Небесная Кузница Броктона/Brockton's Celestial Forge (джен)

Я потратил некоторое время, чтобы собраться и убедиться, что дубликаты в порядке с началом их работы. Частично это было типичным желанием избежать неприятные вещи, а сочетание предстоящего сеанса терапии с последней комбинацией благословения и Неестественного навыка было более чем достаточной причиной для того, чтобы старые привычки вышли на поверхность.

Несмотря на мое желание тянуть время, у меня было слишком много людей, поддерживающих меня, чтобы была хоть какая-то возможность пропустить или даже опоздать на сессию. Они терпели мои самоотвлечения до разумных пределов, но заняли твердую позицию, когда становилось ясно, что я пытаюсь избежать чего-то.

Печально то, что я знал, что мне нужна эта сессия. Честно говоря, она мне, вероятно, была бы нужна, даже если бы я не чувствовал ничего, кроме спокойствия на прошлой неделе. Странно, но огромное количество дерьма, которое произошло с момента моей последней встречи с доктором Кэмпбеллом, оставило меня в некотором роде онемевшим от мысли говорить об этом. Как будто я зашел так далеко в возмутительных вещах, что каким-то образом опустился до уровня безразличия.

Это даже не входило в действительно нелепые элементы моей ситуации. И я имел в виду действительно нелепые. Некоторые из этих проблем было даже трудно описать должным образом. Я понятия не имел, как правильно их «решить».

Думаю, именно поэтому мне нужна была терапия. Я чувствовал себя ужасно из-за того, с чем мне пришлось здесь иметь дело. Я ненавидел сваливать даже «нормальные» проблемы на доктора Кэмпбелла, хотя я знал, что именно для этого он и был там. Но серьёзно, не было уровня профессиональной приверженности, который бы оправдал количество дерьма, связанного с моими силами и ситуацией.

Но на самом деле это была просто попытка отговорить себя от сеанса. Это было несложно. Было более чем достаточно поводов для беспокойства, включая потенциальную засаду Протектората, которая ждала меня в его офисе. Я не думал, что это произойдет, но не было способа быть уверенным. Это было худшей частью. Неопределенность.

Ну, у меня не было другого выбора. По сути, у меня были варианты либо прорваться, либо сдаться и отказаться от надежды на какую-либо внешнюю поддержку в решении этих проблем. Я хотел сделать это больше, чем было здорово. Я ненавидел втягивать кого-либо в свои проблемы, и я реально чувствовал себя плохо из-за того, что меня ждет. Но это ничего не изменило бы. В конце концов, это касалось не только меня.

Я больше не был единственным, кто имел дело со своими проблемами. Я не мог просто запечатать себя и убедить себя, что как бы плохо все ни было, по крайней мере я не доставляю неприятностей никому другому. Я буквально имел регулярные копии, созданные с полным знанием моего психического состояния. Не имея дела со своими проблемами, я фактически сбрасывал их на своих дубликатов на время их очень ограниченного существования.

И это были не только альтернативные версии меня. Теперь у меня были обязанности. У меня были обязанности перед Гармент, обязанности перед Флотом, Слежкой и Матрикс, а также ответственность за изменения, которые были навязаны Тетре. Это были только мои внутренние обязанности. Мне также нужно было учитывать влияние моих действий. Теперь Апейрон был глобальным присутствием. Все, что я делал, имело бы далеко идущие последствия, поэтому я не мог просто сдаться под давлением давних проблем. Если я не буду впереди событий, они настигнут меня в то, что, вероятно, будет самым худшим из возможных моментов.

Это было почти смешно. Мне нужно было заботиться о своем психическом здоровье, не из-за какого-то глубокого понимания или откровения, а потому что я не мог позволить себе сломаться или оказаться в эмоциональном беспорядке прямо сейчас. У меня были фундаментальные силы, которые зависели от моего мышления, чтобы функционировать. На самом деле, давление необходимости поддерживать функциональность должно было парализовать, но каким-то образом оно имело противоположный эффект. Просто осознание того, что я делаю это не только для себя, делало это намного легче.

Легче, но не легко. Меня все равно пришлось выгонять из мастерской, хотя и с кавалькадой добродушной, хотя и бескомпромиссной, поддержки. Я все еще использовал свой маскировочный плащ, чтобы выскользнуть и кружить по окрестностям, но я не собирался бежать по крыше, чтобы добраться до офиса доктора Кэмпбелла. Езда по знакомому маршруту вызывала чувство нормальности, и это помогло мне сориентироваться в том, что должно было произойти. На самом деле я мало что мог сделать, кроме как надеяться на лучшее или, по крайней мере, надеяться избежать худшего.

По крайней мере, я был уверен, что худшего удалось избежать, основываясь на явном отсутствии каких-либо засадных сил, ожидающих меня на парковке. В последний раз, когда я видел это место, оно было в кромешной тьме отключения электроэнергии, вызванного первоначальными атаками АПП, и я отчаянно пытался подготовиться к предстоящей битве, используя все, что у меня было под рукой, а также доступ в мою Мастерскую через дверь в близлежащую подсобку.

Это была одна из страховочных сеток, которой у меня не было в этот раз. Я оставил дверь своей мастерской открытой в задней части студии Гармент. Компромисс от невозможности доступа к ней где угодно компенсировался преимуществами постоянной связи с системами моей мастерской. Кроме того, время развертывания в случае чрезвычайной ситуации было намного короче, чем неделю назад. В случае, если что-то случится, пока меня не будет, мои дубликаты или даже просто дроны Флота или Слежки, вероятно, смогут добраться до меня менее чем за минуту, независимо от того, где я нахожусь в городе.

Не то чтобы я действительно ожидал чего-то подобного. Вероятно. Надеюсь. Боже, было достаточно сложно удержать свой мозг от погружения в кошмарные сценарии, когда я просто имел дело с обычной терапией, а не с тем, чем это должно было считаться.

Я заставил себя не зацикливаться на вещах, пока парковал машину и шел к главному входу. По какой-то причине перспектива впереди казалась мне более пугающей, чем объединенные угрозы городу, с которыми я сейчас жонглировал. Вероятно, это было потому, что я, по крайней мере, имел представление о том, как справиться с этими угрозами, даже если идея ограничивалась «подождать, пока я не стану достаточно сильным, чтобы справиться с этим». Это было не то, с чем я мог бы положиться на растущую мощь Кузницы, чтобы справиться. Это было вызвано растущей мощью Кузницы. Это было на самом деле сесть и попытаться разобраться со всеми эффектами, которые эта сила и этот образ жизни оказывали на меня, вместо того, чтобы просто зарыться с головой в своей мастерской и надеяться, что это пройдет.

На самом деле, это была та же стратегия, которую я использовал раньше, только замени мастерскую на квартиру или комнату дома до этого. Не смотря на то, как далеко я прошёл, все еще были проблемы и поведение, которые оставались, которые не были просто перезаписаны множеством новых воспоминаний, навыков и опыта, что постоянно загружались в мою голову. С одной стороны, это было досадно, признак того, что проблемы сохранялись вне всякого простого решения. С другой стороны, возможно, это был хороший знак, показатель того, что, несмотря на всю обретенную мной силу, я все еще был тем же человеком. Я все еще был собой. Мое чувство себя сохранялось, даже если это означало, что мои старые проблемы пришли вместе с ним.

Пока я шел через парковку, я почувствовал, что Кузница пропустила связь, когда созвездие Алхимии пролетело мимо. С тем как я был взволнован, я едва заметил промах, поднимаясь по ступенькам к входной двери, а затем через здание к знакомому виду комнаты ожидания доктора Кэмпбелла.

Я кивнул секретарю в приемной и сел, чтобы поразмыслить. Она кивнула в ответ, затем снова быстро посмотрела. Когда я снова взглянул на стойку администратора, она быстро вернулась к своей работе, но не было никаких сомнений, не с ее легкой улыбкой.

То есть, теперь не было никаких сомнений. День назад краткий обмен был бы совершенно мной не замечен, но день назад я не был благословлен богиней любви и красоты. В настоящее время я был одет консервативно и находился под воздействием заклинания иллюзии, которое скрывало более диковинные аспекты моей внешности, но, как я заметил по прибытии силы, божественное благословение не заботилось о таких вещах. Похоже, у богини красоты были стандарты на уровне, где часть эффекта просачивалась даже через иллюзии.

Меня только что рассмотрели. Это был не особенно плотоядный взгляд, но с благословением красоты я лучше понял концепцию, которая, по-видимому, включала в себя врожденное осознание того, когда кто-то ценит красоту. Даже если это была моя красота.

Боже, как странно так думать. Мое собственное мнение о своей внешности всегда колебалось от негативного до нейтрального в лучшем случае. Лучшее, что мне удалось сделать, это подумать «неплохо». Может быть, была мимолетная надежда, что временами я достаточно собран, чтобы хотя бы считаться презентабельным в умеренно положительном смысле. Теперь все эти туманные мысли были выброшены в окно. Богиня или какой-то функциональный механизм, стоявший за этой силой, благословил меня красотой, как в моих работах, так и во внешнем виде. Понимание этой концепции настолько укоренилось во мне, что я не мог отрицать ее больше, чем природу пламени в моем очаге или символическое значение лука.

Тщеславие, скромность или застенчивость не принимались во внимание. Я знал, что выгляжу хорошо. По сути, это была вынужденная самооценка или, по крайней мере, некая автоматическая коррекция собственного образа. Думать о себе в этом ключе было крайне странно, но я знал, что это правда. Более того, я мог сказать, когда кто-то это замечал. К счастью, секретарь не зацикливалась на этом. Это было просто мимолетное признание, не какой-то прямой интерес, но тот факт, что я мог это распознать, и, что еще важнее, не мог не распознать, был тем, чего я не особенно ждал. Это было не какое-то ментальное вторжение, а способность читать поведение и намерения людей так хорошо и это постоянно имело последствия, даже если это касалось только этой одной области.

Я был… Я бы не сказал, что счастлив, но, по крайней мере, доволен тем, как я подошёл к отношениям после всего с Сабой. Я решил, что, вероятно, для меня будет лучше держаться подальше и не высовываться. Честно говоря, в первые дни после моего срыва я не особо купался в романтических возможностях. Действительно следующие два года были ненамного лучше. Было легко просто вычеркнуть эту возможность из своей жизни и, по крайней мере, получить удовлетворение от того, что я больше так не облажаюсь.

Затем случился Хепейрон, и я получил место в первом ряду, чтобы увидеть, насколько плохой стратегией это может быть на самом деле. Только теперь это не могло повториться. Я снова получил социальные навыки, и для этого потребовалось лишь божественное вмешательство. Означенные социальные навыки были ограничены знанием того, когда кто-то на меня пялится, и природой восприятия красоты, но все равно это было намного больше, чем у меня было раньше. Учитывая то, с чем это пришло, изменения в моей внешности и неудивительные результаты, я не знал, чего мне следует ожидать от этого.

Мои мысли были прерваны открытием двери кабинета и знакомой фигурой доктора Кэмпбелла, выходящего из него. У меня был миллион опасений по поводу того, как это может произойти, все способы, которыми все может пойти ужасно неправильно и рухнуть и сгореть у меня на глазах. Но, в обычной традиции терапии, кошмар, который я создал в своем сознании, оказался полностью раздутым.

Доктор Кэмпбелл выглядел нормально. Может быть, немного напряженным, но не той развалиной, о встрече с которой я так беспокоился. Я боролся с образами версии моего терапевта, который будет бессонным, растрепанным и готовым отчитать меня за опустошение, которое вызвали мои действия. Глядя на добродушное выражение, я вспомнил, что такого рода ожидания были больше связаны с моей собственной семьей, чем с этим местом.

— Джо, я рад, что ты смог прийти. Пожалуйста, проходи и садись. — Он спокойно сказал и провел меня в знакомую обстановку своего офиса. И снова тот хаос, о котором я беспокоился, полностью отсутствовал. Место выглядело, пахло, даже ощущалось так же, как я помнил. Я не могу объяснить, что это значило для меня, но наличие этого места как точки стабильности, критерия, который не менялся, несмотря на все, что произошло, внезапно сделало всю перспективу этого сеанса намного более выносимой.

Я устроился на своем обычном месте напротив доктора Кэмпбелла и внезапно оказался в полной растерянности. По сути, отсутствие каких-либо немедленных обвинений, катастроф, засад или других кошмарных ситуаций не оставило ничего на своем месте. Попытка выяснить, как с этим справиться, была достаточно сложной на прошлой неделе, когда все, о чем мне приходилось беспокоиться, были воспоминания инопланетного робота и внезапный всплеск тренировки в военной службе космической эры.

К счастью, я не был тем, кто должен был вести эти сессии. Это был не первый раз, когда я появлялся, не имея ни малейшего представления о том, что мне следует делать или как я могу справиться с катастрофой моей жизни. Ладно, это было немного не похоже на те ранние времена, когда я просто пытался не отставать от упражнений и пытался разобрать беспорядок, которым была моя личная история, но это было все то же самое, с чем я имел дело раньше.

Я глубоко вздохнул и откинулся на спинку сиденья. Доктор Кэмпбелл на мгновение собрался с мыслями, прежде чем повернуться ко мне. Был короткий взгляд, который я мог определить как признание моей внешности. Эффект благословения, особенно под иллюзией, был недостаточным, чтобы заставить меня выглядеть по-другому, но я выглядел лучше. Доктор Кэмпбелл прокомментировал это в прошлый раз, и это было без каких-либо преимуществ, кроме новой одежды и стрижки. Он определил это как улучшение, и из того, что я мог различить, все это и было.

— Рад снова тебя видеть, Джо. Рад, что ты благополучно пережил эту неделю. — В тоне мужчины не было осуждения или обвинения, и я не мог не быть благодарен за это. — Рад снова тебя видеть, особенно после того, как закончилась наша последняя сессия.

Я моргнул. Он не начал с вопросов или комментариев о моей жизни как кейпа, но я не знал, было ли это потому, что он юридически не мог спрашивать, или просто давал мне возможность подойти к теме так, как я хотел. Честно говоря, я был не против танцевать вокруг этого беспорядка, по крайней мере, какое-то время.

— Я сожалею об этом. — Мне пришлось сделать паузу и напомнить себе, что «извините» может быть выражением сочувствия без принятия ответственности за ситуацию. Я действительно сожалел, что мне пришлось покинуть тот сеанс раньше, но я не воспринимал это как что-то, к чему я сам причастен.

Ну, в основном нет. Все еще была цепочка событий, которая вела к моим действиям. Неоспоримая идея, что если бы я сдержался, или был более сдержанным, или лучше справился с последствиями, то всего можно было бы избежать. След домино. Логически я не мог быть виноват в том, что не видел их, но распознать, когда они начали падать, было другим делом.

Для меня было естественно хотеть взять всю вину на себя, но я знал, что вокруг было достаточно поводов для вины. У меня накопилось достаточно разочарования из-за действий всех участников, от Неформалов до Протектората и СКП, действий Новой Волны и города в целом. Все это было каскадом неудач.

Может быть, кто-то, кто лучше общался с людьми, был более готов протянуть руку и быть активным, смог бы вмешаться и остановить взрыв. С другой стороны, может быть, если бы я не забросил разговор с Панацеей, когда я это сделал, меня бы ударила сквозь стену Слава, а затем я бы провел остаток событий в камере предварительного заключения Протектората. С запутанным бардаком причин, приведших к нынешнему состоянию города, было трудно выделить какое-либо одно действие, которое я мог бы предпринять, помимо общего ощущения, что я должен был поступить лучше.

Все это разыгрывалось перед доктором Кэмпбеллом, который ясно понимал, с чем я борюсь. Я сомневался, что он способен сложить воедино точные детали, поскольку большинство ранних инцидентов были либо скрыты, либо сильно перекрыты более поздними событиями, но он знал меня достаточно хорошо, чтобы заметить, когда я с трудом пытался разобраться в своих мыслях.

Я выдохнул. — Эм, инцидент? Та ночь и все, что произошло за последнюю неделю. Это было… тяжело. Я имею в виду, я знаю, что это было тяжело для многих людей. — Я сглотнул и сделал все возможное, чтобы не попасть в спираль обвинений и вины. — Но, да. Мне было тяжело, но я справился. — Это чувствовалось большим достижением, чем просто фраза могла передать.

— Приятно слышать, — искренне сказал доктор Кэмпбелл. — Есть ли что-то, о чем ты хотел бы поговорить?

В его голосе прозвучала некоторая неуверенность, и, честно говоря, я не мог его за это винить. Я откинулся на спинку стула, размышляя о последней неделе. Последние три недели, на самом деле. На самом деле, и до моего триггера дела обстояли не так уж и хорошо. Меньше, менее разрушительно, конечно, но не лучше.

Также существовала проблема с тем, о чем я мог говорить, о чем мне было комфортно говорить, какие юридические требования будут распространяться на доктора Кэмпбелла в отношении того, что я ему скажу, будет ли он следовать правилам или нет, и будет ли вообще безопасно обсуждать некоторые из этих тем за пределами защиты моей Мастерской.

Возвращаясь назад, я могу сказать, что есть один момент, о котором я определенно мог бы поговорить. Что-то, над чем мне нужно было работать, и что-то, что я, к сожалению, должен был признать, имело значительную важность.

— Моя сестра звонила, — сказал я ровным голосом. Я видел, как доктор Кэмпбелл слегка напрягся. Более того, я чувствовал его реакцию через Пульс Дракона. Он был обеспокоен. Ну, он знал, что что-то подобное будет означать для меня, только теперь последствия были намного серьезнее. Я перевел дух и двинулся дальше.

— После… случая с моими родителями и Натальей я попытался все прекратить. — Это было трудное решение. Я в основном полностью опирался на своего пассажира, ища поддержки и уверенности. Без этого и перспективы, определенного потенциала стать супергероем, я не думаю, что я смог бы заставить себя сделать это.

— Я заблокировал их номера на своем телефоне, но забыл об Алене. То есть, я никогда не думал об этом. Она никогда не звонит. Я не видел ее с Рождества, и мы почти не разговаривали, когда она была дома. Мы вообще почти не разговариваем. Я никогда не думал, что она сама мне позвонит.

— Ты сказал, что стал лучше с ней ладить. Это все еще так? — спросил доктор Кэмпбелл.

Я сделала еще один вдох, пока созвездие Магии пролетело мимо. — Не знаю, действительно ли это мы ладим. Когда мы были детьми, мы все время ссорились. Это было намного хуже, чем с Натальей. — На самом деле, Наталия большую часть времени была поймана между двух огней. Мне было плохо из-за этого, но недостаточно, чтобы искупить то, как обстоят дела между нами сейчас.

— Не то чтобы я когда-либо помирился с ней, мы просто достигли точки в нашей жизни, когда мы могли избегать друг друга. — Честно говоря, этого не произошло, пока мы не перешли в старшую школу и не разошлись настолько, что едва имели дело друг с другом. — Думаю, без того, чтобы нас заставляли быть вместе во всем, все просто как-то заглохло. Мол, никогда не было серьезных обид, просто ситуация, в которой мы застряли. — Я объяснил. Я уже проходил это в общих чертах раньше, но освежение, пересказ вещей помогали в такой ситуации.

— О чем она звонила? — спросил он.

Я слегка поерзал на сиденье. — Мама попросила ее позвонить. Это было в понедельник вечером, но, думаю, удивительно, что прошло так много времени, прежде чем это произошло.

На самом деле, даже получение двухнедельного свободного периода, когда они, вероятно, были убеждены, что я выгорю и вернусь и сам извинюсь, было замечательно. Действительно, я не уверен, сколько времени им потребовалось, чтобы попытаться связаться со мной, вместо того чтобы ждать, пока я приду в себя. Я мог бы достаточно легко покопаться в записях телефонных разговоров, но мне было все равно. Это не стоило даже мимолетных усилий, которые потребовались бы для получения данных.

— Вечер понедельника был после инцидента с АПП и пресс-конференцией Протектората? — спросил доктор Кэмпбелл. Это было больше танцев вокруг темы. Возможно, он выкладывал это, чтобы посмотреть, хочу ли я это обсудить.

Я имею в виду, я хочу. Честно говоря, мне нужно было поговорить о безумии моей кейп жизни, о последствиях моих способностей, о том, что Кузница делает с моим разумом, телом и личной историей, и о тысяче других последствий, о которых я понятия не имел, как рассказать, и не было никого, с кем я мог бы их обсудить. Моими единственными вариантами были мои дубликаты, и в этом случае я оба чувствовали себя ужасно из-за перспективы свалить на них свои заботы во время их ограниченного существования, и даже тогда это не имело бы никаких реальных результатов. Я бы просто разговаривал сам с собой, и притом с временной версией себя.

Я отложил подразумеваемое предложение в сторону и сосредоточился на теме. — Я был занят во время пресс-конференции. — Очевидно. — Я посмотрел запись, когда вернулся домой. — Что было целой кучей травм благодаря как раскрытию информации в Марш, так и выявлению пробелов в знаниях моего пассажира о будущем. Что это могло означать…

Я заставил себя отказаться от этой мысли, по крайней мере на время. — После этого позвонила Алена, — сказал я. — Она злилась на меня за то, что я заблокировал остальную семью. Думаю, мама надавила на нее довольно сильно, или, может быть, просто выплеснула на нее свои эмоции, — догадался я. Это был явно первый раз, когда она мне позвонила, поэтому мне пришлось задуматься, как долго она общалась с мамой, прежде чем согласилась проверить, заблокировал ли я и ее.

О, до меня только что дошло, что она, вероятно, ожидала, что ее звонок будет отклонен, и тогда она сможет перезвонить маме и сказать, что ничего не может сделать. Неудивительно, что она была в плохом настроении. Забыв заблокировать ее, я сделал ее единственным контактным лицом для моей семьи, чтобы связаться со мной. Это как-то противоречило политике мирного избегания, которая выстроилась между нами.

— Что такое? — спросил доктор Кэмпбелл, и я понял, что по крайней мере часть этого выражения отразилась на моем лице.

Я вздохнул. — Я просто понял, что она, вероятно, не ожидала, что я возьму трубку. — В этом случае она была лучше подготовлена к звонку, чем, вероятно, я. Или она имела дело с большим количеством жалоб от мамы. — Я был так сосредоточен на звонке, что не думал об обстоятельствах вокруг него, о том, с чем Алена имела дело от нашей мамы.

— Это тебя беспокоит? — спросил он. Я вздохнул в ответ.

— В смысле, немного? Даже после той ночи было очень трудно порвать связи. Честно говоря, я старался не думать о ситуации дома. В основном, занимаясь чем-то. — Я покачал головой. — Когда позвонила Алена, все рухнуло. Было такое ощущение, что я никогда не уйду, что никогда не смогу уйти. Я мог попытаться вырвать их или установить между нами физическое расстояние, но этого недостаточно. Как будто этого никогда не будет достаточно.

— Попытка разорвать связи с людьми, о которых вы заботились, всегда будет сложным процессом, — объяснил доктор Кэмпбелл. — То, что ты сделал, было очень хорошим первым шагом. Любые последующие трудности не умаляют этого достижения.

Я кивнул и еще глубже опустился в кресло. — Раньше я не мог представить себе будущего без своей семьи. Они всегда были просто… рядом. Типа, лучшее, на что я мог надеяться, это, может быть, поговорить с ними, заставить их больше осознать, как все это влияет на меня. — Я издал один сухой смешок. — Несбыточная мечта заставить их признать, насколько все плохо, возможно, взять на себя некоторую ответственность за свою роль в этом. — Я покачал головой. — Это никогда не сработает. Ну, не никогда, но это потребует столько усилий для любого прогресса. Просто заставить мою мать принять, что все это не из-за разрыва с девушкой… — Я вздохнул.

— Ты говорил о том, как это было тяжело, — сказал доктор Кэмпбелл, и я слегка кивнул.

— После этого, как она наконец это приняла, я действительно думал, что все наладится. Например, если она сможет принять, что это не просто разрыв, то может она сможет увидеть другие причины. Так не получилось, это просто заставило ее попытаться найти что-то еще, что было не так, какую-то другую причину моих проблем. — Вся та неразбериха, которая привела к смене моего лекарства, промелькнула у меня в голове.

Я перевел дух и выпрямился, слегка наклонившись вперед, пока говорил. — Раньше я не мог представить себе будущего без своей семьи. Теперь мне трудно представить будущее с ними. — Я сглотнул. Это было обходом темы моей кейп жизни. Я все еще не хотел погружаться в нее полностью, пока нет. К счастью, доктор Кэмпбелл не попросил никаких разъяснений по этой теме, вместо этого просто показал, что понимает, и позволил мне продолжить.

— Когда позвонила Алена, я не знал, как с этим справиться. Может мне удалось перестать думать об этих вещах, но это на самом деле ничего не решало. Один звонок, и все хлынуло потоком. — Я вздохнул. — Ненавижу, как сильно это на меня влияет. Типа, как бы далеко я ни зашел, у меня все еще есть все это дерьмо в прошлом, с которым нужно разобраться, и оно никуда не денется.

Я остановился на мгновение, чтобы перевести дух. Говорить о таких вещах, признавать, насколько они плохи, было чем-то, что ощущалось бы нервирующим в любой другой ситуации. Даже здесь и сейчас, все еще казалось глупым жаловаться. На моих плечах лежал груз всего мира, проблемы, начиная от Губителей и заканчивая внедрением передовых технологий и постоянным беспорядком, который был в этом городе, и вдобавок ко всему этому мне приходилось иметь дело с кучей семейных проблем, потому что я не мог просто уйти и перестать позволять им беспокоить меня.

— Что сказала сестра, когда позвонила тебе? — спросил доктор Кэмпбелл, подталкивая обсуждение вперед.

— Примерно то, что я и ожидал, — честно сказал я. — Она получила ту версию событий, которую придумала моя семья. Идея, что я просто устроил истерику и убежал. — Я сделал вдох, пока прокручивал в голове разговор. — По сути, это была смесь старых проблем со всем, что можно было связать с текущими событиями. — Потому что, конечно, даже Алена не могла упустить шанс вытащить на свет вещи многолетней давности.

— Я уволился, — сказал я, не вызвав удивления у доктора Кэмпбелла. В любой другой ситуации могли бы прозвучать некоторые опасения по поводу моего финансового положения или стабильности, или разговоры о причинах моего ухода, но было ясно, почему я это сделал, как и то, что зарплата за неполный рабочий день, близкая к минимальной, не станет для меня решающим фактором. — Моя мама узнала об этом. Либо мой начальник все исказил, либо моя семья выстроила свою собственную историю, но история была такова, что меня уволили. — Всегда думают худшее. — Я пытался исправить ситуацию, но это не имело значения.

Я перевел дух, прежде чем продолжить. — Моя сестра хотела, чтобы я вернулся домой. — Доктор Кэмпбелл поднял бровь, но больше ничего не сказал. — Я имею в виду, я знаю, что это было просто для того, чтобы отвязаться от мамы, но именно такие вещи делают это таким трудным. Если бы они были просто плохими, то мне было бы все равно. Я мог бы спокойно отрезать все, но это не так. Что касается их, они пытаются обеспечить мою безопасность, вывезти меня из города и заботиться обо мне, пока я… Я не знаю. Пока я не наведу порядок в своей жизни. В любом другом случае, в любой другой ситуации это было бы хорошо. Это кажется хорошим, и я не могу не чувствовать себя плохо из-за этого.

— Их поведение не накладывает на тебя никаких обязательств, — напомнил мне доктор Кэмпбелл.

— Я знаю. Я знаю, мы это уже проходили, и мне не нравится, что это не приживается.

— Чтобы изменить то, как вы реагируете на ситуации, нужно время. Умение распознавать их — важный первый шаг, — продолжил он.

Я покачала головой. — В том-то и дело. Кажется, у меня нет времени на все это. — Я быстро поднял на него глаза. — Я имею в виду, я знаю, что это важно, и что мне нужно сосредоточиться на этом, просто мне приходится со многим справляться. — Я снова уклонилась от обсуждения моей жизни как кейпа. — Тот факт, что я могу быть втянут во что-то подобное, что всего лишь пара разговоров с моей сестрой могут так сильно меня ударить, что я чувствую, будто не контролирую вещи.

— Джо, я лично горжусь тем, как ты справляешься с собой, — заверил меня доктор Кэмпбелл. — Даже до этого… события усилия, которые ты приложил к своему восстановлению, были похвальными. — Это вызвало у меня легкую улыбку. На самом деле, это был первый раз, когда я почувствовал, что действительно добиваюсь прогресса в терапии, нахожу реальные проблемы, а не просто пытаюсь справиться с тем, что чувствовал на той неделе. Конечно, я с головой ушел в это. — Даже в исключительных обстоятельствах нельзя ожидать, что такие проблемы просто исчезнут. Важно сосредоточиться на достигнутом прогрессе и на том, насколько хорошо ты справляешься с ситуацией сейчас.

Я кивнул. — Этот звонок, он был не очень. Но да, я справился. Я не был полностью вымотан после этого. — Я вздохнул. — Она позвонила снова, в четверг вечером. — Это вызвало удивленный и обеспокоенный взгляд доктора Кэмпбелла. — Я был не в состоянии ответить, и я был занят другими делами. Это было просто переписка. Я наконец позвонил ей сегодня днем.

— Как все прошло? — нейтрально спросил он.

— Примерно то же самое, — признал я, пока Кузница упустила связь с созвездием Знаний. — Вероятно, немного хуже. Я мог сказать, что она была в сильном стрессе. Мне было жаль ее, но это только делало общение с ней еще хуже. — Я покачал головой. — Она полностью все проигнорировала. Как будто ничего из того, что я говорил о ситуации, не имело значения или вообще не заслуживало доверия. Они всегда так ко всему относились. Не могу поверить, что раньше я считал это нормальным.

Доктор Кэмпбелл кивнул. — Может потребоваться много времени, чтобы осознать некоторые вещи в своей собственной ситуации, особенно когда они касаются людей, от которых вы зависите.

— Да. — Я вздохнул. — Думаю, когда я рос, мне было просто легче верить, что они знают, что делают. Я имею в виду, я не мог спорить с матерью по любому поводу, так что даже если это не имело смысла, я думаю, лучше было верить, что для этого была какая-то причина, какая-то логика за всем. — Я обнаружил, что тону обратно. — На самом деле, единственной альтернативой было то, что люди, которые по сути контролировали все для меня, понятия не имели, что они делают, и не понимали последствий своих действий.

— Это распространенный способ интернализации контроля. Люди могут приписывать значение случайным событиям, своим собственным действиям. По сути, проще предположить, что в ситуации есть логика, и винить себя в любых проблемах, поскольку это позволяет надеяться на смягчение хаотичной среды, — объяснил доктор Кэмпбелл.

— Да, даже если это означает приписывать безумный объем контроля и компетентности тому, кто стоит у руля. — Я моргнул. — Это как если бы у вас разворачивалась катастрофа, легче предположить, что всем этим управляет какой-то безумно могущественный гений, а не просто всё разваливается по швам в ситуации, которую никто не может контролировать.

Наступила пауза, пока доктор Кэмпбелл обдумывал то, что я сказал. — Да, это хороший пример. Даже если этот человек будет вне их контроля, им может быть легче приписать проблемы ему, чем признать существующие реалии ситуации. — Наступила еще одна пауза, когда в его глазах появился понимающий взгляд. — Например, подразумевалось, что большая часть недавних событий была направлена Апейроном, вплоть до предположения о чрезмерном уровне управления ситуацией. Для многих людей это было бы предпочтительнее, чем полностью хаотичная ситуация, поскольку это подразумевает наличие некоторого уровня порядка.

Я кивнул. Мое детство и гражданская зона боевых действий, по-видимому, вызвали схожие психологические механизмы преодоления. Ну, по крайней мере, схожего класса. Я не собирался ставить свою жизнь на один уровень с нынешней катастрофой, но, по крайней мере, у меня была сила рун, гарантирующая, что я никогда полностью не отвергну реальность той ситуации.

Я перевел дух и вернулся мыслями к предыдущей теме, прежде чем меня затянет в неразрешимую путаницу, связанную с моей кейп идентичностью.

— Алена спросила, приду ли я на пасхальный ужин, — сказал я. — На самом деле, она предполагала, что я приду, но просто «напомнила» мне об этом. Как будто единственная причина, по которой я мог бы пропустить его, — это если бы я забыл.

— Что ты ей сказал? — спросил он.

— Что я не могу пойти, — объяснил я. — Буквально не могу пойти. Дело не только в ситуации в городе. Я имею в виду, что этого должно было быть достаточно. — Я сделал вдох, чтобы успокоиться.

Дыхание было хорошим способом собраться с мыслями. Это была одна из стратегий, которую я усвоил в ходе работы с доктором Кэмпбеллом. Не самая революционная вещь в мире, но часто просто перерыв на секунду или две от того, с чем ты имел дело, мог иметь огромное значение. Я потратил время, чтобы сосредоточиться, прежде чем углубиться в то, что действительно меня беспокоило.

— Это… Я думаю, самое худшее в этом то, что она просто предположила, что я пойду. Типа, все, что произошло, весь последний месяц, для них было просто истерикой. Они никогда не думали, что это серьезно. Дело даже не в том, что они не понимают, почему я их отключаю; они даже не думали, что я их отключаю. Я думаю, я бы справился с этим лучше, если бы они действительно были злы на меня. Типа, действительно расстроены, а не с таким покровительственным разочарованием. Они даже не уважают мою способность принимать решения настолько, чтобы вести себя так, будто я знаю, что делаю. Как будто в их головах я даже не иду против них, я просто сбит с толку или невнимателен и приду в себя, как только они напомнят мне, что я должен делать.

Эта тирада оставила меня опустошенным, но в хорошем смысле. Я чувствовал, как у меня участился пульс, возможно, самый быстрый сердечный ритм с тех пор, как мне сделали операцию по восстановлению сердца. Медленно я заставил себя расслабиться, откинувшись с края сиденья и разжав кулаки.

Доктор Кэмпбелл пристально за мной наблюдал. Он был немного более насторожен, чем я видел его раньше, но сам факт того, что он был готов встретиться со мной после всего, что произошло за последнюю неделю, был свидетельством его профессионализма и доверия, которое мы построили. Он дал мне успокоиться, прежде чем заговорить.

— Ты обсуждал это со своей сестрой? — спросил он.

— Нет, — вздохнул я. — Она не очень хорошо это восприняла. Говорила о том, что я оставляю маму и папу одних на праздник.

— Она тоже не придет? — спросил доктор Кэмпбелл. Это было в основном подтверждение, но оно помогло донести реальность ситуации.

— Нет, — сказал я. — Очевидно, слишком далеко ехать из Чикаго, а Наталия в такой же ситуации. — Я покачал головой. Аргумент, очевидно, был бы в том, что короткая поездка на автобусе для меня не могла быть приравнена к большому путешествию для них, но это не меняло того факта, что они не очень-то стремились спешить домой.

Я покачал головой, снова прокручивая в голове разговор. — На самом деле, все закончилось так хорошо, как я и мог надеяться. — Я помолчал. — Ну, как я уже сказал, если бы все закончилось криками, оскорблениями, угрозами или чем-то подобным, то все было бы намного проще.

— Чем закончился звонок? — спросил доктор Кэмпбелл.

— Она сказала мне, что все беспокоятся и что они заботятся обо мне, и она просила меня оставаться в безопасности. — Я вздохнул. — В том-то и дело, я верю, что они действительно заботятся обо мне, и очень трудно ненавидеть их из-за этого. — Я замолчал, осознав, что сказал, боролся со своими инстинктами, чтобы взять свои слова обратно, а затем оставил всё как есть. — Это делает это действительно, очень тяжелым. Столько всего плохого, столько пренебрежения и оскорблений, и этот просто гнетущий груз, от которого, кажется, я никогда не смогу избавиться, но это никогда не кажется по-настоящему злобным. И это делает все еще хуже.

— Чтобы причинить вред, не обязательно быть злонамеренным, — сказал он. Я не был уверен, было ли это намеренно, но это звучало особенно правдиво. Вся ситуация с Сабой была тому доказательством. Тот факт, что были какие-то параллели с ситуацией с моей собственной семьей, был тошнотворным. Я пошел на это… Это никогда не было настоящими отношениями. В лучшем случае я был знакомым. В любом случае, я пошел на это что-то с лучшими намерениями, но это не имело значения, не перед лицом того эффекта, который это имело.

Да, параллель между ситуациями ранила. Мысль о том, что я просто пытался помочь, поддержать и быть любезным, задевала всевозможные неприятные ноты. Я не думал, что это были полностью эквивалентные ситуации. Я никогда не относился к Саба так, как моя семья относилась ко мне, но, оглядываясь назад, я должен был понять, что на самом деле происходило.

Что ж, «должен был» было принятием желаемого за действительное. Учитывая то состояние, в котором я тогда находился, не было особой надежды на то, что я смогу распознать точную динамику в игре. Как бы плохо я ни чувствовал себя из-за ситуации и того, как она разыгралась, ругать себя за то, что я не использовал социальные навыки, которых у меня не было, было бессмысленно. Политика, которую я принял в отношении отношений после этого, была полностью основана на последствиях этого беспорядка.

— А как ты справляешься в остальном? — спросил доктор Кэмпбелл.

— В целом, неплохо, я полагаю. — Я сказал с натянутой улыбкой. Конечно, неплохо, если не считать возобновления всех моих семейных проблем в самое неподходящее время в сочетании с тем, что, честно говоря, казалось всеми возможными проблемами, которые только можно взвалить на кейпа.

Нет, это несправедливо. Если честно, то дела у меня идут лучше. Дела у меня идут лучше, чем в худшие периоды моей депрессии до начала, лучше, чем в начале моей кейп карьеры. Многие из моих ранних ошибок стали очевидны мне сейчас, в отличие от того, что было тогда. Более того, я знал, что смогу с ними справиться, не просто распознать их, но и решить их до того, как они взорвутся у меня на глазах. Дела у меня идут намного лучше, и я знал причину этого.

— Серьёзно, неплохо, — продолжил я. — Намного лучше, чем было раньше, и я думаю, что я действительно делаю успехи. — Доктор Кэмпбелл одарил меня ободряющим взглядом, и я продолжил. — Я думаю, что большая часть в том, что я не справляюсь со всем полностью сам. По крайней мере, не так, как раньше. У меня есть несколько друзей, которые мне помогают. Это имеет большое значение.

— Это превосходно, Джо. Я бы хотел услышать об этом больше. — Он звучал ободряюще, но в его голосе чувствовалась осторожность. Мне потребовалось несколько секунд, чтобы понять, откуда это взялось.

— Эм, это не друзья по работе. — Я постарался быть как можно тоньше, но при этом донести свою мысль. — Эм, я имею в виду, что они как бы вовлечены в отрасль, но не являются людьми, которые активно работают в этой области.

Это было настолько откровенно, насколько я мог, не повесив табличку «Я НЕ ГОВОРЮ О НЕФОРМАЛАХ». К счастью, доктор Кэмпбелл сам сложил все воедино.

— Что ж, это очень приятно слышать, — сказал он более спокойным голосом. — Я хочу сказать, что я здесь не для того, чтобы судить о каких-либо твоих ассоциациях, но некоторые ситуации, вероятно, будут более нестабильными, чем другие. Я рад, что у тебя есть источник поддержки за пределами этой ситуации.

— Да, нестабильными. — Мы как-то случайно перешли к теме кейпов, и я задался вопросом, есть ли вообще смысл уклоняться от ответа. Мы оба знали, что происходит, но, если посмотреть на это с другой стороны, это позволило мне поговорить о том, как ситуация влияет на меня, не увязая в деталях и всех последствиях, которые из этого вытекают. — Эм, я просто хочу сказать, что для любых продолжающихся нестабильных ассоциаций вроде этой была бы причина. Это не то, с чем я бы мирился просто так.

Заверение, похоже, пошло на пользу. — Я был уверен, что так и будет, но нам не нужно сегодня об этом говорить. А теперь можешь рассказать мне о своих новых друзьях?

— Правильно. — Я сказал, а затем внезапно осознал, что задача описания социальной сети моей мастерской в какой-либо разумной терминологии, не вдаваясь явно в суть моей работы, является практически невыполнимой. Доктор Кэмпбелл, должно быть, заметил мою нерешительность, потому что он продолжил свой вопрос.

— Один из них — та модельер, о которой ты упоминал на прошлой неделе? — спросил доктор Кэмпбелл с понимающим взглядом. — Та, у кого проблемы с коммуникацией? Ты упомянул, что она была вовлечена в индустрию.

Я посмотрел на терпеливое, но понимающее выражение на лице доктора Кэмпбелла и задался вопросом, как много он понял. Более того, я задался вопросом, как легко можно было понять такую вещь. Серьезно, если бы кейп модный дизайнер не появилась в ту же ночь, что и публичный дебют Апейрона, и прямо, как знал доктор Кэмпбелл, в моем районе, смог бы он это выяснить?

Был ли вообще смысл отрицать это здесь? Мне казалось, что я должен был это сделать, просто из уважения к Гармент. Ну, и потому что если бы Гармент узнала, что доктор Кэмпбелл знает о ней, она бы, вероятно, послала меня с подарочной корзиной нарядов для моего следующего сеанса. Я боролся с вопросом, как справиться с ситуацией, пока Кузница пропустила соединение с большой силой из созвездия Магитех.

— Я не уверен, что мне следует говорить о людях, у которых сейчас могут быть свои собственные активные проекты. Я имею в виду, я не знаю, имеет ли это значение, но я хочу быть осторожным, на всякий случай, даже если это только из вежливости, — объяснил я.

— Я понимаю. — Он тут же отступил, без всякого давления или подразумеваемых ожиданий. — Но хорошо, что у тебя есть люди, которым ты можешь доверять.

— Да, это так. — согласился я. И это было правдой. Каким бы странным ни был состав людей, населявших мою мастерскую, и сколько бы проблем ни возникало, когда дело доходило до потакания Гармент, выращивания трех развивающихся искусственных интеллектов, помощи паразитическому инопланетянину в её переходе к самодостаточности, работы с таинственными и архаичными требованиями коллекции черепов и машинных духов Лабораториума и просто Аиши в целом, доверие не было проблемой. Даже когда дело касалось Аиши, что все еще было странной мыслью. На самом деле, это напомнило мне о чем-то важном.

— Они знают о моей семье, — объяснил я. — Не все, но из звонка и общей ситуации они, по крайней мере, знают, что происходит.

Это было для меня большим делом, и доктор Кэмпбелл это знал. Разбирать ситуацию с моей семьей было мучительной работой многих сеансов. Это было не то, чем было легко поделиться с кем-то, даже если у меня был кто-то достаточно близкий, чтобы сделать это. Любой, кто мог бы подходить, был слишком близок к моей семье. Друзья семьи, и как таковы были склонны принимать точку зрения моей семьи на вещи. Потребовалось не больше, чем несколько общих рассказов с точки зрения моей матери, чтобы нарисовать меня точно такой же краской, которую использовала моя семья. Для большей части социального круга моей семьи я был, возможно, благонамеренным, но определенно склонным к ошибкам ребенком семьи, которая просто делала все возможное, чтобы разобраться со мной.

У меня никогда не было возможности оторваться от такого впечатления. В лучшем случае я мог избегать обсуждения этого, оставить это позади и притворяться, что этого не существует. Это работало достаточно хорошо в колледже, но всегда было ощущение, что это настигнет меня. Что то, как моя семья видела меня, было правильным, и я обманывал всех вокруг себя. Когда все развалилось, когда я потерял единственный источник приличных советов, который у меня был в той школе, когда все взорвалось с Саба, когда мои оценки начали падать и все вокруг меня рушилось, казалось, что это было так же хорошо, как подтверждение. Как будто я ничего не мог сделать, чтобы уйти от этого.

Пока я не начал ходить к доктору Кэмпбеллу, я даже не мог увидеть, что что-то не так, кроме того, что не так со мной. Даже после этого требовались усилия, чтобы удержать эту точку зрения, чтобы попытаться избежать скатывания обратно к токсичным моделям мышления. У меня на самом деле не было точки опоры вне терапии, которая помогала бы мне держаться за вещи. Было легко отступить и оказаться в ловушке ужасных установок, когда казалось, что весь процесс был просто попыткой убедить себя, что я лучше, чем я есть на самом деле, что я просто отрицал все, что не так со мной, чтобы попытаться почувствовать себя лучше.

Этого больше не случалось. Я имею в виду, это все еще могло случиться, но я не мог в этом застрять. Дубликаты не стали бы мириться с этим, не говоря уже о Гармент и ИИ. Кроме того, я чувствовал, что мне нужно подать хороший пример Тетре. Это было ее взаимодействие с миром, и тот же тип мышления, который заставил меня изолировать себя, чтобы не заставлять кого-то другого иметь дело с моими проблемами, заставлял меня держать себя в руках, по крайней мере на поверхностном уровне, чтобы не дать Тетре определить свое раннее существование моими собственными заморочками.

В конце концов, она получила более чем достаточно от Слежки. Я действительно задавался вопросом, не понимают ли они, что я могу воспринимать споры, которые они вели через инфракрасные каналы передачи данных Мастерской. Было довольно мило, как они спорили за спиной у всех, и обычно я мог вмешаться, если дела выходили из-под контроля.

Доктор Кэмпбелл кивнул. — Это приятно слышать, — сказал он. — Что заставило тебя решить рассказать им о вашей ситуации?

Я внезапно замер, вспомнив, что это было не столько решение, сколько хаотичный беспорядок вокруг первого звонка, который сделал любую надежду скрыть что-то безнадежным делом. Казалось, это немного умалило достижение. Это не было результатом какого-то прорыва или личного решения выйти из своей скорлупы и довериться кому-то. Я был таким же отчаянным и закрытым, как и всегда. Единственное, что было, это то, что выбор был отнят у меня.

Конечно, это не взорвалось так, как я всегда ожидал. Не было никого, кто бы высмеивал меня за то, как сильно это на меня влияло, или решил встать на сторону моей семьи. Определенно не последнее. Я почти уверен, что они были настроены против моей семьи сильнее, чем я. Аиша ясно выразила свое мнение, Гармент сохраняла как можно больше приличий, все еще твердо выступая в мою пользу, и я почти уверен, что Слежка следила за каждым шагом Алены с конца первого звонка в качестве некой защитной меры.

Странно, что Аиша меня поддержала. Это было последнее, чего я ожидал от нее, но это просто означало, что я не отдавал ей должного. Было также горькое чувство, когда сочувствие к моей собственной ситуации исходило от кого-то вроде Аиши. Я знал, что ей не нравилось, как люди танцевали вокруг того, что случилось с ее матерью, но с чем-то настолько серьезным ничего не поделаешь. Аиша пришла из места с «реальными» проблемами, а не из набора оскорблений и общего неуважения, которые измотали меня. Тот факт, что я был так сильно затронут чем-то, что казалось таким тривиальным, заставил меня почувствовать себя слабым, бесполезным.

Или так было. В любой более ранний момент я мог бы увлечься этим ходом мыслей. Принизить каждое действие моей семьи до самого незначительного уровня, а затем принять его влияние на меня как какой-то недостаток характера, свидетельство личной слабости или, что еще хуже, склонность преувеличивать незначительные проблемы из-за своего рода эгоизма. Это было до моей недавней силы. До Колодца Урд.

Страдание подпитывало рунное искусство. Бог Один достиг этого, проведя девять дней, пронзенный своим копьем, висящим на Иггдрасиле. Мое собственное мастерство было далеко не на уровне бога, но оно было. У меня было достаточно страданий, чтобы выполнять элементарные аспекты рунного искусства, и я знал, откуда оно взялось.

Сила, полностью как побочный эффект, позволила мне распознать страдание. Я мог взглянуть на часть своей жизни и ответить на свою естественную склонность спрашивать «Неужели это действительно так плохо?» простым «Да». Обстоятельства ситуации, где лежала ответственность, или любой другой смягчающий фактор были вторичны по отношению к этой единственной точке. Страдание было реальным. Я мог держаться за это. На самом деле, это было в состоянии, когда я не мог его игнорировать. Я действительно не могу достаточно подчеркнуть, насколько это было важно для меня.

Я вздохнул и посмотрел на доктора Кэмпбелла. — Они как бы сами узнали», — признался я. — Это было после первого звонка Алены. У меня не было столько уединённости, как я думал, и они как бы узнали о вещах.

— Что случилось потом? — осторожно спросил он.

Я откинулся назад. — Все были действительно поддерживающими и ободряющими. — Легкая улыбка появилась на моем лице. — И еще им очень не понравилась Алена. — Я фыркнул. — Наверное, хорошо, что это не Наталья звонила. — Я уловил краткий проблеск беспокойства на лице доктора Кэмпбелла и вспомнил, что фактически говорил о мнении неизвестных кейпов, демографической группы, которая обычно не славится своей стабильностью.

— Что они думают о сложившейся ситуации? — спросил он тем же размеренным тоном.

— Они ничего не сделают. — быстро заверил его я. Обычно это было бы само собой разумеющимся, но это была необычная ситуация. Было легко вернуться к обычным ритмам терапии до такой степени, что я мог забыть обстоятельства и ситуацию, которую мы осторожно обсуждали. Хотя это, вероятно, было полезно с точки зрения самой терапии, это могло легко привести к заявлениям, которые были бы тревожными без более широкого контекста. — Им просто не нравится, как они относятся ко мне, или как это на меня влияет.

Доктор Кэмпбелл кивнул. Он не проявил никакой видимой реакции, но я мог чувствовать освобождение от напряжения через Пульс Дракона. Честно говоря, я был одновременно рад и впечатлен тем, как это расширенное чувство влияло на сеанс. Я был наполовину убежден, что оно выявит кучу почти паники и недоверия под фасадом моей обычной терапии, делая все усилия бессмысленными. Вместо этого оно просто дало мне случайный намек на значимость некоторых опасений доктора Кэмпбелла.

Это, наверное, было самым большим облегчением из всего. Доктор Кэмпбелл доверял мне. Даже после всего, что произошло на прошлой неделе, он не злился, не боялся и не устраивал представление, чтобы не дать опасному кейпу слететь с катушек. Он был обеспокоен, но это постоянно выглядело так, будто он беспокоился за меня, а не обо мне.

Я перевел дух и продолжил. — Странно было слышать такие вещи о моей семье, моей сестре. Раньше у меня всегда было такое чувство, будто у меня нет причин так себя чувствовать, что любая неприязнь к ним была просто свидетельством какой-то проблемы со мной. — Он кивнул на знакомую тему, которую мы обсуждали на нескольких сеансах. — Потом, полагаю, я был расстроен из-за ситуации, но было трудно приписать это им лично. — Я покачал головой. — Я имею в виду, несмотря ни на что, моя семья все еще была рядом. Они пытались, я полагаю. Мои родители работали, чтобы отправить меня и моих сестер в колледж и подготовить нас к этому. После моего срыва они все еще пытались поддержать меня. Все это смешано из-за всего этого, из-за чего трудно продолжать злиться на них.

— Но ты видишь другую точку зрения от твоих друзей? — спросил доктор Кэмпбелл.

— Да. — согласился я. — Думаю, это как-то освежает. Или оправдывает. Видеть, как кто-то другой смотрит на ситуацию и видит ее неправильной или несправедливой, это имеет значение. Даже если кажется, что я не должен так себя чувствовать, знание того, что такая реакция существует, имеет значение.

— Я понимаю, — заявил доктор Кэмпбелл. — И я рад, что ты смог найти поддерживающее сообщество. Точки соприкосновения важны для всех, но особенно для человека в такой ситуации, как твоя. — В его глазах мелькнуло удивление. — Должен сказать, я не ожидал, что все будет развиваться именно так, но это обнадеживающий знак.

Я улыбнулся, думая об этой ситуации. — Честно говоря, я не ожидал, что это произойдет. Просто за последние две недели это как-то разрослось. Типа, со всем происходящим, это кажется чем-то, на что у меня не будет времени. — Это было частью моего старого мышления. Любое социальное взаимодействие было абсолютным последним приоритетом после всех остальных забот. Если не будет конкурирующих интересов, то, может быть, после того, как все остальное будет улажено, и если это никому не будет мешать, то, возможно, я смогу это вписать. Может быть. Возможно. Но, скорее всего, нет.

На самом деле, неудивительно, что все так резко прекратилось. Если вы никогда не можете попасть на мероприятия, вас перестанут приглашать, а я изначально не был общительным человеком. Тогда вы приходите с меньшим социальным опытом, постоянно волнуетесь, что что-то испортите, что просто делает любое взаимодействие некомфортным для вас и всех остальных. Возьмите детство с такой ситуацией, постепенно нарастающей до почти непоправимого уровня, а затем нырните прямо в социальное взаимодействие в колледже, и это, по сути, катастрофа в процессе. Я мог справляться с учебными группами и связанными с этим вещами в моем классе, но за пределами этого я был безнадежен. А когда у вас что-то плохо получается, вполне естественно пытаться этого избегать, что только усугубляет проблему.

Но это было по-другому. Это был не просто легкомысленный социальный контакт, что-то, что можно было отбросить в пользу того, что считалось более важным в то время. У меня были обязанности. Обязанности, которые я взял на себя, когда прошёл через триггер. Я был полон решимости заботиться о любом разумном существе, к появлению которого я приложил руку. Это было моим фундаментальным обязательством, чем-то, что отделяло меня от версии, которая могла бы быть, если бы я не получил Кузницу.

Как ни странно, это была та ответственность, которую моя семья была бы уверенна что я провалю. Катастрофа в процессе создания, то, что потребует внешнего вмешательства как можно скорее. Честно говоря, я все еще боялся все испортить, но в отличие от того страха, с которым я привык иметь дело, это не было парализующим. Вопреки всем стратегиям преодоления трудностей, которые я выработал в своей жизни, это было не то, чего я мог бы избегать и игнорировать, надеясь, что все разрешится само собой. Мне нужно было быть в курсе событий. Даже если я не приму идеального решения, я не мог оставить всех на произвол судьбы. Только воспоминания о Гармент после ее бана на ПЛО, о Слежке, борющейся с неразрешимыми проблемами, об отчаянной изоляции Тетры, когда она развила своё сознание, закрепили важность.

— Я рад, что ты смог найти время для этого, — сказал доктор Кэмпбелл. — Это явно важно для тебя.

Я кивнул. — Я думаю, это имело большое значение, когда я общался с моей сестрой.

— Как же? — спросил он.

Я думала, как это объяснить. — Это как будто споры с семьей всегда казались мне безнадежным делом. Не то чтобы это было бессмысленно, но это было не то, что я мог бы выиграть. Например, даже если бы у меня была веская причина для того, что я делал или хотел сделать, они могли бы просто переформулировать это или отклонить и повернуть в свою сторону. Они всегда могли сформулировать все так, что все, что я хотел, было неправильным выбором, поэтому у меня был только один выбор: либо делать то, что они хотели, либо принять еще одно черное пятно на моем характере. — Я размышляла о своих разговорах с Аленой и о том, как такая стратегия была болезненно очевидной.

— Но теперь все по-другому? — спросил доктор Кэмпбелл.

Я покачал головой. — Они могут отмахнуться от меня во всем, но если в ситуации есть другой человек, все усложняется. Они пытаются дискредитировать кого-то, о ком ничего не знают, и это не работает. Или, по крайней мере, они не могут сделать это так, как со мной. — Я улыбнулся. — Просто необходимость отчитываться за других людей означает, что переговоры становятся намного сложнее. Они не могут влиять на меня так, как привыкли.

Доктор Кэмпбелл кивнул. — Изоляция — один из самых основных методов, используемых для поддержания контроля. Наличие поддерживающей социальной сети важно для предотвращения подобных вещей.

Мысль поразила меня, как молния, и я внезапно резко выпрямился на своем месте. Паутины беспокойства, которые опутывали мой разум с того момента, как я узнал о Сомерс Рок, сгорели во вспышке вдохновения. Все мои беспокойства о манипуляциях, о поведении банд, умников и конкурирующих фракций оказались в фокусе. Все они были сосредоточены на том факте, что я был одиноким игроком, что я был изолирован. Один человек, на котором они должны были сосредоточиться, чтобы говорить вокруг и придерживаться любых заявлений или обязательств. Придя один, они могли навязать мне риторику и попытаться связать меня какими-то обязательствами или обязанностями. Неважно, насколько твердо я стоял, я был легкой мишенью в этой ситуации, потому что я был изолирован.

Но что, если я не был изолирован? Что, если я не был единственным фактором, который нужно было учитывать? Что, если на меня нельзя было нападать, давить и оказывать давление? Что, если были другие факторы, которые нужно было учитывать?

А что, если бы Апейрон был не один?

— Джо? Ты в порядке? — спросил доктор Кэмпбелл. Я моргнул и быстро вернулся в настоящее.

— О, да. Извините, я просто подумал о чем-то. — Доктор Кэмпбелл вопросительно посмотрел на меня, но не стал настаивать. На этот раз я отключился, и это было не из-за новой силы. Не «стратегический транс», просто нормальное блуждание моих мыслей.

— Я понимаю, что у тебя, должно быть, много забот, — сказал он. — Еще раз спасибо, что пришёл сегодня вечером. Успокаивает, что ты смог найти для этого время.

— Честно говоря, это, вероятно, было давно нужно, — признался я. — Эм, мы не говорили об этом, и я не совсем уверен, как говорить о таких вещах, но на этой неделе… — Я глубоко вздохнул. — Даже без моих семейных дел, это просто так много всего, с чем нужно разобраться. Я даже не знаю, с чего начать. — Я позволил себе криво улыбнуться. — Все остальное, с чем я имею дело, и я трачу сеанс, жалуясь на свою семью.

Доктор Кэмпбелл с пониманием отнесся к ситуации. — Тебе не нужно беспокоиться о том, как ты проводишь здесь свое время. Ситуация была явно чем-то, что беспокоило тебя, и я считаю, что было важно с этим разобраться.

Я вздохнул. — Спасибо. Просто, со всем, что происходило, со всем, что должно произойти, меня расстраивает, что все эти старые вещи все еще сдерживают меня. — Я увидел проблеск беспокойства, когда упомянул о том, что должно было произойти, но это было все. Я полагаю, что было бы естественно беспокоиться о том, что планирует Апейрон, особенно с недавним влиянием Нечто об Именах, которое заставило знать мой титул всех, кто знал имя Апейрон.

— Я знаю, глупо думать, что все вдруг станет лучше или что старые вещи больше не будут иметь значения. Честно говоря, я, вероятно, справляюсь лучше, чем многие люди, так близко к такому событию, как мое. Просто, мне кажется, что я не могу позволить себе сосредоточиться на старых проблемах, но я знаю, что должен. — Я откинулся на спинку сиденья. — Это просто раздражает.

Доктор Кэмпбелл кивнул. — Это совершенно понятно. У тебя было очень серьезное событие, и с тех пор ты многое пережил. Тем не менее, внимание, которое ты уделяешь своему психическому здоровью, заслуживает похвалы. Так было всегда, но мне приятно видеть, что ты сохраняешь этот уровень приверженности.

Я немного неловко улыбнулся комплименту, а затем почувствовал, как моя улыбка стала хрупкой. Кузница создавала связь. Не малую связь. Одна из главных звёзд медленно вырывалась из своего созвездия силой досягаемости, которую я накопил. С колоссальным разрывающим ощущением созвездие Ремесла развернулось, оставив после себя огромное пламя энергии, обрушившееся на меня.

Что делает кого-то героем?

В первый раз, когда я прикоснулся к силе такого уровня, мне открылась истинная природа мира. Текстуры реальности и присутствие другой стороны, аспект вселенной за пределами времени или смерти, где невозможное было обыденным. Место, куда меня взяли, где меня обучили и где мне даровали способность создавать предметы, выходящие за рамки смертного ремесла.

Но в реальности было больше текстур, чем просто обратная сторона мира. Больше сфер за пределами человеческого восприятия или понимания, мест, где невозможные концепции были связаны и удерживались вне досягаемости времени. Когда тяжесть силы давила на меня, я оказался там.

Но не только там. Как и тогда, когда меня перенесли на обратную сторону мира, это место было вне времени, но оно стояло вне времени иначе, чем тот мерцающий идеальный остров. Это было пространство вне вечности, а не вечность вне пространства. Время было бессмысленным во время моего обучения, и одно мгновение было взаимозаменяемо с жизнью вселенной. Здесь было бессмысленно думать о времени. Время не тянулось вечно в этом месте, это место тянулось вечно сквозь время.

Я был в Хрониках Акаши, в отчете обо всех исторических достижениях, где были записаны величайшие примеры человечества. Где они были сохранены, вне и через доступ времени.

Я был там, в записях о величайших достижениях, в месте, которое выше всех остальных, на троне героев Земли, но я был не просто там. То место, или это место, в зависимости от того как вообще выразить время в таких ситуациях, было вечным. Это не был последовательный набор записей. Все, что было записано в нем, присутствовало на протяжении всей истории. Записи героев существовали в то же время, когда они были написаны.

Я был в Троне Героев. Я также сидел в кабинете доктора Кэмпбелла, обсуждая прошлую неделю. Но я также был на обратной стороне мира, учился создавать божественные предметы у настоящих фейри. И я был в тысяче других мест, и ни в одном из них.

Это было слишком много, чтобы охватить все целиком. Я не думаю, что живой человеческий разум может полностью охватить этот опыт. Запись, часть меня, которая сидела внутри Трона, она не была ограничена мной. Она была за пределами этого, своего рода композит или компиляция идей. Сквозь каскад изображений была сквозная нить, своего рода путь, по которому я мог следовать.

Моя собственная жизнь была там, с ее проблемами и обыденным существованием, закручивающимся к безумию высокой концепции при прибытии Кузницы. И была обратная сторона мира, опыт изучения истинного искусства творения от существ, не поддающихся описанию. Но было и больше. Опыт, который был меньше, чем воспоминания, просто контекст предоставленных навыков, внезапно объединяющихся в сплоченные моменты времени.

Я работал в огромном и прекрасном замке из сверкающего белого камня, изготавливая и ремонтируя снаряжение для рыцарей мастерства и легенды. Я практиковал магию в подвале древнего дома, распутывая искусство трансмутации. Я изучал алхимию в форме, которая была одновременно знакомой и странной, изучая поток энергии и механику перемещения материи.

Все эти моменты содержали тени более ранних сил, дары, которые я получил от Небесной Кузницы, но они были вырваны из двусмысленности и втянуты в суровый фокус. И они были не одиноки. Тысячи, миллионы похожих моментов промелькнули перед моими глазами. Моменты простой работы в поддержку чего-то великого. Ковка щита или заплатка комплекта доспехов. Ущерб от великих сражений с силами, не поддающимися описанию, исправленный теми, чье имя никогда не будет записано. Людьми, о которых никогда не будут воспевать в сагах, которые стали возможны благодаря их работе.

Некоторые из великих инструментов героев были выкованы богами. Некоторые были сделаны кузнецами или мастерами, которые заняли свое место в легенде. Некоторые были вызваны волшебниками или преобразованы непосредственно существами сверхъестественной мощи. Но остальные? Они были сделаны. Сделаны человеческими руками с человеческим усилием. Усилием, которое направило навыки, собранные из поколения в поколение, к одному краткому моменту безымянного величия, когда меч, копье, щит будут переданы герою в нужде. Работа будет идти дальше и войдет в легенду. Кузнец продолжит свое ремесло, применяя свое мастерство к испытаниям жизни, используя свое искусство, чтобы поддерживать движение цивилизации, чтобы дать герою место, куда он сможет вернуться, когда все будет сделано.

Некоторые героические предметы имеют свое происхождение, описанное в легендах и песнях. Для других они являются безымянными инструментами, пока не будут взяты для великой задачи. Но каким бы скромным ни было происхождение предмета, он остается произведением человеческого мастерства. Кто-то выковал меч, связал сандалии, соткал плащ или переплел книгу, которая войдет в легенду. Эти предметы, возможно, обрели славу вместе со своими героями, но они не произошли от них. Горя через историю, работа мастера сделала легенды возможными.

И люди помнили. Они не знали имени кузнеца или способа, которым был выкован великий щит. Он мог даже не быть великим, пока кто-то достойный не взялся за него ради великой задачи, но вместе с легендой об этом предмете пришла и легенда о том, кто его сделал.

Это то, что сейчас вливалось в меня. Это было мое место в Троне Героев. Не через один великий подвиг, а через тысячу маленьких поступков, изобретательности и прогресса, или просто работ, которые позволяли миру продолжать двигаться. В сумме человеческой истории сага о ремесленнике была достойна своего места среди героев.

Но это было бурное существование. Не было единой легенды, которая бы связывала все воедино. Вместо того, чтобы иметь свою собственную историю, кусочки и части от тысячи других героев были слеплены в едва функциональное целое. Создатель был необходим, но не определен. Он стоял как второстепенный персонаж в рассказах других героев, вспомогательный персонаж, кто-то, кто содействовал рассказу, а не направлял его.

Без единства причины и действия не было бы сплоченности. Вся совокупность распалась бы на тысячи историй и культур. Но этого не произошло. За хаосом была одна цель. Мы создавали вещи. Я создавал вещи. Этого было достаточно.

Достаточно, чтобы быть призванным из Трона Героев. Достаточно, чтобы проявить стабильный святой граф, даровав мне духовное ядро. Достаточно, чтобы существовать как Героический Дух.

Название класса Крафтер. На самом деле, я был едва ли больше, чем дух. Рассеянная легенда, свободно державшаяся вокруг любых аспектов моих собственных сил, связанных с этим конкретным источником. Как Героический Дух я был одним из самых слабых существ, возможных, но это не меняло того факта, что я был Героическим Духом. Меня призвали из Трона, и я был героем.

Или, по крайней мере, я был им раньше. Точный механизм происходящего здесь был за гранью запутанности. Я был Героическим Духом, вызванным из Трона Героев и проявленным в современном мире. Не особенно сильным или сплоченным, едва ли больше призрака, но все еще функциональным. Но я больше не был им.

Ну, я был и не был. В том, что перевело меня из того духовного проявления в то, чем я являюсь сейчас, некоторые вещи были утеряны, а другие приобретены. Я больше не был духом. Из-за этого я не был застрахован от немагических атак и не мог дематериализоваться. Я все еще мог чувствовать духов, но только других Героических Духов, а не духовных существ в целом. С другой стороны, у меня было живое тело, а это означало, что мне не нужно было беспокоиться о рассеивании без выгоды контракта, и я мог восстанавливать ману самостоятельно.

И это было много маны. Ну, это было много с относительной точки зрения. Моя природа как Героического Духа пришла с пониманием моих собственных способностей и параметров, точно так же, как все было количественно оценено в Web of Magic. У меня все еще были смешанные чувства по поводу способности, столь фундаментальной и изменяющей мир, которая была отслежена до детского мультфильма, но на тот момент я ничего не мог с этим поделать. Идея «бесконечных обезьян» была лучшим, что я мог получить без какого-либо фундаментального понимания работы моей силы, поэтому мне просто пришлось обойтись.

Мне также нужно было разобраться с неотъемлемыми различиями в терминах, которые делали любую опору на информацию из шоу весьма подозрительной. Большая часть была довольно незначительной, но моя сила, казалось, настаивала на определении призванных Героических Духов как «Слуг», а их призывателей как «Мастеров», термины, которые, насколько мне известно, никогда не использовались в Web of Magic. Это не было важным моментом, но акцент на термине «Слуга» был немного резким для понимания. Класс Крафтер — «Слуга», а не «Дух», с «Мастером» вместо «Призывателя».

Возможно, единственным плюсом этой связи был некоторый контекст для моих собственных способностей по сравнению с тем, что было изображено. Хотя ранг E, который я получил в Силе, Ловкости, Выносливости, Мане и Удаче, был абсолютно жалким по меркам других Героических Духов, изображенных в том шоу, это все равно было колоссальным повышением моих собственных способностей. Ранг E был равен десятикратному пиковому человеческому потенциалу в каждой из этих областей.

Для некоторых параметров это было довольно очевидно, в то время как для чего-то вроде Удачи не было способа напрямую ее количественно оценить. Увеличение силы в десять раз от пикового человеческого уровня было и легко понять, и, честно говоря, довольно незначительно по моим нынешним стандартам. Выносливость также была менее значимой, даже с увеличением прочности, которое она давала. Важным была ловкость.

Ловкость, по крайней мере в контексте Героического Духа, представляла собой как реакцию, так и скорость движения. Благодаря улучшениям моего перестроенного тела я уже мог двигаться с огромной скоростью, но управление этой скоростью все еще было проблемой. У меня не было формы суперскорости, при которой время замедлялось, я мог двигаться намного быстрее только при реакции. Скорость восприятия и реакции все еще была ограничивающим фактором, и даже ловкость ранга E значительно его ослабляла.

Скорость человеческой реакции составляет около 250 миллисекунд. Из них около 200 миллисекунд ваш мозг обрабатывает реакцию, а оставшиеся 50 миллисекунд представляют собой время, необходимое вашему телу, чтобы начать движение. Благодаря моим физическим улучшениям я уменьшил эту 50-миллисекундную задержку почти до нуля, оставив время обработки решающим фактором.

Существовали некоторые способы обойти это, особенно с использованием чувства опасности Ауры или использования продвинутых боевых искусств для развития рефлексов, требующих меньшей задержки, но это были просто обходные пути по сравнению с чистым улучшением, представленным этой способностью. Время обработки для ответа на стимулы было сокращено до одной десятой, то есть в среднем требовалось двадцать миллисекунд, чтобы отреагировать.

Двадцать миллисекунд как основа, измененная тренировками, чувством опасности, улучшением ауры и постоянным улучшением жизненных волокон, встроенных в мое тело. Без других улучшений я бы смог увернуться от выстрела из пистолета на расстоянии двадцати футов. Со всеми моими улучшениями я мог бы танцевать между автоматическим огнем.

Затем была мана. Мои собственные запасы маны были довольно щедрыми, поскольку исходили из цепей превосходного качества. Я также мог дополнять их как ци, так и маной из других источников, но это было не так существенно, как раньше. Мана ранга E взяла мой предыдущий резерв, по крайней мере ту его часть, которая была обусловлена моими магическими цепями, и добавила в десять раз больше. Это было ошеломляющее количество маны для Мага, даже если оно было ничтожным по меркам Героических Духов.

Я также стал гораздо лучшим магом, чем был раньше. Способности, которые я приобрел, шли с определенными количественными навыками, все удобно ранжировались по рейтинговой системе Web of Magic. У меня был навык создания территорий, который позволял создавать выделенные пространства, где магия усиливалась, мана могла храниться, а заклинания могли выполняться более эффективно. К сожалению, на уровне E навык едва ли мог что-либо сделать, требуя значительных усилий для создания даже самых простых мастерских.

В частности, с точки зрения навыка каста я получил навык Магии на уровне C. Этого было недостаточно, чтобы дать мне какие-либо потрясающие магические способности, но это дало мне всестороннее понимание современной магии. По сравнению с моими предыдущими специализациями это было невероятно широко, но все еще на функциональном уровне. По сути, базовое мастерство во всех ремеслах, мастерство ни в чем, кроме искусств, которыми я ранее овладел.

Но это была великая сила, тип, который изменил все. Какими бы впечатляющими ни были необычайное происхождение, улучшенные рефлексы, увеличение маны и магические навыки, они не были тем, что закрепило бы эту силу как великую силу. Это полностью заключалось в последних двух аспектах.

Во-первых, последний навык. Мне также был дарован навык «Создание предметов», врожденная способность производить магические предметы, и практически необходимый, учитывая природу моего происхождения как Героического Духа. Важным был рейтинг. С этой силой мне был дарован «Создание предметов» A+++. Это был буквально наивысший возможный ранг до того, как пришлось использовать обозначение EX для описания способностей, выходящих за рамки обычного поведения. Он был настолько сильным, насколько мог быть навык, прежде чем он по сути перестал быть «Созданием предметов» и стал чем-то другим.

Ранее в этот день мне удалось сколотить мистический код, призванный защитить Тейлор, укрепив ее костюм. Я спроектировал и построил его с пониманием магии укрепления и передачи энергии, полученным от моих способностей Тауматургического Фокуса. В то время я был умеренно горд этим. Теперь я понял, какой неряшливой, любительской попыткой это было.

За такой объем работы, с таким количеством материалов и за такое количество времени я мог бы теперь создать такой предмет, который послужит основой для легенд. Я мог бы сделать это, не имея ничего, кроме навыков этой силы, ремесленных способностей Крафтера, Героического Духа творения, строителя, защитника, того, кто поддерживает и укрепляет.

Мои параметры могли быть ужасными, мой вспомогательный навык мог быть посредственным, но я был абсолютом с точки зрения творения. Но мастерство в ремесле не спасло бы вас в сражении. Герой не прятался в своей мастерской и не возился, надеясь избежать конфликта. На самом деле, у меня едва могла быть мастерская. Нет, Героические Духи были призваны сражаться, и несмотря на мои параметры, несмотря на мои навыки, несмотря ни на что, я мог функционировать на поле боя.

Потому что в качестве своей последней способности я получил Благородный Фантазм.

Аиша сойдёт с ума. Тут просто не было шанса на что-либо другое. Ей бы это очень понравилось просто из-за связей с Web of Magic, но это, на самом деле, был Благородный Фантазм, она никогда не забудет этого. Я точно не услышу конца этого.

— Джо? — меня вырвал из раздумий обеспокоенный голос доктора Кэмпбелла. Я поднял глаза, пока созвездие Транспортных средств пропустило связь. — Ты в порядке?

Я моргнул, прогоняя волну концепций, с которыми я боролся. Это был «Стратегический транс» или как там сейчас называется популярная теория. С чем-то такого масштаба действительно не было способа избежать этого. По выражению лица доктора Кэмпбелла он ясно определил это, не только само событие, но и то воздействие, которое оно на меня оказало.

— А, да, — сказал я, качая головой. — Просто это было плохо.

Беспокойство, которое проявлял доктор Кэмпбелл, возросло на несколько градусов до точки, где я мог ясно определить это через Пульс Дракона. Он серьезно посмотрел на меня, прежде чем начать говорить.

— Джо, я не собираюсь притворяться, что полностью понимаю твою ситуацию, и я не хочу заставлять тебя делиться чем-то, что тебе некомфортно, но если ты хочешь поговорить об этом или если есть способ, которым я могу помочь, пожалуйста, дай мне знать. — Это было более прямое обращение, чем я ожидал, и, честно говоря, он был прав. Мне действительно нужна была помощь с этим, несмотря на то, что масштаб «этого» был настолько велик, что я едва мог понять, с чего начать. Тем не менее, именно для этого я здесь и был.

Старые опасения начали всплывать, пока я размышлял, как действовать дальше. Несмотря ни на что, опасения все еще были, все еще сжигая всю логику. Я был иррационально обеспокоен до того, как пришел на этот сеанс. Я был иррационально обеспокоен, когда мы работали над вопросами, которые я уже осветил. Я был иррационально обеспокоен всем, потому что опасения не всегда были рациональными. Реалистично, если бы доктор Кэмпбелл зашел так далеко, он бы не взбесился и не набросился на меня из-за обсуждения моей кейп ситуации.

Несмотря на логику, я не мог просто отмахнуться от беспокойства. Реакция была, беспокойство сохранялось. Я мог признать, что это не помогает, и продвинуться вперед, но это не заставляло его волшебным образом исчезнуть.

Я сделал глубокий вдох, чтобы успокоиться, а затем полез во внутренний карман куртки за небольшим предметом.

— Что это? — спросил доктор Кэмпбелл, когда я поставил его на боковой столик. Устройство было примерно в два раза меньше радиоприемника с часами, с элегантным корпусом и четко видимыми динамиками. Когда я включил его, по офису разнесся успокаивающий фоновый звук.

— Это машина белого шума. — объяснил я, когда успокаивающий звук заполнил пространство, словно физическое присутствие. С уровнем мастерства, стоящим за устройством, успокаивающий эффект был более чем поверхностным. Он имел заметное воздействие, которое я уже мог чувствовать. Я мог сказать, что доктор Кэмпбелл тоже это заметил.

— Понятно, — сказал он. — Это очень успокаивает. — Он вопросительно посмотрел на меня. — Ты сделал это?

Ну, это было как никогда подходящее время, чтобы погрузиться. — Да. Помимо фонового шума, он также блокирует попытки слежки, включая парачеловеческие способности.

— Ага, — сказал доктор Кэмпбелл, глядя на крошечный прибор Супер Науки. — Так тебе будет удобнее говорить открыто с этим устройством? Теперь, когда нас не будут подслушивать?

Я кивнул. — Это соответствует уровню Симург, так что все, что мы здесь скажем, должно быть безопасно.

Доктор Кэмпбелл начал кивать, затем замер. Он моргнул, посмотрел на устройство, затем снова моргнул. — Извини, ты сказал-

— Да, Симург. — Я практически почувствовал, как тяжесть покидает мою грудь, когда я наконец смог поговорить о крылатой суке в обстановке за пределами моей мастерской. — Форма волны имеет n-мерный профиль, поэтому она простирается как вперед, так и назад во времени, а также препятствует попыткам удаленного просмотра из-за парачеловеческих способностей благодаря комбинации высокоуровневых физических приложений и кросс-вселенской интерференции.

— Ясно, — сказал он, затем снова посмотрел на сравнительно маленькое устройство. — Ясно. Просто оно очень маленькое.

— У меня в мастерской есть барьер, но я установил его еще в воскресенье вечером. — Я слушал успокаивающие звуки, исходящие от объекта. — С тех пор я стал намного лучше справляться с такой работой.

— Конечно. — сказал спокойнее он, чем он явно чувствовал. Я наблюдал, как он, казалось, переключал передачи, относительно быстро обрабатывая новые обстоятельства, прежде чем снова сесть в кресло и повернуться ко мне с таким спокойным поведением, которое можно было бы найти на любой из наших сессий.

— Я рад, что у тебя есть среда, в которой тебе комфортно говорить свободно. — Его взгляд снова метнулся к устройству, а затем снова переместился на меня. — Я извиняюсь, что не могу предоставить её, но, учитывая обстоятельства…

— Я понимаю, — сказал я. — Мне тоже с этим трудно справиться. Я просто рад, что вы хотите это сделать.

— Я рад, что могу помочь, — сказал он ободряюще. — А теперь, ты хотел бы поговорить о том, что только что произошло, или, может быть, о твоей ситуации в целом?

Я размышлял, как к этому подойти. Доверие было большим делом, и, учитывая, как все развивалось до сих пор, я мог сказать, что доверял доктору Кэмпбеллу, но здесь были риски. Делиться этой информацией было опасно. Я мог смягчить это, но на самом деле мне нужно было решить, хочу ли я вовлекать его в это.

Нет, он решил, что хочет быть вовлеченным в это. На самом деле, общие детали моей силы или ситуации не могли оказаться эксплуатируемой слабостью, не сейчас. Может быть, неделю назад они могли бы быть, но сейчас, особенно с моей последней силой, нет. Я мог говорить об этом, не беспокоясь о том, что это подорвет меня позже.

Ну что ж, начнем с самого начала.

— Той ночью, с моими родителями и сестрой? Вы, вероятно, уже все это сообразили, но да, именно тогда был мой триггер. — Его лицо не выражало абсолютно никакого удивления. Я улыбнулся и продолжил. — То, как прошёл мой триггер, хм, я получил много информации о том, как работают силы и триггеры. — К счастью, никто не прерывал меня, чтобы спросить о теории «силового технаря». — Чтобы триггернуть как технарь, нужно иметь дело с проблемой, которую вы не можете решить. С чем-то, что накапливается в течение недель или месяцев. — Или больше года, в крайних случаях, как у меня. Я мог сказать, что доктор Кэмпбелл понял, о чем я говорю. — Той ночью это было что-то вроде последней капли, точки, когда все рухнуло. Лекарства ухудшили ситуацию, но я не уверен, что без них я бы не пошёл на триггер или просто имел бы другой тип триггера.

— Другой тип триггера? — спросил он.

Я кивнул, пока созвездие Времени пропустило связь. — Мой триггер — это было ненормально. — Я не хотел вдаваться в подробности о моём пассажире, изначальных силах или потенциальных последствиях этого, не прямо сейчас. Я был почти уверен, что это был сеанс сам по себе. Вероятно, целая программа лечения, если честно. — Вместо того, чтобы получить свою силу сразу, я получаю способности разбросанно, по частям.

— Это то, что только что произошло?

— Да, — сказал я со вздохом. — В первый раз это произошло больше недели назад. Я получал небольшие способности, которые наращивались друг на друга, небольшую силу, которая суммировалась, по крайней мере, так это происходило раньше.

— Ты больше не получаешь силы? — спросил доктор Кэмпбелл с растерянным выражением лица. Мне пришлось сдержать смех от формулировки вопроса.

— Нет, я больше не получаю «маленьких» способностей, — объяснил я и увидел, как его брови поднялись. — Некоторые сильнее других, а более слабые стали менее распространенными. Большие обычно действительно серьезны.

— Ох, — сказал он, откидываясь назад. — Если ты не против, я спрошу, ты только что получил силу?» — Я кивнул. — И это было серьезно?

— Очень. — признался я. — Я получал только четыре или пять на таком уровне. — В зависимости от того, считается ли Божественное Дитя в паре с Судьба Находит Тебя Интересным. — Любую из них можно считать силой высшего уровня, и у меня есть все они, плюс все мои другие силы.

— Понятно, — спокойно сказал он. — Наверное, с этим очень трудно справиться.

Я откинулся на спинку сиденья. Вот и все. Никаких комментариев о лотерее сил, никаких замечаний о том, как мне повезло, или как я должен быть благодарен. Просто признание того, что да, постоянный поток сил — это стрессовая ситуация. Я был благодарен за это.

— Так и есть, — ответил я. — Я знаю, как все отнесутся к чему-то подобному, как безумно жаловаться на это и все такое. Я рад, что у меня есть эти способности. Я не хочу, чтобы они исчезли или замедлились, но это тяжело, и тот факт, что даже признание этого кажется безумием, делает это еще труднее.

Доктор Кэмпбелл кивнул и позволил мне продолжить. Я сделал вдох.

— Эм, это довольно сложно описать, и я не хочу в это ввязываться, но то, как я получаю новые способности, довольно необычно. — Я покачал головой. — Иногда это нормально, или настолько нормально, насколько нормально внезапное получение технических навыков, но чаще всего это значительно хуже.

— Чем хуже? — обеспокоенно спросил доктор Кэмпбелл.

Я боролся с тем, как я мог бы описать то, что я переживал. В конце концов я просто решил нырнуть и надеяться на лучшее. — На самом деле нет хорошего способа это выразить. Я почти уверен, что то, как работает моя сила, как и то, что она на самом деле делает во многих случаях, вероятно, можно считать психическим заболеванием.

— Что ты имеешь в виду? — спросил он.

Я вздохнул. — Ладно, с некоторыми способностями я действительно получаю воспоминания. Как настоящие воспоминания о вещах, которые не произошли, или, возможно, не произошли.

— Возможно?

Я поднял руку ко лбу и выдохнул. — В некоторых моих силах есть некоторые мультивселенские подтексты. Я почти уверен, что получаю доступ к другим вселенным. — Внезапно мне пришло в голову, что я только что признал один из самых больших красных флагов с точки зрения поведения паралюдей. Я быстро поднял глаза, но был встречен лишь успокаивающим взглядом. Как только я убедился, что не спровоцировал что-то, требующее экстренного реагирования, я двинулся вперед со своим неуклюжим объяснением.

— Другие вселенные? Они не такие, какими должны быть. Я имею в виду, не в рамках модели, которую все используют из работы профессора Хейвайра. Обычно, если кто-то думает, что мир функционирует не так, как все остальные его видят, это плохой знак.

По какой-то причине это вызвало улыбку у доктора Кэмпбелла. — Я думаю, что есть довольно много людей, которые сейчас переоценивают то, как устроен мир. Ты вряд ли одинок в этом отношении.

Это успокоило, но также подняло другие вопросы. Те, в которые я действительно не хотел вдаваться, а значит, мне, вероятно, следует о них поговорить.

— Ситуация в городе? — спросил я. — Все, от Неформалов до битвы с Луном? Мне не нравится, как все обернулось. Оглядываясь назад, я понимаю, что мог бы сделать лучше. Были вещи, которые я должен был предвидеть, проблемы, которые я мог бы исправить, если бы вовремя до них добрался, и все это заставляет меня чувствовать себя бесполезным.

Я откинулся на спинку стула. Вот я, Апейрон, Загадочный Мастеровой. Самый могущественный кейп в стране, один из сильнейших паралюдей на планете, жалуюсь своему терапевту на то, что чувствую себя бесполезным. И также занимаюсь жалостью к себе из-за того, что жалуюсь своему терапевту. И также пытаюсь держать в уме, что я делаю, как будто это хоть как-то смягчает ситуацию.

— Учитывая все, с чем тебе пришлось столкнуться, и масштаб возникших проблем, я думаю, ты проделал похвальную работу, — сказал доктор Кэмпбелл. — Важно осознавать, где возможно улучшение, но также важно осознавать реальность ситуации, в которой ты оказался.

Я кивнул на комментарий доктора Кэмпбелла. Это было похоже на то, о чем мы говорили раньше. Тот факт, что я мог распознать вещи, которые я упустил ранее, и как это заставляло меня чувствовать себя по отношению к предыдущим событиям. Так часто казалось, что есть простое решение того, что всегда казалось непреодолимыми проблемами в то время, но это применимо только если вы отбрасываете ситуацию, в которой находились в то время.

Возможно, было бы простое решение, но если у вас не было навыков, чтобы распознать его, или вы не могли бы справиться с действием, то не имело смысла относиться к упущению этой возможности как к какой-то непростительной ошибке с вашей стороны. Признайте это и двигайтесь дальше. Это может быть легче сказать, чем сделать, но это было важно. Речь шла о формировании навыков, которые помогут в будущем, а не о размышлениях над ошибками прошлого.

— Я должен признать, что были некоторые аспекты, которые я не до конца понял, — добавил он. — В частности, твои ранние работы, но, учитывая более поздние действия, я предположил, что были причины для такого выбора.

Он спрашивал о моей сделке с Неформалами, не спрашивая о моей сделке с Неформалами. Это имело смысл. Эта злодейская ассоциация была основным черным пятном на моей геройской карьере, тем, из которого возникло большинство моих остальных проблем. То, как это произошло, было в основном одной из тех ситуаций, о которых я только что думал. Проблема, основанная на моем понимании, навыках и мышлении в то время. Та, с которой я бы справился по-другому, но только если бы у меня было больше понимания, стабильности или поддержки, чем в то время.

Я поймал себя на мысли, что хочу заверить доктора Кэмпбелла, но это было серьезно. Любое признание значимости Тейлор могло подвергнуть ее риску. На той же ноте я мог говорить в общих чертах, и, честно говоря, мне действительно нужно было высказаться о последствиях моей «силы умника».

— Одна из моих способностей, часть того, что я получил от своего триггера, — это сила умника. — объяснил я. — Это своего рода предвидение. Что-то вроде того, но не идеально, и только в отношении важных вещей. — Доктор Кэмпбелл кивнул. Я задался вопросом, мог ли он получить доступ к ужасной стенограмме моего разговора с Панацеей, или он просто услышал слухи о моих способностях. Он был довольно хорошо информирован, поэтому, должно быть, внимательно следил за моими публичными действиями. Это было и обнадеживающе, и немного смущающе.

— Раньше я как бы полагался на это. Использовал это для советов и помощи в решении ситуаций. — Я опустил голову, вспоминая, насколько это было зависимостью. Часто я едва мог думать самостоятельно. Только после банка я понял, насколько плохой идеей это могло быть.

Я отбросил эти мысли и продолжил. — Оно давало мне знать о том, что должно было произойти. Это было не так ясно, но в крупных вещах, и для оценки масштаба проблемы это обычно надежно. — Я сглотнул. — Я узнал кое-что из своей силы. Это было важно, и я старался сделать все, что мог, чтобы все было хорошо. — Мой голос стал горьким. — Это привело ко многим проблемам. Вообще-то, ко всем проблемам. — Я снова опустил голову. — Как будто все восходит к этому. И самое безумное, что я знаю, что это все еще важно, поэтому я как бы застрял, пытаясь убедиться, что все будет хорошо, и в то же время убедиться, что все не станет хуже.

Доктор Кэмпбелл сочувственно улыбнулся мне. — Я понимаю, что ты имеешь в виду. — Я одарил его растерянным взглядом. — Прогнозы будущих катастроф обрабатывались бы совсем по-другому, если бы не было задействовано парачеловеческих способностей.

— Да, — сухо сказал я. — Кажется, что там тонны этой дряни, — я выдохнул. — Я пытался с этим справиться, как мог, но ее так много.

— Смогла ли твоя социальная группа помочь? — спросил он. Никаких вопросов о природе социальной группы, но было обнадеживающим то, что он по-прежнему ценил эту концепцию в той же степени.

— В какой-то степени, — сказал я. — У них есть свои собственные проблемы, с которыми они имеют дело. — Я рассмотрел образ мышления, присутствующий в Гармент, Флоте, Слежке, Тетре, Матрикс и моих дубликатах. — Эм, они помогают. Они определенно помогают, и они знают, когда меня что-то беспокоит, что очень важно. Просто скорость, с которой все происходит, затрудняет опережение событий. Честно говоря, мне кажется, что большую часть времени я едва успеваю за всем.

Доктор Кэмпбелл понимающе кивнул. — Точная природа этой проблемы не так-то легко решаема. Тем не менее, приятно видеть, что ты активно стараешься над всем и у тебя есть люди, которым ты можешь доверять, которые тебя поддержат.

— Спасибо, — сказал я, почти рухнув обратно на свое место. — Серьезно, то, что я объяснил, едва ли половина. Эм, вы видели трансляцию? С четверга?

Доктор Кэмпбелл кивнул, и я уловил волны напряжения в его позе. — Да, я это видел. Это было довольно серьезное событие. Хочешь обсудить это?

— Нет. Я имею в виду, не сейчас. И я действительно не хочу об этом говорить. — Что означало, что мне, вероятно, следует это сделать, по крайней мере, в общих чертах. Я вздохнул и еще глубже опустился на свое место. — Та драка, это был беспорядок. Я пытался управлять ею как мог, но все разваливалось повсюду. — Я сжал кулак, а затем заставил его расслабиться. — Как будто каждая ошибка, все, что я игнорировал или неправильно решал, всплыло одновременно. — Я покачал головой. — Как будто это было какое-то наказание за то, что я не был лучше, или более инициативным, или за то, что я не мог управлять всем сам. Я просто пытался сделать все, что мог, но все как будто ускользало от меня.

— Джо, та битва, то, что ты сделал в четверг, это было то, что заставило бы целые команды героев выложиться на полную. На самом деле, это действительно заставило целые команды героев выложиться на полную. Серьезно рассматривается возможность ретроспективного объявления события угрозой S-класса. Неразумно ожидать, что кто-то один сможет справиться с этим самостоятельно, независимо от того, насколько он силен.

— Но в этом-то и дело, — возразил я. — Сила, которой я обладаю, она неразумна. Она никогда не была разумной, даже в начале, не с тем, как она развивается. Если кто-то и мог что-то сделать, так это я.

— Ты сделал это, — заверил меня доктор Кэмпбелл. — Я все еще хочу поговорить о событиях четверга, особенно о полученных тобой травмах и о том, как закончился конфликт. Нехорошо оставлять их без внимания, но это не главное. То, что ты сделал, имело огромное значение для города. Я видел оценки того, насколько плохо все могло бы пойти, и я полагаю, ты тоже это знаешь?

Я кивнул, пока созвездие Размера пролетело мимо. — Да, я знаю. — Слежка охватила весь конфликт, пока я приходил в себя. Я видел потенциальные результаты. Что могло бы произойти, если бы АПП добились своего или если бы комбинированные эффекты бомбы распространились. Сценарии были мрачными. В некоторых случаях это даже не ограничивалось городом, а распространялось далеко за пределы Броктон Бей.

Это было странным, чтобы рассмотреть. С тем, как я разделил вещи в своей голове, Капитанские Холмы мог бы быть другой страной, а не пригородом прямо за городом. Множество возможных сценариев распространения ущерба на Капитанские Холмы. То, что я сделал в четверг, спасло моих родителей, защитило мой семейный дом. Я даже не думал об этом в то время, и моя семья, вероятно, никогда не узнает, но это была правда. Я не просто защитил Броктон; я защитил район, в котором вырос. Это придало событиям другой смысл.

Я вздохнул и сел. — Ладно, я понял. И да, мы можем поговорить об этом позже, и о том, как я справляюсь с этим. — Я сглотнул. Он говорил как о последствиях околосмертного опыта, так и о последствиях убийства кого-то. И он был прав. Ни одно из этих событий не было тем, от чего я должен был просто отмахнуться.

Ну, я, вероятно, мог бы. Между моими разнообразными навыками и воспоминаниями у меня была подготовка, опыт и способность управлять чем-то подобным. Вот почему я был функционален в тот момент и смог так хорошо справиться с последствиями. Но полагаясь на это, на воспоминания, возможно, из других вселенных, как на средство совладания с собой, я мог сказать, что это была проигрышная стратегия.

Я обдумал все, что произошло с моей сессии в прошлую субботу. И все, что меня ждало впереди. И я обдумал шансы прожить неделю без какого-то серьезного сбоя, который бы перечеркнул все возможные планы.

— Эм, насчет разговора позже. Неделя, учитывая все происходящее, может быть, слишком много для этого, — я откинулся на спинку стула. — Честно говоря, мне, наверное, стоило связаться раньше. — Я посмотрел на доктора Кэмпбелла. — Я знаю, что вы делаете это неофициально, и я не знаю, какой у вас график, но…

— Джо, я уверен, что мы сможем что-то втиснуть, — заверил он меня. — Я бы тоже чувствовал себя намного лучше, если бы мы могли встретиться пораньше. Если ты не против, я оставлю это время открытым на следующую субботу, но я буду рад втиснуть тебя и раньше на неделе.

— Точно. Отлично. Я имею в виду, спасибо, доктор Кэмпбелл, — ответил я.

— Ты хотел что-то еще обсудить по поводу стрима? — спросил он. Я устало кивнул в ответ.

— Трансформация, — сказал я. Я мог сказать, что доктор Кэмпбелл сдерживался, но в нем была определенная реакция. — Это было частью того, о чем я говорил.

Он понимающе кивнул. — Я полагаю, это был результат какой-то новой силы, а не какого-то биологического эксперимента? — спросил он.

— Да. Честно говоря, я не уверен, что предполагают люди, но идея, что я могу внезапно получить такую силу, вероятно, не входит в их главные догадки. — Я вздохнул. — Такое случается часто. — Доктор Кэмпбелл обеспокоенно посмотрел на меня, и я быстро прояснил. — Не конкретно это, но в целом это может случиться. Это не все воспоминания и навыки и тому подобное. Многие мои силы влияют на мое тело. — Я согнул руку, а затем расслабил ее. — То, что я только что получил, увеличило мою силу, рефлексы и выносливость, и ничто из этого не имеет никакого отношения к основной части этой силы.

Доктор Кэмпбелл медленно кивнул, глядя на мою руку. — И это часто случается? Есть трудности с адаптацией к изменениям?

— Некоторые, — признал я. — На самом деле, никаких проблем с изменениями в плане совместимости или чего-то еще нет, и обычно все, что бы это ни было, приходит со знанием того, как с этим справиться. Просто некоторые из них настолько серьезны, — покачал я головой. — Был один, который так сильно изменил мою генетику, что мне пришлось выяснить, полностью ли я все еще связан со своими родителями.

— Правда? — спросил доктор Кэмпбелл, проявляя неподдельное любопытство, которое было быстро сдержано. — Полагаю, это было настоящим шоком.

— Это было немного менее экстремально, чем показалось поначалу, — сказал я, хотя, учитывая, что я говорил о составлении генеалогии моего божественного происхождения, это, вероятно, считалось «экстремальным», несмотря на то, что я не потерял никакой генетики в этом событии. На самом деле, разве что-то из этого считалось чем-то, кроме «экстремального»? Даже моя последняя сила, с ее «сравнительно» незначительным влиянием на мои физические способности, была результатом слияния духовной версии меня, составленной из частей жизни, которую я никогда не прожил, и дополненной фрагментарными легендами из всей человеческой истории, до того, как она проявилась в мире, а затем низверглась в мою нынешнюю форму. «Экстремальная» может быть немного преуменьшением.

Я наклонился вперед и поднял руки. — Дело в том, что это происходит, и в сочетании с… с тем, что мне пришлось делать, чтобы залечить свои травмы с четверга, это нарастает. Вероятно, больше, чем мне должно быть комфортно.

— Дальше, чем тебе «должно быть» комфортно? — спросил доктор Кэмпбелл, сосредоточившись на моей формулировке.

— Дальше, чем мне, вероятно, должно быть. — Я замолчал. Мне действительно не хотелось вдаваться в души и Призматическую Лабораторию. Если то, с чем я уже имел дело, звучало безумно, то разговоры о невозможных цветах и контактах с адом не принесли бы мне никакой пользы. Я переключил свои мысли обратно на основную тему.

— Есть и другие паралюди, которым трудно справляться с изменениями из-за своих способностей, — объяснил доктор Кэмпбелл. — Обычно это связано с проявлением их способностей, но в случае некоторых людей с обозначением Оборотень возможно, что чувство постоянной дисфории станет результатом использования силы.

То, как он это рассказал, и формулировки, которые он использовал, заставили меня задуматься, насколько много исследований он провел, готовясь к этой встрече? Честно говоря, это было немного лестно, но я также чувствовал себя плохо, то же самое плохо, что и мои первые мысли об этом. Мысль о том, что я сваливаю свои проблемы на кого-то другого, вместо того, чтобы решать их самостоятельно.

Это был не лучший способ мышления, и, по крайней мере, сейчас я мог бы легко от него отмахнуться, но меня бесило, что он все еще был там, и что я не мог просто выключить его.

Созвездие Транспортных средств пропустило связь, пока я сделал еще один вдох. — Ничего страшного. Я не чувствую дискомфорта в своем теле и не испытываю никаких трудностей с изменениями. Дело скорее в самих изменениях. — Я вздохнул и откинулся назад. — Я действительно благодарен за эту силу, но ее случайность — это то, что может измотать меня, даже если в целом она дает хорошие вещи.

— И ты не имеешь никакого влияния на то, как поступают силы или каковы они? — спросил он.

— Нет, — сказал я. — Это не как с Эйдолоном. Абсолютно случайно, но я могу их сохранить. — Мне пришла в голову неприятная мысль. — Это больше, чем я рассказывал кому-либо еще о том, как работают мои силы.

Доктор Кэмпбелл взглянул на машину с белым шумом. — Я рад, что тебе было удобно поделиться этим со мной.

Это заставило реальность ситуации уколоть. — Доктор Кэмпбелл, эта машина, она сохранит этот разговор в тайне даже от сил, которые могут заглянуть в прошлое или будущее. — На его лице было впечатленное выражение, когда я продолжил. — Но она охватывает только этот сеанс и только прямое наблюдение. Есть другие силы, другие способы, которыми люди могут узнать вещи. Это маловероятно, но они могут проследить меня до вас.

Я видел, как он напрягся, и, честно говоря, было тяжело смотреть. Он медленно расслабился, но это было более вынужденное действие, чем я видел раньше. — Спасибо за предупреждение, но я взял на себя обязательство, когда договаривался об этом сеансе. Если бы я не чувствовал себя в безопасности, уверяю тебя, я бы отменил его.

Я был менее уверен в его оценке рисков, чем он сам. Медленно я сделал вдох и обдумал все. Я хотел, чтобы он был в безопасности, но у меня было мало способов этого добиться. Я также не знал, какова процедура, официальная политика или какие профессиональные риски он берет на себя, продолжая эти сессии со мной.

— Если бы я мог сделать что-то, что защитило бы вас, вы бы согласились? — спросил я, небрежно предлагая предмет высшей силы, чтобы мой график терапии не был нарушен.

— Если ты считаешь, что существует значительный риск, я буду рад помочь смягчить любую потенциальную угрозу, — дипломатично сказал он. — Хотя я бы предпочел ограничить любую очевидную связь. Технология, которую ты создаешь, впечатляет, но она довольно необычна. — Он посмотрел на машину белого шума. На первый взгляд она могла бы сойти за высококачественную компактную акустическую систему, но в ней проступило достаточно моего стиля, чтобы она явно выделялась как образец дизайна. Такая вещь, которая возглавит дизайнерскую коллекцию, взгляд какого-нибудь художника на современную жизнь, а не прибор, который вы купите в торговом центре.

— А что если бы это была не технология? — спросил я.

— Я не совсем понимаю, — сказал он. — Ты говоришь о чем-то вроде бронежилета?

— Нет. — Я съёжился, когда понял, что мне придётся объяснять. Одна из тех тем, которых я счастливо избегал. Ну, теперь это было безнадёжное дело. Это была просто игра в «как далеко я могу зайти, не произнося слово магия».

Подождите, на самом деле был невероятно легкий выход.

— Бесстрашный, — выпалил я.

— Бесстрашный? — спросил доктор Кэмпбелл.

Ладно, это было не идеально, но он был лучшим примером практически зачарованных предметов как демонстрации парачеловеческих способностей. Это фактически позволило бы мне объяснить, что я пытаюсь сделать, не вдаваясь в мистицизм.

— Сила Бесстрашного работает по принципу сложной энергетической модели, прикрепленной к предметам. Я могу сделать что-то похожее. Но другое, — быстро добавил я, увидев выражение его лица. — Не светится белым, и не требует месяцев наращивания, но я могу делать похожие вещи. Я могу создавать обычные предметы, к которым прикреплены способности.

Доктор Кэмпбелл понимающе кивнул. — Ты предлагаешь какой-то дискретный предмет, который сможет защитить меня в случае, если случится худшее. — предположил он. Я кивнул в знак подтверждения. — Джо, это очень щедро, но я не думаю, что могу это принять.

— Что? Почему бы и нет? — резко спросил я.

— Со всем, с чем ты имеешь дело, я не хочу, чтобы ты чувствовал себя обязанными тратить на меня время и ресурсы, — объяснил он. — Я ценю твою обеспокоенность, но не считаю, что существует достаточный риск, чтобы оправдать переключение твоего внимания.

Я опустился на стул, практически провалившись в себя. — Боже… — пробормотал я.

— Джо? — спросил доктор Кэмпбелл. — Что-то не так?

— Да, — пробормотал я, не глядя на него. — Да, судя по всему, я плохо объяснил.

Доктор Кэмпбелл неловко поерзал. — Джо, если ты думаешь, что есть серьезный риск…

— Не риск, — уточнил я, подняв глаза. — Доктор Кэмпбелл, я был очень силен, когда вошел сюда. Я… Я не люблю говорить о себе таким образом, но я был, вероятно, одним из самых сильных кейпов на планете.

Доктор Кэмпбелл уловил смысл моих слов. — Когда ты говоришь «был»…?

— Я был одним из сильнейших кейпов на планете, а потом получил эту силу, — объяснил я. — Эту невероятно сильную силу. Одна из сильнейших сил, которые я когда-либо получал. Эту сильную силу, — я наклонился вперед. — Я могу сэкономить ресурсы, чтобы сделать что-то, что защитит вас.

Доктор Кэмпбелл откинулся на спинку сиденья. — Джо, если ты так непреклонен, конечно, я с радостью приму любую помощь, которую ты захочешь оказать. Я просто сказал, что со всем, с чем ты сталкиваешься, я не хочу, чтобы ты столкнулся с какими-либо проблемами.

— Проблема. — повторил я его слова и улыбнулся. — Ладно. А как насчет того, что я смогу собрать за следующие десять секунд?

Он моргнул. — Десять секунд?

— Ну, теперь семь, — сказал я, широко улыбнувшись.

— Э, да? Конечно, — быстро сказал он.

С порывом веселья я поднял руку. Это был просто повод похвастаться? Использовать свою недавнюю силу? Продемонстрировать, насколько далеко зашла моя сила? Или это была искренняя попытка гарантировать, что доктор Кэмпбелл не окажется в опасности только из-за связи со мной?

Или все вместе? Неужели причина действительно имела большее значение, чем сам поступок? Возможно, это было подходящее место для таких вопросов, но сейчас было не время. Силой воли я позвал и призвал свой Благородный Фантазм.

Я может быть потерял большинство качеств Героического Духа, и честно говоря, «Героическая» сторона была немного туманной для меня, но был один аспект, за который я держался. У меня все еще был Благородный Фантазм, кристаллизация моей легенды, какой бы она ни была. Предмет силы, еще больше подкрепленный силой истории и мифа. Я может не имел возможности войти в духовную форму, но я мог вызвать свой Благородный Фантазм из неосязаемого состояния, в котором он содержался.

Молот, который проявился в моей руке, не был всем моим Благородным Фантазмом, а лишь его частью. Мерцающий инструмент, казалось, состоял из тысяч огней кристаллического света, собранных в знакомую форму кузнечного молота. Вес, баланс и дизайн инструмента были очень знакомы. В конце концов, я был тем, кто его сделал.

Эоны назад, или, возможно, совсем недавно, я работал. Я тренировался, учился и строил многократно, пока, наконец, не достиг уровня совершенства, которого не мог достичь ни один смертный. Я не понимал по-настоящему процесс, которому научился, но я знал, что я построил. Я держал часть этого прямо сейчас. За бесконечные циклы практики и совершенствования на обратной стороне мира, трудясь вне времени на этом идеальном острове, я построил предмет, который должен был стать моим Благородным Фантазмом.

Молот был не просто молотом, он мог быть чем угодно. Я не проводил вечное существование, создавая один инструмент. Бесконечные итерации производили бесконечные возможности. Природа работы даже не была по-настоящему определена, вместо этого она существовала как потенциал. Если инструмент мог быть создан за неограниченное количество времени под опекой существ с непостижимыми знаниями и силой, то он был частью моего Благородного Фантазма.

Но это был не конец. Бесконечное множество инструментов, выкованных из звездного света в том, что почти наверняка было Авалоном или какой-то его версией, было мощным активом, но не предметом легенды. Мой Благородный Фантазм был гораздо больше, чем небесный швейцарский армейский нож, на что я и указал, и я опустил молоток, чтобы ударить воздух перед собой, а глаза доктора Кэмпбелла следили за ним на протяжении всего пути.

С его точки зрения, было мерцание, рябь в воздухе, которая, казалось, всасывалась туда, где молот звездного света невероятно ударил по пустому воздуху, оставив крошечную полоску золота. Зажим для галстука замысловатого и безупречного дизайна. По всем признакам я призвал предмет, полностью сформированный. Реальность ситуации была совершенно иной.

Как фундаментальное правило, Героические Духи существовали, чтобы сражаться. Это было причиной их существования в Троне Героев. Это было причиной их призыва в мир живых. Дух мог специализироваться на поддержке, защите или любом количестве других областей, но они должны были уметь действовать в бою.

Дух с параметрами ранга E по всем направлениям никогда не сможет функционировать в бою. Такой навык, как Создание Предметов A+++, звучит впечатляюще, но этот навык требует времени и ресурсов, делая духа и его призывателя уязвимыми. Создание территории может помочь смягчить эту уязвимость, позволяя духу укреплять локацию, пока он не сможет должным образом вооружиться мистическими кодами, но на ранге E этот навык не сможет многого добиться.

Оставался только Благородный Фантазм. Последний шанс, последняя возможность каким-то образом внести свой вклад в битву, каким-то образом сражаться. Мой Благородный Фантазм был всего лишь ранга C, но для моих целей этого было достаточно.

Он был классифицирован как Анти-Юнит (На себя) Благородный Фантазм, принимая форму инструментов и оборудования, которые я построил во время обучения у фейри. Божественная конструкция действовала как фокус, предмет, способный на высшую тауматургию, создавая эффект на полпути между замкнутым барьером и Зеркалом Души. На самом деле это был не мрамор реальности. Мрамор реальности не мог поддерживать себя достаточно долго, чтобы Благородный Фантазм мог функционировать, что в зависимости от вашей точки зрения могло быть как мгновенным, так и вечностью.

Имя моего Благородного Фантазма было Произведения Безвременной Вечности: Мистическая Кузница. Несмотря на громкую терминологию, он существовал для единственной цели, позволяя использовать навык «Создание предметов» в бою. Ограниченное поле, сгенерированное, фокусировалось на определенном предмете, покрывая ровно столько, чтобы работа могла продвигаться.

Это была работа, которую я проделал в своем обучении у фейри, перенесенная в физический мир. В рамках эффекта было бы неправильно сказать, что время остановилось. Время, как концепция, было приостановлено. Таким образом, время только прогрессировало для рассматриваемого объекта и, в гораздо меньшей степени, для мастера, использующего Благородный Фантазм. Взаимодействие было ограничено, но оно позволяло мне завершать самые сложные проекты, фактически мгновенно.

Как и в случае с компонентами моего Благородного Фантазма, материалы можно было вызывать с помощью комбинации временных эффектов и Пространственной Транспортировки. Эффект был впечатляющим в магии, стоящей за ним, но действовал исключительно для вызова материалов и компонентов для крафта из моих собственных запасов. Высший уровень тауматургии использовался, чтобы мне не нужно было бежать за припасами.

Когда молот опустился, мой Благородный Фантазм активировался. Для такого масштаба использования мне не нужно было называть его истинное имя, достаточно было лишь импульса маны, чтобы покрыть проявление ограниченного поля. Мир исчез, унося с собой концепцию времени, пока я был окружен работой тысячи жизней, каждый предмет, который мог потребоваться для этой или любой другой работы, был в моем распоряжении, все создано моей собственной рукой и отмечено волшебными буквами божественности.

Молоток сдвинулся, заменяясь ювелирными инструментами, также созданными из захваченного звездного света. На верстаке, сформированном из края ночи, следующей за заходящим солнцем. Осколки мифического металла звенели о невозможную поверхность, вызванные из запасов в моей мастерской, пронесшиеся сквозь время и пространство, чтобы достичь вневременного поля. Пламя, вспыхнувшее от тепла идеального летнего дня, расплавило осколки, отправив их в формы, вырезанные из форм далеких гор, затем протянутые через каналы, сделанные из запаха весеннего бриза.

Кузница и все ее компоненты были построены на обратной стороне мира, в текстуре реальности, которая не могла существовать. Она была построена из ткани земли вокруг нее, отлитой в совершенство посредством вечных усилий и несущей с собой невозможную природу того величественного места, позволяя этой работе, в этот момент, растянуться на вечность.

Когда работа была завершена, когда простой, но элегантный зажим для галстука был закончен, поле упало, и время вновь заявило о себе. Природа безвременья исчезла, вернув концепции раздражения, скуки, истощения и всего остального, чего не существовало во время моей работы. Внутри поля было чистое создание безвременного царства, самое истинное выражение того, чему я научился у ног величайших из фейри.

Благодаря этому я мог работать с осторожностью и терпением. Терпение фактически было бессмысленным в области, где время временно не существовало по-настоящему. Мистический код, который я создал, был бы работой дней постоянного труда, месяцев для любого без моей скорости создания, но он был завершен в мгновение.

Я передал зажим для галстука доктору Кэмпбеллу. — Я только что сделал это. Этот эффект как бы останавливает все, чтобы я мог закончить работу. — Он осторожно взял зажим и почувствовал его вес, проведя кончиками пальцев по нежной гравированной текстуре.

— Что он делает? — спросил он, не отрывая от него глаз.

Фактическое магическое искусство в работе было невероятно тонким и сложным, но я мог бы подвести итог в общих чертах. — Оно отвлекает внимание. По сути, если кто-то или что-то придет за вами с враждебными намерениями, оно защитит вас от этого, но не открыто. Это затрудняет нацеливание на вас или даже установление связи. Пока вы не вовлечены в ситуацию, будет очень трудно вовлечь вас в нее. — Отвлечение было не совсем концептуальным эффектом, но близко к этому. Тот, кто стреляет пулями в толпу, вряд ли попадет в человека, носящего этот зажим, и я думаю, что он был практически защищен от проверок IRS на всю оставшуюся жизнь.

— Это… очень впечатляет. — сказал он медленно, и его руки двигались, чтобы закрепить зажим на месте. — Я не совсем понимаю, как это работает, но я ценю то, что ты сделал. — Он поднял взгляд, когда инструменты в моих руках снова растворились в духовной форме. — И я думаю, что теперь я лучше понимаю, о чем ты говорил.

Я кивнул, пока Кузница пропустила связь с созвездием Магитех. Это использование моего Благородного Фантазма потребовало часть моей маны для завершения и было довольно незначительным по стандартам этой способности. Стоимость маны масштабировалась с размером предмета и сложностью создания. К сожалению, этот «вневременной» эффект означал, что я не мог использовать ограниченное поле для восстановления маны, то есть использование было несколько ограничено. Тем не менее, у него было другое применение. Особый эффект и настоящий козырь моего Благородного Фантазма.

Контркрафт.

Составные инструменты моего Благородного Фантазма были ограниченно полезны в качестве оружия, имея потенциал урона только очень низкорангового анти-юнит Благородного Фантазма. Их все еще можно было использовать для боя, но настоящий секрет заключался в активации истинной силы Благородного Фантазма. При активации в ответ на атаку ограниченное поле могло частично охватить атакующий эффект, предоставляя колоссальный объем информации. Результатом стало увеличение моего параметра Маны и навыка Создания Предметов на один ранг с целью создания контрмеры к атаке.

Контркрафт был губительно затратным, как с точки зрения расхода маны, поскольку эффект повышения ранга длился только на протяжении всего поля, так и с точки зрения материалов, необходимых для создания контрмеры против типов оружия, с которыми Героический Дух, скорее всего, столкнется. Тем не менее, он выполнил свою задачу, выведя создание предметов из мастерской в бой.

Это была сила, которая у меня была сейчас. Она не была безграничной, но я мог эффективно строить что угодно и где угодно. Некоторые уникальные эффекты, такие как мой вулкан и Небесная кузница, не могли быть продублированы, но материалы, подготовленные ими, могли быть вызваны. По всем параметрам увеличение скорости крафта не должно было быть для меня таким уж впечатляющим, но универсальность и мощность эффекта более чем компенсировали это.

— Я рад, что вам понравилось, — сказал я. Это было немного неловко, обычно вы не дарите подарки своему терапевту, и если это было неудобно, то на самом деле не было никакой метрики для «божественного предмета мистической силы, предназначенного для защиты вас от любого вреда, который наша ассоциация может на вас обрушить». — И я…

Я отключился, когда до меня дошло оповещение. Я игнорировал болтовню Мастерской на протяжении всей сессии, и мои дубликаты, конечно же, давали мне пространство, но это было что-то достаточно важное, чтобы прорваться.

Мы только что достигли 48 часов с того момента, как Марш и Они Ли напали на меня. Это была легендарная точка восстановления, точка, в которой мой костюм восстановится и, как я надеялся, возьмёт с собой пути Праха, которые были распространены по городу.

Это в основном и произошло. Все активные эффекты внезапно исчезли, хотя нанесенный ущерб все еще присутствовал, очевидно. Были некоторые свидетельства остаточных эффектов в нескольких Праховых следах, но у меня не было достаточно подробных показаний, чтобы разбить точную причину. И в момент у меня были более серьезные проблемы.

Большая проблема на самом деле случилась немного раньше, чем костюм восстановился и следы Праха исчезли. Это произошло потому, что мотороид был поражен немного раньше моей собственной засады. Таким образом, он был восстановлен немного раньше этого.

Я не знал, что случится с мотороидом. Учитывая очевидное полное разрушение, у меня не было особых надежд. Судя по всему, «что» было неправильным вопросом.

— Эм, извините, доктор Кэмпбелл, мне нужно кое с чем разобраться, — быстро сказал я, вставая.

— Конечно. Надеюсь, ничего серьезного? — сказал он, тоже вставая.

— Скорее необычное, чем серьезное. — По крайней мере, я надеялся. — Эм, можем ли мы что-нибудь устроить на несколько дней вперед? Например, во вторник? — Учитывая, с чем мне пришлось иметь дело сейчас, а затем Сомерс Рок, и последовавший за Сомерс Рок беспорядок, я не сомневался, что будет о чем поговорить. Если каким-то чудом все будет спокойно, я смогу пройти через все, что мне пришлось оставить в этом сеансе.

— Это было бы замечательно. Думаю, у меня есть свободное место на то же время, но я напишу тебе, чтобы подтвердить. А теперь, пожалуйста, не позволяй мне задерживать тебя.

— Спасибо, — сказал я, выходя из офиса. — И извините, что обрываю сессию так.

— Эм, ты забыл свой… — Он указал на генератор белого шума, который все еще тихо воспроизводил свой успокаивающий звук.

— Можете оставить его себе. — ответил я, переключая внимание на новый кризис в мастерской. Открыв свою нейронную связь, я расширил свое соединение, чтобы попытаться взять ситуацию под контроль.

— А теперь, Флот, скажи мне. Где именно мотороид отремонтировал себя?

* * *

Примечания:

Способности Jumpchain в этой главе:

Класс Джампер (дополнение к Fate Servant) 50:

Аномальный Класс. Возможно, герой другого мира или многих миров. У этого класса нет общего знаменателя. Это самый непредсказуемый из классов. Они не получают базовых характеристик (Сила, Выносливость, Ловкость, Мана и Удача) выше базового уровня ранга E (E x10 человеческий пик). Они получают скидку на одну характеристику по своему выбору. Они получают один Навык по своему выбору в качестве своего Классового Навыка (Создание Территории). Джампер также может бесплатно выбрать Персонализированное Имя Класса. Вы получаете один Навык ранга C (Чародейство) бесплатно и получаете ранг E бесплатно в любом Классовом Навыке, который у вас есть в соответствии с купленным вами Классом. Вы получаете один Благородный Фантазм ранга C бесплатно.

Создание территории E — Этот навык позволяет слуге создать особую территорию, которая выгодна ему как магу. Территория позволяет создателю творить более сильные заклинания по сниженной цене, причем эффекты увеличиваются по мере повышения ранга.

Чародейство C — Знания о современной Тауматургии

Благородный Фантазм C — Произведения Безвременной Вечности: Мистическая Кузница, Анти-Юнит (На Себя)

Создание предметов A+++ (дополнение к Fate Servant) 550:

Создание предметов — это Навык класса Кастер. Это Навык для производства магических предметов, от орудий войны до предметов для повседневного использования. Также этот Навык требует времени для сбора компонентов и производства предметов.

---

Примечания:

Дата следующей главы: ~ 26.09.2024