Феникс: Возрождая крылья (гет)

Утро только начиналось: солнце постепенно выходило из-за облаков, пряталось за них на некоторое время и появлялось обратно, дороги уже были забиты нескончаемым потоком транспорта, а по тротуарам спешили на работу и учебу люди, — но Лесли светилась ярче самого светлого дня в году. На то не было особенной причины: праздника или важного, помеченного в календаре красным цветом дня. Окрыленность и удивительно приподнятое,будто до небес, настроение сопровождало ее с момента, когда она только-только открыла глаза. Девушке хотелось смеяться до боли в животе, громко петь попсовые песни и просто наслаждаться моментом, словно в ее жизни никогда не происходило ничего травмирующего. Широкая улыбка и блестящие радужки стали неотъемлемой частью ненавистного всем понедельника. Сияние увеличивалось и буквально ослепляло людей, стоило Лесли посмотреть на Эрика. Это была влюбленность. Детская, наивная и искренняя. Та, которую теперь можно было безгранично показывать назло всему миру и на зависть всем жителям планеты. Та, которой можно было по воздуху делиться с окружающими. Та, которая передавалась любому через секундную встречу с искрящимися карими глазами.

Сегодня не искусанные губы растягивались всё сильнее, как только умиротворенные взгляды Лесли и Эрика встречались или его пальцы чуть крепче сжимали тонущую в мужской руке ладонь. В этот день выражение его лица не демонстрировало усталость или тотальное безразличие к миру, а наоборот, говорило о долгожданном наступлении спокойствия и удовлетворении переменами в жизни. Легкая, почти незаметная улыбка ни на миг не покидала тонкие губы и лишь становилась шире, когда во внимание попадала полная радости и счастья девушка. В такие моменты счастье начинало бурлить и внутри Адамса, как будто ему снова двадцать три года, а впереди только всё самое лучшее. Лишь один вид его Лесли возвращал мужчину в далекое прошлое, на пять, десять и даже пятнадцать лет назад, в самое детство, в котором не было места печали, лжи и предательству. Туда, где он впервые познал, что такое счастье.

Сегодня монотонная работа утомляла лейтенанта сильнее, чем за последние годы, которые он практически безвылазно проводил в участке полиции, поэтому Эрик даже не заметил, как чаще стал покидать пределы кабинета. Незнающий человек, видя восторженное выражение лица Райана, мог бы подумать, что тот получил заслуженную награду или большую премию, но причина крылась в ослепительном свете, исходящем от не перестающей улыбаться Лесли. Подобное свечение, как будто передразнив девушку, начал источать и молодой сержант,который за считанные минуты нахождения в кабинете №10 всё предельно точно понял. Стоило Адамсу появиться на пороге и столкнуться с пылающим взором Лесли, к Райану снизошло озарение. Их взгляды говорили больше, чем тела и слова. Их взгляды открывали душу друг друга. Их взгляды были выражением голоса сердца, которое непрестанно пело серенаду о чувствах.

Радость невольно проникла на лицо Райана в утроенном размере и вскоре перебила искры девушки. Помещение было наполнено воодушевлением, и любой вошедший мгновенно заражался этими чувствами, а затем передавал их окружающим. Работалось гораздо легче. По крайней мере, Лесли и Райану. Эрик же не проводил на рабочем месте дольше тридцати минут — сержант не поленился засечь время и ухмылялся всё сильнее, когда интервал с каждым часом сокращался, — и подтверждал догадки друга: всё-таки двадцатилетняя коллега смогла растопить сердце заледеневшего начальника.

​В тот момент, когда Адамс снова зашел в кабинет после непродолжительного разговора с Лесли, который Райан изо всех сил старался не подслушивать, мужчина прошмыгнул вслед за ним и, прикрыв дверь и прислонившись к ней спиной, протараторил:

— Вы теперь встречаетесь? У вас что-то было? Когда свадьба? Я же буду твоим шафеном? А что вам дарить? А когда дети? Надеюсь, они не пойдут в тебя, а то я, как крестный, не вынесу еще маленьких безэмоциональных существ!

Эрик застыл и с совсем не удивленным, а скорее недоуменным выражением лица, на котором читалось два вопроса: «Что это сейчас было?» и «С кем я общаюсь?..» -повернулся к другу. Райан же как ни в чем не бывало, продолжив глупо улыбаться, оторвался от двери, плюхнулся в кресло и схватил со стола первую попавшуюся под руку папку.

— Ладно, я очень сильно за вас рад на самом деле.

— Правда? По тебе вообще не видно. — Адамс стремглав забрал у мужчины важное дело, из которого через пару минут можно будет разве что делать бумажные самолетики из-за силы, с которой тот бездумно перелистывал страницы, тем самым портя их.

— Да? А я думал, что плохо скрываюсь.

Эрик приподнял брови и исподлобья посмотрел на мигом притихшего сержанта, присев на край стола.

— Так сильно видно, что ли?.. — на тон тише проговорил лейтенант.

Райан прищурился и внимательно оглядел друга, заострив внимание на глазах.

​— По Лесли да. По тебе нет. Хотя... Что-то изменилось как будто. Или мне мерещится.

Адамс повернул голову к висевшему на стене зеркалу и всмотрелся в огрубевшие за годы черты лица. Ничего не бросалось в глаза, только... будто стало меньше уже хронической, привычной и неощущаемой усталости.

— Я понял, что изменилось, — сержант прервал зрительный контакт Эрика с самим собой, — ты не выглядишь таким уставшим, — серьезно выдал он, а потом на его губах расцвела не предвещающая ничего хорошего ухмылка: — Отдохнул, да? То есть тебе нужно было только...

— Перестань, — Адамс сморщился.

​Несильный удар тут же пришелся на плечо Райана.

​— Точно, извини, ты же не такой!..

​Лейтенант закатил глаза и перевел раздраженный взгляд на окно.

​— Так у вас что-то было?! — не выдержав и секундной тишины, с неподдельным интересом воскликнул друг. — Иначе я не понимаю, почему она так светится. Нет, понимаю, чувства там, но не настолько же!

— Ты не слышал о таком слове, как влюбленность? — парировал Эрик, и сержант пораженно застыл, почти не моргая.

​— Так ты всё-таки признался себе в том, что влюбился?! — с небывалым предвкушением практически прокричал Райан.

​— Вроде как... Не знаю... Это всё так сложно... — Адамс прикрыл глаза и тяжело вздохнул.

​— Ну это уже хорошо! Тебе просто надо побольше времени... — он понимающе сжал плечо друга, задумавшись о чем-то на пару мгновений. — Да, побольше времени…

— Вчера на нас напали прямо посреди улицы. Мне пытались всадить нож в бок, а Лесли... даже не хочу думать о том, что хотели сделать с ней...

Мужчина заметил, как Эрик непроизвольно сжал кулаки, а дыхание стало частым и прерывистым.

​— Меня задело по касательной, а она смогла отбиться. Выстрелила в него, представляешь? — Адамс по-настоящему улыбнулся с некоей гордостью.

​— Ну теперь точно наша, — усмехнулся Райан и затем кивнул на бок: — Покажи.​

Увидев рану и аккуратные швы, он присвистнул.

— Кто латал?

​Их глаза встретились. Взгляд лейтенанта говорил намного больше, чем слова.

— Понятно, как вы провели вашу первую ночь... — ухмылка украсила губы мужчины. — Хорошая работа, ничего не скажешь.

Молчание не затянулось надолго. Эрик мрачнел с каждой прошедшей секундой, бесцельно глядя в стену. На лице вытянулись скулы, начали проявляться желваки, на руках проступили вены.

​— Мне надоело, что мы играем по их правилам, делаем вид, что ничего не происходит, и проглатываем все их выпады. Хватит. Слишком долго мы были жертвой. Пора меняться местами.​

Райан внимал каждой эмоции, проступившей на хмуром лице, каждому сигналу тела. Ненависть, решимость, желание мести откликнулись в сердце, передались по воздуху, стали главной целью. Недолго думая, он отрезал:

— Я с тобой. Как всегда.

Две пары голубых глаз сошлись в равноценной схватке и словно заглянули в души друг друга.

​— Я знаю, брат.

День стремительно подошел к концу — для кого-то незаметно, а для кого-то с мукой и тяжестью. Ставший на промилле серьезнее после разговора с Эриком Райан буквально вылетел из кабинета тут же, как стрелка шумных настенных часов остановилась ровно на шести часах вечера. После безрадостной беседы с другом Адамс выглядел загруженным и мрачным, прямо как раньше, почти не покидал рабочее место и беспрерывно о чем-то думал. Разношерстные мысли метались в голове, перебивали друг друга и рождали новые умозаключения. Злость, безысходность, страх бурлили в крови, повышали температуру тела и наперебой затмевали размышления. Злость перекрывала обзор, как только он начинал думать о Лиссе и Мэйсоне и множественных нападениях на них. Отчаяние тянуло и ныло: мужчина не мог найти выход из этой ситуации, не понимал, как законно обезопасить близких и дать отпор врагам, ломал голову над главным вопросом: зачем бывшей жене и ее новому спутнику продолжать портить ему жизнь спустя столько лет? Вихрь предположений сносил с ног, направлял на верный путь и одновременно запутывал всё больше, но ни одно из них не было похоже на хотя бы смутно правильный ответ. Тревога нарастала и разносилась по организму как будто с помощью тысячи тонких игл, заправленных неугомонным волнением, как только перед глазами вставал образ Лесли. Эрик боялсяза нее сильнее, чем за самого себя. Ярость впрыскивалась в кровь сразу же, как лейтенант начинал думать о том, что кто-то может причинить ей вред; что ей будет больно и страшно; что в этот момент его не будет рядом.

​Кулаки в который за сегодня раз сжались до побеления костяшек и тотчас разжались, стоило девушке появиться в проеме двери. Она прошла в помещение, внимательно осмотрела задумчивого мужчину, с каким-то помутнением глядящего в ответ, и осторожно, неосознанно тихо спросила:

​— Всё нормально?

Голубые глаза обрели ясность. Адамс сперто выдохнул, бегло потер лицо и кивнул.

— Рабочий день уже закончился, — уточнила Лесли, подходя ближе к заваленному бумагами столу.

​— Извини, задумался... — прохрипел он, поднимаясь с кресла.

— О чем? — слабо улыбнулась девушка, бездумно положив руку на его грудь и почувствовав под кончиками пальцев быстрое биение мужского сердца.

​— О том, что пора заканчивать то, что с нами делают, — руки Эрика скользнули по ее телу и прижали его ближе, — эти нападения, угрозы и страх.

После последних слов она инстинктивно сжалась и приникла к нему чуть сильнее, словно надеясь спрятаться за его спиной от всех грозящих им опасностей. Он и не заметил, как крепче сжал ее спину, а ладонь переместилась на мягкие темные волосы. Частое дыхание опаляло шею Адамса, все части тела Лесли были напряжены, а руки обреченно цеплялись за его рубашку. Всё говорило о животном страхе девушки, и огонек гнева зажегся в нем снова. Подавив мерзкое чувство в себе, Эрик, сам пытаясь поверить в свои слова, мягко, со слабой уверенностью для себя, но непоколебимой для нее прошептал:

— Всё будет хорошо. Обещаю.

​Уже через полчаса руки Лесли потонули в крови, точечно оставляющей следы на полу спортивного зала и смазанные штрихи — на наполненной песком груше. Легкие работали в полную силу, рано или поздно стремясьпрекратить жизнедеятельность из-за интенсивности действий хозяйки. От переизбытка влага впитывалась в кожу, собиралась в крупные капли и терялась в вымокшей насквозь одежде. Сегодня тренажер для отработки ударов сдвигался проще и заметнее, чем обычно. Девушка уже успела привыкнуть к нагрузке, поэтому не ощущала усталости и боли, в отличие от Эрика. К вечеру рана, о которой он физически успел позабыть, но не выкидывал мысли из головы, снова начала ныть: действие обезболивающего закончилось. Стальная выдержка не позволяла подать ни единого знака, только кулаки в сложенных руках сжимались с большей силой, дыхание стало более шумным, челюсти сомкнулись так, будто стремились стереться друг о друга. Голубые глаза покрылись мутной пеленой и глядели сквозь тренирующуюся Лесли, которая вскоре остановилась, смутившись молчания и бездействия застывшего рядом лейтенанта, и, тяжело дыша, повернулась к нему. Мужчина же никак не отреагировал на это.

​— Ты чего? — по-прежнему задыхаясь, просипела она.

— Всё нормально, — отвлекшись от боли, запоздало ответил Эрик.

Девушка нахмурилась и сощурилась, сосредоточив пронзительный взгляд на слегка побледневшем напряженном лице. В это время неистовый жар охватил его тело, и правая рука самовольно потянулась к воротнику рубашки и расстегнула верхнюю пуговицу.

​— Болит? — Лесли подошла ближе и, не дожидаясь ответа, тут же приподняла край одежды, внимательно осматривая затянутое швами ранение.

Сбоку раздался громкий мужской кашель. Пара повернула головы в сторону нежданных гостей — вмиг столкнулись взоры Эрика и Райана, а темные глаза встретились с большими голубыми. Их обладательница — светловолосая девушка — как бы одобрительно улыбнулась Лесли, а затем обратила внимание на стоявшего рядом мужчину с абсолютно непроницаемым, порой пугающим некоторых выражением лица, и симпатия в ее зрачках заметно поугасла.

— Это Маша, — в зрительную перепалку влез Райан, и только тогда присутствующие заметили их сцепленные руки. — Моя девушка.

​— Маша? — неуверенно переспросил Эрик.

​— Она русская, — протянул сержант и улыбнулся еще шире.

Лесли не заметила, как уголки губ против воли приподнялись: ей определенно импонировал выбор коллеги, хоть она видела Машу впервые в жизни и не знала о ней абсолютно ничего. От нее волнами исходили уверенность, любовь к себе и словно магнитное притяжение, веяло бешеной энергетикой, буквально распространявшейся по воздуху. Лесли завороженно наблюдала за ней и не могла понять, кто кого дополняет в образовавшейся паре. По виду Маша была сильной девушкой, но рядом с Райаном накопленная сила словно увеличивалась, он же расцветал всё сильнее, обретая новую слабость и нисколько не стыдясь этого.

​Эрик же не разделял впечатления своей девушки. Как и, собственно, сама Маша, которой импонировалаЛесли, но напрягал Адамс. Его взгляд источал опасность и хладнокровие. Было видно, что девчонка искренне влюблена в него чистым непорочным сердцем, но в голову закрадывались сомнения: испытывает ли он хотя бы что-то подобное? Голубые глаза кристально пусты, в них отсутствуют любые, даже малейшие и поверхностные эмоции. Именно это больше всего смущало Машу в друге Райана. Эрик не был типажом Лесли ни по одному критерию. Таким девушкам нужны добрые, открытые и любящие мужчины. Он же совсем не казался таким. За свою жизнь Маша повидала слишком много парней, безжалостно и с наслаждением разбивавших сердца, растаптывавших чувства и убивавших веру во что-то светлое у молодых девушек, которые после тяжелого расставания еще долгое время приходили в себя и учились заново любить и быть любимыми. Лесли была открытой и настоящей, и меньше всего на свете Маша бы хотела, чтобы и она стала жертвой мужских «развлечений». Она не понимала Эрика: он был для нее сродни закрытой книге, запертой на все замки мира, и понять, о чем мужчина думает, не представлялось возможным.

Скепсис же Эрика проявился только в тот момент, когда во взгляде новой избранницы друга проскользнуло беспричинное презрение. Изучив ее за пару минут, Адамс пришел к выводу, что она не пара Райану. На вид независимая, смелая, самодостаточная девушка, ненавидящая слабость и не нуждающаяся в поддержке мужского пола рядом с собой. Сержант смотрелся рядом с ней как ребенок, держащий за руку любимую мать. И вправду глаза Райана горели симпатией и зачатками влюбленности, в глазах же Маши плескался исключительно интерес. «Интрижка на пару дней, не более», — подумал Эрик и словно передал мысль светловолосой девушке, которая сразу же ухмыльнулась, явно прочитав мнение лейтенанта лишь по одному долгому сканирующему взору.

​— Мы вроде хотели поговорить, — прокашлялся Райан, и невидимый обмен неприязнью мигом закончился. — Предлагаю продолжить переговоры в нашем кабинете.​

И, не дождавшись какой-либо реакции окружающих, мужчина направился в сторону выхода из тренажерного зала вместе со спутницей, на талии которой покоилась его рука.

Долгий, пробирающий насквозь, как рентген, взгляд Эрика застыл на медленно удаляющейся паре. Усилием воли Адамсу удалось перевести внимание только после того, как Лесли встала прямо перед ним, загородив часть обзора.

​— Она тебе не понравилась? — с удивлением спросила девушка, а затем в интонации появились нотки подействовавшего на нее обворожения: — По-моему, в ней что-то есть…

​Не сумев перенять заражающий окружающих шарм незнакомки, с неугасающим подозрением он протянул, наблюдая, как пара скрывается в проходе:

— Слишком подозрительно ее появление в такой момент.

​— Это простое совпадение — такое часто бывает, — улыбнулась Лесли и взяла мужчину за руку в попытке спугнуть витавшую в воздухе недоброжелательность.

​— Больше я не верю в совпадения, — по-прежнему недовольно бросил Эрик, но всё равно сплел их пальцы.

Напряжение перенеслось, словно по пятам следуя за Адамсом и Лесли, в кабинет №10. Сидевший на его рабочем месте расслабленный и чрезмерно довольный Райан не вызывал никаких эмоций, в отличие от занимавшей скромное место на гостевом диване Маши, при виде которой гнев завладевал телом мужчины и его рука сжимала ладонь Лесли так, как будто не собиралась никогда отпускать и стремилась стать одним целым. Эрик не доверял ей, и этим всё было сказано. Она появилась в тот момент жизни, когда за каждым углом стоит ожидать нападения, а любой человек может оказаться подставным. Маша категорически не должна принимать участия фактически в обсуждении сохранения их жизней, поэтому Адамс, остановившись на пороге своего кабинета, молча гипнотизировал друга, практически сразу понявшего, что его зовут на разговор.

Дверь закрылась с мощным хлопком — с такой же силой эмоции бушевали внутри Эрика и такой же жесткой была интонация, с которой он начал неприятную им обоим беседу:

​— Ее не должно здесь быть.

— Почему? — изумился и одновременно напрягся до этого непрестанно улыбающийся Райан.

​— Я не доверяю ей. Слишком подозрительно ее появление в тот момент, когда каждый день нас пытаются убить.

— Я познакомился с Машей еще задолго до этого, — парировал сержант, ощущая, как раздражение подкатывает к горлу.

— Это не имеет значения, — Эрик продолжал стоять на своем, пустыми глазами вглядываясь в лицо недовольного мужчины.

​— А Лесли ты доверяешь? Ты ведь тоже познакомился с ней до того, как на вас начали нападать.

​Райан ударил по самому больному месту, которое всё никак не затягивалось, постоянно напоминало о себе, зудело и пульсировало. Друг провел самым острым в мире ножом по сердцу, выковыривая оттуда страх, запутанный и не имеющий шансов на выход клубок мыслей, старые, уже зажившие раны. Райан озвучил предположения Адамса и был первым из них двоих, кто не побоялся сказать это вслух. Иногда Эрик действительно задумывался об этом. Он чувствовал, что Лесли не предательница; что ее чувства искренни, а намерения исходят от самого сердца: чистого, светлого и доброго; что их отношения не имеют связи с его прошлым болезненным опытом. Но разум… порой разум до сих пор отказывался соглашаться с доводами сердца, отрицал то, что испытывал сам мужчина, обосновывая это простой нехваткой женского внимания, и приводил в пример то, чем четыре года назад закончилось стремление к счастью.

Борьба сердца и разума велась ежесекундно, ежечасно и ежедневно, затихая лишь на короткие мгновения. От этого хронически болела голова. Эрика мотало из стороны в сторону, как на качелях, причем эмоциональных, не удавалось найти золотую середину и наконец остановиться на одном мнении, позволив выиграть разуму или сердцу и проиграть кому-то из них. Несмотря на это, мужчина всё чаще и чаще старался игнорировать голос разума и прислушиваться к сердцу: именно в такие мгновения он чувствовал себя по-настоящему счастливым. Оставалось только научиться на постоянной основе следовать зову второго и наконец сделать его первым — Адамс был уверен, что ключ к жизни крылся исключительно в этом.

Не заметить, как пустота уступила место переживаниям в голубых глазах, было очень трудно. Райан опешил и уже успел несчитанное количество раз пожалеть о сказанном и неспособности вовремя промолчать.

​— Извини… Я правда доверяю им обеим. Не знаю, как объяснить это… Они другие, что ли, не как… ты сам понял, о ком я. И, хоть мы были уверены в ее искренности до последнего, она всё равно была не такой… настоящей…

— Всё равно мне нужно время, чтобы начать доверять Маше. Я не могу исключать того факта, что она находится в нашем обществе по велению Лиссы и Мэйсона. Всё, что мы будем обсуждать, конфиденциально и может обернуться плохими последствиями для Лесли и даже тебя. А этого я хочу меньше всего.

— Я понял, — коротко отрезал Райан и уже развернулся в сторону двери, как тяжелая рука на плече заставила повернуться к собеседнику.

​— Сейчас я больше всего хочу, чтобы мои предположения по поводу них оказались ложными. Мне хватило оступиться один раз.

Мужчина, задумчиво закусив губу, кивнул и скрылся в кабинете №10. Спустя пару минут затхлый воздух разгоняло дыхание трех человек: после непродолжительного разговора с Райаном Маша покинула помещение, и дальнейшее ее местонахождение оставалось загадкой для Эрика и Лесли. Перенесшееся из спортивного зала напряжение будто увеличилось втрое, проникло внутрь каждого присутствующего и постепенно брало под контроль мышцы, нервные окончания и стволовые клетки. Ничто не препятствовало ему: первые минуты они молчали, подверженные внутреннему давлению, и даже не смотрели друг на друга, пребывая в бесконечных раздумьях и плотном непробиваемом вакууме. Тяжело вздохнув, Адамс первым нарушил выматывающую нервы тишину:

​— Череда нападений на нас неслучайна. И я более чем уверен, что это только начало. Нас не хотят убить. Их цель — запугать. Для чего — это главный вопрос, ответа на который у меня нет.

​— Это всё Мэйсон… — размышляя вслух, девушка гипнотизировала помутненным взглядом пол. — Только я не понимаю, при чем тогда тут ты…

Глаза Эрика и Райана тотчас встретились. Мэйсон и Лисса действовали сообща — именно этим объяснялась причастность мужчины к посягательствам на их жизнь, но Лесли не нужно было знать об этом. Пока что.

— Пока мы это не выясним, нужно максимально обезопасить себя. Я достану оружие — тебе придется носить его с собой. Продолжаем все тренировки. И самое главное: кто-то из нас всегда должен быть рядом с тобой.

— Ну это вы могли решить и без меня, — весело ухмыльнулся Райан, закинув руки за голову, тогда как две пары глаз впились в радостное лицо. — Ладно-ладно, помогу чем смогу, — серьезно заявил мужчина и затем шепотом добавил, повернувшись к девушке и подмигнув ей: — Но всё равно он не оставит меня с тобой дольше чем на десять минут, особенно ночью.

​Эрик нарочито громко прочистил горло — сержант встрепенулся и подскочил с дивана, поправив смявшиеся от сидения брюки.

​— Ну а что, разве я говорю неправду? Надеюсь, что собрание окончено. У меня еще много работы, в отличие от вас, голубков-бездельников.

​И, не глядя ни на кого, Райан покинул помещение, театрально хлопнув дверью.

​— Дурак, — покачав головой, пробурчал Адамс, глядя туда, где мгновением раньше скрылся его взбалмошный друг.

С улыбкой наблюдавшая за развивающейся картиной Лесли бесшумно поднялась с кресла и подошла к отчего-то напряженному мужчине, погладив его по плечу в попытке снять давление с закаменевших мышц.

​— А мне нравятся его шутки: хоть что-то отвлекает от происходящего вокруг. И Маша мне тоже нравится.​

Внутреннее согласие Эрика с первым доводом девушки быстро сменилось отрицанием второго. Несогласие промелькнуло в ясных глазах лишь на один жалкий момент и погасло в пучине чего-то мутного, согревающего и просыпающегося глубоко-глубоко в сердце, стоило заглянуть в карие, словно растопленный шоколад, радужки и окончательно увязнуть в них.​

— В чем-то ты права.

​В чем-то, да не во всем, по его мнению, но показывать это лейтенант был не намерен: сначала нужно убедиться в правильности или неправильности своих размышлений, а уже потом делиться ими.

​Тепло от одного спокойного девичьего взгляда растапливало грудную клетку, поэтому думать о чем-то негативном больше не было никакого желания.

Поздней ночью всё было по-прежнему: тепло продолжало разрушать ткани и кости, умиротворение проняло каждую частичку тела, лишь желание думать о нападениях, событиях прошлых лет и страхе у обоих не появилось.

Лесли и Эрик не спали, и даже давно перевалившее за полночь время не пугало их. Приоткрытое окно пропускало в квартиру девушки ночной воздух, однако прохлада не ощущалась: физического тепла стало ещё больше с соприкосновением двух тел. Лесли отчетливо слышала ровное сердцебиение и чувствовала его щекой, лежа на груди мужчины и приобнимая его левой рукой. Слух Адамса улавливал только работу мерно тикающих настенных часов и равномерное, словно синхронизировавшееся дыхание, но был сосредоточен исключительно на мечущихся по всей голове мыслях. Подобное происходило и с девушкой: стоило закрыть глаза, и стук сердца отходил на второй план, а рассуждения, сомнения и планы стремились лопнуть барабанную перепонку. Лейтенанту же даже не нужно было прикрывать веки, чтобы вихрь мыслей начинал нагружать разум.

​Оба беспрестанно думали друг о друге. Лесли не понимала, почему так быстро привязалась к Эрику, ведь с момента их первой встречи прошло лишь несколько недель, не догадываясь о том, что причина крылась в тяжелом подростковом периоде. Она видела в нем семью. Ее чувства к нему строились не на простой привязанности, а на влюбленности. С каждым днем она росла и росла, увеличивалась в размерах, наполняла сердце и расширяла его. От его взгляда пропадал весь мир, оставляя лишь одни-единственные голубые глаза, прикосновения нарушали идеальность кожи, становясь причиной мурашек, неизменно теплые руки согревали снаружи и изнутри. Так и сейчас твердая ладонь, водящая по спине и задевающая каждую косточку и мышцу, раз за разом отвлекала от раздумий, и приходилось начинать с начала. Ровное дыхание опаляло шею и макушку, и волоски на голове и теле вставали дыбом.

Это было странное ощущение. Ощущение, когда кажется, что человек, дотрагивающийся до тебя, является всем миром, центром вселенной, единственным поводом переживаний, любви и всех эмоций; что ты готова пойти на всё ради него: обыскать всю Землю — каждый город, улицу, переулок и дом, — пожертвовать целой планетой, своими желаниями, интересами, потребностями и в конце концов жизнью; что ты больше не видишь других людей, кроме него одного, думаешь только о нем и найдешь его в десятитысячной толпе одинаковых прохожих.

Влюбленность придавала сил Лесли: ей хотелось работать до потери сознания — драться и стрелять, драться и стрелять, драться и стрелять, — лишь бы суметь защитить не только себя, но и его. Девушка не отдавала себе отчета в том, что она сама в списке объектов защиты была последней, сразу после мужчины, и не хотела думать о том, что он тоже готов пойти на жертвы и стремился обезопасить сначала девушку, а затем уже себя.

Их мысли пересеклись: Эрик думал об этом же, пока кончики его пальцев теплели с каждым миллиметром бледной кожи. Ему надоело бегать от самого себя — эта мысль билась в груди назло разуму. Всё указывало на то, что Лесли не безразлична ему: страх за ее жизнь, стремление уберечь от опасности, жар в груди от одного девичьего взора и малейшего прикосновения холодных ладоней, желание видеть ее как можно больше, говорить, говорить, говорить с ней или просто молчать. Лишь один глупец-разум отрицал всё вышеперечисленное, находил отговорки, несуразные причины, продолжал капать на нервы сердца и докучать категорическим «нет». Адамсу хотелось впервые за последние годы почувствовать настоящее счастье без оглядки на прошлое, непонятную тревогу и чувство вины. Мужчине хотелось снова почувствовать себя живым человеком, а не роботом с программной установкой. Эрик хотел быть человеком. Человеком, который ошибается, пробует заново, разочаровывается, радуется новым победам и винит себя за поражения. Именно в это мгновение, когда вокруг царила опасность, а спокойствие сосредоточилось в маленькой комнате квартиры №15 на Пасео Плэйс, Адамс пришел к выводу, что больше не боится ошибаться; что эта ночь — новая страница его и в частности их жизни; что теперь всё будет по-другому.

Находя по обыкновению слегка бледные губы, чувствуя давление ее рук на своем теле и прогрессирующее тепло внутри, Эрик только убеждался в том, что это самое правильное решение за всю жизнь.