Всё должно быть не так! (джен)

Я всегда была странной девочкой. Так говорили соседи, шептались учителя, а иногда даже родители смотрели на меня с тем особенным выражением, которое бывает у взрослых, когда они не понимают, что происходит. Книги были моими лучшими друзьями. Я находила в них утешение, когда одноклассники в очередной раз отказывались принимать меня в свои игры. "Всезнайка Грейнджер", "Бобёр с книжкой" — прозвища, которые преследовали меня с первого класса. Я научилась не обращать внимания, убеждая себя, что однажды всё изменится. Что однажды я найду своё место.

И вот этот день настал. Точнее, он начался как самый обычный вторник летних каникул. Мама готовила завтрак, папа читал газету, а я заканчивала очередную книгу по астрономии. Звонок в дверь прозвучал неожиданно. Мы никого не ждали.

— Гермиона, милая, посмотри, кто там, — попросила мама, помешивая омлет.

Я отложила книгу и пошла открывать. На пороге стояла высокая женщина с поджатыми губами и строгим взглядом. Её тёмно-зелёное платье выглядело старомодным, а волосы были собраны в тугой пучок. Она напоминала учительницу из викторианской эпохи, сошедшую со страниц исторического романа.

— Доброе утро, — произнесла она. — Вы, должно быть, мисс Гермиона Грейнджер?

Я кивнула, не понимая, откуда эта женщина знает моё имя.

— Меня зовут Минерва МакГонагалл, я заместитель директора школы Хогвартс. Могу я поговорить с вашими родителями?

Школа? Какая ещё школа? Я ничего не понимала, но вежливо пригласила её войти. Мама и папа с удивлением встретили нашу гостью. Мы все сели в гостиной, и женщина достала из сумки конверт из плотной желтоватой бумаги.

— Мистер и миссис Грейнджер, ваша дочь обладает особыми способностями. Она ведьма.

Мама нервно рассмеялась, а папа нахмурился. Я же почувствовала, как по спине пробежал холодок. Ведьма? Это объяснило бы странные вещи, которые иногда случались вокруг меня. Книги, которые сами падали с высоких полок прямо мне в руки. Разбитая ваза, которая на следующий день оказывалась целой. Обидчики, у которых внезапно начинали выпадать волосы.

— Это какой-то розыгрыш? — спросил папа, скрестив руки на груди.

— Уверяю вас, мистер Грейнджер, это не так, — профессор МакГонагалл достала длинную деревянную палочку. — Позвольте продемонстрировать.

Она взмахнула палочкой, и чайный столик поднялся в воздух. Мама вскрикнула, а я затаила дыхание. Ещё один взмах — и чашки начали кружиться, словно в причудливом танце. Третий взмах — и столик плавно опустился на место.

— Это... это невероятно, — прошептала я.

— Это опасно, — возразил папа, обнимая маму за плечи. — Если то, что вы говорите, правда, и наша дочь действительно... ведьма, то почему мы должны отпускать её в неизвестную школу? Мы даже не знаем, где она находится!

— Хогвартс — лучшая школа магии в Великобритании, — холодно ответила МакГонагалл. — Ваша дочь получит образование, которое поможет ей контролировать свои способности. Без должного обучения её магия может стать опасной.

— Но мы планировали отдать Гермиону в Вестбридж, — возразила мама. — Это престижная школа, она готовилась к вступительным экзаменам...

Что-то изменилось во взгляде профессора МакГонагалл. Её глаза стали жёстче, а губы сжались в тонкую линию. Она снова подняла палочку, но теперь направила её на моих родителей.

— Конфундус, — произнесла она чётко и холодно.

Взгляд мамы и папы стал отсутствующим. Они словно погрузились в транс.

— Что вы делаете? — я вскочила с места. — Прекратите!

— Сядь, девочка, — приказала МакГонагалл таким тоном, что я машинально подчинилась. — Твои родители просто немного запутались. Я помогаю им принять правильное решение.

— Вы... вы заколдовали их? — мой голос дрожал.

— Это называется Конфундус. Лёгкое заклинание замешательства. Они придут в себя через несколько минут и будут более... сговорчивыми.

Я смотрела на застывшие лица родителей. Мама улыбалась пустой улыбкой, а папа безвольно опустил руки. Мне стало страшно. Это не походило на волшебную сказку, о которой я мечтала. Это было что-то неправильное.

— Я не хочу в вашу школу, — прошептала я. — Пожалуйста, верните их в нормальное состояние.

МакГонагалл посмотрела на меня так, словно я была насекомым под микроскопом.

— У тебя нет выбора, мисс Грейнджер. Магия — это не право, а обязанность. Ты будешь учиться контролировать свои способности, хочешь ты этого или нет.

Она снова повернулась к моим родителям и направила палочку им в лица.

— Обливиэйт.

Я не знала, что означает это слово, но почувствовала, как что-то неуловимо изменилось в комнате. Взгляд мамы стал ещё более пустым, а папа моргнул несколько раз, словно пытаясь сфокусироваться.

— Что вы сделали? — я бросилась к родителям, но МакГонагалл удержала меня за плечо с неожиданной силой.

— Я стёрла их воспоминания о тебе, — сказала она будничным тоном, словно сообщала прогноз погоды. — Теперь они не помнят, что у них была дочь. Это проще, чем объяснять твоё отсутствие в течение учебного года.

Мир вокруг меня рухнул. Я смотрела на двух самых близких людей, которые теперь смотрели на меня с вежливым недоумением, как на незнакомку.

— Здравствуйте, — сказала мама с лёгкой улыбкой. — Чем мы можем вам помочь?

— Мама, — прошептала я, — это же я, Гермиона...

— Мы уже уходим, — перебила меня МакГонагалл. — Прошу прощения за беспокойство.

Она крепко взяла меня за руку и потянула к выходу. Я сопротивлялась, но её хватка была железной.

— Папа! Мама! Пожалуйста, вспомните меня!

Но они только недоуменно переглянулись. В их глазах не было ни тени узнавания. Последнее, что я увидела перед тем, как дверь закрылась — как мама повернулась к папе и спросила: "Дорогой, а зачем мы держим детскую комнату? Может, сделаем там кабинет?"

Я не помню, как мы покинули дом. В памяти остался только звук закрывающейся двери — такой обыденный, но теперь означающий конец всей моей прежней жизни. Профессор МакГонагалл крепко держала меня за плечо, пока мы шли по знакомой улице, где я выросла. Соседка миссис Финч поливала цветы и помахала нам рукой — она не знала, что только что стала свидетельницей похищения. Для неё я была просто девочкой, идущей с пожилой родственницей.

— Отпустите меня, — прошипела я, пытаясь вырваться. — Вы не имеете права!

— Имею, мисс Грейнджер, — её голос был спокоен и холоден, как январский ветер. — По законам магического мира я имею полное право забрать магически одаренного ребенка из семьи маглов, если считаю это необходимым.

— Маглов?

— Людей без магических способностей. Твоих родителей, — она произнесла это слово с едва уловимым презрением. — А теперь прекрати сопротивляться, иначе я буду вынуждена применить заклинание и к тебе.

Я замерла. Слезы текли по моим щекам, но я больше не пыталась вырваться. Мы дошли до безлюдного переулка, и профессор МакГонагалл остановилась.

— Сейчас мы аппарируем в Лондон. Тебе будет неприятно, но это быстро.

Не успела я спросить, что значит "аппарировать", как почувствовала, будто меня затягивает в узкую резиновую трубу. Давление со всех сторон, невозможность вдохнуть, головокружение... А потом всё закончилось так же внезапно, как началось. Я упала на колени, задыхаясь и борясь с тошнотой.

— Вставай, — приказала МакГонагалл. — Нам нужно купить твои школьные принадлежности.

Мы стояли в маленьком грязном дворике за какой-то забегаловкой. Профессор постучала палочкой по кирпичной стене, и та начала перестраиваться, открывая проход в шумную, запруженную людьми улицу.

— Добро пожаловать в Косой Переулок, мисс Грейнджер.

В другое время я бы, наверное, восхитилась. Магазины с вывесками, обещающими волшебные товары, люди в мантиях, летающие предметы... Но сейчас я видела только детали, которые заставляли моё сердце сжиматься от ужаса.

Первое, что бросилось в глаза — клетки с существами, похожими на маленьких людей с крыльями, подвешенные перед магазином с вывеской "Волшебный зверинец". Создания бились о прутья, а продавец зазывал покупателей:

— Свежие феи! Отличный материал для зелий! Крылья, пыльца, глаза — всё высшего качества!

Рядом с ним стоял мальчик, чуть старше меня, и с восторгом наблюдал, как продавец демонстрировал, как правильно вырывать крылья у трепещущей феи.

— Профессор, — прошептала я, — что он делает?

— Показывает, как правильно собирать ингредиенты, — равнодушно ответила МакГонагалл. — Идём, нам нужно в банк.

Мы прошли мимо аптеки, витрины которой были заставлены банками с содержимым, от которого меня снова затошнило. "Глаза угрей", "Печень летучей мыши", "Пальцы утопленника", "Кровь девственницы" — гласили этикетки.

— Это... это настоящие части тел? — спросила я, не в силах отвести взгляд от банки, в которой плавало что-то подозрительно похожее на человеческое сердце.

— Разумеется. Для большинства серьёзных зелий требуются органические компоненты.

Я сглотнула подступившую к горлу желчь и попыталась сосредоточиться на чём-то другом. Но куда бы я ни посмотрела, везде видела что-то пугающее. Книжный магазин с томами, обтянутыми кожей, подозрительно напоминающей человеческую. Лавка с артефактами, где продавец демонстрировал кинжал, который, по его словам, "сам находит сердце жертвы". Кафе, где подавали напитки дымящиеся и пузырящиеся, а один из них, ярко-красный, разливали из сосуда, похожего на человеческий череп.

Мы дошли до величественного белого здания с надписью "Гринготтс".

— Это банк волшебников, — пояснила МакГонагалл. — Здесь мы обменяем маггловские деньги на галлеоны.

Внутри банка работали странные существа с длинными пальцами и острыми ушами. Они смотрели на нас с нескрываемым презрением.

— Гоблины, — шепнула профессор. — Не смотри им в глаза и не показывай страха. Они чувствуют слабость.

Пока МакГонагалл разговаривала с одним из гоблинов, я заметила в дальнем конце зала странную процессию. Несколько волшебников в тёмных мантиях вели закованное в цепи существо — тоже гоблина, но изможденного, с кровоточащими ранами.

— Что с ним будет? — спросила я, когда мы вышли из банка с кошельком, полным странных монет.

— Он нарушил договор с волшебниками, — пожала плечами МакГонагалл. — Его казнят, а кровь используют для укрепления защитных чар банка. Гоблинская магия очень сильна, особенно если её правильно... извлечь.

Она произнесла это так обыденно, словно речь шла о замене лампочки. Я почувствовала, как внутри меня что-то надломилось. Этот мир, в который меня насильно втянули, был не просто странным — он был жестоким.

— Теперь нам нужно купить тебе палочку, — сказала профессор, направляясь к неприметному магазинчику с вывеской "Олливандер: изготовитель волшебных палочек с 382 года до н.э."

Внутри магазина было темно и пыльно. Вдоль стен от пола до потолка стояли узкие коробочки. Из глубины помещения появился старик с серебристыми глазами, которые, казалось, светились в полумраке.

— Минерва МакГонагалл, — произнёс он тихим голосом. — Пихта и сердечная жила дракона, девять с половиной дюймов. Жёсткая палочка для трансфигурации.

— Здравствуйте, мистер Олливандер, — кивнула профессор. — Этой юной леди нужна палочка.

Старик повернулся ко мне, и я почувствовала, как его взгляд проникает глубоко в душу.

— А ты... интересный случай. Маглорожденная, но с сильным магическим потенциалом. Посмотрим, какая палочка выберет тебя.

— Выберет меня? — переспросила я.

— Палочка сама выбирает волшебника, мисс... как ваше имя?

— Гермиона Грейнджер.

— Мисс Грейнджер. Палочка — это не просто инструмент. Это продолжение вашей магической сущности. Она выбирает волшебника, который сможет раскрыть её потенциал... и которого она сможет привести к его судьбе.

Он начал доставать коробочки, предлагая мне попробовать разные палочки. Одна вызвала взрыв, от которого задрожали стёкла. Другая обожгла мне пальцы. Третья выпустила сноп чёрных искр, от которых завяли стоящие на прилавке цветы. Наконец, когда я взяла палочку из виноградной лозы с сердцевиной из жилы дракона, по моему телу пробежала волна тепла, а из кончика палочки вырвался поток серебристо-синих искр.

— Интересно, очень интересно, — пробормотал Олливандер. — Виноградная лоза... символ плодородия и жизни. Но сердцевина из жилы дракона... мощная, но непредсказуемая. Эта палочка выбрала вас для великих дел, мисс Грейнджер. Вопрос лишь в том, какими будут эти дела — созидательными или разрушительными.

Он посмотрел на меня с каким-то странным выражением — то ли сочувствие, то ли предостережение.

— Берегите себя, дитя. Хогвартс изменился с тех пор, как я там учился. Не всё золото, что блестит, и не все знания приносят благо.

— Довольно философии, Гаррик, — резко прервала его МакГонагалл. — Сколько с нас за палочку?

Покинув магазин Олливандера, мы продолжили покупки. Котёл, весы, телескоп, ингредиенты для зелий (я старалась не думать о том, что некоторые из них когда-то были частями живых существ). Наконец мы зашли в книжный магазин "Флориш и Блоттс".

Здесь я почувствовала себя немного лучше. Книги всегда были моим убежищем, и я надеялась найти в них объяснение всему происходящему. Профессор МакГонагалл собрала необходимые учебники, а я бродила между полками, изучая названия.

"История Хогвартса" — эту книгу я взяла первой. Затем "Расцвет и падение Тёмных искусств", "Магические теории современности". Но чем дальше я продвигалась вглубь магазина, тем более пугающими становились названия: "Проклятия, которые не оставляют следов", "Искусство извлечения жизненной силы", "Ритуалы крови для начинающих".

В самом тёмном углу я наткнулась на книгу, от одного вида которой меня бросило в дрожь. Она была обтянута чем-то, похожим на человеческую кожу, а название было выдавлено буквами, которые, казалось, шевелились: "Выживание среди хищников: руководство для маглорожденных".

Я осторожно открыла её и прочитала первые строки:

"Если ты читаешь эту книгу, значит, тебе не повезло родиться с магическим даром в семье маглов. Соболезную. Твоя жизнь отныне будет борьбой за выживание. Запомни главное правило: никому не доверяй. Второе правило: будь полезнее живым, чем мёртвым. Третье правило: научись не чувствовать боли..."

— Что ты там нашла? — резкий голос МакГонагалл заставил меня вздрогнуть. Она выхватила книгу из моих рук и, взглянув на название, поджала губы. — Это не для твоего возраста. И вообще, эту книгу давно должны были изъять из продажи.

Она вернула книгу на полку и крепко взяла меня за руку.

— Пойдём. Нам осталось купить форму, и на сегодня закончим.

В магазине мадам Малкин меня поставили на табурет и начали снимать мерки для школьной формы. Рядом со мной стоял бледный мальчик с платиновыми волосами и надменным выражением лица.

— Тоже в Хогвартс? — спросил он, окидывая меня оценивающим взглядом.

— Да, — тихо ответила я.

— Чистокровная? — его вопрос прозвучал как проверка.

Я не знала, что ответить, но моё замешательство, видимо, было достаточно красноречивым.

— Ясно, — скривился мальчик. — Грязнокровка. Советую держаться подальше от Слизерина. Хотя тебя туда и не возьмут.

— Драко, — раздался холодный мужской голос, и к нам подошёл высокий мужчина, поразительно похожий на мальчика, но с длинными волосами. — Не разговаривай с ней. Ты же не знаешь, где она была.

Он произнёс это так, словно я была заразной. Мальчик — Драко — послушно отвернулся, а я почувствовала, как горят щёки от унижения.

Когда мы наконец закончили с покупками, уже вечерело. Профессор МакГонагалл привела меня в небольшую гостиницу под названием "Дырявый котёл".

— Ты останешься здесь до первого сентября, — сказала она, передавая ключ от комнаты. — Вот деньги на питание. Не покидай Косой Переулок и не разговаривай с незнакомцами. Первого сентября в девять утра я приду за тобой, чтобы проводить на поезд.

— А как же мои вещи? Моя одежда, книги...

— Всё необходимое мы купили сегодня. Остальное тебе не понадобится.

Она повернулась, чтобы уйти, но я схватила её за рукав.

— Профессор, пожалуйста... Верните меня домой. Верните память моим родителям. Я не хочу быть ведьмой, если это означает...

МакГонагалл посмотрела на меня с холодной жалостью.

— Поздно, мисс Грейнджер. Магия уже в твоей крови. Ты не можешь от неё отказаться. И поверь мне, лучше быть ведьмой, чем магглом. Даже если цена высока.

Она ушла, оставив меня одну в маленькой комнате с кроватью, шатающимся столом и крошечным окном, выходящим на кирпичную стену. Я села на кровать, обхватила колени руками и впервые за этот бесконечный день позволила себе по-настоящему расплакаться.

Две недели в "Дырявом котле" тянулись мучительно долго. Я почти не выходила из комнаты, проводя дни за чтением учебников. Знания всегда были моим спасением, и я надеялась, что, изучив магический мир по книгам, смогу лучше в нём ориентироваться. Но чем больше я узнавала, тем сильнее становилось чувство тревоги.

В "Истории Хогвартса" между строк читалось больше, чем было написано явно. Основатели школы — четыре могущественных волшебника — создали место для обучения юных магов. Но почему в главе о Салазаре Слизерине упоминалась "естественная чистка" среди учеников? Почему в разделе о школьных традициях вскользь говорилось о "испытаниях на прочность"? И что означала фраза "выживание сильнейших — основа магического образования"?

Из "Расцвета и падения Тёмных искусств" я узнала о недавней магической войне, о Тёмном Лорде Волдеморте и о мальчике, который каким-то образом победил его — Гарри Поттере. Но даже в этой книге, описывающей ужасы войны, проскальзывало странное восхищение могуществом тёмных магов.

Первого сентября я проснулась ещё до рассвета. Сон был беспокойным — мне снились родители, которые проходили мимо меня на улице, не узнавая собственную дочь. Я умылась холодной водой, пытаясь смыть остатки кошмара, и надела новую школьную форму. Чёрная мантия, остроконечная шляпа — я выглядела как настоящая ведьма из сказок. Только в сказках ведьмы обычно были злодейками.

Ровно в девять часов в дверь постучали. Профессор МакГонагалл выглядела так же строго, как и в нашу первую встречу.

— Готова, мисс Грейнджер? Поезд отправляется в одиннадцать, но нам нужно прибыть заранее.

Мы вышли на маггловскую сторону Лондона и взяли такси до вокзала Кингс-Кросс. Всю дорогу я смотрела в окно на обычных людей, спешащих по своим делам. Они не знали о существовании мира, в который меня затягивало всё глубже. Не знали, что рядом с ними существует общество, для которого они — не более чем животные или, в лучшем случае, низшие существа.

— Как мы попадём на платформу? — спросила я, когда мы вошли на вокзал. — В билете написано "Платформа 9¾", но такой не существует.

— Для маглов — не существует, — ответила МакГонагалл. — Следуй за мной.

Она подвела меня к барьеру между платформами 9 и 10.

— Иди прямо на стену. Не останавливайся и не бойся.

Я посмотрела на твёрдую кирпичную стену с сомнением, но послушно направилась к ней, ожидая столкновения. Вместо этого я прошла сквозь барьер и оказалась на совершенно другой платформе. Здесь стоял старинный паровоз алого цвета, а вокруг сновали люди в мантиях — родители, провожающие детей, и сами ученики с чемоданами и клетками с животными.

— Добро пожаловать на платформу 9¾, — сказала МакГонагалл, появляясь рядом со мной. — Хогвартс-экспресс отправляется ровно в одиннадцать. Найди свободное купе и постарайся... — она замялась, подбирая слова, — постарайся произвести хорошее впечатление на своих будущих одноклассников.

С этими словами она развернулась и исчезла в толпе, оставив меня одну. Я глубоко вздохнула и потащила свой тяжёлый чемодан к поезду. Вокруг шумели семьи, прощаясь друг с другом. Матери обнимали детей, отцы давали последние наставления. Я старалась не думать о своих родителях, которые сейчас, вероятно, завтракали в пустом доме, не подозревая, что у них когда-то была дочь.

Поднявшись в вагон, я пошла по коридору, заглядывая в купе в поисках свободного места. Большинство было уже занято группами студентов, которые, судя по всему, давно знали друг друга. Наконец я нашла почти пустое купе — там сидел только полноватый мальчик с круглым лицом, державший в руках жабу.

— Можно к тебе? — спросила я.

Мальчик вздрогнул, словно не ожидал, что кто-то захочет сесть рядом с ним.

— Д-да, конечно, — пробормотал он. — Я Невилл. Невилл Лонгботтом.

— Гермиона Грейнджер, — я протянула руку, которую он неуверенно пожал. — Ты тоже первокурсник?

Невилл кивнул, не поднимая глаз.

— Моя бабушка боялась, что я вообще не получу письмо. Думала, что я сквиб.

— Сквиб?

— Человек из волшебной семьи, но без магических способностей, — пояснил он. — Это... это хуже, чем быть маглом. Сквибов обычно... — он запнулся и побледнел, — в общем, им приходится несладко.

Я хотела расспросить его подробнее, но в этот момент дверь купе резко открылась. На пороге стояли двое рыжих мальчиков-близнецов, выглядевших лет на тринадцать.

— Смотри-ка, Фред, первогодки! — воскликнул один.

— И один из них Лонгботтом! — подхватил второй. — Бабушка наконец решила отправить тебя на убой, малыш Невилл?

Невилл съёжился, словно пытаясь стать меньше и незаметнее.

— А это кто? — первый близнец перевёл взгляд на меня. — Не припомню такой фамилии среди волшебных семей.

— Я... я из обычной семьи, — ответила я, стараясь говорить уверенно. — Маглорожденная.

Близнецы переглянулись с каким-то странным выражением — смесью удивления и предвкушения.

— Свеженькая грязнокровка! — присвистнул один. — Давно к нам таких не привозили.

— Последняя продержалась... сколько, Джордж? Месяц?

— Три недели, Фред. Помнишь, её использовали для демонстрации на зельях?

Они захохотали, а у меня по спине пробежал холодок. Я не понимала, шутят они или говорят серьёзно, но что-то в их глазах — какой-то хищный блеск — заставляло меня склоняться ко второму варианту.

— Оставьте её в покое, — неожиданно произнёс Невилл. Его голос дрожал, но в нём появились нотки решимости.

Близнецы уставились на него с изумлением, которое быстро сменилось злорадством.

— Ого! У малыша Лонгботтома прорезался голос! — воскликнул один.

— Может, он не такой бесполезный, как его родители? — добавил второй.

Лицо Невилла исказилось, словно от физической боли. Он вскочил, сжимая кулаки, но в этот момент в коридоре раздался шум. Мимо нашего купе проходила группа студентов, и близнецы, бросив на нас последний насмешливый взгляд, присоединились к ним.

— Кто это был? — спросила я, когда они ушли.

— Фред и Джордж Уизли, — Невилл снова сел, но его руки всё ещё дрожали. — Они из большой чистокровной семьи. Третьекурсники Гриффиндора.

— Гриффиндор... Это один из факультетов, верно? В "Истории Хогвартса" говорится, что туда попадают храбрые.

Невилл невесело усмехнулся.

— Храбрые... Да, можно и так сказать. Только в Хогвартсе храбрость часто означает готовность причинять боль другим, не задумываясь о последствиях.

Поезд тронулся, и мы некоторое время ехали молча. Я смотрела в окно на проносящиеся мимо пейзажи и думала о том, что с каждым километром всё дальше удаляюсь от привычного мира. Невилл, казалось, был погружен в свои невесёлые мысли.

Наше молчание прервала пожилая ведьма с тележкой, полной странных сладостей.

— Что-нибудь с тележки, дорогуши?

Невилл купил несколько шоколадных лягушек и предложил одну мне. Я с опаской взяла коробочку.

— Они не настоящие, правда? — спросила я, вспомнив фей в клетках.

— Нет, просто заколдованный шоколад, — ответил Невилл. — Но будь осторожна, они прыгают.

Действительно, когда я открыла коробочку, шоколадная лягушка выпрыгнула и приземлилась на сиденье. Я успела схватить её, прежде чем она ускакала. Внутри коробочки обнаружилась карточка с движущимся изображением седобородого волшебника.

— Альбус Дамблдор, — прочитала я. — Директор Хогвартса.

— Один из самых могущественных волшебников современности, — кивнул Невилл. — Моя бабушка говорит, что даже Сама-Знаешь-Кто боялся его.

— Сама-Знаешь-Кто?

— Тёмный Лорд. Тот-Кого-Нельзя-Называть. Волдеморт, — последнее слово Невилл произнёс шёпотом, нервно оглядываясь.

— Я читала о нём. Он был побеждён каким-то мальчиком... Гарри Поттером?

Невилл снова кивнул, но прежде чем он успел что-то сказать, дверь купе опять открылась. На этот раз на пороге стояли трое: бледный мальчик с платиновыми волосами, которого я видела в магазине мадам Малкин, и два крупных мальчика, напоминавших телохранителей.

— Говорят, в этом вагоне едет Гарри Поттер, — произнёс блондин, окидывая наше купе презрительным взглядом. — О, Лонгботтом. Не думал, что тебя пустят в Хогвартс. Твоя бабка, наверное, подкупила кого-то в Министерстве?

Невилл опустил голову, не отвечая на оскорбление.

— А ты кто? — блондин перевёл взгляд на меня. — Постой, я тебя помню. Ты была в магазине мантий. Грязнокровка, верно?

— Меня зовут Гермиона Грейнджер, — я постаралась, чтобы мой голос звучал твёрдо.

— Драко Малфой, — представился он с таким видом, будто его имя должно было произвести на меня впечатление. — Это Крэбб и Гойл, — он небрежно кивнул на своих спутников.

— Малфой? — я вспомнила прочитанное в "Взлёте и падении Тёмных искусств". — Твой отец был последователем Волдеморта?

В купе повисла мёртвая тишина. Невилл смотрел на меня с ужасом, Крэбб и Гойл — с тупым недоумением, а лицо Малфоя исказилось от ярости.

— Как ты смеешь произносить это имя своим грязным ртом? — прошипел он. — И как смеешь обвинять моего отца? Он был под заклятием Империус!

Он выхватил палочку и направил её мне в лицо. Я замерла, не зная, чего ожидать, но в этот момент в коридоре послышались шаги и голоса. Малфой опустил палочку и процедил:

— Ты ещё пожалеешь об этом, грязнокровка. В Хогвартсе таким, как ты, быстро показывают их место.

Они ушли, а я осталась сидеть, чувствуя, как бешено колотится сердце.

— Зачем ты это сделала? — прошептал Невилл. — Никогда не произноси имя Сама-Знаешь-Кого. И никогда не упоминай о связях с ним при Малфое или других слизеринцах.

— Я не знала, — пробормотала я. — В книгах об этом не писали...

— Книги не расскажут тебе о том, как выжить в Хогвартсе, — Невилл впервые посмотрел мне прямо в глаза. — Особенно если ты маглорожденная. Тебе нужно быть очень осторожной, Гермиона. Очень.

Остаток пути мы провели в тревожном молчании. За окном стемнело, и я видела только своё отражение в стекле — бледное лицо с испуганными глазами. Когда поезд начал замедляться, мы переоделись в школьные мантии. Невилл всё время нервно оглядывался, словно ожидая нападения.

Наконец поезд остановился. Выйдя на платформу маленькой станции, я услышала громкий голос:

— Первокурсники! Первокурсники, ко мне!

Голос принадлежал самому огромному человеку, которого я когда-либо видела. Бородатый великан с фонарём возвышался над толпой испуганных детей.

— Это Хагрид, — шепнул Невилл. — Лесничий. Говорят, он полувеликан.

Хагрид повёл нас по узкой тропинке к берегу озера, где стояли маленькие лодки.

— По четыре человека в лодку, — скомандовал он.

Мы с Невиллом сели в одну лодку, к нам присоединились ещё двое первокурсников. Лодки тронулись сами собой, скользя по тёмной воде. И вдруг из-за поворота показался замок — величественный, с множеством башен и башенок, окна которых светились тёплым светом. В другое время я бы, наверное, восхитилась этим зрелищем. Но сейчас, глядя на Хогвартс, я чувствовала только страх.

Это был не сказочный замок из детских фантазий. Это была крепость с зубчатыми стенами и острыми шпилями, похожими на клыки гигантского хищника. И мне предстояло войти в его пасть.

Лодки мягко причалили к подножию скалы, на которой возвышался замок. Хагрид повёл нас по узкой тропинке, вырубленной в камне. Я старалась не отставать от Невилла, цепляясь за его мантию. Мой новый знакомый, казалось, был единственным, кто не желал мне зла в этом странном мире.

— Скоро распределение, — прошептал он, когда мы поднимались по каменным ступеням. — Бабушка говорит, что это определит всю мою дальнейшую жизнь. Или смерть, — добавил он так тихо, что я едва расслышала.

— Распределение? — переспросила я. — В "Истории Хогвартса" говорится о четырёх факультетах, но не объясняется, как именно происходит выбор.

— Распределяющая Шляпа, — ответил Невилл. — Это древний артефакт, который читает твои мысли и решает, на каком факультете тебе место. Или... — он запнулся, — решает, достоин ли ты вообще учиться в Хогвартсе.

Я хотела расспросить его подробнее, но в этот момент мы подошли к огромным дубовым дверям. Хагрид поднял свой массивный кулак и трижды постучал. Двери тут же распахнулись, и на пороге появилась профессор МакГонагалл.

— Первокурсники, профессор МакГонагалл, — произнёс Хагрид с лёгким поклоном.

— Благодарю, Хагрид, — кивнула она. — Я проведу их дальше.

Мы вошли в огромный холл, освещённый факелами. Пламя отбрасывало зловещие тени на каменные стены, а под потолком парили призрачные фигуры, наблюдающие за нами с холодным любопытством. МакГонагалл провела нас через холл к небольшой комнате.

— Добро пожаловать в Хогвартс, — произнесла она, окидывая нас оценивающим взглядом. — Скоро начнётся банкет по случаю начала учебного года, но прежде вы будете распределены по факультетам. Распределение — чрезвычайно важная церемония, потому что отныне ваш факультет станет для вас семьёй. Вы будете вместе учиться, спать в одной спальне и проводить свободное время в общей гостиной.

Она сделала паузу, и её взгляд стал ещё более пронзительным.

— Четыре факультета называются Гриффиндор, Пуффендуй, Когтевран и Слизерин. У каждого из них своя славная история, и из каждого вышли выдающиеся волшебники и ведьмы. Пока вы в Хогвартсе, ваши успехи будут приносить вашему факультету очки, а за нарушение правил очки будут сниматься. В конце года факультет, набравший больше всего очков, получает Кубок школы — великую честь.

Её тонкие губы изогнулись в улыбке, которая не коснулась глаз.

— Надеюсь, каждый из вас станет достойным пополнением своего факультета. И помните: Хогвартс принимает только лучших. Те, кто не соответствует нашим стандартам... не задерживаются надолго.

По толпе первокурсников пробежал испуганный шёпот. Я почувствовала, как Невилл рядом со мной начал дрожать.

— Церемония Распределения начнётся через несколько минут. Приведите себя в порядок, насколько это возможно, — её взгляд задержался на растрёпанных волосах мальчика с круглыми очками, стоявшего неподалёку, и на грязном пятне на носу рыжего мальчика рядом с ним.

Когда МакГонагалл вышла, комната наполнилась тревожным шёпотом.

— Как, по-твоему, нас будут проверять? — спросил кто-то. — Мой брат говорил что-то о борьбе с троллем.

— Я слышал, нужно продемонстрировать заклинание, — ответил другой голос. — Если не справишься, тебя отправляют обратно.

— Или хуже, — добавил третий. — Моя сестра говорила, что в прошлом году одного мальчика, который не смог ничего показать, использовали как материал для зелий.

Я почувствовала, как к горлу подступает тошнота. Невилл рядом со мной побледнел ещё сильнее.

— Это правда? — прошептала я.

— Не знаю, — так же тихо ответил он. — Но моя бабушка заставила меня выучить хотя бы одно заклинание перед отъездом. На всякий случай.

В этот момент в комнату влетели призраки — около двадцати полупрозрачных фигур, проплывших сквозь стену. Они, казалось, спорили о чём-то.

— Прощать и забывать, говорю я, мы должны дать ему второй шанс, — говорил толстый монах.

— Мой дорогой Толстый Монах, мы уже давали Пивзу больше шансов, чем он заслуживает. Он позорит нас всех, да и вообще, он даже не настоящий призрак... О, а это что у нас здесь?

— Новые студенты! — воскликнул Толстый Монах, улыбаясь нам. — Ждёте Распределения, я полагаю?

Несколько человек молча кивнули.

— Надеюсь увидеть вас в Пуффендуе! — сказал Монах. — Это мой старый факультет.

— Если вы выживете достаточно долго, чтобы закончить первый год, — добавил другой призрак с кровавыми пятнами на одежде.

— Кровавый Барон, не пугай детей раньше времени, — упрекнул его Толстый Монах, но в его голосе не было настоящего укора.

— Я просто говорю правду, — пожал плечами Барон. — Лучше они узнают её сейчас, чем потом.

— Построиться в линию! — раздался резкий голос профессора МакГонагалл, вернувшейся в комнату. — Церемония Распределения сейчас начнётся.

Призраки проплыли сквозь противоположную стену, а мы, дрожа от страха, выстроились в шеренгу и последовали за МакГонагалл обратно в холл, а затем через двойные двери в Большой зал.

Никогда в жизни я не видела такого странного и величественного места. Зал освещали тысячи свечей, парящих в воздухе над четырьмя длинными столами, за которыми сидели остальные студенты. На столах блестели золотые тарелки и кубки. В конце зала на возвышении стоял ещё один длинный стол, за которым сидели преподаватели.

Профессор МакГонагалл провела нас к этому столу и расположила лицом к остальным ученикам. Сотни глаз смотрели на нас — одни с любопытством, другие с насмешкой, третьи с чем-то похожим на голод. Я подняла взгляд на тёмный бархатный потолок, усыпанный звёздами. В "Истории Хогвартса" говорилось, что он заколдован так, чтобы выглядеть как небо снаружи.

МакГонагалл молча поставила перед нами четырёхногий табурет. На табурет она положила остроконечную волшебную шляпу, настолько грязную и потрёпанную, что моя мама никогда не позволила бы такой вещи находиться в доме.

— Когда я назову ваше имя, вы наденете шляпу и сядете на табурет, — объявила профессор МакГонагалл, разворачивая длинный свиток пергамента. — Эббот, Ханна!

Розовощёкая девочка с белокурыми косичками вышла из строя, надела шляпу, которая тут же упала ей на глаза, и села на табурет. Мгновение тишины...

— ПУФФЕНДУЙ! — выкрикнула шляпа.

Стол справа разразился аплодисментами, когда Ханна пошла садиться за стол Пуффендуя. Я заметила, как призрак Толстого Монаха приветливо помахал ей.

— Боунс, Сьюзен!

— ПУФФЕНДУЙ! — снова выкрикнула шляпа, и Сьюзен поспешила сесть рядом с Ханной.

— Бут, Терри!

— КОГТЕВРАН!

На этот раз зааплодировал стол слева; несколько когтевранцев встали, чтобы пожать руку Терри, когда он присоединился к ним.

Распределение продолжалось. Я внимательно наблюдала, пытаясь понять, по какому принципу шляпа делает свой выбор. Иногда она выкрикивала название факультета почти сразу, а иногда ей требовалось время на размышление. "Финниган, Симус" сидел на табурете почти минуту, прежде чем шляпа объявила его гриффиндорцем.

— Грейнджер, Гермиона!

Я вздрогнула и сделала глубокий вдох, стараясь унять дрожь в коленях. Медленно я подошла к табурету, чувствуя на себе сотни взглядов. Надев шляпу, я оказалась в темноте.

— Хм, интересно, — произнёс тихий голос в моей голове. — Острый ум, несомненно. Жажда знаний, стремление доказать свою ценность... Когтевран был бы очевиден, но...

— Пожалуйста, — подумала я, — я хочу в Когтевран. Там ценят знания, а не...

— Не силу? — усмехнулся голос. — Не обманывай себя, дитя. Я вижу твои мысли. Ты хочешь знаний не ради них самих, а ради власти, которую они дают. Ты хочешь доказать, что ты лучше тех, кто смотрел на тебя свысока.

— Нет, это не так, — мысленно возразила я.

— Я вижу твой потенциал, — продолжал голос, игнорируя мои протесты. — Ты можешь стать великой. В тебе есть стержень, который многим не снился. Но тебе нужно развить свою храбрость, научиться бороться... или ты не выживешь в этом мире.

— Я не хочу бороться, — в отчаянии подумала я. — Я просто хочу учиться.

— В Хогвартсе это одно и то же, — ответил голос с мрачным весельем. — Учиться выживать или умереть, пытаясь. И для тебя лучшим местом будет...

— ГРИФФИНДОР!

Последнее слово шляпа выкрикнула на весь зал. Я сняла её дрожащими руками и направилась к столу, украшенному алым и золотым. Меня встретили сдержанные аплодисменты и несколько недоумённых взглядов. Я заметила рыжих близнецов Уизли, которые перешёптывались, глядя на меня.

— Грязнокровка в Гриффиндоре? — донёсся до меня чей-то шёпот. — Шляпа совсем выжила из ума.

Я села на краю стола, стараясь занимать как можно меньше места. Распределение продолжалось. "Лонгботтом, Невилл" был вызван, и мой новый знакомый, спотыкаясь, подошёл к табурету. Шляпа думала очень долго. Когда она наконец выкрикнула "ГРИФФИНДОР!", Невилл выглядел одновременно удивлённым и испуганным. Он побежал к нашему столу, всё ещё в шляпе, и ему пришлось вернуться под смех всего зала, чтобы отдать её "Макдугал, Мораг".

— Малфой, Драко!

Бледный мальчик, с которым я уже имела несчастье познакомиться, самодовольно вышел вперёд. Шляпа едва коснулась его головы, как закричала: "СЛИЗЕРИН!"

Малфой присоединился к своим друзьям Крэббу и Гойлу за слизеринским столом, выглядя чрезвычайно довольным собой.

Оставалось всё меньше людей.

— Поттер, Гарри!

По залу пронёсся шёпот, как пламя по сухой траве.

— Поттер, она сказала?

— Тот самый Гарри Поттер?

Я с любопытством наблюдала, как худой мальчик с растрёпанными чёрными волосами и круглыми очками вышел из строя. Это был тот самый мальчик, на чьи волосы обратила внимание МакГонагалл. Он выглядел совершенно обычным, но весь зал смотрел на него с каким-то благоговейным трепетом.

Шляпа опустилась на его голову, скрыв глаза. Прошла минута. Две. Зал затаил дыхание. Наконец шляпа открыла рот и выкрикнула:

— ГРИФФИНДОР!

Стол Гриффиндора взорвался самыми громкими аплодисментами за весь вечер. Перси Уизли, староста, которого я заметила ранее, вскочил и энергично пожал руку Гарри. Близнецы Уизли скандировали: "Мы получили Поттера! Мы получили Поттера!" Гарри сел напротив призрака, которого я видела раньше.

Я наблюдала за ним с опаской. Этот обычный на вид мальчик победил самого страшного тёмного волшебника столетия, когда был младенцем. Что в нём такого особенного? И почему все так рады видеть его именно в Гриффиндоре?

Распределение завершилось "Забини, Блейзом", который отправился в Слизерин. Профессор МакГонагалл свернула свиток и унесла Распределяющую Шляпу.

Альбус Дамблдор поднялся на ноги. Он сиял улыбкой, глядя на студентов, его руки были широко раскрыты в приветственном жесте.

— Добро пожаловать! — сказал он. — Добро пожаловать на новый учебный год в Хогвартсе! Прежде чем начнётся наш банкет, я хотел бы сказать несколько слов. И вот они: Олух! Пузырь! Остаток! Уловка!

Он сел под аплодисменты и крики "ура". Я недоуменно моргнула.

— Он... немного сумасшедший? — спросила я у сидевшего рядом старшекурсника.

— Сумасшедший? — переспросил тот с странной улыбкой. — Дамблдор — гений. Лучший волшебник в мире. Но да, немного сумасшедший. Картошку будешь?

Я с изумлением обнаружила, что золотые блюда теперь были заполнены едой. Жареное мясо, птица, свинина и баранина, сосиски, бекон и стейки, варёный картофель, жареный картофель, чипсы, йоркширский пудинг, горошек, морковь, подливка, кетчуп и, по какой-то странной причине, мятные леденцы.

Я положила себе немного картофеля и моркови, не чувствуя особого голода. Мой взгляд блуждал по Большому залу, пытаясь осмыслить всё происходящее. За преподавательским столом я заметила профессора МакГонагалл, беседующую с директором Дамблдором. Рядом с ними сидел бледный молодой человек в фиолетовом тюрбане, нервно оглядывающийся по сторонам. А дальше...

Мой взгляд остановился на человеке с крючковатым носом и сальными чёрными волосами. Он смотрел прямо на Гарри Поттера с выражением такой неприкрытой ненависти, что я невольно вздрогнула.

— Кто это? — спросила я у старшекурсника, кивнув в сторону преподавательского стола.

— А, это профессор Снейп, — ответил он, понизив голос. — Преподаёт зелья, но всем известно, что он хочет место профессора Квиррелла — того, в тюрбане. Снейп знает очень много о Тёмных искусствах. И ненавидит практически всех студентов, особенно гриффиндорцев. А уж маглорожденных...

Он многозначительно посмотрел на меня и провёл пальцем по горлу.

— Но не волнуйся, — добавил он с усмешкой, заметив мой испуг. — Обычно он не убивает первокурсников в первый же день. Даёт им шанс помучиться.

Когда все наелись, остатки пищи исчезли с тарелок, оставив их сияющими, как прежде. Мгновение спустя появились десерты: блоки мороженого всех вкусов, яблочные пироги, сиропный пудинг, шоколадные эклеры и джем-пончики, трайфлы, клубника, желе, рисовый пудинг...

Я взяла небольшой кусочек яблочного пирога, всё ещё чувствуя себя не в своей тарелке. Разговор за столом перешёл к семьям.

— Я полукровка, — говорил Симус Финниган. — Мой отец — маггл. Мама не говорила ему, что она ведьма, пока они не поженились. Для него это был довольно неприятный шок.

Все засмеялись. Я попыталась улыбнуться, но не смогла. Что значит "неприятный шок"? Что случилось с отцом Симуса, когда он узнал правду?

Я посмотрела на преподавательский стол. Хагрид пил из большого кубка. Профессор МакГонагалл разговаривала с профессором Дамблдором. А профессор Снейп теперь смотрел прямо на меня. Наши взгляды встретились, и я почувствовала острую боль в висках, словно кто-то пытался проникнуть в мои мысли. Я быстро отвела глаза.

Наконец десерты тоже исчезли, и профессор Дамблдор снова поднялся на ноги. Зал затих.

— Кхм... всего несколько слов теперь, когда мы все накормлены и напоены. У меня есть несколько объявлений по случаю начала года. Первокурсникам следует заметить, что лес на территории школы запрещён для всех учеников. И некоторым из наших старшекурсников тоже не мешало бы помнить об этом.

Дамблдор бросил взгляд в сторону близнецов Уизли.

— Мистер Филч, наш завхоз, попросил меня напомнить вам, что колдовство в коридорах между уроками запрещено. Отборочные испытания в команды по квиддичу будут проводиться на второй неделе семестра. Желающие играть за свои факультеты должны обратиться к мадам Хуч. И наконец, я должен сообщить вам, что в этом году правый коридор на третьем этаже закрыт для всех, кто не желает умереть мучительной смертью.

Несколько учеников рассмеялись, но большинство обменялись встревоженными взглядами.

— А теперь, прежде чем мы отправимся спать, давайте споём школьный гимн! — воскликнул Дамблдор.

После пира старосты повели нас в факультетские гостиные. Перси Уизли, высокий рыжий парень с блестящим значком на груди, шел впереди группы первокурсников Гриффиндора, важно задрав нос. Мы поднимались по мраморным лестницам, проходили через скрытые проходы за гобеленами и портретами, карабкались по узким винтовым лестницам. Я пыталась запомнить дорогу, но замок казался бесконечным лабиринтом, где лестницы внезапно меняли направление, а двери исчезали, притворяясь стенами.

— Это самый короткий путь в башню Гриффиндора, — объяснял Перси, когда мы поднимались по очередной лестнице. — Но будьте осторожны, Пивз любит устраивать здесь ловушки для первокурсников.

— Кто такой Пивз? — спросил кто-то из новичков.

— Полтергейст, — коротко ответил Перси. — Держитесь от него подальше, если не хотите неприятностей.

Наконец мы остановились перед огромным портретом полной дамы в розовом платье.

— Пароль? — спросила она.

— Caput Draconis, — ответил Перси, и портрет отъехал в сторону, открывая круглый проход в стене.

Мы протиснулись через него и оказались в гриффиндорской гостиной — круглой комнате, уютной и теплой, с мягкими креслами, столами для занятий и пылающим камином. Стены были увешаны гобеленами с изображениями львов и знаменитых гриффиндорцев прошлого. Все выглядело так, как я представляла себе идеальную школьную гостиную — почти слишком идеально.

— Девочки — по лестнице налево, мальчики — направо, — объявил Перси. — Ваши вещи уже доставлены в спальни.

Я направилась к указанной лестнице вместе с другими первокурсницами. Нас было пятеро: я, Лаванда Браун — хихикающая блондинка, Парвати Патил — красивая девочка с длинной черной косой, Фэй Данбар — спортивного вида шатенка, и Софи Роупер — тихая девочка с веснушками. Мы поднялись по спиральной лестнице и нашли дверь с табличкой "Первый курс".

Спальня оказалась такой же круглой, как и гостиная. Пять кроватей с бордовыми пологами были расставлены по кругу, а наши сундуки уже стояли у подножия каждой. Я нашла свой возле кровати у окна.

— Я так взволнована! — воскликнула Лаванда, плюхаясь на свою кровать. — Не могу поверить, что мы наконец в Хогвартсе!

— И в Гриффиндоре! — подхватила Парвати. — Мои родители будут так гордиться. Они оба учились в Когтевране, но всегда говорили, что Гриффиндор для самых отважных.

Я молча распаковывала свои вещи, слушая их восторженную болтовню. Никто из них не обращался ко мне напрямую, и я не спешила вмешиваться в разговор. После всего, что я узнала о магическом мире, их восторги казались мне наивными и даже опасными.

— А ты откуда, Гермиона? — внезапно спросила Фэй, заметив мое молчание.

— Из Лондона, — ответила я сдержанно.

— Твои родители волшебники? — продолжила расспросы Лаванда.

Я замешкалась, вспомнив реакцию Малфоя на поезде.

— Нет, они... были стоматологами.

— Были? — переспросила Софи, впервые подав голос.

— Они больше не помнят меня, — я сама не знала, почему сказала это. Может быть, мне просто нужно было произнести это вслух, чтобы поверить самой.

В комнате повисла неловкая тишина.

— Что значит "не помнят"? — нахмурилась Парвати.

Я уже открыла рот, чтобы ответить, когда дверь спальни распахнулась. На пороге стояла высокая девушка с значком старосты на мантии.

— Первокурсницы, за мной, — скомандовала она. — Сейчас же.

— Но мы еще не разложили вещи, — запротестовала Лаванда.

— Это подождет, — отрезала староста. — Традиционное собрание первокурсников начинается через пять минут. Опоздание недопустимо.

Мы обменялись озадаченными взглядами, но послушно последовали за ней обратно в гостиную. Там уже собрались все первокурсники-мальчики, выглядевшие такими же растерянными, как и мы. Невилл стоял в стороне, нервно теребя край мантии. Я хотела подойти к нему, но не успела — нас выстроили в линию перед камином.

Гостиная постепенно наполнялась старшекурсниками. Они рассаживались в кресла и на диваны, образуя полукруг вокруг нас. Их лица в мерцающем свете камина казались зловещими масками. Я заметила близнецов Уизли, которые о чем-то шептались, поглядывая в нашу сторону с нехорошими улыбками.

Когда все собрались, вперед вышел Перси Уизли.

— Добро пожаловать на традиционную церемонию посвящения первокурсников Гриффиндора, — торжественно произнес он. — Уже много веков каждый новый член нашего благородного факультета проходит это испытание, доказывая свое право носить красно-золотые цвета.

По рядам старшекурсников пробежал одобрительный шепот. Я почувствовала, как по спине пробежал холодок.

— Гриффиндор — факультет храбрых сердцем, — продолжал Перси. — Но храбрость нужно доказать. Сегодня каждый из вас продемонстрирует, достоин ли он быть среди нас.

Он сделал паузу, обводя нас пристальным взглядом.

— Испытание простое: каждый из вас выйдет вперед и выдержит одно заклинание от старшекурсника. Без криков, без слез, без просьб о пощаде. Те, кто пройдут испытание достойно, будут приняты в наши ряды. Те, кто провалятся... — он зловеще улыбнулся, — ну, им придется доказывать свою храбрость другими способами.

Я в ужасе смотрела на него. Это не могло быть правдой. Школа не могла позволять такие вещи. Но по лицам остальных первокурсников я видела, что они воспринимали происходящее всерьез. Некоторые побледнели, другие пытались выглядеть храбрыми, но у всех дрожали руки.

— Начнем с тебя, — Перси указал на Невилла, который съежился под его взглядом. — Лонгботтом, верно? Выйди вперед.

Невилл сделал несколько неуверенных шагов, встав перед камином. Его лицо было белым как мел.

— Кто хочет проверить храбрость нашего нового товарища? — спросил Перси, обращаясь к старшекурсникам.

— Я! — вызвался один из близнецов Уизли, вставая с кресла. — Давно хотел попрактиковаться на ком-то новеньком.

Он вытащил палочку и направил ее на Невилла, который закрыл глаза, словно готовясь к удару.

— Риктусемпра! — произнес близнец, и из его палочки вырвался серебристый луч.

Невилл согнулся пополам, задыхаясь от смеха. Заклинание щекотки, поняла я. Не смертельно, но мучительно, если его не снимать. Невилл катался по полу, хватая ртом воздух, его лицо покраснело от напряжения. Но он не кричал и не просил остановиться.

Через минуту, которая показалась вечностью, Перси поднял руку.

— Достаточно.

Близнец снял заклинание, и Невилл остался лежать на полу, тяжело дыша.

— Неплохо для начала, Лонгботтом, — кивнул Перси. — Следующий!

Один за другим первокурсники выходили вперед. Рон Уизли получил заклинание Таранталлегра, заставившее его ноги неконтролируемо танцевать. Симус Финниган — Фурункулюс, покрывший его лицо болезненными нарывами. Дин Томас — Денсаугео, от которого его передние зубы начали расти с пугающей скоростью.

Девочки тоже не избежали этой участи. Лаванда получила Силенцио и беззвучно рыдала, когда не смогла произнести ни звука. Парвати — Конфундус, после которого она не могла вспомнить собственное имя. Фэй и Софи тоже прошли через свои испытания, дрожа, но не сломавшись.

Наконец настала моя очередь.

— Грейнджер, — вызвал меня Перси. — Маглорожденная, верно?

Я кивнула, чувствуя, как сердце колотится в груди.

— Интересно, — протянул он. — Для таких, как ты, у нас особое испытание.

Он кивнул девушке-старосте, которая привела нас из спальни. Она встала, вытащила палочку и произнесла заклинание, которого я не знала:

— Cruor Revelio.

Красный луч ударил мне в грудь, и я почувствовала, как кожа на руках начинает зудеть и гореть. Посмотрев вниз, я с ужасом увидела, как на моей коже проступают красные буквы, складывающиеся в слово "грязнокровка". Буквы горели, словно выжженные каленым железом.

Боль была невыносимой, но я закусила губу, решив не доставлять им удовольствия видеть мои слезы. Я смотрела прямо в глаза старосте, не отводя взгляда, хотя внутри меня все кричало от боли и унижения.

— Достаточно, — наконец сказал Перси, и девушка сняла заклинание. Буквы исчезли, но кожа все еще горела.

— Неплохо для грязнокровки, — кивнул он с легким удивлением. — Может, из тебя что-то и выйдет.

Я вернулась в строй на дрожащих ногах. Последним испытание проходил Гарри Поттер. К моему удивлению, для него не стали использовать заклинания. Вместо этого Перси просто протянул ему руку.

— Для Мальчика-Который-Выжил у нас особая честь, — объявил он. — Добро пожаловать в Гриффиндор, Гарри.

По комнате пронесся одобрительный гул. Гарри пожал руку Перси, выглядя смущенным, но довольным особым обращением.

— На этом церемония посвящения завершена, — объявил Перси. — Вы все показали себя достойными носить красно-золотые цвета. Теперь вы официально гриффиндорцы.

Старшекурсники зааплодировали, но в их аплодисментах не было настоящего тепла — только снисходительность хищников, решивших пока не трогать добычу.

— А теперь все по спальням, — скомандовал Перси. — Завтра первый учебный день, и опоздания недопустимы.

Мы поплелись к лестницам, все еще шокированные произошедшим. Я чувствовала себя опустошенной и униженной. Когда мы вернулись в спальню, никто не разговаривал. Лаванда тихо всхлипывала в подушку, Парвати сидела на кровати с отсутствующим взглядом, все еще не до конца придя в себя после Конфундуса. Фэй и Софи молча переодевались в пижамы, избегая смотреть друг на друга.

Я забралась в свою кровать и задернула полог, желая спрятаться от всего мира. Руки все еще горели от заклинания, и хотя следов не осталось, я чувствовала, будто слово "грязнокровка" навсегда впечаталось в мою кожу.

Не знаю, сколько времени я пролежала без сна, слушая тихие всхлипывания Лаванды и тяжелое дыхание других девочек. Внезапно полог моей кровати отодвинулся, и я в страхе отпрянула, ожидая новой атаки. Но это была девушка-староста, та самая, что использовала на мне заклинание.

— Тихо, — прошептала она, садясь на край моей кровати. — Я не причиню тебе вреда.

Я недоверчиво смотрела на нее. В тусклом свете палочки, которую она держала, ее лицо казалось мягче, чем во время церемонии.

— Меня зовут Алиса Спиннет, — представилась она. — Я пришла извиниться за заклинание. Я старалась сделать его как можно слабее, но Перси наблюдал...

— Зачем? — прошептала я. — Зачем вы это делаете?

Алиса вздохнула.

— Так было всегда. Традиция. Испытание. Способ отсеять слабых в самом начале.

Она достала из кармана мантии маленький флакон с зеленоватой мазью.

— Вот, намажь руки. Это снимет жжение.

Я с опаской взяла флакон, но все же нанесла мазь на кожу. Облегчение пришло мгновенно — прохладное онемение сменило жгучую боль.

— Почему ты помогаешь мне? — спросила я, возвращая флакон.

— Потому что я сама была на твоем месте пять лет назад, — тихо ответила она. — Тоже маглорожденная. Тоже прошла через это испытание. И знаю, каково это — чувствовать себя чужой.

Она огляделась, убедившись, что остальные девочки спят, и продолжила шепотом:

— Слушай внимательно, Гермиона. У тебя мало времени, чтобы научиться выживать здесь. Хогвартс — не та школа, о которой пишут в книгах. Здесь действуют другие правила.

Она начала перечислять, загибая пальцы:

— Правило первое: никогда не ходи одна. Особенно в подземельях или после отбоя. Правило второе: будь полезной. Найди то, что ты умеешь делать лучше других, и используй это как защиту. Правило третье: заведи союзников, даже если не можешь завести друзей. Правило четвертое: всегда имей запасной план. И самое главное, правило пятое: никогда, никогда не показывай слабость.

Она посмотрела мне прямо в глаза.

— Ты умная, я это вижу. Используй свой ум не только для учебы, но и для выживания. Первый год самый опасный. Если переживешь его — шансы дожить до выпуска значительно возрастут.

— А если не переживу? — прошептала я.

Алиса не ответила, но ее взгляд сказал все за нее.

— Почему ты рассказываешь мне все это?

— Потому что ты напоминаешь мне меня, — просто ответила она. — И потому что я устала видеть, как умирают такие, как мы.

Она встала, собираясь уходить.

— Завтра начнутся настоящие испытания. Будь готова.

С этими словами она исчезла за пологом, оставив меня одну в темноте с новым знанием, который был тяжелее любого школьного учебника.

Утро первого учебного дня началось со звона колокола, разбудившего нас в шесть часов. Я проснулась с тяжелой головой после бессонной ночи, проведенной в размышлениях о словах Алисы. Мои руки больше не горели, но память о вчерашнем унижении была слишком свежа.

В спальне царила напряженная тишина. Никто не обсуждал вчерашнюю "церемонию посвящения", словно по негласному соглашению. Лаванда и Парвати держались вместе, перешептываясь и бросая на меня настороженные взгляды. Фэй и Софи молча собирались, избегая смотреть друг на друга. Мы все были связаны общим опытом, но это не делало нас друзьями — скорее, невольными соучастниками.

Я вспомнила первое правило Алисы: "Никогда не ходи одна". Но как найти компанию, если все сторонятся тебя? В обычной школе я привыкла к одиночеству, но здесь оно могло стать смертельно опасным.

В Большом зале я нашла Невилла, сидевшего в одиночестве на краю гриффиндорского стола. Он выглядел таким же потерянным, как и я.

— Можно присесть? — спросила я, указывая на место рядом с ним.

Невилл кивнул, с облегчением улыбнувшись.

— Как ты? — тихо спросил он, когда я села.

— Бывало и лучше, — честно ответила я. — А ты?

— То же самое, — он нервно оглянулся. — Я не ожидал, что здесь будет... так.

— Я тоже.

Мы замолчали, когда рядом с нами сел Симус Финниган. Его лицо все еще было покрыто следами от вчерашних фурункулов, хотя самих нарывов уже не было.

— Говорят, первый урок — трансфигурация с МакГонагалл, — сказал он, накладывая себе яичницу. — Мой кузен учился здесь три года назад. Он говорил, что она самая строгая из преподавателей.

— Строже Снейпа? — спросил Дин Томас, присоединяясь к нам.

— Снейп просто злобный, — пожал плечами Симус. — А МакГонагалл... она справедливая, но безжалостная. Особенно к своему факультету.

Я вспомнила холодные глаза профессора МакГонагалл, когда она стирала память моим родителям, и содрогнулась. Если это ее представление о справедливости, то я не хотела знать, что для нее безжалостность.

Завтрак прошел в нервном ожидании. Перси Уизли раздал нам расписания, и мы с Невиллом вместе отправились на первый урок. Класс трансфигурации находился на третьем этаже восточного крыла. Мы пришли одними из первых и заняли места в середине класса — не впереди, чтобы не привлекать внимание, но и не сзади, где легче стать мишенью для насмешек.

Когда прозвенел звонок, профессор МакГонагалл все еще не появилась. Вместо нее на учительском столе сидела полосатая серая кошка, внимательно наблюдавшая за входящими учениками. Как только последний студент занял свое место, кошка прыгнула со стола, и в воздухе превратилась в профессора МакГонагалл.

Раздались восхищенные возгласы. Даже я не смогла сдержать удивления — одно дело читать о трансфигурации в книгах, и совсем другое — видеть ее своими глазами.

— Трансфигурация — одна из самых сложных и опасных магий, которой вы будете учиться в Хогвартсе, — начала профессор МакГонагалл, обводя класс строгим взглядом. — Любой, кто будет шуметь на моих уроках, покинет класс и больше не вернется. Вы предупреждены.

Она взмахнула палочкой, и ее стол превратился в свинью, а затем обратно в стол.

— Вы не будете превращать мебель в животных в ближайшее время, — продолжила она. — Трансфигурация требует точности, концентрации и, прежде всего, магической силы. Не все из вас обладают достаточными способностями для этого предмета.

Ее взгляд остановился на Невилле, который съежился под ее пристальным вниманием.

— Но те, кто проявит старание и талант, будут вознаграждены. Те же, кто не сможет соответствовать моим требованиям...

Она сделала паузу, и по классу пробежал холодок.

— Давайте проведем небольшую демонстрацию, — внезапно сказала она. — Мистер Лонгботтом, выйдите к доске.

Невилл побледнел, но послушно встал и на дрожащих ногах подошел к учительскому столу.

— Ваша бабушка, Августа Лонгботтом, была одной из моих лучших учениц, — сказала МакГонагалл, глядя на него сверху вниз. — Посмотрим, унаследовали ли вы ее талант. Вот спичка, — она положила перед ним маленькую спичку. — Превратите ее в иголку.

— Но... мы еще не проходили... — пролепетал Невилл.

— Формула заклинания — Acus Transformo. Движение палочки — точный тычок и плавный поворот по часовой стрелке. У вас одна минута.

Невилл поднял палочку дрожащей рукой. Я видела капли пота на его лбу.

— A-acus Transformo, — произнес он, делая неуверенное движение палочкой.

Ничего не произошло. Спичка осталась спичкой.

— Еще раз, — холодно сказала МакГонагалл. — И сосредоточьтесь.

Невилл повторил попытку, но результат был тем же. После третьей неудачной попытки профессор МакГонагалл покачала головой с явным разочарованием.

— Я так и думала, — сказала она. — Похоже, вы унаследовали не таланты вашей бабушки, а... другие качества.

Она взмахнула палочкой, и Невилл вскрикнул от неожиданности. Его уши начали удлиняться, нос превратился в маленький пятачок, а на лице появилась щетина.

— Как видите, класс, — обратилась МакГонагалл к нам, пока Невилл в ужасе ощупывал свое изменившееся лицо, — трансфигурация человека гораздо сложнее, чем неодушевленных предметов. Но иногда внешность должна отражать сущность.

По классу пробежал нервный смешок. Невилл стоял перед нами, наполовину превращенный в свинью, его глаза были полны слез унижения.

— Вернитесь на место, мистер Лонгботтом, — сказала МакГонагалл. — Эффект продлится час. Может быть, это поможет вам лучше понять природу трансфигурации.

Невилл, спотыкаясь, вернулся на свое место рядом со мной. Я хотела что-то сказать ему, как-то утешить, но боялась привлечь внимание МакГонагалл.

— А теперь, — продолжила профессор, — каждый из вас получит по спичке. К концу урока я ожидаю увидеть прогресс. Те, кто не справится... — она многозначительно посмотрела на Невилла, — получат дополнительное задание.

Я с удвоенным усердием принялась за работу. Теперь это был не просто урок — это был вопрос выживания. Я сосредоточилась на формуле заклинания, представляя, как спичка меняет свою структуру, становясь металлической и острой.

— Acus Transformo, — произнесла я, делая точное движение палочкой.

К моему облегчению, спичка изменила цвет и стала серебристой. На одном конце появилось заострение, хотя ушка для нитки еще не было.

— Смотрите все, — внезапно сказала МакГонагалл, подходя к моей парте. — Мисс Грейнджер добилась прогресса. Вот что значит правильная концентрация.

Я почувствовала на себе взгляды одноклассников — некоторые с завистью, другие с неприязнью. Рон Уизли, сидевший через проход, пробормотал что-то, похожее на "выскочка".

К концу урока только мне удалось полностью превратить спичку в иголку. Гарри Поттер и Дин Томас добились частичных изменений. Остальные не справились с заданием.

— Пять баллов Гриффиндору за успех мисс Грейнджер, — объявила МакГонагалл. — И минус пять баллов за позорную демонстрацию мистера Лонгботтома. Те, кто не справился с заданием, напишут эссе о базовых принципах трансфигурации, два фута пергамента, к следующему уроку.

Когда мы выходили из класса, Невилл все еще выглядел наполовину свиньей. Другие ученики показывали на него пальцами и хихикали.

— Не обращай внимания, — тихо сказала я ему. — Это пройдет через час.

— Дело не в этом, — прошептал он в ответ. — Если я не научусь трансфигурации, она сделает что-нибудь похуже в следующий раз. Моя бабушка говорила... она говорила, что в прошлом году один первокурсник так и остался наполовину жабой до конца семестра.

Я содрогнулась, представив такую перспективу.

— Я помогу тебе, — решительно сказала я. — Мы будем заниматься вместе.

После обеда у нас было сдвоенное зелье со Слизерином. Все гриффиндорцы нервничали — слухи о профессоре Снейпе и его ненависти к нашему факультету ходили по всей школе.

Кабинет зелий находился в подземельях — холодном, мрачном помещении с каменными стенами, увешанными странными препаратами в банках. Жидкости разных цветов, заспиртованные существа и части тел плавали за стеклом, наблюдая за нами мертвыми глазами.

Профессор Снейп начал урок с переклички. Дойдя до имени Гарри Поттера, он остановился.

— А, да, — сказал он тихо. — Гарри Поттер. Наша новая... знаменитость.

Драко Малфой и его друзья Крэбб и Гойл захихикали, прикрывая рты руками. Снейп закончил перекличку и посмотрел на класс. Его глаза были черными и холодными, как туннели без света.

— Вы пришли сюда, чтобы научиться тонкой науке и точному искусству зельеварения, — начал он. — Здесь не будет глупого размахивания палочками, и многие из вас с трудом поверят, что это магия. Я не жду, что вы действительно оцените красоту кипящего котла с его мерцающими парами, деликатную силу жидкостей, которые текут по человеческим венам, околдовывая разум, порабощая чувства... Я могу научить вас, как разлить по флаконам известность, сварить славу, даже закупорить смерть — если только вы не такие безнадежные болваны, каких мне обычно приходится учить.

Тишина последовала за его речью. Я сидела на краю стула, готовая доказать, что я не "безнадежный болван".

— Поттер! — внезапно сказал Снейп. — Что получится, если я добавлю измельченный корень асфоделя к настою полыни?

Я знала ответ и подняла руку, но Снейп игнорировал меня, глядя только на Гарри.

— Не знаю, сэр, — ответил Гарри.

Губы Снейпа изогнулись в усмешке.

— Очевидно, известность — не все.

Он продолжал игнорировать мою поднятую руку.

— Попробуем еще раз. Поттер, где бы вы искали, если бы я попросил вас найти мне безоар?

Я вытянула руку как можно выше, но Гарри явно не имел ни малейшего представления, что такое безоар.

— Не знаю, сэр.

— Думали, что не нужно открывать книгу перед тем, как прийти сюда, да, Поттер?

Я все еще держала руку поднятой, но Снейп продолжал меня игнорировать.

— Каково различие, Поттер, между аконитом и борцом синим?

— Не знаю, — тихо сказал Гарри. — Но, кажется, Гермиона знает, почему бы вам не спросить ее?

Несколько человек засмеялись. Снейп, однако, не был доволен.

— Сядьте, — рявкнул он мне. — Для вашего сведения, Поттер, асфодель и полынь составляют снотворное, настолько сильное, что оно известно как Глоток Живой Смерти. Безоар — это камень, извлеченный из желудка козы, который спасет вас от большинства ядов. Что касается аконита и борца синего, это одно и то же растение, также известное как волчья отрава. Ну? Почему вы все это не записываете?

Раздался внезапный шорох, когда все начали доставать перья и пергамент.

— И балл будет снят с Гриффиндора за вашу дерзость, Поттер, — добавил Снейп.

Дальше стало только хуже. Снейп разделил нас на пары для приготовления простого зелья от фурункулов. Он ходил между столами, критикуя всех, кроме Малфоя, которого, казалось, он любил. Он как раз говорил всем, как идеально Малфой сварил своих рогатых слизней, когда облако зеленого дыма и громкое шипение наполнили подземелье. Невилл каким-то образом умудрился расплавить котел Симуса, и их зелье растекалось по каменному полу, прожигая дыры в ботинках людей. Через мгновение весь класс стоял на стульях, пока Невилл, который облился зельем, когда котел разрушился, стонал от боли, когда красные фурункулы начали появляться по всему его телу.

— Идиот! — рявкнул Снейп, очищая разлитое зелье одним взмахом палочки. — Полагаю, вы добавили иглы дикобраза до того, как сняли котел с огня?

Невилл скулил, фурункулы теперь появлялись на его носу, который все еще сохранял форму свиного пятачка после урока трансфигурации.

Снейп медленно подошел к Невиллу, возвышаясь над ним, как хищная птица над раненой добычей. Класс замер в ожидании.

— Мистер Лонгботтом, — произнес Снейп тихим, опасным голосом. — Вы только что продемонстрировали нам, что некомпетентность может быть смертельно опасной. Что бы произошло, если бы вместо простого зелья от фурункулов вы варили что-то более... агрессивное?

Невилл не мог ответить, он только всхлипывал от боли, скорчившись на полу.

— В реальном мире, мистер Лонгботтом, такая ошибка стоила бы жизни. Возможно, вам нужно наглядное напоминание о последствиях некомпетентности.

Снейп достал палочку и направил ее на Невилла.

— Круцио, — произнес он почти небрежно.

Невилл закричал. Это был не обычный крик боли — это был звук чистой агонии, словно каждый нерв в его теле был объят пламенем. Его тело выгнулось дугой, пальцы скрючились, глаза закатились. Я в ужасе зажала рот рукой, чувствуя, как к горлу подступает тошнота.

Заклинание длилось всего несколько секунд, но они казались вечностью. Когда Снейп наконец опустил палочку, Невилл остался лежать на полу, содрогаясь в конвульсиях и тихо поскуливая.

— Это, — обратился Снейп к классу, словно только что продемонстрировал интересный научный эксперимент, — называется Круциатус. Одно из трех Непростительных заклятий. Обычно его использование на людях карается пожизненным заключением в Азкабане. Однако в образовательных целях и для поддержания дисциплины профессорам Хогвартса разрешено применять его в... умеренных дозах.

Он обвел взглядом класс. Все сидели, парализованные страхом.

— Мистер Лонгботтом останется здесь до конца урока, — продолжил Снейп. — Как наглядное пособие. А теперь вернемся к зельям.

Я не могла оторвать взгляд от Невилла, который лежал в углу класса, дрожа и тихо плача. Никто не смел подойти к нему или помочь. Мои руки тряслись так сильно, что я едва могла удержать нож для нарезки ингредиентов.

Снейп вернулся к своему столу и достал из ящика небольшую шкатулку.

— Поскольку мистер Лонгботтом продемонстрировал нам, как не следует варить зелье, я покажу вам, как правильно использовать ингредиенты, — сказал он, открывая шкатулку.

Внутри лежали странные предметы, которые я сначала приняла за мумифицированные пальцы животных. Но когда Снейп достал один и поднял его, я с ужасом поняла, что это был человеческий палец.

— Для по-настоящему мощных зелий требуются особые ингредиенты, — продолжал Снейп, словно не замечая наших шокированных лиц. — Части тела маглов обладают определенными свойствами, которые невозможно найти в других ингредиентах. Особенно ценны части тела маглорожденных волшебников — в них сочетается магическая сила с маггловской кровью.

Он бросил на меня короткий взгляд, от которого по моей спине пробежал холодок.

— Конечно, использование таких ингредиентов строго регламентировано Министерством. Но для образовательных целей... — он положил палец на разделочную доску и точными движениями ножа разрезал его на три части, — ...мы можем сделать исключение.

Я почувствовала, как к горлу подступает тошнота. Рядом со мной Лаванда Браун побледнела и закрыла рот рукой.

— Эти пальцы были добровольно пожертвованы маглами, приговоренными к смерти, — продолжал Снейп, хотя по его тону было ясно, что "добровольно" — это преувеличение. — Их кровь содержит страх смерти, который делает ее идеальным катализатором для зелий, связанных с защитой от смертельных проклятий.

Он бросил кусочки пальца в котел, и жидкость внутри мгновенно изменила цвет с бледно-зеленого на глубокий пурпурный.

— К концу года те из вас, кто проявит достаточное мастерство, смогут работать с подобными ингредиентами. Остальные... — он снова посмотрел на меня, — возможно, сами станут ингредиентами.

Я опустила глаза, не в силах выдержать его взгляд. Мои руки дрожали так сильно, что я пролила экстракт бадьяна на стол. Я ожидала, что Снейп накажет меня, но он просто прошел мимо, словно я была недостойна даже его презрения.

Остаток урока прошел как в тумане. Я механически следовала инструкциям, нарезая, измельчая, помешивая, но мой разум был далеко. Я думала о своих родителях, которые даже не помнили о моем существовании. О своем доме, который никогда больше не увижу. О нормальной жизни, которая теперь казалась далеким сном.

Когда прозвенел звонок, я почти не заметила этого. Снейп подошел к нашим котлам, оценивая результаты. Мое зелье было идеального бледно-голубого цвета, как и должно было быть.

— Приемлемо, мисс Грейнджер, — сказал он без тени одобрения. — Хотя ваша техника нарезки оставляет желать лучшего.

Это было больше похвалы, чем получил кто-либо из гриффиндорцев, но я не чувствовала никакого удовлетворения. Я просто хотела убраться из этого ужасного подземелья как можно скорее.

— А теперь, — сказал Снейп, когда мы уже собирали свои вещи, — я хочу, чтобы вы все посмотрели на мистера Лонгботтома.

Невилл все еще лежал в углу, его тело периодически содрогалось от остаточных эффектов проклятия. Фурункулы покрыли все его лицо и руки, некоторые из них лопнули, оставляя кровавые следы.

— Это цена некомпетентности, — холодно сказал Снейп. — Запомните это. В моем классе ошибки недопустимы. В следующий раз наказание может быть более... постоянным.

Он взмахнул палочкой, и веревки обвились вокруг запястий и лодыжек Невилла.

— Мистер Лонгботтом останется здесь до следующего урока. Возможно, это поможет ему лучше усвоить сегодняшний материал.

— Но, сэр, — неожиданно для себя я подала голос, — ему нужна медицинская помощь.

Снейп медленно повернулся ко мне, его черные глаза сузились.

— Мисс Грейнджер, — произнес он тихо, но каждое слово было как удар хлыста, — вы ставите под сомнение мои методы обучения?

Я хотела сказать "да", хотела закричать о несправедливости и жестокости, но страх сковал мой язык. Я вспомнила крик Невилла, когда проклятие ударило его, и поняла, что следующей могу быть я.

— Нет, сэр, — прошептала я, ненавидя себя за трусость.

— Пять баллов с Гриффиндора за вашу дерзость, — сказал Снейп. — А теперь все вон отсюда.

Мы поспешили к выходу. Я была последней и, проходя мимо Невилла, встретилась с ним взглядом. В его глазах была такая боль и такой страх, что я почувствовала, как что-то внутри меня надломилось.

— Я вернусь за тобой, — беззвучно произнесла я, надеясь, что он поймет по губам.

Когда я выходила из класса, Снейп окликнул меня:

— Мисс Грейнджер.

Я замерла, не оборачиваясь.

— Если вы вернетесь сюда без разрешения, я лично прослежу, чтобы ваши пальцы пополнили мою коллекцию ингредиентов.

Я вылетела из подземелья, даже не собрав свои вещи. Мне нужен был свежий воздух, солнечный свет, что угодно, чтобы смыть ужас от увиденного. Но куда бы я ни бежала, крики Невилла преследовали меня, эхом отдаваясь в моей голове.

Я нашла укромный уголок во внутреннем дворе и села там, обхватив колени руками. Меня трясло, хотя день был теплым. В голове пульсировала одна мысль: "Я не выдержу. Я не смогу здесь выжить".

Перед глазами стояли образы: пальцы мертвых маглов, корчащийся от боли Невилл, холодные глаза Снейпа, оценивающие меня как потенциальный ингредиент для зелий. Я начала раскачиваться взад-вперед, пытаясь успокоиться, но паника накатывала волнами.

— Эй, ты в порядке? — раздался голос, и я вздрогнула, быстро вытирая слезы.

Рядом со мной стоял Гарри Поттер, выглядя неловко, но искренне обеспокоенным.

— Нет, — прошептала я, не в силах больше притворяться. — Ничего не в порядке. Ничего.

Гарри сел рядом со мной, неуверенно положив руку мне на плечо.

— То, что Снейп сделал с Невиллом... это было ужасно, — сказал он тихо.

— Это не просто ужасно, — мой голос дрожал. — Это... это пытка. Настоящая пытка. И никто ничего не сделал. Все просто смотрели.

— Я не знал, что здесь так, — признался Гарри. — Когда Хагрид рассказывал мне о Хогвартсе, он говорил, что это лучшее место на земле.

Я горько рассмеялась.

— Лучшее место? Здесь учителя пытают учеников, используют части тел маглов для зелий и превращают детей в животных за ошибки! Какое же тогда худшее место?

Гарри помолчал, глядя куда-то вдаль.

— Я жил с дядей и тетей, которые ненавидели меня, — сказал он наконец. — Они заставляли меня спать в чулане под лестницей и иногда не кормили по нескольку дней. Я думал, что Хогвартс будет спасением.

— Из огня да в полымя, — пробормотала я.

— Что?

— Это выражение. Означает, что ты избежал одной опасности только для того, чтобы попасть в худшую.

Мы сидели молча, каждый погруженный в свои мысли. Я смотрела на свои руки, все еще дрожащие после урока зелий, и заметила странное красное пятно на ладони. Сначала я подумала, что это кровь — может быть, я порезалась, нарезая ингредиенты. Но когда я попыталась стереть его, оно не исчезло.

— Что это? — прошептала я, разглядывая пятно.

На моей ладони, словно выжженная, проступала буква "Г". Я в ужасе уставилась на нее, не понимая, откуда она взялась.

— Что случилось? — спросил Гарри, заметив мое выражение лица.

Я показала ему ладонь.

— Это появилось только что. Я не знаю, что это.

Гарри нахмурился, разглядывая метку.

— Может быть, это от зелья? Или от какого-то ингредиента?

Я покачала головой, чувствуя, как паника снова нарастает.

— Нет, я была в перчатках. И это не ожог, не порез. Это как... как клеймо.

Пока мы говорили, буква стала ярче, и к ней добавилась еще одна — "Р". Затем "Я", "З", "Н"...

— "Грязнокровка", — прошептала я, когда последняя буква проявилась на моей коже. — Это слово, которым Малфой назвал меня.

Гарри выглядел встревоженным.

— Нам нужно показать это кому-нибудь. Мадам Помфри в больничном крыле...

— Нет! — я резко отдернула руку. — Ты не понимаешь. Это... это как метка. Они помечают меня. Как скот перед убоем.

Метка на моей ладони исчезла к вечеру, но ощущение клейма осталось. Я постоянно проверяла руку, ожидая, что кровавые буквы проступят снова. Сон не шел — каждый раз, закрывая глаза, я видела корчащегося от боли Невилла и слышала его крики. Когда я наконец забылась тревожным сном, мне приснилось, что профессор Снейп нарезает мои пальцы для зелья, а я не могу пошевелиться, парализованная каким-то заклинанием.

Проснулась я задолго до рассвета, покрытая холодным потом. Остальные девочки еще спали. Я тихо оделась и спустилась в гостиную, не желая оставаться в постели с моими кошмарами. Камин давно погас, и в предутренних сумерках комната казалась зловещей. Тени в углах словно шевелились, а портреты на стенах, казалось, следили за мной невидимыми глазами.

Я устроилась в кресле с учебником трансфигурации, пытаясь отвлечься чтением. Но строчки расплывались перед глазами, и вместо научных терминов я видела только предупреждение Снейпа о том, что мои пальцы могут пополнить его коллекцию ингредиентов.

Когда замок начал просыпаться, я решила пропустить завтрак. Мысль о том, чтобы сидеть в Большом зале под взглядами преподавателей, вызывала тошноту. Вместо этого я отправилась искать библиотеку. Книги всегда были моим убежищем, и я надеялась, что здесь, среди стеллажей с древними томами, смогу найти если не ответы, то хотя бы временное спокойствие.

Библиотека Хогвартса оказалась огромной — десятки тысяч книг на сотнях полок, уходящих высоко под потолок. В другое время я бы пришла в восторг от такого собрания знаний. Сейчас же я искала самый дальний, самый тихий уголок, где можно было бы спрятаться от всего мира.

Я прошла мимо строгой библиотекарши, мадам Пинс, которая проводила меня подозрительным взглядом, и углубилась в лабиринт книжных стеллажей. Вскоре шум замка стих, и я оказалась в тишине, нарушаемой только моими собственными шагами и шелестом страниц где-то вдалеке.

В дальнем углу библиотеки я нашла небольшую нишу с потертым креслом и маленьким столиком. Идеальное место, чтобы остаться наедине с собой. Я опустилась в кресло и достала из сумки пергамент и перо. Мне нужно было записать всё, что произошло за эти дни, структурировать мысли, найти какой-то выход.

Но когда я поднесла перо к пергаменту, то замерла. Что, если кто-то найдет эти записи? Что, если Снейп или МакГонагалл прочитают мои мысли о них? В Хогвартсе, казалось, у стен были глаза и уши.

Вместо этого я решила изучить ближайшие книжные полки. Может быть, я найду что-то полезное, что-то, что поможет мне выжить в этом кошмаре. Секция, где я оказалась, была посвящена истории магии — не самые популярные книги, судя по толстому слою пыли на некоторых томах.

Я наугад вытащила книгу под названием "Истоки магического образования в Британии". Открыв ее, я с удивлением обнаружила, что страницы имеют странный красновато-коричневый оттенок, а текст написан не обычными чернилами, а чем-то более темным, почти черным.

— Кровь, — прошептала я, проведя пальцем по странице. — Эта книга написана кровью.

Я хотела захлопнуть ее и вернуть на полку, но что-то заставило меня продолжить чтение. В книге рассказывалось о ранних годах Хогвартса, о том, как основатели создали школу не просто для обучения магии, но и для "отделения достойных от недостойных".

"Салазар Слизерин настаивал на строгом отборе учеников, — гласил текст. — Он считал, что магия должна оставаться в руках чистокровных семей, и разработал систему испытаний для выявления и устранения слабых. Годрик Гриффиндор, хотя и спорил со Слизерином о критериях отбора, соглашался с необходимостью жестких мер для укрепления магического сообщества. Его знаменитое изречение 'Только через испытания огнем можно выковать настоящую сталь' стало основой образовательной философии Хогвартса на столетия вперед".

Я перевернула страницу и увидела иллюстрацию — средневековую гравюру, изображающую группу детей, стоящих перед огромным существом, похожим на дракона. Подпись гласила: "Первое испытание для первокурсников, 1347 год. Выжили 17 из 43".

Мой желудок сжался. Это не могло быть правдой. Школа не могла быть основана на таких принципах. Но что, если... что, если именно поэтому сейчас в Хогвартсе происходят такие ужасы? Что, если это не извращение первоначальных идей основателей, а их прямое продолжение?

Я вернула книгу на полку и потянулась за другой, озаглавленной "Эволюция дисциплинарных практик в магическом образовании". Эта книга выглядела новее, но при ближайшем рассмотрении я с ужасом поняла, что ее обложка сделана из чего-то подозрительно похожего на человеческую кожу. На корешке были вытиснены инициалы "Э.Р." и дата "1943".

Дрожащими руками я открыла книгу. Внутри оказался подробный каталог наказаний, применяемых к ученикам за различные проступки, с комментариями об их эффективности. От порки и лишения пищи до более изощренных магических пыток — всё было описано с клинической точностью.

"Круциатус остается наиболее эффективным средством коррекции поведения, — говорилось в одном из разделов. — Хотя Министерство классифицировало его как Непростительное заклятие в 1717 году, исключение для образовательных учреждений было сохранено благодаря усилиям Совета попечителей. Исследования показывают, что кратковременное применение Круциатуса (до 10 секунд) не вызывает необратимых повреждений у большинства субъектов, но создает достаточный стимул для изменения поведения".

Я захлопнула книгу, чувствуя подступающую тошноту. Это было не просто жестоко — это было методично, систематизировано, возведено в ранг науки. Я поставила том обратно на полку и отошла на несколько шагов, словно он мог заразить меня своей чудовищной логикой.

Мне нужно было найти что-то другое, что-то, что могло бы помочь мне понять, как выжить здесь. Я двинулась вдоль стеллажей, читая названия книг: "Тёмные искусства для начинающих", "Защитные проклятия", "Яды и противоядия", "Маскировка магической сигнатуры"... Все они, казалось, были написаны с предположением, что читатель либо собирается причинить кому-то вред, либо пытается избежать вреда от других.

В конце ряда я заметила небольшую дверь, почти скрытую за стеллажом. Она была приоткрыта, и из щели пробивался слабый свет. Любопытство взяло верх над осторожностью, и я осторожно заглянула внутрь.

За дверью оказалась маленькая комната с круглым столом посередине. На столе лежала раскрытая книга, а рядом горела одинокая свеча, хотя в комнате никого не было. Я огляделась — никаких других выходов, только книжные полки вдоль стен. Это выглядело как частный кабинет для чтения.

Я подошла к столу, привлеченная открытой книгой. Это был не печатный том, а рукописный дневник в потрепанной кожаной обложке. На первой странице аккуратным почерком было написано: "Дневник Элизабет Мартин, первокурсница Когтеврана, 1989-1990".

1989 год — всего два года назад. Я осторожно перевернула страницу.

"1 сентября 1989 г. Сегодня мой первый день в Хогвартсе! Не могу поверить, что я здесь, в настоящей школе магии! Когда профессор Флитвик пришел к нам домой этим летом и сказал, что я ведьма, мои родители были в шоке. Я тоже не могла поверить, но теперь, глядя на замок, на движущиеся лестницы, на говорящие портреты, я понимаю, что это не сон. Распределяющая Шляпа отправила меня в Когтевран! Она сказала, что у меня острый ум и жажда знаний. Надеюсь, я оправдаю ее ожидания. Завтра начинаются занятия, и я так взволнована!"

Я с горечью улыбнулась. Как знакомо звучали эти слова — тот же энтузиазм, та же наивность, которые были у меня всего несколько дней назад. Я продолжила чтение.

"3 сентября 1989 г. Что-то не так. Сегодня на зельях профессор Снейп заставил одного мальчика выпить его собственное неправильно сваренное зелье. Бедняга покрылся фурункулами и начал задыхаться. Снейп просто наблюдал, делая заметки, пока мальчик не потерял сознание. Потом он сказал, что это был "наглядный урок о важности точного следования инструкциям". Никто из других учеников даже не выглядел шокированным, словно это нормально. Я пыталась поговорить об этом с моей соседкой по комнате, но она только пожала плечами и сказала, что я привыкну. Я не уверена, что хочу привыкать к такому".

"7 сентября 1989 г. Сегодня я узнала, что значит быть "грязнокровкой". Группа старшекурсников Слизерина загнала меня в угол и спросила о моей крови. Когда я сказала, что мои родители не волшебники, они рассмеялись и сказали, что такие, как я, обычно не доживают до Рождества. Один из них порезал мне руку ножом и сказал, что моя кровь действительно выглядит грязной. Я побежала к профессору Флитвику, но он только вздохнул и сказал, что я должна научиться защищать себя, потому что преподаватели не могут быть везде. Он показал мне заклинание щита, но я еще не могу его правильно выполнить".

Я перелистывала страницы, и с каждой записью тон Элизабет становился все мрачнее. Она описывала "случайные" травмы на уроках, исчезновение личных вещей, ночные нападения в коридорах. К октябрю она уже писала о том, как пыталась найти способы защитить себя — изучала проклятия, варила защитные зелья, даже пыталась подружиться с призраками, чтобы те предупреждали ее об опасности.

"31 октября 1989 г. Хэллоуин. Все говорят, что сегодня особенная ночь, когда грань между живыми и мертвыми истончается. В Хогвартсе эта грань и так кажется слишком тонкой. На праздничном пиру директор Дамблдор объявил о традиционной "Охоте Всех Святых" — игре, в которой старшекурсники будут искать спрятавшихся первокурсников по всему замку. Тех, кого найдут, ждет "особый сюрприз". Судя по улыбкам старших студентов, ничего хорошего этот сюрприз не сулит. Я планирую спрятаться в тайной комнате за библиотекой, которую обнаружила на прошлой неделе. Надеюсь, меня там не найдут".

"1 ноября 1989 г. Прошлой ночью было ужасно. Они нашли меня, несмотря на все предосторожности. Кажется, у них была какая-то магическая карта, показывающая местонахождение всех в замке. Меня и еще нескольких первокурсников поймали и отвели в подземелья. Там нас заставили участвовать в "церемонии". Я не могу заставить себя описать, что они делали. Я все еще чувствую боль и не могу перестать дрожать. Хуже всего то, что среди "охотников" были и преподаватели. Они наблюдали, некоторые даже улыбались. Я хочу домой. Я хочу к маме и папе. Но я не могу связаться с ними — все наши письма проверяются. И даже если бы я могла, что бы я сказала? Они маглы, они не смогут помочь. Никто не может помочь".

Записи становились все короче и отрывочнее. Элизабет писала о том, как пыталась стать незаметной, как училась заклинаниям самозащиты, как искала союзников среди других маглорожденных. В декабре она упомянула, что трое первокурсников из ее класса "исчезли" — официально они "вернулись домой по семейным обстоятельствам", но никто их больше не видел.

"14 февраля 1990 г. День святого Валентина. Какая ирония. Сегодня я узнала, что моя кровь может быть полезной. Профессор Снейп отобрал нескольких маглорожденных для "особого проекта". Нас заставили сдать кровь для зелий. Он сказал, что кровь маглорожденных имеет уникальные свойства из-за "смешения миров". Я позволила им взять мою кровь, потому что взамен мне разрешили посетить запретную секцию библиотеки. Там я нашла книгу о ментальных щитах — окклюменции. Если я смогу освоить это искусство, возможно, я смогу защитить хотя бы свой разум".

Последние страницы дневника были заполнены заметками об окклюменции — техниках медитации, упражнениях для контроля эмоций, методах создания ментальных барьеров. Элизабет, казалось, была одержима идеей защитить свой разум от вторжения.

Последняя запись была датирована 24 мая 1990 года:

"Я думаю, они что-то подозревают. Профессор Снейп смотрел на меня сегодня странно, словно пытался проникнуть в мои мысли. Я почувствовала давление в голове, но мои щиты выдержали. Он выглядел удивленным. Это опасно — они не должны знать, что я изучаю окклюменцию. Я спрятала все книги и свои заметки. Этот дневник я тоже спрячу в тайной комнате. Если кто-то найдет его — возможно, другой маглорожденный, как я — пожалуйста, учитесь защищать свой разум. Это единственное, что они не могут у вас отнять. Я слышала разговор старшекурсников о каком-то ритуале в конце года, что-то связанное с "обновлением защиты замка". Они говорили о жертвах и крови. Я боюсь, что"

На этом запись обрывалась. Посередине предложения, посередине мысли. Я перевернула страницу, но остальная часть дневника была пуста. Что случилось с Элизабет? Почему она не закончила свою запись? И что это был за ритуал, о котором она упоминала?

Я вернулась к началу дневника, чтобы проверить имя. Элизабет Мартин, Когтевран. Может быть, она все еще учится здесь? Она должна была быть на третьем курсе сейчас. Я могла бы найти ее, спросить...

Внезапно дверь в комнату распахнулась, и на пороге появилась мадам Пинс. Ее глаза расширились, когда она увидела меня с дневником в руках.

— Что вы делаете здесь? — прошипела она. — Эта комната закрыта для студентов!

Дни после происшествия в библиотеке тянулись медленно и тревожно. Я не могла перестать думать о судьбе Элизабет Мартин. Что с ней случилось? Была ли она жива? И что означал тот ритуал "обновления защиты замка", о котором она писала?

Я пыталась найти информацию о ней, осторожно расспрашивая старшекурсников о когтевранцах, которые могли перевестись или покинуть школу в прошлом году. Никто не помнил ученицу с таким именем. Словно Элизабет Мартин никогда не существовала.

Между тем, октябрь подходил к концу. Замок украсили к Хэллоуину — парящие в воздухе тыквы с горящими внутри свечами, летучие мыши, кружащие под потолком Большого зала, паутина в углах коридоров. В другое время я нашла бы это очаровательным. Сейчас же эти украшения казались зловещими предзнаменованиями.

Я вспоминала запись Элизабет о "Охоте Всех Святых" — традиции, о которой объявил Дамблдор на прошлогоднем Хэллоуине. Будет ли что-то подобное в этом году? Что, если на этот раз я окажусь среди тех, кого "поймают"?

Вечером 31 октября вся школа собралась в Большом зале на праздничный пир. Я сидела рядом с Невиллом, который после инцидента на зельях стал еще более нервным и замкнутым. Он вздрагивал от каждого громкого звука и постоянно оглядывался, словно ожидая нападения.

— Ты в порядке? — тихо спросила я, когда он в третий раз уронил вилку.

— Нет, — прошептал он. — Моя бабушка рассказывала мне о хогвартских Хэллоуинах. Она сказала... она сказала, что это ночь, когда замок требует жертв.

— Жертв? — я почувствовала, как по спине пробежал холодок. — Что ты имеешь в виду?

— Хогвартс — не просто здание, — Невилл говорил так тихо, что мне приходилось наклоняться к нему, чтобы расслышать. — Он живой. И он питается... питается страхом и болью. Особенно в такие ночи, как эта.

Я хотела сказать, что это суеверие, что замки не могут быть живыми и уж точно не могут питаться эмоциями. Но после всего, что я видела и узнала за последние недели, я не была так уверена.

Директор Дамблдор поднялся со своего места, и зал затих.

— С Хэллоуином вас, дорогие ученики! — его голубые глаза мерцали за очками-полумесяцами, но в этом мерцании мне чудилось что-то холодное. — В эту особенную ночь грань между мирами становится тоньше, и магия течет свободнее. Наслаждайтесь пиром, и пусть духи Хэллоуина будут благосклонны к вам!

Он взмахнул руками, и золотые тарелки наполнились едой. Но в отличие от обычных пиров, сегодняшние блюда имели жутковатый вид — мясные пироги в форме отрубленных рук, десерты, напоминающие внутренние органы, напитки кроваво-красного цвета.

— Это... это настоящая кровь? — прошептала Лаванда Браун, с отвращением глядя на свой кубок.

— Конечно, нет, — ответил Перси Уизли, хотя в его голосе не было уверенности. — Просто гранатовый сок.

Я осторожно попробовала напиток. Он был сладким и терпким, но что-то в его вкусе заставило меня поставить кубок и больше не прикасаться к нему.

Пир был в самом разгаре, когда двери Большого зала распахнулись, и в них ворвался профессор Квиррелл, учитель защиты от темных искусств. Его тюрбан был сбит набок, лицо искажено ужасом.

— Тролль! — закричал он. — Тролль в подземелье! Подумал, что вам следует знать.

И он рухнул на пол без сознания.

На мгновение воцарилась тишина, а затем зал взорвался криками и паникой. Потребовалось несколько фиолетовых хлопушек из палочки Дамблдора, чтобы восстановить порядок.

— Старосты, — громко сказал он, — отведите учеников своих факультетов в спальни немедленно!

Перси тут же вскочил на ноги.

— Первокурсники! Держитесь вместе и следуйте за мной! Палочки наготове!

Мы поспешили за ним, выстроившись в неровную линию. Я оглянулась на преподавательский стол и заметила, что Снейп незаметно выскользнул через боковую дверь, а не через главный вход, как другие учителя.

Когда мы вышли в коридор, Перси внезапно остановился.

— Первокурсники, — сказал он с странной улыбкой, — для вас есть особое задание.

— Задание? — переспросил Рон, глядя на своего брата с подозрением. — Какое еще задание?

— Традиция Хэллоуина, — ответил Перси. — Каждый год первокурсники должны доказать свою храбрость. В этом году испытание особенное — вы должны найти тролля и принести доказательство вашей встречи с ним.

— Ты с ума сошел? — воскликнул Рон. — Тролль может убить нас!

— Только если вы недостаточно умны или храбры, — пожал плечами Перси. — Считайте это практическим занятием по защите от темных искусств. У вас есть час. Те, кто вернется с доказательством, получат... особую награду. Те, кто не справится... — он многозначительно замолчал.

— А что будет доказательством? — спросил Гарри Поттер, который до этого молчал.

— Часть тролля, — ответил Перси. — Волос, кусок кожи, что угодно, что докажет, что вы действительно встретились с ним.

— Это безумие, — прошептала я. — Дамблдор сказал всем идти в спальни.

— Дамблдор знает о традиции, — отрезал Перси. — Почему, по-твоему, он каждый год объявляет об опасности именно на Хэллоуин? Это часть испытания.

Он повернулся к остальным старшекурсникам.

— Проводите второкурсников и старше в гостиную. Первокурсники, у вас есть час. Встречаемся в гостиной в полночь.

С этими словами он ушел, оставив нас в пустом коридоре. Мы смотрели друг на друга с ужасом и недоверием.

— Он не может говорить серьезно, — сказала Лаванда, ее голос дрожал.

— Еще как может, — мрачно ответил Симус Финниган. — Мой кузен рассказывал мне о хэллоуинских испытаниях. В прошлом году они должны были принести перо гиппогрифа.

— Но тролль! — воскликнула Парвати. — Это же смертельно опасно!

— Именно поэтому это испытание, — сказал Гарри Поттер, его зеленые глаза странно блестели. — Они проверяют, кто из нас достоин остаться.

Я вспомнила слова Алисы Спиннет о том, что первый год самый опасный, и о том, что до выпуска доживает меньше десяти процентов учеников. Неужели это был один из способов "отсева"?

Мы быстро сформировали группы. Симус, Дин и Невилл пошли вместе. Лаванда, Парвати и Фэй Данбар образовали вторую группу. Гарри и Рон остались вдвоем, а я... я оказалась одна.

— Гермиона может пойти с нами, — неожиданно предложил Гарри, глядя на меня. — Она знает больше заклинаний, чем все мы вместе взятые.

Рон скривился, но не стал возражать. Я благодарно кивнула Гарри. Последнее, чего я хотела в эту ночь — остаться одной.

Мы разделились, договорившись встретиться в гостиной через час. Наша троица направилась к подземельям — логичное место для поисков, учитывая, что Квиррелл видел тролля именно там.

— Как выглядит тролль? — спросил Гарри, когда мы спускались по лестнице.

— Огромный, — ответил Рон. — Около четырех метров ростом. Серая кожа, маленькая голова, длинные руки. И очень, очень сильный.

— И очень глупый, — добавила я, вспоминая прочитанное. — У них мозг размером с грецкий орех. Но это не делает их менее опасными.

Мы продолжили спускаться, и чем глубже мы уходили в подземелья, тем холоднее и темнее становилось вокруг. Факелы на стенах горели тусклым, зеленоватым пламенем, отбрасывая жуткие тени. Воздух был затхлым, с примесью странного, гнилостного запаха.

— Чувствуете? — прошептал Рон, зажимая нос. — Это тролль. Они ужасно воняют.

Мы замедлили шаг, двигаясь осторожнее. Запах усиливался с каждым шагом. Внезапно из-за угла донесся звук — низкое, утробное ворчание и шарканье огромных ног.

— Он там, — прошептал Гарри, указывая на поворот коридора.

Мы прижались к стене, пытаясь слиться с тенями. Мое сердце колотилось так громко, что я боялась, что тролль услышит его.

Внезапно из соседнего коридора донеслись голоса — женский визг и мужской крик. Тролль резко повернулся и двинулся на звук, его тяжелые шаги сотрясали пол.

— Это Лаванда! — воскликнула я, узнав голос. — И, кажется, Невилл!

Не раздумывая, мы бросились следом за троллем. Завернув за угол, мы увидели ужасающую сцену: тролль загнал в тупик Лаванду, Парвати и Невилла. Девочки прижались к стене, а Невилл стоял перед ними, выставив палочку, хотя его рука дрожала так сильно, что он вряд ли мог прицелиться.

Тролль был кошмарнее, чем я могла представить. Четыре метра сплошных мышц и гнева. Его серая кожа была покрыта бородавками и шрамами, из пасти торчали острые, желтые клыки, а маленькие красные глазки светились животной яростью. От него исходил такой смрад, что к горлу подступала тошнота. В огромной руке он сжимал дубину размером с человека, окованную железом и покрытую чем-то бурым и засохшим — я с ужасом поняла, что это была кровь.

— Ступефай! — крикнул Невилл, и из его палочки вырвался слабый красный луч, который лишь слегка задел тролля, не причинив ему вреда.

Разъяренное существо взревело, и его дубина со свистом рассекла воздух. Невилл попытался отскочить, но был недостаточно быстр. Дубина задела его плечо, и я услышала отвратительный хруст ломающихся костей. Невилл закричал и рухнул на пол, его рука повисла под неестественным углом, а из раны хлестала кровь.

— Вингардиум Левиоса! — крикнула я, направив палочку на дубину, когда тролль снова поднял её для удара.

Дубина дрогнула, но не поднялась — она была слишком тяжелой для одного заклинания.

— Вместе! — крикнул Гарри, поднимая свою палочку. — Вингардиум Левиоса!

— Вингардиум Левиоса! — присоединился Рон.

Наши три заклинания слились, и дубина вырвалась из руки тролля, зависнув в воздухе. Существо с недоумением уставилось на свою пустую руку.

— Сейчас! — скомандовал Гарри.

Мы одновременно опустили палочки, и дубина с ужасающей силой обрушилась на голову тролля. Раздался отвратительный хруст, и существо пошатнулось. Но вместо того, чтобы упасть, оно развернулось к нам, его красные глаза теперь горели яростью и жаждой крови. Из раны на голове сочилась густая черно-зеленая жидкость, стекая по уродливому лицу.

— Конъюнктивитус! — выкрикнула я, направив палочку на его лицо.

Заклинание попало троллю прямо в глаза. Он взревел от боли и начал размахивать руками, пытаясь поймать невидимого врага. Одним ударом он снес часть стены, камни посыпались на пол.

— Бегите! — крикнул Гарри Лаванде и Парвати, которые пытались поднять стонущего Невилла.

Они бросились к нам, но тролль, ориентируясь на звук, преградил им путь. Его огромная рука схватила Лаванду за мантию и подняла ее в воздух. Девочка закричала, отчаянно пытаясь вырваться. Тролль поднес её к своему лицу, принюхиваясь и раскрывая пасть, словно собирался откусить ей голову.

Гарри внезапно бросился вперед и прыгнул на спину тролля, обхватив его шею руками. От неожиданности существо взревело и выпустило Лаванду, которая упала с высоты и неподвижно осталась лежать на полу, её светлые волосы начали окрашиваться красным.

— Рон! — крикнул Гарри, удерживаясь на шее тролля. — Твой нож! Брось мне нож!

Рон растерянно посмотрел на него.

— У меня нет ножа!

— У Невилла есть! — выкрикнула я, вспомнив серебряный нож, которым Невилл нарезал ингредиенты на зельях.

Я бросилась к лежащему Невиллу, который был в полубессознательном состоянии, и быстро обыскала его карманы. Мои пальцы нащупали холодный металл.

— Гарри! — крикнула я, поднимая нож. — Лови!

Я бросила нож, и Гарри каким-то чудом поймал его, удерживаясь одной рукой на шее тролля, который бесновался, пытаясь стряхнуть мальчика.

То, что произошло дальше, навсегда отпечаталось в моей памяти. Гарри, крепко сжимая нож, замахнулся и вонзил его прямо в левый глаз тролля. Существо издало такой крик, что стены подземелья задрожали. Но Гарри не остановился. С выражением дикой ярости на лице он выдернул нож из разрушенного глаза и тут же вонзил его в правый.

Ослепленный тролль взвыл и закрутился на месте, пытаясь избавиться от источника боли. Гарри держался крепко, продолжая наносить удары ножом — в шею, в уши, в любую уязвимую точку, до которой мог дотянуться. Черно-зеленая кровь хлестала во все стороны, пачкая стены и пол.

— Рон! — крикнула я, не узнавая своего голоса. — Дубина! Используй дубину!

Рон кивнул и направил палочку на огромную дубину, все еще лежавшую на полу.

— Вингардиум Левиоса!

Дубина поднялась в воздух. Рон, сосредоточившись, направил ее прямо на ноги тролля и отпустил заклинание. Тяжелое оружие с силой ударило существо по коленям. Раздался хруст, и тролль, потеряв равновесие, начал падать.

— Гарри, прыгай! — закричала я.

Гарри оттолкнулся от спины тролля и приземлился рядом с нами как раз в тот момент, когда огромное тело рухнуло на пол. От удара содрогнулся весь коридор, с потолка посыпалась пыль.

Тролль все еще был жив. Его безглазое лицо повернулось в нашу сторону, он пытался подняться на руках, издавая хрипящие звуки.

— Нужно его добить, — прохрипел Гарри, его лицо, руки и мантия были покрыты кровью тролля.

Он подошел к существу, поднял большой обломок стены и с силой обрушил его на голову тролля. Раздался влажный хруст, но тролль все еще двигался. Гарри поднял камень и ударил снова. И снова. И снова.

Я смотрела, парализованная ужасом, как Гарри методично разбивал голову тролля, превращая её в кровавое месиво. Его лицо было искажено таким выражением, которое я никогда не видела у ребенка — это была чистая, яростная решимость убить. С каждым ударом он становился забрызган кровью все сильнее, но не останавливался, пока существо не перестало двигаться полностью.

Наконец Гарри выпрямился, тяжело дыша, и бросил окровавленный камень на пол. Он повернулся к нам, и я чуть не отшатнулась — его зеленые глаза горели странным, почти нечеловеческим огнем.

— Теперь он точно мертв, — сказал он с странным удовлетворением в голосе.

Мы стояли в оцепенении, глядя на жуткую сцену. Невилл лежал без сознания, его рука была изуродована, а плечо залито кровью. Лаванда тихо стонала, приходя в себя после падения. Парвати сидела, прижавшись к стене, и беззвучно плакала. И посреди всего этого — огромное тело тролля с разбитой вдребезги головой и кровью, растекающейся по каменному полу.

— Нам... нам нужно доказательство, — прошептал Рон, его голос дрожал.

Гарри кивнул, словно вспомнив о цели нашего задания. Он подошел к телу тролля, опустился на колени в лужу крови и отрезал серебряным ножом Невилла большой кусок кожи с руки существа.

— Вот, — сказал он, поднимая кровавый трофей. — Этого должно хватить на всех.

Я смотрела на него с ужасом и каким-то болезненным восхищением. В этот момент Гарри не был похож на одиннадцатилетнего мальчика. Он был похож на... воина. Или хищника.

— Нужно отнести Невилла и Лаванду в больничное крыло, — сказала я, пытаясь вернуться к реальности.

Когда мы вернулись в гостиную Гриффиндора, Перси уже ждал нас. Его глаза расширились при виде окровавленного Гарри и кусков кожи тролля в наших руках.

После случая с троллем что-то изменилось. Между мной, Гарри и Роном возникла странная связь, которую я не могла объяснить. Мы не стали друзьями в обычном смысле этого слова — в Хогвартсе, казалось, вообще не было места для настоящей дружбы. Но мы стали... союзниками. Теми, кто прошел через кровь и смерть вместе и выжил.

Невилл и Лаванда провели неделю в больничном крыле. Мадам Помфри смогла срастить сломанные кости Невилла, но его плечо осталось изуродованным — глубокие шрамы от дубины тролля, которые не поддавались магическому лечению. Лаванда отделалась сотрясением мозга и ушибами, но в её глазах поселился страх, который, казалось, никогда не исчезнет.

Перси был потрясен нашим "успехом" в испытании. Как выяснилось, он действительно не ожидал, что мы встретимся с троллем — это была проверка нашей реакции на опасность. Большинство первокурсников просто спрятались в пустых классах и вернулись с пустыми руками, как он и предполагал. Тот факт, что мы не только нашли тролля, но и убили его, вызвал среди старшекурсников смесь уважения и настороженности.

Особенно их впечатлило поведение Гарри. История о том, как он выколол троллю глаза и методично разбил его голову камнем, быстро разошлась по школе. Теперь даже некоторые слизеринцы смотрели на него с опаской. "Мальчик, который выжил" приобрел новое значение.

Что касается меня, я никак не могла избавиться от образа Гарри, покрытого кровью тролля, с тем диким, почти нечеловеческим блеском в глазах. Это пугало меня, но в то же время давало странное чувство защищенности. Если нам снова придется столкнуться с опасностью, я хотела бы, чтобы он был на моей стороне.

Ноябрь принес с собой холодные ветры и первый снег. Замок стал еще более мрачным и неприветливым. В коридорах гулял ледяной сквозняк, а в подземельях на уроках зелий мы могли видеть собственное дыхание. Но холод снаружи был ничем по сравнению с холодом, который я чувствовала внутри.

Я начала замечать изменения в себе. Раньше меня ужасала жестокость этого места, теперь же я все чаще ловила себя на мысли, что принимаю ее как должное. Когда Снейп заставил третьекурсника выпить неправильно сваренное зелье, от которого тот начал задыхаться и покрылся волдырями, я не отвернулась, как раньше. Я наблюдала, анализируя симптомы и мысленно отмечая, какие ингредиенты могли вызвать такую реакцию.

Мои ночные кошмары не исчезли, но изменились. Теперь я не была в них беспомощной жертвой. Теперь я тоже причиняла боль, тоже убивала. И просыпалась не в холодном поту, а с тревожным чувством удовлетворения.

Это пугало меня больше всего — не то, что Хогвартс менял меня, а то, что я начинала принимать эти изменения.

Однажды ночью, когда бессонница снова не давала мне уснуть, я решила прогуляться по замку. Это было нарушением правил, но после случая с троллем правила казались мне чем-то далеким и незначительным. Я тихо выскользнула из спальни, стараясь не разбудить соседок, и спустилась в гостиную.

К моему удивлению, там был Гарри, сидевший у потухшего камина и смотревший в пустоту.

— Не спится? — тихо спросил он, не поворачивая головы.

Я вздрогнула — не думала, что он заметил меня.

— Кошмары, — честно ответила я, подходя ближе.

— У меня тоже, — кивнул он. — Хотя не уверен, что это кошмары. Иногда они кажутся... правильными.

Я села в кресло напротив него, чувствуя странное облегчение от того, что не одна испытываю такие мысли.

— Ты меняешься, — сказал Гарри, наконец посмотрев на меня. В тусклом свете его зеленые глаза казались почти черными. — Я тоже. Этот замок что-то делает с нами.

— Я знаю, — прошептала я. — Иногда я не узнаю себя. Мысли, которые приходят мне в голову... они не мои. Или, может быть, мои, но такие, о которых я раньше даже не подозревала.

Гарри кивнул, словно точно понимая, о чем я говорю.

— Я собираюсь прогуляться, — сказал он, вставая. — Хочешь со мной?

Я колебалась лишь мгновение.

— Да.

Мы выскользнули через портретный проем. Полная Дама что-то недовольно пробормотала нам вслед, но не подняла тревогу. Коридоры замка были погружены в темноту, лишь редкие факелы бросали тусклый свет на каменные стены.

— Куда мы идем? — шепотом спросила я.

— Не знаю, — ответил Гарри. — Просто иду, куда ноги несут.

Мы бродили по замку, избегая мест, где могли быть преподаватели или Филч с его кошкой. Гарри, казалось, инстинктивно чувствовал, где могла быть опасность, и уводил нас в другом направлении.

В какой-то момент мы оказались в незнакомом коридоре на четвертом этаже. Здесь было особенно холодно, словно все тепло высосали из воздуха.

— Странно, — пробормотал Гарри, оглядываясь. — Я никогда здесь не был.

— Я тоже, — сказала я, чувствуя непонятную тревогу. — Может, вернемся?

Но Гарри уже двинулся вперед, словно притягиваемый чем-то. Я последовала за ним, не желая оставаться одна в темноте.

В конце коридора была дверь, приоткрытая ровно настолько, чтобы через щель пробивался слабый серебристый свет. Гарри толкнул ее, и она бесшумно открылась.

Мы оказались в заброшенном классе. Парты и стулья были сдвинуты к стенам, покрытые толстым слоем пыли. Но в центре комнаты стоял предмет, который, казалось, не принадлежал этому месту — огромное зеркало в богато украшенной золотой раме, стоящее на двух когтистых лапах.

Именно от него исходил тот странный серебристый свет, который мы видели из коридора. На верхней части рамы была вырезана надпись: "Eиналеж еовт он юавызакоп оцил еовт ен Я".

— Что это значит? — прошептал Гарри, подходя ближе к зеркалу.

Я прочитала надпись задом наперед: "Я не твое лицо показываю но твое желание".

— Это зеркало показывает не отражение, а то, чего ты больше всего хочешь, — сказала я, вспомнив что-то из прочитанных книг. — Зеркало Еиналеж.

Гарри встал перед зеркалом, и его лицо мгновенно изменилось. Глаза расширились, рот приоткрылся в безмолвном удивлении.

— Что ты видишь? — спросила я, заинтригованная его реакцией.

— Я... я вижу себя, — прошептал он. — Но не ребенком. Я взрослый, сильный. И вокруг меня... люди. Много людей. Они боятся меня. Уважают меня. — Он протянул руку, словно пытаясь коснуться видения. — У меня в руке что-то... какой-то жезл или палочка. Она светится зеленым. И все склоняются передо мной.

Я почувствовала холодок, пробежавший по спине. То, что описывал Гарри, не было похоже на невинное детское желание. Это было желание власти, абсолютной и безграничной.

— Твоя очередь, — сказал он, словно с трудом отрываясь от зеркала и делая шаг в сторону.

Я нерешительно встала перед зеркалом, готовясь увидеть... что? Себя с родителями, которые помнят меня? Себя, признанную лучшей ученицей Хогвартса? Себя в безопасности, вдали от этого ужасного места?

Но зеркало показало мне пустоту.

Абсолютную, всепоглощающую пустоту.

Там, где должно было быть мое отражение, был лишь серый туман, клубящийся и бесформенный. Я моргнула, думая, что это какая-то ошибка, но ничего не изменилось.

— Я ничего не вижу, — прошептала я, чувствуя, как к горлу подступает паника. — Совсем ничего.

— Как это возможно? — Гарри нахмурился, глядя то на меня, то на зеркало. — Зеркало должно показывать твое самое сокровенное желание.

— Может быть, у меня нет желаний, — сказала я, и от этой мысли стало еще страшнее. — Может быть, я больше ничего не хочу.

— Или, может быть, то, чего ты действительно хочешь, — это пустота, — раздался голос позади нас. — Небытие. Конец всему.

Мы резко обернулись. В дверях стоял директор Дамблдор, его высокая фигура казалась еще более внушительной в полумраке комнаты. Его длинная серебристая борода слабо светилась в темноте, а глаза за очками-полумесяцами смотрели с холодным интересом.

— Профессор Дамблдор! — выдохнул Гарри. — Мы не хотели...

— Нарушать правила? — закончил за него Дамблдор, входя в комнату. Дверь за ним закрылась сама собой. — О, я думаю, именно этого вы и хотели, мистер Поттер. Вы всегда стремитесь нарушать границы, не так ли? Это... похвальное качество.

Он подошел ближе, и я почувствовала, как волосы на затылке встают дыбом. Было что-то неправильное в том, как он двигался, — слишком плавно, слишком... нечеловечески.

— Зеркало Еиналеж, — сказал Дамблдор, глядя на артефакт с чем-то похожим на нежность. — Одно из самых опасных магических предметов, когда-либо созданных. Оно показывает нам не правду, не ложь, а лишь то, что скрыто в глубинах нашего сердца.

Он повернулся к Гарри.

— Что вы видели, мистер Поттер?

Гарри колебался лишь мгновение.

— Я видел себя сильным, сэр. Могущественным.

Дамблдор улыбнулся, но эта улыбка не коснулась его глаз.

— Конечно, видели. Амбиции всегда были вашей движущей силой, даже если вы сами еще не осознаете этого полностью. — Он перевел взгляд на меня. — А что видели вы, мисс Грейнджер?

— Ничего, — честно ответила я. — Только пустоту.

— Интересно, — протянул Дамблдор, разглядывая меня с новым интересом. — Очень интересно. Знаете, за все столетия существования этого зеркала лишь горстка людей видела в нем пустоту. И все они были... особенными.

— Особенными? — переспросила я, не уверенная, хочу ли знать, что он имеет в виду.

— Сломленными, — уточнил Дамблдор. — Или, возможно, освобожденными — зависит от точки зрения. Когда человек теряет все, что связывает его с жизнью, когда все желания угасают, остается лишь пустота. Некоторые назвали бы это отчаянием. Я предпочитаю думать об этом как о чистом листе.

Он сделал шаг ко мне, и я инстинктивно отступила.

— Не бойтесь, мисс Грейнджер. То, что вы видите пустоту, не делает вас менее ценной. Напротив, это делает вас... интересной.

Было что-то в том, как он произнес слово "интересной", что заставило меня содрогнуться.

— Что это зеркало показывает вам, профессор? — внезапно спросил Гарри.

Дамблдор повернулся к зеркалу, и на мгновение его лицо изменилось. Маска добродушного старика соскользнула, и я увидела нечто древнее и страшное, скрывающееся за ней.

— Я вижу себя, держащим пару толстых шерстяных носков, — сказал он с улыбкой, но его глаза оставались холодными. — Никогда не получаю носков на Рождество. Все дарят мне книги.

Я знала, что он лжет. И, судя по выражению лица Гарри, он тоже это понимал.

— А теперь, — продолжил Дамблдор, — я думаю, вам обоим пора вернуться в свои кровати. Уже поздно, а завтра вас ждет насыщенный день.

Он отошел от двери, давая нам пройти. Мы с Гарри поспешили к выходу, но когда я проходила мимо директора, он мягко коснулся моего плеча.

— Еще одно слово, мисс Грейнджер, — сказал он тихо. — Пустота, которую вы видите, это не отсутствие желаний. Это их отрицание. Глубоко внутри вы знаете, чего хотите, но боитесь признаться в этом даже себе.

— И что же это? — спросила я, не в силах отвести взгляд от его пронзительных голубых глаз.

— Выживание, — просто ответил он. — Любой ценой. Даже если эта цена — ваша человечность.

Я почувствовала, как кровь отхлынула от моего лица.

— Это... это неправда, — прошептала я.

— Нет? — Дамблдор наклонился ближе, и я почувствовала запах чего-то древнего и опасного. — Тогда почему вы не видите в зеркале своих родителей? Почему не видите себя далеко отсюда, в безопасности? Потому что глубоко внутри вы уже приняли этот мир, мисс Грейнджер. Вы уже стали его частью.

Я хотела возразить, сказать, что он ошибается, но слова застряли в горле. Потому что часть меня знала, что он прав.

— Идите, — сказал Дамблдор, отпуская мое плечо. — И помните: Хогвартс всегда поможет тем, кто готов заплатить цену.

Мы с Гарри поспешили покинуть комнату. Всю дорогу до гриффиндорской башни мы молчали, каждый погруженный в свои мысли. Только когда мы уже стояли перед портретом Полной Дамы, Гарри наконец заговорил:

— Он не тот, за кого себя выдает, — прошептал он. — Дамблдор. Он... что-то другое.

Я кивнула, не в силах выразить словами тот ужас, который испытала в присутствии директора.

— И зеркало, — продолжил Гарри. — Оно показало мне не просто власть. Оно показало мне... путь. Как будто оно знает, кем я могу стать.

— А мне оно показало пустоту, — тихо сказала я. — Как думаешь, что это значит?

Гарри долго смотрел на меня, и в его зеленых глазах было что-то, чего я не могла прочитать.

— Может быть, это значит, что ты еще можешь выбирать, — наконец сказал он. — В отличие от меня.

Прежде чем я успела спросить, что он имеет в виду, Гарри произнес пароль, и портрет отъехал в сторону. Мы вернулись в гостиную, которая казалась теперь безопасным убежищем по сравнению с тем, что мы только что пережили.

Той ночью я долго не могла уснуть, думая о словах Дамблдора. Неужели он прав? Неужели глубоко внутри я уже приняла этот жестокий мир и готова стать его частью, лишь бы выжить?

И если это так, что осталось от той Гермионы Грейнджер, которая приехала в Хогвартс всего несколько месяцев назад?

Я закрыла глаза, и перед моим внутренним взором снова возникло Зеркало Еиналеж с его клубящейся пустотой вместо моего отражения. Может быть, пустота была не отсутствием желаний, а отражением того, что я уже потеряла свою сущность? Что от меня ничего не осталось?

Эта мысль была настолько ужасающей, что я резко села в кровати, задыхаясь от внезапного приступа паники. В темноте спальни я вытянула руку перед собой, пытаясь убедиться, что я все еще существую, что я не растворилась в той пустоте, которую показало мне зеркало.

Мои пальцы были едва различимы в темноте, но они были реальны. Я была реальна. Пока еще.

Но как долго это продлится в мире, который с каждым днем все больше поглощал мою душу?

Я проснулась от яркого солнечного света, бьющего в окно. Моргая, я села в кровати, чувствуя себя странно. Голова была тяжелой, во рту пересохло, а все тело ломило, словно после долгой физической нагрузки.

Взглянув на часы, я с удивлением обнаружила, что уже почти полдень 25 декабря. Рождество. Но как это возможно? Последнее, что я помнила — как легла спать вечером 24-го, собираясь просто вздремнуть.

Что произошло ночью? Почему я ничего не помню?

Я осмотрела себя и с тревогой заметила, что на мне была не та одежда, в которой я легла спать. Вместо школьной формы на мне была белая ночная рубашка, которую я никогда раньше не видела. На рукаве виднелось маленькое бурое пятно, похожее на засохшую кровь.

Сердце заколотилось от страха. Я быстро встала с кровати и подошла к зеркалу. Мое отражение выглядело бледным и изможденным, под глазами залегли темные круги. Но самым пугающим было не это. На моей шее, чуть ниже уха, виднелся странный символ — маленькая руна, словно выжженная на коже. Я не знала, что она означает, но была уверена, что вчера ее не было.

В гостиной я обнаружила Гарри и Рона, сидящих у камина с отсутствующими взглядами.

— Вы... помните, что было вчера ночью? — осторожно спросила я.

Они обменялись быстрыми взглядами.

— Не особо, — ответил Рон. — Помню, как лег спать, а потом... — он замялся. — Смутные образы. Ничего конкретного.

— А ты? — спросил Гарри, внимательно глядя на меня.

— То же самое, — призналась я. — Как будто провал в памяти.

— У меня тоже, — кивнул Гарри. — И еще... — он оглянулся, убедившись, что никто не подслушивает, и закатал рукав. На его предплечье был такой же символ, как у меня на шее.

— У меня на шее, — прошептала я, слегка отодвинув волосы.

— У меня на спине, — добавил Рон. — Я почувствовал жжение и проверил в зеркале.

Мы решили прогуляться по замку, надеясь найти какие-то подсказки о произошедшем. В коридоре третьего этажа мы наткнулись на профессора Квиррелла, который что-то торопливо писал в блокноте.

— А-а, н-наши м-молодые п-посвященные, — заикаясь, произнес он, заметив нас. — К-как с-самочувствие п-после в-вчерашнего?

— Нормально, профессор, — ответил Гарри. — Только мы не совсем помним, что было вчера.

— О, э-это н-нормально, — кивнул Квиррелл. — П-память в-вернется со в-временем. Ч-частично.

— А что именно произошло? — решилась спросить я. — Какой-то ритуал?

Квиррелл странно улыбнулся, на мгновение его заикание исчезло:

— Рождественское усиление, мисс Грейнджер. Древняя традиция. Магия требует жертв, а в обмен дает силу.

— Жертв? — переспросил Рон, бледнея.

Квиррелл снова начал заикаться:

— Н-не б-беспокойтесь об э-этом. В-все б-было с-сделано п-правильно. В-вы д-должны п-просто н-наслаждаться н-новыми с-силами.

С этими словами он поспешно удалился, оставив нас в еще большем недоумении.

Мы продолжили исследовать замок и вскоре наткнулись на закрытую дверь, которой, я была уверена, раньше здесь не было. Из-за двери доносились странные звуки — что-то среднее между плачем и стонами.

— Алохомора, — прошептала я, направив палочку на замок.

К моему удивлению, заклинание сработало с такой силой, что дверь распахнулась, ударившись о стену. Я никогда раньше не вкладывала столько мощи в простое отпирающее заклинание.

За дверью оказалась небольшая комната, заполненная клетками. В клетках сидели люди — мужчины, женщины, дети. Их одежда была странной, маггловской, но изорванной и грязной. Многие были ранены, некоторые лежали неподвижно.

— Боже мой, — выдохнула я, отступая на шаг.

— Что это? — прошептал Рон. — Кто эти люди?

Один из пленников, мужчина средних лет с окровавленным лицом, заметил нас и прижался к прутьям клетки.

— Помогите! — прохрипел он. — Пожалуйста, выпустите нас!

— Они маглы, — сказал Гарри, его голос был странно отстраненным. — Я узнаю эту одежду. Они из маггловского мира.

— Стоять! — раздался резкий голос позади нас.

Мы обернулись и увидели Филча, школьного смотрителя, с его кошкой миссис Норрис на руках.

— Что вы здесь делаете, паршивцы? — прошипел он. — Это закрытая зона!

— Мы... мы заблудились, — быстро сказала я. — Кто эти люди, мистер Филч?

— Не ваше дело! — рявкнул он. — Это остатки. Будут использованы позже. А теперь убирайтесь отсюда, пока я не позвал профессора Снейпа!

Мы поспешно покинули комнату, но крики пленных маглов еще долго звучали в моих ушах.

— Остатки, — прошептала я, когда мы отошли достаточно далеко от Филча. — Он сказал "остатки". Как будто... как будто большинство уже использовали.

— Для ритуала, — мрачно кивнул Гарри. — Для "Рождественского усиления".

— Но это же... это же... — Рон не мог подобрать слова, его лицо было белым как мел.

— Это значит, что мы участвовали в массовом убийстве, — закончила я за него, чувствуя, как внутри все холодеет. — И не просто участвовали. Мы получили от этого выгоду. Наша магия усилилась за счет их жизней.

Вечером, вернувшись в свою комнату, я заметила на кровати небольшой сверток, которого раньше не было. Это был подарок, завернутый в простую коричневую бумагу, без каких-либо надписей или указаний на отправителя.

С опаской я развернула сверток. Внутри оказалась книга в потертом кожаном переплете без названия на обложке. Открыв её, я увидела на первой странице надпись, сделанную аккуратным почерком: "Основы окклюменции: защита разума от внешнего вторжения".

Между страницами был вложен небольшой клочок пергамента с короткой запиской: "Они не должны знать лишнего. Учись защищать свой разум. Это единственный способ выжить".

Я долго смотрела на книгу, размышляя, кто мог оставить мне этот странный подарок. Друг или враг? Предупреждение или ловушка? Но одно я знала точно — после того, что произошло этой ночью (или того, что я подозревала, что произошло), мне действительно нужно было научиться защищать свой разум.

Я спрятала книгу под матрас и легла в постель, но сон не шел. Перед глазами стояли лица пленных маглов в клетках и руна, выжженная на моей коже. Что еще я сделала той ночью, чего не помню? И хочу ли я вообще это вспоминать?

Январь и февраль пронеслись в тумане учебы и тренировок. После рождественского ритуала я заметила, что моя магия действительно стала сильнее — заклинания давались легче, требовали меньше усилий и производили более мощный эффект. Я старалась не думать о цене этой силы, о тех маглах в клетках, чьи жизни были принесены в жертву ради нашего "усиления". Но по ночам они приходили ко мне в кошмарах, молча смотрели обвиняющими глазами.

Книга по окклюменции стала моим спасением. Каждый вечер перед сном я выполняла упражнения, описанные в ней — очищала разум, строила воображаемые стены вокруг своих мыслей, училась контролировать эмоции. Прогресс был медленным, но я чувствовала, что постепенно обретаю некоторый контроль над своим сознанием.

Гарри и Рон тоже изменились после Рождества. Гарри стал более замкнутым, часто пропадал в одиночестве, а когда возвращался, в его глазах светилось странное, лихорадочное возбуждение. Рон, напротив, стал агрессивнее, особенно по отношению к слизеринцам и маглорожденным ученикам. Только со мной он вел себя по-прежнему, словно наше совместное "приключение" с троллем создало между нами особую связь.

В начале марта мы с Гарри и Роном попались на том, что после отбоя исследовали запретный коридор на третьем этаже. Мы не успели увидеть, что скрывалось за запертой дверью — Филч поймал нас раньше. Наказание было суровым — отработка в Запретном лесу с Хагридом, лесничим Хогвартса.

— Запретный лес? — переспросил Рон, когда МакГонагалл объявила нам наказание. — Но там же опасно! Там водятся... всякие твари.

— Именно поэтому это называется наказанием, мистер Уизли, — холодно ответила МакГонагалл. — Если вы нарушаете правила, будьте готовы к последствиям.

— А что мы будем делать в лесу? — спросил Гарри.

— Хагрид объяснит вам задание, — сказала профессор. — Вы встретитесь с ним сегодня в полночь у его хижины. И не опаздывайте.

Когда она ушла, Рон повернулся к нам с паническим выражением лица.

— Вы слышали истории о том, что живет в Запретном лесу? Оборотни, акромантулы, кентавры... Говорят, оттуда никто не возвращается целым.

— Не преувеличивай, — сказала я, хотя сама чувствовала холодок страха. — Если бы там было настолько опасно, они бы не отправляли туда первокурсников на отработку.

— Ты все еще не понимаешь, да? — горько усмехнулся Рон. — Это Хогвартс. Здесь никого не волнует наша безопасность. Это просто еще одно испытание. Еще один способ отсеять слабых.

Я не нашла, что возразить, потому что в глубине души знала — он прав.

В полночь мы встретились у хижины Хагрида. К нашему удивлению, там уже был Драко Малфой.

— Что он здесь делает? — прошипел Рон.

— Тоже на отработке, — ответил Хагрид, выходя из хижины с огромным арбалетом в руках. — Поймали, когда пытался наложить проклятие на первокурсника из Хаффлпаффа.

Малфой стоял, скрестив руки на груди, с выражением крайнего отвращения на лице.

— Мой отец узнает об этом, — процедил он. — Отправлять студентов в Запретный лес — это варварство.

— Можешь жаловаться сколько угодно, — пожал плечами Хагрид. — А пока у нас есть работа.

Он поднял фонарь, осветив наши лица, и я заметила, что выглядит он необычно серьезным и встревоженным.

— В последнее время в лесу происходит что-то странное, — сказал Хагрид. — Кто-то убивает единорогов.

— Единорогов? — переспросила я. — Но зачем? Они же безобидные создания.

— Вот это нам и предстоит выяснить, — мрачно ответил Хагрид. — Сегодня утром я нашел следы крови единорога. Он ранен и, скорее всего, все еще где-то в лесу. Наша задача — найти его.

— А что, если мы найдем не единорога, а того, кто на него охотится? — спросил Гарри.

Хагрид похлопал по своему арбалету.

— Для этого у меня есть вот это. Кроме того, со мной будет Клык.

Из хижины выбежал огромный черный пес и встал рядом с Хагридом, глухо рыча.

— Разделимся на две группы, — продолжил Хагрид. — Гарри и Гермиона пойдут со мной. Рон и Малфой — с Клыком.

— Я не пойду в лес с Уизли! — возмутился Малфой. — Он же трус, от него никакой пользы не будет!

— Заткнись, Малфой! — огрызнулся Рон, краснея.

— Хватит! — рявкнул Хагрид. — Не хочешь с Роном — иди с Клыком один. Но учти, в лесу опасно ходить в одиночку.

Малфой поджал губы, но больше не возражал.

— Если найдете единорога, пошлите красные искры из палочки, — инструктировал Хагрид. — Если попадете в беду — зеленые. И держитесь тропы!

С этими словами мы вошли в лес. Сразу за опушкой тропа разделялась на две — одна уходила на восток, другая на запад. Хагрид, Гарри и я пошли по восточной тропе, а Рон, Малфой и Клык — по западной.

Запретный лес ночью был местом из кошмаров. Огромные деревья, чьи кроны смыкались высоко над головой, не пропускали лунный свет. Тишина была неестественной, прерываемой лишь случайными шорохами и далекими криками неизвестных существ. Воздух был влажным и холодным, пахло гнилью и чем-то металлическим, напоминающим запах крови.

Мы шли молча, Хагрид впереди с поднятым фонарем, я и Гарри — следом. Через некоторое время Хагрид остановился и указал на землю.

— Смотрите, — прошептал он. — Кровь единорога.

На земле и на листьях близлежащих кустов виднелись капли серебристой жидкости, мерцающей в свете фонаря.

— Она... красивая, — прошептал Гарри, наклоняясь ближе.

— И очень ценная, — добавил Хагрид. — Кровь единорога может сохранить жизнь человеку, находящемуся на грани смерти. Но ценой ужасного проклятия. С момента, как кровь коснется твоих губ, ты будешь жить лишь половинной жизнью, проклятой жизнью.

— Тогда кто бы стал на такое решаться? — спросила я.

— Тот, кому нечего терять, — мрачно ответил Хагрид. — Тот, кто отчаянно цепляется за жизнь, даже если это будет уже не жизнь, а существование.

Мы продолжили идти по следу серебристых капель. Чем глубже мы заходили в лес, тем гуще становились деревья и тем темнее становилось вокруг. Даже свет фонаря Хагрида, казалось, тускнел, поглощаемый окружающей тьмой.

Внезапно впереди мелькнуло что-то белое.

— Тихо, — прошептал Хагрид, поднимая руку.

Мы замерли. Между деревьями лежало прекрасное создание — единорог. Его белоснежная шерсть сияла в темноте леса, словно собственный источник света. Но это сияние было тусклым, угасающим. Из раны на боку единорога сочилась серебристая кровь, образуя лужу на земле.

— Он еще жив, — прошептал Хагрид, делая шаг вперед. — Может, успеем...

Но в этот момент из-за деревьев выскользнула темная фигура, закутанная в плащ. Она приблизилась к единорогу и склонилась над его раной. Я с ужасом увидела, как фигура припала к ране губами и начала пить кровь умирающего создания.

— ЭЙ! — громогласно рявкнул Хагрид, поднимая арбалет. — ОТОЙДИ ОТ НЕГО!

Фигура резко подняла голову. Капли серебристой крови стекали по тому месту, где должно было быть лицо, скрытое под капюшоном. Существо издало шипящий звук и, извиваясь, словно змея, скрылось между деревьями с неестественной скоростью.

Хагрид выстрелил из арбалета, но было уже поздно — существо исчезло в темноте.

— Что это было? — выдохнула я, чувствуя, как сердце колотится в груди.

— Не что, а кто, — мрачно ответил Хагрид, опуская арбалет. — И я боюсь, что знаю ответ.

Он подошел к единорогу и опустился на колени рядом с ним. Прекрасное создание все еще дышало, но его дыхание было слабым и прерывистым.

— Ничего не могу сделать, — покачал головой Хагрид. — Рана слишком серьезная.

Я смотрела на умирающего единорога, чувствуя, как к горлу подступают слезы. Такое чистое, невинное создание — и такая жестокая смерть.

— Гарри? — позвала я, заметив, что он странно притих. — Ты в порядке?

Гарри стоял, прижав руку ко лбу, его лицо было искажено болью.

— Шрам, — прошептал он. — Когда то существо появилось, мой шрам... он словно загорелся.

Хагрид резко повернулся к нему, его лицо побледнело.

— Ты уверен?

Гарри кивнул, все еще морщась от боли.

— Это случалось и раньше, но никогда так сильно.

Хагрид выглядел встревоженным.

— Нам нужно уходить отсюда. Немедленно.

— Но единорог... — начала я.

— Ничего уже не сделаешь, — отрезал Хагрид. — Нужно найти Рона и Малфоя и выбираться из леса.

Он поднял палочку и выпустил в небо сноп красных искр.

— Это сигнал для них вернуться к опушке, — объяснил он. — Идем.

Мы быстро двинулись обратно по тропе, Хагрид шел впереди, постоянно оглядываясь и держа арбалет наготове. Гарри все еще прижимал руку ко лбу, его лицо было бледным.

— Что это было, Хагрид? — спросила я, когда мы отошли достаточно далеко от поляны с единорогом. — То существо...

Хагрид долго молчал, словно взвешивая, стоит ли говорить.

— Есть только одно существо, которое было бы настолько отчаянным, чтобы убивать единорогов и пить их кровь, — наконец сказал он. — Только одно существо, которое цепляется за жизнь любой ценой, даже ценой проклятия.

— Кто? — прошептал Гарри, и я заметила странный блеск в его глазах — не страх, а что-то похожее на... узнавание?

— Тот-Кого-Нельзя-Называть, — тихо ответил Хагрид. — Волдеморт.

Я вздрогнула, услышав это имя.

— Но Волдеморт мертв, — сказала я. — Он погиб десять лет назад, когда напал на Гарри.

— Многие так думают, — кивнул Хагрид. — Но некоторые считают, что он не умер по-настоящему. Что он где-то скрывается, слишком слабый, чтобы продолжать, но все еще живой. Ждущий подходящего момента, чтобы вернуться.

— И кровь единорога помогает ему оставаться живым, — прошептал Гарри, и это был не вопрос, а утверждение.

— Похоже на то, — мрачно ответил Хагрид. — Но это лишь временное решение. Ему нужно что-то более... постоянное.

— Что-то вроде Философского камня? — внезапно спросил Гарри.

Хагрид споткнулся и чуть не выронил фонарь.

— Откуда ты знаешь о... — он осекся, явно сказав больше, чем собирался. — Неважно. Забудьте, что я сказал. Это не ваше дело.

Но было уже поздно. Я видела, как в глазах Гарри загорелся огонек понимания.

— Философский камень, — прошептал он. — Вот что спрятано в запретном коридоре на третьем этаже.

— Тише ты! — шикнул Хагрид, нервно оглядываясь. — Об этом не говорят вслух!

— Но если Волдеморт охотится за камнем... — начала я.

— Дамблдор позаботился о его защите, — отрезал Хагрид. — Камень в безопасности. А теперь хватит об этом.

Мы вышли на опушку леса, где нас уже ждали Рон и Малфой с Клыком. Рон выглядел бледным и испуганным, Малфой — раздраженным.

— Мы ничего не нашли, — сразу сказал Рон. — А вы?

— Нашли, — коротко ответил Хагрид. — Но об этом позже. Сейчас всем в замок, быстро.

Когда мы подошли к замку, Хагрид остановил нас.

— То, что вы видели и слышали сегодня, остается между нами, — сказал он серьезно. — Особенно то, что касается... сами знаете чего.

Мы кивнули, хотя я заметила, как Малфой прищурился с интересом.

— Отработка окончена, — сказал Хагрид. — Можете идти.

Мы с Гарри и Роном направились к гриффиндорской башне. Малфой пошел в подземелья Слизерина, бросив на нас последний подозрительный взгляд.

— Что случилось в лесу? — спросил Рон, когда мы оказались одни в коридоре. — Вы выглядите так, будто увидели призрака.

— Хуже, — тихо ответил Гарри. — Мы видели Волдеморта.

Рон побледнел еще сильнее.

— Не произноси это имя! — прошипел он. — И что значит "видели"? Он же мертв!

— Не совсем, — сказала я, оглядываясь, чтобы убедиться, что нас никто не подслушивает. — Он пил кровь единорога, чтобы выжить. И, похоже, он охотится за чем-то, что спрятано в замке.

— За Философским камнем, — добавил Гарри. — Артефактом, который может дать бессмертие.

— Откуда ты знаешь про камень? — удивленно спросил Рон.

Гарри замялся.

— Я... читал о нем. И слышал разговоры.

Что-то в его тоне заставило меня насторожиться. Гарри явно недоговаривал.

— В любом случае, — продолжил он, — если Волдеморт получит камень, он вернется. Полностью вернется. И тогда...

Он не закончил фразу, но мы все понимали, что это означает. Возвращение самого страшного темного волшебника нашего времени.

— Но Дамблдор не допустит этого, верно? — неуверенно спросил Рон. — Он единственный, кого Сами-Знаете-Кто всегда боялся.

— Возможно, — кивнул Гарри. — Но что, если Дамблдор не всегда будет рядом?

Мы дошли до портрета Полной Дамы и остановились.

— Есть еще кое-что, — сказал Гарри, понизив голос. — Когда мы увидели... его... мой шрам начал болеть. Сильно болеть.

— Это может быть совпадением, — предположила я, хотя сама в это не верила.

— Нет, — покачал головой Гарри. — Это связь. Между мной и им. Я чувствую это.

Он поднял руку и провел пальцами по знаменитому шраму в форме молнии на своем лбу.

— Это не просто шрам от проклятия. Это что-то большее.

В его глазах было странное выражение — смесь страха и... чего-то еще, чего я не могла определить. Что-то темное и глубокое, что заставило меня вздрогнуть.

— Мы должны быть осторожны, — сказала я. — Если Волдеморт действительно в замке или поблизости, мы все в опасности.

— Особенно ты, — тихо сказал Рон, глядя на меня. — Маглорожденная.

Я кивнула, чувствуя холодок страха. Я знала историю о Волдеморте и его ненависти к маглорожденным волшебникам.

— Мы защитим тебя, — неожиданно твердо сказал Гарри. — Если он придет за тобой, ему придется иметь дело с нами.

Я посмотрела на него с благодарностью, но что-то в его взгляде заставило меня задуматься. Была ли это просто забота о друге? Или что-то более сложное, более... расчетливое?

Мы вошли в гостиную Гриффиндора, но я еще долго не могла уснуть, размышляя о том, что мы узнали в лесу. О Волдеморте, о Философском камне, о странной связи между Гарри и Темным Лордом.

И о том, что в этом замке, полном опасностей и тайн, я больше не знала, кому можно доверять.

Экзамены приближались, и большинство учеников были поглощены подготовкой. Но мои мысли занимало нечто гораздо более важное, чем оценки. После встречи с существом в Запретном лесу я не могла перестать думать о Философском камне и о том, что Волдеморт охотится за ним.

Я провела бессчетные часы в библиотеке, изучая все, что могла найти о Николасе Фламеле — создателе камня. Информации было немного, но достаточно, чтобы понять: Философский камень не просто давал бессмертие. Он наделял своего владельца почти безграничной магической силой.

— Если Волдеморт получит камень, — сказала я Гарри и Рону, когда мы собрались в пустом классе, чтобы обсудить наши находки, — он станет непобедимым.

— Но как он может проникнуть в замок? — спросил Рон. — Дамблдор никогда не допустит этого.

— Ему не нужно проникать, — тихо сказал Гарри. — Он уже здесь.

Мы с Роном уставились на него.

— Что ты имеешь в виду? — прошептала я.

— Профессор Квиррелл, — ответил Гарри, его зеленые глаза странно блестели. — Вы не замечали, как странно он себя ведет в последнее время? Как его заикание усиливается, когда он нервничает? И этот его тюрбан... он никогда его не снимает.

— Ты думаешь, Квиррелл работает на Волдеморта? — недоверчиво спросил Рон.

— Я думаю, он и есть Волдеморт, — сказал Гарри. — Или, по крайней мере, Волдеморт каким-то образом контролирует его.

Я вспомнила странное поведение Квиррелла после рождественского ритуала, его мимолетную улыбку, когда он говорил о жертвах и силе. И то, как он иногда смотрел на Гарри — с смесью ненависти и... голода.

— Это возможно, — медленно сказала я. — Но если так, то камень в еще большей опасности, чем мы думали.

— Мы должны предупредить Дамблдора, — сказал Рон.

— Дамблдора нет в замке, — возразил Гарри. — Я слышал, как МакГонагалл говорила об этом Флитвику. Он срочно отбыл в Министерство.

Мы обменялись тревожными взглядами.

— Это не может быть совпадением, — сказала я. — Квиррелл наверняка выжидал, когда Дамблдор покинет школу.

— Значит, он попытается украсть камень сегодня ночью, — заключил Гарри.

— Что мы можем сделать? — спросил Рон. — Мы всего лишь первокурсники.

— Мы должны остановить его, — твердо сказал Гарри. — Или хотя бы попытаться.

Я посмотрела на него, пытаясь понять, что движет им — храбрость или что-то другое. В его глазах была решимость, но также что-то еще... что-то, что заставляло меня чувствовать тревогу.

— Гарри прав, — наконец сказала я. — Если Волдеморт вернется, никто из нас не будет в безопасности. Особенно такие, как я.

Мы решили действовать после отбоя. План был прост: пробраться в запретный коридор на третьем этаже и попытаться опередить Квиррелла. Мы не знали, что ждет нас за запертой дверью, но были готовы к худшему.

Когда замок погрузился в сон, мы выскользнули из гостиной Гриффиндора. Коридоры были пусты и темны, лишь редкие факелы освещали наш путь. Мы двигались осторожно, прислушиваясь к каждому звуку.

Добравшись до третьего этажа, мы увидели, что дверь в запретный коридор уже приоткрыта.

— Мы опоздали, — прошептал Рон. — Он уже здесь.

— Тогда нужно спешить, — сказал Гарри, толкая дверь.

За дверью нас ждал кошмар. Огромный трехголовый пес лежал неподвижно на полу. В первый момент я подумала, что он спит, но когда мы подошли ближе, стало ясно — Пушок был мертв. Его шесть глаз застыли в выражении удивления, огромные челюсти были приоткрыты, но на теле не было ни единой раны, ни капли крови.

— Авада Кедавра, — прошептал Рон, его голос дрожал. — Только смертельное проклятие может убить так... чисто.

— Квиррелл сильнее, чем мы думали, — мрачно заметил Гарри, осторожно обходя неподвижную тушу.

Под одной из лап пса виднелся открытый люк, из которого веяло холодом и сыростью.

— Я пойду первым, — сказал Гарри.

Прежде чем мы успели возразить, он прыгнул в люк и исчез во тьме. Несколько секунд мы с Роном напряженно вслушивались, ожидая крика или звука удара.

— Все в порядке! — донесся приглушенный голос Гарри. — Здесь что-то мягкое для приземления. Прыгайте!

Приземление действительно было мягким — я упала на что-то похожее на растение с толстыми, извивающимися стеблями. Облегчение от мягкого приземления быстро сменилось ужасом, когда я поняла, что растение обвивается вокруг моих ног, поднимаясь все выше.

— Не двигайтесь! — крикнула я, узнав растение. — Это Дьявольские Силки! Если вы будете сопротивляться, они задушат вас быстрее!

— Задушат?! — в панике воскликнул Рон, начиная отчаянно вырываться, что только ускорило движение стеблей вокруг его шеи.

— Они боятся света и огня! — вспомнила я, пытаясь дотянуться до палочки, которая была зажата стеблями у моего бедра.

Гарри был спокойнее. Он медленно, но методично освобождал свою руку, чтобы достать палочку.

— Инсендио! — произнес он, когда ему наконец удалось это сделать.

Из палочки вырвался поток пламени, гораздо более мощный, чем я ожидала от первокурсника. Растение отпрянуло от огня, его стебли съежились и ослабили хватку. Мы упали на каменный пол под Силками.

— Ты в порядке? — спросил Гарри, помогая мне подняться.

Я кивнула, потирая шею, на которой остались красные следы от стеблей.

— Рон? — позвала я, не видя нашего друга.

— Здесь, — раздался слабый голос.

Рон лежал у стены, его лицо было бледным, а на шее виднелись глубокие следы от стеблей, сочащиеся кровью. Растение успело сильнее сдавить его, прежде чем отступило.

— Я не могу... дышать... нормально, — прохрипел он.

Я опустилась рядом с ним, пытаясь оценить повреждения. Стебли повредили его трахею, и с каждым вдохом он хрипел все сильнее.

— Нам нужно вернуть его назад, — сказала я Гарри. — Ему нужна помощь.

— Нет времени, — покачал головой Гарри. — Квиррелл уже впереди, и с каждой минутой он все ближе к камню.

— Мы не можем просто бросить его!

— Я... справлюсь, — прохрипел Рон, пытаясь встать. — Просто... помогите мне.

Мы помогли ему подняться, и он, опираясь на стену, сделал несколько шагов.

— Видите? — он попытался улыбнуться, но это больше походило на гримасу боли. — Я в порядке.

Мы двинулись дальше по каменному коридору. Впереди слышался странный шум, похожий на шелест тысяч крыльев.

Следующая комната была высокой и ярко освещенной. Под потолком кружили сотни крылатых ключей, мерцая в свете факелов. У противоположной стены стояла массивная деревянная дверь.

— Заперто, — сказал Гарри, дергая ручку. — Алохомора не поможет, это часть защиты.

— Один из этих ключей должен подходить к замку, — сказала я, указывая на летающие объекты. — И смотрите, там метлы!

У стены стояли три метлы, явно оставленные для тех, кто должен был пройти это испытание.

— Нам нужно поймать правильный ключ, — сказал Гарри, разглядывая замочную скважину. — Скорее всего, это большой, старинный ключ, возможно, серебряный, как ручка.

— Вон тот! — воскликнул Рон, указывая на большой серебряный ключ с поврежденным крылом. — Он летает медленнее остальных, словно уже был пойман!

Мы взяли метлы и поднялись в воздух. Я никогда не была хорошим летуном, но Гарри, несмотря на свой юный возраст, двигался в воздухе с удивительной грацией и скоростью. Он быстро настиг поврежденный ключ и схватил его.

Как только ключ оказался в его руке, все остальные ключи внезапно изменили направление и устремились к нам. Их металлические кончики теперь выглядели острыми как иглы.

— К двери! — крикнул Гарри, бросаясь вниз.

Мы нырнули к выходу, но рой ключей настигал нас. Я почувствовала острую боль, когда несколько из них вонзились мне в спину. Рон закричал — десятки ключей атаковали его уже поврежденную шею и лицо.

Гарри добрался до двери первым и вставил ключ в замок. Дверь распахнулась, и мы буквально ввалились в следующую комнату, захлопнув дверь за собой. С другой стороны послышался глухой стук множества металлических предметов, врезавшихся в дерево.

Я помогла Рону сесть у стены. Его лицо было изрезано множеством мелких, но глубоких порезов, из которых сочилась кровь. Один из ключей попал ему в глаз, и теперь на месте правого глаза была кровавая масса.

— Я ничего... не вижу... правым глазом, — прошептал он, его голос был едва слышен из-за поврежденного горла.

— Тебе нужно остаться здесь, — сказала я, сдерживая слезы. — Мы вернемся за тобой, обещаю.

Рон слабо кивнул, не в силах больше говорить.

Мы с Гарри повернулись к следующему испытанию. Перед нами раскинулась гигантская шахматная доска с фигурами выше человеческого роста.

— Нам нужно сыграть, чтобы пройти, — сказал Гарри.

— Но Рон был лучшим из нас в шахматах, — прошептала я.

— Придется справляться самим.

Мы заняли места черных фигур — я стала ладьей, Гарри — слоном. Игра началась, и вскоре стало ясно, что это не обычные шахматы. Когда фигура была побита, ее буквально разбивали на куски с ужасающим звуком дробящегося камня.

Гарри оказался неожиданно хорошим стратегом. Он методично вел нас к победе, жертвуя фигурами, когда это было необходимо. Но в какой-то момент он замер, глядя на доску.

— Что такое? — спросила я.

— Единственный способ выиграть, — медленно сказал он, — это пожертвовать одним из нас.

Я посмотрела на доску и поняла, что он прав. Кто-то из нас должен был подставиться под удар белого ферзя, чтобы Гарри мог поставить мат королю.

— Я сделаю это, — сказала я, делая шаг вперед.

— Нет, — остановил меня Гарри. — Ты умнее меня. Если со мной что-то случится, у тебя больше шансов остановить Квиррелла.

Прежде чем я успела возразить, он сделал ход. Белый ферзь двинулся к нему, поднимая свой каменный меч. Я закрыла глаза, не в силах смотреть, но все равно услышала ужасный звук удара и крик Гарри.

Когда я открыла глаза, Гарри лежал на полу, а над ним нависал белый ферзь. Его рука была неестественно вывернута, а из раны на голове текла кровь.

Я сделала свой ход, поставив мат белому королю. Фигура уронила свою корону, признавая поражение, и все белые фигуры расступились, открывая путь к следующей двери.

Я подбежала к Гарри. Он был без сознания, но дышал.

— Гарри, — позвала я, слегка похлопывая его по щеке. — Гарри, очнись!

Его веки задрожали, и он открыл глаза.

— Мы... выиграли? — прошептал он.

— Да, — кивнула я. — Но ты ранен. Тебе нужно остаться здесь, с Роном.

— Нет, — он попытался сесть, морщась от боли. — Я должен идти дальше.

— Ты не можешь даже встать!

— Помоги мне, — настаивал он, протягивая здоровую руку.

Я колебалась. С одной стороны, его состояние было серьезным. С другой... что-то в его глазах говорило мне, что он не отступит, даже если я откажусь помочь.

— Хорошо, — наконец сказала я, помогая ему подняться. — Но если станет хуже, ты останешься позади.

Он кивнул, хотя я видела, что он не собирается выполнять это обещание.

Следующая комната встретила нас отвратительным запахом и зрелищем, от которого к горлу подступила тошнота. То, что когда-то было горным троллем, теперь представляло собой кровавое месиво из плоти, костей и внутренностей, разбросанных по всей комнате. Стены были забрызганы кровью и слизью, а в воздухе висела тяжелая медная вонь.

— Боже мой, — прошептала я, зажимая рот рукой.

— Он был разорван изнутри, — сказал Гарри, изучая останки с неестественным спокойствием. — Какое-то заклинание буквально вывернуло его наизнанку.

Мы осторожно пробирались через комнату, стараясь не наступать на куски плоти и скользкие внутренности. Я чувствовала, как мои ботинки прилипают к полу, покрытому засыхающей кровью, и с каждым шагом раздавался отвратительный чавкающий звук.

За троллем была еще одна дверь, которая вела в небольшую комнату. Как только мы вошли, позади и впереди нас вспыхнуло пламя — черное у входа и пурпурное у выхода.

На столе стояли семь бутылочек разной формы и размера, а рядом лежал пергамент с загадкой.

— Это испытание Снейпа, — сказала я, читая пергамент. — Логическая задача. Одно из зелий позволит пройти через черное пламя назад, другое — через пурпурное вперед. Остальные — яд.

Я внимательно изучила загадку, анализируя каждую строчку. Наконец, я указала на маленький флакон.

— Это зелье позволит пройти вперед, к камню. Но его хватит только на одного.

Гарри взял флакон, его лицо было бледным от боли, но решительным.

— Я пойду, — сказал он. — Ты возвращайся, помоги Рону выбраться отсюда и пошли сову Дамблдору.

— Но Гарри, ты ранен, — возразила я. — Как ты собираешься противостоять Квирреллу в таком состоянии?

— У меня нет выбора, — просто ответил он. — Это должен быть я.

Что-то в его тоне заставило меня насторожиться.

— Почему именно ты? — спросила я. — Что ты не рассказываешь мне, Гарри?

Он долго смотрел на меня, словно решаясь.

— Я чувствую его, Гермиона, — наконец сказал он. — Волдеморта. Не только через шрам. Глубже. Как будто... как будто часть его живет во мне.

Я вздрогнула, вспомнив странные моменты, когда Гарри казался... другим. Моменты жестокости, холодного расчета, нечеловеческой решимости.

— Это началось после рождественского ритуала? — тихо спросила я.

— Нет, — покачал головой Гарри. — Это всегда было во мне. Просто теперь стало сильнее. И я должен встретиться с ним. Лицом к лицу.

Я не знала, что сказать. Часть меня хотела остановить его, защитить. Другая часть понимала, что он прав — это была его битва.

— Будь осторожен, — наконец сказала я, обнимая его здоровой рукой. — И возвращайся.

Он кивнул, выпил зелье и, не оглядываясь, шагнул через пурпурное пламя.

Я взяла другой флакон — тот, что позволял вернуться через черное пламя — и выпила его содержимое. Холодное ощущение разлилось по телу, и я прошла через огонь, не чувствуя жара.

Рон все еще был в шахматной комнате, его состояние ухудшилось. Дыхание стало еще более затрудненным, а кровотечение из поврежденного глаза не останавливалось.

— Гарри? — прохрипел он, когда я опустилась рядом с ним.

— Он пошел дальше, — ответила я. — Нам нужно выбираться отсюда и найти помощь.

С огромным трудом мне удалось поднять Рона на ноги и, поддерживая его, повести обратно через комнату с ключами. К счастью, они больше не нападали.

Дьявольские Силки представляли проблему — нам нужно было подняться через люк, под которым они росли. Но я обнаружила, что моя магия после рождественского ритуала стала достаточно сильной, чтобы создать устойчивое пламя, которое отогнало растение и позволило нам пройти.

Я практически тащила Рона, который едва держался на ногах. Мы должны были найти помощь, и быстро. Но кому мы могли доверять? МакГонагалл? Снейпу? После всего, что мы узнали о Хогвартсе, я не была уверена, что кто-то из преподавателей действительно захочет нам помочь.

И тут я увидела его — высокую фигуру в мантии со звездами, быстро идущую по коридору.

— Профессор Дамблдор! — воскликнула я с облегчением.

Директор остановился, увидев нас, и его лицо изменилось.

— Мисс Грейнджер, мистер Уизли, — сказал он, быстро подходя к нам. — Что произошло?

— Философский камень, — выпалила я. — Профессор Квиррелл пытается украсть его. Гарри пошел за ним. Он там один!

Дамблдор не выглядел удивленным, скорее... обеспокоенным.

— Где они? — спросил он.

— В запретном коридоре, — ответила я. — За всеми испытаниями. Пожалуйста, помогите ему!

— Я займусь этим, — кивнул Дамблдор. — А вам нужно в больничное крыло.

Он взмахнул палочкой, и перед нами появились носилки, на которые аккуратно опустился Рон.

— Идите прямо к мадам Помфри, — сказал директор. — И не беспокойтесь о Гарри. Я найду его.

С этими словами он быстро направился к запретному коридору, а я повела парящие носилки с Роном в больничное крыло.

По дороге я не могла не думать о Гарри, оставшемся один на один с Квирреллом... и с Волдемортом. И о тех странных словах, которые он сказал перед тем, как уйти. "Часть его живет во мне".

Что, если Гарри был прав? Что, если в нем действительно жила частица Волдеморта? И что это значило для нас всех?

Я проводила Рона до больничного крыла, но не осталась там. Как только мадам Помфри занялась им, я незаметно выскользнула за дверь. Что-то внутри меня кричало, что я должна вернуться, что не могу оставить Гарри одного. Дамблдор отправился за ним, но что-то в его глазах, какая-то холодная расчетливость, заставляла меня сомневаться в его намерениях.

Я бежала по пустым коридорам замка, стараясь двигаться как можно тише. Мое сердце колотилось, в ушах шумела кровь. Я знала, что поступаю безрассудно. Если Квиррелл действительно был одержим Волдемортом, что я, первокурсница, могла противопоставить ему? Но мысль о Гарри, раненом, одном, лицом к лицу с убийцей его родителей, не давала мне остаться в стороне.

Добравшись до запретного коридора, я обнаружила, что дверь все еще открыта. Мертвый Пушок лежал в той же позе, в которой мы его оставили. Я осторожно обошла огромную тушу и заглянула в люк. Темнота внизу казалась бездонной.

Я глубоко вздохнула и прыгнула.

Приземление на Дьявольские Силки было таким же мягким, как и в первый раз. Но теперь я знала, что делать. Прежде чем растение успело обвиться вокруг меня, я создала огонь, заставив его отступить.

Проходя через комнату с ключами, я заметила, что они все еще висели под потолком, не проявляя агрессии. Дверь в следующую комнату была открыта — похоже, Дамблдор не стал тратить время на игру в шахматы.

Комната с шахматными фигурами выглядела так, словно здесь прошел ураган. Многие фигуры были разбиты, некоторые отброшены к стенам с такой силой, что от них остались лишь осколки. Дамблдор явно не стал играть по правилам.

Следующая комната с останками тролля была еще ужаснее, чем я помнила. Запах разлагающейся плоти и крови был настолько сильным, что я едва не потеряла сознание. Я закрыла нос рукавом мантии и поспешила к следующей двери.

К моему удивлению, огонь в комнате с зельями погас. Я беспрепятственно прошла к последней двери и остановилась, прислушиваясь. Изнутри доносились голоса.

Я осторожно приоткрыла дверь ровно настолько, чтобы заглянуть внутрь. Комната была большой и круглой, в центре стояло высокое зеркало в золотой раме — то самое Зеркало Еиналеж, которое мы с Гарри нашли несколько месяцев назад. Перед зеркалом стоял профессор Квиррелл, но не сгорбленный и заикающийся, каким мы его знали, а прямой и уверенный в себе. Рядом с ним, на коленях, был Гарри, его рука все еще была неестественно вывернута, а лицо покрыто кровью и синяками.

Дамблдора нигде не было видно.

— Я вижу себя с камнем, — говорил Квиррелл, глядя в зеркало. — Я вижу, как я отдаю его моему Господину. Но где он? Как его достать?

— Используй мальчишку, — раздался высокий, холодный голос, который, казалось, исходил от самого Квиррелла.

Профессор схватил Гарри за волосы и поставил его перед зеркалом.

— Что ты видишь, Поттер? — прошипел он.

Гарри смотрел в зеркало, его лицо было странно спокойным, несмотря на боль.

— Я вижу себя, — медленно сказал он. — Я держу камень. Я кладу его в карман.

В тот же момент я заметила, как что-то тяжелое действительно опустилось в карман его мантии.

— Он лжет, — снова раздался тот же холодный голос.

— Дай мне поговорить с ним... лицом к лицу, — продолжил голос.

— Господин, вы не достаточно сильны! — возразил Квиррелл.

— У меня достаточно сил... для этого.

К моему ужасу, Квиррелл начал разматывать свой тюрбан. Слой за слоем падала ткань, пока наконец... Я зажала рот рукой, чтобы не закричать. На затылке Квиррелла было второе лицо — бледное, с красными глазами и щелевидными ноздрями, как у змеи.

— Гарри Поттер, — прошептало лицо. — Видишь, во что я превратился? Тень, призрак... Существую только благодаря телам других. Но всегда находятся желающие впустить меня в свои сердца и умы... Единорожья кровь поддерживала меня все эти годы... но с Философским камнем я смогу создать новое тело. Настоящее тело.

— Вы убили моих родителей, — сказал Гарри, и в его голосе не было страха, только холодная констатация факта.

— Я убил многих, мальчик, — ответил Волдеморт. — Твои родители храбро сражались... особенно твоя мать. Она могла отойти в сторону, но предпочла умереть, защищая тебя. Её глупая жертва создала защиту... но теперь это не имеет значения. Я чувствую связь между нами, Гарри Поттер. Ты ощущаешь её тоже, не так ли?

Гарри молчал, но я видела, как он слегка кивнул.

— Отдай мне камень, Гарри, — мягко продолжил Волдеморт. — Я знаю, что он у тебя. Отдай его, и я могу предложить тебе то, о чем ты всегда мечтал... Власть. Знания. Я могу вернуть твоих родителей.

— Лжец, — прошептал Гарри. — Вы не можете вернуть мертвых.

— Не могу? — усмехнулся Волдеморт. — С Философским камнем возможно все. Подумай, Гарри... мы могли бы совершить великие дела вместе.

Я видела, как Гарри колеблется. Его рука дрогнула, потянувшись к карману.

— Нет, Гарри! — крикнула я, не в силах больше молчать.

Я выскочила из своего укрытия, направив палочку на Квиррелла.

— Грязнокровка! — зашипел Волдеморт. — Убей её!

Квиррелл развернулся и выбросил руку в моем направлении. Я не успела даже произнести заклинание, как невидимая сила подняла меня в воздух и швырнула о стену. Удар был такой силы, что на мгновение в глазах потемнело. Я сползла на пол, чувствуя, как по лицу течет кровь.

— Гермиона! — крикнул Гарри.

Воспользовавшись моментом, когда Квиррелл отвлекся, Гарри бросился к нему и схватил его за руку. К моему изумлению, там, где кожа Гарри соприкасалась с кожей Квиррелла, последняя начала дымиться и пузыриться, словно обожженная.

Квиррелл закричал от боли и отдернул руку.

— Что это?! — воскликнул он, глядя на свою обожженную кожу. — Господин, я не могу прикоснуться к нему!

— Тогда убей его и забери камень! — приказал Волдеморт.

Квиррелл поднял палочку, но Гарри оказался быстрее. Он бросился вперед и прижал обе руки к лицу профессора.

Крик Квиррелла был ужасен. Его кожа шипела и трескалась под руками Гарри, превращаясь в пепел. Он пытался отбиться, но Гарри держал крепко, его лицо было искажено не только болью от сломанной руки, но и чем-то еще... чем-то похожим на удовольствие.

— УБЕЙ ЕГО! — кричал Волдеморт.

Я с трудом поднялась на ноги, пытаясь помочь Гарри, но то, что произошло дальше, заставило меня застыть на месте.

Гарри оторвал одну руку от лица Квиррелла и направил её на его грудь. Но вместо того, чтобы просто коснуться его, Гарри словно погрузил руку внутрь, проходя сквозь плоть и кости. Квиррелл издал нечеловеческий вопль, а Гарри... Гарри улыбался.

— Я чувствую твое сердце, — прошептал он голосом, который едва ли принадлежал одиннадцатилетнему мальчику. — Оно бьется так быстро...

И затем он сжал руку.

Тело Квиррелла выгнулось дугой, изо рта хлынула кровь. Но самое страшное было не это. Я видела, как по руке Гарри, погруженной в грудь Квиррелла, пробегали странные темные вены, словно он высасывал что-то из умирающего человека.

— Да, — шептал Гарри. — Да, я чувствую это... твою силу... твою магию...

Лицо Волдеморта на затылке Квиррелла искривилось в гримасе ужаса и... узнавания?

— Что ты такое? — прошипел он.

Гарри повернул голову, и на мгновение его глаза встретились с глазами Волдеморта. Я могла поклясться, что в зеленых глазах Гарри промелькнул красный отблеск.

— Я то, что ты создал, — ответил он. — Часть тебя живет во мне, помнишь? Но теперь я беру больше.

Тело Квиррелла начало рассыпаться, превращаясь в пепел. Но прежде чем оно полностью разрушилось, из него вырвалась темная дымчатая фигура — призрачное воплощение Волдеморта. Дух с воем пронесся через комнату и, к моему ужасу, прошел сквозь Гарри.

Гарри закричал и упал на колени, его тело содрогалось в конвульсиях. Я бросилась к нему, не обращая внимания на боль от собственных ран.

— Гарри! Гарри, ты меня слышишь?

Он перестал кричать и медленно поднял голову. Его глаза были закрыты.

— Гарри? — прошептала я, касаясь его плеча.

Он открыл глаза, и я отшатнулась. На долю секунды его глаза были не зелеными, а красными, с вертикальными зрачками. Но это длилось лишь мгновение, а затем вернулся привычный зеленый цвет.

— Гермиона, — слабо улыбнулся он. — Ты в порядке?

— Я? — я нервно рассмеялась. — Это ты только что... — я не могла подобрать слов для описания того, что видела.

— Убил Квиррелла, — закончил за меня Гарри. — Да. Я не знал, что могу это сделать. Это просто... случилось.

Он говорил так спокойно, словно речь шла о решении домашнего задания, а не об убийстве человека.

— Гарри, твоя рука... она прошла сквозь его грудь, — прошептала я.

Гарри посмотрел на свою руку, которая теперь выглядела нормально, хотя и была покрыта пеплом и кровью.

— Я не знаю, как это объяснить, — сказал он. — Я просто почувствовал, что могу это сделать. И еще... — он замолчал, словно не решаясь продолжить.

— Что? — настаивала я.

— Я чувствовал, как его сила переходит ко мне, — тихо сказал Гарри. — Его магия. Она текла через мою руку, наполняя меня. Это было... — он снова замолчал, но я видела в его глазах отблеск того же удовольствия, что и раньше.

Я вздрогнула, вспомнив его слова перед тем, как мы разделились: "Часть его живет во мне". Что, если это было правдой? Что, если часть Волдеморта действительно жила в Гарри, и сейчас, когда дух Темного Лорда прошел сквозь него, эта часть стала сильнее?

— А камень? — спросила я, пытаясь отвлечься от этих мыслей.

Гарри сунул руку в карман и достал небольшой красный кристалл, сияющий внутренним светом.

— Вот он, — сказал он, разглядывая камень с странным выражением. — Философский камень. Источник бессмертия и безграничной силы.

Было что-то тревожное в том, как он смотрел на камень — с жадностью, с желанием обладать.

— Мы должны отдать его Дамблдору, — сказала я. — Где он, кстати? Он шел сразу за мной.

— Дамблдор? — Гарри поднял голову, словно только сейчас вспомнил о директоре. — Он не приходил.

— Но это невозможно, — возразила я. — Я видела, как он направился сюда сразу после того, как я отвела Рона в больничное крыло.

Гарри нахмурился, но прежде чем он успел что-то сказать, в комнату вошел сам Дамблдор.

— Гарри, мисс Грейнджер, — сказал он, оглядывая комнату. — Я вижу, вы справились с профессором Квирреллом.

Его голубые глаза остановились на Философском камне в руке Гарри.

— И вы нашли камень, — добавил он с легкой улыбкой. — Превосходно.

— Где вы были? — спросил Гарри, и в его голосе я услышала нотки обвинения. — Вы должны были прийти раньше.

— Меня задержали, — просто ответил Дамблдор. — Некоторые... препятствия требовали моего внимания.

Что-то в его тоне заставило меня насторожиться. Он говорил так, словно опоздал намеренно.

— А теперь, Гарри, — продолжил директор, протягивая руку, — если ты отдашь мне камень, я позабочусь о том, чтобы он был возвращен его законному владельцу.

Гарри не двигался. Он смотрел на Дамблдора с подозрением, крепко сжимая камень в руке.

— Как я могу быть уверен, что вы не используете его сами? — спросил он.

Дамблдор улыбнулся, но его глаза оставались холодными.

— Ты должен доверять мне, Гарри.

— Как я могу доверять вам, если вы позволили Волдеморту проникнуть в школу? — возразил Гарри. — Если вы позволили ему преподавать нам целый год?

— Иногда мы должны позволить врагу приблизиться, чтобы лучше узнать его, — ответил Дамблдор. — Я знал о профессоре Квиррелле. Я наблюдал за ним. И за тобой, Гарри.

— За мной? — Гарри напрягся.

— Да, — кивнул Дамблдор. — Я хотел увидеть, что ты сделаешь, столкнувшись с Волдемортом лицом к лицу. И должен сказать, ты превзошел мои ожидания.

Я не могла поверить своим ушам. Дамблдор намеренно подверг Гарри опасности? Использовал его как приманку?

— Вы использовали меня, — тихо сказал Гарри, озвучивая мои мысли.

— Я дал тебе возможность проявить себя, — поправил его Дамблдор. — И ты блестяще справился. Теперь, камень, пожалуйста.

Гарри медленно протянул руку с камнем. Но вместо того, чтобы отдать его, он внезапно сжал кристалл в кулаке.

— Нет, — сказал он. — Я не отдам его вам.

Лицо Дамблдора изменилось. Маска добродушного старика исчезла, уступив место чему-то холодному и опасному.

— Не будь глупцом, Гарри, — сказал он, и его голос больше не был мягким. — Ты не понимаешь, с чем имеешь дело.

— Я понимаю достаточно, — ответил Гарри. — Я знаю, что вы не тот, за кого себя выдаете. Я видел вас в Зеркале Еиналеж, помните? Вы солгали о том, что видите носки.

Дамблдор улыбнулся, но теперь это была улыбка хищника.

— Ты наблюдательнее, чем я думал, — сказал он. — Но все равно слишком молод и неопытен, чтобы противостоять мне.

Он поднял палочку, но прежде чем он успел произнести заклинание, раздался громкий хлопок, и между ним и нами появился Фоукс, феникс Дамблдора. Птица издала пронзительный крик и бросилась на своего хозяина, целясь когтями в глаза.

Дамблдор отшатнулся, пытаясь защититься от атаки собственного феникса. В этот момент Фоукс развернулся, схватил нас с Гарри за мантии своими когтями, и мир вокруг исчез в вихре пламени.

Когда я снова могла видеть, мы были в больничном крыле. Рон лежал на одной из коек, его лицо было перевязано, но он был в сознании и смотрел на нас с изумлением.

— Что... как вы здесь оказались? — прохрипел он.

Фоукс опустил нас на пол и сел на спинку ближайшей кровати, внимательно наблюдая за дверью.

— Феникс телепортировал нас, — сказал Гарри, все еще сжимая камень в руке. — Но почему? Почему он выступил против Дамблдора?

— Фениксы — существа света, — сказала я, вспоминая прочитанное. — Они не могут служить тем, кто погряз во тьме. Если Фоукс атаковал Дамблдора...

— Значит, Дамблдор не тот, за кого себя выдает, — закончил Гарри.

Мы обменялись тревожными взглядами. Если даже директор Хогвартса, самый могущественный волшебник нашего времени, был не тем, кем казался, кому мы могли доверять?

— Что теперь? — спросил Рон, переводя взгляд с меня на Гарри. — Что нам делать с камнем?

Гарри посмотрел на красный кристалл в своей руке.

— Я не знаю, — честно ответил он. — Но я знаю одно: мы не можем доверять никому в этом замке.

Я кивнула, чувствуя, как холодок пробегает по спине. Хогвартс, который когда-то казался мне волшебным местом, несмотря на все его ужасы, теперь представлялся смертельной ловушкой.

— Мы должны держаться вместе, — сказала я. — Только так у нас есть шанс выжить.

Гарри посмотрел на меня, и в его глазах я увидела что-то новое — не просто решимость или храбрость, но глубокое, темное понимание. Понимание того, что мир гораздо страшнее и сложнее, чем мы могли представить.

— Да, — сказал он. — Вместе. До конца.

И в этот момент я поняла, что "мальчик, который выжил" уже не был тем невинным ребенком, которого я встретила в поезде. Он изменился, как изменилась и я. Хогвартс сделал свое дело — он превратил нас в тех, кто мог выжить в этом жестоком мире.

Но какой ценой? И что ждало нас впереди?

Последние дни учебного года прошли в странном оцепенении. После случившегося в подземельях мы с Гарри и Роном держались особняком, стараясь не привлекать к себе внимания. Философский камень Гарри хранил при себе, никогда не расставаясь с ним и никому не показывая. Я видела, как иногда ночью, в гостинной, думая, что все спят, он доставал кристалл и подолгу смотрел на него, словно тот шептал ему какие-то секреты.

Дамблдор не предпринимал никаких попыток забрать камень. Он вел себя так, будто ничего не произошло, приветливо улыбался нам за завтраком и даже однажды поинтересовался успехами Гарри в учебе. Но его глаза... его глаза оставались холодными и расчетливыми. В них читалось терпеливое ожидание хищника, знающего, что добыча никуда не денется.

О смерти профессора Квиррелла было объявлено на следующий день после нашего столкновения с ним. Официальная версия гласила, что он погиб в результате несчастного случая при проведении магического эксперимента. Никто не упоминал ни Волдеморта, ни Философский камень. Уроки защиты от темных искусств до конца года вел профессор Снейп, что превратило эти занятия в настоящий кошмар.

Рон восстанавливался в больничном крыле. Мадам Помфри смогла залечить большинство его ран, но правый глаз был безвозвратно потерян. Теперь на его месте была пустая глазница, прикрытая черной повязкой. Странно, но это увечье, казалось, придало Рону некую мрачную уверенность. Другие ученики, даже старшекурсники, теперь смотрели на него с невольным уважением.

Что касается меня, то внешне мои раны зажили быстро. Но внутри... внутри что-то сломалось. Я больше не могла спать без кошмаров, в которых видела, как рука Гарри проходит сквозь грудь Квиррелла, как его глаза на мгновение становятся красными, как Дамблдор смотрит на нас с холодной улыбкой. Я продолжала практиковать окклюменцию, теперь уже не только по ночам, но и днем, постоянно укрепляя барьеры вокруг своего разума. Я не могла избавиться от ощущения, что кто-то — Дамблдор, Снейп, а может, и нечто более зловещее — постоянно пытается проникнуть в мои мысли.

Экзамены прошли как в тумане. Я сдала их лучше всех на курсе, но это уже не приносило мне прежней радости. Какое значение имели оценки в мире, где в любой момент тебя могли убить или того хуже?

И вот наступил последний вечер в Хогвартсе. Большой зал был украшен алыми и золотыми знаменами — цветами Гриффиндора, победившего в соревновании факультетов. Наше противостояние с Квирреллом и Волдемортом принесло факультету рекордное количество очков, хотя официально они были начислены за "особые заслуги перед школой".

Я сидела между Гарри и Роном, глядя на праздничное убранство зала с чувством нереальности происходящего. Как могли все эти ученики так беззаботно смеяться и радоваться, не понимая, что происходит вокруг них? Или они понимали, но научились не обращать внимания, как и я сама постепенно училась?

— Смотри, — шепнул Гарри, кивая в сторону преподавательского стола. — Снейп выглядит так, словно проглотил лимон.

Я посмотрела на мастера зелий. Его лицо было еще бледнее обычного, губы сжаты в тонкую линию. Он не сводил глаз со слизеринского стола, где царило мрачное настроение. Слизеринцы, привыкшие побеждать в соревновании факультетов семь лет подряд, тяжело переживали поражение.

— Интересно, что Дамблдор приготовил для проигравших, — задумчиво произнес Рон, поправляя повязку на глазу. — В прошлом году, говорят, последнее место заняли пуффендуйцы, и их старосту подвесили над Большим залом на всю ночь.

Я вздрогнула, вспомнив, что в Хогвартсе проигрыш никогда не оставался без последствий. Всегда была цена, всегда было наказание.

Дамблдор поднялся со своего места, и зал затих.

— Еще один год позади! — провозгласил он, обводя всех взглядом. — И какой это был год! Надеюсь, ваши головы стали немного полнее, чем были... теперь у вас все лето, чтобы хорошенько их опустошить, прежде чем начнется следующий учебный год...

По залу пробежал нервный смешок.

— А теперь, как я понимаю, нужно вручить Кубок школы, — продолжил Дамблдор. — По результатам всех набранных очков на четвертом месте Пуффендуй с тремястами двенадцатью очками; на третьем Когтевран с тремястами пятьюдесятью двумя; Слизерин набрал четыреста двадцать шесть, а Гриффиндор — четыреста семьдесят два.

Гриффиндорский стол взорвался аплодисментами и криками. Я хлопала вместе со всеми, но не могла разделить общего восторга. Что-то в выражении лица Дамблдора заставляло меня насторожиться.

— Да, да, хорошо сработано, Гриффиндор, — сказал директор, когда шум немного утих. — Однако победа в соревновании факультетов — это не только честь и слава. Это еще и ответственность. Победители доказали свою силу и превосходство, а значит, именно они должны преподать урок тем, кто оказался слабее.

По залу пробежал шепоток. Я напряглась, чувствуя, как по спине пробегает холодок.

— Традиция Хогвартса гласит, — продолжал Дамблдор, — что факультет, занявший последнее место, должен продемонстрировать свое смирение перед победителями. В этом году эта честь выпала Пуффендуйцу.

Все взгляды обратились к столу Пуффендуя, где ученики сидели, опустив головы. Некоторые из них, особенно младшекурсники, выглядели откровенно испуганными.

— Пуффендуйцы, — обратился к ним Дамблдор, — ваш факультет славится трудолюбием и верностью. Но в этом году вы показали, что этих качеств недостаточно. Вам не хватило силы, решительности, готовности идти до конца. И сейчас вы должны признать свою слабость перед теми, кто оказался сильнее.

Он взмахнул палочкой, и посреди зала появился большой каменный постамент.

— Старосты Пуффендуя, выйдите вперед, — приказал Дамблдор.

Два ученика — семикурсники, парень и девушка — медленно поднялись со своих мест и вышли к постаменту. Их лица были бледными, но решительными, словно они знали, что их ждет, и были готовы принять это с достоинством.

— Встаньте на колени, — сказал Дамблдор.

Они подчинились, опускаясь на каменный пол перед постаментом.

— А теперь, — директор повернулся к нашему столу, — старосты Гриффиндора, подойдите и примите свою награду.

Перси Уизли и семикурсница Элеонора Бишоп встали и направились к центру зала. Перси шел с высоко поднятой головой, в его глазах горел огонь триумфа. Элеонора выглядела более сдержанной, но и в её походке чувствовалась уверенность победителя.

Дамблдор передал им Кубок школы — большой золотой кубок, сияющий в свете тысяч свечей, парящих под потолком.

— Гриффиндор доказал свое превосходство, — сказал директор. — И теперь имеет право требовать подчинения от проигравших. Старосты Пуффендуя, принесите клятву верности и подчинения победителям.

Я смотрела на эту сцену с растущим ужасом. Это было не просто символическое награждение — это был настоящий ритуал подчинения, унижения проигравших.

Старосты Пуффендуя синхронно протянули руки и коснулись Кубка, который держали Перси и Элеонора.

— Я, Седрик Диггори, признаю превосходство Гриффиндора и клянусь служить победителям весь следующий год, — произнес парень.

— Я, Амелия Боунс, признаю превосходство Гриффиндора и клянусь служить победителям весь следующий год, — повторила девушка.

В момент, когда они произносили клятву, из Кубка вырвался золотистый свет, обвивший их запястья подобно цепям. Магическая клятва была скреплена.

— Принято, — кивнул Дамблдор. — Теперь, чтобы скрепить договор, победители должны наложить свою метку на проигравших.

Перси достал палочку и направил её на Седрика.

— Флагелло, — произнес он.

Из палочки вырвался красный луч, ударивший Седрика в грудь. Тот вскрикнул, его мантия на груди разорвалась, обнажая кожу, на которой теперь виднелся свежий рубец в форме герба Гриффиндора.

Элеонора сделала то же самое с Амелией, оставив такую же метку на её плече.

— Метка будет напоминать вам о вашем месте в течение всего следующего года, — сказал Дамблдор старостам Пуффендуя. — Она исчезнет только тогда, когда ваш долг будет выполнен... или когда вы докажете, что достойны занять место победителей.

Я смотрела на происходящее, не веря своим глазам. Это было варварство, средневековое унижение. И все это происходило в школе, на глазах у детей!

— Это... это нормально? — прошептала я, наклонившись к Рону.

— Конечно, — пожал плечами он. — Традиция. Билл рассказывал, что когда он был старостой, Гриффиндор тоже выиграл, и ему пришлось метить когтевранцев. Говорит, это было круто.

Я перевела взгляд на Гарри. Он наблюдал за церемонией с странным выражением — смесью отвращения и... зависти? Словно он одновременно презирал этот ритуал и жалел, что не может сам участвовать в нем.

— А теперь, — продолжил Дамблдор, когда старосты вернулись на свои места, — я хотел бы сказать несколько слов перед тем, как мы приступим к этому восхитительному пиру.

Он обвел зал взглядом, и на мгновение мне показалось, что его глаза задержались на нас с Гарри.

— Этот год научил нас многому. Он показал, что сила и решительность всегда побеждают слабость и нерешительность. Что те, кто готов идти до конца, всегда будут впереди тех, кто останавливается на полпути. И что магия — это не просто инструмент, а оружие, которое нужно уметь использовать.

Он сделал паузу, позволяя своим словам отозваться в сердцах учеников.

— Мы, волшебники, обладаем даром, который выделяет нас среди всех существ на этой планете. Даром, который делает нас особенными, избранными. И с этим даром приходит ответственность — ответственность использовать его в полную силу, не сдерживая себя ложными моральными ограничениями.

Я слушала его с растущим ужасом. Он говорил о превосходстве волшебников, о праве сильного, о том, что мораль — это лишь ограничение для слабых. И весь зал внимал ему, словно это были слова величайшей мудрости.

— В следующем году, — продолжал Дамблдор, — вас ждут новые испытания, новые возможности проявить себя. Некоторые из вас преуспеют, другие — нет. Но помните: в Хогвартсе ценится только сила. Докажите, что вы достойны носить звание волшебника, и вас ждет награда. Проявите слабость — и вас ждет участь проигравших.

Он улыбнулся, и эта улыбка заставила меня вздрогнуть.

— А теперь, давайте насладимся этим прекрасным пиром!

Он хлопнул в ладоши, и столы заполнились едой. Ученики с энтузиазмом набросились на угощения, словно жестокий ритуал и пугающая речь директора были чем-то совершенно обыденным.

Я смотрела на свою тарелку, не чувствуя аппетита. Весь этот год — от момента, когда МакГонагалл стерла память моим родителям, до этого последнего пира — был кошмаром, из которого я не могла проснуться.

— Ты не ешь, — заметил Гарри.

— Не хочется, — ответила я.

— Тебе нужны силы, — сказал он, накладывая мне на тарелку жаркое. — Мы не знаем, что ждет нас летом.

Я посмотрела на него с тревогой.

— Что ты имеешь в виду?

Гарри оглянулся, убедившись, что никто не подслушивает, и наклонился ко мне.

— Я не вернусь к Дурслям, — тихо сказал он. — Не после всего, что я узнал о себе, о своей силе. Я не буду снова играть роль беспомощного сироты.

— Но куда ты пойдешь? — спросила я.

— Еще не решил, — признался он. — Но у меня есть кое-что, что поможет мне выжить.

Он слегка похлопал по карману мантии, где, я знала, лежал Философский камень.

— Гарри, — прошептала я, — ты же не собираешься использовать его?

— А почему нет? — в его глазах мелькнул опасный огонек. — Он мой по праву. Я рисковал жизнью, чтобы получить его.

— Но камень создает не просто золото, — напомнила я. — Он создает эликсир бессмертия. Это... это неестественно.

— Неестественно? — усмехнулся Гарри. — В мире, где люди превращаются в животных, где мертвые встают из могил, где можно убить одним словом, ты говоришь мне о том, что "естественно"?

Я не нашла, что ответить. В его словах была своя логика, но что-то внутри меня противилось мысли об использовании камня.

— А ты? — спросил Гарри после паузы. — Что ты будешь делать летом?

Я опустила глаза. Это был вопрос, который я старалась не задавать себе все последние недели.

— Не знаю, — честно ответила я. — МакГонагалл говорила что-то о специальном приюте для маглорожденных волшебников. Но после всего, что произошло... я не уверена, что хочу туда идти.

— Тогда пойдем со мной, — предложил Гарри. — Вместе у нас больше шансов.

Я посмотрела на него с удивлением.

— Ты серьезно?

— Абсолютно, — кивнул он. — Ты умна, Гермиона. Умнее всех, кого я знаю. А я... у меня есть определенные способности. Вместе мы сможем выжить где угодно.

Я колебалась. Часть меня хотела согласиться, уйти с Гарри, попытаться найти способ вернуть память моим родителям. Но другая часть боялась — боялась того, во что превращался Гарри, боялась того, что камень мог сделать с ним... с нами.

— Я... я подумаю, — наконец сказала я.

Гарри кивнул, не настаивая.

— У тебя есть время до завтра. Поезд отправляется в одиннадцать.

Остаток пира прошел в молчании. Я механически ела, не чувствуя вкуса пищи, и наблюдала за залом. За столом Пуффендуя царило уныние, многие ученики украдкой вытирали слезы. Старосты сидели с прямыми спинами, но их глаза были пустыми, а на груди и плече виднелись кровавые пятна, проступившие сквозь мантии.

Слизеринцы были мрачны, но в их взглядах читалась решимость — они явно планировали вернуть себе первенство в следующем году любой ценой. Когтевранцы выглядели задумчивыми, анализирующими ситуацию и просчитывающими свои шансы.

А гриффиндорцы... мои однокурсники праздновали победу, словно это был величайший триумф в их жизни. Они смеялись, шутили, хвастались друг перед другом. Даже Невилл, обычно тихий и застенчивый, сейчас громко рассказывал о том, как заработал десять очков на уроке гербологии.

Я смотрела на них и чувствовала себя чужой. Словно между мной и ими была невидимая стена, которую невозможно преодолеть. Они радовались победе в соревновании факультетов, а я думала о том, что видела в подземельях, о Квиррелле с лицом Волдеморта на затылке, о Дамблдоре, чьи глаза оставались холодными даже когда он улыбался.

Я выжила в первом году Хогвартса. Но какой ценой? Что осталось от той Гермионы Грейнджер, которая с восторгом получила письмо из школы волшебства? От девочки, которая верила в справедливость, в добро, в то, что знания — это свет?

Теперь я знала, что знания могут быть оружием. Что справедливость — это иллюзия, которую сильные создают для слабых. Что добро и зло — это просто точки зрения, зависящие от того, на чьей ты стороне.

Я выжила. Но часть меня умерла в этих стенах.

И глядя на Гарри, на его шрам, на его глаза, которые иногда становились слишком старыми для одиннадцатилетнего мальчика, я понимала, что он чувствует то же самое.

Мы выжили. Но мы уже не были теми детьми, которые сели в Хогвартс-экспресс 1 сентября.

И что-то подсказывало мне, что следующий год будет еще хуже.

Утро отъезда выдалось пасмурным. Низкие серые тучи нависали над Хогвартсом, словно замок удерживал их магнитным притяжением. Я стояла у окна спальни, глядя на хмурое озеро и кромку Запретного леса, чьи деревья раскачивались под порывами ветра. Казалось, сама природа отражала то, что творилось в моей душе.

— Ты уже собрала вещи? — спросила Лаванда, застегивая свой чемодан. Её голос звучал непривычно радостно. — Не могу дождаться, когда увижу родителей!

Я кивнула, не поворачиваясь. Мой чемодан был собран еще с вечера — немногочисленные личные вещи, учебники, несколько книг из библиотеки, которые я взяла "на лето" с молчаливого разрешения мадам Пинс. Книга по окклюменции была тщательно спрятана на самом дне под сложенными мантиями.

— А ты куда на лето? — спросила Парвати, расчесывая свои длинные черные волосы. — К родителям?

Я сглотнула комок в горле. Они знали, что у меня нет родителей — точнее, что мои родители больше не помнят о моем существовании. Это не было секретом в Гриффиндоре. Но они спрашивали из вежливости, делая вид, что все нормально.

— В приют для маглорожденных, — ответила я, стараясь, чтобы голос звучал ровно.

— О, — Парвати замялась. — Ну, я уверена, там... неплохо.

Я снова кивнула, не желая продолжать этот разговор. Я ничего не знала о приюте, кроме того, что МакГонагалл упомянула его вскользь в начале года. Но судя по тому, как другие ученики избегали говорить о нем, это место не вызывало приятных ассоциаций.

После завтрака нас собрали в холле. Хагрид должен был отвести первокурсников к лодкам, чтобы мы пересекли озеро — традиция, соблюдаемая не только в начале, но и в конце первого года обучения.

— мисс Грейнджер, — окликнул меня знакомый голос.

Я обернулась и увидела профессора МакГонагалл, стоящую у подножия мраморной лестницы. Её лицо было таким же строгим, как и в тот день, когда она пришла в дом моих родителей.

— Да, профессор? — отозвалась я, подходя к ней.

— Следуйте за мной, — сказала она, разворачиваясь и направляясь вверх по лестнице.

Я бросила взгляд на Гарри и Рона, стоявших у выхода. Гарри едва заметно кивнул мне, его глаза были настороженными. Он все еще ждал моего решения — уйти с ним или отправиться в приют.

МакГонагалл привела меня в свой кабинет — строгое помещение с книжными шкафами вдоль стен и большим письменным столом у окна. На столе лежала стопка пергаментов и стояла чернильница с длинным черным пером.

— Садитесь, мисс Грейнджер, — сказала профессор, указывая на стул перед столом.

Я села, сложив руки на коленях. МакГонагалл осталась стоять, глядя на меня сверху вниз.

— Я хотела обсудить с вами ваши летние планы, — начала она. — Как вы знаете, в качестве маглорожденной ученицы без... семейных связей, вы будете размещены в Летнем доме для юных волшебников.

Она произнесла название так, словно это было что-то обыденное, но я заметила, как её глаза на мгновение отвели взгляд.

— Что это за место, профессор? — спросила я.

— Это специальное учреждение для магических детей, которые по тем или иным причинам не могут вернуться в маггловский мир на лето, — ответила она. — Там вы будете под присмотром квалифицированных волшебников, продолжите свое образование и подготовитесь к следующему учебному году.

Её слова звучали как заученная речь, лишенная искренности.

— А другие дети... они тоже маглорожденные? — спросила я.

— В основном, — кивнула МакГонагалл. — Хотя есть и полукровки, чьи магические родители... недоступны.

Я заметила, как она снова отвела взгляд при слове "недоступны". Что-то в этом Летнем доме явно тревожило даже её.

— У меня есть выбор? — прямо спросила я.

МакГонагалл наконец посмотрела мне в глаза.

— Нет, мисс Грейнджер, — твердо сказала она. — У вас нет выбора. Как несовершеннолетняя волшебница без законных опекунов в магическом мире, вы находитесь под юрисдикцией Министерства магии и Хогвартса. Летний дом — это не просто место проживания, это часть вашего образования.

Я почувствовала, как внутри нарастает отчаяние. Значит, решение принято за меня. Я не могу уйти с Гарри, не могу попытаться найти своих родителей. Я должна отправиться в это загадочное место, о котором никто не хочет говорить.

— Когда я туда отправлюсь? — спросила я, стараясь, чтобы голос звучал спокойно.

— Сегодня, — ответила МакГонагалл. — Вы поедете на Хогвартс-экспрессе со всеми остальными учениками. На станции Кингс-Кросс вас встретит представитель Летнего дома.

Она достала из ящика стола небольшой серебряный значок в форме дома с буквой "L" на крыше.

— Прикрепите это к своей мантии, — сказала она, протягивая мне значок. — По нему вас узнают.

Я взяла значок, чувствуя его неестественную тяжесть в руке. Металл был холодным, словно никогда не нагревался от человеческого тепла.

— Есть ли... особые правила, о которых я должна знать? — спросила я, прикрепляя значок к мантии.

МакГонагалл помедлила, словно взвешивая, сколько можно мне рассказать.

— Летний дом — это место строгой дисциплины, мисс Грейнджер, — наконец сказала она. — Там ценят послушание и усердие. Не задавайте лишних вопросов, выполняйте все, что вам говорят, и... — она снова замялась, — и помните, что все делается для вашего блага.

Последняя фраза прозвучала так фальшиво, что я едва сдержалась, чтобы не рассмеяться. Для моего блага? После всего, что произошло в этом году, я уже не верила, что кто-то в магическом мире заботится о моем благе.

— Я понимаю, профессор, — сказала я, опуская глаза.

— Хорошо, — кивнула МакГонагалл. — Теперь идите, остальные ученики уже должны спускаться к лодкам.

Я встала и направилась к двери, но у самого выхода остановилась и обернулась.

— Профессор, — сказала я, — вы когда-нибудь были в этом Летнем доме?

МакГонагалл долго смотрела на меня, и мне показалось, что в её глазах мелькнуло что-то похожее на сожаление.

— Да, мисс Грейнджер, — наконец ответила она. — Я была там. Однажды.

— И что вы там видели? — спросила я, уже зная, что не получу честного ответа.

— То, что должна была видеть, — сказала она, отворачиваясь к окну. — Идите, мисс Грейнджер. Не заставляйте других ждать.

Я вышла из кабинета с тяжелым сердцем. Значок на моей мантии казался клеймом, отделяющим меня от других учеников, у которых был дом, семья, место, куда они могли вернуться.

Спустившись в холл, я увидела, что большинство учеников уже ушли. Остались только Гарри и Рон, терпеливо ждавшие меня у выхода.

— Что она хотела? — спросил Рон, когда я подошла к ним.

— Рассказать о приюте, куда я отправлюсь, — ответила я, показывая значок.

Глаза Рона расширились.

— Летний дом? — прошептал он. — Ты едешь в Летний дом?

— Ты знаешь о нем? — быстро спросила я.

Рон нервно оглянулся, словно боялся, что нас подслушивают.

— Только слухи, — тихо сказал он. — Фред и Джордж однажды видели детей оттуда на станции. Сказали, что они выглядели как... как инферналы. Живые, но пустые внутри.

Я почувствовала, как по спине пробежал холодок.

— Ты все еще можешь пойти со мной, — сказал Гарри, глядя мне в глаза. — Мы уйдем на станции, затеряемся в Лондоне.

Я колебалась. Соблазн был велик — уйти с Гарри, избежать этого загадочного Летнего дома, попытаться найти своих родителей и вернуть им память. Но что-то удерживало меня — может быть, страх перед неизвестностью, может быть, остатки веры в систему, а может, просто инстинкт самосохранения.

— Я не могу, — наконец сказала я. — МакГонагалл сказала, что на станции меня будут встречать. И этот значок... я думаю, он не просто для опознавания. В нем наверняка есть какие-то чары слежения.

Гарри нахмурился, но кивнул.

— Я понимаю, — сказал он. — Но помни: если станет совсем плохо, ты всегда можешь найти меня.

— Как? — спросила я.

Гарри огляделся и, убедившись, что никто не смотрит, достал из кармана небольшой кусочек пергамента.

— Вот, — сказал он, вкладывая его мне в руку. — Это зачарованный пергамент. Напиши на нем сообщение, и оно появится на парном листке у меня. Просто напиши, где ты, и я приду за тобой.

Я сжала пергамент в руке, чувствуя его легкое покалывание — признак магии.

— Спасибо, — прошептала я, пряча его в карман.

— Эй, вы трое! — раздался громкий голос Хагрида от дверей. — Все уже у лодок! Поторапливайтесь!

Мы поспешили к выходу. День был пасмурным, но дождя не было — лишь тяжелые тучи, нависавшие над замком, словно предвещая беду.

Лодки ждали нас у причала — те же самые, на которых мы прибыли в Хогвартс в сентябре. Тогда они казались волшебными, сейчас — зловещими, словно лодки Харона, перевозящие души через Стикс.

Мы сели в одну лодку — я, Гарри и Рон. Как только все ученики заняли свои места, лодки отчалили от берега и поплыли через черную гладь озера.

Я обернулась, чтобы в последний раз взглянуть на замок. Хогвартс возвышался на скале, величественный и древний, его башни терялись в низких облаках. Когда-то я смотрела на него с восхищением и надеждой. Теперь я видела его таким, каким он был на самом деле — красивым фасадом, скрывающим жестокость и ужас.

— Все должно быть не так, — прошептала я, вспоминая свои первые впечатления от магического мира.

— Что? — спросил Рон, не расслышав.

— Ничего, — покачала я головой. — Просто мысли вслух.

Поездка на Хогвартс-экспрессе прошла в молчании. Мы заняли купе втроем, не пуская никого внутрь. Гарри сидел у окна, глядя на проносящиеся мимо пейзажи, его рука периодически касалась кармана, где лежал Философский камень. Рон дремал, его повязка на глазу сползла, обнажая пустую глазницу — мадам Помфри сказала, что магический глаз он сможет получить только по достижении совершеннолетия.

Я читала книгу по окклюменции, стараясь запомнить как можно больше техник защиты разума. Что-то подсказывало мне, что в Летнем доме эти навыки могут пригодиться.

Когда поезд начал замедляться, приближаясь к Лондону, я почувствовала, как сердце сжимается от страха. Скоро я узнаю, что такое Летний дом для юных волшебников. Скоро я встречу тех, кто будет контролировать мою жизнь следующие два месяца.

— Мы приехали, — сказал Гарри, глядя в окно на платформу 9¾, заполненную встречающими родителями и родственниками.

Мы вышли из поезда, и я сразу заметила их — группу детей разного возраста, стоящих в стороне от толпы. Все они были одеты в одинаковые серые мантии с тем же значком, что и у меня. Их лица были бледными, глаза пустыми, движения механическими. Рядом с ними стояла высокая женщина в черной мантии с суровым лицом и палочкой наготове.

— Это они, — прошептал Рон. — Дети из Летнего дома.

Я смотрела на них, чувствуя, как внутри нарастает паника. Неужели через два месяца я буду выглядеть так же? С таким же пустым взглядом, с такими же механическими движениями?

— Гермиона Грейнджер! — раздался резкий женский голос.

Женщина в черном заметила мой значок и теперь смотрела прямо на меня, ожидая, что я подойду.

— Не ходи, — прошептал Гарри, хватая меня за руку. — Беги со мной. Сейчас.

Я колебалась, глядя то на женщину, то на Гарри. Но прежде чем я успела принять решение, значок на моей мантии внезапно нагрелся, и я почувствовала непреодолимое желание подойти к группе детей из Летнего дома.

— Я не могу, — прошептала я, чувствуя, как невидимая сила тянет меня к ним. — Значок... он заколдован.

Гарри попытался сорвать значок с моей мантии, но как только его пальцы коснулись металла, его отбросило назад невидимой силой.

— Гермиона! — воскликнул он, пытаясь снова дотянуться до меня.

Но было поздно. Мои ноги сами несли меня к группе детей и женщине в черном. Я видела, как Гарри пытается прорваться сквозь толпу, как Рон удерживает его, понимая бесполезность сопротивления.

— Гермиона Грейнджер, — сказала женщина, когда я подошла к ней. Это не был вопрос, а утверждение. — Я мадам Хэмптон, директор Летнего дома для юных волшебников. Добро пожаловать в нашу семью.

Её улыбка не коснулась глаз, которые оставались холодными и расчетливыми.

— Встань в строй с остальными, — приказала она, указывая на линию детей.

Я подчинилась, чувствуя, как значок на груди пульсирует, словно второе сердце. Встав рядом с девочкой примерно моего возраста, я попыталась поймать её взгляд, но она смотрела прямо перед собой, словно не замечая меня.

— Привет, — тихо сказала я. — Я Гермиона.

Девочка медленно повернула голову, и я увидела её глаза — карие, как у меня, но совершенно пустые, словно окна заброшенного дома.

— Тихо, — прошептала она безжизненным голосом. — Не разговаривай. Они не любят, когда мы разговариваем.

— Кто "они"? — спросила я, но девочка уже отвернулась, снова глядя в пустоту.

— Строем за мной, — скомандовала мадам Хэмптон. — Мы идем к порталу.

Дети двинулись за ней с механической точностью, словно марионетки, управляемые невидимыми нитями. Я шла вместе с ними, чувствуя, как с каждым шагом отдаляюсь от свободы, от возможности выбора, от всего, что делало меня собой.

Перед тем как выйти с платформы, я обернулась в последний раз. Гарри все еще стоял там, глядя на меня с бессильной яростью и обещанием в глазах — обещанием, что он найдет меня, что он не оставит меня в этом месте навсегда.

Я слабо улыбнулась ему, пытаясь показать, что я буду в порядке, что я выдержу, что я выживу. Но внутри я чувствовала лишь холод и пустоту, словно часть меня уже умерла, присоединившись к этим детям с мертвыми глазами.

Мадам Хэмптон вывела нас на маггловскую часть вокзала Кингс-Кросс и повела к неприметной двери с табличкой "Служебное помещение". Открыв её ключом, она жестом приказала нам войти.

За дверью оказалась небольшая комната без окон, освещенная лишь тусклой лампой под потолком. В центре комнаты стоял старый чайник — очевидно, портал.

— По трое, руки на портал, — скомандовала мадам Хэмптон.

Дети начали подходить к чайнику группами по три человека, касаться его и исчезать в вихре цветов.

Когда подошла моя очередь, я на мгновение заколебалась. Что ждет меня на другом конце этого портала? Что такое Летний дом на самом деле? Но значок на груди снова нагрелся, и моя рука сама потянулась к чайнику.

В последний момент перед тем, как портал активировался, я почувствовала, как что-то в моем кармане нагрелось — зачарованный пергамент от Гарри. Он уже написал мне что-то, уже готов был прийти на помощь.

Но было поздно. Портал закрутил меня в вихре цветов и ощущений, унося далеко от Лондона, от Гарри, от всего, что я знала и любила.

Когда мир снова обрел четкость, я стояла посреди большого зала с серыми стенами и каменным полом. Высокие окна были забраны решетками, а двери, насколько я могла видеть, закрыты на массивные замки.

Вокруг стояли другие дети — десятки, может быть, сотни — все в таких же серых мантиях, все с такими же пустыми глазами. Они смотрели на нас, новоприбывших, без любопытства, без сочувствия, без каких-либо эмоций вообще.

— Добро пожаловать в Летний дом для юных волшебников, — раздался голос за моей спиной.

Я обернулась и увидела высокого мужчину в черной мантии с эмблемой Министерства магии. Его лицо было красивым, но холодным, как мраморная статуя.

— Меня зовут мистер Селвин, — сказал он. — Я главный надзиратель этого учреждения. Здесь вы проведете следующие два месяца, обучаясь дисциплине, послушанию и правильному использованию ваших магических способностей.

Он обвел взглядом новоприбывших, и когда его глаза остановились на мне, я почувствовала, как по спине пробежал холодок.

— Некоторые из вас могут думать, что это временное пристанище, — продолжил он. — Что через два месяца вы вернетесь в Хогвартс и все будет как прежде. Позвольте развеять это заблуждение.

Он сделал паузу, и его губы изогнулись в улыбке, от которой кровь стыла в жилах.

— Летний дом — это не просто место, где вы проведете каникулы. Это место, где вы будете перерождены. Где ваша воля, ваши мысли, ваши желания будут... переориентированы. Где вы научитесь служить магическому миру так, как должны служить те, кто не имеет в нем корней.

Я почувствовала, как внутри нарастает паника. Это звучало не как образовательное учреждение, а как исправительный лагерь. Или хуже — как место промывания мозгов.

— Сейчас вас распределят по комнатам, — сказал мистер Селвин. — Завтра начнется ваше... обучение.