Багровый барсук (джен)

Уртблад встретил Клевистона у входа в южный тоннель. Если барсук был хоть сколько-нибудь удивлен или разочарован тем, что полковник прибыл в одиночку, он не подал виду. Обменявшись сухими приветствиями, Клевистон бросил взгляд на отсутствующую правую лапу Уртблада.

— Должен сказать, в последний раз ты выглядел лучше. Может, если будем убивать тебя по кусочку, в конце концов, доведем дело до конца.

— Нам есть о чем поговорить, — ответил Уртблад, полностью проигнорировав язвительный комментарий полковника, — но это может подождать до утра. Хотите увидеть остальных своих зайцев?

— Э… да.

— Так я и думал. Капитан Сэйбрук, проводите полковника до казарм, где размещены длиннопатрульцы. Следите, чтобы он не устроил неприятностей, но помните, что он мой гость и может покинуть гору в любой момент.

— Есть, милорд. Сюда, полковник…

Встретившись с Тревеллером и остальными, Клевистон узнал все подробности битвы. Полковник стиснул зубы от ярости, узнав, что его погибших соратников предали унизительному общему захоронению.

— Будь здесь я, — поклялся он, — каждый из этих зайцев получил бы отдельную могилу, даже если бы моя рота копала их три дня подряд!

— Ну, мы не знали, когда ты вернешься, — ответил Тревеллер. — После этой битвы и пяти дней похода мы были не в том состоянии, чтобы рыть шесть десятков могил, тем более что большинство из нас были ранены. Нам нужно было похоронить наших товарищей, пока их не растащили чайки да муравьи, и это был единственный способ сделать это вовремя.

— Понимаю, дружище. Не ставлю тебе это в вину. Уверен, тебе самому это было не по душе. По крайней мере, майор получил отдельную могилу. Но что Уртблад сделал с лордом Уртфистом?

Тревеллер описал торжественную церемонию, состоявшуюся тем днем, когда их павшего владыку усадили на пустующий трон в скрытой зале. Клевистон заметно вздрогнул, услышав это.

— Что такое, полковник? — удивился Тревеллер. — Мне это показалось достойным. Совсем не тем, чего можно было ожидать от Уртблада.

— Перед нашим уходом из Саламандастрона Уртблад сказал, что позволит Уртфисту занять трон, когда будет уверен, что тот достоин править здесь. Может, именно это он и имел в виду с самого начала… что единственный способ отдать брату трон — это сначала убить его.

Тревеллер почувствовал, как по его спине пробежала дрожь, а шерсть слегка приподнялась.

— Получается, он загадал тебе пророческую загадку, а ты и не понял. Брр, мурашки по шкуре, во!

— Не приписывай к этому никакого пророчества, приятель, — резко ответил полковник. — Чтобы плести интриги и убивать, пророческий дар не нужен. С этим любой злодей справится.

— Да, пожалуй. — Тревеллер пожал плечами, но не выглядел особенно убеждённым оценкой Клевистона. — Ну что ж, мы рассказали тебе обо всём, что здесь произошло. Теперь расскажи нам, как этот рыжий барсук смог захватить наш дом, никого из вас не убив.

Теперь настала очередь Клевистона поведать свою историю. Шестнадцать зайцев, собравшихся перед ним, слушали, затаив дыхание, его рассказ о том, как выдры Уртблада пробрались в Саламандастрон в глухую дождливую ночь и усыпили их всех дурманом. Никто из них никогда не слышал о подобном.

— Неудивительно, что у него это получилось, — заключил Тревеллер. — Никак не защитишься от того, о чем и слыхом не слыхивал!

— Это не имеет значения, — Клевистон опустил голову. — Лорд Уртфист поручил мне оборону горы, и я провалил эту задачу. Я обязан был удержать Саламандастрон от любых угроз, даже тех, что нельзя было предугадать. Это будет лежать на мне тяжким грузом до конца моих дней — мысль о том, мог ли я сделать что-то иначе, чтобы не пустить сюда Уртблада.

— Не похоже, чтобы мог, полковник, — примирительно сказал Тревеллер. — Никто из нас не смог бы заметить, как выдры выходят из моря в безлунную ночь, или защититься от дыма. Уртблад нас победил — это факт. Но мы не позволили себя сломить. Так что не вешай нос, дружище, и не кори себя слишком сильно!

Клевистон немного приободрился, осознав, что по-прежнему остается командиром Длинного Патруля, а значит, должен заботиться о боевом духе своих подчиненных. Как они могли надеяться на лучший исход, если бы их предводитель ходил угрюмым и подавленным, как провинившийся зайчонок?

Держась этой мысли, полковник принялся рассказывать, как их отряд столкнулся с Браудером на Западных Равнинах и преследовал его целое утро до самых стен Рэдволла. Разочарование слушателей из-за того, что шпиону удалось улизнуть, вскоре сменилось удовлетворенными улыбками, когда они услышали, как аббатиса отчитала предателя и изгнала его с позором.

— Ну, похоже, аббатство наконец-то начинает понимать, что за злобная тварь этот Уртблад, — с надеждой сказал Тревеллер.

— Я бы не сказал, — вздохнул Клевистон. — Но, по крайней мере, они поняли, какой он лживый. А уж нечестность — вот что их особенно задевает. Не знаю, впустят ли они когда-нибудь Браудера обратно в аббатство, даже если ему будет грозить смерть.

— И поделом, — фыркнула заячиха по имени Флориссант. — Надеюсь, он ускачет обратно в Северные земли с хвостом между лапами. Этому мерзавцу в Стране Цветущих Мхов места нет. Хотя, если уж на то пошло, я бы не отказалась с ним еще разок встретиться, чтобы он получил по заслугам!

— Не удивлюсь, если Браудер окажется здесь, раз уж Уртблад захватил Саламандастрон, — предположил полковник. — Но сейчас меня больше волнуют другие зайцы — а именно, мы. Уртблад пригласил меня сюда, пообещав, что я смогу уйти в любой момент. Сержант Траубер считал, что Уртблад хочет поговорить со мной, прежде чем решит, что делать с вами. В пределах разумного, я обязан добиться вашего освобождения.

— Ты думаешь, он не врет насчет того, что ты свободен? — спросил Тревеллер.

— Думаю, это я легко могу проверить — просто попробую уйти. Посмотрим, остановит ли меня кто-нибудь.

— Тогда сделай это, — хрипло сказал Тревеллер. — Если можешь выбраться отсюда, уходи, пока он не передумал. Не переживай за нас — он, скорее всего, не собирается выпускать нас из Саламандастрона живыми, что бы ты ни сделал. А если и выпустит, я не хочу, чтобы это было ценой того, что тебе придется ему отдать!

Клевистон заглянул в глаза своему старому другу.

— Ты знаешь, что я не могу так поступить, Тревеллер. Даже если бы в плену был только один из нас, я бы сделал всё в моих силах, чтобы его освободить. Я все-таки командующий офицер, а значит, за благополучие моих зайцев отвечаю я. Уртблад хочет говорить, значит, будем говорить… и на этот раз я постараюсь не плеснуть ему вином в лицо.

— Да, но… — Тревеллер замялся.

— Что такое, дружище? — подбодрил его Клевистон. Было очевидно, что что-то еще тревожило разведчика.

Тот уставился себе под лапы.

— Я знаю, ты не особо веришь в силу пророчеств Уртблада…

— Я так не говорил, — возразил Клевистон. — Пророчество на стене тронного зала, вполне настоящее… из-за него вся эта война и началась.

— Да, но за время, что я провел рядом с Уртбладом после битвы, у меня было странное чувство. Я думаю, у него есть силы, что выходят далеко за рамки одного лишь дара предвидения.

— Что ты имеешь в виду?

Тревеллер попытался объяснить. Но слова давались ему с трудом, и он чувствовал себя глупо.

— Ну, забудь, что я сказал, — пробормотал он.

— Нет. Продолжай, — настаивал Клевистон. — Это может быть важно.

Тревеллер с раздражением потер лапами колени, подбирая слова.

— Первый раз это случилось, когда я смертельно устал, так что я не придал этому значения. Но когда это повторилось во время захоронения лорда Уртфиста, я понял, что это не просто так. Есть в этом барсуке нечто… неземное. Иногда мне казалось, что это просто сама судьба дает о себе знать, но иногда… это будто исходило от него. Не как от существа, ведомого судьбой, а наоборот — словно реки времени искривлялись вокруг него, только потому, что есть он. Может, он видит будущее потому, что он ворует его, еще до того как оно свершится, и подчиняет своей воле. — Тревеллер пристально посмотрел на Клевистона. — Я сошел с ума, во? Не помню, чтобы мне врезали по башке во время битвы, но, может, я просто этого не заметил...

— Даже если это правда, — ответил Клевистон, — я не вижу, как это нам поможет.

— Суть в том, что если будущее таково, каким его хочет видеть Уртблад, то можешь оставить нас без угрызений совести, ведь наша судьба уже решена, — возразил Тревеллер.

Клевистон улыбнулся и покачал головой.

— Если ваша судьба предопределена, то и моя тоже, потому что я сейчас сижу здесь вместе с тобой. Нет, для меня это ничего не меняет. Я не знаю, пророк Уртблад, волшебник, сумасшедший или просто злодей, но я собираюсь поговорить с ним от вашего имени. Если я провалюсь, то снаружи останется двадцать хороших зайцев, которые продолжат борьбу. Но если мне удастся добиться успеха, то, возможно, я смогу удвоить это число.

Тревеллер посмотрел на него по-новому.

— А может, Уртблад — не единственный, кто способен вершить будущее одной лишь силой воли!

* * *

Над Саламандастроном рассвело. Небесный свод сменил черный цвет на серый, а затем на бледно-голубой, словно скорлупа яйца дрозда. Взмыли в воздух чайки. Их утренние крики смешивались с мягким шепотом прибоя, который время от времени прерывался тяжелым гулким рокотом более крупных волн. Едва ощутимый ветерок шевелил воздух над побережьем.

На морском склоне плато возвышался высокий флагшток. С него свисало знамя Уртблада — красный барсук на белом фоне. Огромный флаг вяло прилепился к древку, не находя достаточно ветра, чтобы развеяться.

Барсучий Лорд стоял на краю кратера, пристально вглядываясь в морскую даль. Он даже не обернулся, когда Клевистон вышел на крышу крепости в сопровождении Сэйбрука и Маттуна.

— Доброе утро, полковник. Надеюсь, вы хорошо выспались?

Клюистон не хотел в этом признаваться, но спал он, как младенец. После визита к пленным зайцам ему отвели его старую комнату с мягкой постелью. Это была первая ночь за долгое время, когда он мог спать с таким удобством, и после утомительного похода через горы туда и обратно его тело сдалось блаженству уютного матраса и теплого одеяла. Он почти стыдился того, что смог так сладко уснуть, пока его товарищи сидели под замком. Но, с другой стороны, спокойный сон оставил его с бодрым и ясным умом, а это было необходимо для предстоящих переговоров.

— Вполне, полагаю, — ответил Клевистон, подходя к краю кратера рядом с Уртбладом. — Лучше бы я ночевал с моими зайцами, но они — пленники, а я нет. Хотя, смотрю, ты все равно приставил ко мне охра — во!

— Да, — кивнул Уртблад. — Как видите, у нас гости.

В открытом море, не одна, не две и даже не три, а сразу четыре огромные парусные громады стояли на якоре, их носы угрожающе были устремлены к Саламандастрону, а легкий бриз трепал их внушительные паруса, расписанные красными, черными и зелеными узорами. Это были боевые корабли короля крыс Траттона, четыре самых крупных в его флоте. Вдвое превосходя размерами обычные корсарские галеоны, каждый из них мог нести на борту по двести крысиных солдат, не считая команды. Траттон использовал такие корабли для масштабных набегов или когда хотел закрепиться на побережье, чтобы развернуть добычу руды или заготовку древесины — в любых случаях, когда предстояло встретить сопротивление. Именно такие приемы сделали Траттона самым грозным морским королем в истории. Там, на кораблях, ожидала целая морская армия, числом, возможно, до тысячи голов, и в ее намерениях нельзя было сомневаться. Это было зрелище, которого Клевистон надеялся не увидеть никогда — даже когда лорд Уртфист был жив, а Долгий патруль находился в зените силы.

Полковник сглотнул, чувствуя сухость в горле.

— Твои дружки?

— Едва ли. И если вы еще верите, что я в союзе с Траттоном, смотрите внимательно — и поймете, как сильно ошибаетесь.

— И что ты собираешься делать?

— Это зависит от того, что предпримет Траттон, — ответил Уртблад. — Он на одном из этих кораблей… я это чувствую.

— Забавно, что он прибыл сюда как раз тогда, когда и ты, — с едва заметной иронией заметил Клюистон.

— У Траттона тоже есть шпионы, полковник. Когда он узнал, что я покинул северные земли и направился на юг с большим войском, он мог догадаться, что между двумя барсучьими властелинами может вспыхнуть война. Как любой хитроумный завоеватель, он собрал свои силы, надеясь, что представится возможность захватить Саламандастрон. Скажите мне, что бы случилось, если бы эти корабли прибыли сюда, когда вас оставалось всего два десятка?

Клевистон нахмурился.

— Не думаю, что у нас были бы хоть какие-то шансы.

— Вот именно. Так что можно сказать, что нам повезло — он прибыл слишком поздно.

— Повезло? Слишком поздно? — заяц едва не поперхнулся. — Ты серьезно думаешь, что у нас есть возможность сопротивляться?

— Жизни многих достойных существ, в том числе моего брата, были отданы за то, чтобы Саламандастрон перешел под власть одной сильной лапы. Теперь я его не отдам. Ради всех земель эта крепость не должна пасть перед Траттоном. Я не позволил Уртфисту осадить ее и превратить меня в пленника в собственном доме, но с Траттоном у меня может не остаться выбора. Пока мы можем не дать ему войти в Саламандастрон, он не сможет победить.

— Ага… но и мы тоже. И мы не сможем держаться вечно, не против такой орды.

— Нам не придется держаться вечно. — Уртблад повернулся и указал на плато. Там на каменной груде, сложенной в могильный курган, скорбно сидел сокол — капитан Клистра. Моя коршуниха Халприн была убита сержантом Траубером, но у меня еще есть капитан Клистра, способный покрывать огромные расстояния с невероятной скоростью. Я могу послать весть в Рэдволл или к своим войскам на севере. Мы сможем продержаться долго, даже если нам придется наглухо запечатать оставшиеся три входа.

Уртблад пристально, пронзительно взглянул на Клевистона.

— Мне нужно знать, полковник, могу ли я рассчитывать на вас в защите Саламандастрона. Уверен, вы еще меньше, чем я, хотите увидеть здесь победу Траттона.

— Да уж, намного меньше, спору нет. Но я-то думал, ты просто впустишь его и поделишь добычу. Ты точно не заодно с тем паршивым работорговцем?

— Я презираю рабство, — твердо заявил Уртблад. — Морские крысы — мои заклятые враги, а не союзники.

Клевистон скосил взгляд вниз, где стояли двое уцелевших крыс из армии Уртблада.

— По-моему, парочка служит у тебя прямо сейчас.

— Это лесные крысы. Как правило, я никогда не принимал морских крыс в свое войско.

— И в чем же разница?

— Удивлен, что командующий Долгого патруля задает такой вопрос. Хотя… если все ваши встречи с крысами были только с пиратами, я понимаю, почему вы так относитесь ко всему их виду. Поверьте, полковник, крысы, которым я доверил оружие, — совсем не то же самое, что те, что сейчас на кораблях.

— И ты знаешь это потому, что провел время в море с Траттоном? — Клевистон мгновенно ухватился за это. — Тревеллер говорил, что вы выглядели очень даже по-дружески, когда вместе отплыли после того, как ты помог ему починить корабль!

— Я рискнул теми плаваниями, потому что понимал: Белокогть станет моим будущим врагом, — объяснил Уртблад. — Понимание противника дает огромное преимущество — вот чего, похоже, так и не осознал Уртфист.

— И принесло? — с сомнением спросил полковник.

— Это еще предстоит выяснить. Но я знаю Траттона лучше, чем любой зверь, кто сам не морская крыса. И я не верю, что он нападет сегодня. Нам суждено сразиться, но еще не настал нужный момент.

— С чего ты так решил?

— Во-первых, Траттон не видел саму битву, насколько мы можем судить. Он не знает, какая сторона победила, стоит ли перед ним Долгий патруль или значительно более крупная армия моих северян. Он даже не может быть уверен, что я и мой брат не объединили силы и не ждем момента, чтобы обрушить всю свою мощь на любого, кто осмелится на вторжение. Но есть еще кое-что, что сдерживает его лапу.

— И что же?

— Я знаю Траттона, потому что ходил с ним в море. И, по той же причине, он знает меня. Он знает меня очень хорошо.

Как будто в ответ на эти слова внезапно налетел резкий порыв ветра с юга. Он подхватил знамя, безжизненно висевшее на флагштоке, расправил его и заставил яростно хлопать на ветру, отчетливо демонстрируя всем его символ.

* * *

На корме корабля стоял высокий крыс, серошкурый и подтянутый. Его угольно-черный камзол с лавандовой отделкой был безупречно гладок, как и любая форма Долгого патруля. Немытые когтистые лапы стояли на выскобленной палубе босые — возможно, в память о днях, когда тиран был еще молодым крысенышем-юнгой, а возможно, чтобы двигаться с той самой бесшумной осторожностью, которая так необходима для поимки предателей, бросивших вызов его власти. Один его глаз был зажмурен, а второй, с легким фиолетовым оттенком, внимательно вглядывался в узкий конец подзорной трубы. Тысяча крыс, готовых начать величайшее морское нападение за всю историю, — все они ждут слова от этого единственного зверя, стоящего в одиночестве у широкого носа фригата «Белокогть». Никто не осмеливается подойти слишком близко к королю морских крыс — слишком многие уже поплатились за такую оплошность своей жизнью.

Сейчас его беспощадный, оценивающий взгляд был устремлен на верхние уровни Саламандастрона. На краю кратера можно было различить фигуры, и одна из них действительно походила на барсука. Но даже с помощью подзорной трубы невозможно было точно определить, кем именно он был. Из головы зверя поменьше, что стоял рядом, торчала пара длинных ушей, но на плато находились и другие, которые вовсе не обязательно были зайцами. Какой же лорд-барсук теперь властвует в Саламандастроне — этой жемчужине всех трофеев, манившей крыс-мореплавателей с незапамятных времен?

Сомнения рассеялись, когда внезапный порыв ветра расправил боевое знамя. Крыс тут же узнал багрового барсука.

Труба медленно опустилась. Ее владелец открыл второй глаз — светло-зеленый, в отличие от бледно-фиолетового собрата. Этот разномастный взгляд стал самым устрашающим зрелищем на просторах моря, страшнее даже ураганов и чудовищных созданий пучины. И когда эти лавандово-нефритовые глаза хмурились, как сейчас, последователи короля морских крыс замирали в страхе.

— Уртблад в Саламандастроне, — объявил пиратский владыка. Его голос был спокоен и уверен.

Крысы вокруг него — офицеры и советники, бойцы и простые матросы, от черни до элиты — задержали дыхание в ожидании императорского вердикта.

Лицо морского властителя окаменело.

— Поднять якоря! — наконец приказал он. — Курс на северо-запад! Мы возвращаемся в Терраморт!

Его старший капитан осмелился сделать шаг вперед, пока остальные торопливо передавали команду на другие корабли.

— Ваше Величество! Такого шанса взять Саламандастрон больше не будет! Они только что сражались… да они и лапы не поднимут против такого войска, как наше!

— Битва? А какие у нас на это доказательства? Пара дохлых морских птиц, что теперь покоятся в наших брюхах, да команда подлодки, чья зрительная труба могла вовсе не работать как следует! На высоком плато Саламандастрона я вижу знамя Уртблада, но также я вижу зайцев. Откуда нам знать, что там не два Лорда горы, и что у них не хватает бойцов, чтобы изрубить наши силы в капусту?

— Но… там же могилы, на южном склоне! Вы сами их видели, милорд!

— Я видел яму, что выкопали, а потом снова засыпали песком. Ты можешь сказать мне наверняка, что там действительно есть тела? Если да, то чьи и сколько их? — Король морских крыс вновь повернул свой оценивающий, разноцветный взор к горной крепости. — Мы не можем знать этого точно. А значит, не будем нападать. По крайней мере, пока не проведем… дополнительную разведку.

— Это ошибка! Мы сможем их взять, хоть один там барсук, хоть два!

Голова крыса резко повернулась, разноцветные глаза сузились до щёлочек.

— Ты служил мне верно много сезонов, поэтому я не прикажу казнить тебя за неповиновение. Но, Огнеклык, скажи еще хоть слово, и я могу передумать.

Капитан Огнеклык буквально впился зубами в собственный язык, чтобы удержаться от ответа, и лишь кивнул.

— А что насчет меня, муж? — раздался резкий голос за спиной короля морских крыс. — Что ты сделаешь со мной? Прикажешь убить или, может, закуешь в кандалы за то, что я говорю правду? Огнеклык прав, и ты будешь полным дураком, если не нападешь!

— Ах, моя дорогая Регеллина! — Театральная, насмешливая улыбка осветила черты пиратского короля. — В который раз ты демонстрируешь свое полное невежество в военных делах. Ты правда считаешь, что мы должны напасть на Уртблада?

— Я не думала, что вышла замуж за труса, — язвительно бросила королева. — Уртфист, скорее всего, мертв. Уртблад остался там один, а его войска наверняка понесли тяжелые потери. Саламандастрон больше никогда не будет таким уязвимым! Нападай, или ты недостоин звания короля!

Он медленно приблизился к ней и положил лапу ей на щеку.

— Если ты так сильно этого хочешь, дорогая, я прикажу отправить тебя на берег в шлюпке, и ты сможешь сразиться с Уртбладом сама.

Она зарычала и впилась клыками в его когтистую лапу. Поморщившись от боли, он с силой ударил ее по лицу, швырнув на палубу.

— Я не буду бороться с этим красным демоном! — провозгласил король морских крыс своей команде. — Мы вернемся на Терраморт, и если судьба будет благосклонна, мы завоюем побережье в другой раз. А теперь, поворачивайте корабли!

Самый могущественный король морских крыс, который когда-либо жил, переступил через жену на пути в свою роскошную каюту. Он не желал видеть, как его недосягаемое сокровище исчезает вдалеке.

* * *

Отплытие флота морских крыс наблюдали с огромным интересом не только с Саламандастрона, но и с возвышенного прибрежного плато к востоку от крепости.

Два десятка зайцев, ожидавших вестей от Клевистона, даже не подозревали о прибытии пиратской эскадры, пока нос первого фригата не высунулся из-за горы, направляясь обратно на север. Завязался спор: броситься ли к Саламандастрону и попытаться проникнуть внутрь раньше, чем союзники Уртблада среди морских крыс займут крепость, или спасаться бегством обратно, вверх по горному перевалу.

В конце концов, их нерешительность сама решила этот вопрос.

— Послушайте-ка! — воскликнул лейтенант Галлатин, перекрывая общий гул голосов. — Они не останавливаются! Они просто проходят мимо!

Зайцы замерли под теплым солнцем нового дня, в полной тишине наблюдая, как четыре пиратских корабля медленно уходят на север, прочь от берега, в открытое море. Галлатин был абсолютно прав: боевые суда явно отплывали от того места, которое должно было стать их целью.

— Хитрость, как думаете? — пробормотал Пеппертейл, скорее себе, чем кому-то еще. Споры вспыхнули с новой силой.

— С такого расстояния не разобрать, сколько крыс на палубе и в такелаже.

— Ага, не видно, наполнены они полностью или нет.

— Они могли высадить целую армию, просто там, где нам не видно.

— А если они уже внутри? Мы же не знаем, как долго эти корабли стояли у берега, прежде чем мы их заметили. Уртблад мог провести их внутрь еще ночью.

— Ты правда думаешь, что Его Кровавость действует заодно с Траттоном?

— А ты сомневаешься, дружище?

Лейтенант Галлатин окинул взглядом прибрежную равнину к северу и югу от их позиции.

— Ну, по крайней мере, тут ровное место, к нам никто незаметно не подберется, так что об этом можно не беспокоиться. Если с тех кораблей кто-то высаживался, уже ничего не поделаешь, особенно если они уже внутри Саламандастрона. Полковник знал, что может угодить в ловушку, потому и велел нам оставаться здесь. Так что мы будем следовать приказу и будем ждать еще два дня.

— А если через два дня он так и не вернется? — спросила Мелани.

Галлатин опустился на песок, помогая Трауберу устроиться в неглубокой ямке с уклоном, которую они выкопали, чтобы раненому сержанту было удобнее.

— Тогда решим, Мел, — вздохнул он.