Игры Пита (гет)

Поднявшись наверх, я устало приветствую взрослых. Они явно с нетерпением ожидали нашего возвращения, судя по тому, как взволнованно подскакивают с мест, когда я вхожу. Порция выжидающе смотрит на меня, и я слабо улыбаюсь ей, перемещаясь в столовую, чтобы налить себе стакан воды. Потом дожидаюсь Китнисс с остальными, но отказываюсь разговаривать. На самом деле я чувствую одно лишь облегчение, что хотя бы этот этап Голодных Игр завершился.

Через пятнадцать минут мы слышим шум лифта, а затем двери в наш номер распахиваются и быстро закрываются за Китнисс. Вижу только её красное разъярённое лицо прежде, чем она молнией проносится по коридору и исчезает в спальне.

— О чёрт, теперь-то что? — высказывается Хеймитч и вместе с Эффи спешит за ней. Мы с Порцией и Цинной сидим в неловком молчании, слушая, как они требуют, просят и умоляют Китнисс выйти из комнаты. Но всё без толку. Возвращаются они без неё, и Эффи сообщает:

— Ладно, пусть отдохнёт до ужина. Это был напряжённый… день.

Я бросаю взгляд в сторону коридора, пытаясь понять, в чём дело. Скажу прямо, не удивлюсь, если это как-то связано с игнорированием со стороны распорядителей Игр.

— Я побуду на крыше до ужина, — оповещаю всех и ухожу. Понимаю, что так бросаю всех в напряжении и тревоге, но в этот раз я решил позволить себе такую роскошь.

До ужина два часа, и мне требуется каждая секунда этого времени, чтобы привести в порядок свои мысли. Пора бы уже наконец задуматься о том, что произойдёт всего через пару дней, и обобщить всё, что я успел узнать.

Что ж, я понял, какое оружие мне больше подходит, поэтому если мне потребуется защищаться, то следует поискать большой нож.

В то же время я выяснил, что мне хорошо удаётся маскировка, и следующий план звучит довольно заманчиво: найти немного воды, измазаться грязью с травой и ждать смерти от голода. Есть вероятность, что арена не будет для этого приспособлена, но это очень вряд ли. Существует особый период во время Игр, который считается самым насыщенным — «лучшей выжимкой» — и длится где-то две-три недели. Во время кровавой бойни в самом начале гибнет примерно четверть или даже около трети трибутов, и каждый день или два должны происходить ещё смерти, чтобы зрители Капитолия не заскучали. Пустынные арены без укрытий или источников воды приводят к слишком скорому окончанию Игр.

Ещё я умею разводить огонь, но если я буду сам по себе, то это станет палкой о двух концах. Костры на арене привлекают всевозможных врагов.

Больше никаких полезных навыков у меня нет, и это огорчает. К тому же ни один из них не поможет обеспечить безопасность Китнисс, если только она не захочет объединиться и прятаться вместе со мной. Такая стратегия необычная, но она бы позволила прожить чуть дольше мне и, возможно, ей тоже. Проблема только в том, что она не доверяет мне и будет всё время думать, когда же начать действовать, чтобы прикончить меня. Но даже несмотря на её сомнения во мне и на то, что я ей, похоже, не особо-то и нравлюсь, мне кажется, что Китнисс бы не захотела оказаться в такой ситуации.

Какую стратегию она выберет? Добыть лук, если получится? Или наоборот, держаться подальше от Рога изобилия — бежать изо всех сил от профи и кровавой бойни. Затем найти воду, спать на деревьях, ставить силки или отстреливать добычу… Если у неё всё-таки оказался бы лук, то она бы стала грозным противником для профи. Но даже так их будет четверо, пятеро или шестеро против неё одной — и это плохие шансы даже для Китнисс. Она бы предпочла переждать сражение, пока не останется меньше трибутов — желательно меньше профи. Если я хочу быть полезен, то я обязан это сделать: помочь проредить ряды профи.

Ну, это должно быть просто.

Когда я возвращаюсь внутрь, Эффи в коридоре продолжает упрашивать Китнисс выйти к ужину. В её голосе сквозят нотки отчаяния — что ж, это будет весело.

Я сажусь за стол и принимаюсь за суп вприкуску с небольшими булками. Спустя несколько минут Китнисс всё-таки появляется, но вид у неё такой, будто она проплакала кряду последние два часа. Она изображает невозмутимость, когда присоединяется ко всем за столом и приступает к супу.

Может, она почувствовала мой взгляд на себе, но в какой-то момент Китнисс отрывает глаза от стола и смотрит прямо на меня. Я приподнимаю брови — мол, что? В ответ она мотает головой. Мне не по себе. Её выступление явно прошло скверно. Но неужели настолько, что это имеет весомое значение? Баллы, которые ставят по итогам показательных выступлений, не особо на что-то влияют, и даже самые высокие или самые низкие показатели могут быть обманчивы. Они лишь побуждают людей начинать делать ставки. И тем не менее сложно не переживать насчёт того, что мои баллы со стопроцентной вероятностью будут жалкими. В её случае это чувство, должно быть, обострено ещё сильнее.

Так, когда главное блюдо уже подано, а Хеймитч обращается к нам и спрашивает, насколько плохо всё прошло, я вклиниваюсь первым.

— Не знаю, имело ли это вообще какое-либо значение. Когда я появился, никто не потрудился хотя бы взглянуть на меня. Они даже пели какую-то застольную песню, кажется. Ну а я просто бросал всякие тяжести, пока меня не отпустили.

Китнисс благодарно улыбается мне.

— Ну а ты что скажешь, лапуля? — говорит Хеймитч.

Её глаза темнеют от его ласкового обращения, а улыбка резко исчезает.

— А я запустила стрелу в распорядителей, — отвечает она.

В комнате повисает молчание даже напряжённее того, когда Китнисс спросила про безгласых. Не знаю, чего я ожидал, но уж точно не этого. Разрываюсь между восхищением и ужасом.

— Ты… что?! — восклицает Эффи, озвучивая мысли всех присутствующих.

— Я выстрелила, — продолжает Китнисс, пытаясь звучать как можно более равнодушно, но панику в глазах ей скрыть не удаётся. — Не прямо в них, но в их направлении. Всё было как у Пита: я стреляла, а им было плевать. И я просто… вышла из себя и выбила яблоко из пасти их идиотского жареного поросёнка!

Ладонью прикрываю рот, чтобы скрыть неожиданную ухмылку. Чёрт возьми, я бы с удовольствием на это посмотрел. Нет ни малейшего — ни единого — шанса, что подобное происходило раньше. Она просто нечто.

— Что они сказали? — спрашивает Цинна.

— Ничего. То есть… не знаю. Я ушла сразу после этого.

— И тебя не отпустили? — ахает Эффи.

— Я сама себя отпустила, — отвечает она и переводит взгляд на Хеймитча, чтобы посмотреть на его реакцию.

— Ну, что ж поделать, — говорит он, намазывая масло на хлеб. Не уверен, хороший или плохой это знак, но Хеймитч выглядит более расслабленным, чем в тот день, когда отчитывал нас за поведение на тренировках.

— Думаете, меня арестуют?

— Сомневаюсь. На этом этапе будет трудно найти тебе замену, — сообщает он невозмутимо.

— А что с моей семьей? — расспрашивает она, являя, наконец, истинную причину своих страхов. — Их накажут?

— Не думаю. Это было бы бессмысленно. Не забывай, они не могут раскрывать происходящее в Тренировочном центре, потому что это тайна, но тогда для острастки остальных им бы пришлось это сделать и рассказать о твоем поступке. Скорее всего, они просто устроят тебе ад на арене.

— Они и так уже это пообещали нам всем, — добавляю я.

— Вот-вот, — бросает Хеймитч.

Китнисс переводит взгляд с него на меня и смягчается. На её лице читается искренняя благодарность, и на какой-то момент все мы трое: разношёрстные трибуты Дистрикта-12 и наш ментор-алкоголик — обретаем взаимопонимание.

Хеймитч продолжает есть и даже усмехается.

— Какие у них были лица?

— Шокированные, — говорит Китнисс с ухмылкой. — Испуганные. Некоторые даже смешные. А один из них вовсе попятился назад и сел в чашу с пуншем.

Теперь уже смеёмся мы все, кроме Эффи, конечно же, но даже ей удаётся нас сегодня удивить.

— И поделом им. Их работа — наблюдать за вами. И то, что вы из Дистрикта-12, ещё не повод игнорировать вас. Простите, — добавляет она, озираясь, — но это моё мнение.

— Я получу самый низкий балл, — говорит Китнисс, вновь возвращаясь к реалиям.

— Баллы имеют значение, только если они очень высокие, — отмечает Порция. — Никто не обращает внимание на низкие или средние. Кто знает, может, ты вообще намеренно добивалась оценки ниже и скрывала свои способности. Некоторые используют и такую стратегию.

— К счастью для меня, — говорю я. — Надеюсь, именно так люди и воспримут мои четыре балла. Если я хотя бы их получу. Ну правда, что может быть ещё более унылым, чем парень, поднимающий тяжёлый мяч и бросающий его вперёд на пару ярдов? Один даже едва не приземлился мне на ногу.

Китнисс улыбается мне, и я понимаю, что сегодняшний невзрачный день прожит не напрасно, да и последние три дня точно. И тогда-то до меня доходит, что и без всех этих Игр мы с ней и впрямь могли бы стать друзьями. Почти никто из моих знакомых не ценит моё чувство юмора, как она, судя по всему.

Она остаётся в хорошем настроении до конца ужина, после которого мы все переходим в гостиную, чтобы посмотреть объявление оценок. Почти все профи получают восемь баллов из двенадцати кроме двух трибутов из Дистрикта-2, Катона и Мирты — им присуждают десять. И не удивительно. Они оба не только быстрые и отлично обращаются с оружием, но ещё и являются лидерами профи. После Дистрикта-4 оценки идут на понижение — сплошные четвёрки, пятерки и шестерки. Хотя трибуты из Дистрикта-11, Цеп и Рута получают баллы выше среднего: Цепу дают десять, а Руте — семь. У меня нет времени, чтобы поразмыслить об этом неожиданном повороте, потому что следующим иду уже я. И несмотря на моё безразличие к оценкам, ожидание объявления моих низких результатов на всю страну всё равно мучительно. Что подумают мои братья? А друзья?

На удивление мне достаётся восемь баллов — значительно выше среднего и даже на уровне профи.

— Думаю, кто-то всё-таки смотрел, — говорит Китнисс, а Порция сжимает мою руку.

Я мотаю головой. Это странно. Но что ещё невероятнее — Китнисс получает одиннадцать баллов.

Она открывает рот от удивления, Эффи визжит от восторга, а Хеймитч хлопает Китнисс по спине. Она поворачивается к нему — на её лице абсолютный шок.

— Должно быть, это какая-то ошибка. Как… как такое могло произойти?

— Видимо, понравился твой характер, — Хеймитч отвечает искренне и воодушевлённо. Как-то даже слишком. Внимательно к нему приглядываюсь — что-то в этом всём меня настораживает. — Им нужно шоу. Темпераментные игроки будут кстати.

— Огненная Китнисс! — говорит Цинна и обнимает её. — О, видела бы ты своё платье для интервью.

— Ещё больше пламени?

— Вроде того.

Потом Китнисс поворачивается ко мне.

— Поздравляю, — стараюсь звучать радостным.

— Да, и я тебя, — отвечает она, правда, её улыбка почти сразу угасает.

Затем она уходит в свою спальню, и её место рядом со мной на диване занимает Порция.

— Молодец, Пит. Насчёт завтра…

— Что, мне тоже полагается больше огня? — спрашиваю у неё.

— Не буквально. Тебе предстоит провести почти весь день с Эффи и Хеймитчем — они подготовят тебя к интервью. Если закончишь пораньше, то я загляну к тебе со своим альбомом, как обещала.

Я моргаю и гляжу на Порцию — неожиданно самого последнего друга в моей жизни. А затем заключаю её в порывистые объятия.

— Спасибо, — выдавливаю из себя.

Они с Цинной уходят, да и Эффи отправляется спать, и остаемся только мы с Хеймитчем. Он наливает себе ещё выпить. Думаю, я даже буду скучать по этому.

— Мы должны поговорить, — сообщаю я ему.

Он разворачивается ко мне с болезненным выражением, которое сложно понять.

— Да, — говорит. — Должны.

— Что значат эти одиннадцать баллов? Насколько это хорошо или плохо?

Хеймитч качает головой.

— Если бы я только умел читать мысли распорядителей Игр, моё менторство бы в разы упростилось.

— Она теперь будет под прицелом?

Он усаживается на стул напротив меня и хмурится, глядя на свой стакан с неразбавленной выпивкой.

— Возможно. Хотя это также поможет ей привлечь спонсоров поначалу. Всегда сложно прямо так сразу сказать, что лучше. Но вот что тебе следует знать. Вы оба произвели фурор в первый же вечер, но все говорят сейчас именно о Китнисс. Её воспитание и повод для её добровольчества чуть ли не под микроскопом изучили. Все ведь привыкли, что обычно профи выступают добровольцами, вот и раздумывают теперь, а не подготовлена ли она лучше, не настроена ли она сильнее на борьбу по сравнению с большинством трибутов Дистрикта-12. Некоторые менторы профи даже подходили ко мне и предлагали ей объединиться с ними.

— Серьёзно? Неужели им действительно так сложно понять желание выйти добровольцем, чтобы поменяться со своей младшей сестрой? Когда она…

Хеймитч поднимает вверх ладонь, и я тут же замолкаю.

— Давай сконцентрируемся на вопросах, которые мы можем решить. Я старался объединить вас, чтобы вы оба могли получить пользу от её популярности, но это максимум — дальше того, что сейчас, уже не получится зайти. Извини.

— Не нужно извиняться, — улыбаюсь я. — Я всё понимаю. Так что теперь? Есть ли какой-то способ смягчить эту ситуацию на завтрашних интервью? Убрать её из-под удара или что-то в этом роде?

Теперь он переводит свой хмурый взгляд на меня.

— Тебе бы о себе побеспокоиться, малец.

Качаю головой.

— Вот об этом мы и должны поговорить. Я не вернусь домой. Может, до сегодняшнего вечера я этого не осознавал, но теперь до меня это дошло в полной мере. Нет ни единого шанса, что я смогу выстоять против профи. Если я буду держаться от них подальше, то просто умру от голода — и это наилучший исход.

— С таким настроем дело не пойдёт, — отвечает Хеймитч. Вряд ли он сможет со мной поспорить.

— Но другого выхода у меня нет. Но единственное, что я хочу — на самом деле хочу — чтобы Китнисс выбралась.

— Слушай, это очень благородно с твоей стороны, но…

— Дело не в этом. Это нечто большее, — возражаю я. — Она из Двенадцатого. Она одна из нас, она…

— …Но как твой ментор я не могу выбрать одного из вас и пренебречь другим. Хоть это и невыполнимая задача, но мне нужно попытаться сохранить жизни вам обоим.

На какой-то момент я хмурюсь. То, что он говорит, не может быть правдой. Нет никакого реального шанса, что он мог бы это сделать.

— Ладно… ну а если так: сможете ли вы помочь мне продержаться достаточно долго, чтобы я помог выжить ей?

— У тебя есть какие-то соображения?

— Ага. Сведите меня с профи.

На следующее утро мне вернулась уверенность в себе, но вместе с ней и чувство тревоги. Китнисс будет мной сегодня недовольна. И похоже, умру я со знанием того, что она меня ненавидит. Но надеюсь, что моя стратегия будет очевидна зрителям, да и запись сохранится — мой шанс на бессмертие. Со временем она всё поймёт.

Хеймитч за завтраком бормочет указания Эффи, а я делаю вид, что рассеянно рисую всякие каракули на столе. Китнисс присоединяется к нам намного позже. Выглядит она расслабленной и голодной. Аппетит у неё хороший, в этом нет сомнений. Этим утром она нагружает тарелку рисом и рагу из баранины с горкой и жадно съедает всё это, едва опускается на стул. Мы молчим. Эффи смотрит на свой планшет и непроизвольно постукивает по нему карандашом. Хеймитч обводит пальцем ободок своего пустого стакана. Я просто смотрю на стол.

— В чём дело? — спрашивает Китнисс, вдруг прекращая есть и присматриваясь к нам, словно почувствовав, что что-то не так. — Вы ведь будете нас готовить сегодня к интервью, верно?

— Верно, — говорит Хеймитч.

— Можете не ждать, пока я закончу. Я могу слушать и есть одновременно.

— Ну… У нас тут изменились планы. Касательно нашего нынешнего подхода, — Хеймитч бросает на меня взгляд, и я собираюсь с духом. Он пожимает плечами. — Пит хочет готовиться отдельно.