Интриганка (джен)

Бал в итоге затянулся до раннего утра. Гости танцевали, смеялись, играли в карты, и никто даже не перебрал. Когда все уже устали, несколько помещиков, которые жили недалеко от поместья, отправились восвояси, а остальных удалось разместить по гостевым спальням. А завтрак наступил у нас только в обед. Поначалу гости расселись по всем правилам — в соответствии со статусом и рядом со своими парами. Но вскоре снова поднялся вопрос про школу, и произошла перетасовка — мужчины собрались в том конце стола, где была я, а дамы — в противоположном.

— Габриэль, — задумчиво произнёс дядя, долго слушавший о том, как организовать стройку и кто готов принять самое живое в ней участие. — Здание — это далеко не всё, что нужно для школы. Ей понадобится директор и учителя.

— Да, конечно, — я кивнула. — Относительно директора… Я думаю, надо справиться, как дела у мисс Гилмор. Помнишь директрису «Мэйфлауэра»?

— Припоминаю, — отозвался он. — Но то, что там произошло…

— Уильям изучил всю её подноготную, — я пожала плечами. — С школой она вполне может справиться, ведь за это дело она болеет всей душой. И ты сам понимаешь, что с учётом всех обстоятельств она будет очень хорошим вариантом.

— Вероятно… — протянул он. — Вот только школа будет готова не завтра, а если её пансионат сейчас в полном упадке, она может и не дотянуть до открытия.

— Хм… — в чём-то он был прав, конечно… — Но погоди-ка. Персонал-то всё равно надо искать. Это тоже много времени займёт. Почему бы не нанять её уже сейчас, чтобы она могла начать подбирать кадры?

— Давайте уточним, — обратился барон Трентон. — Мы планируем строить интернат с нуля или всё-таки есть какое-то здание, вокруг которого можно было обустроить остальной комплекс?

— Вообще-то, есть одно здание, — заметил виконт Югроув. — В моих владениях стоит усадьба. Постройки вокруг неё уже порядком захирели, но кладка самой усадьбы ещё вполне крепкая. В ней можно сделать ремонт, да и здания вокруг поправить или отстроить. Если правильно помню, там есть в плачевном состоянии конюшня, оранжерея и небольшой флигель для прислуги.

— Надо посмотреть, — кивнула я.

— Если так, ремонт — это не стройка с нуля, — заметил виконт Блюсторм. — Его можно будет закончить гораздо быстрее.

— Думаю, когда вернётся мистер Дэвидсон, мы сможем вместе с ним посетить здание и оценить масштаб работы, — заметила я. — Полагаю, он же сможет подготовить чертежи, чтобы адаптировать усадьбу под нужды школы. Только почему вы не вспомнили об этом здании, когда речь шла о больнице?

— Я вспомнил, — отозвался виконт Югроув. — Но усадьба эта находится несколько в стороне. Добираться до неё не слишком удобно. А потому везти туда больных было бы несколько проблематично. Для школы-интерната же это скорее плюс, чем минус.

— Надо тогда принять во внимание, что в школе должен будет постоянно находиться свой врач, — заметил дядя. — Если сложно было бы вести больных туда, значит, сложно будет и оттуда. И если находящийся там ребёнок, скажем, простудится, ему должно будет получить правильный уход.

— Это да… — протянула я.

— А когда возвращается мистер Дэвидсон? — спросил виконт Югроув.

— Вроде бы первого января, — я нахмурилась. — Насколько я помню.

— Хорошо, — виконт кивнул. — Я пошлю слуг немного прибрать там.

— Буду очень признательна, — я улыбнулась.

— Если возможно, я бы тоже хотел осмотреть здание, — подал голос герр Штерн. — Я думать, я могу найти некоторые решения сделать учение эффективнее.

— Ваш английский становится лучше, — улыбнулась я ему. — Да, думаю, вы действительно можете. Дядя, ты ведь тоже поедешь?

— Конечно, — Франкенштейн улыбнулся и едва слышно пробормотал: — Куда я денусь?

Дальше разговор свернул в сторону более пространного — обсуждали открывающиеся перспективы. Помещики сходились во мнении, что даже мало-мальски грамотные люди реже получали травмы на производстве, как-то лучше работали в поле и вообще по всем параметрам превосходили тех, кто даже не умел считать. Впрочем, считать хоть как-то умели все — иначе как что-то покупать.

Впрочем, не у всех в глазах от школы радужные пони бегали. Нашлись и те, у кого такое нововведение вызывало некоторую озабоченность — а ну как простой люд поумнеет да затеет с помещика спрашивать, что и как. Но Франкенштейн завернул большую речугу про то, что вот как раз глупцы и бездельники горазды на вольнодумство, а умные и занятые о ерунде не пекутся. Только у него как-то хорошо вышло, убедительно. Слушая его, я вспомнила, что вот уже и январь, а значит, он теперь будет входить в палату лордов и заниматься политикой. Причём непросто так, надо думать, а в плотной спарке с секретариатом её величества. И почему-то мне казалось, что всего несколько заседаний, и история этого мира просто не пойдёт тем путём, которым шла в моём мире. Конечно, от решений одного конкретного правительства весь мир полностью зависеть не может. Но и сказать, что Британия вообще влияния не имеет, тоже как бы совершенно неверно.

Обсуждение исчерпало себя, и из столовой гости стали расходиться. Я думала, что они и разъезжаться начнут, но нет — у всех ко мне оказались дела, и разговоры на самые разные темы составляли мои дни. А мне хотелось хотя бы подарки распаковать. А то они ещё с бала так и стояли красивой горой около ёлки, как элемент декора. Впрочем, мои домашние свои подарки тоже не открыли — сказали, что им бы хотелось сначала увидеть мою реакцию на их. Но до возвращения мистера Дэвидсона времени у меня на это так и не нашлось, а когда он приехал, забот ещё прибавилось.

Второго января мы поехали в усадьбу, о которой говорил виконт Югроув. Это оказалось каменное и довольно старое строение, пребывавшее в запустении, но не в состоянии разрухи. Оно в самом деле требовало некоторого ремонта, но дотошный осмотр зодчим и инженером показал, что не такого уж и глобального. Усадьбу уже к лету можно было перестроить в полноценный учебный корпус на целых триста учеников, а вот для их размещения необходимо было построить другое, отдельное здание. Такое большое каменное здание за полгода при наличествующих технологиях было просто не возвести, и без него идея интерната теряла смысл.

— Строить из кирпича и в самом деле будет долго, — заметил мистер Дэвидсон. — Однако это не единственный вариант. Можно построить несколько зданий фахверком — это будет быстрее и дешевле. Только нужно будет подумать о том, как утеплить стены.

— Стены можно сделать более толстыми, — заметил герр Штерн.

— Хм… — сощурился дядя Фрэнк. — Я вот сейчас подумал… У глины ведь не очень хорошая теплопроводность?

— Именно так, — кивнул ему герр Штерн.

— И у воздуха тоже… — задумчиво продолжал дядюшка. — А что, если сделать внешние стены как бы двойными? Чтобы между внешним и внутренним слоем оставался небольшой воздушный зазор?

— Но тогда там будут гнездовать мыши, — тут же отозвался мистер Дэвидсон.

— А если блочно? — посмотрел на него Франкенштейн. — Если воздушные подушки полностью изолировать друг от друга и внешней среды?

Зодчий и инженер переглянулись, посмотрели куда-то вдаль, а потом дружно рванули в усадьбу, как будто осенённые какой-то идеей.

— Это ты сейчас как бы принцип термоса «изобрёл»? — поинтересовалась я.

— М? — дядя вопросительно посмотрел на меня. — Почему бы и нет? Я только предположил, как можно было бы сделать более теплоизолированными стены. Посмотрим, что из этого смогут выдумать те двое.

— Ты бы ещё идею блочного строительства им подбросил, — хмыкнула я. — Из несущих конструкций и стандартных панелей, которые собираются, как конструктор.

Франкенштейн несколько секунд озадаченно смотрел на меня, а потом и его лицо внезапно озарилось идеей, и он тоже помчался в усадьбу. И на улице остались только мы с Бальтазаром. Дворецкий тоже смотрел на меня. Долго так, оценивающе.

— Миледи, насколько вы хотите ускорить прогресс этого мира? — внезапно огорошил меня демон.

— Э… — я растерялась. — Не то чтобы я действительно очень этого хочу, — я вздохнула. — Просто… Есть так много вещей, которые некогда были мне привычны, и я не знаю, когда они были придуманы. Может быть, поэтому я иногда говорю то, чего не следовало бы. И я, честно говоря, не знаю, хорошо это или плохо.

— Мистер Джемстоун, кажется, подталкивает медицину, — заметил Бальтазар. — А теперь и строительную индустрию. Вы можете усмотреть в этом что-то плохое?

— Медицина — хорошо, конечно, — я поморщилась. — Но всё это сложно. Мне в самом деле сейчас нужно думать про то, что такое хорошо и что такое плохо, а главное, как по грани между ними следует идти прогрессу? Не сложновато для юной девушки, как считаешь?

— Ваша юность — нечто весьма условное, — тихо отозвался он. — Но коль скоро вы полагаете более разумным обратить свои мысленные усилия на дела насущные против вопросов характера философского, смею напомнить, что вам уже пора определиться с датой отъезда в Лондон. Не сомневаюсь в вашей памяти, однако в особняке мы ожидаем высоких гостей, господин Джемстоун должен быть представлен управляющим отелями, его так же ожидают в палате лордов.

— Да уж… А январь казался таким далёким… — протянула я. — Никаких философских размышлений… Гости. Когда они намерены убраться, наконец, из поместья?

— Уже начали, — кивнул Бальтазар. — К четвёртому числу должны разъехаться уже все.

— Тогда мы уедем шестого, — кивнула я. — Успеем собраться?

— Конечно, миледи, — он слегка поклонился.

Из усадьбы вывалились мужчины, возбуждённо говорящие о стройке. Приблизившись к нам, они сказали, что всё осмотрели и замерили, и продолжить работу можно уже в поместье. Мы погрузились в экипаж и отправились домой. В принципе, означенная усадьба оказалась не так уж и далеко от поместья — можно добраться за каких-то три часа. Однако день на это мероприятие был убит. И только по пути домой я поняла, что мы все остались без обеда. Похоже, и Бальтазар только теперь это понял, а потому всю дорогу мрачно на меня взирал. Мрачно и как-то виновато. Странно, что никто из нас об этом не подумал…

До отъезда пришлось плотно поработать, поскольку снова приехать у меня был шанс в феврале, что не факт, а потом я могла вообще пропасть до мая. Так что надо было убедиться, что все дела под контролем, и у меня нигде не будет свербить, что что-нибудь осталось без внимания. Не уверенная, что учла всё, я наказала мистеру Трастворти регулярно мне писать, чтобы я могла хотя бы удалённо дать указания.

И вот только пятого, когда гостей в доме не осталось, я смогла добраться до подарков. Примерно половина была явно лично для меня: украшения, ткани, предметы искусства, наборы писчих принадлежностей, шёлк для вышивания и прочее, что принято дарить девицам младым. А вот вторая половина определённо относилась к помолвке — это были разнообразные предметы быта, от канделябров до сервизов. Осмотрев это всё, Бальтазар философски заметил, что «в хозяйстве пригодится», и практически всё перенесли в подвал на хранение. А я отстранённо подумала, что со всем этим делать, когда помолвка будет расторгнута.

Подарки от моих домочадцев находились в отдельной кучке. Горничные презентовали набор подушек-думок, которые неизвестно когда успели вышить; от дяди Фрэнка были наручные часы на изящном серебряном браслете с розовым кварцем; Бальтазар где-то раздобыл для меня ещё одну книгу из будущего; от всей мужской прислуги я получила резные шахматы, которые они, очевидно, выстругали сами. А секретари удивили: Уильям презентовал мне маленький четырёхзарядный револьвер с серебряной инкрустацией, а Артур — песочные часы с загадочной карточкой, что позднее как-нибудь объяснит, в чём с ними штука.

Свой подарок от меня дядя вскрыл первым. Извлёк часы, рассмотрел и сразу надел на левую руку. Широкий ремешок у него был коричневой мягкой кожи, и на запястье они смотрелись так, как будто всегда там и были.

— Очень изобретательно, — улыбнулся он мне. — И очень удобно. Спасибо.

Уильям и Артур, открыв свои коробочки, выразили восторг более явно, заметив, что так куда лучше, чем часы в жилетный карман. И что вообще непонятно, почему к такой идее раньше никто не пришёл. Их часы тоже были на кожаных ремешках, а вот циферблаты били попроще: если для дяди я заказала из серебра, то у них был титан. Для сэра Рональда был сделан браслет из плоских серебряных звеньев. Все часы выглядело строго и определённо по-мужски, совершенно не вызывая ассоциации с браслетиками для леди.

Насколько я могла судить, мои подарки порадовали всех. Однако больше всего меня восхитило умильное выражение лица Бальтазара, когда он развернул свою картину. Он рассматривал её пару минут, прежде чем смог оторваться и сказать, что о такой всегда и мечтал.

Перед отъездом мы с дядей нашли время встретиться с синьором Люминозо. Он предложил несколько разных вариантов формы, и мы долго перебирали эскизы как зимней, так и летней одежды. Портного оставили чертить выкройки на все размеры, а нам ещё надо было найти подходящие ткани, чтобы фабрика могла приступить к работе. Нет, правда, когда все эти вопросы всплывали, казалось, что до января ещё так далеко. А он — на тебе, и подкрался.

Шестого утром мы уехали в Лондон и уже вечером были в особняке. Цунами из почты нас не ожидало, но несколько писем и телеграмм в почтовом ящике всё же нашлось. И среди них была телеграмма из Парижа от князя Кедровского, в которой он сообщал, что прибудет с семьёй десятого января. И мне подумалось, что надо успеть представить дядюшку в качестве управляющего до этого момента. Причём после представления в Лондоне он должен был ещё съездить в Брайтон и Бат, и сделать это как-то так, чтобы не пропустить заседаний в палате лордов. Кажется, ему тоже нужен был двойник. Или даже тройник.

И первое заседание палаты оказалось назначено на девятое, так что в «Роял Пэлэс» мы поехали восьмого. В концертном зале к нашему приезду был собран весь старший персонал, и когда я поднялась на сцену, все они озадаченно переговаривались, хотя и не сказать, чтобы слухи о назначении раньше не ходили.

— Доброго дня, — негромко произнесла я, но зал моментально стих. — Я знаю, после приезда дяди из Индии ходило много слухов. Кажется, были и о том, что за него замуж выйду, и о том, что он у нас теперь правопреемник. Всё не так. Однако я рада, что мы с ним смогли договориться, и дядя возьмёт на себя интересную, но непростую задачу управления отелями. Итак, новый управляющий — Фрэнк Джемстоун.

Я бесшумно обозначила аплодисменты, а вот персонал вполне громко приветственно похлопал, пока дядя поднимался ко мне. Он улыбался и как будто каждому лично кивнул. Жестом попросив тишины, Франкенштейн бросил взгляд на меня, а потом снова перевёл на зал.

— Что ж, речь я не готовил, — он снова улыбнулся. — В целом, во всех делах я уже успел разобраться, как и поработать в отношении расширения сети на континент. Это пока в перспективе. Я со своей стороны постараюсь приложить все усилия, чтобы «Роял Пэлэс» развивался и в чём-то шёл впереди остальных отелей, сохраняя некоторые традиции. Нововведений будет много, но радикально и сразу мы ничего менять не будем. Я довольно требователен к себе, а потому требователен и к другим. Надеюсь, мы сработаемся.

В зале довольно оживлённо захлопали. Даже интересно стало, одинаково ли я и персонал поняли его слова. Потому что мне в его словах услышалось: «Я буду пахать. И вас заставлю пахать. Медленно, упорно и с наслаждением». Ну что ж…

Дядя остался в отеле, чтобы осмотреться и познакомиться с сотрудниками. А я поехала домой, чтобы закончить приготовления к приезду гостей. Вот только в особняке меня ожидал мистер Фиппс с письмом от её величества. Вскрывая его, я думала, что и впрямь мне давно ничего не поручали. Однако там было внезапное: её величество рекомендовала мне присмотреться к сыну князя на предмет замужества. А вот заданий не было. Это несколько выбило меня из колеи. Ну у меня же вот буквально только что состоялась помолвка, пусть и фиктивная, и вот на тебе.

— Всё хорошо? — участливо спросил дворецкий её величества, заметив, как я зависла.

— Да… Думаю, да… — пролепетала я. — Просто это немного… Неожиданно…

— Ваше сиятельство, я… — он нахмурился. — Может быть, вам в самом деле не стоит затягивать с настоящей помолвкой?

— Мистер Фиппс, я к этому сейчас не готова, — я мотнула головой. — Я прекрасно понимаю ситуацию, но… Я не хочу заниматься этим вопросом до того, как будет окончено расследование того, что произошло в поместье.

— Это может затянуться на годы, — сощурился он.

— Может, — я кивнула. — Но у меня довольно оптимистичный настрой. Скажем так, мы сейчас вполне можем перейти к активной фазе процесса. И только когда это перестанет висеть надо мной, я буду готова думать о том, чтобы в самом деле выйти замуж. Не сейчас.

— Я вас понял, — дворецкий вздохнул. — Если вам понадобится помощь, моя лично, прошу, обращайтесь.

— Благодарю, — я слабо улыбнулась. — Хотя я бы всё же хотела ограничить число вовлечённых лиц.

— И всё же, я хочу, чтобы вы знали — я готов оказать вам помощь, какая бы ни потребовалась, — мистер Фиппс улыбнулся мне в ответ. — Как в этом деле, так и в любом другом.

— Спасибо, — повторила я.

Он резко кивнул и покинул особняк, а у меня подкосились ноги, и я рухнула на диван. Да уж… Я действительно была совершенно не готова к тому, чтобы думать о свадьбе. По многим причинам. И прежде всего потому, что я-то тут могу всякого разного понадумать, а расхлёбывать это потом Габриэль. Сколь бы явственно мы с ней не были продолжением друг друга. Нет уж, пусть сама спутника жизни себе выбирает. Без меня.

Дядя вернулся только к ужину и сразу же оповестил, что одиннадцатого уедет в Бат, а оттуда в Брайтон. А когда вернётся, его будет ожидать гора работы. Уильям и Артур хором заверили его, что оба к его услугам, если таковые понадобятся, и дядя заверил, что так оно и будет. А наутро, сразу после завтрака, дядя отбыл на заседание палаты лордов. Я сочла, что с приездом гостей мне придётся переключить практически всё внимание на них, и тогда точно будет не до дел. Так что девятого я болталась по дому и раздавала ценные указания о том, кто чем будет заниматься, пока я буду за тамаду.

Удивительно, но если не вцепляться зубами во все свои дела, оказывается, что львиную долю их вполне могли делать вообще без меня. И даже более профессионально. Более того, с готовностью. Бальтазар так и вовсе молчаливо рвался делать вообще всё, чтобы только я не перегружала себя, пока гости не уедут.

В общем, к ужину у меня практически отобрали всю работу, которая не касалась псарни и расследования. То есть на данный момент — буквально всю. И от этого я была в некоторой растерянности — пока была здесь, слишком привыкла иметь постоянную занятость. А тут у меня её забрали. Впрочем, я собралась в то же мгновение, когда после первой перемены блюд в столовую влетел взбешённый Франкенштейн. Он вихрем промчался к своему месту за столом, сел, резко выдохнул и посмотрел на меня.

— Вот скажи мне, дорогая племянница, каков у нас процент идиотов на душу населения?

— Эм… — я озадаченно заморгала. — Не знаю. Не уверена, что кто-то ведёт такую статистику. А почему ты спрашиваешь?

— Ну как тебе сказать? — он выразительно помотал головой. — Я думал, что свихнусь прежде, чем будет объявлен перерыв. А это всего-то за час!

— Дядюшка, — я вздохнула. — Вот без шуток. Ты чего-то другого ожидал?

— После маркизата — да, — Франкенштейн поморщился. — Но это… — он осмотрелся и вдруг понял, что в столовой полно народа. — Позже поговорим.

— Как скажешь, — я пожала плечами. — Видимо, когда ты из Бата приедешь.

— Видимо, уже да, — он вздохнул. — Думаю, это и мне самому даст хорошую паузу и возможность всё обдумать.

— Выводы размышлений только не забудь согласовать, — хмыкнула я.

— О, всенепременно, — жутковато улыбнулся дядя. — Всенепременно.

И он с яростью приступил к горячему. А я смотрела на него думала: всё ли будет в порядке? Если заседание, на котором его только представили, так вывело его из себя, как бы на более серьёзном он вообще палату лордов не разнёс… Или в том и цель?