Последняя из рода (гет)

Елена, блядь, не знала ничего. Ни-хе-ра. Она была без понятия, что в школу приехала Луми. Когда Бен беспардонно ворвался в её кабинет и с порога громко спросил, когда машина з Луминицей Ракоци заехала на территорию школы, Елена ответила, что «семья Ракоци не сообщала о скором прибытии Луминицы» и начала убеждать Бена, что он ошибся. Но когда потом в кабинет вошла Элси и дала слово, что разговаривала с Луми, Елена переглянулась с Василием и распорядилась, чтобы Луми нашли к утру, чего бы это ни стоило.

В домике не оказалось ни её вещей, ни её самой. Шофёр, который привёз её, сказал, что Луми не брала с собой никаких вещей, кроме сумки, которая, по словам Элси, всё ещё лежала возле дверей аудитории Роберта Арада. Лео Бассай, которого вызвали сразу же, сказал, что его человек, некто по имени Стефан, сообщил минут пять назад, что видел, как девушка с длинными белыми волосами, вскрикивая что-то, бежала в лес, и что он выстрелил в неё, думая, что это стригойка, но не попал. Возглавлять поиск Луми доверили Конни и Лео, и это немного успокоило Бена. Нолли, которая тоже порывалась искать Луми, Бен с горем пополам успокоил и отправил в домик вместе с Викки и стальными. Остались только Бри и Исса — они реально могли помочь. Элси тоже увязалась хвостиком. Все разделились на несколько групп, чтобы обыскать больше территории.

Была приблизительно полночь, когда с восточной стороны от школы прогремел рёв и в небо поднялся огромный столб пламени. Бен не помнил, когда он вообще бегал так быстро, отмахиваясь от веток, спотыкаясь об коренья, вылезшие наружу, и пни. На вершине очередного подъёма стояли люди, которые искали Луми здесь. Бен, расталкивая их, пробрался на вершину. Там на корточках спиной ко всем сидел Конни, положив себе на колени голову Луми. Бен присел рядом с Конни. Луми была бледнее обычного, с чёрными кругами вокруг глаз, вся грязная, в земле, в запутанных волосах виднелись листья.

— Она без сознания, но я думаю, что с ней всё нормально, — сказал Конни, тяжело дыша. — Заставила же она нас поволноваться, — он грустно улыбнулся и повернулся к Бену.

Голос Конни звучал для Бена неясно, словно издалека. Бен нащупал руку Луми и сжал её в своей ладони — она была холодная. Холодная, но живая Луми.

— Немедленно её в больницу, — хрипло скомандовал Бен, отталкивая Конни и взяв подругу на руки.

Бен увидел, как облегчённо выдохнули Исса и Бри и как Элси привстала на носочки, чтобы увидеть лицо Луми. Люди вокруг кинулись предлагать свою помощь, вдруг, откуда ни возьмись, возникли носилки, и было решено поместить Луми на них. Рядом появился Конни и увёл Бена от друзей, но Бен даже не сопротивлялся. Ему казалось, что даже если ему скажут лечь и умереть рядом с Луми, он так и сделает. Когда они дошли до самого конца процессии и получились последними, Конни приобнял Бена за плечи.

— Хочешь поговорить? — спросил он.

— Ты привёл меня сюда, чтобы спросить, не хочу ли я поговорить? — слабо возмутился Бен. — Я бы лучше сейчас был возле неё.

— Она без сознания, и я уверен, что ей сейчас совершенно всё равно, кто возле не крутится. Ты слышал тот рёв? Как думаешь, что это было?

— Я уверен, его было слышно и в противоположной части страны. Но я думал, что ты знаешь, что это. Ты же был рядом.

Конни убрал руку с плеч Бена и потёр лицо.

— Всё, о чём я знаю — столб пламени и рёв, хотя да — я был совершенно близко. Когда мы с моим отрядом прибежали туда, там была только Луминица в том состоянии, в каком ты её видел. Скажи, Бен, она… ну… — Конни замялся, сцепив ладони в замок. — Она вполне хорошо себя чувствует?

Бен остановился. Для него это было уже слишком.

— Ты хочешь сказать, что она больная? Что сама нарвалась на опасность? — громко спросил он.

Конни оглянулся, и Бену показалось, что Конни закатил глаза, словно его всё это смертельно достало.

— Я ни в чём её не виню, Бен, ты прекрасно это знаешь. Но прекрати отрицать то, что она не в себе. Тем более, что нашёл я её одну. Ты хочешь сказать, что тот, кто произвёл такое фаер-шоу и так громко дал о себе знать, скрылся бы так быстро? Тебе не кажется, что Луминице есть что скрывать? Потому что у меня такое впечатление, что ты совершенно не знаешь свою подругу, Бен. Где она была последние месяцы? В больнице? В какой больнице? Даже ты этого не знаешь, Бен! О Луминице ничего не известно! Вдруг мы зря ломаем головы? Может, это она причина всех этих бедствий?

— Не называй её убийцей, Конни: она никогда не была такой и никогда не будет, что бы с ней ни случилось.

— Видят боги, не я назвал её убийцей, а ты, — Конни ткнул в Бена пальцем. — Я всегда был твоим другом, Бен, всегда поддерживал тебя и давал советы. Неплохие кстати советы. Я дам тебе ещё один: присмотрись к Луминице. Она ненормальная, у неё не всё в порядке с головой, и лучше не верить всему, что диктует тебе её больной рассудок.

Конни развернулся, не ожидая никакого ответа, и побежал вдогонку остальным.

Бен ещё постоял полминуты, а потом только медленно двинулся в сторону школы. Ночь в лесу была слишком темна, потому нужен был свет, и Бен вспомнил, что его фонарь остался там, где нашли Луми. Он, не раздумывая, развернулся и отправился за своим фонарём.

Бен был полностью уверен, что Конни глубоко ошибается. Луми, как бы ей плохо ни было, никогда бы не стала убивать людей, или извергать пламя, или рычать, как дикий пёс. Да, Бен был согласен, она немного помешалась, но не могло же всё дойти до такого?

Или могло?

Бен без труда нашёл тот склон, где оказалась Луми. И правда, его фонарь одиноко лежал на вершине. Бен присел на землю и пару раз включил и выключил фонарь, проверяя, всё ли с ним нормально.

Небо было чистым и звездным. Бен поднял голову и выпустил изо рта пар. Почему-то всё становилось очень сложно. Маргарита Роджерс по полной компостировала мозги Хэтти, и теперь Хэтти всё чаще и чаще спрашивала у Бена, какой фасон платья выгодней всего подчёркивал её великолепную фигуру или какой оттенок белого ему нравился больше всего. Луми заболела и теперь не могла оправиться, и вот Конни сбросил ответственность за убийства детей на её хрупкие худые плечи. Квент втрескался в Элси и всячески отрицал это, выпрашивая у Нолли, когда Элси обычно ходит в душ, чтобы обязательно втиснуться в очередь перед ней.

Ветки на ближайшем дереве, которые едва ли не касались неба, были к чертям собачьим сломаны.

Бен сильнее сжал в руке фонарь и включил его, направив свет вверх. Из кромешной тьмы показались чёрные крючковатые силуэты деревьев. И правда, Бену не показалось: куда бы он ни направил луч фонаря, везде виднелись сломанные ветки, не важно, как высоко они были. А на земле, возле того места, где нашли, Луми, листья и трава были примяты, причём чем-то по крайней мере огромным. То там, то здесь виднелись ямки и вырытая земля. Странно, что Бен не заметил этого сразу.

Бен так и не сумел догнать всех, поэтому в школу вернулся самым последним. Он молча поплёлся в свой домик, прекрасно зная, что о Луми позаботятся. Наверное, её родители уже были в школе. Может, и его мама как владелица интерната тоже приехала. Всё могло быть. Но счастье от того, что с Луми всё в порядке, что она жива и что она здесь, заставляло Беново сердце биться быстрее. Значит, он не зря переживал, не зря её ждал — теперь они вдоволь наговорятся, насмеются и наплачутся друг другу.

Как только Бен ступил первый шаг в домик, Нолли набросилась на него с объятиями, словно это он пропал, а не Луми.

— О Боже мой, мы так переживали, ты не представляешь! — громко прошептала Нолли Бену в куртку. — С ней всё нормально? Ты уже её видел? — Нолли подняла голову и посмотрела Бену в глаза. Она была настолько испугана и красива, и её глаза так блестели, бледные тонкие губы так дрожали, что Бен, взяв её лицо в ладони, наклонился к ней, так что их носы соприкоснулись.

Бен отчётливо почувствовал, как у Нолли сбилось дыхание.

— Ты слишком любопытная, мой Одуванчик, — прошептал он ей почти в губы.

Нолли испуганно моргнула и отпрыгнула от Бена, нервно поправляя волосы. Она не знала, куда деть глаза, и Бен, уняв странную сладкую тяжесть в животе, принялся раздеваться.

— Я так понял, ты не знаешь последних новостей, да? — спросил Квент, сложив руки на груди.

— Дай угадаю: приехали родители Луми и уже были здесь — искали меня? — сказал Бен, прекрасно зная, что такую неудовлетворённость у Квента могла вызвать только Луми или что-то, связанное с ней.

— Ракоци страшно похожа на свою рехнутую мамашу, — процедил сквозь зубы Квент.

— Они были очень озабочены, что не нашли тебя. Так что лучше побыстрее увидеться с ними, пока они не оповестили твоих родителей о твоей «пропаже», — посоветовал Исса, поглаживая Мирро по загривку.

Видеть сейчас истерики Лары Ракоци и слушать пустые угрозы её мужа Тео «закрыть к чертям собачьим эту школу» было для Бена сложно, но если бы они сообщили матери, что её сын будто бы исчез, было бы ещё хуже. Поэтому Бен покорно натянул курточку назад.

— Если увидишь Луминицу, скажешь, что мы ждем её скорейшего выздоровления, — тихо сказала Нолли.

Бен кивнул и вышел из домика с твёрдым намереньем не возвращаться сюда сегодня. На улице было холодно, ярко светили фонари. Бен вспомнил, как раньше они с Луми, будучи очень непослушными детьми, любили блуждать по парку возле Бенового дома вечером, взявшись за руки. Они притворялись могущественными волшебниками, и каждый куст был для них серьёзным противником. Когда они были совсем маленькими, Луми всегда выигрывала и убивала больше злых колдунов, чем Бен. А всё потому, что мама Бену всегда говорила, что мужчина должен быть джентльменом, а значит, уступать даме место, каким бы оно ни было. Но потом, спустя несколько лет, Бен начал понимать, что Луми выигрывает не потому, что он демонстрирует свою толерантность и обходительность, а потому что она была ловчее, быстрее и хитрее. Так что Бен решил не поддаваться, но всё равно у него ничего не получалось: Луми всегда была в выигрыше, как бы Бен ни старался.

Так что однажды поздней весной, когда они в который раз играли в эту игру и присели у фонтана, Луми сказала, что должна на всё лето уехать в Норвегию с родителями: у её отца там были неотложные и, несомненно, важные дела. Оставлять они почему-то свою дочь с бабушкой Илеаной не захотели. И для Бена, и для Луми это был удар ниже пояса. Так что, взвесив все «за» и «против», Бен предложил подруге поцеловаться. Ведь им было всего немного за тринадцать, вся жизнь была впереди, и кто знал, может, Луми кто-то поцеловал бы в далёкой Норвегии, тот, кому она безразлична; а вот Бену она была сестрой по духу, и он срочным образом хотел, чтобы их первые в жизни поцелуи произошли именно друг с другом. Ведь они любили друг дружку так сильно, как только могла любить тринадцатилетняя девочка своего лучшего четырнадцатилетнего друга и как мог любить четырнадцатилетний молодой ветер свою тринадцатилетнюю юную розу.

Они поцеловались. Она уехала в Норвегию. Когда она вернулась, он уже вовсю заигрывал с Хэтти Роджерс, а она стала помогать ему во всех его амурных делах. Они всё так же любили друг друга, два лучших друга.

Её родители были там, где Бен и ожидал их увидеть — в домике Луми. Они никогда не были возле дочери, если того не требовали обстоятельства или общество. Так что и сейчас они предпочли сердиться на шофёра и жалеть свою бедную дочь не возле её кровати в больнице, а в её домике, где был горячий чёрный кофе, зефир и шоколадные конфеты в красивых коробках. Как только Хэтти отворила перед Беном дверь, Лара Ракоци бросилась к нему, отталкивая на своём пути Эм и Хэтти. Её глаза были подпухшими, но лицо казалось вполне себе приличным, словно она просто не выспалась, а не плакала за своей дочкой полдня. В руках она держала сухой носовой платок. Верхние пуговицы её шёлковой блузки были расстёгнуты, и было немножко видно кружевное бельё.

— Бен! Бен Блэйд! — вскрикнула Лара и упала Бену в объятия. Он приобнял её и легко похлопал по спине. — Никто не поймёт меня в этом месте лучше, чем ты!

— Не утрируй, Лариса, — послышался голос Тео. Он повернулся к Бену лицом. Бену всегда казалось, что вся суровость и грозность Тео Ракоци была полностью напыщенна. — Я уже говорил, все проблемы из-за твоей доброты и бесхребетности: ты разрешала Луминице всё, и вот она здесь. Ну и, конечно, в этой школе учителя учат всему… Учат они. Не школа, а рассадник греха. Нет-нет, Бен, я ни в коем случае не сетую на твою матушку, Беатриче — отличная женщина и руководящая. Это учителя здесь ни к чему не пригодные. Уверен, они даже посуду за мной не сумели бы помыть, если бы были моей прислугой. Татьяна, подай мне круассан. Я устал ждать, ничего не делая, — Тео щёлкнул пальцами и закатил глаза, ожидая круассана. Ти, которая тихонько подпирала стеночку, вытаращила глаза, но всё же подала Тео Ракоци целую тарелку сладостей.

— Ах Бен, мой Бен! — страдальчески причитала Лора у Бена на груди. — Убежала из дому, убежала! И куда, спрашивается? В школу!..

— Лариса, может, вам лучше присесть или прилечь? — робко предположила Эм Фриселл. Только глупая наивная Эм могла предложить такое Ларе. У Бена вообще иногда возникало ощущение, что Эм воспитывалась не как принцесса, а как какая-то сестра милосердия.

Лара ошеломлённо посмотрела на Эм совершенно сухими глазами.

— Дорогая, о чём ты говоришь?! Я же испорчу причёску! Бен, ну ты слышал? Мне предложили прилечь! Ах, обо мне тут совершенно никто не заботится! — разочарованно воскликнула Лора, приложила ладонь с платком ко лбу и обессиленно села на диван. — Боже мой, я не выдержу всего этого. Какой ужас! Бог никогда не посылал мне счастья, они только страдания!..

— Вы уже видели Луми? Она в больнице? С ней всё нормально? — спросил Бен, сев рядом с Лорой.

Лора вздохнула и немного помялась.

— Нет, вообще-то, мы с мужем ещё её не видели. Как только мы приехали, то сразу же направились сюда, думая, что она здесь. Но мы ошиблись. Потом мы пошли поискать тебя, но тебя тоже не было, зато в твоём домике нам сказали, что Луминица в больнице без сознания. Мы подумали, что лучше посидеть здесь до её пробуждения, — ответила Лора.

Бен молча кивнул — от родителей Луми едва ли можно было ожидать чего-нибудь другого.

— Может, вам было бы удобней в специальном домике для гостей? Там есть что выпить, — Эм сделала ещё одну отчаянную попытку прислужиться Ракоци.

Эндрю, который сидел на диванчике напротив, устало закатил глаза, словно большей глупости он никогда в жизни не слышал.

— Эми, да что ты такое говоришь! — воскликнула Лора, и Эм немного попятилась назад. Бену показалось, что Ти немного злорадно улыбнулась, радуясь, наверное, что на месте Эм не она. — Как мы можем быть в каком-то там домике, если здесь мы в окружении лучших друзей нашей дочери? Андрей, милый, подай мне воды, — Лора обессиленно протянула руку Эндрю.

Он небрежно поправил пиджак и наклонился к руке Лоры.

— Вам воды или водки, мадам? — тихо переспросил он, прищурив глаза. Противный слизень.

Лора посмотрела на него так, словно её взгляд мог заменить целую кучу слов.

— Мне плохо: моя дочь в больнице. Мне нужно немного расслабиться и успокоиться, — только и сказала она.

Эндрю улыбнулся и пошёл исполнять просьбу Лоры. Вернулся он с маленькой рюмкой и стаканом. И то, и другое было наполнено. Лора залпом выпила рюмку водки и запила водой.

— Андрей, ты просто душка, — она расплылась в довольной улыбке. Тео лишь недовольно посмотрел на жену, но ничего не сказал. — Когда же она придёт в себя? Ах эта Луминица. Проблем с ней не оберёшься.

Бен всё время краешком глаза наблюдал за Хэррит. Она медленно переместилась Бену за спину и положила руки ему на плечи. Когда Лора начала обсуждать с Ти предстоящую вечеринку у Фриселлов, никак вообще не реагируя на попытки Эм тоже принять участие в разговоре, Хэтти наклонилась к Бену и прошептала: «Алисии нету в домике. Она оставила ключ нам. Можем уйти туда, если хочешь». Бен благодарно пожал руку Хэтти. Это было его спасением — уйти отсюда, подальше от пьяных бредней Лоры, недовольного Тео и вечного будто усталого Эндрю.

— Лора, дорогая, — Бен взял руку Лоры в свою, тем самым прервав увлекательный рассказ о дочери троюродной сестры Лоры, которая забеременела второй раз за свои неполные шестнадцать и будет во второй раз делать аборт. — Эм была права: вам с мужем лучше выспаться и отдохнуть. Такой стресс за полдня, — Лора в ответ мечтательно посмотрела на Бена и улыбнулась.

— Я всегда поражалась твоему уму и сообразительности, — сказала Лора. Эм удивлённо захлопала ресницами. — Да, конечно, нам нужен домик. Эми, будь добра, сбегай к Елене или Василию и попроси у них ключ для гостевого домика. Боже мой, как я устала. Тео, давай, поднимайся, нужно собраться, пока Эми… Эми, ты что, до сих пор здесь? Я же попросила тебя сбегать, а ты только надеваешь пальто!

Лора продолжила кудахтать и всех в домике наградила работой. Под этот шумок Хэтти взяла Бена за руку, схватила своё пальто с вешалки и выскочила на улицу в чём была: колготках, шифоновой юбке, легкой блузке и балетках. Она высвободилась и принялась бежать, громко смеясь и по пути натягивая пальто. Бен побежал за ней. Он, конечно, совсем не понимал, почему Хэтти так заливисто смеялась — ему, например, хотелось плакать, но хохотала она так прекрасно и звонко, что Бену сразу же снесло крышу. Он догнал Хэтти, оббежал её спереди и обнял, целуя в губы.

— Ну что ты, Бен, ах… Ну не тут же, не так же… — запротестовала Хэтти, когда Бен задрал ей пальто и юбку и с силой сжал её задницу.

Ему показалось, что под скользкими колготками на ней ничего больше нету.

— С каких это пор ты перестала носить бельё? — прошептал Бен Хэтти в губы.

Она засмеялась его любимым грудным смехом. Бену показалось, что до домика Главарей он не выдержит и будет полностью довольный сексом где-то на улице. Может, и прямо здесь.

— Бен, это называется стринги. Не моя проблема, что ты живёшь в домике с девочками, которые даже не знают такого слова. Это они так плохо на тебя влияют. Потерпи до домика, всё будет.

Бен не сомневался, что что-то будет, потому что у него уже почти встал, а это в любом случае значило, что секс состоится.

Остаток дороги они шли за руку и молчали. Ладонь Хэтти трусилась то ли от холода, то ли от возбуждения. В домике Главарей было темно, даже на крыльце не горела лампа, поэтому когда Хэтти наклонилась к замку с ключом, Бен преспокойно подошёл к ней сзади и крепко прижал её к себе, так обняв ноги, что можно было почувствовать колготки и те практически на что не нужные стринги между её ногами. Хэтти пробормотала что-то непонятное, но Бену было всё равно.

Они ввалились в домик тяжело, словно дьявольски уставшие. Ещё на самом пороге с Хэтти слетело пальто, а сразу же за ним на пол посыпались жемчужины с порванных бус.

— Бен, слушай, пошли в спальню… — простонала Хэтти Бену на ухо.

— Какая, блядь, спальня? — прорычал в ответ Бен и толкнул Хэтти лицом к стене. — К спальне о-о-очень далеко идти, да? — Хэтти в отчет лишь засмеялась и поцеловала Бена в губы. — Боже, зачем ты вообще надеваешь эти колготки?

— Только не порви, солнце, они стоят… — начала Хэтти, но её прервал треск рвущейся ткани. — Очень дорого они стоили.

Бен рывком повернул её к себе лицом и таким же резким движением разодрал её блузку, так что все пуговицы застучали пол.

— Ты оставишь меня голой с такими темпами, — сквозь улыбку заявила Хэтти.

— Будешь жаловаться — порву и юбку, — коротко ответил Бен и опустился перед ней на колени.

Нельзя было сказать, что он очень любил это дело. Но всю прошлую неделю Хэтти морозилась, потому что у неё были грёбанные «эти дни», и Бену пришлось дважды проситься греться в холодные осенние ночи к Дениз Шербан. Дениз, естественно, дважды радушно его приняла, со всем пылом и сладостью, на которые только могли расщедриться её добрая душа, любящее сердце и измождённое долгой разлукой с Беном тело. Она, как всегда, спросила, когда Бен придёт в следующий раз, но он ничего ей не ответил: пока у Хэтти не начнутся новые «эти-ебаные-дни», Бен и не думал куда-нибудь сбегать из тёплой и мягкой кровати малышки Роджерс.

Бен соскучился. Соскучился по тому, что ему больше всего нравилось в Хэтти: по покатым бёдрам, добротным длинным ногам, мягкому животу, душистым волосам. Он любил её изнеженное и обласканное холёное тело, никогда не видящее большего груза, чем чемоданчик с косметикой, и то, как Хэррит научилась этим телом пользоваться, как она умудрялась не уступать Дениз и Лизи Фадор в искусном завлекании парней одними лишь глазами. И всю эту неделю, пока Хэтти «страдала» от недомогания, она с завидной регулярностью награждала Бена томными усталыми взглядами, так что Квенту едва ли не вошло в привычку связывать каждый Бенов стояк с глазами и приоткрытым ртом Роджерс.

Бен никогда это особо не любил, да и практиковал не очень часто. Но он соскучился.

Слишком долго Хэтти морозилась и отнекивалась.

Колготы, которые были полностью и бесповоротно разодраны, были сняты вместе со стрингами и юбкой. Бен закинул ногу Хэтти на подлокотник кресла, которое стояло рядом. Бен на коленях придвинулся ещё ближе.

Хэтти, не вытерпев даже начала, зарылась руками Бену в волосы и громко ахнула. Бен мысленно улыбнулся: Хэтти всегда говорила, что он хорошо работал ртом.

Спустя минут десять Хэтти потянула Бена за волосы вверх и всё-таки увела его в ненавистную спальню Алисы. Благо, она хоть располагалась на первом этаже, иначе лестница домика Главарей в полной мере бы ощутила, как сильно Блэйды могут скучать по своим возлюбленным. На самом интересном месте оказалось, что презервативов у Хэтти не было, а Бен вспомнил, что джинсы на нём не те, в которых обычно есть хотя бы один презерватив. Хэтти никогда особо не отличалась вежливостью к чужому личному пространству, поэтому и на этот раз полезть в чужую тумбочку искать контрацептивы для неё не было большой проблемой. Заметив у Алисы ещё и пачку противозачаточных таблеток, Хэтти сразу же загорелась идеей тоже начать их принимать и бросилась просить совета у Бена, но ему, честно говоря, было похуй, что будет делать Хэтти во избежание появления совершенно ненужных отпрысков, поэтому он тупо перевернул её на живот, с трудом натянул презерватив, который был точно не по размеру, и навалился на Хэтти сверху.

Когда она дёрнулась под ним последний раз и обмякла, тяжело дыша, Бен устало скатился с неё на подушку рядом. Ему никогда не нравилась комната Алисы: всё уныло-фиолетовое, постель атласная фиолетовая, ужасно пахнущая смесью нескольких стиральных порошков, половина гардероба — фиолетовая. И каждый раз, когда Хэтти затаскивала Бена сюда, ему казалось, что он внутри огромной луковицы. Алиса, будучи девушкой со сравнительно небогатой семьи, пыталась всеми способами соорудить вокруг себя хотя бы какое-то подобие роскоши, но это ей с трудом удавалось. Хэтти всегда смеялась над жалкими попытками Алисы втереться ей в доверие и заполучить звание близкой подруги, но, всячески отвергая и пренебрегая Алисой, Хэтти всё же пользовалась её комнатой, как своей собственной, когда в голову взбредёт.

Она лежала, уткнувшись лицом в подушку. Бен подумал, что не смог бы так — точно задохнулся бы. В конце концов, спустя где-то минуту молчания и неподвижности, Хэтти потянулась и перевернулась лицом к Бену. Она согнула руку в локте и оперлась на неё.

— Знаешь, — вдруг сказала она, всё же немного молча поглядев на Бена, что никогда ему не нравилось, — ты очень красивый. Представляешь, какие у нас могли бы быть чудные дети?

Она сказала это, словно шутку, но Бен прекрасно услышал в её голосе одну предательскую нотку. Она ещё в начале учебного года объявила, что её мама серьёзно намерена выдать своих дочерей замуж чем раньше, тем лучше. Это стояло у неё на повестке дня. И, насколько поняла Хэтти, старшую свою дочь Маргарита видела, как и все другие, рядом с Беном, но вот младшую, Или, она, наверное, решила ещё немного подрастить, а потом выгодно спихнуть на Тоби, тем самым оккупировав Блэйдов вдоль и поперек.

Бен резко повернулся к Хэтти лицом, и она уже поняла, что шутка не удалась.

— Хэтти, прекрати. Мне не нравятся такое разговоры. Тебе, может, и хочется угодить своей матери, но мне это противно, противна одна только мысль о детях, — Бен вздрогнул и сел на кровати, вспомнив, что сигарет у него не было.

Ни презервативов, ни сигарет. Как он вообще думал пережить эту ночь?

Хэтти села с ним. Она не придерживала одеяло, поэтому грудь её была голой. Бен вспомнил, что ещё несколько месяцев назад, когда он лишил Хэтти девственности, её грудь была поменьше, до этого времени она вроде бы подросла. Бен поёжился и мысленно напомнил себе, что всегда предохранялся. Всегда.

Хэтти погладила его по плечу:

— Бен, не сердись на меня. Это правда была шутка, но я не скрываю, что я сказала это для того, чтобы посмотреть на твою реакцию. Не думай, что я собираюсь прямо здесь и сейчас беременеть или рожать, нет. У меня вообще-то тоже есть свои планы на жизнь. Но…

— Вот если не собираешься, так и не говори об этом сейчас. И пошарь у Алисы по тумбочкам: вдруг у неё найдётся сигаретка.

— Не найдётся: Алисия не курит, даже когда пьяна или после того, как её кто-то поимел. Этого я вообще не могу понять. Но не важно. Бен, — Хэтти осторожно взяла его за подбородок и повернула к себе его лицо, — да, мы не в Средневековье, но ты же знаешь, какие надежды наши родители возлагают на нашу пару. Мы уже давно вместе, и всё уже решено. Разве тебе не хочется узнать всё заранее, чтобы быть уверенным в завтрашнем дне? Мне, например, не терпится вырасти. Повзрослеть наконец-то. Выйти замуж. За тебя, Бен. Нет-нет, не кривись даже, ты же знаешь, что это рано или поздно случится. Наш брак неизбежен, если только наша любовь не пройдёт совсем. Я просто думаю обо всём в перспективе, а ты даже слушать не хочешь. Можно подумать, ты от меня откажешься?

— Хэтти, прекрати. Никуда я не уйду от тебя, — только и бросил Бен и отвернулся от девушки. Ладонь Хэтти упала на одеяло. — Но не кажется ли тебе, что всё слишком быстро? Тебе всего лишь шестнадцать, Хэтти, о каком замужестве ты говоришь?

— Ну, я смотрю очень далеко вперёд…

— Не смеши меня. Не хочешь ли ты сказать, что и Или думает о замужестве? Ты права — на улице не шестнадцатое столетие, так что можно с такими вещами временить сколько угодно.

— Но зачем временить, Бен? — крикнула Хэтти. — Ты слышишь, что ты говоришь? Если ты меня любишь, если я люблю тебя, какой толк ждать долго? Мы уже и так словно супруги. Я провожу с тобой достаточно времени, чтобы привыкнуть к Беатриче и твоим замашкам в быту. И, кажется, моя мама договорилась с твоей о доме на юге Франции…

— Чего?! — прошипел Бен, выпрыгивая с кровати. Хэтти инстинктивно поёжилась и прикрыла грудь рукой. — Это моя мать обещала твоей наш родовой особняк?

— Нет, Бен, не моей матери, а нам, для нашей с тобой будущей семьи, — слабо улыбнулась Хэтти, и Бену стало тошно от этой улыбки, словно Хэтти уже была беременна и каждое утро стояла часами перед зеркалом и гладила живот, пытаясь заметить, очень ли он вырос со вчерашнего дня.

Бен потёр руками лицо и сел на кровать. Ему захотелось в душ и спать, но не здесь, а где-то в другом месте: забыться в тёплом летнем саду вместе с Луми или прилечь на колени Нолли на её мягкой кровати. Но не спать с недовольной Хэтти на шёлковых противных простынях Алисы и слушать о будущем, будущем, будущем, словно вот оно: дом, жена, дети, огромное состояние — а Бен смотрит на всё это и не знает, что с ним делать.

Подумалось, что Луминица, наверное, уже проснулась. А может, пока что нет.

Бен поднял с пола трусы и штаны и принялся одеваться. Хэтти позади засуетилась.

— Ты…ты куда, Бен? — заикаясь, спросила она.

Бен знал, что сейчас Хэтти начнёт просить его остаться, а потом, в случае неудачи, ещё и заплачет. Она всегда так делала, но на этот раз он твёрдо решил не поддаваться на её уловки.

— Ты что, обиделся? Не нужно, Бен! Забудь, что я тебе наговорила, я больше даже не заикнусь об этом! Бен, ну же… — Хэтти схватила Бена за руку, когда он потянулся за свитером. Она была растеряна, но Бен даже не сомневался — она ни в коем случае не обещала больше не говорить о будущем. Хэтти всегда так делала — откладывала всё в долгий ящик, но потом обязательно вспоминала и терроризировала Бена расспросами и разговорами, от которых Бен страшно уставал. Это было едва ли ни единственное, за что Бен Хэтти ненавидел.

Предполагалось, что Хэтти Роджерс родилась специально для него: Марк и Маргарита Роджерс давно были знакомы с Альбертом и Беатриче Блэйд, и, наверное, Бог однажды решил послать первым дочурку, а вторым — сынишку, да так, чтобы, когда люди смотрели на ребёночка первых, а потом вторых, неизменно говорили, что они — идеальные дети, что вскоре они вырастут красивыми девушкой и юношей, а потом точно поженятся, что у них будут красивенькие детишки, а у детишек будут свои не менее красивые детишки и так далее. Так всё и было, но Бог не предвидел одного: Бен Блэйд не захотел больше спать в одной постели (чужой воняющей постели) с Хэтти Роджерс этим вечером, и планы посторонних людей насчёт их совместного будущего стали рушиться.

— Хэтти, ну не в том дело, чтобы ты молчала, разве ты этого не понимаешь? — Бен сел на кровать и внимательно посмотрел на Хэтти. Она была жалкая и разбитая, словно кукла, которою макнули в лужу и оставили на асфальте. — Дело в том, что мы всё чёртово время…

— Не выражайся, — поправила она Бена.

— Всё, блядь, чёртово время мы имеем каждый своё мнение насчёт всего: начиная с того, что заказать в ресторане, заканчивая тем, что кое-кто из нас страстно желает забеременеть вопреки желанию второго не обзаводиться детьми хотя бы до шестидесяти. Хэтти, мы противоречим друг другу всегда, этого не изменить, и то, что ты сейчас подавишь обиду на меня, а потом когда-то вспомнишь и будешь капать мне на мозги этой же неразрешённой проблемой, никоим образом не спасёт ситуацию. Если я уйду сейчас, то завтра, скорее всего, мы обо всём этом вместе забудем.

— Я даже знаю, к кому ты сейчас пойдёшь, — сказала Хэтти, отнимая от Бена руку. — Я думала, Луминица тебе была интересна, потому что была красивой, богатой и заносчивой — точно такой, какие тебе всегда нравились. Значит, даже сейчас ей нужно больше внимания, чем мне, да?! Когда она ничего не может тебе предложить?

— Я вообще, если честно, не понимаю, о чём ты говоришь, — мысль о том, чтобы уснуть хоть где-нибудь, не давала Бену покоя.

— Это правда, что ты спишь с той девкой с твоего дома? — Хэтти надула губы и сложила руки на груди. — Отвечай немедленно!

У Бена сбилось дыхание от такого вопроса:

— С Нолли что ли?! — переспросил он. — Ты больная, Хэтти? Да я её в жизни пальцем не тронул!

— Эта твоя Нолли и так всем шлюхам шлюха, но я даже не о ней говорю. Бригитта, та красотка, которая всё время бегает за твоими родителями, как щенок, — ты спишь с ней?

У Бена сдавило горло. О ком угодно так можно было говорить, но не о Бриджет. Не о ней.

— Я не сплю с ней, Хэтти не выдумывай.

— Странно, а твоя мама говорила, что спишь, — прохрипела Хэтти, отводя взгляд в сторону. — При мне говорила, что спишь!

Бена больше всего бесило, какую роль придумала его мама для Бриджет. Скрывая собственную беспомощность и утешая своё самолюбие униженной жены, она заставляла всех думать, что Бриджет живёт в их доме только для того, что Бену не было скучно. Она всё время говорила, что другого оправдания придумать нельзя было: никакая другая должность не позволяла так долго и свободно жить в одном доме двум парням и девушке почти одного возраста, если они, конечно, не были родственниками, но мама всеми способами пыталась показать Бриджет, что та недостойна считаться членом семьи.

— Да, у неё такая работа…

Бен не закончил, потому что Хэтти фыркнула и закрыла рот ладонью, рыдая в руку.

— Хэтти, не усложняй всё, ну. Я не сплю с ней, хотя да, я могу и должен это делать. Ну, прекращай, — Бен, как бы ни хотелось уйти, бросил свитер на пол и лёг рядом с Хэтти, обняв её и уткнувшись носом ей в бок. — Луми и Бриджет для меня просто друзья, не более. Я останусь здесь с тобой до утра, как ты захочешь, только не реви. И поменьше слушай мою полоумную мамашу.

Хэтти убрала ладонь от лица, подвинулась и легла рядом с Беном, лицо к лицу. Её рука была мокрой от слёз.

— А мне нравится твоя мама.

— А мне моя мама не нравится. Видишь, даже здесь у нас с тобой непримиримые разногласия.

Хэтти улыбнулась и поцеловала Бена в нос.

— Только рискни уйти до семи утра — я потом тебя убью во сне в твоей же кровати. Ну, или в той кровати, в которой найду.

Хэтти уснула быстро, а Бен долго не мог успокоится и наконец-то закрыть глаза. Он боялся, что опять не успеет и не увидит Луми до того, как её заберут родители.

У Хэтти от слёз опухло лицо, смазалась косметика, и теперь она стала и вполовину не такая красивая, какой была в начале ночи. А ещё, когда спала, она сопела, открыв рот. Совершенно не похоже на сон принцессы, какой её считали. Да и вообще, вопреки распространённому мнению, она совершенно не ела сливки и клубнику каждый день: раньше она, естественно, пыталась соответствовать этим слухам, но однажды, пару месяцев назад, когда она, пытаясь соблазнить Бена, притащила к нему в комнату клубнику и сливки и съела немного, оказалось, что на тот сорт у неё была страшная аллергия (сыпь не сходила почти три недели), так что Хэтти теперь смотреть не могла даже на землянику. После того случая она поняла, что лучше всего Бена может завести спиртное и шоколад. Также Хэтти никогда не была в Риме, хотя большинство её завистников считало, что именно в Риме она опозорилась, когда ветер поднял ей юбку, а под ней ничего не оказалось. Но откуда же им было знать, что это было не в Риме, а в Париже и что фотографию эту сделал именно Бен, а потом по пьяни, наверное, кому-то показал? Его вообще страшно раздражали все эти глупые выдумки людей, которые Хэтти либо ненавидели, либо обожали. Вот Викки, например, отлично могла обосрать Хэтти и без придумывания разных бредовых историй. И такая позиция очень нравилась Бену — грубо, но хотя бы честно.

Ему удалось уснуть где-то в три ночи, но сон был больше похож на бред больного человека. Бен толком не спал, лишь дремал, и каждые полчаса просыпался от мысли, что он не успеет увидеться с Луми. А под утро ему приснилось, что он сам и вовсе застрелил лучшую подругу. Едва открыв глаза, Бен сразу же глянул на часы на прикроватной тумбочке, они сообщали, что было семь пятнадцать. Это значило, что уже пятнадцать минут Бен был полностью свободен.

Бен осторожно убрал с себя руку Хэтти, встал и оделся. Умылся в ванной. Нашёл в тумбочке Алисы жвачку — это была настоящая находка. Перед уходом он посмотрел на Хэтти — она спала тихо и мирно, малышка Роджерс со смазанной тушью и спутанными волосами. Она никогда никому не позволяла видеть себя в таком состоянии и пыталась никогда не доводить себя до такого вида, потому что это было ниже её достоинства — пьяные ночные гульбища, грязный секс, плохие компании. Хэтти была из тех девушек, которые ложились спать не позже того, как их золочёные будильнички тикали полночь, прятали свои самые плохие желания подальше в бархатные сундучки под кроватью и работали на износ, чтобы слыть благовоспитанной умницей перед тем, как однажды случайно напрочь отбиться от рук родителей или мужа.

Бен наклонился и поцеловал Хэтти в волосы, которые всё ещё пахли очень свежо.

Наулице было довольно тепло, из домиков выходили дети. Некоторые делали зарядку на крыльце, это в большинстве были Охотники на пару лет младше. Раза два Бен замечал в окнах полуголых одевающихся девочек; одна из Докторов (Бен её узнал), заметив, что на неё случайно посмотрели мужские глаза, оглянулась у себя в комнате, а потом ловко сняла лямки лифчика и показала Бену свою маленькую грудь, а потом, смеясь, закрыла шторы.

Да, Бену нравилось быть Бенджи Блэйдом. Парнем, которому даже незнакомые девчонки постарше показывали сиськи. Который водил довольно тесную дружбу с Нолли Шеер, кошкой-златовлаской, на чудный зад которой дрочила половина школы. Который был вторым ребёнком в семье, но никто этого не знал. Который был рождённый Бунтарём и одновременно самым ярко выраженным Блэйдом среди своих братьев и сестёр.

Бен сделал крюк по дороге в свой домик. Гостевой домик казался пустым, но Бен не стал сразу же бежать в больницу: для него, так же, как и для Хэтти, важно было представать перед людьми нормальным, а не помятым, с жвачкой вместо зубной пасты и непричёсанным. Даже если на кону стояла встреча с Луми, Бен всё равно знал, что, если он будет в таком виде, придирчивая Луми даже говорить с ним не захочет.

Когда Бен зашёл в свой домик, он ожидал громких визгов Нолли по поводу того, где и с кем он ночевал. Но их не последовало. На месте Бена в гостиной восседала Элси и чинно попивала чаёк с голубой чашки Нолли. Все парни, кроме Кристофа, были с ней. Квент что-то яростно доказывал Элси, размахивая руками и краснея на глазах.

— Ну скажи ей, что из Вороньего гнезда другого выхода, кроме дверцы внизу, нету! — в отчаянии крикнул он Бену, как только увидел его на пороге.

— Да, другого выхода нету, но даже если он и есть, то никто о нём не знает, — ответил Бен, вешая куртку. Ему страшно нравилось наблюдать, как Квент бушует из-за этой крошечной рыжей, а Элси с завидным спокойствием пила свой чай.

— Ну, значит, никто не знает о другом выходе. Осталось только его найти, потому что он должен быть, — ответила Элси и улыбнулась Бену.

Раздражённый Квент с громким стоном рухнул на диванчик рядом с Элси.

— Ты с нами живёшь чуть меньше месяца, а уже успела меня заебать, — пожаловался он.

— Да, в этом вопросе я могу сказать точно то же в отношении тебя, — парировала Элси, смотря перед собой. — И вы должны мне помогать, ми ведь все слуги Госпожи, а мне нужно докладывать Ей обо всём.

— А если мы не хотим этого делать? — спросил Исса, чеша Мирро за ухом. Бен подошёл к Иссе сзади и оперся о его кресло.

Элси подняла на Иссу глаза, полные тупого гнева и решительности.

— Можете не бояться, ничего с вами не будет. Я просто найду других людей, тех, которые мне помогут. Мне, кстати, недавно предлагали помощь.

— Кто, ну кто тебе мог предлагать помощь? — снисходительно произнёс Квент.

— Очень милый молодой человек. Его зовут Андрей, фамилию я не расслышала.

— Да-а-а, вот Андрей — самый милый изо всех, кто мог тебе предложить помощь, — вставил свои пять копеек Оз. — Просто не соглашайся, ради своей безопасности и безопасности твоих друзей.

— А то что он мне сделает? — хмыкнула Элси, отпивая чай. — Да мне всё равно: я смогу дать отпор.

— А должно быть не всё равно. Послушай, Элизабет, этот Андрей — Мардин, но он не такой, каким прекрасным ты его считаешь, — мягко произнёс Исса.

— Его семья верой и правдой служит Госпоже, с чего бы ему ставить мне подножку?

— Да потому что он больной ублюдок, Исса просто галантно «забыл» об этом вспомнить, — бросил Бен. — Большинство таких, как я, — тщеславные и корыстные сволочи, и Эндрю не исключение. Он то и дело ждёт часа, чтобы запустить когти. Если кому и доверять, так это нам, как бы это ни звучало.

— Пусть сама выбирает сторону, не будем ей мешать, — сухо сказал Квент.

Элси резко повернулась к нему. Казалось, между ними произошёл секундный немой разговор, после которого Элси поставила чашку на столик и подняла руки, словно сдавалась:

— Вам я могу доверять больше: с Андреем и его друзьями я не знакома вообще…

— Да что там, знакома. Помнишь тех двух придурков возле Вороньего гнезда в тот вечер, когда Минка Московиц умерла? Вот они его друзья. Можешь представить, кто там в его шайке? — перебил Квент Элси.

Элси округлила глаза от удивления, но потом хитро улыбнулась Квенту и заявила:

— И всё-таки там есть другой выход, я тебе клянусь. И когда я его найду, ты поймёшь, что о-о-очень сильно ошибался.

После этого она под смех Квента допила свой чай и встала уходить.

— Я, пожалуй, пойду к конюшням, куда Олив повела всех остальных…

Бен сначала не понял, почему Оз вдруг покраснел и смущённо улыбнулся, а Квент кинулся снимать свою кофту.

— Нет-нет-нет, никуда ты не пойдёшь, дорогуша, — заявил Квент, быстро подойдя к Элси и приобняв её за талию, закрывая кофтой ей задницу.

Элси нахмурилась и принялась отталкивать Квента:

— Отойди, ты чего, давай…

Бенов взгляд пал на диванчик, который был немного испачкан.

— Нет-нет, Элси, Квент прав, сейчас ты немного задержишься, — Бен в который раз поразился тому влиянию, которое он имел на Элси. Она вмиг успокоилась и даже позволила Квенту обнять себя сильнее.

— Я решительно не понимаю, что вы от меня все хотите, — уже спокойнее сказала она Бену. Бен лишь молча кивнул головой на пятно на диванчике. Он и не подозревал, что Элси смутится настолько сильно: она вмиг закрыла рот рукой, её щёки прямо-таки вспыхнули огнём, а в глазах блеснули слёзы. — Боже мой, какой ужас… — прошептала она.

Исса только слабо улыбнулся.

— Не переживай, мы к таким вещам привыкли. С Олив такое происходит с завидной регулярностью, как бы она ни страховалась, так что всё нормально, мы поможем всё исправить. Квентин, отведи Элизабет в ванную, а ты, Бен, найти у Олив всё, что Элизабет попросит. И халат, да. А мы с Оскаром уберём тут, — Исса встал и погладил Элси по волосам. Она посмотрела на него так, словно на своего спасителя. — Нечего расстраиваться.

— Спасибо, — пролепетала она и молча позволила Квенту провести себя в ванную. Квент остался караулить Элси, как верный сторожевой пёс.

Бен, подойдя к запертой двери ванной, негромко спросил: «Где лежит твоё бельё? Да, и тебе прокладку или тампон?», на что несколько секунд не получал ответа, а потом глухой и тихий голос из-за двери подробно объяснил, как найти бельё, и сказал, что предпочитает прокладки. Квент при этом, словно ничего не слыша, отвернулся и смотрел на входную дверь.

Бен довольно часто делал это для Нолли, так что для него это не казалось чем-то странным и не смущало его. Он сравнительно легко разобрался с гардеробом Элси и подошёл к тумбочке Нолли, где она держала все свои девчачьи вспомогательные средства. Открыл сумочку, начал в ней рыться.

Косметика, которая у Нолли имелась, коробочка с тампонами, вот и то, что Элси нужно…

Одно движение пальцев немного отодвинуло прокладки в сторону, и на дне показалась золотистая фольга. У Бена почему-то затряслись руки. Да, хорошенечко спрятаны, в самом низу лежали три презерватива, а сбоку, лицевой стороной вниз, лежала упаковка тестов на беременность. Открытая упаковка тестов на беременность.

Бен почувствовал странную тяжесть в ногах и голове, словно его кто-то обухом по голове огрел.

У Нолли кто-то был. Она с кем-то встречалась и наверняка с кем-то спала. Его Нолли с кем-то спала. Милая Нолли раздвигала перед кем-то свои ноги. Нежная Нолли кого-то целовала. Красивая Нолли кого-то трогала тёплыми руками. Его Нолли кого-то любила. Его подруга, его сестра, его кареглазая радость с кем-то трахалась, кричала чьё-то имя, под кем-то стонала и извивалась.

Возникло дикое желание перебить этому кому-то ноги, потому что никто не имел права к ней прикасаться. Никто, кроме…

Бен, зол на Нолли и на эти презервативы, на тесты на беременность, затолкал сумочку назад в тумбочку, схватил одежду для Элси и вылетел с девичьей спальни, вручил всё это встревоженному Квенту и, захватив курточку, молча ушёл из домика. Он услышал, как Исса позвал его по имени, но это уже его не интересовало.

Ему срочно нужно было увидеть Луми. Он чувствовал, что умрёт, если её не увидит. На пороге больницы его встретила улыбчивая Мари Матей и протянула к нему руку, чтобы прикоснуться к его плечу. Да, одна ночь с ней не стоила стольких дней её ужасных попыток снова ему понравиться.

— Где Ракоци? — с ходу спросил он, отмахиваясь от руки Мари, как от назойливой мухи.

Мари опешила от такой срочности. Казалось, она ожидала на совсем другую его реакцию, так что она просто села назад на своё место и, скривив губы, ответила:

— Предпоследняя кровать. Я думаю, что она уже очнулась — нужно будет проверить.

— Нет, не нужно. Я сам тебе потом скажу.

Бен зашёл в отделение, где длинным рядом стояли кровати, ограждённые занавесками. Ноги его сами несли, нет, не несли, а мчали к предпоследней кровати.

Она сидела, поджав колени к груди и обняв их руками. Она заплела свои белые волосы в косичку. Лицо и руки её были чистыми и бледными-бледными, как будто она сама была раскраской, а на её кожу пожалели цвета. Она испугано подняла глаза, когда Бен рывком вошёл к ней.

— Бен, — одними губами сказала она и сразу же расплакалась, когда Бен бросился к ней в объятия, упав на колени рядом с её кроватью. — Ты пришёл, Бен, ты пришёл… Я знала, что ты придёшь, знала…

Луми пахла скверно: больничным бельём, потом, лекарствами. Она, казалось, ничем не отличалась от здешнего интерьера: белая, как стены, как простыни, подушки, как воздух, пахнущий хлоркой и слезами.

— Я не мог не прийти, родная, не мог, — прошептал Бен Луми в волосы.

— Я очнулась ещё ночью, но потом уснула, — Луми отстранилась и усадила Бена на кровать напротив себя. — Я так соскучилась, Бен. Но я не вспоминала о тебе в больнице, и мне так стыдно, — Луми попыталась скрыть свои мокрые глаза рукой, но Бен вовремя перехватил её ладонь. — Я ничего не помнила, и мне было хорошо, Бен.

— Я не понимаю, Луми, я ничего не понимаю. Расскажи мне всё с самого начала.

Луми наклонила голову и сгорбилась, словно ей на плечи взвалили страшную ношу.

— Они забрали меня, сразу же, не дав мне даже минутки попрощаться, понимаешь? Просто взяли, закинули на плечо, понесли к машине, бросили на пассажирское сидение, как мешок с картошкой, и увезли. Пару дней я была в своей комнате, и никто не мог ко мне войти, потому что я дралась и всё разбивала, — Луми посмотрела на Бена так, будто ждала его одобрения. — Я почти не спала и ничего не ела, только пила воду в ванной. И почему-то мне не пришло в голову порезать вены, правда, вот я идиотка! — Луми нервно сглотнула и снова разразилась плачем, ужасно улыбаясь. — Но я даже не подумала об этом, я ни о чём не думала. Я просто кричала и плакала, спала, пила, а потом снова кричала и плакала и так далее… Мне так плохо, Бен, ты и представить себе не можешь. Но в одно утро, или то был вечер, я уж и не вспомню, пришли люди в белых халатах, что-то укололи мне и я уснула, а проснулась уже в больнице. Там был врач, и он сказал мне, что я была без сознания три дня. Он показал мне список всего того, что они сделали, и знаешь, что? Меня сажали на кресло и давали мне то, от чего у меня открывалось кровотечение! — Бен почувствовал, как к горлу подкатила тошнота. — Они боялись, что я беременна, убирали то, что могло им помешать!

— Но Луми, ты и правда была…ну… — Бен кивнул на живот Луми.

Она лишь пожала плечами, грустно улыбаясь:

— Может, и была, я не знаю. И никогда не узнаю, потому что мне никто ничего не говорит, — её слёзы потоком лились на одеяло. — Сколько бы я ни билась, ни угрожала, этого мне не скажут никогда, — Бен подумал, что, если никто не хочет ничего говорить, что-то всё-таки точно было. Он не стал говорить это, но Луми, будто прочитав его мысли, добавила: — Я тоже так думаю, Бен. Если бы не было чего скрывать, я бы обо всём знала. Потом мне предложили одну вещь: стереть мне все воспоминания, связанные со всем, что произошло. Простой и действенный способ. Думаешь, я должна была отказаться? — Луми опять ждала поддержки и ритмично сжимала Бену ладонь. Бен в ответ только пожал плечами: он и правда не знал, как было лучше поступить. — Я согласилась, но не сразу. Но потом я подумала, что я не смогу жить с этим, понимаешь, Бен, я не смогу! Я рано или поздно умру! И я согласилась. Мне говорили, что могут быть последствия, что я могу стать другой, такой, какой бы никогда не стала.

— Но сейчас всё прошло, да? Ты кажешься совершенно нормальной и здоровой.

— Здоровой, Бен? — с горечью переспросила Луми. — Вот тут вот ничего нету, лишь огарки, — она приложила Бенову ладонь к своей груди тыльной стороной. — Ничего во мне здорового не осталось. Но ты прав, эффект забвения пропал, и я чувствую себя пустой. Я даже смутно помню то, что было вчера. До того момента, когда Элизабет не спросила меня, где я была, почему отсутствовала. Наверное, напоминание и разрушило эту стену. Я будто окунулась в проруби. Бен, — Луми придвинулась ближе и говорила почти что Бену на ухо. — Ты не будешь считать меня больной?

— Ну как же я буду считать тебя больной, если я вижу, что сейчас ты полностью адекватная?

— Хорошо, потому что мне нужно тебе кое-что сказать. Там, в лесу, я видела что-то. Просто выслушай и не перебивай меня, если тебе это покажется бредом сумасшедшей. Я бежала от Элизабет до тех пор, пока не очутилась на каком-то горбе. Я даже не знала, где я нахожусь, просто села на землю, чтобы отдышаться. Но вдруг я увидела, что ко мне бежит кто-то внизу. Я испугалась, но подумала, что это кто-то из наших пришёл за мной. Но там был ещё кто-то. Я чувствовала его присутствие всё время, когда бежала: чьи-то глаза сопровождали меня до самого конца. Я услышала, что сзади кто-то есть, но оборачиваться не стала. Единственное, что я подумала, это то, что меня окружили. Но вдруг ветки и целые деревья начали ломаться, и сбоку выросло что-то большое, крылатое и страшное. Оно было выше самых высоких деревьев. Что-то вот так вот пролетело мимо меня, быстро и резко, и сшибло с ног того человека, который ко мне бежал. Я думаю, это был хвост, длинный, с острым концом. Того человека я больше не видела, видимо, его не просто сшибло — он прямо-таки отлетел. Потом я помню только дым и столб пламени, а дальше ничего. Ты считаешь, я вру?

— Нет, — ответил Бен, во рту у него ужасно пересохло. — Все видели тот огонь, ты не врёшь.

— Бен, я знаю, здесь мои родители, и они скоро придут, — Луми взяла его лицо в руки и внимательно посмотрела ему в глаза, говоря быстро и несколько обрывисто: — У нас очень мало времени. Слушай, если это не было моей больной фантазией, тогда опасайся Константина, слышишь? Ты можешь подумать, что это личная неприязнь, но не верь ему. У меня нет доказательств, но я обязательно их найду и докажу тебе, что он не достоин доверия.

— Луми, что ты такое говоришь? — Бен схватил ладони Луми и сжал их. — Он в чём-то виноват?

— Да. Виноват. Он во многом виноват. Я тебе это докажу.

С коридорчика послышался слегка пьяный голос Лары Ракоци.

— Я люблю тебя Бен, слышишь? — прошептала Луми. Её слёзы упали Бену на штаны. — Я опять соглашусь на ту процедуру, я вынуждена бежать от всего этого, я чувствую, что потеряю рассудок, если не сделаю этого, а ты никому не говори, слышишь? Я скоро вернусь и докажу тебе, что я не ошибалась.

Бен поцеловал тонкие пальцы Луми. Шаги стали громче.

Наулице был дождь, бил град, днём было темно, как в гробу. Всё стояло поникшее, как душа Бена, и укрытия не было нигде. Больше в тот день Бен не видел ни Луми, ни Хэтти. Он лишь пил кофе в домике, пытался поменьше смотреть на Нолли и думал о том, что пистолет был заряжен и в любую секунду мог выстрелить.

Вот только в кого бы он попал?