Сильнее и дольше бесконечности (джен)

Дом Времени огромный, безмерный, никому не хватит жизни обойти его, даже самому Времени. Комнаты появляются сами собой, их создаёт мир — в зависимости от того, что в нём творится. Мир сам выбирает, что должен видеть Время, хотя, мне кажется, тот уже сам их все не помнит. Давно, ещё в самом начале, когда я чувствовал к нему только благодарность без дегтярной ненависти, он показывал мне их, а теперь я хочу рассказать тебе, пока они совсем не скрылись из моей памяти.

Есть одно место, где собрано всё, что когда-либо происходило. Огромный зал с лабиринтом из шкафов. А на их полках стоят в пробирках запечатанные года. Там — все запахи, войны, новые жизни и похороны, музыка, песни, абсолютно всё. Не знаю, зачем он их хранит, ведь у него и память безгранична, он помнит каждый взмах ресниц каждого человека. Может, собирает для любопытных вроде меня. Пока я жил у Времени, я часто бродил по дому, заглядывая в каждую трещину и нитку паутины. И внутри меня вспыхнул яркий, поглощающий огонь исследователя, когда я открыл те двери. Утопая в лабиринте всё глубже, я забывал, как возвращаться, я не хотел возвращаться. Мне нравилось разглядывать моря и горы в склянках, смотреть, как под лучами солнца меняются части света. Вдыхать запахи и слушать все разговоры и музыку веков. Музыку не только человека, но и ветра, который гуляет между арками и заставляет их петь.

Я заблудился, пропал, совсем ушёл на дно прошлого. Время не искал меня. Да он и не заметил, наверное, что я исчез, для него весь день — секунда для нас. Только Воспоминание, зачем-то зайдя, услышал — он слышит каждую кружащуюся в воздухе пылинку — и вывел меня не больше, чем через десять минут, хотя мне казалось, я достаточно далеко зашёл.

Вот ещё одна особенность: время у Времени идёт не так, как везде, а как он того захочет. Только здесь он мог позволить себе показывать настроение. Воспоминание привык к этому, а мне казалось странно и безумно, когда минутная стрелка перенимала скорость у секундной, таща за собой часовую. Они могли обежать несколько дней, а на самом деле прошло не меньше минуты.

Есть комната, где собраны песочные часы, отмеряющие человеческую жизнь. Она не такая большая, как предыдущая, но в ней тоже можно заблудиться. Стены заполнены чёрными шорохами магнита, заменяющего песок. Если немного прислушаться, можно услышать крики и плач, когда человек, срываясь, падает на острый, вспарывающий сердце цветок внизу.

Иногда стекло трескается или вовсе разлетается радужными брызгами — это прикосновение Смерти. Что-то очень важное и спрятанное за семью печатями появлялось в глазах Воспоминания, когда он собирал осколки. Время никогда не заходил туда, наверное, боясь добавить умоляющим пару лишних лет. А своих часов я так и не нашёл.

Ещё была комната, заполненная хрустальными шарами. Такими, какие гадалки используют, только эти были по-настоящему волшебные. Она были везде: на полках, на полу, стенах, даже на потолке. Проникавшие сквозь окна лучи дробились, отражаясь снова и снова, создавая золотые переплетения. На удивление, я слишком часто попадал в эту комнату — наверное, так Время давал понять, что меня ждёт — и всё боялся запнуться, свернуть с узкой тропинки, обрамляемой стеклом. Но даже когда моя нога была опасно занесена, ничего не происходило, как будто воздух превращался в пуховую подушку.

Я долго и много там ходил, не понимая, зачем дом завёл меня сюда. Это были обычные стекляшки в красиво инкрустированной подставке — и ничего больше. Так я думал, ещё не зная, что в этом доме нет ничего простого. И доходил до исступления, припадая к зелёным драпированным стенам в попытке разглядеть проклятый хрусталь со всех ракурсов. Дом как будто играл со мной, подсовывая это место за разными дверьми, я даже стал бояться их открывать. И однажды я просто вышел из себя, выкрикивая все скопившиеся вопросы и укоры в потолок. Это ужасно глупо, но я надеялся получить ответ. До сих пор мне кажется, что дом живой.

После этого я попал туда в следующий раз спустя несколько недель, когда ночь уже бросила своё платье на землю и густая тьма затопила коридоры. Сон сегодня опаздывал, а я, совсем устав его ждать, решил уйти в сад. Может, цветы больше привлекут его. На пути мне встретилась дверь. Не такая, как другие — спокойные и уже спящие, а бодрствующая, подёрнутая дневным маревом. Я знал, что там, и всё-таки пошёл. Так и застыл изваянием, кажется, даже раскрыв рот.

Внутри стеклянных шаров был заключён дымчатых свет всех возможных цветов. Они, сливаясь, превращались в поле на полу, которое пересекала чёрная нить дороги, и небосвод, сияющий квазарами, на потолке. Я опустился на колени, чтобы рассмотреть их. В некоторых дымка отступила, показывая самые невероятные и захватывающие места, хотя стекло по-прежнему продолжало мерцать как напоминание. Я не смел к ним прикасаться: такая вещь должна была быть предназначена для чего-то особого. Но рассматривал их до самого рассвета, пока сонное солнце не растворило целые миры.

К вечеру я отыскал Время. Раньше он говорил мне, что я сам всё пойму, когда увижу, но теперь это ещё больше запутало меня. К счастью, он смилостивился. В этих шарах прятались целые галактики, стоило прикоснуться — сразу окажешься там. И возвращаешься, стоит пожелать. Он сказал мне: «Выбирай» — так начались эти истории.