Измени себя, не изменяя себе (гет)

Выручай-Комната, заказанная Гермионой для первой встречи их тайного общества, предстала в виде поляны под звездным небом и большим костром, сложенным посередине, вокруг которого для удобства было раскидано множество подушек. Принесенные услужливым Добби картошка и яйца были засыпаны золой, а пакеты с зефиром вместе с прутиками через равные промежутки лежали рядом с камнями, ограждающими костровище. Дерево, пожираемое огнем, приятно потрескивало, и этот звук помогал расслабиться девушке, растянувшейся прямо на траве.

Гермиона пришла сюда раньше всех по нескольким причинам. Первая и самая очевидная — подготовка места встречи. Конечно, эту обязанность можно было возложить на кого угодно, но, во-первых, она одна из организаторов этой инициативы, а во-вторых, другого из доступных на данный момент организаторов не хватит на большее, чем подобие зала в заведении мадам Розмерты — уж слишком убогое у него воображение. Вторая причина: ей хотелось сделать нечто необычное и интересное. К тому же она помнила, как однажды Гарри упоминал, что хотел бы когда-нибудь побывать в кемпинге. А главное — ей нужно было спокойное уединенное место, чтобы рассортировать и разложить по полочкам новые знания. Не ее собственные, но и не совсем чужие. Заимствованные, но данные с охотой и навсегда.

К счастью, вовремя возникшая идея обеспечила ей прекрасное обоснование постоянному отсутствию в факультетских покоях, и она смогла без помех подобрать все необходимое для обмена знаниями, хотя сам процесс занял больше времени, чем они предполагали. Со своей частью она справилась легко и без проблем, но обратная связь была слишком перенасыщена информацией. Поток знаний оказался настолько силен, что, хотя Гарри и старался его максимально систематизировать, перегрузка ее сознания создавала полнейшую неразбериху. Она попыталась скрыть, что знания не абсорбируются, но, естественно, ее жалкие попытки не смогли его обмануть, и как только проницательный взгляд Гарри уловил мельчайшие изменения в ее обычном поведении, он поймал ее в темном уголке и впился в ее глаза, сканируя и проникая, сминая слои маскировочных заклинаний, словно папиросную бумагу. На следующем же сеансе он взял контроль в свои руки и, не взирая на ее отчаянное сопротивление, которое отмел как назойливую муху, быстро восстановил эмпатийную составляющую их связи, при этом тщательно экранируя все остальное. Гермиона не получила с тех пор ни крошки информации, а ведь она точно знала, что у Гарри осталось еще очень много знаний, не говоря о событийной части, которую она не успела просмотреть даже мельком, и мучилась от этого. Но, с другой стороны, она была счастлива окончанию мигрени и боли в глазах с прогрессирующим ухудшением зрения из-за точечных кровоизлияний.

Главное — она снова его чувствовала. Она и не подозревала, насколько ей стало необходимым постоянное ощущение Гарри, пока не лишилась его одним страшным утром в конце июня. Словно правше ампутировали рабочую руку. С того дня все ее естество стянуло в тугой напряженный узел, она жила в постоянном страхе, а потому ей не составило ни малейшего труда обмануть допрашивавших ее авроров и орденцев с профессорами, ведь она и на самом деле была в состоянии паники. А теперь ее наконец-то отпустило. Именно теперь, а не после встречи на вокзале или ежеутреннего ритуала, когда она раньше всех вылетала из спальни, чтобы убедиться, что это не сон, и Гарри по-настоящему рядом — всего через несколько стен. Сейчас между ними снова была туго натянутая нить, слегка дотронувшись до которой, она могла узнать, где он и в каком настроении. И впервые ее не волновало, что им так и не удалось наладить ментальную связь. В свете последних событий, того, что уже у них есть, более чем достаточно. К тому же учитывая, сколько времени они проводили в мозгах друг у друга, насколько досконально успели изучить образ мышления, плюс эмпатия — все вместе помогло им научиться легко предугадывать реакции и поступки. Чем не телепатия?

Опять не удержавшись, Гермиона проверила состояние Гарри. Он был не близко, но был спокоен. Вероятно, его уже до чертиков достало, что она проверяет его каждую свободную минуту, и только врожденная вежливость не позволяет ему потребовать от нее это прекратить. В этом весь Гарри: он будет терпеть бесконечно, если ей это приносит облегчение. Какая все же жалость, что она не может посещать его так же незаметно, как он ее. Гермиона перетрясла все доступные ей сведения по теме ментальной связи, но так и не нашла разгадку и волей-неволей удовлетворилась мыслью, что Гарри и здесь уникум, как и во всем остальном. Она нежно улыбнулась, вспомнив его смущение, когда оказалось, что она для него навеки открытая книга, даже не представляющая, что ее в данный момент читают. И элегантность решения, в результате которого каждый раз, прежде чем Гарри объявлялся в ее голове, до нее доносилось нечто, похожее на деликатное покашливание, призывающее спрятать все, не предназначенное для его глаз. Гермиона была готова ручаться своей жизнью, что Гарри ни разу не изменил этому навязанному самому себе правилу, и признавала, что сама противостоять подобному искушению вряд ли бы сумела. И это все только из-за его собственных понятий о чести. Ее вообще всегда удивляло его благородство, проявляющееся в любых мелочах. Он всегда делал то, что было правильно по его меркам, и если он решил, что часть ее «Я» имеет право на анонимность, то его не переубедило даже ее искреннее желание противного. Конечно, немного несправедливо, что она полностью раскрыта для него, а он нет, но Гермиона знала, что это легко компенсировалось бы тем, что он честно и исчерпывающе ответил бы на любой ее вопрос. Господи, как бы это облегчило кое-что в их отношениях! Будь эта недосказанность односторонней, она задала бы свой вопрос и не мучилась больше мечтами или подозрениями.

Гермиона тряхнула головой, отгоняя эти мысли, и снова, найдя глазами созвездие Ориона, сосредоточилась на нерассортированных данных. Чем быстрее она закончит, тем раньше узнает все остальное. Ну, как только Гарри убедится, что ей точно это не повредит. Ладно, она закончила с боевыми заклятиями высшей магии как светлой, так и темной. Все же Гарри удивительно практичен — еще одно его правило, с которым при ее здравомыслии она легко согласилась: в первую очередь то, что жизненно необходимо. В эту категорию они дружно относили все, что могло помочь в предстоящей войне. Разумно, даже очень. Только как это поможет заткнуть гложущее ее любопытство? Гарри очень веселил известный лишь ему одному главный недостаток гриффиндорской старосты (по ее собственному мнению): еще пару лет назад он пытался ей доказать, что именно любопытство — главный двигатель прогресса, и, дергая за прядку, добавлял: а также неуемность некоторых представителей рода человеческого, в коих живет огромное любопытство. Теперь он просто смеялся и говорил: «Сначала знания, потом связь, а сказку о своей летней жизни я расскажу тебе на ночь».

Тьфу ты, опять отвлеклась. Так, высшая боевая магия, целительство, зельеделие, ритуалы крови, кровомагия, родовая магия, магическая архитектура. И последнее — только по верхам, поскольку передача оборвалась. Гарри превосходно постарался, связав дисциплины по сходным чертам и строгим соблюдением перехода одной области магии в другую, хотя их она еще не до конца поняла и думала, что поймет полностью, лишь узнав все. Хотя бы то, почему во всем прослеживается уклон в сторону магии, традиционно считающейся темной. Господи милосердный, да где же его носило этим летом?!

Дверь тихо скрипнула. Гермиона резко села, но сразу успокоилась, увидев мягкую улыбку Невилла.

— Не помешаю?

— Ни капли, все равно сосредоточиться никак не могу, — она тяжело вздохнула. — Даже Орион не помогает.

— Преданная звездами, — понимающе усмехнулся он известной близким друзьям шутке о ее талисмане в учебе, садясь рядом. — Волнуешься о Гарри?

— Как всегда, — безразличное пожатие плеч.

— После этих каникул должно быть тяжелее, — спокойная констатация, легкий кивок в ответ. — Где он?

— Неподалеку, должен успеть до занятия.

— Может, на всякий случай мне уйти, чтобы подтвердить ему алиби? Скажем, традиционное — о помощи непутевому мне в домашке — подойдет.

— Не стоит, — она улыбнулась ему в ответ, — сегодня он ищет оставленные мною заметки для АД в библиотеке.

— Ну, мы и парочка, — протянул он, растягиваясь на траве, — я непутевый, ты рассеянная. И это лучшее, что способен предложить Хогвартс в компанию Золотого мальчика?

— А еще псих Рон, — не поддержав шутливый тон, нахмурилась Гермиона.

— Еще злишься?

— А ты нет?

— Да, — признал он. — Не могу понять, как он так может. После всего, понимаешь?

— Да, — она тоже легла на траву и, смотря в бездонное небо, отстраненно сказала: — Он хочет, чтобы я их помирила. Пристает ко мне по сто раз на дню. А я не хочу. Не могу.

— Гарри просил?

— Не попросит. Ему тоже больно.

— Если надо, намекни Рону, что я ему помогу. Он думает, что после того, что обо мне написали в газетах, я Гарри по гроб жизни обязан. Самый хороший способ отплатить — это помирить его с лучшим другом.

Гермиона хмыкнула:

— А на самом деле — как ты после публикаций?

— Мне ни горячо ни холодно. Бабушка счастлива. Надеется, что я достойно продолжу дело родителей в Аврорате. Придется ей снова разочароваться в своих ожиданиях.

— Поговорить с ней опять не получилось?

— Она не способна слушать. Она слишком властная женщина, способная задавить своим влиянием любого. Не знаю, может, раньше все было по-другому, но сейчас бабушка живет в своем собственном мире. По крайней мере, у нее всегда будут статьи из «Ежедневного Пророка», который признал ее внука настоящим героем, — он вздохнул. — Но, если честно, достало уже так жить. Вечное притворство перед всеми, чтобы сохранить свою свободу.

— С нами тебе притворяться нет нужды.

— И уже за одно это Гарри цены нет. Что рядом с ним можно быть самим собой.

Они помолчали. Внезапно пальцы Гермионы нервно вцепились в землю, вырывая тонкие травинки.

— Ты так никогда и не рассказывала — почему Орион, — отвлек ее голос Невилла.

Она проследила за его взглядом и улыбнулась:

— Не туда смотришь. Смотри, вон там, к юго-востоку от него — голубое сияние Сириуса, к северо-западу — красный Альдебаран. Это самое красивое и удивительное созвездие южного неба, содержащее множество интересных объектов: только переменных звезд здесь более тысячи, — ее рука поднялась, давая ему возможность проследить, как она очерчивает контуры созвездия. — Поясу Ориона в маггловской культуре иногда уделяют отдельное внимание, но самое интересное в этом созвездии: Большая Туманность Ориона, — ее палец сместился на точку, расположенную ниже, — на деле это только незначительная, нагретая светом звезд часть огромного облака. Вокруг Трапеции Ориона — область активного звездообразования, похожая на ту, что находится в поясе. Рядом есть еще темная туманность — Конская Голова. А самое замечательное, что он практически неизменен, и мы видим его таким же, как и наши предки множество лет назад.

— Все дело в астрономии? — удивился он. — Я думал, что в мифологии. Гарри говорил, твое имя тоже оттуда.

— Папа любит мифологию, — безмятежно улыбнулась Гермиона. — Он читал мне мифы древней Греции и древнего Рима вместо сказок на ночь.

— А что там про Ориона?

— Он был знаменитый охотник, отличавшийся необычайной красотой и таким ростом, что его иногда называли «Великан». Ему не было равных, и любой из царей желал видеть его при себе. Сын Посейдона, получивший от отца дар ходить по воде, как по суше. Он влюбился в Меропу и, добиваясь у ее отца согласия на брак, совершил подвиг, очистив их родной остров от диких зверей, но был предан и в итоге ослеп. А еще он был любимцем богов: Гелиос возвратил ему зрение, Артемида и Эос в него влюбились, Зевс перенес на небо после смерти и даже разместил рядом животных, чтобы удобнее было охотиться. Неизвестно точно, из-за чего он погиб: есть множество гипотез, но все связаны с предательством — в основном, из зависти к его силе. Единственными верными спутниками его жизни были два пса, оставшиеся с ним и на небе.

— Что-то мне это напоминает, — пробормотал Невилл.

— Знаешь, что странно? — Гермиона оживленно села. — Каждый раз, когда папа читал мне про Ориона, ночью мне снился один и тот же сон. Как будто я ланью несусь по лесу, каждой клеткой ощущая, что мне не спастись, и мой преследователь уже близко. Что скоро он вонзит в меня, свою жертву, когти и зубы, разрывая на части и забирая все то, что я есть. Наконец, он меня настигает, но я не хочу принимать смерть спиной и в последний момент, уже чувствуя его прикосновение к моей коже, разворачиваюсь. И, знаешь, вместо зверя я вижу неясные очертания юноши и двух псов — большого и малого, льнущих к его ногам. Весь его облик и черты лица размыты лунной ночью и тенями, и отчетливо мне видны только невероятные зеленые глаза, которые практически светятся в темноте, его собаки, и что сама я больше не парнокопытное.

— Может, попросишь Парвати растолковать? Вдруг это что-то значит.

— Я не верю в предсказания, — фыркнула она. — Даже не знаю, зачем я тебе все это рассказала. Просто вспомнилось как-то вдруг.

— Гермиона, в магическом мире нет случайностей...

К сожалению, закончить разговор им было не суждено, поскольку по одиночке и парами, а то и целыми группами, наплывом начали приходить остальные.

* * *

— А где Гарри? — спросил Рон, оглядывая полное собрание прошлогодних членов АД, кроме двоих.

— Видимо, задерживается, — пожала плечами Гермиона.

— Может не спешить, — усмехнулся Дин, выгребая из золы очередную картофелину, — я этой вкуснятиной еще с одним человеком делиться не намерен.

— Постой, — настаивал Рон, — вы же вместе сюда пошли?

— Да, но я не смогла найти записи по заклинаниям и вспомнила, что забыла их в одной из книг в библиотеке, а Гарри сказал, что ему как раз надо кое-что уточнить и он сам их принесет.

— Я не понял, для чего это? — перевел на себя внимание Невилл, показывая на прутики и зефир.

Гермиона и остальные магглорожденные с усмешками переглянулись, отметив такое же недоумение у остальных магов. Джастин и Дин, перебивая и переругиваясь, начали увлеченно их просвещать. И где-то посреди этой веселой перебранки дверь открылась, выпуская под звездное небо Гарри Поттера. Он осмотрелся вокруг и послал Гермионе благодарный взгляд.

— Ну и где ты пропал, Гарри? — спросил Шеймус. — Твоя ревнивая женушка уже начала всех доставать, — он стрельнул взглядом в багровеющего Уизли.

— Извините, отвлекся на одну интересную книженцию, — Гарри по-турецки уселся у костра. — Что ж, я рад всех приветствовать и счастлив сообщить, что мы неофициально получили официальное или, скорее, официально неофициальное разрешение администрации школы на встречи нашего клуба, — одобрительный шум, и ему пришлось поднять руку, чтобы продолжить. — Однако, мы оказываемся перед необходимостью выбрать себе новое название, поскольку Армия Дамблдора должна навеки кануть в лету, — вздохи облегчения. — Я готов выслушать варианты всех желающих.

— Значит, больше никакой секретности? — несколько разочарованно спросил Джастин.

— Ну, я бы не сказал. Официально мы считаемся группой по изучению, что в принципе верно, но цели и предмет нашего изучения по-прежнему желательно держать в кругу посвященных. Поэтому нам необходим новый контракт. Гермиона, Энтони — это ваша работа, разберитесь.

— Ясно.

— Без проблем.

— А разве сначала не нужно придумать название? — спросила Лиза.

— Разработка проекта договора никому не мешает, а вот когда настанет очередь подписания... — со знанием дела начала Сьюзен, но была прервана возбужденно подскочившим на ноги Дином.

— У-у-у-у, я придумал! Вам точно понравится!

— А конкретнее? — подтолкнула Гермиона.

— Как насчет, — он выдержал драматическую паузу, — Неприкасаемые?

— Это как в фильме? — удивился Терри Бут.

— Ну и что? Ведь классное же название!

Остальные в недоумении переглядывались, но всех отвлек внезапный веселый смех. Гарри заливался хохотом так, что на его глазах выступили слезы, он хлопал себя ладонью по колену и никак не мог унять почти переходящий в истерический смех.

— Ой, не могу... Волди... за... налоги, — просипел он, снова заливисто смеясь.

Дин пару раз моргнул, пока до него дошло, что он только что предложил, и он тоже засмеялся. За ним последовала Гермиона, Терри, Джастин, Лаванда, прочие магглорожденные и несколько полукровок, знакомых с маггловской культурой.

— Дин, это ты по типу «Неизбежны лишь смерть и налоги»? — утирая слезы, поддел Колин.

— Не скажи, смысл в этом есть.

— Точно-точно, — поддакнула Анжелина, — не мытьем, так катаньем.

— Да ладно вам, — вошел в азарт Томас, даже забыв и дальше строить притворно обиженный вид, — сами подумайте, у нас же почти та же самая система! Гарри — наш Элиот Несс. Гермиона, Ханна, Энтони и прочая их компания — это мозги, как Оскар Уоллес. Я и остальные бесшабашные придурки — боевики, вроде Джузеппе Петри.

— А кто будет эквивалентом Джима Мэлоуна? — заинтересовалась Гермиона.

Дин на минуту задумался, а потом торжествующе, но с оттенком раздражения, что ей удалось найти брешь в его, казалось бы, безупречном плане, заявил:

— В нашем случае в роли опыта выступают так любимые тобой книги. К тому же нам вряд ли нужен тот, кого в фильме убьют первым.

— Первым был бухгалтер, — не согласился Терри.

— Мерлин, — взвыл Эрни МакМиллан, — плевать, кто был первым. Может, вы объясните уже о чем, соплохвоста задери, вы толкуете?!

— Это реальная история, — сказала Гермиона, после минутного затишья, когда поняла, что почетную роль разъяснителя привычно передали ей. — У магглов тоже есть преступные организации, промышляющие криминалом, правда, с единственной целью наживы. Их называют мафией. В 1919 году правительство США приняло декларацию о запрете экспорта и продажи спиртных напитков на территории страны. Сухой Закон стал одной из самых больших ошибок в их истории, поскольку явился причиной возникновения подпольных организаций и целых предприятий по закупке и распространению алкоголя, причем, весьма прибыльной, ввиду чего породил уличные войны и погубил сотни жизней. Криминальная жизнь достигла своего апогея в Чикаго начала 30-х годов ХХ столетия. Терпеть сие безобразие уже ни у кого не хватало сил, и специальный агент Федерального Бюро Расследований, Элиот Несс, решил покончить с организованной преступностью в стране, бросив вызов самому Алю Капоне. Аль Капоне в то время возглавлял мафию и по совместительству являлся, оставаясь и поныне, самым известным гангстером всех времен и народов. Дин отчасти неправ, сопоставляя Гарри с Нессом, — она усмехнулась. — Несс был образцом честного и законопослушного гражданина, который считал, что, каким бы закон ни был, его следует уважать, и Несс был готов наказать каждого, кто его нарушает. Но также Элиот Несс — настоящий борец за идею, который намерен во что бы то ни стало довести начатое дело до конца. Только поначалу не вполне на это способного, но судьба сталкивает его с детективом Мэлоуном — таким же борцом за идею, как и он сам, правда, намного опытнее. Еще к ним присоединились полицейский-стажер Джузеппе Петри, обладающий уникальными навыками в стрельбе, и Оскар Уоллес — бухгалтер, сведения которого в итоге и привели к аресту Капоне. Эти четверо создали свою организацию по борьбе с организованной преступностью, которую репортеры окрестили «Неприкасаемые». Методы их борьбы практически сразу принесли плоды, и Капоне терял товар, деньги, но самое главное — начал терять свое влияние. В конце концов, началась настоящая война, Неприкасаемым пришлось столкнуться с непреодолимыми трудностями, постоянными угрозами, заведомо неверными наводками и предательством со стороны коллег. Но в результате Аль Капоне все-таки сел за решетку, хотя обвинения касались лишь неуплаты налогов.

— Я же говорю — идеально, — с самодовольным видом сказал Дин.

— Ну да, — неуверенно сказала Падма, — не думаю, что Волдеморт платит налоги.

— А ты представь себе самоубийцу, который пойдет проверять у него декларацию, — хихикнул Майкл Корнер.

— А мне название нравится, — отстранено произнесла Луна. — Если нас не коснутся — это ведь хорошо.

— По-моему, тоже вполне ничего, — согласился Шеймус.

— Пусть будет так, — сказал Энтони. — На пергаменте будет хорошо смотреться.

— Символично.

— Интересно.

— Интригующе, но с налетом пафоса.

— Пожирателям можно, а нам нет?

— Короче, я вижу, название прижилось, — сказал Гарри, но, уловив чье-то недовольное бурчание, добавил, — если возникнут другие идеи, мы их обсудим до того, как подпишем договор о неразглашении. А пока не будем больше терять попусту время и пройдемся по изученным в прошлом году заклинаниям.

Через час разбившихся на пары и увлеченно перекидывавшихся заклинаниями студентов остановила Гермиона, напоминая о приближении комендантского часа. Не слишком довольные быстрым завершением встречи, они, тем не менее, начали прощаться. И именно этот момент выбрал Рон Уизли для налаживания пошатнувшихся дружеских отношений. Он понимал, что был не прав и слишком вспылил, но унижаться извинениями считал ниже своего достоинства. Он надеялся, что Гарри сам придет к нему с примирением, ведь хоть сам Рон и несколько перегнул палку, его вины в этом было не так уж много. Мерлина ради, его лучший друг не сообщил ему такой важной вещи, заставив подслушивать по углам! Однако прошло уже недели две, а сдвигов так и не намечалось. Уизли ничего не понимал. В конце концов, Гарри — его лучший друг и отлично знает, чего только Рон не способен наговорить сгоряча. Конечно же, он уже не сердится так же, как и сам Рон, успокоился и, поостыв, перестал обижаться на его выходку из-за ухода Гарри из команды. А раз сам Гарри не приходит, то придется ему сделать все самому, наступив на горло своей гордости. Самой подходящей возможностью, чтобы возобновить дружбу с минимальным ущербом для своего эго, Рон посчитал большое количество народа, ведь тогда Гарри точно не сможет его отшить, и подошел, сделав вид, будто между ними ничего не произошло.

— Слушай, Гарри, — беспечно заговорил он, — а что за книжка увлекла тебя в библиотеке? Ты же не Гермиона, приятель, — и усмехнулся.

Другие тоже с интересом посмотрели на Гарри. Он смерил Рона пронзительным взглядом и, несколько помедлив, все же сказал:

— Хорошо, что напомнил. Ребята, — он отвел взгляд от Уизли, который в момент заминки, успел решить, что его гениальный план провалился, и теперь с облегчением вздохнул. — У меня появилась одна задумка, для осуществления которой мне необходимо, чтобы каждый из вас написал на пергаменте и передал мне данные о составляющих элементах вашей волшебной палочки. Сведения останутся строго конфиденциальными.

— А что это за затея? — спросила Лаванда.

— Я пока не уверен, что получится, и обнадеживать вас не буду. Как только все окончательно определится, я вам сообщу.

Ни для кого не стало сюрпризом, что, несмотря на бытующие в магическом мире верования, о том, что, зная магическую составляющую палочки, можно украсть силу у ее владельца, на следующее утро у Гарри был полный перечень всех «Неприкасаемых». Все-таки доверие — великая вещь, — думал Гарри. — Я клянусь всеми известными Богами и Святыми этой Вселенной, что никогда его не предам». Но клятва была не нужна: все, кто знал его и был готов, вручив ему свои жизни, следовать рядом по пути его борьбы, были уверены в нем до предела без всяких лишних слов.