Шаги навстречу (гет)

Я бодро топаю по снежной целине по направлению в дому. Погода чудесная, лёгкий ветерок и яркие звёзды — что может быть лучше? Полы расстёгнутой шубы загребают снег и затрудняют моё продвижение, но громкая песня помогает преодолеть временные трудности, и я неожиданно вываливаюсь из сугроба на тропинку.

Как интересно, оказывается, по тропинке можно пойти в обе стороны, ну, кто бы мог подумать? Удивлённая своим открытием, я громко смеюсь, некоторое время поворачиваю голову из стороны в сторону, пытаясь определить, куда же мне идти, потом поднимаюсь. Кажется, я шла домой. Да, определённо. Я же хотела выспаться, а сплю я дома. О, какая железная логика, просто в восторге от самой себя.

В голове здорово шумит и ноги не очень слушаются, но у меня прекрасное настроение и над головой полная луна. На луну всегда волки воют, я останавливаюсь в раздумье — нет, я не могу выть, я же волчьего языка не знаю, лучше я спою.

\"Приду я домой, напою коня...\" — я почти уверенно иду вперёд к темнеющему массиву домов. На заднем плане робко пробивается мысль, что, может быть, не стоило идти через пустырь. Всё-таки темновато тут, но с другой стороны — я что, не сама себе хозяйка? Где хочу, там и хожу! И вообще — что хочу, то и делаю, понятно? Этот вопрос я задаю громко вслух и, остановившись, жду ответа. Мне никто не отвечает, и почему-то, меня это очень обижает и злит. Я злюсь, страшно злюсь.

— Да что же это такое, даже поговорить не с кем!

Дома впереди медленно приближаются и неожиданно ложатся на бок. Ну, не фига ж себе! А, это не дома, это опять тут сугроб и я в него упала. Безобразие, сугроб на сугробе, девушке домой не дойти! Почему-то с каждым падением подниматься становится всё сложнее и всё сильнее мешает шуба. Вообще — зачем она мне? На улице такая теплынь, даже жарко. Наверное, уже давно весна. Сейчас я её сниму и вот тут, где-то тут была скамейка, повешу. Пусть повисит. Точно.

Скамейка и вправду находится довольно быстро. Правда, она занята. Это просто безобразие. Я некоторое время пытаюсь рассмотреть тех, кто нагло расселся на спинке моей скамейки, но огоньки их сигарет дают слишком мало света и мне это не удаётся. Оставив все попытки опознать наглецов, я громко заявляю: \"Эй!\" А что, собственно, я хотела сказать?

— Тебе чё, коза? — спрашивают меня.

Я оглядываюсь, даже поворачиваюсь, чтобы найти эту самую козу. Вот смешные, тут же никого нет, кроме меня. Я хохочу и начинаю снимать шубу.

— Э, ты чё, совсем?

Один из сидящих встаёт и направляется ко мне. О, какой молодец! Пусть поможет, а то я совсем заблудилась в рукавах.

— Максимова? — парень наклоняется к моему лицу. — Максимова, это ты???

Я? Да, это я, ну и что? Уф, устала-то как, а ещё целый рукав остался.

— Не х... себе! Оденься, мороз же, идиотка.

— Твоя знакомая? — интересуются со скамейки.

— Учимся вместе.

— Ну, давай её сюда!

— Не, пусть валит, она не из этих, проблем потом не оберёшься... Максимова, ты где так нажралась?

Меня, вот обидно-то! — запихивают обратно в шубу, застёгивают и, развернув по направлению к дому, дают под зад ускорение.

— А ну, быстро, бегом!

Мозги не работают совсем, но команда выполняется чётко — ноги бегут. Ну, как могут. Вот кто это был, интересно, лицо вроде знакомое... Одноклассник, говорит. Надо же... Подхожу к дому, начинаю понемногу соображать. Мамочка моя, это же я чуть не влипла! И что ж я так напилась-то, боже мой... Ну, Ленка!

\"За нас, женщин!\" — это я помню, потом как-то не очень, туманно всё, и \"На посошок\" — это уже на лестнице... Блин. Тихо посидели, называется. Стыдуха-то какая... Ищу в сумке ключи, голова кружится и перед глазами плывёт, поэтому в замок попадаю не сразу. Дверь открывается и на пол падает сложенный листок бумаги. Я смотрю на него, не очень понимая, что это. Беру в руки, разворачиваю и пытаюсь прочитать два торопливо написанных предложения. Так. Вообще-то в прихожей можно зажечь свет.

\"Лида, позвони мне, пожалуйста. Пожалуйста, позвони. М.\"

\"Пожалуйста\" подчёркнуто. \"М\" значит, ага. Ну, то, что это не \"мама\" — это понятно. Кто же у нас это \"М\"? Надо подумать. Ага, неужели профессор Мориарти... Ха-ха. Алкоголь уже почти улетучился, но голова соображает туго. Я смотрю на часы — время детское, ещё нет десяти. Какой у меня сегодня длинный насыщенный день! Во сколько я оттуда ушла? Не помню, точнее не обратила внимание. Значит, Макс сюда приходил, наверное, ждал. Вот чёрт, на лестнице же холодно...

\"Ну и холодно, а мне какое дело?\"

\"Как какое, жалко же...\"

\"С чего это мне его жалеть?\"

\"А что он тебе плохого сделал?\"

\"Как это — что сделал? Да он, он...\"

\"Что?\"

\"Ну...\"

\"Вот именно.\"

По-моему, это уже шизофрения... Так, всё. Разгул заканчиваем, берём себя в руки, как бы ни было это противно. Вешаю на вешалку многострадальную шубу, снимаю сапоги, отправляюсь в ванную. Змеевик на стене относительно горячий, значит, вода должна быть. Включаю воду, некоторое время жду. О, радость — горячая вода наконец-то доходит до нашего этажа. Раздеваюсь и встаю под душ.

Струи воды смывают с волос и тела шампунь и, как видно, вместе с ним смывается усталость, остатки опьянения и дурость. Впрочем, дурости ещё много. Ленка основательно пошатнула мои представления и установки об отношениях. Теперь мне кажется, что уходить не следовало, надо было остаться до конца и делать вид, что ничего не произошло. Положа руку на сердце, надо признать, что так было бы правильнее, но вряд ли у меня получилось бы \"держать лицо\". Ладно, что сделано, то сделано. Вот только, как некрасиво получилось с Татьяной Георгиевной! Чёрт. Надо позвонить и извиниться. Выключаю воду и выбираюсь из ванной. Зеркало запотело, и я протираю его кончиком полотенца. Закручиваю волосы в чалму, рассматривая себя в зеркале. И вправду похудела... Хм... Зато какой чёткий переход от талии к бёдрам — просто класс. И талия стала тоньше. В общем и целом — меня моя фигура устраивает. Поворачиваюсь боком, хмыкаю и делаю вывод, что если некоторым больше нравятся минусовые размеры, так пусть они и идут себе, полем и лесом! Никто плакать не станет! Вот так! Ну, может быть, немножко...

Закутываюсь в полотенце и иду на кухню. Надо сделать себе нормальный чай. Ставлю чайник, беру телефонную трубку. Позвонить я должна, это ясно, вот только пусть трубку возьмёт не он, пусть кто-нибудь другой... Ну, пожалуйста...

— Слушаю! — в трубке голос Максиного отца. Уф! Есть же в жизни и светлые моменты.

— Добрый вечер, Леонид Александрович! Это Лида. Извините за поздний звонок.

— Добрый вечер, Лида, — голос в трубке очень спокоен и располагающ. — Молодец, что позвонила, мы уже волновались.

— Я зашла к подруге... Я... — я запинаюсь. Надо было заранее обдумать, что говорить!

— Вы не могли бы передать мои извинения Татьяне Георгиевне? Мой уход выглядел не очень красиво, но я просто не могла остаться!

Мой голос срывается, я делаю несколько глубоких вздохов.

— Мы не стали рассказывать Танюше... Татьяне Георгиевне причину твоего ухода, Лида, — после паузы говорит Леонид Александрович, — она немного удивилась, что ты не стала ждать, пока тебя проводят, но не более того.

— Спасибо, — у меня отлегло от сердца, хотя бы совесть не будет мучить. — Это всё. Не буду больше мешать отдыхать. Всего хорошего!

— Подожди, Лида, — голос в трубке становится чуть менее уверенным и чуть больше напряжённым. — Ты не хочешь поговорить с...

— Нет! — невежливо перебиваю его я. — Не хочу... Не сейчас...

— Да, я понимаю — он замолкает, я жду. — Мне бы не хотелось выгораживать своего сына и вообще вмешиваться в ваши отношения, но Лида, всё ведь может оказаться совсем не так как выглядит на первый взгляд.

Вот только папы-адвоката мне ещё не хватало! Понятно, что будет и выгораживать, и вмешиваться, и оправдывать!

— Леонид Александрович, — я закрываю глаза и изо всех сил сжимаю кулаки, чтобы держать себя в руках и попросту не нахамить, — мы.. я обязательно поговорю с ним... но только не сегодня. Хорошо?

— Да, конечно, ты права, уже поздно. Просто подумай, мой сын ведь тебя никогда не обижал, правда?

О, боже ж мой! Да что, мне сейчас ещё и придётся прощение просить, за то, что обидела хорошего мальчика подозрением?

— Да, да, Леонид Александрович, спокойной ночи!

— Спокойной ночи, Лида!

Буквально пару минут разговора, а руки снова трясутся. Так я не засну. Где-то у мамы была валерьянка. Капаем в чай. Что-то не везёт мне сегодня с чаем — то коньяк, то валерьянка. Я ополаскиваю чашку, расчёсываю, высушиваю и заплетаю волосы. Забираюсь под одеяло. Наконец-то!