Закон есть закон, или Узница Азкабана (гет)

Северус Снейп не приходил в камеру Гермионы Грейнджер уже несколько недель. Не приходил и библиотекарь. Иногда другие охранники передавали ей передачи. Со свежим постельным бельем, с пергаментами и чернилами.

А потом было Рождество. Она узнала об этом, когда проверяющий сообщил, что руководство Азкабана и Министерство магии поздравляет ее с Рождеством, и сегодня в сочельник заключенным подадут праздничный ужин.

Как оказалось, она ошиблась в своих засечках на несколько дней.

На рождественский ужин ей подали йоркширский пудинг и кусок рождественского пудинга. Действительно, какое Рождество без пудингов! Хотя Гермиона предпочла бы пастуший пирог. Или тыквенные пирожки, как в Хогвартсе... Или мамин кекс... Хотя мама делала кекс не на Рождество, а просто под настроение.

А рождественским утром она нашла на столе маленькую еловую веточку, засыпанную нетающим снегом, и с маленьким золотым шариком на ней.

Охранник, проверявший ее камеру, покачал головой и сказал, что это, конечно, запрещено, потому что веточка создана с использованием магии, но сегодня можно.

А на следующий день другой охранник просто направил на веточку волшебную палочку. Веточка с легким пыхом исчезла, а охранник произнес странные слова:

— Первое предупреждение!

Когда наконец пришел Снейп, она сразу же спросила:

— Сэр, что значит первое предупреждение?

Снейп видимо напрягся.

— За что вам его вынесли, мисс Грейнджер?

— За магический предмет в камере.

Снейп еле заметно вздохнул. И проговорил негромко:

— Будьте аккуратны, мисс Грейнджер! После третьего предупреждения вы лишитесь всех привилегий.

— У меня есть привилегии?

— Не стройте из себя дуру, Грейнджер! — вдруг неожиданно резко бросил он.

Когда он ушел, Гермиона впервые после общих похорон в мае прошлого года заплакала. Плакала навзрыд, подвывая и царапая себе голову...

А Северус Снейп снова исчез надолго.

Гермиона изучала журналы, исписывала пергаменты, раз в две-три недели получала пакет с чистым бельем и перестилала постель, и тосковала.

Хотелось узнать, как там Рон, его же должны уже выпустить? Рон… Какой бы он ни был, он друг, у него теплые большие руки и мягкие губы. Как тяжело, когда месяцами не можешь ни с кем обняться… Может, попросить еще раз подстричь ей волосы? Хоть какие-то прикосновения.

— Можно мне попросить парикмахера? — спросила она назавтра у охранника.

Ей ответили:

— Вы нарушаете правила, заключенная Грейнджер! Хотите второе предупреждение?

Гермиона не хотела.

И когда проходили проверки, она на всякий случай даже не поднимала глаза. Терпеливо ждала, закинув руки за голову и глядя в пол, когда наконец за охранником закроются двери.

Поэтому вздрогнула, когда услышала знакомый и, оказывается, уже почти родной голос:

— Поделитесь изысканиями, мисс Грейнджер?

Подняла взгляд и столкнулась с его очень странным, незнакомым, непривычным, она бы даже сказала добрым, если бы слово добрый можно было употребить по отношению к Снейпу, взглядом. И чуть не кинулась его обнимать, так, оказывается, по нему соскучилась. Но он выставил вперед руку. Гермиона словно споткнулась взглядом об эту руку и еле удержала равновесие.

Когда она снова посмотрела ему в глаза, они были обычные, холодные. Только, может, чуть усталые.

Добрый… Что только не привидится. Наверно, она начала сходить с ума в этом Азкабане. Сириус Блэк когда-то рассказывал, что люди в Азкабане теряли разум за несколько месяцев. Правда, тогда заключенных охраняли дементоры (а не черноглазые Северусы Снейпы — прим. автора), и камера, судя по рассказам, у Сириуса была не такая хорошая, как у нее. Но все же.

Но что его глаза и голос часто бывают усталыми — это факт.

А Северус Снейп изучал ее пергаменты, наклонившись над столом.

— Подготовьте мне к следующей встрече краткий рассказ о том, что вы изобретаете, мисс Грейнджер! — сказал он, особенно внимательно вчитываясь в один из пергаментов.

И ушел, даже не проверив камеру на запрещенку.