Исправление и наказание (гет)

После ужина старый мейстер Воллен рассказывает о сложных материях, за которые получил звено из латуни.

— Человек! — вздыхает мейстер. — Разум человеческий столь многогранен и необозрим, что за изучение его бликов даётся отдельное звено в цепи. Латунное, ибо не всё золото, что блестит. Хотя, полагаю, достало бы лишь пирита…

Джон слушает, нахмурив брови.

После отправки письма Дейнерис Таргариен Джон сразу же взялся за дело. Утром он вспоминал законы и историю, роясь в огромной стопке книг Сэма Тарли. Вечером же Джон ужинал с каждым, кто мог помочь ему увеличить шанс на победу в судебном поединке. Постепенно составлялись как долгосрочные планы, так и теории, как одолеть зверя.

— А сны, мейстер? — спрашивает он. — Можете ли вы толковать сны?

Стрелы готовы. Войска ждут его приказа. Корабли в портах стоят на якорях. Длинный коготь лежит в ножнах. Но вот сны…

Он стоит в крипте Винтерфелла. Идёт мимо предков, всматриваясь в каменные лица. Ищет, чувствует, что должен что-то найти близ этих гробниц… Чего-то не хватает, думает он.

— Сны? — переспрашивает мейстер.

— Мне столько раз снилось, что я спускаюсь в крипту, — прямо говорит Джон. — Я ищу, ищу, ищу… Но сам не знаю — что!

А потом он понимает. Без подсказок и толкований. Понимает сам.

Тепло распрощавшись с мейстером Волленом, Джон неверным шагом идёт в крипту.

— Леди-матушка, — обращается он к статуе Лианны Старк. — Я обещал, что вернусь к тебе.

Ей было столько же, сколько и мне, когда она умерла, думает он. Джон представляет себе повзрослевшую Арью, но зовёт её леди-матушкой.

— Я готов, — говорит он. — Готов защитить людей, но я не хочу убивать её, леди-матушка. Не хочу убивать Дейнерис Таргариен. И я не хочу застрять на юге до конца жизни.

Каменное лицо равнодушно улыбается.

— За грехи родителей расплачиваются их дети, — продолжает Джон. — Но я не понимаю… Я ничего не знаю, миледи. Просто выполняю свой долг, предписанный мне клятвами, что пали после смерти, а также кровью, что показала себя в погребальном костре лорда-командующего Ночного Дозора.

Джон опускается на одно колено, склоняет голову.

— У меня есть отец. Мой отец — Эддард Старк, — говорит он, зажмурив глаза. — Но всю мою жизнь мне так не хватало материнского благословения. Я видел, как Робб, уезжая на охоту, опускается на одно колено. Леди Старк благословляла его, и мой брат живым и невредимым возвращался домой.

Джон всё ещё стоит, преклонив колено, зажмурившись.

— Благослови меня, леди-матушка, — просит он, понимая, что не будет услышан. — Благослови меня на то, чтобы принести покой и мир этим землям.

Он стоял, зажмурившись. Нет, Джон Сноу не дрожал, не плакал, но просто стоял, преклонив колено. Он воображал перед собой юную красавицу с серыми глазами. Она укачивала его в колыбели, пела ему песни под звуки арфы, которую держал её муж.

Но этого не было. Не было. Никогда он не видел ни мать, ни отца. Они мертвы и уже ничем не смогут помочь ему, только своими именами, да тем, что всё же их брак законен. Так было сказано во всех книгах Сэма Тарли.

Никто, кроме разве что уже мёртвых Детей Леса, не увидел бы лёгкое колебание воздуха над головой лорда-командующего.

— Вот чего мне не хватало, — говорит он. — Простого материнского благословения.

Встаёт на ноги, тяжело выдыхает, а затем уходит прочь, к мягкой перине. Завтра начнётся долгая дорога до острова Ликов.

* * *

— Я утону! — стонет Тирион Ланнистер, уставший от пешего перехода.

— Не утонете, милорд! — жизнерадостно отвечает Гермиона.

Они идут по следам, оставленным проводником. Мальчишка отказался сопроводить их до опушки, на которой умирают беженцы, но всё же примерно указал дорогу до остатков армии Эйгона, страдающиих от поноса и лихорадки.

Нас не увидят, думает Гермиона. Нас ничем не наградят. И надежда на успех отнюдь не велика. Она достаёт из-за пазухи куртки лист пергамента, подаёт его Тириону.

— Опять! — стонет карлик.

Гермиона оглядывает поляну. Довольно-таки сухо. Подойдёт.

— Дальше я пойду одна, — говорит она. — Пока меня не будет…

— Когда меня не станет… — пытается шутить Тирион, но, к удивлению Гермионы, на того шикает Варис.

— Пока меня не будет, вы должны перепроверить расчёты, — продолжает колдунья. — Да, я знаю, милорды! Все эти дни вы делали это на каждом привале. Но теперь я отправляюсь за кровью больных потни… Бледной кобылицей. Когда вернусь, сразу же примемся за зелье.

— Мне казалось, что этим будете заниматься только вы, миледи, — подаёт голос Варис.

Их взгляды сталкиваются не в поединке, но всё же с некоторым недоверием.

Дежавю, думает Гермиона. Ты не доверяешь мне, как и лорд Рид. Мы шли по этим болотам больше года назад, и он точно так же допрашивал меня, силясь уловить ложь и неведомые уловки.

— Я не справлюсь одна. Вы нужны мне не просто как спутники в дороге. Вы должны будете собрать некоторые ингредиенты.

И тут Варис смеётся. Искренне и очень звонко.

— Что смешного? — усталым голосом спрашивает Тирион.

— Посмотрите на нас! — восклицает Варис. — Ведьма, евнух и карлик! Сидим в болотах, чтобы сварить магическое зелье.

Тирион усмехается, как и Гермиона.

Это как сказка… Забавная сказка о ведьмах и колдунах.

— Мне ведь ничего другого не осталось, кроме как обратиться к материям, которые я презирал…

— … с тех пор, как отрезали член, — завершает предложение Тирион.

— Идите, Гермиона Грейнджер, — продолжает Варис. — Но всё же… Вы объяснили, чего хотите добиться. Но почему же вы думаете, что это настолько необходимо? Я о том, почему же вы считаете, что Бледная кобылица не отступит сама спустя некоторое время, как и свойствененно прочим болезням, что одолевали ранее Вестерос?

Гермиона мрачнеет. Перестала улыбаться, смотрит на куст рябины, цепляющийся корнями за бурую землю.

Потница, могла бы сказать она, но эти милорды не поняли бы её. Кривое зеркало… Осколки стекла, которые могут сложиться в различные узоры.

Когда Генрих Тюдор завоевал Англию… С его армией на остров пришла потливая лихорадка, убивающая людей за один день. Из-за этой болезни умер старший сын короля — Артур. Он был готов к правлению; он был умён и благочестив, в отличие от младшего брата Гарри. А ещё от потницы умерла королева Мария Кровавая. Так прочла Гермиона в книгах, написанных её же рукою. Прошлое Англии, отражённое в чернилах на пергаменте.

Потница уходила и возвращалась на остров в течение века. И не было от неё спасения, даже если ты болел ею ранее. С утра ты бодр, затем начинаешь потеть, отказываться от еды. Вечером — труп.

— Я боюсь, — признаётся Гермиона. — Я боюсь, что, кто бы ни победил в судебном поединке, его наследник умрёт. Его старший сын. Его внуки. Эту болезнь могут назвать проклятием Таргариенов.

Проклятие Тюдоров…

— Вы ещё и предсказательница? — в вопросе Вариса нет издёвки, только ужас.

— Нет. Никогда. Ни за что, — она вспоминает пророчество, сгубившее Лили и Джеймса Поттеров. — Но я должна попытаться. Как и вы. Вы оба согласились на эту авантюру.

Гермиона не дожидается их ответа. Она углубляется в болотистые угодья Перешейка, идя навстречу болезни и смерти. Гермиона надеется, что не к своей смерти.

И не к погибели старшего сына Джона Сноу, которого ещё нет и в помине.

* * *

— Дерьмо, а не лорд! — восклицает Джендри, а затем закрывает рот рукой.

За столом сидят: леди Арья, леди Ширен, вдовствующая королева Селиса. Леди Ширен только-только закончила рассказ о некоем лорде, который убил своего вассала, стремясь увести у того красавицу-жену.

На Джендри с яростью смотрит леди Селиса, а Арья лишь хихикает.

— Согласна! — провозглашает Ширен, а на Джендри накатывает облегчение пополам с неловкостью.

Это странный ужин был организован исключительно женскими силами. Арья встретила Ширен и рассказала ей о бастарде-кузене. Девочка вознамерилась познакомиться с родственником.

Джендри спокойно поведал им о своей жизни. Показал руки в ожогах, совсем непохожие на белокожие лапки лордов Королевской Гавани. Рассказал о светловолосой матери, которую помнит лишь по отзвукам песен, иногда возникающих во сне.

— А ведь всё началось с тебя, — говорит леди Селиса. — Лорд Старк увидел тебя и понял…

— Нет! — воскликнула Арья. — Джендри своими космами лишь подтвердил догадки моего отца.

Джендри утыкается в рагу. Ему здесь не место. Он не лорд, не рыцарь. А Арья… Да, когда-то она была его другом, но теперь он не может узнать в этой девочке того бешеного сорванца, которого притащил в обоз Йорен.

Но Арья мгновенно переключается с одной темы разговора на другую. Ей неведомо стеснение.

— Я слышала подобную историю в Браавосе, — заявила Арья, вцепившись взглядом в леди Ширен. — Только там был банкир и ненасытная шлюха…

Леди Селиса подавилась разбавленным вином.

— Идём, Ширен, — говорит женщина. — Вечереет, нам пора.

Девочка поднимает на мать свои голубые глаза. Если говорить по совести, то они — единственное, что можно назвать в ней красивым. Квадратная челюсть, оттопыренные уши, серый шрам, покрывающий половину лица… Джендри даже из вежливости не смог бы назвать кузину красавицей.

— Леди-матушка, — кротко говорит девочка и встаёт со стула.

Но Арья, как и всегда, ведёт себя дико.

— Она не хочет уходить, леди Селиса, — с нажимом говорит она. — Посмотрите на неё! Ей скучно и страшно в этих серых стенах. Почему вы не хотите…

— Моя дочь — наследница трона, — отвечает леди Селиса. — Негоже ей выслушивать бранные слова из уст кого бы то ни было.

Джендри хочет провалиться сквозь пол. Вниз, а потом влево — в кузницу.

— Я знаю, что лучше для моей дочери.

И тут Арья хмурится. Джендри уже видел у неё такой взгляд, но сейчас ему становится не по себе. Очень не по себе. Но вот миг прошёл, Арья встала на ноги, сделала реверанс.

Ширен и леди Селиса ушли восвояси.

— Прости, — устало произнесла Арья, с грохотом опустившись на стул. — Я надеялась на иной исход.

— Мне и тебя вполне достаточно, — Джендри пожимает плечами.

А Арья вздыхает, чешет голову.

А затем она начинает рассказывать. Не о прошлом, но о будущем. Скажи мне, говорит она, что ты будешь делать дальше?

— Ковать. Закалять. Охлаждать, — отвечает Джендри.

А она машет руками, словно бы видя неведомые горизонты.

— Теперь, когда моя семья в безопасности…

Джендри давится элем, неверяще смотря на бывшую подругу.

— От Безликих, я хочу сказать, — уточняет Арья. — Ересь побеждена, а мои братья и сёстры не посмеют тронуть потомков того, кто может помочь одолеть насмешника над богом Смерти.

И она рассказывает, хоть и не особо вдаваясь в подробности. Безликие защитили Белую Гавань, а затем ушли обратно в Браавос, но перед тем передали весть, что род Старков не будет тронут ими. Никогда. Такова благодарность убийц. Теперь они могут спокойно продолжать своё дело, взимая немалую плату с алчных банкиров.

— Почему ты говоришь мне это? — удивляется Джендри.

Я ведь и сам никто. Бастард без родителей. Почему леди Старк делится со мной сокровенными мыслями?

— У меня был друг, — задумчиво говорит Арья. — Якен Хгар, Сирио Форель… А на самом деле — Тахапо. Он умер, я не смогла спасти его. Тебе же я рассказала всё это потому, что не хочу, чтобы и ты погиб. Вон и встречу с Ширен организовала, ведь ты так хотел познакомиться… Нет, я ведь помню, что ты хотел семью, Джендри. Прости, что не получилось. Они слишком занудные, верно?

Девочка теребит край серого платья, в который обрядилась в честь ужина, а на лице Джендри расцветает улыбка.

— Благодарю, миледи, — он изображает почтительный поклон.

— Я не леди! — в его голову прилетела горбушка ржаного хлеба, он ловит её и отправляет хлеб обратно к Арье.

Эта девочка не обязана думать о старом знакомом, с которым пересеклась в старые мрачные дни. Но она думает о Джендри, пытается помочь. Одна мысль об этом заставляет юношу улыбаться.

— Ты можешь идти, если захочешь. В смысле… Уйти на юг. Но я попросила отца… Он сказал, что с радостью примет тебя в Винтерфелле. Мол, ты талантливый кузнец и всё прочее, — Арья невнятно произнесла последние слова, жуя ту горбушку, что отскочила от её стального лба.

Ковать. Ковать подковы, если драконица не одолеет Джона Сноу.

Калить железо, дабы никто не смог бы одолеть защитников Арьи Старк.

Холодить сталь. Ковать. Калить. Холодить. Кто знает, может и ювелирному искусству обучится, если милорд вложится в мастеров? Ковать латунь, золото и платину. Ему бы хотелось сделать для Арьи браслет точно по мерке её тонкого запястья.

Джендри улыбается, заворожённо смотря на подругу. Здесь его никто не станет бить, а бранить будут лишь по делу. Не в этом ли счастье простого бастарда? И леди Арья — его друг.

Хотелось только, чтобы и Пирожок увидел эти стены. Ему бы нашлось место на кухне.