Последняя из рода (гет)

Виорела не имела совершенно никаких оснований называть себя соней — она поздно ложилась, иногда засыпая над тетрадями и контрольными работами, и просыпалась всегда ровно в шесть. Но, как бы ни пыталась, она никогда не могла опередить своего мужа: Николай всегда уже был на ногах, когда она открывала глаза. Когда-то Виорела специально ложилась пораньше, а просыпалась на час-полтора раньше, чем всегда, но каждый раз, когда она поворачивалась взглянуть на мужа, он лежал, смотрев на неё, и улыбался. Так что в голове у Виорелы засела мысль, что Николай вообще не спит.

Сегодня всё случилось как всегда — Николай уже был одет и готовил завтрак, когда Виорела проснулась. Когда она, кутаясь в халат, вошла в кухню, он оглянулся и помахал ей рукой. Как и большинство людей на планете, Виорела ненавидела понедельники. Но с недавних пор она ждала нового начала рабочей недели как манны небесной. Ей стало в радость просыпаться утром, так что с самого утра она чувствовала лёгкость в груди и желание делать что-то.

За завтраком Виорела сказала Николаю:

— Так что ты о них думаешь?

— О ком? — уточнил муж, вытирая уголки рта салфеткой.

— Об англичанах. Налей мне, пожалуйста, вина.

— Виорела, полвосьмого утра. Не думаешь, что рановато для алкоголя?

Виорела посмотрела на Николая с укором, сама встала, вынула с холодильника бутылку красного сладкого и налила себя четверть бокала. Николай внимательно наблюдал за всем, что жена делала, и Виорела подняла бокал немного выше, демонстрируя мужу, что пьёт совсем мало.

— Так что ты о них думаешь?

Николай встал из-за стола и подошёл к жене вплотную.

— Я думаю, Виорела, что тебе хватит пить, — сказал он и забрал у жены бокал, выливая всё его содержимое в раковину.

— Ты бездушный, Николай, — заявила Виорела и притянула лицо Николая ближе к своему. Он снял с неё очки и положил рядом. — О них нужно позаботиться, — прошептала она ему в губы.

— В эту самую секунду нам очень нужно о них заботиться? — пробормотал Николай, собрав распущенные волосы Виорелы в кулак. Он прекрасно знал, что её это страшно заводило.

Виорела обронила смешок.

— Не сейчас, Николай, нет, — она отвернула своё лицо от его.

Николай вздохнул, отпустил её волосы и погладил её по голове.

— Хорошо, дорогая, пойдём беспокоиться о детях.

Он легко поцеловал Виорелу в губы и вышел с кухни, по пути отхлебнув немного кофе со своей чашки.

— Ты куда это в такую рань? — крикнула Виорела, надевая очки.

— Мне сегодня нужно ещё к Елене — обсудить с ней что-то.

— Может, тот вчерашний сгоревший труп? — спросила Виорела, выйдя в коридорчик к мужу.

— Не знаю, дорогая. Только напрягает меня то, что поговорить Елена хочет именно со мной, — Николай взял у Виорелы свой портфель и поцеловал её в щеку. — Ты думаешь, это может касаться того, что мы делаем? — добавил он приглушённым голосом.

— Глупости, — так же тихо ответила Виорела. Мысль о том, что их могли раскрыть, казалась ей ужасно страшной и совершенно невозможной. — Разве что кто-то проговорился, но ты ведь прекрасно знаешь, что никто этого не сделает.

Николай улыбнулся, последний раз поцеловал Виорелу и ушёл.

По правде говоря, каждый раз, когда Елена или Василий хотели поговорить с ней, с Николаем, с Георге, Робертом или Владом, Виорела на секунду умирала, а потом воскресала, едва ли Елена заикалась о чём-то, совершенно не похожем на то, что Виорела ожидала. Всё было настолько шатко, что иногда даже муж и брат не могли её успокоить.

Виорела вернулась на кухню, в одиночестве допила свой кофе, размышляя обо всём на свете. Потом помыла посуду, взяла сумку, обулась и вышла.

Возле своего кабинета она увидела троих девочек, они стояли и хохотали, пока одна из них не заметила Виорелу.

— Учитель Раду, учитель Раду! — к Виореле подбежала Хэррит Роджерс. — Вы говорили, что я могу исправить свою оценку, если сдам Вам новый реферат к восьми сегодняшнего дня. Вот, — Хэррит протянула Виореле папку. — Я могу быть прощена? — девочка ослепительно заулыбалась и сложила руки вместе, словно молилась. — Пожалуйста!

— Когда я его прочитаю, тогда скажу тебе, какую оценку ты заслужила на этот раз, но сейчас ты официально можешь считаться прощённой и без «хвостов», — шутливо сказала Виорела, чем вызвала восторг Хэррит.

— Спасибо, учитель Раду, я Вас просто о-бо-жа-ю! — радостно заявила Роджерс, захлопав в ладоши. — До свидания!

— Увидимся на уроке, девочки, — только и сказала Виорела и зашла в свою аудиторию.

Со вчерашнего дня на столе ещё остались непроверенные самостоятельные работы 6 Мастерского, и Виорела горестно вздохнула, предвидя новый вечер, полный тетрадей. А ведь она обещала Николаю, что этот вечер проведёт с ним: вчера вечером, когда они вдвоём были дома в кабинете мужа, Виорела отказалась от всяких предложений Николая заняться чем-то более интересным, чем просто чтение книг, сказав, что перед завтрашним днём ей нужно хорошо выспаться. Виорела прекрасно понимала, что Николай всё поймёт, ведь он тоже был учителем, но он никогда ей не отказывал ни в чём, каким бы занятым ни был.

Виорела, разобрав завалы на столе, села почитать то, что ей дала Хэррит. Название реферата гласило, что девочка выбрала отличную, хотя и сложную тему. Виорела, понимая, что Хэррит никогда бы не написала ничего сложнее, чем «Мужская половая система», с интересом перевернула первую страницу.

«Зелёный рай.

Бассейн, выложенный черной плиткой и наполненный розовой водой, в которой лениво полощутся ноги Эммануэль, — бассейн Бангкокского Королевского Клуба. Дамы и девицы, допущенные в этот изысканный мужской круг, демонстрируют здесь свои ноги и грудь: по субботам и воскресеньям сквозь легкую прозрачную ткань одежды на трибунах ипподрома и совершенно обнаженными в другие дни недели — у бассейна».

Виорела решительно закрыла папку, а потом открыла снова — нет, ничего не изменилось, текст не пропал. Напротив — все биологические термины, которые здесь встречались, были заменены забавными названиями и всяческими эвфемизмами, и Виорела вдоволь насмеялась, читая весь этот беспредел. Просто из интереса она открыла последнюю страницу. Там, красивым ровным почерком, внизу страницы, было написано следующее:

«Всё, как ты просила, сладкая. Маменька засекла меня, конечно, с этой книженцией, но, на удивление, ничего не сказала, лишь улыбнулась. У меня есть дикие подозрения, что она, как и ты, читала это.

В следующий раз, когда встретимся, обязательно почитаем вместе.

Твой страстно любящий Бенджи».

Как только Виорела дочитала эту записку, в дверь постучались, и, не дождавшись ответа, в кабинет залетела Хэррит Роджерс с точно такой же синей папкой в руках. Глаза её были испуганы и сразу же упились в папку в руках Виорелы.

— Учитель Раду, я вот… — Хэррит беспомощно протянула папку, но её рука сразу же безвольно упала. — Папки перепутались, и… вот она — правильная, здесь реферат, — она опять протянула Виореле свою папку с огромной надеждой в глазах.

— Я уже поняла, что случилась какая-то ошибка, — сказала Виорела, закрывая Бенов подарок и подходя к Хэррит ближе. Но как только девочка открыла рот, чтобы что-то сказать, Виорела её перебила: — Я ничего об этом не думаю, Хэррит. И никому не расскажу — это не моё дело. Но, знаешь, ты лучше мне вообще реферат не сдавай, мало ли что я обнаружу в другой папке. Я поставлю тебе оценку на два балла выше, только не сдавай мне реферат, пожалуйста, и впредь свои и Беновы тайны не носи в школьной сумке, ладно?

Хэррит счастливо улыбнулась, забрала у Виорелы папку и уже взялась за дверную ручку, чтобы идти, но вдруг обернулась и спросила:

— Учитель Раду, а если бы я была Вашей дочерью, как бы Вы к этому отнеслись, если бы нашли это у меня?

Виорелу этот вопрос застал врасплох. В груди что-то ужасно сдавило, но Виорела ответила:

— Жаль, а может быть и не жаль, но у меня нет дочери.

— Но всё же?

Виорела беззвучно засмеялась.

— Я бы попыталась полностью списать это на то, что ты встречаешься с Беном Блэйдом, а не на твою распущенность.

Хэррит тоже рассмеялась и поправила свои крупные локоны.

— Спасибо Вам за понимание, учитель Раду, — Хэррит выбежала из аудитории и тихо закрыла за собой дверь.

Виорела едва ли дошла до стула. Нет, Хэррит ни в чём не была виновата, виноват был её вопрос.

Что было бы, если бы она была матерью.

Так что было бы? Что бы она сказала ему? Как бы отнеслась, если бы в определённым момент, убираясь у него в комнате, нашла журналы, полные фотографий голых женщин? Чтобы она тогда сделала? Поняла бы она, с улыбкой спрятала всё туда, где нашла, или устроила бы ему разнос с криками, истериками и обвинениями в извращенстве?

Виорела этого не знала. Она всегда, всегда думала, что из неё бы вышла отличная мама, но сейчас, когда как раз и решалось, какой из неё родитель, она не знала, что сделать, что предпринять, чтобы ему было хорошо. И чем больше она об этом думала, тем хуже ей становилось, её стала одолевать тоска, и в конце концов, Виорела пришла к мысли, что чем больше она будет накручивать себя, тем хуже будет и ей, и Николаю, и ему.

Виорела сняла очки, пожала двумя пальцами переносицу, устало провела руками по волосам. Всё будет хорошо. Они выпутаются, и он обо всём будет знать. Обязательно будет знать.

Прозвенел звонок на урок, и в аудиторию ввалился 7 класс в полном сборе. Насколько Виорела могла понять из шума, то между мальчиком-Охотником и мальчиком-Мастером случилась стычка, в ходе которой первый обозвал второго дебилом, а второй, опешив, ведь он учится на курсе Мастеров и уж точно не может быть дебилом, ответил первому, что тот дегенерат. Охотник не понял, что такое дегенерат, но наверняка подумал, что это дикое матерное ругательство, поэтому он громко кричал на Мастера, обзывая его всей бранью, которую только успел выучить от старшеклассников. Едва ли Виорела услышала ругань, то громко заявила, что если они не прекратят сейчас же, то Георге Раду и Николай Ракоци будут знать об этом быстрее, чем кто-нибудь из них откроет рот для нового обзывательства. Эти слова подействовали, как вода на огонь: всё потушилось, но, казалось, из ушей ссорившихся и их свит пошёл пар. Подобный трюк действовал только на Охотников и Мастеров: первые боялись, что в ходе очередного семейного ужина Виореле вздумается натрепать братцу о его непослушных подопечных, а вторым — что когда Виорела будет ложиться в кровать к мужу, то вдруг ни с того ни с сего вспомнит о каких-то провинившихся детях. Одни Служители всегда исподтишка улыбались на каждую угрозу от Виорелы — их куратор, Роберт Арад, был совершенно неуправляем и любил свой курс так, как только сильно может любить своё дитя родная мать.

Урок у этого класса прошёл хорошо — все молчали, потому что были заняты контрольной работой, только один Доктор отличился тем, что его уличили в списывании. В конце урока, когда все сдавали тетради, щуплый Охотник поднял руку и весьма учтиво спросил, что значит «дегенерат». Виорела объяснила всем, каких людей так называют, так что она была уверена, что теперь во время ссор не только Мастера будут так обзывать своих оппонентов, ссылаясь на свой большой словарный запас и интеллектуальный багаж.

Когда 7 класс вывалился из аудитории, Виорела всю переменку ждала мужа, но он так и не пришёл, поэтому Виорела разволновалась и совершенно случайно сорвалась на детях на следующем уроке — они тоже должны были поволноваться, написав огромную внеплановую контрольную. Когда она раздала задания, кто-то из глубины класса заметил, что сейчас не биология, а химия, но Виорела разнервничалась и сказала, что она — учитель, и как она сказала, так и будет. Уже позже, сбавив обороты, прохаживаясь по боковым проходам, смотря, никто ли не списывает, Виорела поняла, что дети ни в чём не виноваты и не стоило быть с ними настолько жесткой. Тем более, что в этом классе временно училась Дженни Ризер, которая так неосмотрительно приписала себе заслуги в докторском деле, до которых ей было очень далеко, которая попросту не напишет эту работу. «Так уж и быть, — думала Виорела, — буду считать эту контрольную просто проверочной».

От этих мыслей её оторвало то, что кто-то на задних рядах прыснул со смеху. Виорела сразу вскинула глаза на учеников. Олив Шеер, Бен Блэйд и Квентин Брэйт так задумчиво смотрели на свои задания, что в этот момент их едва ли можно было уличить в активной мозговой деятельности, Исайя Уильямс подпёр голову рукой, ладонью закрывая лицо от Виорелы, а Оскар Леви просто отвернулся от рядом сидящего с ним Квентина.

Виорела, предчувствуя то, что настроение у неё точно поднимется, решительно поднялась на пару ступенек вверх, поравнявшись с их рядом. Краем глаза она заметила, как Мастер двумя рядами ниже поспешно убрал учебник с коленей, но благородно не стала портить несчастному глупому мальчишке день.

Виорела всегда замечала за Беном Блэйдом некую беспечность. И, естественно, это его не лучшее качество было вполне обосновано: его матери принадлежал этот интернат, его отец был влиятельным, родовитым и, конечно, баснословно богатым. Беспечности и чувству полной свободы действий Бен научился ещё с младенчества, так что теперь, будучи взрослым юношей, он вообще ни о чём не переживал. Как собственно и в этот раз: из кармана его брюк торчал исписанный лист бумаги, в спешке засунут, когда Виорела услышала смех.

— Бен, будь добр, дай мне то, что лежит у тебя в правом кармане, — попросила Виорела.

Бен, словно она и правда отвлекала его от теста, недовольно вскинул на неё глаза.

— Я не понимаю, учитель Раду, о чём Вы. Об этой бумажке? — Бен посмотрел на свой карман. — Да это мы ещё в домике писали разные дурацкие стишки — это наше любимое развлечение, знаете ли.

Виорела кивнула на Бенов карман и требовательно протянула руку. Олив спрятала лицо, закрывшись ладонями.

— Стишки плохие, — тихо, с надеждой предупредил Бен.

— Я и без вас знаю много нехороших стишков, — улыбнулась Виорела. — Листочек.

Виорела чувствовала, никто в аудитории контрольную уже не писал.

Бен, сжав губы, со вздохом вытянул листочек с кармана и протянул его учительнице.

Виорела поблагодарила и без труда нашла начало — на листочке оказалась переписка. И хотя Виорела знала почерка каждого из их компании, как и любой из них, они зачем-то подписывались после каждой своей фразы первой буквой своего имени.

«Чего ты такой унылый? -Б.

Чтобы ты, блядь, спросил. -К.

Она тебе не даст. -Б

Кто? -К.

Элси. -Б.

Да сдалась мне твоя Элси. Я, если хочешь знать, её терпеть не могу. -К.

И с каких это пор ты ненавидишь горячих цыпочек? Просто знай, что я с тобой в одной спальне сплю, и педика в комнате не потерплю. -Б.

Еблан. Тебя я тоже ненавижу. Я бы скорее О. трахнул, чем тебя. Да что там, даже Пончик привлекательнее тебя, идиот. -К.

Не пизди, Пончик не красивей, а О. и так бы тебе не дала. -Б.

ДАЛА БЫ. -О.

Бля, я был о тебе лучшего мнения, О. В любом случае, заливай к ней, К. Я Элси имею ввиду. Ты у нас пиздатый хрен, так что не ссы. -Б.

Я уже заливал к ней. Нихуя. -К.

УЖЕ?! К., я приятно удивлена! -О.

О., а мне бы ты дала? -Б.

Иди в жопу, дебил. К своей Хэррит в жопу, если, конечно, такой практики у вас ещё не было. Так что там с Элизабет, К.? -О.

В первый же день заливал я к ней. Она как тогда, так и сейчас смотрит на меня, как на говно. -К.

Ты не говно, милый. Подкати к ней ещё раз. -О.

Так ты бы мне дала, О.? -Б.

ИДИ НА ХЕР!!! -О.

Хуле она мне надо, Элизабет эта. Всё равно укатит скоро ещё в какую-нибудь жопу мира, а я страдать буду? Хера с два. Ну да, зад у неё невъебенный, но у тебя, О., тоже ништяк. -К.

О., ты сегодня вечером занята? -Б.

Ну, может, ты и прав, К. Нет, не занята, а что? -О.

Примем душ вместе, О.? -Б.

Иди. На. Хуй. Б. -О.

Но у меня, честно говоря, руки чешутся полапать её бампер. -К.

К., ПРОСТО ПРИЖМИ ЕЁ К СТЕНКЕ И ВЫЕБИ, КАК СУКУ! -О.»

На этом переписка заканчивалась. Виореле, однако, такая интерпретация мыслей о сексе понравилась больше, чем та, в папке у Хэррит. Виорела подумала, что, увидев у него порножурналы, она не разозлилась бы.

Олив покраснела от корней волос и до пят, наверное, хотя по ней было видно, что она еле сдерживает смех.

— Твой совет, Олив, очень мудр. То, что она предложила, может пойти на пользу как твоему душевному, так и физическому благополучию, Квентин, — сказала Виорела и аккуратно сложила листочек вчетверо и уже собралась сходить вниз, к своему столу, как Бен её тихо окликнул:

— Учитель Раду, а стишки назад можно?

— Нет, Блэйд, нельзя. Я буду читать их с мужем перед сном и смеяться, — Виорела в последний раз улыбнулась последнему ряду и обратилась ко всем: — В течении следующих двух минут заканчиваем работу и сдаём. Кто опоздает, тот получает от меня плохую оценку, по шее и готовит реферат.

Когда Дженни Ризер сдавала свою работу заодно со своей подругой, то очень волновалась, и руки у неё страшно трусились. Так что, когда после звонка Дженни шла к двери, Виорела окликнула её. Девочка удивлённо оглянулась и подошла.

— Да, учитель Раду.

— Послушай, Жанна, в прошлый раз твоя самостоятельная оставляла желать лучшего. И в тот, что был до этого. Я не хочу ни в чём тебя обвинять, милая, мне известно, что в Великобритании совершенно другая система образования, но здесь иные требования, и мне бы очень хотелось, чтобы ты соответствовала им — ты же такая талантливая.

Дженни покраснела и скромно опустила глаза в пол. Кроме неё и Виорелы в аудитории больше никого не осталось.

— Я предлагаю тебе, Жанна, свою помощь: я с удовольствием могла бы каждый день заниматься с тобой дополнительно, чтобы ты хоть немножко наверстала всё упущенное. Как тебе такая идея? Хочешь видеть меня немного чаще, чем обычно? — Виорела улыбнулась и протянула руку Дженни.

Дженни радостно закивала и, словно не осознавая своего великого счастья, ухватилась обеими руками за ладонь Виорелы.

— Я буду приходить каждый день, пока не надоем, обещаю! — радостно взвизгнула она.

— Вот и отлично, Жанна, тогда я жду тебя сегодня в четыре. Ты ведь найдёшь мой домик, да? Вот и отлично. Войди через заднюю дверь, она будет не заперта. С собой можешь ничего не брать — я обеспечу тебя всем. Ты ведь будешь учиться?

Дженни захохотала и радостно закивала.

— Да! Я буду, я клянусь, миссис Раду, клянусь! Значит, я прихожу сегодня, да? Я приду! Отлично. Тогда я пойду, да? Да, пойду. До свидания, миссис Раду!

— До встречи, Жанна, — Виорела провела Дженни глазами, и, когда за девочкой закрылась дверь, какая-то светлая грусть сжала сердце. Дженни была не очень похожей на свою мать, но Виорела была уверена, что и у её мамы когда-то была такая же большая доля наивности и простодушия, которая была присуща Дженни.

Через два урока к Виореле на перемене пришёл Николай. Он был в ужасном настроении: оказалось, исчезла одна девочка-Мастер, тело сгоревшего человека вполне могло принадлежать ей, так как размер того, что осталось от тела, красноречиво сообщал, что погибшим без шуток могла быть эта девочка или кто-то маленький.

— Ну, кто, кто, кто, скажи мне на милость, мог развести такой вот огонь за считанные минуты? Такой, чтобы человек сгорел полностью и чтобы от него почти ничегошеньки не осталось. На территории школы. Под носом у нас и Елены. Боже, ну разве мы так слепы, Виорела, разве так ограничены?! — вскрикнул Николай. — Я не могу понять, просто не могу понять… Куда, ну куда, твою мать, исчезают эти дети?! Куда?! Куда они могут идти, что они могут делать, с кем общаться, чтобы вдруг бесследно пропасть?

— Николай, — Виорела подошла к мужу и попыталась взять его лицо в руки, но он лишь отвернулся, одолеваемый плохими мыслями. В конце концов, Виорела таки заключила его лицо в свои ладони. — Николай, послушай. Иди — у тебя сейчас урок, соберись. Мы найдём ту девочку, а если нет, то обязательно выясним, что с ней случилось. Для начала расспросим всех её друзей, соседей. А потом всё сложится само собой, это точно. Иди, дорогой, — Виорела поцеловала Николая в щеку. — Иди.

— Ты думаешь, всё это из-за того, что мы делаем? — спросил он, внимательно заглядывая Виореле в глаза. — По-моему, мы делаем ошибку.

— Николай, я тебя умоляю, прекращай. Что, объясни мне, мы делаем неправильно? Прячем от Госпожи оружие массового поражения?

— Мы используем детей, как подопытных крыс. Мы убиваем их.

— Среди них не было ни одного достойного. Ты прекрасно знаешь, что мы убираем с дороги людей, которые в принципе могут нам помешать.

— Они дети, Виорела, — прошипел Николай, теряя самообладание.

— Мы, похоже, поменялись ролями — теперь ты против этой идеи, хотя в самом начале говорил мне, что мы всё делаем правильно, — Виорела сняла очки и села в свое кресло, потирая переносицу пальцами.

— Много чего поменялось, Виорела, много чего. И ты прекрасно знаешь, что именно. Скажи мне, — Николай угрожающе навис над Виорелой, — ты бы сделала такое со своим ребёнком?

Виорела никогда такого не ожидала от своего мужа. Никогда не думала, что он сможет сделать ей так больно, управляя ею её же чадом.

— Ты в своём уме, Николай?.. — начала было Виорела, но Николай её прервал:

— Вот видишь, не стала бы…

— Ты что себе возомнил, говоря о нашем ребёнке? Да что ты себе позволяешь?! — крикнула Виорела, вставая напротив мужа. Николай заметно опешил. — Забудь даже заикаться о нём, тем более в таком деле! Ты с ума сошёл — сравнивать нашего ребёнка с детьми, в душах которых уже явно пробивается стебель зла!

Николай, покрасневший и пристыжённый, вздохнул, опустив глаза.

— Что ж тогда прикажешь, Виорела? Перебить всех, большую часть учащихся? И тех, на чьих родителей нельзя нормально смотреть из-за свечения их денежных нимбов? Они практически все фанатики, и кого-кого, а их, располагая здравым смыслом, нужно было убить самых первых. Ты пошла бы на это, Виорела? А Тобиас? Тобиас тоже этого заслуживает?

— Николай, ты всё путаешь. То ты вплетаешь сюда нашего ребёнка, то Тобиаса, которого совершенно наоборот нужно спасать: увозить отсюда куда глаза глядят, потому что он, как никто другой, не заслужил быть здесь.

— Он не Бунтарь, Виорела. Скоро на его плече будет красоваться клеймо в виде изящной коронки. Он наш враг, исходя из твоих суждений.

— Он хороший!

— Пойми, Виорела: он хороший, но несёт определённую угрозу. Им так легко манипулировать, он не такой, как Бен. Он не постоит за себя, он слабый. Тобиас умный, славный парень, но под давлением родителей и общественного мнения он легко сломается. И, дабы избежать возможных бед, которые он подарит нам, нужно его убить. Ты готова?

Виорела упрямо смотрела на мужа, но ничего не могла сказать. Она вовсе не считала Тобиаса слабым, скорее уступчивым и хорошо воспитанным.

— Сегодня к нам придёт Дженни Ризер. Возможно, я уговорю её поужинать с нами, — сказала Виорела.

— Дженни? — Николай улыбнулся. — Ты пригласила её?

— Да. Она, как ты знаешь, перешла в Доктора, — сказала Виорела тихо, — совершенно не готовой к тому, с чем ей придётся столкнуться. Вот я и предложила ей свою помощь. Она показалась мне более беспечной, чем её мама, а потому Дженни скажет больше, чем следовало бы, можешь быть уверен.

Николай немного расслабился, когда услышал о Дженни, и Виорела понадеялась, что он вскоре забудет тему их предыдущего разговора.

— Она придёт в четыре, так что будь одетый прилично.

— Когда это я был одет неприлично? — спросил Николай, взяв сумку и целуя жену. — Чур, бурную молодость не вспоминать.

Виорела тихо засмеялась. Прозвенел звонок. Дверь в аудиторию отворилась.

Николай отпрянул от Виорелы и, поцеловав ей руку, сказал:

— Подумай о Тобиасе, заслуживает ли он этого. Заслуживает ли кто-нибудь вообще.

Виорела опять разволновалась, потому очередному классу дала самостоятельную работу, уже даже не будучи уверенной, успеет ли она её проверить.

В полчетвёртого Виорела уже была в домике — просматривала учебники и дополнительную литературу, пытаясь понять, с чего же всё-таки стоит начать с Дженни. Она понятия не имела, что Дженни знает, а что — нет, потому как химию девочка решала на ура, а вот с биологией было очень плохо.

Виорела услышала, как отворилась парадная дверь, и в домик зашёл не только Николай. В кухню вошли Николай, Роберт и Влад.

— Чем обязана? — Виорела вскочила с места, словно её кто-то ударил. Ни Роберт, ни Влад не стали бы приходить просто так.

Роберт хозяйственно оглянулся, словно впервые был здесь, и сел напротив Виорелы, повесив свой пиджак на спинку стула.

— Садись, не мозоль глаза, — устало сказал Роберт, помахивая ладонью вверх-вниз. — Не волнуйся, милочка, мы пришли просто поговорить.

Виорела села, закрыв все книги. Влад подошёл к окну и стал задумчиво и напряжённо смотреть на улицу, засунув руки в карманы. Казалось, принимать участие в разговоре он не будет. Николай выглядел очень расстроенным. Наверное, он после Виорелы искал помощи друзей, но они не поддержали его.

— Говорите быстрей, у меня ещё дела, — сказала Виорела.

Роберт удивлённо и снисходительно взглянул на неё поверх своих очков, насмешливо ухмыляясь. Роберт Арад был невероятным человеком: в один момент он мог вызывать чувство уважения, в следующий — похоти, а потом — чувство ненависти и презрения. Он был из той породы мужчин, которые становятся лучше только становясь старше: Роберт был уже далеко не молодым, но шарма и обаяния у него было хоть отбавляй. Он это знал, а поэтому бессовестно пользовался своими незаурядными умениями, так что даже Виорела иногда подумывала о том, чтобы как-нибудь Роберт взял и пришёл к ней, когда Николая не было дома. За это Виорела его страшно ненавидела, хотя не могла не восхищаться его великолепием и харизмой.

Роберт всегда относился к Виореле как к маленькой девочке, как и в этот раз, его взгляд словно говорил: «Разве у тебя, крошка, есть какие-нибудь дела?».

— Твой благоверный уже вынес нам весь мозг. Он говорил с тобой сегодня по поводу того, над чем мы работаем? — спросил Роберт.

— Да, говорил.

— И ты, естественно, поддерживаешь его?

— Совсем наоборот, — ответила Виорела, и Роберт удивлённо и одобрительно улыбнулся. — Я считаю, что мы всё делаем правильно. Единственный минус — это то, что у нашего дела среди учеников больше потенциальных врагов, а не сторонников. Конечно же, Елена ужасно волнуется, что мы угробили уже так много детей…

— Именно это тревожит и меня, — вставил свои пять копеек Николай. Роберт устало провёл по лицу руками. — Я всё понимаю, но у меня числится пропавшая девочка…

— А у меня — мальчик, Николай, и я боюсь, что его уже не найти. Ты принимаешь всё близко к сердцу. Разве раньше ты был таким? Тем более, что потеря невелика — на спине у них татуировка не красовалась, да и умом они не блистали. Если честно, то я иногда даже вспомнить не могу лицо того мальчика.

— Ты отвратителен, Роберт, — сказал Николай.

Роберт в ответ развёл руки и пожал плечами, словно в этом заявлении ничего нового он не услышал.

— Я надеюсь, у вас всё хорошо, Доктора? — спросил Влад, впервые заговорив за всё время. — То, что нам нужно, у вас уже есть?

Виорела напряглась — эта темя для неё была неприятна.

— Да, всё хорошо. Вещество в надёжных руках. Мы работали над ним очень долго, и дело уже сделано.

Влад оглянулся на Виорелу:

— Ты скоро избавишься от тех, кто тебе помогал его делать?

Виорела опешила — она не ожидала такого вопроса.

— Я… — Виорела запнулась. — Я…

— Давай, скажи ещё, что ты не поняла вопроса, — сказал Влад. — Тебе нужны проблемы? Нет, не нужны. Ты нормально относишься к тому, чтобы убирать с дороги неугодных нам людей? Нормально. Так когда ты перебьёшь лишних? — Влад говорил достаточно громко, так что привыкшая к спокойствию и тишине Виорела поёжилась. Так ещё и стоявший за её спиной Николай хлопнул чем-то.

Она не знала, что и ответить. Да, Виорела думала об этом, когда лекарство ещё было в процессе приготовления, и ей кое в чём помогали её самые лучшие ученики. Но каждый раз Виорела заставляла себя не погружаться в столь мрачные мысли, поэтому сейчас ей было так тяжело. Одно она знала наверняка: Дмитрие Дьяконеску — Бунтарь, поэтому рано или поздно она сможет на него положиться. И убивать его не придётся.

— Виорела, ты необычайная умница, что приготовила то, что нам было нужно, но пора бы уже находить подходящего человека и доводить дело до конца. Изучи, кому это вещество подойдёт, кто его перенесёт, и дашь нам знать, — сказал Влад, привинчивая Виорелу взглядом к стулу так, что она и пошевелиться не могла. — Ах да, кстати. Мне напели птички, что Элизабет Джонс написала письмо Госпоже. Я, конечно, без понятия, какого оно содержания, но боюсь, что Госпожа как-то отреагирует, и тогда нам нужно будет спасать нашу принцессу-воина от её «благороднейшей» покровительницы. Приглядывайте за Элизабет, особенно основательно пусть этим займётся Георге. У меня есть очень большие подозрения, что её сюда отправили не на задание, а на смерть. И тогда жизнь Эммы никоим образом нам уже не поможет. Пошли, Роберт.

Роберт лишь поджал губы и встал, забрав свой пиджак. Они с Владом вышли в коридорчик и вдруг остановились, удивлённо смотря на заднюю дверь. Виорела вскочила и подбежала к ним.

В потёмках, не разутая, возле задней двери стояла Дженни Ризер, испугано прижав к груди сумку. Она переводила глаза из одного человека в коридорчике на второго, словно не знала, кого бояться больше.

— Надо же, какой сюрприз, — сказал Роберт, улыбаясь. — Ты точно как привидение: бесшумная и бледная. Что ты делаешь здесь?

Дженни в ответ издала какой-то хриплый звук, и Виорела решила ответить сама:

— Я пригласила её — помогаю ей с упущенным материалом.

Влад многозначительно хмыкнул и вышел из домика, не попрощавшись. Роберт кивнул головой всем, не исключая Дженни, и вышел следом. Как только за ним закрылась дверь, Виорела включила свет и подошла к Дженни.

— Я пришла не вовремя? — спросила девочка.

— Нет-нет, что ты, как раз. Давай это сюда, — Виорела забрала у Дженни сумку, и девочка проводила сумку такими глазами, словно та была её последней защитой.

Виорела отвела Дженни на кухню. Николай стоял, сложив руки на груди, возле стены. Он учтиво предоставил кухню в распоряжение Виорелы и Дженни, а сам ушёл в свой кабинет — писать планы работ. Дженни оглядывалась, не знала, на какой стул садиться, как себя вести. По правде говоря, Виорела так же не знала, что делать: она была смущена тем, что Дженни случайно, против своей воли подслушала учительский разговор, который уж точно не предназначался для её ушей. Она была без понятия, что именно Дженни услышала, когда именно вошла в домик, так, что никто не услышал. Но Виорела решила вести себя так, словно ничего не случилось, усадила Дженни за стол, выложила перед ней все книги, которые им сегодня могли бы пригодиться, и начала.

На элементарные вопросы Дженни ответов не знала, что значительно усложняло задачу. Но, как Виорела и ожидала, Дженни оказалась очень одарённой, и учительница начинала понимать, почему девочка перешла от Охотников к Докторам — Виорела очень сомневалась, что Дженни хорошо дерётся врукопашную или стреляет. Дженни словно забыла об инциденте с подслушиванием: она спрашивала, уточняла, записывала, смотрела на Виорелу такими глазами, как маленький ребёнок, и старалась запомнить всё, иногда беззвучно повторяя за Виорелой слова и фразы.

Когда прошёл час, в кухню вошёл Николай и сказал, сколько они прозанимались. Дженни немного растерянно сказала, что не заметила, как быстро пролетело время и начала собирать вещи. Виореле показалось, что Дженни чувствует себя очень неуютно в компании Николая.

— Может, ты останешься на ужин? — вдруг спросил Николай.

Дженни так и застыла над своей сумкой. Она посмотрела то на Николая, то на Виорелу, и ответила:

— А можно?

Виорела улыбнулась, складывая книги в стопку:

— Конечно можно. Я приготовлю ужин, и ты покушаешь с нами. Всё же лучше, чем в столовой, поверь.

Дженни села на свой стул и сказала:

— У вас очень красивые цветы на столе. И на подоконниках. Это одинаковые цветы, да?

Николай забрал книги и понёс их в кабинет. Виорела посмотрела на вазу на столе и на горшочки возле окон.

— Это георгины. Мы с братом их очень любим, — ответила Виорела и судорожно сглотнула. Она уже не обращала внимания на то, что везде держала георгины: за много лет это уже стало привычкой. И Георге тоже всегда дарил Виореле георгины, уже, наверное, даже не замечая других цветов.

— Георгины очень яркие, — заметила Дженни. — Да у вас в домике так уютно, так тепло. У нас немного не так.

Виорела, открыв холодильник и задумавшись, что бы такого приготовить, спросила:

— У вас в домике или у тебя дома?

Дженни помолчала.

— Дома у нас холодно и неприветливо, но я привыкла. Ко всему привыкаешь.

Николай вернулся и помог приготовить ужин, расспрашивая Дженни о жизни в обители. Насколько Виорела поняла, Дженни больше нравилось здесь. И Киту тоже.

Николай спросил, как каждому из приезжих жилось здесь. Дженни с восторгом начала рассказывать о своих впечатлениях и очень тепло описала чувства Элизабет, но когда дошла до Кита, то запнулась. В то же время Виорела расставляла тарелки, и Дженни удачно отвлеклась на то, чтобы выразить свой восторг едой, напрочь забыв сказать хоть слово о друге.

Когда все сели за стол и принялись за ужин, Николай всё же напомнил:

— Так что же о Ките?

Дженни перестала пережевывать и удивлённо посмотрела на Николая.

— Дженни, прекрати. Мы ведь учителя: мы знаем, зачем вы втроём сюда приехали, знаем, как кого зовут и что кое-кто дерзнул стать Переходным, — с легкой улыбкой сказал Николай, немного тише, чем обычно разговаривал. Дженни покраснела и с трудом проглотила еду. — Ты можешь не волноваться — мы никому ничего не скажем.

— Но… но если вы знаете о моём поступке, то разве Госпожа Елена не должна знать? Разве не должна предпринять что-то, чтобы наказать меня? — недоуменно спросила Дженни. — Я же полагала, что никто не знает.

— Госпожа была неправильно проинформирована, понимаешь? — с намёком сказала Виорела. — Из Обители пришло подтверждение от леди Сайкс, что случилась крошечная ошибочка.

— Так это вы мне помогли, да? Это вы написали леди Сайкс?

— Нет, что ты. Это просто ошибочка, а леди Сайкс вовремя спохватилась, до того, как «ошибочка» стала достоянием общественности, — уверил Дженни Николай, отправляя в рот кусок жареного мяса.

Дженни понимающе закивала и широко улыбнулась.

— Ну, в таком случае, я очень благодарна леди Сайкс.

Виорела была необычайно рада, что Дженни всё быстренько смекнула.

— Так что там с Китом? Как ему здесь живётся? — ещё раз как бы между прочим спросил Николай.

Дженни вздохнула над тарелкой, грустно выгнув губы. Виорела стало не по себе.

— Я не знаю, учитель Раду. Ему вроде нравится здесь жить, но он какой-то раздражительный. Поэтому нам с Сиси иногда бывает с ним трудно. Ой, Сиси — это Элизабет, да. Ну так вот, всё было бы хорошо, да вот только Кит всё время где-то пропадает. Я так волнуюсь. Ну, знаете, а вдруг он возьмёт и проберётся за ограждение втихаря, без нас с Сиси? Вдруг с ним что-то случится? Он такой угрюмый, такой грустный и замкнутый, что иногда мне так хочется что-то сделать для него. Но он ничего и слышать не хочет о том, что с ним творится какая-то чертовщина. Вы знаете, — Дженни резко подняла глаза с тарелки на вазу с георгинами, — он никогда таким не был. Кит… Ну как Кит Александр может быть невежливым и грубым? Оказывается, ещё как может. Он был таким хорошим и учтивым, умным и интеллигентным в Обители, что половина девочек была в него влюблена! А что здесь? Да если бы все те дурочки, которые так страстно его любили, увидели его сейчас, то с перепугу бросились бы врассыпную — так сильно Кит изменился. Ой, да что это я, — пристыжённо посмотрела Дженни на Николая и на Виорелу. Заметив на их лицах странные выражения, Дженни сразу же извинилась, что болтает слишком много и утомляет их своими разговорами. Николай сказал, что всё хорошо, но Дженни всё же замолчала, потому, наверное, что сказала что-то слишком личное, и больше практически не говорила, лишь отвечала на вопросы.

Дженни ушла, когда было полседьмого и все закончили ужин. Виорела проводила девочку и, сразу же после того, как закрыла за ней дверь, отказала мужу в поспешной просьбе поговорить.

Она не была настроена говорить. Она не хотела говорить ни с кем. Виорела просто молча принялась за грязную посуду, тщательно моя её и вытирая полотенцем досуха. Это ни капли не успокаивало её нервы.

Она слышала, что сзади за столом сидит Николай. Она знала, что он подпирает кулаком голову и думает о том же, о чём и она.

Нет, Виорела не хотела этого делать, но вскоре её слёзы начали смешиваться с водой, которой она мыла посуду. Она пыталась не всхлипывать и не шмыгать носом, но Николай наверняка всё уже понял. Виорела как можно дольше не выпускала из рук посуду, пытаясь не встретиться с мужем взглядом, но когда она, закончив, повернулась к Николаю лицом, он лишь устало поднял на неё глаза, а когда она пошла в спальню, молча последовал за ней.

В маленькой спаленке были сумерки. Виорела села на краешек кровати, обхватив голову руками. Очки сползли с носа и упали. Николай подошёл и поднял их.

— Ты слышал, что сказала Дженни? — спросила Виорела сдавленным голосом. — Слышал? Она сказала, что Кит хороший мальчик, что все считают его хорошим…

Виорела не знала, как себя успокоить, и расплакалась. Николай обнял её за плечи и уткнулся носом в шею.

— Я слышал, и я так рад, Виорела, что он наконец-то здесь. Он здесь, наш мальчик. Почему же ты плачешь? Виорела, милая, — Николай освободил лицо Виорелы от её ладоней и заставил её посмотреть на него, — ну что такое, а? — Николай счастливо улыбнулся.

— Я… я не видела его семнадцать лет, Николай. Семнадцать, понимаешь?

— Я не видел его столько же.

— Я отдала его, моего мальчика, кому-то чужому, кто увёз его на край света, далеко от меня, увёз… — Виорела разразилась новой волной плача. Из-за слёз и темноты она плохо видела лицо Николая.

— Ну-ну-ну, тише, дорогая, тише… Он здесь, он рядышком, прямо возле нас.

— Но Дженни сказала, что ему плохо сейчас, что он изменился как-то. И он скоро уедет, уедет опять. Скажи, ну когда я ещё его увижу?!

— Радуйся, что он жив и здоров, а что его гложет, мы узнаем завтра. И у меня такое впечатление, что он задержится здесь надолго. Не плачь, Виорела не плачь…

Николай наклонился и, несмотря не сопли и слёзы, на мелкую дрожь, из-за которой содрогалось всё её тело, и слабые протесты, прикоснулся своими губами к губам Виорелы. Почувствовав, что жена не имеет сил сопротивляться, он коснулся её губ кончиком языка. Виорела недовольно тихонько застонала, и Николай прошептал ей в губы: «Скоро мы все будем вместе, ты же это знаешь», и Виорела поддалась. Николай вытер её лицо своим рукавом и повалил её на кровать.

В тот момент Виорела чувствовала такую любовь и преданность мужу, что полностью отдаться ему было бы самым малым, что она могла бы сделать. Холодными руками она расстегнула Николаю рубашку и сняла её.

Виореле всегда нравилось тело Николая — его кузнечное прошлое давало о себе знать: сильные руки, сильная грудь, сильные ноги.

Николай спустился ниже — его горячее обрывистое дыхание обжигало кожу. Одной рукой Виорела зарылась пятернёй в его шевелюру, а второй распустила свои волосы. Они лежали почти что на краю кровати, и Николай просто взял жену в руки и кинул немного дальше на кровать, прямо на подушки, снял обувь, а потом на четвереньках, в один только штанах приблизился к Виореле. Её юбка была задрана и просто болтыхалась на талии, так что Виорела сняла колготки и свободно раздвинула ноги. Николай лёг прямо на неё, с силой втиснувшись жене между ног. Виорела застонала и взялась за ремень на штанах мужа. Николай опустил руку и залез Виореле под бельё. Виорела громко ахнула и отыскала своими губами губы Николая.

…На тумбочке тускло горела лампа. Николай провёл Виореле пальцем по губам. За всю ночь они не сказали друг другу ни слова. Им хватало одного взгляда, чтобы с новой силой наброситься друг на друга и трогать, гладить, кусать, обнимать до невозможности дышать. Сейчас была одна из тех минут, когда они позволяли себя немного отдохнуть, выкурить по сигарете и молча полюбоваться друг другом.

Виорела всегда думала, что их единственного и горячо любимого сына Кристофера они с Николаем зачали именно в одну из таких ночей, когда их мир заключался только в них двоих и когда они так сильно и страстно любили друг друга, что, казалось, всё вокруг должно было сгореть от такой любви. Виорела так считала потому, что Кит ещё в утробе был таким беспокойным, что иногда Виорела думала, что лучше было бы никогда и не беременеть. А когда он родился, то кричал так, что Джорджиана, сестра Виорелы, которая взяла на себя такую противную для неё миссию принимать роды, говорила, что у неё прямо таки волосы на руках встали дыбом.

Когда Виорела отдавала своего малыша, заливаясь слезами, она была уверена, что так будет лучше для него, крошечного Кита. Николай был подавлен едва ли не больше Виорелы — этот сын, его первый и единственный сын, и жена были для него всем. Потом, спустя несколько лет, когда они с Виорелой выгодно устроились в школе у Беатриче Блэйд, Николай неоднократно говорил о том, что было бы неплохо родить ещё одного ребёнка. И, сколько бы она ни называла это предательством по отношению к Киту, Виорела тоже была не против забеременеть во второй раз. Но, как часто и как усердно они ни пытались, всё венчалось крахом, так что Николай, через пару лет полных неудач, заявил, что лучше всего подождать сына, ведь когда-то судьба всё же должна их свести.

И, как оказалось, он был прав. Он всегда был прав, её милый и хороший Николай. Кит здесь, Николай здесь, оба в хорошем здравии. Всё остальное её не интересовало.

Николай провёл ладонью по голой груди Виорелы, поцеловал её в сосок и лёг прямо на её грудь. Виорела осторожно потянулась к лампе и выключила свет. Спина Николая была влажная, и Виорела счастливо улыбнулась, думая, как же всё-таки ей мало нужно для счастья. Она закрыла глаза, и последней мыслью, которая пришла ей в голову перед сном, было то, что Николай всё равно завтра проснётся первый.

Благо, что хоть что-то в этом мире не менялось.