Цветы валерианы (гет)

25 декабря. Хогвартс. Астрономическая башня.

В повисшей тишине казалось, что даже сердце перестало биться. В ту же самую секунду, как он это сказал, Рольф понял, что ошибся. И, похоже, непоправимо.

— Ты думал, — Луна сделала паузу. Она не смотрела на него. Нет, она сидела почти отвернувшись, подняв лицо к морозным звёздам. Колдунью окружало облачко пара, делая похожей на ночное светило, в честь которого она получила имя. Холодное и недоступное, бесконечно прекрасное, — ...что я могу отказаться от способности любить, только чтобы...

Нет, она не делала паузы. Просто у Луны Лавгуд дрогнул голос. Она сдержала всхлипывание, но Рольф слышал и чувствовал, как неровно, хрипло она дышит. Словно раненная птица или животное, выпившее отравленной воды. Каким глухим и надтреснутым был голос. Её боль и разочарование ощущались почти физически, опаляя нервы тягучей, как лава, виной. Рольф был близок к тому, чтобы самому завыть, заметаться по площадке Астрономической башни, сделать что-то глупое, разрушительное — порезать вены на запястье Сектумсемпрой, спрыгнуть со смотровой площадки, разнести башню в клочки Бомбардой — всё что угодно, только чтобы это прекратилось. Еле-еле, через силу заставляя язык говорить, пробиваясь сквозь мучительную дурноту, он пытался сказать ей... сказать, что-то, что могло бы позволить ей понять... То, чего он сам не понимал и за что не мог себя простить.

— Луна, я...

— Знаешь, какой девиз на гербе Лавгудов? — она прервала его резко, наложив свой голос на его невнятное бормотание и словно разрезав его. Сейчас её голос был громким и звонким, напряжённо-интонированным, какой бывает у глухих. Она спрашивала, но не нуждалась в ответе. — Кто-то может удивиться, что у нас есть герб... — она дежурно усмехнулась краем губ, но глаза не улыбались. В них плескалась отчаянная, завораживающая, пугающая пустота. А Луна всё продолжала, без пауз, не останавливаясь и слегка гримасничая. Рольф ещё не видел её такой... странной, печально-агрессивной и немного сумасшедшей. Как никогда она напоминала марионетку, куклу со спутавшимися ниточками. — Но он есть. Так вот, там написано: «Влюблённость делает человека слепым, а любовь — ясновидящим». Я...

Вот теперь она расплакалась. Тихо, с неподвижным лицом, позволяя слезам течь по щекам, всё быстрее, всё больше. Рольф хотел что-то сказать, но слова застряли у него в горле. Хотел сделать что-то, приобнять, прижать к груди, но замер, не в силах пошевелиться. А она молчала. Молчала и плакала. Наконец, спустя несколько долгих, бесконечно долгих минут, Луна повела рукой и слёзы исчезли. Она легко спрыгнула с парапета, рывком запахнула на себе верхнюю мантию и развернулась, чтобы идти прочь. Снова удаляющийся звук каблуков и ощущение, что он теряет её навсегда. Единственное, что заставило его решиться. И Рольф закричал, не заботясь, что их кто-то может услышать:

— Луна!

Никакой реакции, она продолжала идти, мелкими острожными шажками, словно боясь упасть.

— Прости. Умоляю, я не знаю, что на меня нашло... Я... я просто... — она почти дошла до дальнего конца смотровой площадки, до двери, запирающей вход. — Луна, я люблю тебя! — проорал он, совершенно неожиданно даже для самого себя.

Он хотел просто остановить её. Заставить выслушать. Но вдруг понял, что не перенесёт, если она от него откажется. И сказал это. Слова, не имеющие смысла. Слова, имеющие весь смысл, который только заключён в этом мире. Застревающие в горле комом, непроизносимые, как имя Волдеморта. Те, после которых нет пути назад.

Она остановилась. И обернулась. Мантия рывком подмела пол. Словно лепесток, подхваченный ветром.

— Рольф... — её голос был еле слышным шелестением, почти неотличимым от шёпота, но он услышал.

Через какие-то доли секунды он уже сидел у её ног, взяв руку Луны, безвольно свисавшую вдоль тела, в свои ладони и покрывая её поцелуями. Она протянула вторую руку и принялась рассеянно гладить его золотистые волосы. Рольф с надеждой поднял на неё взгляд и встретился с печальным и холодным взглядом светло-голубых глаз. Луна еле заметно покачала головой. Провела ладонью по его щеке. Её пальцы дрожали, но вовсе не от холода. Грусть, всепоглощающая грусть и жалость читалась в её лице. Наконец, всё так же тихо, она произнесла:

— Я верю, что ты в меня влюблён, Рольф. Я вижу и чувствую это, но...

Он поспешно встал, не выпуская её руки. Что-то подсказывало Рольфу, что ему лучше не знать того, что она сейчас скажет. Но и остановить её он не мог. Только смотреть, пытаясь вложить в один взгляд все свои чувства. Чтобы она поверила. Но Луна только снова покачала головой:

— ...но любишь ли ты меня? Можешь ли ты вообще любить? Ты, сотни раз убегавший от самых простых чувств: симпатия, дружба, благодарность. Ты слеп, Рольф, ты слишком слеп, чтобы любить... Ты потерялся и не видишь того, что вокруг тебя, что в тебе... — Луна с какой-то болезненной нежностью дотронулась до его лица, словно очерчивая его: линию подбородка, скулы, нос, линию губ. — Ты никогда не спрашивал меня, что чувствую я, когда ты рядом. И другие... Минерва, Летиция, Маргарет, даже Сибилла, Олимпия... ты не спрашивал эту милую француженку... и других. Ты никогда не задавался вопросом, что чувствуют твои ученицы. Тебе не хотят доверять — и доверяют. Не хотят брать на работу — и берут. Не хотят любить — и не могут противиться. Без тебя болит сердце, а с тобой кровоточит душа, уставшая отличать настоящие чувства от выдуманных... — она склонила к нему голову и тихо прошептала на ухо: — Приворотное зелье в тебе, а не во мне, Рольф. И запах этот — твой!

Луна поцеловала его. В щёку. Мимолётное прикосновение тёплых, словно наэлектризованных губ, прервавшееся раньше, чем он попытался привлечь её к себе.

— Прощай... — прошелестел её голос, и площадка опустела. Только подол серебристого платья подмёл каменный пол.

Иглы инея поблёскивали на каменной кладке парапета, словно бриллианты. Саламандер смотрел на них невидящим взором. Несмотря на тёплую мантию, он ощущал себя промёрзшим до костей, до самого сердца. Хрупкой фарфоровой безделушкой, марионеткой, готовой разбиться вдребезги от малейшего неосторожного движения.

Та же ночь, немного позже. Хогвартс. Запретный лес.

Он сам не помнил, как спустился с башни и вышел из Хогвартса. Как шёл, не разбирая дороги, сквозь сугробы пушистого, только что выпавшего снега. Ноги сами несли его в Запретный лес. Всё глубже и глубже, туда, где деревья стояли так плотно, что на лиственном ковре почти не было снега. Валериана... проклятый дар, подаренное проклятье.

«Прийти на Поляну — означает встретиться с собой. Но заглянуть в свою душу — не всегда самое приятное переживание».

«Это может испугать, но на самом деле Поляна указывает на твой источник силы. «Особую способность», если хочешь».

«Ты заблудился давно, очень давно».

«Давай начнём всё заново».

«Я не верю, что ты меня разлюбил! Ты врёшь... Ты чудовище! Зачем ты заставил меня полюбить тебя?»

«Ты такой же, как она».

«Я думаю, мы можем принять Вас в Хогвартс».

Перед мысленным взором Рольфа одна за другой проходили эти картины: мамин чердак, смущённое лицо Невилла Лонгботтома, поляна, усыпанная белыми, колышущимися соцветиями, восхищённое сияние золотистых глаз Коралины, сочувственный взгляд Луны, Клэр, отчаянно цепляющаяся за край его мантии, красное, перекошенное лицо отца, Минерва, ставящая росчерк под приказом о его назначении. А следом — страница из учебника истории, биография Гарри Поттера с комментариями колдомедиков и профессоров Чар по поводу «отскочившей» Авады:

«Магия, накладываемая на ребёнка в раннем возрасте, меняет его навсегда. А эффект от зелья может стать бессрочным».

Рольф приглушённо и безрадостно рассмеялся. У маглов есть такое выражение: «впитал с молоком матери». Похоже, что именно это с ним и произошло. Он никогда ни к кому не привязывался, никогда никем не дорожил... Он легко покидал одних людей, чтобы познакомиться с другими. Пока в его жизни не появилась единственная женщина, в присутствии которой он что-то почувствовал. И что он сделал? Потерял её. Глыба льда в районе сердца стала ощутимо тяжелее, мешая дышать и словно притягивая к земле. Драккл бы побрал эту «особую способность», дающую то, что ему не нужно, но отбирающую то, что дорого...

Саламандер блуждал по Лесу уже довольно долго, но Поляна всё не показывалась.

— Где ты?! — заорал он что есть мочи, пробираясь сквозь подлесок и молотя по нему палочкой. — Покажись! Дракклово сердце дракклого леса, я пришёл, чтобы с тобой сразиться! Я здесь!

Он запрокинул голову в небо и раскинул руки, словно ожидая, что валериановый дурман пристально наблюдает за ним с верхушек деревьев. Но ни малейшего просвета среди деревьев, хоть как-то напоминающего Поляну, так и не показалось. Рольф шёл и шёл, не разбирая дороги, периодически вопя «где ты?» и рубя подлесок Секо. То и дело Саламандеру казалось, что он слышит за спиной какие-то шорохи. Но каждый раз, оборачиваясь, он не замечал ничего подозрительного: Лес был пустынен и тих. Похоже, что шум здесь производил он один...

Наконец, окончательно выдохнувшись, Рольф решил повернуть к замку. «Может быть, эта поляна и правда легенда», — вымученно подумал он. А что? Вдруг это был ещё один сон. Или галлюцинация... Рольф устало прикрыл глаза и сжал переносицу, пытаясь отогнать подкрадывающуюся сонливость. Открыл глаза снова и так и остался стоять, поражённый произошедший переменой. Всего в нескольких шагах от него была Поляна. И перепутать невозможно — тёплый, словно июньский, ветер нёс запах валерианы. На негнущихся ногах Рольф пошёл в направлении белого цветочного пятна. Шаг, ещё шаг и вот у его ног колыхалось тревожащее, тревожное море перистых листьев и белых цветов. На него снова накатила тоска, но уже не такая острая и мучительная. Рольф шёл всё дальше и дальше, пока не оказался в самом центре.

Странно... ему могло показаться, но в этот раз запах как-то «опошлился». Он был тяжёлым и словно маслянистым, мускусным. В нём не было лёгкости и полёта, не было грусти и пронзительной хрустальной мелодичности. Словно этот запах разучился мечтать. На смену грусти пришли безразличие и апатия, равнодушная холодность рептилии. Но всё же тоска осталась. «Поиск утраченного. Неутолимый зов. Навязчивое ощущение неполноты. Пустота сердца». С каким удовольствием Рольф отвернул бы время на полгода назад, когда он вышел с драккловой поляны и познакомился с Луной. Луна... Вот теперь его сердце словно сжала стальная перчатка.

Рольф упал на колени и осел на траву. Его скручивало и ломало такое ощущение безнадёжности, словно весь мир умер и покоился в руинах. Он метался, приминая зеленоватые стебли, и мычал что-то нечленораздельное. Наконец, Саламандер выдохся и затих. «Может быть, попробовать способ Невилла и покориться судьбе? — размышлял он, чувствуя, как его снова охватывает апатия. — Хотя для чего? «Дар» у меня уже есть...» В этот момент Рольф внезапно с предельной ясностью понял, что именно ему следует сделать. Он перекатился на спину, сложил руки на груди и прошептал:

— Поляна! Я отрекаюсь от твоего дара. Я возвращаю его тебе. Как свободная душа, принявшая свободное решение.

Он повторил эту фразу трижды. И ничего не изменилось. Не подул ветер, не исчез запах. С колдовских цветов не начали опадать лепестки. Рольф подождал ещё немного, но по-прежнему не заметил перемены. Против воли, он почувствовал себя разочарованным. Вернее... он просто не знал, что делать дальше. Все его мысли были устремлены к этому маленькому клочку земли, затерянному в дебрях Запретного леса. Он думал, что найдёт здесь ответ. Но Поляна молчала, не желая выдавать свои секреты. На Саламандера внезапно навалилась запредельная, космическая усталость. Идти никуда не хотелось... Да и куда ему было теперь идти? Всё кончено, так или иначе — всё кончено... Сердце Рольфа разрывалось от боли, но разве у него не было для этого причин? Поэтому он не чувствовал ни удушающего страха, ни потребности убраться с Поляны поскорее. Зачем? Эта боль будет с ним везде...

Но всё-таки, увидев в отдалении тропу, ведущую в сторону замка, Рольф пошёл. Не задумываясь, автоматически. Шаг, ещё шаг, хотя каждое движение отзывалось болью в сведённых утомлением мышцах.

Когда Рольф обернулся, чтобы бросить последний взгляд на Поляну, то обнаружил, что та исчезла: вместо неё между деревьями вдалеке маячила обычная прогалина, занесённая снегом. На секунду Саламандер даже засомневался: а существовала ли поляна вообще? Рольф апатично махнул рукой и обернулся, чтобы продолжить путь... Как вдруг откуда-то сбоку снова раздался шорох, теперь сопровождавшийся хрустом сломавшейся ветки.

Этот звук моментально стряхнул с Саламандера сонливость. Он быстро обернулся и снова застыл на месте, теперь уже от ужаса: к нему приближался акромантул. Большой и, видимо, старый, почти белёсый, словно случайный сугроб снега, пробившегося сквозь плотные кроны деревьев. Акромантул приближался слишком быстро. Как минимум в два раза быстрее, чем можно было ожидать, исходя из дедушкиных книг. Правда, согласно книгам Ньюта Саламандера, зимой гигантские пауки должны были вообще впасть в спячку. «Ага, а цветы в зимнем лесу тебя не смутили?»

Саламандер навёл на паука палочку и выстрелил первыми заклинаниями, пришедшими ему в голову, исходя из опыта общения с опасными животными:

— Коньюктивус! Коньюктивус Максима! Инкарцеро!

Обычно животные приходили в замешательство и теряли ориентацию в пространстве от Коньюктивуса. И уж точно их останавливали верёвки. Но паук словно ничего и не заметил. Он пропустил обычное заклинание слепоты, мотнул головой на усиленном, а потом стряхнул остатки бечёвок, опутавших его длинные, покрытые жёсткими волосками ноги и продолжил наступать. Расстояние между акромантулом и Рольфом сократилось до критического, а аппарировать из Леса было невозможно. «Моргана тебя подери, Рольф, — мысленно обратился к себе Саламандер. — Права была Минерва, называя тебя теоретиком. И предупреждая, что поплатишься. Кто же знал, что так быстро».

Из докладной записки:

Настоящим сообщаю, что, несмотря на принятые меры предосторожности, в период Святочного Бала было зарегистрировано резкое повышение количества случаев нарушения дисциплины, ситуаций повышенной опасности и иных происшествий, связанных опасностью для жизни и здоровья учеников и преподавателей Хогвартса.

В частности всеми факультетами было потеряно от 250 до 160 баллов. Зарегистрировано 4 магических дуэли, 2 незаконных фейерверка, свыше 50 случаев нарушения режима, в т.ч. 30 с пометкой «аморальное поведение», 12 случаев применения запрещённых зелий. В Больничное крыло поступило десять школьников с отравлениями разной степени тяжести, двое — с последствиями неустановленных заклятий. Кроме того, пострадала одна студентка Шармбаттона (попытка самоубийства: отравление и потеря крови), и один преподаватель (переохлаждение, нервное истощение, обморок).

Прошу:

тщательным образом расследовать все случаи, внести изменения в политику безопасности Хогвартса и, по возможности, более не проводить Святочных Балов в Хогвартсе без прямой необходимости (Турнир Трёх Волшебников).

Дата: «26» декабря 2021 года

Преподаватель Арифмантики,

Профессор Эмерлин Блэквотер.

26 декабря. Хогвартс. Больничное крыло.

Рольфу показалось, что он умер. Или видит очередной из своих снов, только какой-то неправильный: в этот раз не было ощущения, что сон кошмарный. У его постели сидела белокурая девушка. Её пышные локоны растрепались, мешая Рольфу увидеть лицо незнакомки. Она держала его за руку. Тонкие пальцы с слегка удлинёнными, но аккуратными ногтями нежно поглаживали его ладонь. Девушка тихо-тихо напевала, словно убаюкивая:

Перестань меня думать и ждать невпопад

По нечётным, непарным, заброшенным числам.

Я приду, но не так, не к тебе: наугад,

По ошибке, без тени специального смысла.

Рольф расслабился, слушая её. Нет. Это не кошмар. Ему было удивительно хорошо и спокойно. «Даже если я умер, пожалуй, это не так уж плохо», — подумал он, продолжая прислушиваться к тихому, но глубокому голосу, напевавшему ему совсем другую, не похожую на прежнюю, колыбельную:

Я приду, когда будет темней и темней,

Когда ветром шуршать будут спелые листья.

Из засыпанных временем старых аллей,

Под часами, с которых осыпались числа*

Девушка подняла голову, откидывая волосы назад, и Рольф неожиданно понял, что знает её:

— Луна... — тихо прошептал он.

— Тс-с... — прохладный пальчик лёг на его губы, приказывая молчать. — Не сейчас...

Он покорно замолчал и прикрыл глаза, силясь вспомнить, как попал в этот неожиданный, непредсказанный рай.

_____

* Полный текст стихотворения:

http://stihi.ru/2010/10/23/985

За сутки до этого, ночь. Хогвартс. Запретный лес.

— Гласио!

Чёрная тень, словно спланировавшая на землю ворона или летучая мышь, приземлилась чуть поодаль. Рукава чёрной верхней мантии взмахнули, как крылья, волшебница коснулась ногами земли, одновременно посылая заклинание. Паук закачался, пытаясь собрать воедино разъехавшиеся ноги, но не удержал равновесие и плюхнулся на наколдованный лёд.

— Левикорпус! Либеракорпус!

Паук перевернулся, на секунду завис и упал на спину. Акромантул засучил ногами, пытаясь перевернуться, но у него так ничего и не вышло. Рольф обернулся к своей спасительнице, не веря глазам, и прошептал «Луна». Больше, к сожалению, он ничего сделать не успел: свет перед глазами Саламандера померк и последнее, что он успел услышать, был досадливый вздох и команда:

— Мобиликорпус!

26 декабря. Хогвартс. Больничное крыло.

— Ты спасла меня... — тихо пробормотал Рольф, больше не в силах молчать.

— А ты снял с себя заклятие... — в таком же тоне ответила ему Луна. Словно считала это само собой разумеющимся.

Но Рольф моментально скинул себя полудрёму и резко открыл глаза:

— Что?

— Тихо... — она провела кончиками пальцев по его щеке. Рольф, словно кот, потянулся за её рукой, — тихо... Ты разбил «Хрустальное забвение»

От этих слов душу Рольфа затопила настоящая эйфория: у него получилось. Поляна всё-таки забрала его проклятый «дар». И Луна снова была с ним.

— Откуда... — пробормотал Саламандер пересохшими губами, — ...ты это знаешь?

— Потому что ты пахнешь мятой, дурачок, — она быстро поцеловала его в лоб. — Правда, не только... но об этом потом. Главное: я уже проверила это на нескольких жертвах твоего обаяния.

— Жертвах? — встревожено пробормотал Рольф. Уж слишком серьёзное выражение лица было у Луны.

— Да... — Луна нахмурила резко очерченные брови. — Одна из твоих подопечных пыталась покончить с собой. Поппи едва её спасла. Я думаю... — она хмуро посмотрела на Рольфа, — я думаю, что ты знаешь, которая именно.

— Клэр... — пробормотал Рольф. — Надеюсь, теперь с ней всё в порядке? Она излечилась от действия приворотного?

— Вполне, — Луна вновь усмехнулась и прибавила, лукаво на него поглядывая: — Глядя на тебя, она сказала, цитирую: «Где были мои глаза!» Не хочу тебя огорчать, но, по-моему, у тебя будет ещё много подобных сюрпризов...

— Ну, главное бы Минерва меня не выгнала... — пробормотал Рольф, чем заслужил новый приступ смеха Луны. — А ты как? — внезапно встревожился он. — Ты... относишься ко мне по-прежнему?

— Ну... — она мечтательно улыбнулась, — знаешь, многие ведь считают меня сумасшедшей... Так что ты меня вполне устраиваешь.

Рольф попытался поцеловать её руку, но Луна отстранилась, легонько хлопнув его по руке:

— Подожди, — она достала из складок мантии Символический справочник растений. — Я должна тебе кое-что зачитать, пока ты не начал строить новую теорию заговора!

...Valeriana (валерьяна) — тоска по любви. Поиск утраченного. Неутолимый зов. Навязчивое ощущение неполноты. Пустота сердца...

«Это я уже читал», — подумал Рольф. Но Луна не собиралась останавливаться на этом. Она перевернула страницу и продолжила:

...Самообман. Подделка. В отличие от «истинной валерианы», запаха, который ощущают немногие, а именно: те, кто нашёл свою «вторую половину». Запах этот не принадлежит ни одному растению и называется так лишь из-за схожести. Более тонкий и нежный, запах «истинной валерианы» — предвестник счастья в личной жизни. Verum valerian — odor et verum amor*...

— А вот теперь я вполне могу тебя поцеловать... — пробормотала Луна, откладывая книгу в сторону.

И когда она склонилась над ним, Рольф почувствовал это. Аромат, который не мог быть фальшивкой. Verum valerian.

____

* «Истинная валериана — запах истинной любви». Гугл-переводчик.

.

Благодарности:

Дорогой и замечательной бете Autum , которая всегда так меня радует.

Jane_18, Блисс, Маленькое_солнышко — за комментарии.

UnknownSide — за совершенно особенные комментарии!

anikarude и её фику «Молчание — золото» — за интерпретацию значения фиалки и связь этого образа со Снейпом.

Фатии и её фику "Бессмертник" — за образ Минервы МакГонагалл и символ бессмертника

И вообще — огромное спасибо Фатии за все её фики с фантастическими образами «живых» домов и фарфоровых кукол

Читателям ))

.

Саундтрек:

Chris Isaak “Black Flowers”

Chris Ekman “Who will light your path?”

Goldfrapp “Annabel”

Pati Yang “All that is Thirst”

Sade “Bring me Home”

Vast “Dead Angels”

.

Другие источники вдохновения:

Романы Ш.Бронте «Джейн Эйр», Д.Дюморье «Ребекка» и Д.Сеттерфилд «Тринадцатая сказка» — старинные дома, семейные тайны и эффектные пожары

Сага М.Сандему «Люди льда» — характер, сочетающий «Лёд и пламя»

«Властелин Колец» Дж.Р.Р.Толкина — штрихи к портрету Луны (из образа Галадриэли) и бессовестно спёртая фраза «этот свет горит, когда погаснут все остальные огни»

«Чёрный Обелиск» Э.М.Ремарка — прекрасная и сумасшедшая девушка Изабелла, освещённая луной.

«Лолита» В.Набокова — описание первой любви Рольфа Саламандера

Н.Гейман — опять-таки "живые дома", запутанные семейные тайны, "детство, как источник всего-всего", прекрасные женские образы... ну и за имя Коралина =)

Фраза психолога А.Лэнгле «Влюблённость делает человека слепым, а любовь — ясновидящим», использованная для девиза Лавгудов.

Сериал «Однажды в сказке» (Once Upon the Time) — поведение человека под «хрустальным забвением» (по аналогии с поведением человека без сердца)

Биография актёра Роберта Карлайла — факты и эпизоды для семейной истории Рольфа Саламандера.

Один реальный товарищ, который, к счастью, не читает фанфики =)