Подмена (гет)

Услышав голос Нобуко у себя в голове, я чуть не упала с дивана. После всю ночь я пыталась вызвать ее на связь, но внутри все молчало. Я была уверена, что тихий шепчущий голос мне не привиделся. Утром я снова завтракала с чугунной головой, постоянно зевая и клюя носом.

— Не выспалась? — сочувствующе поинтересовалась мама, и мне снова пришлось лгать ей.

— Кошмары какие-то снились.

-Надеюсь, это не связано с .., — мама запнулась и виновато посмотрела на домочадцев. — Извини, — сказала она и начала быстро жевать яичницу.

Мы выходили из дома вместе с Синити и папой Нобуко.

— Она очень переживает из случившегося, — сказал Танака старший. Он смотрел куда-то вперед себя, но обращался явно ко мне. — И она безумно рада, что ее дочь начала меняться в лучшую сторону. Я не смею тебя судить, — он повернулся ко мне и посмотрел прямо в глаза, — но я тоже невероятно рад, что ты начала верить в себя и в нас.

На этом он смущенно кашлянул, попрощался и сел в машину. Мы с Синити проводили его глазами до угла.

— Да уж, — только и могла выдохнуть я. В воздухе пахло дождем, и небо низко серело над городом. По улицам гулял прохладный ветер и залезал греться под одежду. — Надо бы зонт взять, — подумала я и развернулась к дому.

— Зачем? Тебе же не привыкать попадать под дождь, — сказал мне вслед мальчик и засеменил в сторону автобусной остановки.

— Вот засранец.

По пути в школу я то и дело зевала, хотелось спать, а хмурость небес и зданий только угнетала еще сильней. Я вяло смотрела на учеников и думала, что все произошедшее вчера казалось каким-то далеким и неважным. Подумаешь, вылили на меня воду, не заболела и ладно. Я крепко зевнула.

— Ну у тебя и рот, — услышала я знакомый голос и чуть не закашлялась.

Рядом шел Соске и насмешливо на меня смотрел.

— Рот как рот, — буркнула я, и уставилась на дорогу. Сосед шел справа поодаль, но я всей кожей ощущала его присутствие. Снова становилось жарко, несмотря на непогоду.

— С тобой все в порядке?

— А? — он же не мог знать о моих переживаниях и о том, что я не могла докричаться до Нобуко.

— Я про вчерашнее. Ты не простудилась?

— А, ты про это, — успокоилась я. — Не, все нормально.

— И все? Больше никакой реакции? — он заглядывал мне в лицо, словно пытался что-то в нем прочитать.

— А какая реакция должна быть? Поплакать мне что ли?

— Раньше ты плакала, — сказал он и замолчал, увидев, как взметнулись вверх мои брови. — Я видел в июне, как ты плакала. Сидела за школой вся перемазанная землей и ревела.

— И чего не подошел, не успокоил?

— А почему я должен успокаивать того, кто ничего не сделал, чтобы себя защитить? — он поднялся на крыльцо и, взбежав на несколько ступенек, повернулся ко мне, чуть подавшись вперед. — Но сейчас я бы тебя пожалел, если бы ты заплакала.

Голос у него был приятным. Глаза черными и глубокими. И выглядел он круто, с неряшливым хвостиком, полуулыбкой, нахальным взглядом.

— Иди в медпункт и больных там жалей, тоже мне жалельщик нашелся, — сказать, что я разозлилась — ничего не сказать. — У тебя на глазах гнобят одноклассницу, и вместо того, чтоб прекратить издевательства, ты молча на них смотришь. Еще и чушь какую-то порешь про слезы. Дурак ты.

Не оборачиваясь, я вошла внутрь, сменила обувь и поднялась на второй этаж. Внутри все негодовало и прыгало. Он мне нравился и не нравился. Почему он не мог помочь Нобуко? Почему ни разу не остановил своих приятельниц? Это было не по-мужски.

На классной доске опять были написаны какие-то гадости про меня. Одноклассники провожали меня молчаливыми взглядами и ждали, взорвусь ли я, убегу или заплачу, закричу или засмеюсь. А я достала учебники, села за парту и уставилась в окно. В голове гудело и чуть-чуть пощелкивало, как в поломанном радиоприемнике. Может, это связь с небом терялась из-за туч, а может, это были помехи в сознании Нобуко. Как бы там ни было, со звонком я снова ее услышала:

— Они издевались надо мной с первого дня в школе.

— Что?

Соске удивленно посмотрел на меня, и мне пришлось пригнуться и спрятаться за учебником. Это сразу же защищало и от назойливых взглядов рыжеволосой соседки. Она то и дело оборачивалась и гневно на меня смотрела. Порой у меня создавалось впечатление, что из-за непонятной ссоры с ней все в классе на меня посматривали, ожидая развития событий.

— Я никогда никому не нравилась. Я слишком робкая и тихая. И ответить никому не могу. И сказать ничего обидного не могу. А она может. Фумико в первый день всем в классе делала замечания, всех обижала, а кто ей так же дерзко отвечал, с тем она потом сдружилась, — я слушала тихий шепот в своей голове и не знала, куда себя девать. Мне было и жалко девочку, но она одновременно меня выводила из себя. Такой тихий печальный голос, мне хотелось накричать на Нобуко, чтобы она говорила громче и живее, а не как умирающий лебедь. По крайне мере мне хотелось, чтобы ее голос перекрывал слова учителя, но они смешивались, и мне приходилось напрягать и так гудевшую голову. — Я привыкла, что меня дразнят. В средней школе меня всегда дразнили. И я привыкла это все терпеть. Главное промолчать и выждать, и обидчики сразу теряли ко мне интерес. Но Фумико другая. Кажется, мое молчание только больше злило ее. Она дразнила меня все больше. Затем обзывалась и распускала сплетни. Кидала мусор в мой ящик для обуви, рвала мою спортивную форму, выкидывала мои учебники в окно. Несколько раз она вместе с подружками уводила меня за школу и там била. А я терпела. Потому что не знала, что нужно было сделать, чтоб они отстали от меня!

Нобуко тихо заплакала, и мне стало совестно. Ей же всего пятнадцать. Да и вовсе не все люди на свете могут дать отпор, когда тебя так сильно обижают. Нобуко Танака не могла ответить, из-за чего сильно страдала. В голове все перемешалось. Шепотки в классе, монотонный бубнеж учителя, скрип мела по доске — все больно резало по ушам и вызывало тошноту.

— Учитель, — я подняла руку, и тот не сразу осознал, что кто-то прервал его урок.

— Да?

— Мне плохо, можно я схожу в медпункт?

Учитель выглядел растерянным, словно никогда раньше ему не приходилось отпускать ученика с урока. Он хлопал глазами и переводил взгляд с меня на доску, с доски на меня.

— Учитель, меня тошнит, — я надавила на последние слова, и он сразу засуетился.

— Ах, да, конечно. Идите в медпункт.

Я встала и быстро зашагала к двери.

— Что, нагуляла, шалава? — прошипела мне вслед Фумико, и дверь закрылась.

Ни в какой медпункт я не пошла. Спустилась на первый этаж и дошла до самых дальних классов, в одном из них и спряталась, забравшись за кучу наваленных друг на друга столов и стульев. Нобуко ревела, постоянно прося прощения. Некоторое время мне пришлось ее успокаивать. Наконец она пришла в себя и заговорила дальше:

— Я очень страдала, я ненавидела школу и думала, как бы ее поменять. Но потом мама вышла замуж, у меня появился брат, который сразу понял, какая я и что со мной творится.

Да, подумала я, Синити оказался очень проницательным малым. То, что отец и сын неродные Нобуко, я догадывалась. Теперь же все стало на свои места: и вечное недовольство Синити, и неловкость в разговорах с Танака старшим.

— Ты была против их женитьбы?

— Я была ошарашена. Мама ничего мне не говорила про то, что у нее кто-то есть, а потом раз и свадьба. Она могла бы хотя бы познакомить меня с ним, с человеком, на которого меня променяла, а она…

— Постой, постой, — я прервала девочку, — променяла? Твоя мама ни на кого тебя не променивала, ты что-то путаешь.

— Она ничего мне не сказала! А потом новый дом, новая семья. Я не знала, как себя вести! Она была такая радостная, вечно улыбалась им, а меня словно и не было в этом доме, меня словно и не существовало вовсе! -голос Нобуко становился гораздо громче, когда она сердилась и кричала. Я сидела, уставившись на ножки перевернутых стульев, и досадовала на то, что не могла дать Нобуко в лоб.

— Глупая, она ведь тебя любит. Ты бы видела ее глаза, когда я проснулась в больнице. А когда я стала понемногу разговаривать, у нее лицо так и светилось счастьем! Ты просто испугалась перемен и стала винить всех и вся.

— Ты не понимаешь, ты…

-Это ты не понимаешь, Нобуко! Я всю жизнь мечтала иметь такую мать, какая есть у тебя. И такого отца, который у тебя появился. Пусть он тебе не родной, но он беспокоиться о тебе и делает все, чтобы тебе было хорошо! Ты живешь в огромном красивом доме, ты не бегаешь каждый день за водой к водокачке и уж наверняка тебе не приходится морозить сопли на морозе, пока ты пытаешься растопить в доме печь. Ты не видела того, что имела, рассердилась не понять на что, никому ничего не сказала и решила покончить с собой! Дура!

Я закрыла глаза и уткнулась лицом в колени. В голове что-то гудело и потрескивало. Нобуко молчала, и мне тоже не хотелось говорить. Все было как-то неправильно, натянуто и неприятно. Я пыталась понять позицию своей японки, но все время уходила мыслями к тому, что не знала, что делать дальше. Я боялась, что с ее появлением мне придется уйти.

— Прости, — услышала я ее тихий шепот и поблагодарила небеса за то, что на мои мысли слышать не могла.

— И ты меня прости. Тебе было тяжело. Ни друзей, чтобы все рассказать и спросить совета, ни в семье не могла открыться, так как боялась, что являешься лишней…Это ведь тоже страшно, все время быть одной. У меня по крайней мере были дед с бабушкой и Толя. А ты…как куст посреди степи, глупо торчит и что делать с ним — непонятно.

— Прости, — повторила Нобуко и снова всхлипнула.

— Что теперь и будем делать? И как вообще ты очнулась? Где ты была все это время? Ты видела, что происходит?

— Я, — Нобуко словно растерялась от всех моих вопросов, но все-таки ответила, — я слышала тебя и все, что происходит вокруг. Но это все шло так приглушенно, словно со стороны. Или даже как будто я была под водой, а все происходило вдалеке от меня, на берегу. Я понимала, что Фумико продолжает издеваться, я слышала ее голос, и мне хотелось спрятаться поглубже в то озеро, где я лежала. А потом я начала слышать тебя. Я не совсем понимала, что происходит и почему вместо меня с окружающими разговариваешь ты. Я вообще не понимала, как так получилось, что я стала разговаривать с окружающими, я всегда боялась даже посмотреть на людей вокруг, мне казалось, что они смеются надо мной и хотят сделать что-то нехорошее. А ты что-то говорила, смеялась, куда-то постоянно шла. Я видела город, школу, одноклассников. И с каждым днем окружающий мир доносился до меня все четче и ярче, мне хотелось увидеть и понять, что же такое происходит. Я будто тянула руки прочь из воды, и вот, вынырнув, я увидела себя в зеркале — новая прическа, уверенный взгляд. Я делала вещи, которые обычно не делала никогда. Я разговаривала за ужином, смеялась, была сама на себя не похожа. Весь вечер я пыталась взять контроль над телом, но оно жило и двигалось само по себе, без меня. И тогда я поняла, что кто-то живет вместо меня.

Я внимательно слушала ее и пыталась представить, каково это — проснуться и понять, что твое тело тебе не принадлежит.

— Несколько дней я наблюдала за новой Нобуко, за ее поступкам и словами, и невольно завидовала ей. Такая сильная, такая уверенная в себе. Совсем на меня не похожая. А потом я увидела, что мой сосед по парте заговорил со мной и окончательно растерялась, он даже не смотрел в мою сторону до этого, считая за пустое место. А тут…сначала карандаш попросил, потом пиджак свой почти отдал. Я разволновалась, наверное, ты тоже, поэтому я почувствовала тебя.

— Почувствовала?

— Не то, чтобы я слышала то, о чем ты думаешь, но я могла понять, плохо тебе или хорошо. Ты лежала на кровати, и я могла сказать, что тебе нравилось внимание С-соске. А потом ты радовалась ужину и даже не вспоминала про то, что тебя окатили водой. А затем была та программа по телевизору, и я почувствовала невероятную боль в груди. Ты не плакала, но мне казалось, что ты громко кричишь и корчишься от боли. Внутри все горело, а ты о чем-то думала. О чем-то, что ранило тебя. Я не знаю, что это было, но на какой-то момент я ощутила контроль над телом. Я смогла поднять руку, а ты даже не заметила. Я не знала, что делать, и тут ты заговорила со мой. И я ответила.

— Вот оно как. А почему же ночью молчала?

— Ты так испугалась, что загородилась от меня. Я не могла пробиться к тебе, а в школе ты опять расстроилась из-за С-соске, — Нобуко снова споткнулась на имени одноклассника, словно стеснялась его произносить, — и Фумико. И я смогла снова с тобой заговорить. Вот так все и было, — закончила она свой рассказ.

Мы молчали довольно долгое время. Я не знала, как теперь себя вести, что делать и что говорить, а Нобуко казалась еще более растерянной, чем и я.

— И что мы будем теперь делать? — спросила я ее. В школе раздавался звонок с урока, слышались крики и смех ребят со всей школы. В классе стемнело, тучи в небе чернели над городом и угрожали разразиться сильным дождем.

— Я не знаю.

— Может, будем делить одно тело на двоих? — предложила я и горько усмехнулась. Кто бы предложил мне такое — я не согласилась бы.

— А ты не можешь вернуться в свое? — робко спросила девочка.

— Я умерла.

— Извини.

Мы снова замолчали. Я бросила думать, все равно голова гудела, и мысли не шли. В небе сверкнуло, и класс на мгновение озарился ярким светом. Затем затрещали по стеклам дождевые капли, сильный ливень накинулся на школу.

— Тогда…тогда мы вместе будем жить, — Нобуко тихо подбирала слова, ее голос смешивался с громом. — Я все равно не знаю, как и что правильно делать и говорить.

— А я будто знаю.

— Ты знаешь, — голос Нобуко задрожал, — ты знаешь. Ты мне поможешь.

Я тяжело вздохнула и встала, принимая решение. Лучше решиться раз и действовать, сожалеть буду потом.

— Я помогу, все равно выбора у меня особого нет.

Один дождливый день превратился в дождливый сезон. Вода разлилась над городом и, кажется, не собиралась успокаиваться. Буянил ветер, вырывал из рук зонты, дождевые капли норовились залезть в рукава и за шиворот, в итоге пришлось сдаться и надеть дождевик. Выглядело немного глупо, но зато было сухо. Нобуко слабо протестовала, она все боялась, что над нами будут смеяться одноклассники, когда увидят в таком ярко-желтом плащике. Однако никто, кроме Фумико, не смеялся, а на следующий день в плащевиках было большинство одноклассников.

— Мы как законодатели моды, — шутила я, за обедом. Теперь на время большой перемены у меня была какая никакая компания. Хотя Соске тоже довольно часто пытался заговорить ос мной, но все еще сердилась на его поведение. Мой вундеркинд все также принимал конфеты, но дружить со мной отказывался.

— Может, хоть разочек поедим с ним вместе?

— Он вообще не реагирует, — отвечала мне моя японка, — он хочет стать врачом, как его отец, поэтому упорно учится.

— И что, если он будет учиться чуть поменьше, он врачом не станет?

— Ну, ему надо знать очень много всяких вещей, чем больше он знает, тем больше шансов поступить…

— Надо же. У нас так недобор во врачи, а тут такое рвение.

Я сидела в школьной столовой и смотрела на вундеркинда, которой несколько раз в неделю приходил туда и брал рис с кари. Мы с Нобуко сидели в одиночестве, но мне кажется, что иногда одноклассница с заливистым смехом посматривает на меня с интересом.

— Вот бы сдружиться с ней, она вроде хорошая.

— Кто?

— Вон та девчонка с длинными волосами, еще хохочет так интересно. Как ее зовут?

— Аянаме Икари, у нее уже есть друзья…

— И что? Новые друзья ее задавят что ли?

— Но ведь если сдружился в самом начале, потом трудно впустить в свою компанию кого-то нового.

— Кто тебе такое сказал?

— Не знаю, но…

— С кем это ты разговариваешь?

Я вздрогнула. Передо мной стоял большеротый парень и осматривался, ища моего собеседника. Рядом с ним стоял Соске и смотрел так же заинтересованно.

— Со своим невидимым другом Борисом. Вот он тут сидит, — я показала на сидение рядом.

— Тогда мы сядем вот здесь, надеюсь, тут твоих друзей нет, — Соске уселся напротив меня и принялся жевать кари.

— Странная какая-то, — бубнил его большеротый друг, усаживаясь рядом, — а вроде так изменилась, как постриглась. На человека стала похожа.

Я почувствовала, как внутри задрожала Нобуко.

— А что, до этого на собаку походила?

— Да нет, чего кричишь. Я просто так сказал. Не надо так кричать.

— За языком надо следить, тогда и кричать на тебя не будут.

— И злая стала, — буркнул одноклассник и принялся за еду.

Нобуко поблагодарила меня и сказала, что друга Соске зовут Ичимару. Она еще что-то сказала, но я не запомнила, я вообще плохо запоминала японские имена.

За нашим столом было тихо. Я молчала демонстративно, Соске просто ел, а большеротый Ичимару явно хотел заговорить, но не осмеливался. Атмосфера была гнетущая.

— А как его зовут? — я сначала спросила, а потом поняла, что вопрос услышала не только Нобуко, но и парни.

Через несколько столиков от нас вундеркинд поднялся и собирал мусор в поднос. Ичимару посмотрел в его сторону и сказал:

— Столько конфет ему дала, а имени не знаешь? Что за любовь у вас?

— Какая еще любовь? — не поняла я.

— Если девушка кормит парня, значит, он ей нравится. Разве нет? — большеротый толкнул Соске в плечо, но тот только отмахнулся от него:

— Нет.

— Да чего ты, самого будто не подкармливают всякие! — он уставился в тарелку и снова что-то забормотал.

— Его Акира-кун зовут, — прошептала мне Нобуко. Я ее раньше просила называть только имена, все равно больше двух слов в голове не оставалось.

— Акира, значит, — сказала я, смотря, как вундеркинд выкинул мусор в бак и сдал поднос. Такой прямой, устремленный куда-то вперед, чуть взлохмаченный. Он казался серьезным и надежным парнем и нравился мне. Нравился определенно сильнее, чем Соске, сидящий рядом и смотрящий туда же, куда и я.

— Ты же только что не знала его имени, — сказал он, внимательно в меня вглядываясь.

— Мне Борис его сообщил.

— А он откуда знает?

— А он все знает, он русский! — я встала и пошла к мусорному баку. На пути мне встретилась Фумико, которая специально выровнялась со мной.

— Ох, что-то будет, — выдохнула Нобуко, и как будто услышав ее слова, рыжеволосая одноклассница вывернула свой поднос и пролила остатки соуса с него на меня.

— Ой, извини! — наигранно воскликнула она. — Я спутала тебя с мусорным баком, такая же стремная!

Ее подружки рассмеялись, а вместе с ними и некоторые другие ученики в столовой. Остальные только с интересом косились на нас, как на актеров в театре. Осмотрев свою испачканную кофту и юбку, я взяла свой поднос и перевернула его прямо над головой Фумико:

— Ой, извини, я спутала тебя с отстойником. А нет, не спутала, — и постучала подносом по ее макушке.

Кажется, от шока она даже сказать ничего не могла. Стояла и пялилась на меня, как баран на новые ворота. А я воспользовалась моментом и вышла из столовой. Кто-то присвистнул мне вслед, и я довольно улыбнулась.

— Ты…ты..., — Нобуко захлебывалась в своих эмоциях, — ты совсем ее не боишься? Она же обязательно разозлиться еще сильнее! И отомстит!

— В меня ножом пыряли, не думаю, что Фумико придумает что-нибудь страшнее.

Я чувствовала себе взбудоражено, даже немного счастливо. Это противостояние с рыжеволосой одноклассницей только раззадоривало меня. Я ворвалась в туалет и счистила остатки соуса с одежды.

— Прорвемся, Нобуко, прорвемся!

Если бы я была чуть менее настроена на бой, то услышала шепот Нобуко:

— Но тело-то сейчас мое.