Интриганка (джен)

Ранним утром семнадцатого февраля Уилл и найденные дядей управляющие сели на поезд на континент и благополучно отбыли к месту работы. И я сделала себе пометку хотя бы раз в месяц отправлять туда Бальтазара, чтобы он быстренько проверял, как идут дела, и докладывал. Доверяй, как говорится, но пистолет держи заряженным. Весь остальной день мы с Артуром потратили на план организации математической конференции. А запланировали мы её начало на двадцать пятое марта, чтобы я могла лично присутствовать в Лондоне. К этому времени я точно должна была покончить с делами в Девоншире и вернуться. И я надеялась, что к тому времени получится уточнить, когда профессор Мориарти займётся своим планом по Лувру. Впрочем, я подумала, что если пригласить на конференцию и его, он обязательно её посетит. К вечеру мы составили список гостей, и я села за печать пригласительных писем — мы с Артуром сошлись на том, что в печатном виде они будут выглядеть как-то убедительнее.

На следующий день после завтрака мне удалось изловить Франкенштейна. У него внезапно не было срочных дел, и он собирался немного поработать с бумагами дома. Выходя из столовой, я цапнула его за рукав и потащила за собой в красный кабинет. Впрочем, он и не сопротивлялся.

— Дядюшка, — улыбнулась я, как только мы расселись в креслах. — Скажи мне, как долго ты ещё будешь меня избегать?

— Тебе показалось, — нахмурился он.

— Не может быть, — я улыбнулась ещё шире. — За последний месяц мы не говорили ни разу, хоть и живём в одном доме.

— Просто я сейчас очень занят, — дядя отвёл глаза. — Ты же не говоришь мне, сколько у меня времени. Поэтому я стараюсь сделать как можно больше. Вдруг завтра проснусь уже где-то ещё.

— Не стоит так себя загонять, — я покачала головой. — Я думаю, мы будем здесь ещё месяца три-четыре. По крайней мере, не меньше трёх. Я понимаю, что этого времени в любом случае недостаточно, чтобы сделать абсолютно всё, чего бы тебе хотелось. И всё же не нужно так торопиться. Здесь так никто не работает.

— Я заметил, — недовольно проворчал он.

— Ты хотя бы высыпаешься? — я склонила голову набок.

— Я сплю достаточно, — Франкенштейн поджал губы. — По шесть часов.

— А надо по восемь, — кисло отозвалась я.

— Меня сейчас как будто мать отчитывает, — он отвернулся.

— Ну, приходится мне, раз больше некому, — я пожала плечами. — Я уеду уже послезавтра. Пообещай мне, что будешь нормально спать. И нормально есть.

— Хорошо, — Франкенштейн глубоко вздохнул. — Но и ты пообещай, что будешь нормально есть и спать.

— Я еду в глушь, — хмыкнула я. — У меня там всех развлечений будет — есть и спать. Ладно. Оставим заботу друг о друге, замаскированную под перебранку. Расскажи мне, что у тебя происходит в палате лордов.

— Ну… — протянул он. — Там всё… Всколыхнулось, я бы сказал. В день моего представления заседание было просто кошмарным. Председатель представил меня как лицо, замещающее лорда Муркивинда, поскольку маркиза — то есть ты — слишком юна и вообще леди. После меня отправили на положенное место. Ты, кстати, знала, что место лорда Муркивинда находится в первом ряду в центральной части и имеет большой вес в обсуждениях?

— Конечно, — я кивнула. — Я же должна была его занять.

— Так вот, — кивнув в ответ, продолжил дядя. — Я думал, что после этого будет представлена повестка заседания, какой план заседаний на сессию, представление должной работы. Но до самого обеда немолодые и власть имущие обсуждали лондонские сплетни. И не безобидную чепуху вроде скандала на балу или происшествия на чаепитии. А самые грязные и разнузданные слухи, какие только можно вообразить. Это сводило меня с ума: я пришёл туда, готовый работать, а не выслушивать эту мерзкую грязь…

— Скажи, а ты правда не знал до этого, что мужчины — жуткие сплетники? — я изогнула бровь.

— Знал, — его перекосило. — Но должен сказать — не все.

— Но вот конкретно об этих такое предположение сделать было вполне можно, — я пожала плечами. — Ты сказал, так было до обеда. Потом всё-таки начали работать?

— Да, — с ещё большим отвращением отозвался он. — В повестке было распределение средств на работные дома и детские приюты. Изначальная общая сумма казалась довольно внушительной, и при правильном распределении вполне можно было улучшить ситуацию в заведениях, где дела совсем уж плохи.

— Это почти во всех, — заметила я.

— Хуже, чем в среднем, — мотнул головой дядя. — Однако лорд Коуфилд озвучил идею, что эти средства было бы лучше пустить на софинансирование обучения в колледжах для дворян. А то, что останется, сохранить в компенсационный фонд для тех, кто сам решит спонсировать подобные заведения. Иными словами, он предложил денежно позаботиться о тех, у кого средства есть, но никак не о тех, кто находится в сложной ситуации.

— Если ты в самом деле ожидал, что будет как-то иначе, то ты наивен, как выпускник детского сада, — я вздохнула.

— Я не наивен, я, между прочим, очень стар, — фыркнул Франкенштейн. — Просто меня действительно вдохновило собрание в маркизате. Я подумал, что, может быть, раз здесь мир другой, не такой, в котором я жил, то и люди другие. Там мне показалось, что помещики — и аристократы, и джентри — как будто кровно заинтересованы, чтобы люди на их земле жили лучше, и готовы в это вкладываться. А здесь думают только о личной выгоде.

— В маркизате думают о том же, — я пожала плечами. — Просто видят другой путь. Крестьянин со старой клячей, рассохшейся телегой и ржавым плугом вспашет куда меньше, чем тот, у кого есть здоровый конь, крепкая повозка и острый инструмент. Цель одна, пути достижения разные. Тут стоит отметить, что Теодор Муркивинд потратил немало сил, чтобы донести до всех в маркизате эту идею.

— Было бы хорошо, если бы ему удалось эту же мысль донести и до палаты лордов, — поморщился дядя.

— Уж извини, но тут встал шкурный вопрос, — я развела руками. — И потом, он был уверен, что до своих сможет эту идею и на словах донести — что ему, собственно, и удалось, — а до остальных уже на наглядном примере. Но вот этого он уже просто не успел. Ну так и чем закончилось заседание?

— А ничем, — хмыкнул он. — Закончили только около пяти, и ни одного внятного решения принято не было. То есть абсолютно. Как будто старики собрались в клубе просто поболтать ни о чём. До следующего заседания я сходил в секретариат её величества. И вот тут, должен признать, имел весьма продуктивный и последовательный разговор о том, что происходит в палате, а что должно бы. Мне пришлось привлечь мистера Хардмана к разработке нового законопроекта, в то время как я сам занимался обоснованием его актуальности. Своё обоснование я отправил мистеру Фиппсу, и оно вернулось ко мне накануне заседания с визой одобрения её величеством.

— О чём законопроект? — я сощурилась.

— О всеобщем образовании, — дядя вздохнул. — Пока что он не принят даже в первом чтении — собственно, не все члены палаты даже ознакомились с ним, хотя все материалы у них на руках. Но смысл в том, чтобы лендлорды взяли на себя вопрос организации школ-интернатов для детей простолюдинов, и эти заведения будут субсидироваться за счёт государственной казны, пусть и не в полном объёме. Такое здесь вообще было бы не протолкнуть.

— Думаешь, заставить дворян просто выкладывать деньги не ради себя любимых будет проще? — я изогнула бровь.

— А здесь я очень рассчитываю на маркизат, — он улыбнулся. — Мистер Лост сказал мне, что там школа-интернат сможет открыться уже этой осенью, хотя стройка там ещё не будет полностью окончена. Однако это означает, что уже через три-четыре года будет заметен эффект. А этого времени остальным должно хватить, чтобы запланировать строительство, получить все документы, а те, кто поумнее, уже и отстроить здания успеют. Со временем, я думаю, часть школ перейдёт в полное государственное ведение, а обучение в других будет финансовым бременем родителей, но это случится ещё очень нескоро.

— Было бы хорошо, если бы ты додавил этот законопроект к середине апреля, — кивнула я.

— Для этого есть все шансы, — дядя усмехнулся. — Виза одобрения её величества очень помогает.

— Я могу ещё как-то тебе помочь? — я сощурилась.

— В принципе, нет, — он мотнул головой. — Разве только ты пока дашь мистеру Хардману работать со мной.

— Ну, в поездку я его с собой не возьму, так что на ближайший месяц он к твоим услугам, — кивнула я. — Только слишком не заезди. Когда я вернусь, он не должен быть, как бледная немочь.

— Ты в самом деле не оставляешь ему никакой работы? — дядя удивлённо изогнул бровь.

— Мне кажется, там и текущих дел более чем достаточно, — я пожала плечами. — А вот к тебе у меня будет ещё одно дело. Ты знаешь, что я выделила гранты для математиков?

— Что-то припоминаю такое, — он кивнул. — А что? Как это связано со мной?

— Я хочу провести научную конференцию, — я улыбнулась. — Разумеется, в «Роял Пэлэс».

— Где же ещё, — хмыкнул дядя.

— Вчера мы с Артуром составили предварительный план её организации и проведения, и сейчас нужно только получить подтверждение присутствия от участников, — я нахмурилась. — Но это исключительно вопрос количества людей. Мы посчитали, что проходить она будет три дня, с двадцать пятого по двадцать седьмое марта. Учёные двадцать пятого должны будут заехать, а двадцать восьмого выехать. Научную программу утвердим, когда будет список участников, а развлекательную… Банкет, может быть, концерт — это сможешь сделать ты?

— Если двадцать пятого вечером ты будешь выдавать гранты, то как раз после этого стоит провести банкет, — он задумчиво кивнул. — Во второй день всё время до вечера лучше забить лекциями, семинарами и обсуждениями. А вот с последний день во второй половине дня можно устроить концерт. Думаю, это будет нетрудно. Когда ты рассчитываешь получить список участников?

— Ну, тут есть сложность, — я вздохнула. — Ответы должны прийти сюда, Уильяму. А уже он должен отправить их мне единым списком. Я надеюсь, что это произойдёт в течение недели. Но, вероятно, стоит оставить свободные номера, если найдутся те, кто решат приехать в последний момент.

— Разумеется, — улыбнулся дядя. — Впрочем, в марте высокой загруженности не ожидается, так что, думаю, если приедут участники сверх заявленного количества, проблем с размещением не возникнет.

— Хорошо бы так и было, — я улыбнулась. — А то может выйти несколько неловко.

— Я позабочусь об этом, — он кивнул.

— Вот теперь неловко мне, — я опустила глаза. — Такое ощущение, что я выдумываю что-то, а потом просто перекладываю воплощение своих затей на чужие плечи.

— Это называется быть руководителем, — Франкенштейн усмехнулся. — Или ты хочешь делать всё сама?

— Вряд ли это в принципе в моих возможностях, — хмыкнула я. — Что ж, не буду больше отнимать твоё время. Ты упоминал, что у тебя ещё много дел.

— И кажется, что их только что стало только больше, — он улыбнулся и поднялся. — Но это хорошо. Ты устроила мне весьма полноценный отпуск поездкой на континент, так что загруженность сейчас меня даже бодрит. А летом, я думаю, можно будет снова взять отпуск. Где-нибудь в августе.

— Может, и так, — кивнула я и поднялась.

Впрочем, я сомневалась, что мы с ним останемся здесь до этого призрачного отпуска. Не то чтобы мне не нравилось в этом мире, просто было такое впечатление, что главная задача уже сдвинулась к своему решению, а дольше мы, вероятно, не задержимся. Так что я не хотела ничего планировать в далёкой перспективе. В смысле, что-то приятное типа отпуска.

Утренние газеты за девятнадцатое число были на удивление единодушны своими передовицами. Лондон взорвался новостью о том, что барон Кельвин уже несколько лет собирал пожертвования в пользу нескольких приютов для детей, и вот оказалось, что двух из трёх этих приютов уже не существовало, а последний никаких пожертвований не получал. Сам барон был арестован и находился под стражей по обвинению в мошенничестве. И я размышляла о том, стоит ли отправить Уильяма, чтоб этого псевдо-мецената точно отправили за решётку, или оно того не стоило. И в итоге решила, что не хочу тратить время секретаря на подобное. В принципе, теперь было не так важно, что будет с бароном — этот канал дохода для профессора Мориарти был перекрыт. Более того, у меня были сомнения даже насчёт того, доживёт ли барон не то что до суда, а даже до допроса. Ведь если он обладал хоть крупицей сведений, которые главный демонолог хотел бы скрыть, говорить барону было просто нельзя позволить. И даже если ему самому удалось бы отбрехаться, переложив вину на кого-то другого, были у меня подозрения, что долго он всё равно не протянет. Профессор Мориарти не производил впечатление того, кто оставлял бесполезных людей около себя.

Ранним утром двадцатого февраля мы всемером погрузились в поезд до Гримпена. Письмо сэру Баскервилю было отправлено заранее, и прошлым вечером от него пришла телеграмма, что он нас ждёт. Формально я ехала пообщаться с ним как раз-таки на тему благотворительности и меценатства в области науки и образования, поскольку такой славой он и обладал. Для меня это была наиболее безопасная причина поездки. А после скандала так и вовсе не стоило и заикаться на тему пожертвований в Лондоне. На какое-то время буквально все должны были стать крайне подозрительны в отношении тех, кто попросит денег хоть на что-нибудь. И если я теперь действительно хотела организовать какой-то фонд, все его действия нужно было подавать прозрачно и открыто. Иначе содержать его придётся самостоятельно. Не то чтобы это могло стать проблемой с учётом прогноза Артура по финансам, но всё же благотворительность — дело не для одного человека.

Сэр Баскервиль лично встретил нас на станции. Баронет имел плотное, но грузное сложение, одет был весьма хорошо и впечатление в целом производил приятное. Разве что казался немного нервным, да и румянец у него был как будто слегка нездоровый. Сэру Баскервилю было за пятьдесят, и седина полностью побелила его волосы и бакенбарды. Лицо у него было улыбчивое — узор морщин делал его на удивление добрым. А ещё у него были мудрые глаза удивительного синего цвета. Не блёклого, а насыщенного и яркого. Но ещё более удивительно было то, что встретил он меня очень радушно — как будто к нему приехала любимая… ну, не дочь, а племянница, которую он очень давно не видел.

После приветствия мы выразили друг другу сочувствие. Сэр Баскервиль выразил соболезнования по поводу кончины маркиза и маркизы Муркивинд и барона Пристинфорда, а я и Офелия — по поводу смерти леди Баскервиль. И этой темы договорились более не касаться, чтобы друг друга не расстраивать. А потом мы молча доехали до Баскервиль-Холла. Молча не потому, что темы для беседы не нашлось, а потому, что дорога туда была такой колдобистой, а экипаж таким тряским, что беседа обещала в лучшем случае прикушенный язык.

Баскервиль-Холл стоял в уединении, довольно далеко от ближайшего жилья. Особняк был довольно большим, но, когда мы приехали, в нём определённо шёл ремонт — я обратила внимание на строительные леса на восточной стороне. В холле нас встретил дворецкий сэра Баскервиля — невысокий худой человек за сорок. Удивительно, но его чёрной шевелюры и окладистой бороды вовсе не коснулась седина.

— Готовы ли комнаты для моих гостей, Берримор? — спросил его хозяин дома, как только вы вошли.

— Да, сэр, — чуть растягивая гласные, отозвался дворецкий. — Комнаты леди на втором этаже, комната для секретаря устроена на третьем. Для прислуги найдётся место на первом этаже.

— Хорошо, — кивнул баронет. — Подавай обед через час, — он обернулся к нам. — Ваше сиятельство, вам хватит времени, чтобы отдохнуть с дороги?

— Да, конечно, — я кивнула и посмотрела на Бальтазара.

— Я сейчас же доставлю багаж, миледи, — склонил голову демон.

— Элиза проводит ваших гостей, сэр, — сообщил Берримор.

Дворецкий вдохнул, чтобы, видимо, позвать её, но из коридора возникла женщина. И вот она как-то не производила впечатление прилежной прислуги. Как будто немного рассеянная, неуверенная и нервная, она представилась Элизой и провела нас в комнаты на втором этаже. Спальни нам с Офелией выделили соседние, и, оставив нас там, женщина повела Артура дальше, на третий этаж.

Я ещё не успела полностью осмотреть комнату, когда пришла Сара с чемоданом, а следом за ней Бальтазар внёс большой сундук. На вид — такой, что с места разве что вдвоём можно сдвинуть. Демон поставил его в угол, чтобы не мешался, и откланялся. Пока Сара принялась распаковывать вещи и попутно искать платье, чтобы я могла переодеться, я прошлась по спальне. Комната была сравнительно небольшая — меньше, чем моя спальня в особняке, и тем более в поместье: у меня там разве что футбольное поле нельзя было разместить. Но вот в сравнении с комнатами в пансионатах она была довольно просторной. По крайней мере, я ни разу не столкнулась с суетящейся горничной. А вот интерьер чем-то напомнил мне Сток-Морон — ту самую усадьбу, которую я подарила дяде. Эта спальня была такой же мрачной, как комнаты там. Пусть и по-своему уютной, впрочем.

Проводить нас в столовую снова пришла Элиза, уже зашедшая за Артуром. Дорожный костюм он сменил, но одет был вполне официально. Мы с Офелией тоже, разумеется, переоделись. Не в бальные платья и не платья для приёмов, но и не в домашнее.

Сэр Баскервиль оказался хорошим рассказчиком — за обедом по большей части говорил именно он, делясь историями о том, как он проводил время в Южной Африке до того, как вернулся в родовое гнездо. А уже по приезде решил, что первым делом нужно заняться перестройкой дома.

— Как вам понравились комнаты, ваше сиятельство, леди Пристинфорд? — спросил сэр Баскервиль, когда уже подали десерт.

— Весьма уютно, — улыбнулась я.

— Но очень мрачно, — отозвался баронет. — Как будто в доме были излишки чёрной краски, и кто-то решил полностью её извести. Когда доберусь до западного крыла, обязательно сделаю его светлее.

— Уверена, это будет чудесно, — улыбнулась я.

— Однако, ваше сиятельство, я был очень удивлён, когда получил ваше письмо, — внезапно сменил тему сэр Баскервиль. — У меня никогда не было дел с Муркивиндами. Что же заставило вас написать именно мне?

— Видите ли, в традициях моей семьи всегда была благотворительность, — осторожно начала я. — Муркивинды на протяжении многих поколений поддерживали науку и искусство. С того времени, как её величество пожаловала мне титул, и до своего дебюта я никак не могла принимать в таких делах участие, но теперь намерена эту традицию продолжить.

— Но зачем вы отправились в такую даль? — удивился он. — Мне кажется, людей, готовых оказать финансовую помощь в подобных начинаниях, должно хватать и в Лондоне.

— Да, такие люди там, разумеется, есть, вот только буквально вчера там прогремел ужасный скандал, — я вздохнула. — Только вообразите: барон Кельвин, получивший известность в обществе своей щедростью к сиротам, как оказалось, присваивал пожертвования, а не направлял их в приюты. Сейчас определённо не лучший момент, чтобы даже заговаривать там о какой-либо благотворительности.

— А вы хотите устроить это срочно? — нахмурился сэр Бакервиль.

— Что вы, конечно нет, — я улыбнулась и покачала головой. — Я хочу организовать фонд. Но я определённо не могу сделать это в одиночку. И дело вовсе не в нехватке средств — с ними у меня как раз нет никаких проблем. Артур, — я указала ладонью на жнеца, — занимается моими финансами и может это подтвердить.

— У её сиятельства действительно достаточно средств для благотворительности? — посмотрел на него баронет.

— Более чем, — кивнул Артур.

— Но вам нужно, так сказать, представительное лицо, чтобы ваша затея не казалась легкомысленной, — улыбнулся мне сэр Баскервиль. — Это хорошее начинание, и мне оно нравится. Однако, я думаю, прежде чем я смогу принять решение об участии, нам стоит обсудить очень много вопросов относительно устройства этого фонда. И, думаю, заняться этим стоит не сегодня. Вы ведь рано встали и много времени провели в поезде, а потому наверняка устали.

— Вы правы, — я улыбнулась. — Дорога была долгой, хоть я и не могу назвать её утомительной. И всё же, будет лучше начать говорить о столь важных вещах на свежую голову.

— Тогда продолжим эту тему завтра утром, — он кивнул. — А сегодня… Вы играете в шахматы?

— Немного, — кивнула я.

— Тогда давайте сыграем партию, — улыбнулся сэр Баскервиль. — А вы, мистер Лост, играете?

— Конечно, — кивнул Артур. — Но, должен признать, давно не садился за доску. Поэтому не ждите от меня слишком многого.

— У меня здесь тоже почти что и нет партнёров, — отозвался баронет. — Думаю, я устрою небольшой приём через пару дней, чтобы вы могли познакомиться с людьми. Ведь без походов друг к другу в гости у нас здесь совсем нечем заняться. А вы, должно быть, привыкли к обществу.

— В меру, сэр Баскервиль, — улыбнулась я. — Последний месяц в этом плане был крайне загруженным, и я рада, что у меня нашлась причина отправиться в такое тихое место, как здесь.

— Надеюсь, вы и в самом деле не заскучаете уже через пару дней, — улыбнулся он в ответ.

С обедом было покончено, и дворецкий Бэрримор проводил нас всех в гостиную — просторную и тоже несколько мрачную. Замечание баронета по поводу чёрной краски в этой комнате казалось особенно метким. Ханна принесла Офелии вышивку, и они устроились за круглым столом. Мы с сэром Баскервилем расположились за искусно изготовленным шахматным столиком, на котором уже были расставлены резные фигуры, а Артур встал у меня за плечом, чтобы наблюдать за игрой. Вечер обещал быть домашним и уютным.