Иной Невилл. Книга 1 (джен)

Последний месяц Невилл считал дни; ему просто не терпелось вернуться домой, уехать из Хогвартса, хотя бы на время. Школа со всеми её чудесами и ужасами за эти месяцы выжала из него все соки. Даже с учётом редких проблесков успеха на Трансфигурации и зарождающейся дружбы с однокурсниками он чувствовал себя так, будто пробежал марафон по колючей проволоке. Ему отчаянно хотелось тишины, покоя и возможности хотя бы неделю не бояться, что на него с криком спикирует Пивз или из-за угла появится Малфой с очередной уничижительной фразой.

И вот, наконец, этот день настал. Наступили рождественские каникулы.

Ранним утром Невилл, таща за собой свой неповоротливый чемодан, спустился к «Хогвартс-экспрессу». Простившись с Гарри, который оставался в замке, Невилл присоединился к Рону и Гермионе. Они нашли купе, в котором уже расположились Фред и Джордж Уизли, мгновенно заполнив пространство громким смехом и разговорами. Сейчас, когда поезд тронулся и помчался прочь от замка, его сердце билось в радостном, почти истеричном предвкушении. Напряжение, копившееся месяцами, наконец-то начало спадать. Конечно, еще предстоял неприятный разговор с бабушкой, но он казался столь незначительным в сравнении с проблемами, с которыми мальчик сталкивался каждый день в школе.

— Подвинься, Ронни, — Фред бесцеремонно пихнул брата в бок, усаживаясь поудобнее и вытягивая длинные ноги.

— Эй! — возмутился Рон, прижимая к груди пузатую крысу. — Тут полно места!

— Места полно, а воздуха мало, — подмигнул Джордж, сидевший напротив. — Скажи честно, Рон, ты стирал этот свитер с тех пор, как мы приехали? Или ты пытаешься вырастить на нём новую форму жизни, чтобы сдать её Спраут как курсовую работу?

— Отстаньте, — буркнул Рон, пытаясь отпихнуть ноги Фреда. — Этот свитер мне мама в воскресенье прислала. И Гарри тоже, кстати.

Невилл тихо улыбался, наблюдая за привычной перепалкой. В купе было тепло, пахло мандаринами и шоколадом. Он чувствовал себя частью этой шумной, немного сумасшедшей семьи.

Беседа покатилась дальше по накатанным рельсам. Говорили о квиддиче, о призраках, о том, как Перси, став старостой, стал невыносим. «Он теперь ходит так, будто проглотил свою палочку», — язвил Фред. Невилл постепенно расслабился. Здесь, в этом шумном, тесном купе, под аккомпанемент брани близнецов и поучительных тирад Гермионы, он чувствовал себя в безопасности.

Наконец, поезд затормозил. Платформа 9 ¾ была заполнена дымом, радостными криками и суматохой. Родители, бабушки с дедушками и другие родственники ждали своих юных волшебников. Воздух звенел от объятий и громких восклицаний.

Братьев Уизли встречала миссис Уизли вместе с маленькой рыжеволосой девочкой. Родители Гермионы не могли пройти на данную платформу, потому ждали её на вокзале «Кингс-Кросс». Попрощавшись с друзьями, Невилл направился к бабушке.

Августа Лонгботтом не отличалась сентиментальностью, либо очень умело скрывала свои чувства. С Невиллом она всегда была строга, считая, что именно такое воспитание закалит характер мальчика, растущего без отца. Такую сдержанность она, отчасти, переняла у своей школьной подруги Минервы Макгонагалл, общение с которой, правда, прервалось сразу после окончания школы.

Она обняла своего внука — крепко, но коротко и формально, как будто просто проверяла его на целостность.

— Ты сильно исхудал, Невилл, — заявила она, отстраняясь и оценивая его взглядом. — В Хогвартсе, должно быть, плохо кормят. Или это от стресса?

— Нет, бабушка, всё хорошо. Наверное, дело в том, что я стал больше двигаться.

— Значит, надо больше есть! И где Тревор?

Он сглотнул, чувствуя, как пот выступил у него на лбу. Он решил, что лучше сразу всё вывалить.

— Бабушка… — начал Невилл, глядя ей в ноги.

— Говори громче, Невилл. И смотри на меня. Неужели ты его снова потерял?

— Нет! Не потерял, бабушка. Он… он не потерялся. Он… ушел.

— Ушел? Куда он мог уйти, Невилл? Ты же знаешь, как важно…

— Он ушел на Чёрное озеро, бабушка! — заученные заранее слова вырвались из него единым потоком, быстрым и отчаянным. — Понимаешь? Он сам ушел. Окно в спальне было открыто, и он выпрыгнул из него. Тревор был несчастен, но теперь он живёт среди своих сородичей, и я думаю, ему хорошо.

Её лицо исказилось. Губы, поджатые в тонкую ниточку, задрожали.

— Ты. Выпустил. Жабу.

Её голос был низким, как предгрозовой гром. Он притягивал взгляды других волшебников.

Невилл втянул голову в плечи.

— Он был... он был очень несчастен, бабушка. Он хотел…

— Несчастен?! — она внезапно закричала. Её крик был таким пронзительным, что пробегавшая рядом Ханна Эббот в испуге уронила свой чемодан. — Невилл Лонгботтом! Ты ведь помнишь, что это была за жаба?! Это была жаба, которую тебе подарил твой дед!

Она сделала шаг вперёд, и Невилл инстинктивно отпрянул.

— Ты не просто потерял питомца, Невилл! Ты проявил неуважение к своему покойному деду! Ты потерял символ, подтверждающий, что ты волшебник! Неужели ты никогда не повзрослеешь?! Твои родители были аврорами! Героями! А ты? Ты не можешь уследить даже за несчастной жабой!

Глаза Невилла наполнились слезами. Он рассчитывал, что бабушка поймёт, что его аргументы подействуют на неё. Вместо этого он очередной раз опозорился у всех на виду.

Августа тяжело вздохнула. Увидев реакцию Невилла, она поняла, что перегнула палку. Ярость стремительно сходила. Она наклонилась к Невиллу, который уже готов был разрыдаться, и похлопала его по плечу.

— Ну-ну, полно, родной, — её голос, хоть и сохранил суховатость, лишился лезвий. — Ещё не хватало, чтобы ты тут разревелся. Лонгботтомы умеют сдерживать свои эмоции.

Она выдержала паузу, давая ему время проглотить ком в горле и перевести дыхание.

— Пойдём, — сказала она уже обычным тоном. — Я, кстати, приготовила тебе твои любимые пончики с ежевичным вареньем. Дай руку, сейчас мы трансгрессируем.

Невилл кивнул, не в силах вымолвить ни слова, и протянул ей свою руку, а другой рукой схватился за чемодан.

Он почувствовал резкий рывок. Мир вокруг него сжался, завертелся в водовороте красок и ощущений. С громким хлопком платформа и толпа исчезли.

* * *

После того как вихрь окончательно стих, Невилл почувствовал под ногами твёрдую, заснеженную землю. От трансгрессии немного кружилась голова, и Невилл на секунду прислонился к фонарному столбу, пока его внутренности не заняли своё законное место.

Они не трансгрессировали прямо в дом. Это было невозможно. Сразу после того как родители Невилла, оказались в больнице Святого Мунго, Орден Феникса установил вокруг дома мощнейшие защитные чары, включая антитрансгрессионные барьеры, чтобы защитить Невилла.

Они стояли на краю мощёной дороги в Оттери-Сент-Кэчпоул, окаймлённой невысокими каменными изгородями. Морозный воздух доносил запахи дыма из труб.

Оттери-Сент-Кэчпоул было не просто деревенским поселением, а уникальным местом. Издавна здесь бок о бок жили семьи, чьи дети в одиннадцать лет отправлялись в Хогвартс, и те, кто даже не подозревал о существовании этой школы. Вдоль главной улицы стояли и аккуратные, крытые черепицей коттеджи маглов, и более причудливые, слегка покосившиеся дома с неровными крышами, выдававшие в своих хозяевах волшебников. Здесь уже давно не удивлялись ни странным свечениям из окон, ни совам, летящим с конвертами в лапках.

В конце улицы, на самом краю поселения, где начинались поля, жила единственная подруга Невилла из его жизни до школы, которая никогда не смеялась над ним и всегда принимала его таким, какой он есть. Правда, над ней самой тоже смеялись другие дети, называя её сумасшедшей, но, как казалось Невиллу, её это нисколько не задевало. Это была Луна Лавгуд. Она была младше Невилла на год и должна была поступить в Хогвартс в следующем году. Теперь, когда Невилл попал в Гриффиндор, он горячо надеялся, что и Луну Распределяющая Шляпа определит туда же.

Невилл поднял глаза. Перед ним высился их родовой дом. Семья Лонгботтомов была гордым, чистокровным родом, и этот особняк был когда-то символом их положения. Теперь это был достаточно большой, но очень старый и обветшалый дом. Каменные стены были покрыты тёмным мхом, крыша просела, а водосточные трубы требовали немедленной замены. Однако кое-что от былого величия сохранилось: огромный, сложенный из камня каминный зал, дымоходы которого были увенчаны резными грифонами, и массивные, высокие окна с узкими переплётами, напоминающие окна замка.

Открыв калитку, они пошли к дому. Их путь лежал мимо теплицы. Это было вытянутое стеклянное сооружение, внутри которого всегда царил свой, изолированный микроклимат. Температура и влажность здесь были постоянны, будь на дворе лютый мороз или летний зной.

Именно здесь Августа разводила редкие и ценные травы на продажу, чтобы сводить концы с концами. В частности, она выращивала Драконий корень, чьи красноватые стебли требовали постоянного присмотра, собирала пучки Усыпительной бобышки для мощных настоек и тщательно культивировала бледный Асфодель. Покупателями этих ингредиентов были два заклятых конкурента с Косой Аллеи: владелец одноимённой аптеки мистер Малпеппер и дядя Элджи, владеющий аптекой «Слизень и Джиггер».

Дядя Элджи уже давно пытается уговорить вдову своего покойного брата, Августу, перестать обеспечивать ценнейшими ингредиентами Малпеппера, но она непреклонна, ведь, по её словам, другого выбора у неё нет.

Августе Лонгботтом выпала нелёгкая доля. На её плечах было трое: внук и сын с невесткой. Вот уже десять лет большую часть заработанного тяжёлым трудом она регулярно отдавала медсёстрам в больнице Святого Мунго за услуги по уходу за Фрэнком и Алисой и за их кормление. Денег едва хватало, чтобы обеспечить Невилла всем необходимым для обучения в школе. Каждый галлеон был на счету.

Войдя в каминный зал, перед Невиллом предстал накрытый стол, и его взгляд прилип к тарелке с пончиками. В животе заурчало, и он автоматически потянулся к сладкому, но тут же раздался строгий голос бабушки:

— Куда?! Пончики потом. Сначала суп!

Невиллу ничего не оставалось, как повиноваться. Он торопливо опустился на стул и начал хлебать горячий куриный суп, стараясь делать это как можно быстрее, чтобы поскорее добраться до заветного десерта. Бабушка присоединилась к нему, молча, но пристально наблюдая за внуком. Наконец она отложила ложку.

— Та девочка на платформе, с которой ты обнялся на прощание. Это твоя новая подруга?

— Угу, её зовут Гермиона Грейнджер.

— Грейнджер… Мне не знакома такая фамилия. Она полукровка?

— Её родители маглы. Они лечат зубы. Кажется, эта профессия называется стоматолог.

— Маглорождённая, значит, — Августа кивнула, принимая информацию, но тон её остался сдержанным.

— Да, но она колдует лучше большинства чистокровных волшебников! — оживился Невилл. — Она даже проверяет мои домашние задания, она помогает мне…

Бабушка мягко прервала его:

— Родной, а та другая твоя подруга… Луна Лавгуд. Вы ведь очень хорошо ладили между собой. Хоть Лавгуды и были всегда со… странностями, но у них доброе сердце. Полагаю, вы прекрасно подходите друг другу. Не прекращай дружить с ней.

— Да, бабушка. Я буду ждать Луну в Хогвартсе в следующем году.

— Это хорошо. Держись к ней поближе. Кто знает, куда ваша дружба заведет…

Августа улыбнулась, явно что-то вспоминая.

— Всё же надеюсь, Луна унаследовала больше от матери, нежели от отца. Я помню её деда Отториуса, который наворотил делов, будучи ещё старшекурсником Рейвенкло. Тогдашний директор Армандо Диппет любил устраивать званые ужины для работников Министерства и влиятельных волшебников. На одно из таких мероприятий Лавгуд и явился в полной уверенности, что мероприятие посвящено обсуждению прав шотландских гномов на пастбищах. Пришёл в домотканой мантии, расшитой какими-то рунами, и с живым гривистым стервятником на плече — для «духовной защиты», как он утверждал. Диппет, в отличие от вашего мягкотелого директора, такое с рук не спускал. Отториуса выгнали из школы в тот же день.

Невилл поспешно поставил пустую тарелку на стол и, получив негласное разрешение, наконец протянул руку к пончикам.