Негаданная Судьба (гет)

Горы встают высоко непокорные,

Сталь закаляется, крепнет рука;

Меч оплавляется в новую форму,

Острым становится кончик клинка...

Путешественники провели в гостеприимном Ривенделле две недели, и пора было выдвигаться в дорогу. До Одинокой горы предстоял еще долгий и тяжелый путь через Мглистые горы, Глухоманье и Лихолесье, опасностей на дороге было предостаточно, а непредвиденных задержек могло оказаться больше, чем на то надеялись гномы. Между тем до Дня Дарина — дня Осеннего Солнцеворота, первого дня нового года по гномьему календарю — оставалось все меньше и меньше времени.

Накануне отхода Владыка Элронд призвал к себе Гэндальфа, Торина и Гермиону с Бильбо. Он объяснил им лучшую дорогу через перевалы в Мглистых горах и предостерег от опасностей, таящихся среди камней.

— Будьте крайне осторожны — Глухоманье теперь кишит орками и гоблинами, а что творится под горами — мне и вовсе неведомо, — сказал он. — И опасайтесь эльфов Лесного Королевства — а вам непременно придется пройти через владения Трандуила — потому, что свет валаров в их сердцах меркнет. Мои лесные собратья стали слишком подозрительны и вспыльчивы и, вопреки обыкновению, могут сначала пустить в вас стрелу, а потом только задать вопрос. Торин Дубовый Щит, твоя цель светла и праведна, — продолжил Владыка. — Поэтому я желаю, чтобы удача сопутствовала тебе и твоему отряду. Прими от меня этот подарок.

С этими словами, Элронд подал гному тонкий меч из голубоватой стали. На рукояти светились зачарованные эльфийские руны.

— Этот славный клинок зовется на древнем наречии Оркрист, Рубящий Орков. Его выковали эльфы Гондолина в незапамятные времена. Пусть он послужит хорошему делу.

Торин нахмурился и встал было в позу, но Гэндальф так глянул на него из-под кустистых бровей, что у гнома пропало всякое желание спорить. Он с поклоном принял подарок и тут же взвесил в руке, с удовольствием примериваясь к идеальной балансировке клинка.

— Митрандир, Серый странник, мудрейший из мудрых, — проговорил Элронд, подавая волшебнику другой меч, с витой чернью вдоль клинка. — Имя его — Гламдринг, Разящий Блеск. Он некогда принадлежал великому королю древности.

Гэндальф с благодарностью принял подарок.

— Бильбо Беггинс, храбрый хоббит из Шира, твой меч пока не имеет имени, ибо имя клинок должен заслужить в бою, но я верю, что он станет помощником тебе в твоем приключении.

Бильбо тотчас смутился и покраснев, выдавил:

— Я вовсе не храбр, Лорд Элронд, и не искал этого путешествия. Думается, я бы более всего сейчас хотел оказаться у себя в норе.

— Храбр не тот, кто ничего не боится, а тот, кто нашел в себе силы посмотреть в лицо своим страхам, мистер Беггинс, — возразил эльф. — Носи свой меч с честью, и однажды он спасет тебе жизнь.

С этими словами Элронд обернулся к Гермионе, и взгляд его потеплел.

— Леди Эмин из Шира, девушка из другого мира, в которой живет магия майар, для тебя у меня есть особенный подарок.

Он взял в руки продолговатый предмет, завернутый в ткань, и, сдернув ее, обнажил изящный небольшой клинок с прихотливо изогнутой рукоятью. На мгновение Гермионе показалось, что от лезвия по стенам комнаты побежали разноцветные блики. Она ни разу в жизни не видела такой красоты.

— Это не простой клинок, — сказал Элронд. — Леди Галадриэль передала его для тебя.

Гэндальф вдруг поднялся и уставившись на меч в руках эльфа со священным восторгом, ахнул.

— Неужели это Саэнар Итил?

Элронд улыбнулся и кивнул.

— Я вижу, ты узнал клинок, Митрандир. Ты прав, это Саэнар Итил, Лунная Радуга, меч Лютиэн Тинувиэль, дочери майи Мэлиан. Все считали его утерянным, а он все это время хранился в Лотлориэне, у Галадриэли и Келеборна. Теперь он твой, Эмин. Возьми его.

Ошарашенная Гермиона дрожащими руками приняла клинок, и в следующий момент случилось удивительное: лезвие, лишь только коснувшись ее рук, засияло золотым светом.

— Лютиэн была наполовину майа. Но ты — человек, и одновременно носитель магии майар, — пояснил Элронд. — Поэтому меч признал тебя. Упражняйся с ним, думаю, учитель у тебя найдется, — он хитро взглянул на гнома и продолжил: — Люди здесь не обладают магией, поэтому пока ты — единственная в своем роде. Твори волшебство без палочки, помни, что оно будет совершенствоваться и расти, покуда взрослеешь и учишься новому ты.

Он повернулся к застывшему статуей Торину и остальным.

— Идите, и пусть вам сопутствует удача. Торин, — едва слышно сказал Элронд, подойдя вплотную к гному. — Ты должен чаще слушать свое сердце, оно у тебя искреннее и горячее и иной раз сможет подсказать верное решение лучше холодного и расчетливого гномьего ума.

* * *

Наутро отряд покинул гостеприимный дом эльфов. Пешком, потому что пони не место в горах, да и не умеют лошадки лазать по острым, как драконьи зубы, камням. Тут путникам как нельзя кстати пришлись чары незримого расширения, которые Гермиона наложила на их походные сумки.

Вот уж, воистину, не зря зовется Ривенделл Последней Приветной Обителью, потому что за пределами теплого прекрасного Имладриса природа почти тотчас опустела, помрачнела, дорога запетляла среди каменистых осыпей, перестали щебетать птицы.

Едва путники миновали мост через реку Быструю, ландшафт сразу стал повышаться, а к вечеру и вовсе поднялся сильный ветер, и похолодало так, что в воздухе закружились редкие снежинки. Путникам оставалось только радоваться, что эльфы снабдили их теплой одеждой.

— Торин, ты видишь куда ведет тропа? — спросил Гэндальф, останавливаясь и указывая куда-то вверх, посередь скал, и Торин кивнул. — Это о ней говорил Владыка Элронд. Единственный мало-мальски проходимый путь через хребет Мглистых гор. Не пройдем здесь — придется лезть под гору, чего мне, признаться, совсем бы не хотелось.

— Двалин! — позвал Торин. — Иди первым, у тебя больше опыта в лазаньи по горам, чем у любого из нас. Ты ведь прошел лабиринт Эмин-Мюил и поднимался на Азанулбизар, ведь так?

Тропа петляла вдоль скальной кромки, поднимаясь все выше и выше, и была так узка, что двум людям на ней нипочем бы не удалось разойтись. Под сапогами то и дело крошилась горная порода, и камешки, сухо щелкая, улетали вниз, исчезая в снежно-дождевой пелене.

Гермиона, до жути боявшаяся высоты и уже успевшая пару раз оступиться на этой кошмарной тропинке, старалась вовсе не смотреть по сторонам или тем паче вниз, а сосредоточила внимание на маячившей у нее перед носом черноволосой макушке Торина. В затылок ей пыхтел Кили, не забывая крепко держать ее за руку после того, как она однажды чуть не сорвалась вниз. Толстяк Бомбур замыкал шествие. Для своей внушительной комплекции он неплохо лазал по горам.

— Уже темнеет! — крикнул Балин. — Погода портится, и если так будет продолжаться и дальше, скоро ничего не станет видно в этой каше! Надо остановиться!

— Разве ты видишь подходящее место? — огрызнулся Торин.

— Смотрите! — указала Гермиона куда-то вперед. — Там небольшая площадка, если потеснимся — уместимся. Она правда открыта всем ветрам, но я прикрою нас магией. Сейчас это гораздо лучше, чем ничего.

Гладкая каменная площадка оказалась не такой уж маленькой, и отряд разместился там без проблем. Гермиона наложила Протего, создавая защитный купол, и гномы, наскоро перекусив, стали устраиваться на ночлег. Однако этой ночью им отдохнуть не пришлось.

* * *

Сперва загрохотал гром. Его гул слышался все ближе и ближе, треск стоял несусветный, мокрая вьюжная ночь время от времени озарялась вспышками молний. Гермиона выглянула из укрытия и пристально всмотрелась в снежную круговерть.

И чуть было не оказалась стряхнутой в ущелье, когда каменный пол под ногами дрогнул от очередного громового раската. Гермионе показалось, что молния сверкнула не более чем в ста футах от места, где укрылся отряд.

Интуиция подсказывала ей, что события, разворачивающиеся этой ночью в горном ущелье, имеют мало общего с обычной грозой. Она почувствовала магические колебания в воздухе и в камне под ее ногами и, беспомощно взглянув на Гэндальфа, обернулась лицом к озверевшей непогоде.

— Что за...? — начал Торин, на всякий случай оттаскивая Гермиону от края площадки. Внезапно едва проглядывающие сквозь завесу снега сероватые очертания ущелья поплыли, будто камни ожили.

Перед ними прямо из скалы выросло отвратительное человекоподобное существо не менее пятидесяти футов ростом с горящими желтыми глазами, которые Гермиона минутой ранее приняла за отблески молний.

— Элементали! — загремел Гэндальф, освещая поднявшийся беспорядок посохом. — Это сражаются земная элементаль и элементаль воздуха! Бегите, они вас не пощадят!

Гномы не заставили себя долго упрашивать. Едва только последний из них покинул их ночное пристанище, кулак разъяренного чудовища шарахнул за спиной Бомбура и обрушил вниз кусок скалы. Секундой позже он же, описав широкую дугу, неуклюже впечатался в каменную стену над головами успевших пригнуться Кили и Фили, разбив ее в мелкий щебень.

— Она заметила нас! Быстрее! — крикнул Торин, но похоже никто не нуждался в том, чтобы его подгоняли.

Гермиона, тащившая на буксире полуобморочного Бильбо, обернулась назад и увидела, как каменное страшилище отодрало глыбу размером с дом и запустило ее в небо. Там, в темноте и в стихии, внезапно завертелся смерч неодолимой силы, подминая под себя камень, превращая его в крошево, втягивая дождь и снежную крупу.

— Не останавливайтесь! — предостерег Гэндальф. — Сейчас ей станет не до нас!

Земная элементаль беспомощно заревела, пытаясь удержаться, но яростный смерч уже трепал ее, крошил ее каменное тело. Через несколько мгновений ее рев стал утихать, и ураган унес останки чудовищного существа в ночное небо.

* * *

Рассвет застал их в дороге, потому, что после пережитого ночного кошмара никому спать не захотелось. За остаток ночи, не иначе как от большого волнения и перепуга, они сумели пройти самые опасные отрезки горной тропы. Дорога спустилась ниже, и скоро Гэндальф вывел отряд на небольшой горный распадок. Здесь было теплее и тише, чем наверху, и Гермиона поняла, что кошмарный переход сквозь горы, слава Мерлину, скоро окончится.

— Впереди — вон там! — подгорный туннель длиною всего в лигу, — сказал Гэндальф. — пройдем через него — окажемся в Глухоманье, а там до Лихолесья рукой подать. Только на нашем месте я не стал бы радоваться: Глухоманье кишит орками, и думается мне, что лезут они не откуда-нибудь, а из Дол-Гулдура, крепости некроманта.

— Некромант мертв, насколько мне известно, — возразил Торин. — Замок его разрушен, дикий лес заплел все вокруг непролазной чащей. Вряд ли кто-то может сунуться туда или прийти оттуда.

— Некромант сгинул, только и всего. — сурово сказал Гэндальф. — Заметь, я не сказал «мертв». Те орки, что напали на нас в Пустошах не были простым разрозненным отрядом, ими кто-то руководил. И они охотятся не на кого-нибудь, а на тебя, Торин. Слишком уж много совпадений, а я в совпадения верить не приучен.

— Отдыхайте, — коротко бросил Торин, проигнорировав слова мага. — Потому, что неизвестно, когда мы сможем это сделать в следующий раз. У нас впереди день и ночь, но на следующее утро мы должны пуститься в дорогу.

Бильбо тут же свернулся клубочком и заснул, даже не съев ни крошки — ужасы прошедшей ночи начисто лишили его аппетита. Осчастливленный этим фактом Бомбур радостно слопал двойную порцию.

После того, как все подкрепились и отдохнули, Гермиона получила свой первый урок обращения с оружием. Наставником вызвался быть Двалин. И хотя его излюбленным орудием была секира, с мечом он управлялся не хуже.

Снисходительно посмеиваясь, он обнажил свой клинок и не спеша по кругу стал обходить Гермиону.

Остальные гномы, предвкушая развлечение, быстро образовали вокруг них кольцо. Гэндальф, кажется, даже принимал ставки, невозмутимо поглаживая свою длинную бороду.

Двалин, пытаясь напугать девушку, угрожающе покрутил мечом над головой, со свистом рассекая воздух. Гермиона хмыкнула, глядя на его маневр, однако ей быстро стало не до смеху, когда гном принялся гонять ее по поляне, махая клинком в опасной близости от ее лица.

Торин напрягся. Внутри что-то назойливо саднило, и он поймал себя на том, что вид Гермионы, едва уворачивающейся от обоюдоострого меча, беспокоит его. Он с трудом сдержал желание встать и прекратить этот балаган, мысленно твердя самому себе, что Двалин делает полезное дело, и девушке ничто не угрожает. Торин вздрогнул, когда Гермиона, получившая от Двалина пинок, кубарем покатилась по земле. А если этот увалень не рассчитает силу и нечаянно прибьет ее?

— Не думаю, — склонившись к нему, сказал Гэндальф, и Торин с досадой понял, что произнес последнюю фразу вслух. — Я уверен — он знает, что делает. К тому же, полагаю, что ему не хочется получить тумаков от твоего племянника, — он кивнул в сторону Кили, который, стоя с ясно читаемым на лице гневом, уже был готов ринуться на выручку своей подруге.

Торин бросил на мага короткий раздраженный взгляд и быстро отвернулся.

— Ему будет плохо, когда она уйдет, — сказал он. — Я предупреждал Кили, но он не захотел меня слушать.

— Как насчет тебя, Торин? — подчеркнуто безразличным тоном спросил Гэндальф, не спеша раскуривая трубку.

— Не понимаю, о чем ты, чародей, — как можно нейтральнее отозвался подгорный король, делая вид, что крайне заинтересован в разглядывании своих сапог.

— Не пытайся объехать меня на сивой кляче, Торин Дубощит! — грохотнул волшебник. — Я наблюдаю за вами двоими с той поры, как орки загнали вас в Быструю реку. И, доложу тебе, заметил не так уж мало.

— Ты последний, с кем я хотел бы это обсудить! — рявкнул гном, с досадой пнув сапогом землю. И уже тише добавил: — Это моя доля, Гэндальф, и справиться я постараюсь сам.

— Воля твоя, Торин, — маг пожал плечами и задумчиво огладил бороду. — Главное сейчас, чтобы в отряде было согласие. А с личными проблемами разберетесь, когда выгоните из-под Горы Смауга, не раньше. Думай лучше о том, как побыстрее да побезопаснее добраться до Эребора.

Торин дернул плечом, то ли согласившись, то ли просто отмахнувшись от волшебника.

— Врата еще надо найти, — продолжал Гэндальф. — Да и кто знает, может Эмин захочет остаться в Средиземье?

Ему на мгновение показалось, что плечи гнома расслабленно опустились.

Гермиона, несмотря на неопытность, была быстрее Двалина и легче на ногу. Когда он в очередной раз замахнулся на нее, она успела поднырнуть под его руку и атаковать его со спины. Гном вытаращил на нее глаза и едва успел заблокировать удар. Он разозлился и принялся гонять ее по поляне будто кролика. Затянувшийся урок прервал Торин, разогнав всех спать.

Девушка бессильно плюхнулась на землю и со стоном закрыла глаза. Завтра я стану похожей на развалину и не пройду и лиги.

— Ты молодец, Эмин, — похвалил ее Кили, садясь рядом и подавая ей флягу с водой.

— Я чувствую себя так, словно по мне потопталась вчерашняя элементаль, — пожаловалась она.

— Это нормально, — сказал Фили. — Мы учились драться гораздо более тяжелыми мечами, чем ты, и были при этом еще и в железных доспехах.

— Это такой способ: чем больше ты умеешь, тем легче становится меч, — поддержал Кили, вгрызаясь в яблоко и протягивая ей другое такое же. — Сначала ты таскаешь на себе многопудовые доспехи, потом постепенно снимаешь их с себя. А после и вовсе дерешься налегке.

— Я никогда к этому не привыкну, — прошептала Гермиона. — Прежде Двалин меня просто убьет.

Вокруг зычно храпели, даже Гэндальф уже дремал, привалившись спиной к камню, свесив голову на грудь и опершись на посох. Торин лежал с закрытыми глазами, положив под голову вещмешок, и, притворившись спящим, прислушивался к голосам своих племянников и Гермионы, думал об Аркенстоне и возвращении в Эребор.

Получалось плохо. Он знал, чего хочет, когда начал это путешествие к Одинокой Горе. Он предвидел на своем пути все, что угодно, начиная орками и заканчивая эльфами, но никак не рассчитывал оказаться не в ладу с самим собой. Гэндальф совершенно прав — проблема имеет место быть. И состоит она из моря длинных каштановых кудрей, пары янтарных глаз и хорошенького гордо вздернутого носа, и в придачу имеет невыносимый характер.

А еще прямо сейчас она, уставшая и беззаботная, абсолютно счастливо сопит в объятиях его младшего племянника. Кили обнимает ее так, будто утопающий держится за соломинку, будто рядом никого нет, и они одни на целом свете.

Если все срастется, и мы целиком доберемся до Одинокой Горы, возможно, Гэндальф окажется прав. Искать Врата — что ветер в поле. Кто знает, найдутся ли они? Если на то будет воля Ауле, мы вернем Эребор, а дальше... Дальше у меня будет достаточно времени, чтобы подумать, что со всем этим делать.

Торин не был молод. Он находился в том возрасте, который считается у гномов перевалившим за средний. Несколько десятилетий назад, когда в его черных волосах еще не серебрилась седина, никто еще не слыхал о Смауге, а под Горою правил его дед Трор, Торин был не менее беззаботен и безрассуден, чем были сейчас его племянники. Потом все поменялось, и он оказался ответственным за жизни целого народа. Не изменилось лишь одно — ни тогда, ни после он не чувствовал ничего, даже отдаленно напоминающего его теперешнее отношение к маленькой человеческой колдунье. Она раздражала и восхищала его одновременно. Иной раз ему хотелось наорать на нее так, чтобы неделю глаз поднять на него не смела, а иногда его одолевали такие мысли и чувства, в существовании которых он еще недавно вряд ли мог себя заподозрить. Это уже даже не сбивало с толку. Это просто пугало его.

А еще Торин слишком хорошо помнил, каково было ощущать ее в своих объятиях.

Признать то, что он основательно вляпался, было несложно. В конце концов, какой смысл в том, чтобы лгать самому себе?

* * *

Следующие несколько дней прошли довольно тихо, а вместе с ними путники, миновав гостеприимный распадок и подгорный проход, наконец покинули враждебные Мглистые горы.

В Глухоманье, хотя и было спокойно, однако ночами все ближе да все страшнее выли волки. Бильбо, волков раньше слыхавший не раз (в Приречье, которое выходило краем на Вековечный лес, они регулярно забредали), заявил, что эти жуткие звуки к обычным волкам не имеют никакого отношения. Гномы помалкивали, но рук от оружия не убирали.

Во время коротких стоянок Гермиона продолжала упражняться с мечом в компании Двалина, Глоина или молодого Ори, который оказался превосходным фехтовальщиком и был так же легок и ловок, как и она. В свободное от мечемахания время она разбирала руны в эльфийских книгах, которые дал ей лорд Элрохир.

Гномы уже несколько дней топали по полям и перелескам Глухоманья, когда однажды под вечер в отряд пожаловал необычный гость. По тому, как сердечно приветствовал его Гэндальф, можно было сделать вывод, что они были давно и хорошо знакомы.

Колоритный старик в потрепанной хламиде и видавшей виды ушанке, под которой пряталось зябличье гнездо, прибыл верхом на санях, запряженных шестеркой самых невероятных зайцев, которых только приходилось видеть Гермионе.

Радагаст Бурый, чародей, как отрекомендовал его Гэндальф, казался крайне обеспокоенным, он говорил шепотом, а его шапка то и дело сползала на глаза. Он поправлял ее трясущейся рукой и продолжал рассказывать ужасы.

Гэндальф оказался прав — в Дол-Гулдуре зашевелилась всякая нечисть, и Радагаст, решивший проверить что к чему, еле унес оттуда ноги.

Они говорили очень долго, а потом Гэндальф неожиданно засобирался в дорогу вместе с лесным волшебником.

— Поверить не могу, ты что же, нас бросаешь? — вскричал Торин, уразумевший, что маг всерьез собирается оставить их и уйти.

— Мой добрый гном, это ведь не мое приключение, — сказал Гэндальф, похлопав его по плечу. — Ну же, приободритесь! — сказал он остальным гномам. — Я еще вернусь. Главное, будьте благоразумны, и в Лихолесье не лезьте с эльфами на рожон. И не суйтесь под Гору без меня.

— Почему ты уходишь? — спросила Гермиона.

— Мне надо проверить кое-какие догадки, а время, похоже, не ждет, — ответил маг.

— Орки стекаются к крепости некроманта со всех округ, — добавил Радагаст. — Из лесов уходят животные, вместо птиц в кронах деревьев вьют гнезда гигантские пауки.

— Орки со своими волколаками все еще вынюхивают вас, — сказал Гэндальф. — И они не так уж и далеко отсюда.

Он тепло улыбнулся и обнял Гермиону.

— Я верю, что моим гномам нечего тужить, если с ними остается волшебница, — сказал он. — Главное, присматривай за этими ребятами, и следи, чтобы они чего не натворили сгоряча, а то я знаю — с них станется!

Гномы выглядели растерянными, Торин и подавно сердито хмурился — ему явно не по нраву был план чародея. Бильбо жался к Гермионе и, кажется, даже готов был заплакать от огорчения.

Гэндальф, спешно попрощавшись, вспрыгнул в сани рядом с Радагастом, и скоро они скрылись с глаз.

Торин беспомощно развел руками.

— Ну, стало быть, теперь мы действительно остались одни.

Остальные подавленно молчали.

* * *

Первый день без Гэндальфа путешественники встретили на опушке густого соснового перелеска. Давеча они остановились тут на ночлег, потому, что земля здесь была сухой и ровной, ее устилал толстый ковер из пряно пахнущей хвои, имелась даже небольшая теплая речка, больше, правда, напоминающая ручей, и гномы единогласно решили искупаться и постирать одежду, а заодно погреться на нежданно ласковом осеннем солнышке.

Бильбо, как и все порядочные хоббиты, к открытой воде относился с недоверием и опаской, а плаванье на лодках и вовсе считал мракобесием, поэтому в реку не полез, предпочтя купанью здоровый сон на открытом воздухе.

— Дядя, вставай! — расталкивала его Гермиона. — Бомбур готовит обед. Сейчас он его съест, и если ты не поторопишься — останешься голодным!

Гномы засмеялись, а Бомбур почему-то обиделся.

Торин, однако, был серьезен.

— Обедайте скорее, — приказал он. — Передохнули — и в путь. Скоро стемнеет, а я опять слышу волчий вой. У них прекрасный нюх, а места тут пустынные, кроме нас никого. До темноты надо уйти как можно дальше. Может, тогда они от нас отстанут.

Гномы дружно закивали.

Солнце скрылось за хребтом Мглистых гор. Ночь выдалась лунной и безветренной, было светло и тихо.

Внезапно из-за холмов раздался протяжный волчий вой, потом с другой стороны ему ответил еще один, и еще. Сердце Гермионы затрепыхалось, готовое выпрыгнуть из груди, из глубины сознания волной поднимался страх. Она схватила побледневшего Бильбо за руку и безотчетным движением коснулась рукояти меча.

— Что нам делать? — пролепетал он. — Им необязательно нас видеть, чтобы сожрать, а луна и так полная.

— Надо бежать, и как можно быстрее, — ответил Торин. — Думаю никому не надо объяснять, что будет, если нас догонят?

Гномы запетляли меж холмов. Дорога уклонялась вниз, под ногами Гермиона чувствовала густую высокую траву. Впереди, уже не слишком далеко маячил очередной перелесок, и девушка с удивлением заметила мигающий меж деревьев огонек.

— Я вижу свет! — крикнула она на бегу. — Там, должно быть чей-то дом!

— Добежим живыми — спасемся! — вынес вердикт Торин. — Мистер Беггинс, как вы там, идти можете?

Бильбо не мог. Он путался в высокой траве, длинные стебли обвивались вокруг его ступней, тянули вниз. Он виновато потупился.

— Дори, возьми хоббита на закорки, — принял решение Торин. — Некогда спорить! — гаркнул он, видя как тот уже открыл рот, чтобы возразить.

А волки тем временем завыли совсем близко, и Гермиона, похолодев от страха, различила в темноте фосфоресцирующее мерцание их глаз. Стая окружала их, быстро замыкая кольцо, и первые волки уже атаковали с боков, разбивая отряд.

Вожак стаи, огромный варг, нес на спине высокого, покрытого шрамами гоблина. У него не доставало одной руки до плеча.

— Азог! — пораженно выдохнул Торин имя своего давнего врага. — Дарин, я думал, что убил его!

Гермиона уже плохо соображала, куда бежит. За спиной слышался топот лап и влажное волчье дыхание. Тут уж было не до магии, и девушка прониклась благодарностью к Двалину, который безжалостно гонял ее на тренировках. Саэнар Итил блеснул лучом солнечного света и опустился на волчью голову. Что-то тихо плеснуло, и Гермиона увидела на своей тунике багровые брызги.

Она метнулась за ближайший каменный валун, и привалилась к нему спиной, пытаясь отдышаться и стараясь не терять из виду спасительный свет человеческого жилища.

— Где ведьма?! — разнесся в воздухе крик Торина, и она уже хотела бежать к остальным, как увидела, что Дори, несший Бильбо, споткнулся и упал, покатился кубарем с холма, а рядом с обезумевшим от страха хоббитом уже кружит пара волков.

Она ринулась к Бильбо, краем глаза отметив, что стая уже сумела отрезать от них остальных гномов. Где-то внизу что-то кричал Кили.

— Эй, ты, страшилище! — заорала она, прикрывая собой хоббита. — Не хочешь попробовать справиться с тем, кто не слабее тебя?

Она ткнула ближайшего варга клинком в морду. Тот сразу подобрался, готовясь к прыжку.

В этот момент Гермиона поняла, в каком отчаянном положении они оказались. Между ними и гномами, а тем паче спасительным людским жилищем — варжья стая с гоблинами в придачу. Девушка похолодела от страха. Гермиона никогда не думала, что может испытывать такой всеобъемлющий, первобытный, лишающий разума ужас. Зубастая пасть медленно, словно пробуя ее аромат на вкус, приблизилась к ее лицу...

Гермиона зажмурила глаза, ожидая, что эти клыки вопьются ей в горло. Ее вдруг охватило странное ощущение, будто ее тело стало невесомым, будто она плывет, подхваченная теплым течением. На мгновение девушка подумала, что теряет сознание, но ее ум был ясен, более того, ей казалось, что она слышит незнакомые тонкие запахи, неразличимые шорохи в траве и даже топот гномьих сапог, который она уже давно должна была перестать слышать.

Волки удивленно заскулили, им вторил испуганный вопль Бильбо. Она открыла глаза.

И увидела, что лежит, уткнувшись носом в траву. Большим, влажным, черным носом. И вместо ног у нее — стройные, покрытые шоколадной шерстью собачьи лапы.

Анимагия. Анимагия, высвобожденная стрессом и страхом. Она анимаг.

Скуля, разбежались варги. Что именно их разогнало, Гермиона поняла, услыхав жуткий рев. Тот, кому он принадлежал, оказался огромным черным медведем, от которого исходила сверхъестественная сила и мощь.

Уразумев, что стая спешно куда-то разбегается, к месту событий уже спешили гномы с оружием наперевес. И поглядеть тут было на что.

Бильбо сидел на траве с открытым ртом и выпученными глазами и видимо пребывал в той стадии шока, которая в мире Гермионы звалась тотальным коллапсом сознания.

Рядом стоял могучий бородатый человек огромного роста. На том самом месте, где мгновение назад был черный медведь, — не веря тому, что видят, думали гномы. Гермиона зажмурила глаза, спрятала нос между лапами и, поджав хвост, жалобно заскулила. Она не понимала, как ей удалось превратиться, и не знала, как стать человеком снова.

Великан повелительным жестом остановил Торина, который подходил к нему, угрожающе подняв меч.

— А ну, осадите назад, коротышки! — приказал он густым рокочущим басом. — Ничего с вашим крольчишкой не сделалось, — он кивнул в сторону Бильбо.

— Кто ты такой? Где девушка? — прорычал Торин, дико озираясь в поисках Гермионы.

— Я сказал — цыц! Ты не в том положении, гном, чтобы размахивать своей игрушкой, — еще раз осадил он и наклонился к Гермионе. — Смотри-ка, какое тут у вас диво!

Торин не то от удивления, не то от чего еще как ни странно повиновался и взглянул на лежащего в траве небольшого волчонка-подростка с шоколадной шерстью и перепуганными, до странности знакомыми янтарными глазами.

— Меня зовут Беорн, — сказал черный человек, ласково потрепав щенка по голове. — Я хозяин здешних полей и лесов. А еще я не очень люблю гномов, и надо ж такому случиться, что у меня в гостях их оказалась целая компания!

Торин нехотя опустил меч. Гномы последовали его примеру.

— С нами была девушка, — осторожно начал он. — Боюсь, что ее унесли с собою гоблины, что напали на нас.

Беорн пристально взглянул на гнома и ухмыльнулся. В его желтых глазах появилась явственная хитринка.

— Гоблины, говоришь? Не думаю. Взгляни, — он указал глазами на Гермиону. — Какой славный хорошенький щеночек!

— Так ты видел здесь девушку? — спросил Кили.

— Девушку — нет, — нимало не беспокоясь, ответил Беорн. — Только вот этого симпатичного волчонка.

Гномы непонимающе переглянулись. Бильбо начал потихоньку отмирать и теперь пытался что-то сказать, лихорадочно жестикулируя и невнятно мыча.

В этот момент Беорн выпрямился во весь свой девятифутовый рост и, глядя волку в глаза, приказал:

— Изменись!

— А теперь, господа хорошие, — обратился он к выпучившим глаза гномам, когда Гермиона в своей человеческой форме возникла сидящей на траве, — если вам дорога ваша жизнь, вы быстро и обстоятельно, я уж не говорю о том, что правдиво, объясните, кто вы такие, и что делаете на моей земле.