Лягушка Интриганка (джен)

В четверг утром пришла телеграмма от мистера Хардмана, в которой он сообщал, что совершил сделку по покупке дома и сможет закончить оформление всех документов к пятнице, как и обещал. Ещё там значилось, что в этот же четверг прежняя хозяйка покинет дом вместе с оставшейся прислугой. Это означало, что дом будет пустовать. Если там было что-то, достойное моего внимания, оставлять его без надзора не следовало, так что ситуация меня немного тревожила.

— Бальтазар, отправь мистеру Хардману телеграмму в ответ, — я хмурилась, глядя на послание адвоката. — Пусть он останется в доме до моего приезда и создаст там впечатление присутствия более чем одного человека. И купи билеты на поезд в Колчестер на субботу.

— Да, миледи, — дворецкий кивнул. — Кого вы желаете взять с собой?

— Достаточно будет тебя и Сары… — протянула я. — Хотя, пожалуй, Уилла тоже стоит взять. Только мы не сможем поехать одним поездом — не хочу, чтоб в Лондоне знали о моём отсутствии.

— Господин Джемстоун и леди Пристинфорд? — он изогнул бровь.

— Нет, они мне там без надобности, — я мотнула головой. — Это ненадолго. В понедельник-вторник мы уже вернёмся.

— Как прикажете, — Бальтазар отвесил лёгкий поклон и покинул кабинет.

С одной стороны мне, казалось, было не о чем было беспокоиться — если бы у доктора Ройлотта были тайны, связанные с кем-то, этот кто-то мог бы попытаться ограбить дом раньше или сам бы его выкупил. С другой стороны, меня терзали смутные сомнения, что этот самый кто-то просто ждал, когда дом окажется пустым, чтобы вытащить документы без лишнего шума. Исходя из этих соображений мне даже хотелось сорваться с места и поехать туда тотчас же, но на сегодня у меня ещё был запланирован урок танцев, и я не могла позволить себе пропустить его.

Мадам Донсюз прибыла после обеда, когда мы снова ожидали её в зале. Баронесса тоже пришла и расположилась на одном из стульев, а Бальтазар стоял со скрипкой наготове. На этот раз настроение мадам было совершенно другим, и она хвалила не только меня, но и дядю, хотя в его движениях с прошлого раза ничего не поменялось. Потому что не было у нас с ним времени практиковаться в прошедшие два дня. Когда мы завершили совершенно головокружительный венский вальс, мадам дала нам небольшую передышку.

— Если бы я не знала, что вы приходитесь её сиятельству дядей, я была бы уверена, что вы её отец, мистер Джемстоун, — улыбнулась мадам. — Вы очень гармонично смотритесь вместе и двигаетесь тоже в гармонии.

— Благодарю, — кивнул он. — Габриэль очень похожа на мою покойную сестру, а мы были близнецами. Возможно, поэтому наше сходство вводит вас в заблуждение.

— Дело не только в том, как вы похожи, — отозвалась она и качнула головой. — Вы смотрите на её сиятельство как-то по-отечески, — я стоически удержала каменное выражение лица, а дядюшка только слегка улыбнулся. — Приятно это видеть.

— Габриэль дорога мне, — признал он. — Давайте продолжим. У нас мало времени на репетиции, а я хорошо помню ваши отзывы о моих текущих навыках на прошлом занятии.

Дозанимавшись до состояния «я не знаю, где мои ноги и есть ли они», мы получили очередную похвалу от мадам Донсюз. Танцы вымотали меня, и я решила помучить Офелию — заняться вышивкой. Когда мы с ней собрались уже выйти, мадам попросила дядюшку задержаться на пару минут, чтобы она могла дать ему ещё кое-какие рекомендации. Я только пожала плечами, и мы покинули зал. Переодевшись, я спустилась в гостиную, где застала дядюшку в приподнятом настроении. Он улыбался и даже слегка посмеивался. Я озадаченно изогнула бровь: это что это такое сделала с ним мадам Донсюз, чтобы довести до такого состояния?

Я уселась за круглый стол, где Офелия уже разложила ткани и нитки, пока сама перебирала несколько листов со схемами узоров. Два листа она передала мне — с одними жуткими цветочками и с другими не менее жуткими цветочками. Я поморщилась и покосилась на дядю, который продолжать витать в облаках. Не то чтобы его хорошее настроение мне категорически не нравилось, просто казалось каким-то подозрительным после разговора с женщиной.

— Дядя Фрэнк, — позвала я, и он как будто вернулся и мира грёз, чтобы посмотреть на меня. — Всё в порядке?

— В полном, — он кивнул и снова улыбнулся.

— Ты уверен? — недоверчиво нахмурилась я.

— Просто вышла забавная ситуация, — отозвался дядя. — На прошлом занятии… Мадам была рассержена из-за того, чтобы ради нас ей пришлось немного подвинуть собственные планы, но срывать это на тебе было нельзя, так что она отчитывала меня. А сегодня она просто извинилась и сказала, что я прекрасно владею своим телом.

— А, — я кивнула. — Хорошо.

— Ваш дворецкий сказал мне, что прежде вы не проявляли ни интереса, ни таланта к вышивке, — привлекла моё внимание Офелия, вызвав у дяди короткий смешок. — Я понимаю, что вы очень заняты, но вышивка — прекрасный способ привести мысли в порядок и расслабиться. Моё мастерство хвалили в юности, и я думаю, что смогу привить любовь к этому занятию вам.

— Талантливые люди — ужасные учителя, — улыбнулась я. — Я вовсе не хочу задеть вас. Просто всё то, что для вас совершенно очевидно, может представлять для меня, как ученицы, трудность. Но давайте попробуем.

Мы наконец выбрали узор — небольшой парусный кораблик на волнах. Натянув тонкий батист на пяльцы, я взяла карандаш и наметила будущий рисунок. Мне, которая не Габриэль, никогда не нравилась вышивка двусторонней гладью, но не крестиком же делать узор на платке. Я глубоко вздохнула, вдела нитку в иголку и приступила к работе. Какое там расслабление? На спинку стула не откинуться, руки в напряжении на весу… И всё же я старательно «раскрашивала» нитками свой карандашный эскиз. Увлекшись, я и не заметила, как на мою работу уставилось целых три пары глаз. Офелия смотрела через стол, а дядя и Бальтазар с разным сторон заглядывали через плечо. Я вернулась к реальности от того, что уколола палец.

— Миледи! — воскликнул Бальтазар. — Я сейчас же принесу бинт.

— Зачем? — кисло поинтересовалась я, заметив собрание вокруг своей персоны.

— Но ваш палец! — с нотками возмущения отозвался он.

— Прекрасно это переживёт, — я дёрнула плечом. — Даже крови нет. Что там бинтовать? Узор небольшой — раз уж села, надо закончить, чтобы потом тут месяцами не валялся.

— Мистер Беккер, — поджала губы Офелия. — Если у леди Габриэль нет таланта к вышивке, то у кого, скажите на милость, он вообще есть?

— Бальтазар был не в курсе, — я улыбнулась ей. — С тех пор, как он поступил на службу, у меня было слишком мало времени, чтобы вот так заняться этим, а если и доводилось так коротать вечера, то мои мысли были слишком далеко или заняты делами, — пока я говорила, я рассматривала свою незаконченную работу. Вот не шедевр совсем. — Не стоит меня перехваливать.

И хотелось добавить «я не за это вам плачу», но я решила, что оно того не стоит. Интересно, что ей там такого наплёл Бальтазар, что моя попытка в декоративно-прикладное искусство оказалась настолько выше ожидаемого. Конечно, если закрыть один глаз и смотреть издалека, изъянов на вышивке было не видать, но я-то знала все свои огрехи.

— Могу я забрать потом этот платок себе? — с тёплой улыбкой спросил дядя.

— Если хочешь, — кивнула я. — Только тебе никто не поверит, если будешь говорить, что это моих рук дело.

— Да и ладно, — усмехнулся он. — Пусть думают, что я лгу и скрываю свою тайную пассию. Мне это даже на руку будет.

— Ага, — хмыкнула я и вернулась к работе.

Заканчивать вышивку пришлось уже после ужина, и спать я ушла поздновато. Зато дядя получил свой батистовый платок с корабликом и бережно упрятал его в карман. Мне было даже неловко от его восторгов на эту тему. Ничего особенного я не сделала, и если присмотреться, было видно, что рисунок вышел неумело. Но я даже не попыталась возразить, что сделаю лучше, чтобы платком действительно можно было хвастаться. Впрочем, надо признать, что было у этого платочка какое-то своеобразное очарование — как у детского подарка родителям. Так что пусть его.

Ещё в четверг вечером пришло подтверждение от мистера Хардмана о том, что инструкции получены и будут выполнены, но я всё равно всю пятницу провела как на иголках. Я задавалась вопросом, зачем было ждать субботы, но суета Бальтазара давала достаточно красноречивый ответ: даже если я собиралась пробыть там всего дня три-четыре, собирал он меня как будто в кругосветку. Как это ускользнуло от внимания дяди и Офелии, вопрос, конечно. А в субботу с утра Сара ещё до завтрака приготовила для меня дорожное платье мистера Трелони, в которое я должна была по-быстренькому переоблачиться после трапезы, а затем прыгнуть в кэб и умчаться на вокзал. Вопросительное выражение возникло у Офелии только тогда, когда за завтраком вместо Уилла прислуживал Лоренцо вместе с Элис. Заметив её недоумение, я решила всё-таки поведать о своих планах.

— После завтрака я еду в Эссекс, — изрекла я, отчего и Офелия, и дядя на секунду замерли в тех позах, в которых их поймало моё внезапное признание.

— Сразу? — уточнил дядя. — Мне нужно время, чтобы собраться.

— Я не оговорилась — я еду в Эссекс. Вы остаётесь в Лондоне, — я улыбнулась.

— Что так? — дядя склонил голову набок.

— Во-первых, это всего на несколько дней — ко вторнику, а то и раньше, я планирую вернуться, — отозвалась я. — Во-вторых, никто вообще не должен знать о моём отъезде — если будут спрашивать, я никого не принимаю, потому что… Не знаю, женская болезнь у меня. В-третьих, лично у тебя тут работа — внедрение новой системы в отелях, медицинская статья и химические опыты. А от вас, Офелия, мы всё ещё ждём эскизы.

— Я как раз хотела показать их сегодня, — как-то сникла она.

— Покажите их дяде, — я мотнула головой в его сторону. — Его художественному вкусу я вполне доверяю, так что всё в порядке. И потом, поиск того, кто их будет делать, займёт какое-то время, так что я всё равно увижу их до отправки к массовому выпуску.

— Ах, разумеется, — она кивнула.

— А что там в Эссексе? — нахмурился дядя.

— Придёт время — узнаешь, — загадочно улыбнулась я. — Бальтазар, всё готово?

— Да, миледи, — кивнул он.

— Хорошо, — я поднялась из-за стола. — Заканчивайте трапезу без спешки. Я скоро вернусь, так что не скучайте. Если случится что-то срочное, Лоренцо знает, куда мне писать.

— Ты забираешь и Уилла тоже? — нахмурился дядя.

— А я не у пруда гулять еду, — мрачно отозвалась я. — Так, всё. Мне уже пора.

Переоделась с помощью уже готовой к отъезду Сары я очень быстро — настолько, что в холле столкнулась с Офелией, которой в двух словах пришлось объяснять, что это я в маскарадном, такскать. Мой голос и Бальтазар оказались достаточно убедительны, чтобы она поверила, и я наконец смогла покинуть дом через заднюю дверь, где меня уже ждал мой кэб.

Паранойя. Мания преследования. Как угодно… Хотя мне очень хотелось верить в то, что дом Ройлотта — это просто старый дом жестокого убийцы, паранойя подсказывала мне сделать буквально всё, чтобы никто не знал не то что, что я куда-то поехала, а что поехала вообще. И если бы за мной следили, то, разумеется, выделяющийся Бальтазар выдал бы меня с потрохами за полсекунды, да и Сара тоже была довольно узнаваемой. Так что моему дворецкому, с которым мы должны были делить купе, тоже предстоял маскарад — ну, он же всё-таки демон, так что для него это вообще не было проблемой. А вот Сара и Уилл должны были ехать другим поездом, с пересадкой и ещё и в париках. Лакей ещё и в гриме и с шарфом на лице. Чтобы уж наверняка никто ни о чём не догадался.

У вагона меня встретил Бальтазар в образе Фрица. По какой-то загадочной причине в обществе считали моего дворецкого немцем, так что его вторая внешность такому определению больше соответствовала — светлые волосы, синие глаза, широкие плечи и до боли аккуратные и симметричные усы. И рост под шесть с четвертью футов. Рядом друг с другом, когда я была Трелони, выглядели мы несколько карикатурно, надо признать. Однако несмотря на всю живописность нашего дуэта, на нас, кажется, никто не обращал внимания, так что мы преспокойно загрузились в поезд и отправились в Колчестер.

На месте нас встретил Уиндинг. Уже когда я выпала из вагона, вспомнила, что не сообщила Уиндингу, в каком виде заявлюсь. Да он и не видел никогда Трелони. Оглядевшись, я нашла его рядом с экипажем всматривающимся в толпу. Уиндинг выглядел как достаточно типичный в меру зажиточный хозяин провинциальной гостинцы — невысокий, полноватый, с пышными бакенбардами и начавшей пробиваться сединой мужчина с открытым лицом и вечно смеющимися карими глазами. Он явно искал взглядом меня, которая юная маркиза, и нас с Бальтазаром просто не узнал. Я только качнула головой своей непрозорливости и направилась к нему.

— Давно ждёте? — спросила я своим собственным голосом, но довольно тихо, чтобы никто вокруг не слышал.

— С полчаса, — медленно отозвался он, не веря своим глазам, и после короткой паузы вопросительно начал: — Ми?..

— Мистер Трелони, — так же тихо обозначила я.

— А, да, — он кивнул. Хотя этот образ он никогда не видел, но имя это слышал. — Конечно. Экипаж готов, можем ехать.

Мы погрузились внутрь, и возница тронул лошадь. Уиндинг долгое время просто таращился на меня так, как будто у меня выросла третья рука, и молчал. И только спустя довольное долгое время, когда лошадь начала замедлять ход, очевидно, на подъезде к дому, наконец собрался с мыслями.

— Никогда бы вас не узнал, ваше сиятельство, если бы не ваш голос.

— Поэтому мистер Трелони обычно крайне неразговорчив, — я изогнула бровь. — Некоторые даже думают, что он немой.

— Ловко это у вас… — протянул Уиндинг. — Однако мы прибыли. Вот он, ваш дом.

Он открыл дверь, и я вышла первой — платья на мне не было, так что ждать поданной руки не следовало. Да и паранойя, опять же — а вдруг кто-то из кустов наблюдает, кто это тут такой приехал. Пока мы выгружались, из дверей вылетел мистер Хардман. Лицо у него было непривычно суровое, мрачное даже. И я снова запоздало подумала, что Трелони он не знал.

— Кого вы привезли, Уиндинг? — резко спросил мой адвокат. — Разве вы не знаете, кого я сегодня жду?

— Давайте в доме поговорим, — отозвался мой управляющий.

— Вряд ли хозяин будет в восторге от того, что я решил тут самовольно принимать гостей, — резко отозвался мистер Хардман. Я подавила смешок и подошла поближе, так чтобы издалека меня было совсем не слышно.

— Неужто вы меня совсем не узнаёте, мистер Хардман? — я склонила голову набок. — Я же секретарь вашего нанимателя, мистер Трелони.

— Ох, я в самом деле вас не узнал, — тут же сориентировался адвокат. И лицо его тут же стало привычно приветливым. — Прошу, проходите в дом.

Как только мы вошли в небольшой холл, я сняла шляпу и отправила Бальтазара на кухню. Сложный дом на голове тоже хотелось бы распутать, но для этого надо было дождаться Сару. А вот усы я отклеила и убрала в карман. За всем этим ошалело наблюдали Уиндинг и мистер Хардман. Ничего комментировать они, впрочем, не решились.

— Мистер Хардман, задёрните во всех комнатах тонкие занавески, будьте добры, — наконец произнесла я.

— К чему этот маскарад? — тихо спросил он.

— Надеюсь, что просто так, — я поморщилась. — Пока вы здесь, ничего не произошло?

— Ничего такого, — он мотнул головой. — Я позволил рабочим, которые делают ремонт, остаться на две ночи в комнатах прислуги, а утром отослал в город, дав четыре выходных. Так что в доме было полно народу. Никто не заходил, в двери не стучались. Разве что вчера вечером я заметил с террасы типа, ошивавшегося у подъездной дорожки. Жутковатый такой, в чёрном сюртуке и шляпе и с буйной растительностью на лице. Я подумал, он ищет работу, но был уверен, что такого типа вы бы не наняли, и прогнал его.

— Понятно, — я кивнула. По описанию этот тип был похож на того, кого уже Бальтазар встретил, когда следил за графом. — Похоже, времени на отдых у меня не будет. Где кабинет доктора Ройлотта?

— Это на втором этаже, я вас провожу, — тут же кивнул мистер Хардман. — Вы знаете, что это за тип?

— Я подозреваю, что он здесь делал, — нахмурилась я. — И до некоторой степени надеюсь, что ошибаюсь.

Мы поднялись на второй этаж и прошли во вторую дверь справа. Комната была тёмной и душной, обставлена массивной мебелью и украшена индийскими коврами и оружием. Хороша была, пожалуй, только деревянная скульптура всадника. Ковры и оружие тоже имели право висеть где-то, но не в рабочем кабинете, где и так всё бесит. А вот кресло, в которое я умостилась, оказалось весьма удобным. Стол был завален бумагами, они торчали из секретера рядом и ящиков, а у стены стоял целый стеллаж с какими-то тетрадями без опознавательных знаков.

— Документы на дом, — передал мне бумаги мистер Хардман и встал напротив, ненавязчиво осматриваясь.

— Ага… — протянула я, быстро просматривая их. Цена в договоре оказалась ниже той, что я ожидала, на тысячу фунтов. — Хорошая сделка, — кивнула я. — Отлично поработали. Выпишу вам премию.

— Это просто моя работа, — улыбнулся мистер Хардман.

— Да, — я кивнула. — Однако любой другой на вашем месте согласился бы на первую цену в десять тысяч фунтов, ведь деньги не ваши.

— В общем-то, я ничего не сделал, чтобы сбить цену, — он отвёл глаза.

— Ну, если пятьдесят фунтов вам лишние, настаивать я не буду, — я пожала плечами.

— Как я понимаю, вам предстоит разобраться с документами, которые остались в этой комнате, — сощурился мистер Хардман. — Могу я оказать вам помощь?

— Было бы отлично, — я улыбнулась. — Ваши юридические познания могут оказаться крайне полезными, бумаг здесь много. Уж за это вы, я полагаю, плату получить не откажетесь?

— Вы платите мне более чем достаточно за тот мизер работы, которую мне приходится для вас выполнять, — улыбнулся адвокат.

— Оставьте это, — я поморщилась. — Давайте лучше приступать. Только занавески сначала, если вас не затруднит.

За первые же десять минут перебирания бумаг, пока мистер Хардман вышел занавесить окна, я пришла к выводу, что доктор Ройлотт был крайне неорганизованным человеком: на столе в полном беспорядке валялись расписки, векселя и письма, никак не связанные между собой. В таком бардаке вообще невозможно было работать, не то что заниматься доходностью собственных земель. И из-за этого разбор продвигался медленно. Вернувшись, мистер Хардман придвинул кресло и сел напротив меня, постепенно разбирая то, что лежало прямо перед ним. Ещё минут через пятнадцать пришёл Бальтазар.

— Миледи, — тихо обратился он. — За домом следят.

— Угу, — кивнула я, не отрываясь от работы. — Тот тип, которого ты видел уже дважды?

— Да, он, — отозвался дворецкий.

— Присмотри за ним так, чтобы он не заметил, но пока ничего не предпринимай, — я подняла глаза. — Если к вечеру не уберётся… Пока не знаю, что лучше будет — разыграть наивных добрых идиотов, которые готовы помочь проходимцу, или свирепых ревнителей территорий.

— Как я понял, мистер Хардман уже прогнал его не далее как вчера, — заметил Бальтазар.

— Но сегодня здесь мы. Позже решу, — кивнула я, снова обращая внимание на документы.

— Я позабочусь об обеде, миледи, и займусь багажом, — он осмотрел завалы.

— Хорошо, — протянула я. — Когда должны прибыть Сара и Уилл?

— К шести, — сообщил дворецкий.

— Уиндинг уехал?

— Да, он сказал, что не может оставлять гостиницу надолго.

— Ага, — я кивнула. — Разбирайся с обедом и вещами.

Поверхность стола удалось расчистить лишь через пару часов, не вдаваясь в детали документов. Большая часть из них не имела ни смысла, ни ценности, ни отношения к мисс Стоунер, так что всё было рассортировано и уложено в прямоугольную корзину, которую принёс в какой-то момент Бальтазар. Расписки и векселя мы с мистером Хардманом отложили отдельно, чтобы передать наследнице — он сказал, что девушка попросила перевести в её новый дом портрет, диван и пару ваз, так что бумаги было решено присовокупить туда же. Мы поели в тёмной столовой — отчасти, потому что занавески были задёрнуты, отчасти из-за мрачных обоев на стенах — и снова вернулись в кабинет. Пару секунд я размышляла над тем, что разбирать теперь — ящики или секретер. И остановилась на ящиках. Всего в столе их было семь — по три глубоких с каждой стороны и один плоский под самой столешницей. Его я вообще с трудом заметила — из него ничего не торчало. И вдобавок он оказался заперт на ключ, который если где-то и был, то тайну его местоположения унёс с собой на тот свет доктор Ройлотт.

Пока мы разбирали остальные бумаги из ящиков, отыскалась смета на ремонт. Сумма там выходила весьма скромная, и я подумала передать её Бальтазару, чтобы он с этим разобрался. А в шесть часов пришла Сара в симпатичном красно-рыжем парике, и я посетовала, что мы не получили ключей ни от секретера, ни от ящика стола. Горничная вытащила шпильку из моей головы и ловко вскрыла оба замка, не проронив ни слова. Мистер Хардман лишь слегка озадаченно приподнял бровь, но похоже, решил уже ничему не удивляться после встречи со мной в образе пухлого мужичка.

Стоило крышке секретера откинуться, как находившиеся внутри бумаги разлетелись по полу. Я глубоко вздохнула, снова проклиная неорганизованность Ройлотта, когда мистер Хардман поднялся.

— Ваше сиятельство, вы не против, если я сниму пиджак? — улыбнулся он. — Немного душно.

— Да что вы говорите, — я поджала губы — у меня-то под одеждой ещё и подушка была. — Конечно, если вам так будет удобнее. И раз уж поднялись, приоткройте окно.

— Я соберу бумаги, — кивнув, добавил он и зашёл мне за спину, чтобы выполнить просьбу.

Я потянула на себя ящик из-под столешницы и удивлённо уставилась на содержимое. В принципе, ничего на первый взгляд этакого не было — там просто отсутствовал бардак. На тёмно-синем сукне лежала немного потрёпанная амбарная книга, я рядом с ней перевязанная тонкой бечёвкой стопка писем в одинаковых конвертах. Неожиданная аккуратность заставила меня насторожиться. Я взяла стопку писем и осмотрела — в уголке каждого конверта красовалась крошечная монограмма из четырёх перекрещенных сабель в форме буквы «М». Я отложила их и открыла книгу. На переднем форзаце был выведен тот же символ, а на страницах были какие-то непонятные закорючки, даже отдалённо не напоминающие буквы ни одного известного мне языка. Я закрыла книгу и задвинула ящик.

— Сара, — позвала я, и она тут обратилась в слух. — Скажи Уиллу, чтобы пошёл сейчас отдыхать. Ночью ему спать не придётся.

— Поняла, — посерьёзнела она.

— Перехвати задачи Бальтазара, чтобы он мог прийти сюда — он мне нужен, — добавила я.

Сара кивнула и вышла, бесшумно прикрыв за собой дверь. Сидевший на корточках мистер Хардман, собиравший разлетевшиеся бумаги, повернулся ко мне с озадаченным выражением.

— Что-то не так? — спросил он.

— Честно говоря, я бы с одной стороны предпочла отправить вас в «Толстого пони» ради вашей же безопасности, — медленно изрекла я. — А с другой, несмотря на риск, попросила бы остаться.

— Если здесь опасно, лучше уехать вам, — сощурился адвокат.

— Не могу, — я мотнула головой. — Образ сыпется, если приходится открывать рот. Вы же не думаете, что я случайно затеяла этот маскарад?

— Это слишком для случайности, — мистер Хардман кивнул.

— Я думаю, я смогу придумать, как нам разделаться с этой проблемой… — нахмурилась я, соображая, как поступить, и в этот момент в кабинет вошёл Бальтазар.

— Вы звали, миледи?

— Да, — кивнула и достала из ящика книгу и письма. — Сделай копию. До последнего жирного пятна и следа от чиха. Там шифр, и я не знаю пока, что в нём значимо, а что нет. Как будет готово, оригиналы положи на место и запри ящик.

— Будет сделано, — он кивнул.

— Так, теперь тот тип… — меня перекосило. — Узнай у него, не нужен ли ему ночлег, и если он не будет сопротивляться, размести в ближайшей к кабинету спальне. Пусть Уилл проведёт ночь в комнате напротив. И если этот тип не затеет никакой глупости кроме кражи, пусть даже не показывается. Спальни запираются изнутри?

— Да, — подал голос мистер Хардман. — Здесь держали хищника, так что жильцы запирались на ночь. Но, ваше сиятельство, — он нахмурился. — Если вы предполагаете, что он вор, зачем пускать его в дом?

— А вы бы предпочли, чтобы он ворвался с парой громил посреди ночи и устроил разгром? — я изогнула бровь. — Если я права, ему нужно только содержимое этого ящика и не нужно, чтобы об этом кто-то знал. Если он тихо сопрёт его как гость, никто как бы ничего не заметит. Но если вламываться ему придётся силой, придётся основательно имитировать ограбление, даже если брать тут нечего. Нам это не нужно.

— Вы просто намерены позволить ему забрать то, за чем он придёт? — изумился мистер Хардман.

— Поэтому Бальтазар и сделает копии, — я кивнула. — Ах да, Бальтазар. Я не должна с ним столкнуться. После того, как заведёшь его в дом, я буду в своей спальне. Сара останется при мне. Если спросит, скажешь, что мистер Трелони устал с дороги и уже отправился отдыхать. И утром выдвори его пораньше. Хотя я почти уверена, что он и сам не захочет задерживаться.

— Как прикажете, миледи, — кивнул дворецкий и удалился с бумагами.

Несколько минут прошли в тишине, под шорох собираемых бумаг. Наконец мистер Хардман справился с этим делом и поднялся, уложив неровную стопку между нами. Однако брать документы он не торопился, пристально разглядывая меня не меньше минуты. Мне это надоело, и я поинтересовалась у него, чего, собственно, сидим.

— У меня к вам вопрос, несколько не относящийся к делу, — отозвался адвокат. — Скажите, ваше сиятельство, тогда, полтора года назад, вы выбрали меня на место вашего представителя по внешним критериям?

— Нет, — от удивления меня даже перекосило. — С чего вы это взяли?

— Заметил, что некрасивые люди на вас не работают, — он отвёл глаза.

— Точнее, вы не заметили, что некрасивые люди работают на меня, — поправила я. — Нет, мой найм не имеет к внешности никакого отношения. В вашем случае основными критериями были ваши познания в области юриспруденции, ваша честность и ваше умение держать язык за зубами. И вы имели достаточно такта, чтобы быть со мной обходительным, а не снисходительным, как многие. Я ответила на ваш вопрос?

— Да, миледи, — широко улыбнулся мистер Хардман и после продолжительной паузы добавил: — Вы не нуждаетесь в секретаре?

— В вашем лице? — уточнила я.

— В принципе, — отозвался он. — Мои юридические знания так же будут к вашим услугам.

— Интересная мысль, — я кивнула. — Я её обдумаю, и если приму положительное решение, мы обсудим это с вами уже в Лондоне.

А мысль-то и правда была интересной. Кажется, я погладила эго мистера Хардмана именно там и именно так, как было нужно, чтобы он преисполнился расположения ко мне. А умный человек на службе всегда большой плюс. Нужно только было обговорить это с Бальтазаром, чтобы найти все подводные камни, если они были. И с псарней.