Take on me (гет)

Кавасаки скользил по асфальту, а его двигатель издавал глубокий, низкий рокот, который был не просто одним из звуков города — он являлся его неотъемлемой частью, гармонично вплетаясь в общий ритм. В нем было что-то успокаивающее и одновременно манящее — словно сердце города билось в такт с этим глубоким, бархатистым рокотом, напоминая о его непрерывной жизни и движении.

Огни города, похожие на калейдоскоп, проносились мимо, отражаясь в счастливых глазах Норы.Некоторые улицы были чёрно-белые, что придавало им особую атмосферу нуара и реализма. Это было не просто отсутствие цвета, а глубокая игра света и тени. Нора видела детализированные фасады зданий, силуэты прохожих, блики на мокром асфальте после дождя — всё это словно было выхвачено из старого плёночного фильма. Другие же кварталы резко контрастировали с монохромным миром своим цветовым акцентом. Неоновые вывески закусочных, баров и магазинов создавали ощущение бесконечного движения, а красные и жёлтые светофоры пульсировали, как живое сердце. В ночном воздухе витал запах дождя и мокрого асфальта, смешанный с ароматами цветущих магнолий из парков. Нора, которая когда-то боялась скорости, теперь наслаждалась азартом, крепко прижимаясь к Мортену.

Кавасаки перестал быть для нее просто мотоциклом, он с его дерзким характером и мощью, был словно отражением самого Мортена — его задора, его неукротимой энергии. Мотоцикл не просто подчинялся ему, он отзывался на каждое его движение, становясь живым продолжением его воли. Прежний страх скорости растаял без следа, уступив место чистому, пьянящему восторгу, ведь Нора доверяла Мортену безгранично.

Мир вокруг, проносящийся мимо то черно-белыми, то яркими размытыми пятнами, стал декорацией к её личной, невероятной истории. Это было не просто быстрое движение, это было полное погружение в момент, когда не существовало ничего, кроме скорости, ветра и непоколебимого чувства абсолютной свободы, и чего-то ещё, особенного, трепетного, что Нора читала в глазах Мортена.

—У нас уже, наверное, совсем поздно, — произнесла девушка, глядя на неоновую вывеску, которая отражалась в луже.

Кавасаки плавно притормозил возле входа в парк; Мортен заглушил двигатель, и в наступившей тишине отчётливо услышал её слова.

—В моём мире уже, наверное, глубокий вечер,— добавила девушка

Мортен улыбнулся в ответ, его плечи под её руками расслабились.

—Не переживай. Я же говорил, у нас время течёт по-другому, и твое кафе, которое является порталом, ещё не закроется, — его голос был спокойным и уверенным, и в нём звучала нежность, которая уняла её тревогу.

Мортен припарковал свой Кавасаки у кромки городского парка. Вечерний воздух был наполнен легкой прохладой, но гораздо больше внимания привлекало то, что происходило прямо перед ними. В самом сердце парка, словно живое существо, танцевал фонтан. Легкие струи воды взмывали ввысь, изящно изгибались и падали, образуя причудливые узоры, каждый из которых переливался различными оттенками благодаря динамичной подсветке. Красные, синие, зеленые, золотистые лучи света передивались в воде, заставляя каждую каплю искриться. И все это сопровождалось специально подобранной музыкой. Мелодия, кажется, управляла движением воды, заставляя ее то взмывать вверх, то нежно опускаться под тихие аккорды. Нора, стоявшая рядом с Мортеном, была абсолютно заворожена этим зрелищем. Ее глаза широко распахнулись, и на лице застыло выражение чистого восторга. Казалось, она забыла обо всем на свете, погрузившись в волшебный ритм фонтана. Это было похоже на волшебство, воплощенное в воде, свете и звуке. Фонтан не просто струился — он рассказывал историю, и Нора была полностью поглощена этой удивительной симфонией, особенно ей понравился бирюзовый оттенок, тогда капли воды переливались, создавая радужные блики.

— Смотри, как это красиво! —

девушка обернулась, и вдруг увидела, что Мортен смотрит на нее как-то по-особенному, без своего привычного чуть хитрого выражения. Он словно заглядывал в самую её душу, пытаясь запомнить каждую черточку её лица в свете луны и фонтана. Его губы чуть дрогнули, но тут же расслабились, создав мягкую, почти неуловимую улыбку. Он протянул ей маленькую бархатную коробочку.

—Это для тебя.

Он не отводил взгляда от девушки, ожидая её реакции, и в его глазах читалось нетерпение и надежда.Нора, мгновенно почувствовав эту перемену в нем, замерла. Её удивление было искренним и неподдельным. Она осторожно взяла коробочку, ощущая её вес в ладони, и её сердце пропустило удар, предчувствуя что-то важное. Нора открыла коробочку и увидела изящное серебряное кольцо с крошечным зелёным камушком, который вспыхивал, как пойманный в серебро светлячок.

—Это для того, чтобы ты всегда знала, что я рядом, даже когда мы в разных мирах, — произнёс мужчина, и его голос был полон искренности. Он взял руку девушки и осторожно надел кольцо на её безымянный палец. Оно идеально пришлось по руке, словно было создано именно для неё.

Нора медленно перевела взгляд с искрящегося камня на лицо Мортена, пытаясь осознать происходящее. Её дыхание сбилось, а сердце забилось где-то в горле, оглушая своим стуком. В этот момент она не могла произнести ни слова. Слова, казалось, попросту растворились, уступив место каскаду чувств, которые охватили её: ошеломление, удивление, абсолютное счастье и нежность, переполняющая до краев. Её широко распахнутые глаза говорили обо всем, что она чувствовала, но не могла выразить вслух. Она чувствовала, как её губы пытаются что-то произнести, но безуспешно. Внутри всё сжалось, а потом распахнулось навстречу этому невероятному моменту. Она вспоминала их первую встречу, тот

неоспоримое притяжение, кото рое сразу возникло между ними. Это было подобно незримой нити, которая тянула их друг к другу, делая каждое прикосновение, каждый взгляд значимым. Это было то редкое чувство полного спокойствия, принадлежности и узнавания, которое она так долго искала.

Всё это промелькнуло перед глазами, как яркий, стремительный фильм, кульминацией которого стало это мгновение.

Мортен словно считывал её замешательство, её неспособность найти сейчас слова. Он понимал, что её растерянность — это не отказ, а скорее переизбыток эмоций, с которым она просто не могла справиться в данный момент. Но ему не нужны были слова. Мортен видел всё в её глазах, в дрожащих руках, в легкой дрожи, пробежавшей по её телу.

Он крепко обнял её, прижимая к себе, словно пытаясь помочь справиться с нахлынувшими чувствами. Девушка уткнулось ему в плечо и вдохнула его знакомый, успокаивающий запах. В этом объятии было всё: обещание, утешение, подтверждение их любви. .

* * *

На обратном пути, когда они выехали на широкую магистраль, разрезающую город пополам, Нора почувствовала странное беспокойство. Ей показалось, что за ними наблюдает нечто, скрывающееся в темноте. Она обернулась, и ветер ударил ей в лицо, вызывая мелкую дрожь. Воздух стал плотным, наполненным предчувствием беды. Нора инстинктивно сжалась, ещё крепче прижавшись к Мортену, и вдохнула его запах, пытаясь найти в нем хоть какое-то утешение.

—Всё хорошо? — спросил Мортен, почувствовав её напряжение. Он оглянулся через плечо, его взгляд был спокойным и уверенным, но Нора всё равно видела, как он слегка нахмурился.

—Да, просто... странное чувство. Как будто за нами следят, — ответила девушка.

—Не волнуйся, ты в безопасности, и скоро окажешься дома — Мортен старался придать голосу уверенность, но его взгляд блуждал по сторонам словно он сам что-то искал в этой пугающей тишине.

Он крепко сжал рукоятки руля своего Kавасаки, глядя на асфальтовую ленту, уходящую вглубь вечернего города. Фары его мотоцикла выхватывали из темноты привычные очертания зданий, припаркованные автомобили и шелестящие клены на обочинах. Город дышал спокойно, размеренно и глубоко, словно огромное, мирно спящее существо. Вечерний ритм был умиротворяющим, почти медитативным: приглушенный гул редких машин, отдаленный лай собаки, негромкие голоса прохожих, сливающиеся в еле слышный фон.Каждая деталь — от мерцания светофоров до легкого запаха влажной листвы после дневного зноя — говорила о полном штиле. Все было как обычно, никакой суеты, никакой спешки, просто обычный, тихий вечер.

Но вдруг эту знакомую идиллическую картину резко разорвали пронзительные, ни с чем не сравнимые звуки. Это был не просто громкий шум; это был хищный, металлический вой, который заставил вибрировать не только барабанные перепонки, но и, казалось, саму землю под ногами. Звуки нарастали лавинообразно, переходя от низкого, утробного рычания к высокому, пронзительному визгу на предельных оборотах. Это не было похоже ни на что из привычного городского шума — это был чистый, необузданный звук мощности и скорости, предвещающий что-то стремительное и невероятно дерзкое. Из-за ближайшего поворота вынырнули они — призрачные гонщики. Их силуэты, приникшие к обтекателям спортивных мотоциклов, казались частью единого, стремительного механизма. Они летели по дороге, бросая вызов всему спокойствию ночи, создавая вокруг себя вихрь из ветра и звука. В их движении чувствовалась опасность, некий необузданный дух. Двигатели их байков ревели, словно дикие звери, а сами мотоциклы были окутаны клубами черного дыма и языками алого пламени, которые оставляли за собой шлейф из раскалённого воздуха.

Это были Призрачные Гонщики из Туманного города, но теперь они не являлись просто рисунком — они стали реальностью, ужасающей и опасной. Нора в ужасе узнала в них тех, кого видела в комиксе, и сейчас они были не просто вымышленными персонажами; они были реальностью, ужасающей и смертоносной. Они двигались с невероятной скоростью, стремительно настигая Кавасаки, и их мотоциклы вибрировали от нечеловеческой силы, заставляя асфальт дрожать.

—Мортен, почему они здесь? — вскрикнула Нора, её голос задрожал от страха.

—Они же не должны выходить за границы Туманного города!

—Я не знаю. Возможно, что-то изменилось, — быстро ответил мужчина , его голос был напряженным и резким.

—Похоже, аномалия распространяется за пределы Туманного города.— Он ещё крепче сжал руль.

—Держись, Нора! Мы должны уходить!

Мортен выжал из мотоцикла максимум, и Кавасаки рванул вперёд, словно выпущенная стрела. Началась отчаянная гонка, где на кону стояли их жизни. Призрачные Гонщики не отставали, их пылающие мотоциклы оставляли за собой огненный след, который выжигал полосы на асфальте. Нора чувствовала, как ветер свистит в её ушах, а сердце колотится в груди. Она крепко обняла Мортена, её страх смешивался с адреналином, и она понимала, что это может быть их последняя гонка. Они проносились мимо домов, чьи окна светились тусклым светом, мимо спящих парков и пустых улиц, которые теперь казались частью огромного лабиринта, из которого им нужно было найти выход.

Нора чувствовала, как её руки дрожат, страх за свою жизнь был осязаем, но ещё сильнее она боялась за Мортена. Этот мир, который ещё минуту назад был таким романтичным и волшебным, теперь стал враждебным и опасным.

Гонщики двигались с невероятной скоростью, стремительно настигая Кавасаки, и их мотоциклы вибрировали от нечеловеческой силы.

—Держись крепче! — крикнул Мортен, наклоняясь над рулём, а его мышцы на руках напряглись. Кавасаки издал звук, похожий на рычание, и и его скорость увеличилась, а огни города превратились в сплошную размытую полосу. Нора инстинктивно вцепилась в Мортена ещё сильнее, её страх смешался с адреналином, и она чувствовала, как её сердце сейчас выпрыгнет из груди. Дорога, которая ещё совсем недавно казалась безопасной, превратилась в смертоносную ловушку.

Нора в ужасе прижалась к Мортену, её хватка на его куртке была до боли крепкой. Дрожь пробегала по её телу, и она чувствовала, как сильно бьётся её сердце. Вся её реальность сузилась до ощущения стальной мощи Kавасаки под ними и леденящего страха за Мортена. Гонщики явно охотились за ним, и это понимание было хуже любого кошмара.

Городские улицыпревратились в размытую ленту. Kавасаки нырял между машинами, обходил препятствия, словно растворяясь в вечернем воздухе. Нора чувствовала, как потоки ветра бьют в лицо, а скорость нарастает с каждым мгновением. Звук их собственного мотора теперь сливался с нарастающим, хищным рёвом преследователей. За спиной они слышали этот пронзительный визг, предвещавший неотвратимое приближение. Это был безумный танец на грани, где любое неверное движение могло стать последним. Kaвасаки, словно обладая собственным разумом, летел вперёд, оставляя позади огни города, мчась навстречу неизвестности, а каждый оборот его колес отсчитывал секунды до развязки.