Эффект Лавгуд (джен)

Рассвет над площадью Гриммо был серым и безрадостным. Свет нехотя просачивался сквозь грязные окна, рисуя на полу пыльные полосы. Но для четверых человек, собравшихся в библиотеке Блэков, этот рассвет был особенным. Он знаменовал собой конец ночи, полной скоординированных кошмаров, и начало дня, в котором нужно было дать бой.

Атмосфера в комнате изменилась. Страх и растерянность, которые преследовали их с самой церемонии в Министерстве, никуда не делись. Они всё так же холодком ползли по спине, но теперь их перекрывало нечто иное — холодная, сфокусированная ярость. Ночная атака была ошибкой со стороны их врага. Пытаясь сломать их поодиночке, существо лишь сплотило их, доказав реальность угрозы и раскрыв свои методы.

— Концептуальный паразит, — Гермиона медленно произнесла слова, сказанные Гарри ночью. Она стояла у стола, заваленного книгами, но не смотрела на них. Её взгляд был устремлён внутрь, туда, где её разум лихорадочно строил новую теорию мира. — Это звучит как безумие, но это единственное, что объясняет всё. Абсолютно всё.

Она начала ходить по комнате, её шаги отдавались гулким эхом в тишине. Её мозг, переживший ночную попытку взлома, теперь работал с удвоенной силой, словно защитная система, анализирующая вирус.

— Оно не использует традиционную магию. По крайней мере, не в том виде, в каком мы её знаем. Оно не накладывает заклятия, оно… редактирует реальность. Оно находит человека, который его видит, — Луну, — и изолирует его, стирая из общего восприятия. Оно не убивает. Убийство оставляет труп, оставляет память. А оно питается забвением. Поэтому оно создаёт альтернативную, логичную историю: Ксенофилиус бездетен, дом перестроен, однокурсники ничего не помнят. Это как… как ретушь на фотографии. Убрать лишний элемент и аккуратно закрасить фон.

— И оно атакует нас, потому что мы портим фотографию, — подхватил Рон. Он сидел в кресле, вертя в руках свою палочку, но было очевидно, что он понимает — обычное оружие здесь бесполезно. — Мы помним. Мы смотрим на места, где должна быть Луна, и видим твою «ретушь». И ему это не нравится.

— «Они не любят, когда на них смотрят», — процитировал Гарри. Он стоял у окна, глядя на серую улицу. После ночного кошмара он чувствовал себя странно опустошённым, но одновременно и более сфокусированным, чем когда-либо. — Луна знала. Она знала, что внимание для этого существа — как яркий свет для твари, живущей в глубокой пещере. Оно причиняет ему боль. Или, по крайней мере, дискомфорт.

И тут Джинни, которая до этого молча сидела в углу, погружённая в свои мысли, резко подняла голову. Её глаза горели. Ночная атака на её сознание, попытка свести всю её личность к роли приложения к Гарри, не сломала её, а разозлила. И эта злость пробудила ещё одно, самое важное воспоминание.

— «Домик от тихого», — прошептала она.

Все взгляды обратились к ней.

— Я уже говорила вам, — продолжала Джинни, её голос креп. — Когда мы были детьми, и ей становилось страшно, она рисовала на земле тот самый символ. Спираль с тремя точками. И она садилась в центр. Я… я не всё вам рассказала. Я не понимала этого раньше, но сейчас…

Она встала и подошла к ним. Её лицо было очень серьёзным.

— Однажды мы играли у ручья. И вдруг всё затихло. Не просто стало тихо, а… пропали все звуки. Перестали петь птицы, жужжать насекомые, даже шелест листьев исчез. Просто мёртвая, ватная тишина. Мне стало очень страшно. А Луна… она была совершенно спокойна. Она взяла палочку и быстро начертила на влажной земле этот знак. Затем взяла меня за руку и втащила в центр круга. «Сиди здесь и не выходи», — сказала она. Я сидела, дрожа, а она стояла на границе круга и просто смотрела в сторону леса. Она никого не видела, но она смотрела. И я помню, как она шептала: «Я тебя вижу. Я знаю, что ты здесь. Уходи». И через минуту звуки вернулись. Сразу все, будто кто-то включил их снова.

В библиотеке повисла тишина, настолько плотная, что, казалось, её можно резать ножом. Рассказ Джинни был не просто воспоминанием. Это был отчёт о боевом столкновении. Это было описание тактики и контрмер.

— Боже мой… — выдохнула Гермиона, её глаза расширились. — Символ — это не просто оберег. Это… это якорь! Якорь для восприятия! Он создаёт защищённое пространство, «островок реальности», куда эта тварь не может проникнуть. А три точки в центре… Троичность. Один из самых сильных символических принципов. Тело, разум, дух. Прошлое, настоящее, будущее. Гарри, Рон, я… — она запнулась. — Нет. Это может быть что угодно. Но это определённо сильный защитный конструкт.

— Она не просто защищалась, — сказал Гарри, его осенило. — Луна давала отпор. Она стояла на границе и смотрела на него. Она показывала ему, что его видят. Она сражалась с ним его же оружием. Не палочкой, а вниманием.

Картина сложилась окончательно. Они столкнулись не с силой, а с её отсутствием. Не с сущностью, а с пустотой, которая поглощает сущности. И атаковать эту пустоту напрямую было бессмысленно. Нельзя проткнуть дыру палочкой. Нельзя наложить заклятие на ничто.

Единственный способ сразиться с ним — это сделать то, чего оно боится больше всего.

— Мы не можем его убить, — медленно произнесла Гермиона, формулируя их общий вывод. — Мы не можем его изгнать. Но мы можем сделать его видимым. Мы можем заставить мир вспомнить Луну. Если оно питается забвением, то наше оружие — это память. Сильная, сфокусированная, коллективная память. Мы должны создать такой мощный всплеск воспоминаний о Луне, чтобы он буквально «вытолкнул» её обратно в реальность, а саму эту тварь заставил отступить, сжаться.

— Но как? — практично спросил Рон. — Мы не можем просто ходить по улицам и кричать: «Помните Луну Лавгуд!». Нас упекут в Мунго на обследование.

— Нам нужно место силы, — сказал Гарри. — Место, максимально «заряженное» её присутствием. Место, где память о ней наиболее концентрированная.

Они переглянулись. Ответ был очевиден.

— Её дом, — одновременно произнесли Джинни и Гарри.

— Не тот фальшивый коттедж, который стоит там сейчас, — уточнила Гермиона, её глаза загорелись стратегическим огнём. — А её настоящий дом. Башня-ладья. Я уверена, что он всё ещё там. Он просто скрыт под мощнейшей иллюзией, под слоем «отредактированной» реальности. Как дом на площади Гриммо под заклятием «Фиделиус». Только это не «Фиделиус». Это что-то другое, что скрывает объект от самого восприятия.

— И если мы войдём туда, — продолжил Рон, начиная понимать план, — с чётким намерением вспомнить, увидеть настоящий дом… это будет как прямой вызов. Мы ткнём пальцем прямо в центр его лжи.

— Именно, — кивнула Гермиона. — Это будет самая сильная атака, на которую мы способны. Мы соберём все наши воспоминания о ней — всё, что мы знаем, всё, что мы чувствовали, — и используем их как таран, чтобы пробить эту иллюзию. Мы заставим реальность вспомнить.

План был безумным. Он был основан на догадках, детских воспоминаниях и теориях, выходящих за рамки всей известной магии. Он был опасен донельзя. Ночная атака показала, на что способно это существо. Войти в его логово, в эпицентр его силы, было равносильно самоубийству.

Но это был их единственный шанс. Не только спасти Луну, но и спасти себя. Потому что они понимали: если они отступят, существо не оставит их в покое. Оно будет терзать их сознание, пока не сотрёт их так же, как стёрло их подругу.

— Что нам нужно делать? — спросила Джинни. Её голос был твёрд. Страх никуда не делся, но решимость была сильнее.

— Мы должны подготовиться, — ответила Гермиона, принимая на себя роль командира. — Во-первых, защитный символ. Мы должны начертить его на себе. Невидимыми чернилами, кровью, как угодно, но он должен быть с нами. Это наш единственный щит. Во-вторых, мы должны синхронизировать наши воспоминания. Мы должны выбрать самые сильные, самые яркие моменты, связанные с Луной, и договориться, что будем концентрироваться именно на них. Мы должны создать единый ментальный фронт.

Она посмотрела на каждого из них.

— Рон, ты будешь вспоминать её странные, но проницательные комментарии на квиддиче. Её абсолютную непредвзятость. Гермиона указала на него. — Твоя задача — помнить её голос и её уникальный взгляд на мир.

Рон кивнул, его лицо было серьёзным.

— Джинни, ты — наш самый главный свидетель. Твоя задача — помнить её с детства. Помнить её дом, её рисунки, её поддержку, когда ты была одна. Твои воспоминания — это фундамент.

Джинни сжала кулаки. Она была готова.

— Гарри… — Гермиона посмотрела на него. — Твоя задача — помнить её спокойствие в самых страшных ситуациях. В Отделе Тайн. В подвале Малфоев. В разгар битвы. Ты должен помнить её как источник силы и света во тьме.

Гарри кивнул. Он помнил.

— А я, — закончила Гермиона, — я буду помнить наши споры. Её веру против моей логики. Я буду помнить, как она заставляла меня сомневаться в незыблемости фактов. Я буду помнить её как вызов моему разуму.

План обрёл форму. Он был хрупким, как паутина, но в нём была своя извращённая логика. Они собирались победить тьму не светом заклинаний, а светом памяти.

Несколько часов ушло на подготовку. Гермиона нашла в одной из книг Блэков рецепт симпатических чернил, которые становились частью кожи и были невидимы, но сохраняли магические свойства нанесённого символа. Они по очереди нанесли друг другу на внутреннюю сторону запястья маленький знак спирали с тремя точками. Прикосновение пера к коже было холодным, но когда чернила впитались, по руке разлилось едва заметное тепло.

Затем они сели в круг и начали говорить. Они делились воспоминаниями, уточняли детали, восстанавливали диалоги. Они строили из своих общих историй крепость.

Наконец, когда солнце начало клониться к закату, они были готовы.

Вчетвером они аппарировали на знакомый холм в Девоне.

Перед ними, как и в прошлый раз, стоял аккуратный, безликий коттедж. Его нормальность была оскорбительной. Вечерний свет делал его тени длинными и тёмными. Казалось, дом насмехается над ними, над их безумной затеей.

Гарри, Рон, Гермиона и Джинни взялись за руки. Их ладони были влажными, но хватка — крепкой. Они образовали живой круг, физическое воплощение их союза. Они смотрели на дом, но пытались увидеть не его, а то, что он скрывал.

— Оно знает, что мы здесь, — прошептал Рон, и его слова утонули в наступившей тишине. Птицы снова замолчали.

— Да, — ответил Гарри. — И оно ждёт.

Они знали, что как только они сделают первый шаг, как только они войдут внутрь с явным намерением «вспомнить», иллюзия рухнет, и существо обратит на них всё своё внимание. Это будет не просто битва. Это будет попытка аннигиляции их сознания. Но отступать было некуда.

— Готовы? — спросила Гермиона.

Никто не ответил словами. Они просто одновременно шагнули вперёд.