Солурбем (джен)

Ровно в час ночи спокойный женский голос объявил всем находящимся в здании вокзала: «В связи с пожаром на нижних этажах просьба пассажирам и персоналу покинуть здание. Повторяю, немедленно покиньте здание в связи с возникновением чрезвычайной ситуации». В охватившей вокзал панике никто не заметил подлетевшую к центральной платформе машину.

В безлюдном круглом холле мерцали голографические изображения Верда. Под потолком зависло несколько шарообразных роботов. Стойка таможни с оставленными включенными планшетами была непривычно пуста. Исчезли приветливые вежливые таможенницы, исчезли шумные туристы, радостные встречающие и взгрустнувшие провожающие.

— Прежде всего, позвольте извиниться перед вами за все, что довелось вам пережить, мистер Тимс, — спокойно и вежливо обратился к конструктору уникальных теплообменных аппаратов Доктор. Последнему все происходящее кажется нереальным. Он непонимающе моргает, осматриваясь по сторонам, ноги предательски подгибаются в коленках. Из-за этого Тимс почти повисает на руках у Олама.

— Не стоит так волноваться, — замечает его состояние Доктор, присаживаясь на стойку таможни. — Поверьте, мой поступок продиктован чрезвычайными обстоятельствами, узнав о которых, вы если не одобрите мои действия, то непременно проникнетесь сочувствием. Вам не будет причинено никакого вреда. Вы всего лишь ответите нам на несколько вопросов в поле правды и тотчас же будете отпущены. Клянусь вам. Ну так как, мистер Тимс? Вы готовы говорить?

Инженер уставился на Доктора бездумным взглядом.

— Джон, — мягко сказал тот, — мы понимаем, что вы пережили. Меня и самого не раз похищали. Я сформулирую свой вопрос несколько иначе: вы можете говорить?

— З-зачем?

— Что «зачем»? — тут же откликнулся Доктор.

— З-зачем вы это делаете? Какое зло я причинил вам?

— Никакого, дорогой мистер Тимс. И вам никто не сделает ничего дурного. Обещаю. Я всего лишь хочу уточнить кое-какую информацию о проекте «НН». Такой специалист, как вы, просто обязан знать о нем.

— Вам я ничего не скажу.

— Давайте попробуем еще раз…

— Хоть режьте, вы не добьетесь ни слова.

— Не прерывайте меня, будьте добры. Особенно всякими глупостями вроде «режьте», «пилите». Особенно перед лицом нависшей над Солурбеном угрозы.

— К-какой такой угрозы? Я не понимаю. Я не понимаю, о чем вы говорите!

— Зато понимаю я, — раздался незнакомый спокойный голос. Гулкое эхо придало ему странную мощь.

— Господин президент! — воскликнула Рита, испуганно прижимаясь к Оламу.

— Добрый день, господа!

— А он и вправду на профессора Ксавье похож, — заметила Донна.

— Простите, на кого? — приветливо улыбнулся ей Иероним Вадт. Донна смутилась:

— У меня дома есть такой персонаж из фильма.

— А, — кивнул президент, — надеюсь положительный, — добавил он.

— Вполне, — ответил за Донну Доктор. — Рад познакомиться. Я — Доктор.

— Наслышан о вас. Вы — любопытный молодой человек. И весьма дерзкий.

— О, что моя дерзость перед дерзостью авторов проекта «НН». Остановить планету!.. Как вам это удалось? Расскажите нам, как рождаются подобные идеи. Меня всегда волновал этот процесс. Человек сидит себе утром, завтракает, поедает любимый тост, запивает апельсиновым соком, просматривает газету и вдруг — бац! — а не остановить ли планету? Или может быть так: тот же завтрак, только пусть это будут лобстеры под соусом а-ля Крознак. Вы были на Крознаке, господин президент? Нет? Значит, вы и не подозреваете, какие там соусы.

— Не имею ни малейшего понятия, — добродушно улыбаясь соглашается президент.

— Вы многого лишили себя. Хоть и не столь многого, как мой парень, который сидит утром за накрытым белоснежной скатертью столом, вкушает лобстеров, попивает вино, просматривает биржевые сводки, и вдруг — о, превратности судьбы! — замечает падение акций основанной им компании. Продажи надо поднять. Хм, как бы это сделать? О, ну конечно! Надо остановить планету! Знакомая история, не правда ли?

— Не знаю. Может и так. Картинка, нарисованная вами, при всем своем гротеске, наверняка имеет нечто общее с той реальностью, в которой мы живем.

— Реальностью? Да ладно? У вас тут самая настоящая сказка. Вечный день, застывшие в небесах солнца. Реальностью тут и не пахнет. А статистика по доходам Главной Энергетической Компании Солурбема, — Доктор качает головой. — Это просто фантастика! Такое не снилось и в самом радужном сне ни одному бизнесмену! Ваша планета — просто мечта любого энергетика! Да вся галактика живет на вашей энергии!

— И все деньги, до последнего ланта, идут на благоустройство Солурбема.

— Прошу меня извинить, но я все же позволю себе это банально-ехидное «неужели»?

— Вы сомневаетесь, господин Доктор. Но вы ничего не знаете об этой земле. Вы не были здесь сразу после войны, не видели её последствий. Экологическая катастрофа. Материк — выжженная смердящая пустыня, огромная язва на теле планеты. Видите, эти парки? Настоящее зеленое море, не правда ли? У вас радуется глаз при виде его серебристо-зеленых переливов во время ветра? Вам кружит голову аромат трав и луговых цветов, пряный, терпкий, такой родной каждому человеку аромат? Снимите обувь, пройдитесь по нашим лугам. И наслаждаясь тем, как щекочет ноги шелковый ковер трав, задумайтесь о том, что двести лет тому назад на этом самом месте был спекшийся песок, что тверже камня. А ныне? Ныне — оазис. А наши леса, полные зверья? Реки и моря, полные рыбы… Чудо биотехнологии, буквально воскресившей вымершие виды. Да мы уподобились богам, заново создавая эту планету из пепла! И вы, чужак, ничего о нас не знающий, обвиняете меня в воровстве у собственного народа. На каком основании, позвольте узнать? Оглянитесь вокруг. Видите, видите эти улыбающиеся лица на улицах? Мы обеспечили солурбемцев всем. Образование, работа, досуг. Наш народ почти освободился от телесных недугов и от тяжких оков разума: заблуждений, ненависти, злости. Постоянно работая, кропотливо день ото дня восстанавливая землю, мы создали свой собственный рай. Солурбем — разрушенный, нищенствующий, пораженный болезнями — стал прошлым, страшной легендой, меркнувшей перед величием нового Солурбема. А ведь никто не верил нам. Никто не верил, что такое возможно. Превратить камень в чернозём, болотную жижу — в родниковую воду. Империя тысячи галактик предлагала солурбемцам стать её вассалами, предлагала грязную маленькую планету и непомерные подати в придачу за право жить под её флагом. Мы отказались от рабства. Мы шаг за шагом отстраивали свой родной дом. И смотрите, вот он — Солурбем! Краса и слава галактики! Он процветает!

— Вот только процветать ему осталось недолго. Вы остановили планету, нарушили все мыслимые и немыслимые законы небесной механики, и теперь ваша галактика…

— Планета не стоит на месте. Клянусь вам. Да и ни к чему клятвы, мы же в поле правды. Не так ли, Доктор?

— То есть… Что?

— Ни планета, ни звезды не остановились. Остановилось время.

— Что?.. Но… но вы же не можете! Это совсем другие технологии… Для вас это невозможно…

— Вы по-прежнему, после всего сказанного мной, недооцениваете наши возможности. Мы остановили время. В Солурбеме не вечный день. В Солурбеме один-единственный день. Один и тот же все последние шестьдесят лет.

— Но как… как вы общаетесь с вашими соседями?

— О, это секрет. Но мы общаемся. Уж поверьте.

— Но ведь это!.. — в глазах Доктора впервые на памяти Донны отразился страх. — Это уже катастрофа не галактического масштаба, а вселенского!

— О, поверьте, нет никакой опасности для Вселенной. Мы живем так уже довольно долго, и никакого конца света еще нигде не случилось. У нас одно время — у Вселенной другое. Вот и все. Тем более, еще чуть-чуть, всего пара наших солурбемских лет, и мы аккуратно снимем блокаду времени. Всё пойдет своим чередом.

— Вы не понимаете, в каком вы оказались положении! — теперь в глазах Доктора были только боль и отчаяние. — У вас нет этих пары лет, о которых вы говорите. Блокаду времени надо снять сейчас же. Немедленно!

— Мы не можем этого сделать. Шестьдесят лет назад было обнаружено, что атмосфера сильно повреждена. Именно поэтому и был создан проект «НН», давший ей время на восстановление. На сегодняшний момент она ещё не готова защитить Солурбем. Нам надо еще чуть-чуть...

— Тогда эвакуируйтесь, иначе вы погибнете. Вам, как и всей Вселенной, осталось жить всего несколько суток. Уверен, что если призвать соседей на помощь, вы все сможете покинуть планету вовремя.

— К сожалению, это невозможно, — покачал головой президент.

— Почему? Опять гордость?

— У нас весьма специфическая атмосфера. Другой состав воздуха попросту не подойдет солурбемцам для дыхания. Экологическая катастрофа сделала нас другими, отличными генетически от человеческой расы. Мы не можем дышать нормально нигде кроме Солурбема.

— А планета, предложенная Империей тысячи галактик?

— Её уничтожили киберлюди. И, Доктор… Почему вы решили, что все мы обязательно умрем?

— Технология, о которой вы говорите. Это технология Повелителей Времени. Технология моего народа. Мы её называем «Кубами Покоя».

— Ах, да… Речь о галлифрейцах. Я слышал о них. Самая развитая цивилизация в исследованном нами космосе.

— Я с Галлифрея. Я — один из них. Я — Повелитель Времени. И я чувствовал, черт побери, я все время чувствовал, что оно здесь течет по-иному. Какую планету вы использовали для создания первичного замедления?

— Дьявольскую пустошь.

Донна переглянулась с Доктором.

— Идиоты, — простонал тот. — Эта планета идеально вписывается в те параметры, которые были выведены моим народом для временной бомбы. Вся Вселенная исчезнет. Все нынешнее её население погибнет. Останутся только параллельные миры.

— Мне жаль. Но я не могу ничего сделать.

— Можете.

— Убрать блокаду. Вы этого добиваетесь, Доктор? Ну уж нет! Позвольте спросить вас, господин Повелитель Времени, что стало с вашей родной планетой? Где Галлифрей? Где его легендарный народ?

— Вы не убьете миллиарды невинных жизней ради...

— Ради спасения своего родного дома. Вы это хотели сказать?

— Нет, даже не ради его спасения. Лишь ради призрачной надежды. Надежды, которой, как вы знаете не хуже меня, не суждено сбыться.

— Шестьдесят лет. Всего лишь шестьдесят лет мы жили спокойно!

— Всему приходит конец. И это вам известно не хуже меня.

— Не удивлен, что с таким мировоззрением вы остались один, Доктор. Не удивляет меня и то, что из вашей расы не выжил никто, кроме вас.

— Вы… Вы…

— Я не позволю вам уничтожить и мой дом, Доктор. Вы придумали вашу угрозу, и я…

— Либо это сделаете вы, господин президент, либо мне придётся делать это за вас!

— О, да… Вашей родной планеты вам было явно мало. И как живется с таким камнем на душе, а? Как вам пришлось по вкусу ваше меньшее зло, господин Доктор?

— Не смейте, слышите! Не смейте говорить так о Галлифрее! — Доктор вплотную подошел к президенту. — Вы сами виновны в случившемся. Это была ваша междоусобная война. И только ваша. Но вот пришло время платить…

— Мы никому ничего не должны! Если суждено погибнуть Солурбему, то так тому и быть. Но мы не собираемся, слышите, не собираемся умирать преждевременно и...

— Что здесь происходит? — внезапно раздался детский тонкий голос.

— Скажите ей, Доктор, — как-то криво улыбаясь, обратился к нему президент. — Скажите, что обрекаете всех на смерть. Аэлита, девочка моя. Подойди ко мне, пожалуйста.

Аэлита, до этого несмело переминавшаяся с ноги на ногу у порога, вошла в холл. Натужно улыбнулась Оламу и Рите, помахала рукой бледной, вцепившейся пальцами в стойку таможни Донне и заглянула в широко раскрытые полные ужаса глаза Доктора.

— Аэлита, — прошептал он. — Аэлита, я…

— Скажите, Доктор…

— Нет, — Донна встала перед Доктором, словно пытаясь загородить собой девочку.

— Я ничего не могу, — прошептал тот.

Но Донна продолжила смотреть ему прямо в глаза.

— Не надо, Донна, — тихо сказала Рита. В наступившей тишине её услышали все. — Пусть… Доктор, мы быстро умрем? Мы поймем, что… что происходит?

Доктор медленно покачал головой. Он смотрел в пол.

— Я не сниму блокады, — тихо сказал президент. — Никогда. Я поклялся защищать Солурбем. Не Вселенную.

— Это могу сделать я, — мистер Тимс едва выговаривал слова дрожащими губами.

— У вас нет доступа, — возразил ему Вадт. — Вы не сможете.

— Смогу. Я работал над этим проектом. Да, такие пугающие его детали мне известны не были, но теперь…

— Джон, ваш народ, — в тихом голосе Вадта явственно проступили жёсткие нотки.

— Какой смысл хоронить вместе с ним другие, господин президент? Братская могила ничуть не мягче всех других могил. Улетайте, Доктор. Берите свою спутницу и улетайте.

— Я не позволю вам это сделать, мистер Тимс! Охрана!

Президент заозирался по сторонам.

— Ваша охрана не спешит. Похоже, что они тоже приняли решение.

— Доктор, вы видите этих людей? Какой еще народ согласился бы на смерть ради других? Почему? Почему именно они должны заплатить такую цену?! Пара лет. Всего лишь пара лет! За пределами Сорлурбема этого никто и не заметит. Доктор. Дайте нам всего лишь пару лет!

Доктор не ответил. Не смотрел в глаза. Тишина разрывала барабанные перепонки. Гнетущая мертвая тишина.

— Доктор, я все сделаю, — вздохнул мистер Тимс. — Улетайте. Через час Солурбема не будет.

— Да-да, бегите, Доктор, — прокричал Вадт. — Бегите! Это ваша судьба! Ваш выбор!

Долгим и странно беспомощным взглядом обвел Доктор лица всех присутствующих в холле вокзала. Бледных обнявшихся Олама и Риту, талантливого, смышлёного Олама и рассеянную отважную Риту, мистера Тимса, трусливого и храброго в одночасье, Иеронима Вадта, президента, фанатично преданного своей стране, и Аэлиту, маленького астронома, спасшего Вселенную, обреченного Вселенной на смерть.

— Пойдем, Донна, — отчаянно громко прозвучали произнесенные шепотом слова.