Игра вне правил (гет)

Гермиона лежала в своей комнате старосты, глядя на бархатный полог над собой. Было утро воскресенья, и можно было позволить себе немного покоя.

Сквозь открытое окно доносился слабый ветерок, шевеливший занавески, и далёкие голоса из гостиной, где уже проснулись другие гриффиндорцы. Гермиона закрыла глаза и старалась не думать. Но не выходило…

Оставалось всего несколько дней до отъезда из Хогвартса. Кто бы мог подумать, что она пропустит последний год обучения (та, которая и уговорила Гарри с Роном вернуться на седьмой курс), предпочтя ему опасную для жизни игру в чужой стране — в компании Снейпа, Малфоя и малознакомых ребят.

Но оно того стоило… Внушительный денежный приз за победу в Турнире позволит ей вернуть родителям прежнюю жизнь — достойный дом, а может быть даже стартовый капитал на клинику, всё, что они потеряли из-за неё. Хоть что-то, чем она могла бы отплатить за то беспамятство, в которое их когда-то отправила ради их же безопасности.

Каждый раз, думая о родителях, внутри что-то сжималось.

Они были добрыми, терпеливыми, здравомыслящими людьми. Но в их взглядах теперь мелькало что-то новое. Осторожность. Недоверие. И, может быть, даже — страх.

Она не винила их. Она сама иногда боялась той себя, в которую превратилась. Война сделала своё.

Но сейчас у неё был шанс. И она не могла упустить его. Теперь, впервые за всё время — впервые за все эти семь лет — она выбрала не Гарри, не Рона, не борьбу за общее благо.

Она выбрала их.

Родителей и их интересы

Гермиона выдохнула, уткнулась лицом в подушку. Хотелось остаться в этом безопасном коконе ещё на несколько минут — или часов. Тишина комнаты старосты была, возможно, последней тихой гаванью перед неизвестным.

И, как назло, именно в эту тишину ворвалась Джинни.

— Хватит валяться! — бодро заявила она, распахнув дверь без стука. — Мальчишки заждались. Гарри говорит, у него для тебя кое-что важное.

Она шагнула внутрь, оглядела аккуратную комнату и, не дожидаясь возражений, взялась за шторы.

— Джинни… — простонала Гермиона, закрывая лицо подушкой. — Ещё пять минут.

— Никаких «пять минут». Поднимайся, — решительно сказала рыжеволосая гриффиндорка и, не церемонясь, стянула с подруги одеяло. — Скоро ты уезжаешь, каждая минута на счету.

Она улыбнулась, чуть насмешливо, но тепло.

Гермиона вздохнула. Посмотрела на Джинни, потом на окно.

Было бы глупо всё утро валяться. Впереди её ждали, возможно, последние несколько дней в Хогвартсе. И друзья.

— Ладно, — сказала она и встала с кровати. — Я иду.

* * *

Воскресное утро Ужаса хогвартских подземелий ничем не отличалось от утр других обитателей замка. Теперь, когда война осталась в прошлом, ему больше не нужно было жить в режиме боевой тревоги — и он позволял себе оставаться в постели чуть дольше, вслушиваясь в тишину.

Тишина больше не была опасной. Она просто была.

Снейп лежал на спине, глядя в складки бархатного полога. Война закончилась, а вместе с ней — необходимость быть тенью между двумя мирами. Он отлично понимал в то время, что роль двойного агента ― достаточно незавидная участь в войне, исход которой зависел от его умения играть, обманывать, путать... Теперь больше не нужно притворяться, не нужно помнить, кому что сказал, кого убедил, кого предал. Не нужно каждую ночь засыпать, зная, что любое слово может стать последним.

И всё же маска, которую он носил так долго, будто приросла к коже. Снять её — значило остаться без лица.

Он провёл рукой по простыне справа от себя — пусто. Как всегда. Ткань была холодной. В последние время особенно отчётливо чувствовалась эта утренняя пустота — физическая и... не только.

Почему-то именно сегодня в голове появилась непрошенная мысль: «Я всю свою жизнь просыпаюсь в одиночестве». Конечно, он мог найти кого угодно, с кем можно было лечь в постель, удовлетворить собственные физические потребности, но ни с кем из них Снейп не желал просыпаться. Он не знал, как это, когда тебя будит любящий человек, еле слышно шепчет ласковые слова, дарит утренний поцелуй и босиком убегает в ванную.

Снейп скривился. Сентиментальная дрянь. Такие мысли он хоронил двадцать лет назад вместе с последним куском надежды, когда понял, что Лили Эванс никогда не будет его.

Он отдал ей долг — не тот, что измеряется в поступках. Настоящий долг — это когда ты продолжаешь жить, потому что не имеешь права умереть. Он отдал всё. Но не получил ничего взамен. Даже забвения.

Когда он очнулся в палате Святого Мунго, после гибели Тёмного Лорда, первой мыслью было: «Почему?» Он был уверен, что умрёт на том омерзительном полу Визжащей хижины. Даже хотел этого. И вдруг — спасён. Вернули. Кто-то нашёл его тело и оттащил обратно. Кто-то — с проклятым, несносным, непрошенным упрямством.

Грейнджер.

Он тогда её возненавидел. Из-за неё свобода, которая почти была в его руках, рассыпалась прахом. Жизнь вновь обернулась долгом.

Снейп резко поднялся с постели, отбрасывая одеяло. Хватит. Он не хотел думать.

Под холодными струями душа его взгляд упал на левое предплечье. Там, где когда-то чёрнела метка, теперь виднелась лишь бледная тень, смытая временем. Он мог бы свести её окончательно — знал, как. Но не стал. Пусть останется. Как напоминание о выборе, который стал приговором.

Слишком резкими движениями вытерся, оделся, словно пытаясь вытолкать мысли из головы вместе с каждой пуговицей. В гостиной вызвал домашнего эльфа. Как всегда, еда была горячей, но казалась безвкусной.

«Завтрак тебе тоже никто никогда не приготовит, кроме эльфов...» ― ехидно напомнил внутренний голос.

Снейп сердито отпил кофе. Тишина комнаты больше не казалась благом. Была в ней какая-то сырая тяжесть.

Он смотрел на камин. Пламя трепетало, отражаясь в его чёрных глазах, рисуя причудливые формы — как будто и вправду пыталось заглянуть в его будущее.

Вспомнилась Сибилла. Недавнее собрание. Как она — в своей извечной чадре — загадочно склонилась к нему и прошептала, что судьба готовит приятные сюрпризы. А его брошенный с обычной брезгливостью вопрос: «Вам снова херес в голову ударил?», чокнутая прорицательница проигнорировала и загадочно покосилась в сторону камина.

Он отвернулся от пламени. Сюрпризы? Вряд ли. Но если и так… пусть уже начнутся.

* * *

― Ты уверен, Гарри? ― тихо спросила гриффиндорка у черноволосого паренька, который не сводил глаз с волшебного зеркальца в руках девушки. ― Это единственная оставшаяся у тебя вещь, что принадлежала Сириусу.

Тишину, которая образовалась после слов Гермионы, когда каждый из них снова вспомнил о смерти Мародёра, нарушил Гарри.

― Да, я уверен, ― твёрдо ответил он, сжимая в правой руке осколок парного зеркала. ― ― Гонять сов через Ла-Манш слишком сложно… А это… почти как магловский телефон. Только без необходимости платить за роуминг.

Рон с Джинни переглянулись, услышав незнакомое слово.

Гермиона слабо улыбнулась, проводя пальцами по гладкой поверхности зеркальца.

— Гарри Поттер, — произнесла она.

Серебристая рябь тут же пробежала по стеклу, дрогнула, как поверхность воды, и в ней проявилось отражение Гарри — точь-в-точь, как он сидел напротив, только будто из другого измерения. Лицо его было чуть искажено кривизной стекла, взгляд сосредоточен.

— Это замечательно, Гарри, — тихо сказала Гермиона, не сводя глаз с отражения. — Спасибо, что вспомнил о нём.

Отражение не ответило, и лишь печальная улыбка скользнула по лицу парня, а уже через секунду лицо собеседника затуманилось, и Гермиона посмотрела на реального Гарри.

Наверняка он сейчас подумал о том, что, если бы он вовремя вспомнил о зеркале в конце пятого курса, Сириус был бы жив.

На несколько мгновений между ними повисло молчание.

— Ну… — осторожно начал Рон, будто решившись нарушить тишину, — теперь ты точно не отвертишься от подсказок на экзаменах.

Он попытался улыбнуться, но получилось как-то криво. Гермиона всё равно фыркнула и потрепала его по плечу.

— А я беру зеркало на занятия по Истории магии, ясно? — добавила Джинни, пытаясь вернуть легкость в их разговор. — Или я умру от скуки на лекциях Бинса.

Все усмехнулись — даже Гарри, хоть и чуть устало. Гермиона провела пальцем по краю зеркальца.

— Ну что ж, — тихо сказала она, глянув на всех по очереди, — Мы… будем ближе, чем я думала.