Разоблачение государственной измены (джен)

Сантьяго, погруженный в изучение документов, сидел в своем кабинете, когда в дверь постучали.

— Войдите, — откликнулся он.

Капитан Хидальго распахнул дверь, впуская в комнату военного курьера.

— Да? Что случилось? — Сантьяго отложил бумаги, ожидая объяснений.

— Ваше Превосходительство, — произнес Хидальго, — у этого человека для вас срочное послание… от капитана «Санта-Антонии».

Внутри у Сантьяго шевельнулось беспокойство. Он не ожидал вестей от капитана так скоро. Завала никак не мог высадить Диего на чужбине за столь короткий срок. План был — увезти изгнанника как можно дальше, чтобы о нем навсегда забыли. А с момента отплытия минуло всего три дня.

— Можете отдать мне депешу, солдат, — приказал он.

— Так точно, Ваше Превосходительство, — ответил курьер, извлекая из сумки на плече сверток в коричневой бумаге и протягивая его Сантьяго.

— Хорошо, можете идти, — бросил Сантьяго, не отрывая взгляда от пакета в своей руке.

Курьер кивнул и, отсалютовав и удостоившись ответного жеста от Хидальго, покинул комнату. Сантьяго бросил мимолетный взгляд на капитана, неотрывно наблюдавшего за ним, и принялся разворачивать пакет. Внутри оказались два сложенных листа бумаги и деревянные четки. Сантьяго развернул один из листов и углубился в чтение, сохраняя молчание. Спустя мгновение он прочел второе письмо, затем перевел взгляд на четки, все еще зажатые в другой руке. Он положил руку на стол и откинулся на спинку кресла. Взглянув на Хидальго, он произнес ровным голосом:

— Диего де ла Вега мертв.

Изумление, отразившееся на лице Хидальго, доставило ему мимолетное удовольствие.

— Мертв? Но я думал, его приговорили лишь к изгнанию, — пробормотал Хидальго, втайне задаваясь вопросом, не приказал ли Сантьяго одному из своих агентов устранить де ла Вегу. Сантьяго был безжалостен, когда дело касалось чьей-то смерти. Взять хотя бы смерть его жены, которую он сам и подстроил. Любопытство Хидальго было вознаграждено, когда Сантьяго вновь заговорил.

— О, именно так, капитан. И хотя я жаждал смертной казни, я был готов подчиниться решению судьи Васки об изгнании. Оно ничуть не хуже служило моей цели, — он снова взглянул на бумагу и четки. — Капитан Завала сообщает, что незадолго до полуночи на второй день после отплытия из Сан-Педро Диего де ла Вега бежал из своей каюты и бросился за борт, навстречу гибели в пучине океана. Бедняга покончил с собой. Он оставил эту записку и вот это, — Сантьяго небрежно бросил четки на стол.

— Завала уверен, что де ла Вега мертв? — уточнил Хидальго.

— Абсолютно уверен. Де ла Вега был все еще в наручниках, когда прыгнул, и они находились очень далеко от берега. Никто не выживет в ледяных водах океана со скованными руками, тем более такой слабак, как Диего. Завала знает, о чем говорит. Он всю жизнь провел в море. Вот, прочтите, — Сантьяго протянул записку Диего Хидальго, который углубился в молчаливое чтение.

— Что вы намерены делать теперь? — спросил Хидальго, закончив чтение.

— Я не уверен, капитан. Мне нужно обдумать все. Больше никто не знает о прибытии курьера?

— Он явился в казарму, чтобы доложить мне, Ваше Превосходительство, но никто не в курсе, что он вам принес. Для них это отчет о закупках зерна для лошадей, — Хидальго улыбнулся.

— Отлично, капитан. Можете возвращаться к своим обязанностям.

— Слушаюсь, Ваше Превосходительство, — ответил Хидальго, повернувшись, чтобы уйти. Затем он остановился и обернулся. — Ваше Превосходительство?

— Да, в чем дело? — Сантьяго выказал легкое раздражение. Ему хотелось обдумать последствия полученной новости, а не продолжать этот разговор.

— Ваше Превосходительство, разрешите спросить? позвольте спросить? Останусь ли я здесь, в Лос-Анджелесе, или вернусь в Санта-Барбару, чтобы занять свой прежний пост? Суд завершился, и вы добились своего, избавившись от молодого де ла Веги. Гарнизон в Санта-Барбаре, как вам известно, не укомплектован, пока я и мои люди находимся здесь.

— У вас есть какие-то опасения по поводу Санта-Барбары, о которых мне следует знать? — поинтересовался Сантьяго.

— Нет, Ваше Превосходительство, но...

— В таком случае, вы останетесь здесь, выполняя мои приказы, пока я не скажу обратное. Вам ясно, капитан? — Сантьяго пристально посмотрел в глаза Хидальго, и ему не понравилось то, что он там увидел. — Я подумываю о том, чтобы сделать ваше назначение здесь постоянным.

— Слушаюсь, ваше превосходительство, — процедил Хидальго, стиснув зубы.

Он поклонился и покинул кабинет, а в голове его, словно в котле, кипели мысли. Работа здесь была завершена, но осадок остался. Связанный былой верностью к Орлу, он чувствовал, как Сантьяго начинает его тяготить. Пока Сантьяго не вытащил из рукава своего разбойника в маске и не обвинил де ла Вегу в измене, Хидальго без колебаний следовал его планам. Кем был для него этот де ла Вега? Избалованный отпрыск богатого семейства, не более. И присоединение к планам Сантьяго, чего греха таить, было способом избежать виселицы за пособничество Орлу. Да и Сантьяго щедро обещал награду по завершении дела. Но хладнокровное лишение жизни жены… Это поставило Сантьяго в один ряд с самыми отъявленными мерзавцами, которых доводилось встречать Хидальго.

Воспоминания вихрем вернулись к жене, унесенной безжалостной болезнью много лет назад. Мария угасла быстро, не в пример сеньоре Сантьяго. Сердце до сих пор щемило от потери, несмотря на минувшие годы. Именно он, Хидальго, укладывал хрупкое тело сеньоры Сантьяго в повозку, предназначенную увезти ее обратно в пуэбло, бережно накрывая одеялом, которое дал один из улан. Он никогда не видел сеньору живой, но зловещая задача вернуть ее после смерти легла на его плечи. Возвращение сеньоры в пуэбло в воскресное утро, предваряющее суд, глубоко потрясло его. Он гнал эти мысли прочь, хороня их в самых дальних уголках сознания, не позволяя себе думать об этом. Он не смел позволить этим чувствам повлиять на исполнение приказов Сантьяго, но в последние ночи он все чаще ловил себя на мыслях о ней и о своей Марии. Сейчас он мечтал лишь об одном: вернуться в Санта-Барбару и забыть, что когда-либо знал Сантьяго. Осознание невозможности этого жгло его изнутри.

Сантьяго несколько мгновений смотрел на закрывшуюся дверь кабинета, размышляя об Хидальго. Что-то в его поведении не давало ему покоя. Вроде бы, приказы выполнялись безукоризненно, но Сантьяго чуял — его терзают сомнения. После Лосано Хидальго был ключевой фигурой в его планах, одним из немногих, на кого он мог положиться. Солдат был достаточно прагматичен, чтобы работать за обещанную награду, а не болтаться в петле как пособник Орла. Он бы с той же охотой служил сеньору Варге, какая разница? Пока получал свою долю, был доволен. До сегодняшнего дня. Что-то изменилось. Сантьяго не мог определить, что именно, но отношение Хидальго к нему стало иным. Сантьяго прищурился. Он не мог позволить себе беспечность в присутствии этого человека. Хидальго мог быть весьма опасен. С этого момента он будет следить за каждым его шагом.

Взгляд упал на записку Диего, лежавшую на столе, и мысли Сантьяго переключились с Хидальго на дона Алехандро де ла Вегу. Что он мог извлечь из известия о смерти Диего? Он должен был признаться себе, что был весьма удивлен самоубийством молодого дона. У Диего была масса возможностей свести счеты с жизнью как до суда, так и во время пребывания на гасиенде перед отправкой в Сан-Педро. Но он не подавал никаких признаков того, что хочет умереть. Напротив, если бы Диего не сдерживала угроза, нависшая над его отцом, Сантьяго чувствовал, что ему пришлось бы приложить немало усилий, чтобы добиться осуждения молодого человека по предъявленным обвинениям. Диего умел быть весьма убедительным, когда ему предоставлялась такая возможность. Его ум никто не ставил под сомнение, и только наивность, неопытность и идеализм делали его уязвимым. Но как бы то ни было, Диего де ла Вега мертв. Сантьяго поверил сообщению Завалы.

Сантьяго еще немного подумал. В конце концов он решил, что отправится на гасиенду де ла Вега и лично сообщит печальную новость дону Алехандро. В конце концов, он — заботливый магистрадо, и все ожидают, что он лично займется таким деликатным делом. Он возьмет с собой сержанта Гарсию. Так он сможет быть уверен, что все жители пуэбло узнают о содержании депеши Завалы, потому что сержант Гарсия хранит секреты так же плохо, как отказывается от бокала бесплатного вина. Сантьяго был готов поспорить, что меньше чем за день эта новость разнесется по всему округу. На его губах появилась довольная улыбка. Затем он задумался о том, как это известие повлияет на дона Алехандро. Сердце старика и так было разбито после тяжелого судебного процесса и вынужденного изгнания его единственного сына. Сантьяго мог только догадываться, какой будет реакция дона Алехандро. Но какой бы она ни была, это еще больше подорвет власть старого дона над его гасиендой и его землями. Сантьяго позаботится об этом. Не пройдет и нескольких дней, как гасиенда де ла Вега будет принадлежать ему.

-Z-Z-Z-

Шли дни после «изгнания» Диего, и Бернардо вполне освоился в пещере Торнадо. Он очень осторожно собирал вещи со всей гасиенды. Память услужливо подсказывала, где что лежит, ведь он, будучи одним из слуг де ла Вега, знал тайные уголки поместья. И так же умело, как Зорро орудовал шпагой, Бернардо скрывал свои тихие «заимствования», не оставляя ни слугам, ни дону Алехандро ни малейшего повода для подозрений. Эта ловкость наполняла его тихой гордостью. Теперь у него был изрядный запас говядины, немного кукурузы и муки — вполне достаточно, чтобы испечь хлеб или пресные лепешки. В прохладном бассейне, образованном ручьем, что журчал сквозь пещеру, покоились несколько бутылок вина, дожидаясь своего часа. Две кровати, сколоченные из соломы и накрытые мягкими одеялами, были на удивление удобны.

Костюм Зорро, вынесенный из тайной комнаты, был любовно осмотрен, очищен и, убедившись в его идеальном состоянии, возвращен на свое место. Рядом, на всякий случай, висел и один из костюмов Диего, небесно-голубой, с черной отделкой — вдруг Диего вернется без тех, что взял с собой на корабль. Больше он не мог взять, не привлекая внимания, ведь вещи Диего могли в любой момент подвергнуться ревизии. Используя естественные выступы скалы, Бернардо соорудил подобие туалетного столика, водрузив на пару досок таз с водой и несколько полотенец, а также бритвенный набор. Для трапез он извлек стол из потайной комнаты за спальней Диего и перенес его в пещеру. Пустые винные бочонки, расставленные вокруг стола, служили грубоватыми, но вполне удобными стульями. В его распоряжении было несколько тарелок и кружек, а также столовые приборы. Железный котелок и сковорода завершали картину его скромного, но уютного быта.

Он следил за доном Алехандро из потайных ходов, и сердце его сжималось от боли, видя, как эта трагедия сказывается на старом патроне. Бернардо собственными глазами видел из спальни молодого хозяина, как Диего, словно преступника, увозили в повозке в окружении улан. Он видел, как дон Алехандро, сломленный горем, вышел за ворота, чтобы в последний раз взглянуть вслед своему единственному сыну, отправленному в изгнание. Дни проходили, а Бернардо продолжал наблюдать за доном Алехандро через глазок в гостиной и через глазок в библиотеке. Он видел, что изгнание Диего глубоко ранило душу пожилого мужчины. Дон Алехандро проводил долгие часы в одиночестве, пренебрегал делами гасиенды, словно отстранился от самой жизни. Он стал груб и резок со слугами, и большинство старались обходить его стороной. Бернардо готов был броситься к дону Алехандро, сказать, что все образуется, что Диего и Зорро найдут способ вернуть все на круги своя. Но он не мог. Он не мог раскрыться, не мог объяснить, даже если бы существовал способ связаться с доном Алехандро. Нет, ему оставалось только ждать возвращения Диего.

Он как раз возвращался из ночной вылазки на кухню, держа в руках кусок сыра, когда услышал голоса в зале. Пожевывая свой трофей, он открыл дыру в стене зала и прислушался.

Старый Хуан только что распахнул входную дверь, пропуская магистрадо и сержанта Гарсию. Дон Алехандро сидел у камина, в одиночестве глядя на пляшущие языки пламени. Услышав шаги, он поднялся и пошел навстречу гостям.

— Ваше превосходительство, — произнес он, когда Сантьяго снял шляпу. — Уже поздно. Что привело вас в мой дом в такой час?

— Прошу прощения, дон Алехандро. Позволите войти? — спросил Сантьяго, жестом приглашая себя в залу.

— Конечно, — ответил дон Алехандро, указывая на стулья у камина. — Хуан, принеси нашим гостям вина.

Но прежде, чем Хуан успел выполнить приказ, Сантьяго поднял руку:

— Прошу прощения, дон Алехандро, но сегодня обойдемся без вина.

Дон Алехандро удивленно вскинул брови, но жестом отпустил Хуана.

Гарсия был разочарован. Ему будет не хватать превосходного вина де ла Вега. Он до сих пор не понимал, зачем они здесь. Он знал лишь, что магистрадо приказал ему сопровождать его на гасиенду де ла Вега. Он вздохнул про себя и поплелся за доном Алехандро и Сантьяго к камину.

— Пожалуйста, дон Алехандро, присаживайтесь, — сказал Сантьяго как можно мягче. — Сегодня я получил официальное послание, содержащее информацию, которую я счел своим долгом сообщить вам лично.

Дон Алехандро застыл, не отрывая взгляда от Сантьяго, словно пытаясь прочесть в его глазах неведомую истину. Затем опустился в кресло.

— Что случилось? — прохрипел он. — Что это за новости?

Он не мог даже представить, что Сантьяго собирался сказать, но нутром чувствовал — ничего хорошего это не предвещало.

Сантьяго остался стоять, возвышаясь над доном Алехандро. Гарсия замер в шаге позади, чуть в стороне. Сверля взглядом пожилого мужчину, Сантьяго произнес:

— Дон Алехандро, с тяжелым сердцем я вынужден сообщить вам, что ваш сын… Диего… мертв.

Он жадно ловил каждое изменение в лице старика, и не был разочарован. За спиной донесся приглушенный вздох Гарсии. Сантьяго едва сдержал торжествующую усмешку, и лишь плотнее сжал губы, сохраняя маску скорби. Он предвкушал агонию дона Алехандро.

Дон Алехандро открыл рот, губы его судорожно зашевелились, но из горла не вырвалось ни звука. Он смотрел в темные, как омут, глаза Сантьяго, отчаянно желая увидеть в них ложь, но видел лишь безжалостную правду. В одно мгновение он словно сжался, съежился под грузом обрушившегося горя. Взгляд его затуманился, он отвернулся и, тихо заплакав, прошептал:

— Диего, сын мой... — и закрыл лицо ладонями, пытаясь укрыться от невыносимой боли.

Сержант Гарсия был потрясен. Слова Сантьяго обрушились на него, как гром среди ясного неба. Дон Диего мертв? Он тряхнул головой, пытаясь прогнать наваждение, но реакция дона Алехандро не оставляла сомнений. Его друг, дон Диего, ушел навсегда. Гарсия украдкой смахнул слезу. Что просил его дон Диего? Позаботиться об отце… Да, именно это. Не зная, как еще выразить свое сочувствие, Гарсия подошел к дону Алехандро и робко положил руку ему на плечо — жест, который он никогда не позволил бы себе в других обстоятельствах.

— Мне очень жаль, дон Алехандро, — тихо произнес он.

Дон Алехандро никак не отреагировал на его сочувствие, поглощенный своим горем.

В душе Сантьяго разливалось ликующее злорадство. Он не зря решил сообщить дону Алехандро о смерти Диего лично. Это должен был стать последний, смертельный удар, который окончательно сломит старика. Он уже видел глубокие, неизгладимые морщины, прорезавшие лицо дона Алехандро, чувствовал запах упадка, пропитавший всю гасиенду. Он молча поблагодарил Диего за эту услугу — за то, что тот был так любезен и избавил его от лишних хлопот, покончив с собой. Ему снова пришлось приложить немалые усилия, чтобы сдержать рвущийся наружу смех.

За стеной Бернардо выронил кусок сыра из ослабевших пальцев. Сыр, забытый, так и остался лежать на полу, пока слуга переваривал страшную новость о смерти своего молодого хозяина. Глаза его заволокло слезами, которые ручьями текли по щекам. Он знал, что побег с корабля был безумным риском, что шансы на выживание ничтожно малы, но в глубине души он верил, что Диего вернется. Он просто не мог представить себе другого исхода. И вот… его молодой господин, его друг… мертв? Сердце отказывалось верить. Горе захлестнуло его с такой силой, что он едва не пропустил остаток разговора.

В зале дон Алехандро, собрав остатки сил, с трудом ворочая языком, прохрипел:

— Как?..

— Как он умер? — уточнил Сантьяго, наслаждаясь его мучениями.

Дон Алехандро молча кивнул.

— С глубоким сожалением я должен сообщить, что он, по всей видимости, покончил с собой, спрыгнув за борт корабля посреди ночи, когда «Санта-Антония» еще была далеко от берега.

— Самоубийство? — прошептал дон Алехандро, не веря своим ушам.

Сантьяго невозмутимо продолжил:

— Да, это было самоубийство. Капитан Завала с «Санта-Антонии» сообщил, что руки его все еще были скованы наручниками, так что шансов выжить у него не было. Он оставил это…

Он протянул дону Алехандро предсмертную записку и четки.

Дон Алехандро, промокнув покрасневшие глаза, попытался сосредоточиться на смятой записке. Очков при нем не было, но знакомый почерк сына он еще различал. Дочитав, прошептал с горечью:

— Он твердил о своей невиновности. До самого конца клялся, что невиновен.

— В суде было доказано обратное, сеньор, — сухо отозвался Сантьяго. — Не сочтите за бестактность, дон Алехандро, но зачем невинному человеку лишать себя жизни?

У дона Алехандро не нашлось ответа. Он вновь уставился на листок. Пока взгляд его блуждал по строчкам, до него дошло, как безжалостно проста истина: Диего был слишком мягок… слишком хрупок для этого мира, лишенный богатства и положения своего отца. Он предпочел смерть жалкому прозябанию в изгнании, с клеймом предателя на челе. Дон Алехандро поднял глаза на Сантьяго:

— Прошу вас… оставьте меня. Немедленно.

Сантьяго склонил голову в знак согласия.

— Конечно, дон Алехандро. Гарсия, идем, — обернулся он к сержанту. Затем, помедлив, добавил: — Сеньор де ла Вега? Не желаете ли, чтобы я распорядился прислать кого-нибудь в помощь по гасиенде? Желающих найдется немало. Я сам готов оказать вам любую поддержку, которая потребуется в столь трудный час. Мне никогда не доводилось управлять поместьем такого масштаба, но я бы взялся за это с радостью. Мы никогда не хотели, чтобы вы страдали из-за гнусных деяний вашего сына.

— Нет, я не нуждаюсь ни в вашей, ни в чьей-либо еще помощи в управлении гасиендой, — проворчал дон Алехандро, в голосе его слышалось раздражение. — Не сочтите за грубость, Ваше Превосходительство, но не могли бы вы оба просто уйти и оставить меня в покое?

Сантьяго поклонился, демонстрируя свое уважение к воле хозяина, и жестом пригласил сержанта Гарсию следовать за собой. Шаги его были легки и бесшумны. Он чувствовал себя так же хорошо, как в тот день, когда освободился от кошмара под названием Грасилия. Он был уверен, что этой ночью его сон будет крепок, в отличие от сна дона Алехандро, если тот вообще сможет уснуть.

Бернардо наблюдал через маленькую дырочку в стене, как Сантьяго и Гарсия покидают гасиенду. Он видел, как дон Алехандро, убедившись, что остался один, выронил записку Диего на пол и снова закрыл лицо руками. Плечи его судорожно вздрагивали от беззвучных рыданий. Бернардо тоже плакал, и сердце его было разбито не меньше. Он сполз по стене потайного хода и, сидя на полу, продолжал оплакивать своего молодого господина. Он потерял счет времени, но, когда, наконец, пришел в себя, вытер мокрое лицо и, с трудом поднявшись, снова заглянул в отверстие. В зале никого не было. Дон Алехандро ушел. Бернардо откинул потайную панель и вошел в зал. Оглядевшись, он заметил записку, ту самую, что якобы была написана Диего. Он опустился на колени рядом с ней. Это было последнее, к чему прикасался его молодой хозяин. Благоговейно подняв листок бумаги, он поднес его ближе к слабому свету камина. Слезы застилали глаза, мешая рассмотреть буквы. Но он безошибочно узнавал почерк Диего, и эта записка действительно была написана его рукой. В этом не было никаких сомнений.

И вдруг что-то привлекло его внимание. Он снова всмотрелся в имя капитана. Что-то в первой букве показалось ему знакомым. И тут лицо Бернардо озарилось широкой улыбкой. Первая буква имени капитана… «Z». Само по себе это ничего не значило, но важна была форма буквы. Она была заметно крупнее остальных и написана в той особой манере, которую использовал только Диего, когда был Эль Зорро. Три четких штриха, словно нанесенных сверкающим клинком. Шпагой Эль Зорро. Так Диего хотел сообщить ему, что эта записка — уловка Лиса, часть тщательно разработанного плана, который поможет ему сойти с корабля и вернуться домой. Послание предназначалось только для Бернардо, ведь никто другой не обратил бы внимания на такую незначительную деталь. Бернардо не знал, откуда Диего мог знать, что его слуга получит доступ к записке, но он оказался прав. Бернардо был несказанно рад, что уже стоял на коленях, иначе он бы просто упал от переполнившего его облегчения. Он снова изучил записку и аккуратно положил ее на то же место. Затем прокрался обратно в спальню и в потайной ход. Задвинул смотровое отверстие. Он не мог сдержать счастливой улыбки.

Но тут же его лицо омрачилось. Магистрадо считал его молодого хозяина мертвым, но то же самое думал и дон Алехандро. Боль, которую испытывал старик, должно быть, была невыносимой, но Бернардо чувствовал, что не вправе раскрыть правду. Он должен ждать Диего. О, это ожидание будет мучительным! Он не знал, сколько еще сможет вынести дон Алехандро, прежде чем его сердце окончательно не сломается. Не желая тревожить старика понапрасну, Бернардо все же поднялся по лестнице и заглянул в спальню дона Алехандро. Он увидел, что отец Диего лежит на кровати, полностью одетый, словно просто упал на нее, не заботясь о том, что на нем надето. Невозможно было понять, спит он или просто лежит в темноте, не двигаясь. Но, по крайней мере, Бернардо знал, где он находится. С тяжелым сердцем он вернулся в тайную комнату. Он был единственным человеком в мире, который знал, что Диего все еще жив, и это давало ему силы жить дальше. Но у отца Диего не было этой надежды, которая могла бы его поддержать. Как он выживет?