Братство Плотвы (джен)

Долина Ривенделл, начало декабря 3018 г. Т.Э.

Хотя зима уже пришла в Западный Край, и Туманные Горы на востоке уже превратились в труднопроходимую снежную стену, Ривенделл всё же сохранял свой дивный микроклимат — то ли эльфьими чарами, то ли глубиной долины, защищающей её от холодных ветров. Так что погода вполне благоприятствовала... ну хотя бы дружескому тренировочному бою, который ведьмак на сей раз вёл с Леголасом, эльфским принцем из загорного Северного Лихолесья.

— Хоть и задал ты мне жару, Геральт из Ривии, — выдохнув, сказал Леголас, когда бой таки кончился победой эльфа, — но воинов лесного Фелегота, закалённых в боях с Великими пауками, в ловкости тебе не переплясать. Уж поверь! — и залпом выпил стакан холодной воды.

— Радуйся, милсдарь Леголас, что я дрался без "Пурги" или "Волка". Вот тогда бы я на тебя посмотрел, — ведьмак тоже зачерпнул ломящей зубы воды из кувшина и тут заметил, что к гостевым покоям направляются две фигуры.

— Mae govannon, Геральт! — Первая фигура оказалась Хеммельдиром, старшим мастером кузней Ривенделла, клиентом которого Белый Волк выступал уже не раз, а его спутник — не кем иным, как Арагорном, сыном Араторна, наследником арнорского трона in exilium, для непосвящённых именуемым Бродяжником или Колобродом. — Многажды выручал я тебя в твоих битвах с Вражьим отродьем, и настал черёд тебе некоторым образом вернуть долг.

— Mae govannon, мэтр Хеммельдир. Что ты имеешь в виду? — спросил ведьмак.

— У нас с Хеммельдиром возникла некая малая заминка в великом деле, и чтобы её разрешить, нам нужен некто подобный тебе, — дипломатично начал Арагорн. — Ты уже, наверное, слышал о Нарсиле, Геральт из Ривии?

— О сломанном мече, которым твой сиятельный пращур лишил Саурона пальца с Кольцом? У призрака Исилдура в Ирисном озере это была любимая история, как сейчас помню, — ответил Геральт.

— Пока идёт подготовка похода на Восток, мы с прочими Хранителями пришли к решению, что коли уж Тьма Мордора вернулась во всей красе, то Нарсил пришла пора перековать, чтобы он грозил ей, как и в эпоху предков. Я пошёл к Хеммельдиру, и он неприятно меня озадачил тем, что ему не хватает самого главного... Сказывай лучше ты сам, кузнец из кузнецов, — рассказал предводитель следопытов Севера.

— В прежние времена нольдор дома Феанора создали немало выдающихся вещей, обладающих не только великой силой, но и дивной красотой, — начал эльфский мастер. — Среди них было такое чудо, как Силитары, адаманты, хранящие в себе предначальный свет звёзд, что старше Солнца и Луны. Гномьи кузнецы Ногрода использовали один из этих камней при создании Нарсила, и благодаря этому клинок меча в бою источал серебряный свет, губительный для порождений Врага. Но увы — считается, что все Силитары ныне утеряны, и хотя меч мы восстановим легко, но без них не бывать ему уже прежним Нарсилом!

— Так-то оно так, славный Хеммельдир, но не до конца — ведь часто случается, что эльфы оставляют без внимания людские тайны. Я же клянусь тебе, что мне ведомо место, где сокрыт один из Силитаров! — сказал Арагорн. — Дело было так...

Семьдесят лет тому назад, когда я вошёл в возраст, наш гостеприимный хозяин Элронд, на воспитание которому я был в детстве передан в Имладрис, среди прочих реликвий нашего рода вручил мне и обломки Нарсила, и уже тогда загорелся я мыслью о том, чтобы перековать его и вновь пустить в ход в предстоящих схватках. И опять-таки уже тогда Хеммельдир предупредил меня, что здесь понадобится Силитар. А единственный известный мне такой камень был надёжно сокрыт в гробнице Элендила в заброшенном Аннуминасе.

С помощью верного Каленглада, что служил ещё с моим отцом Араторном, я пробрался на самые нижние ярусы полузатопленной пустой гробницы, но не нашёл там ничего, кроме тины и голодных сколопендр. И тут мне явилась таинственная дева с кожей цвета лазури, что звала себя Гвиндеф, Лазурной Госпожою Эвендима. Она охраняла Силитар и потребовала, чтобы доказал я ей своё право им владеть.

Увы, Геральт из Ривии, молодость моя подвела меня! Хоть внешне я и был мужем, но Гвиндеф не признала во мне должного опыта, — "Хорошо, что Лютик нас не слышит", подумал на этом месте ведьмак. — Для неё, у которой сам Элендил Высокий с почтением просил совета, потомки Исилдура и Арведуи всегда останутся всего лишь мальчишками. Гвиндеф отказала мне в Силитаре, и я вернулся несолоно хлебавши в Северное нагорье, а Каленглад с тех пор так и остался на Эвендиме в местном дозоре — из любви к красоте этого края... и к голубым волосам предивной Гвиндеф, чего уж таить. Теперь, когда все мы погружены в хлопоты по подготовке к походу, — Леголас кивнул, — хотел я предложить тебе, ведьмак: не выступишь ли ты моим глашатаем и посланником в укрывище Лазурной Госпожи?

На лице Геральта появилась старая добрая ведьмачья паскудная ухмылка.

— Как ты думаешь, сын Араторна — если эта мазель с голубыми волосами послала подальше законного наследника Исилдура, Элендила и только что не Мелитэле, то куда она пошлёт простого ведьмака-чужеземца, которому и дворянство-то жаловали по её меркам вчера? — ехидно спросил Белый Волк.

— Не преуменьшай своих возможностей и заслуг, ривянин — ложная скромность не к лицу воителю и тем более охотнику, — ответил Арагорн. — Разве не рассказывал нам ты сам за столом в каминном зале, как получил свой нынешний серебряный клинок Арондит от точно таких же озёрных дев своей родины, причём два раза подряд?

— Зараза. Уел-таки, — хлопнул себя рукой по ноге Геральт, которому теперь крыть было нечем.

— Тогда отныне и до возвращения в Ривенделл быть тебе моими глазами и ушами на Эвендиме, ведьмак. И помни — тебя ждёт не один Бродяжник за кружкою пива, но все девятеро Хранителей Кольца... и сообразная награда, — молвил наследник in exilium с таким видом, как будто посвящал ведьмака в рыцари.

— Будь по-твоему, милсдарь следопыт. Но я бы на твоём месте осторожнее относился к советам эльфских кузнецов. В Новиграде один такой, по имени Хаттори, тоже гонял меня как зайца за тем и за этим, суля меч, которым я смогу убивать богов — а потом всучил обычную картофелечистку из обрезков. Лучше бы варениками угостил, — сказал Геральт.

— Немудрено — подпав под власть Людей, помрачённых Тьмой, и обретаясь в их смердящих городах на положении побитой собаки, даже Перворождённые подверглись порче нравов, — покачал головой Леголас. — Ты правильно сделал, что уехал из этого осквернённого края в Эриадор вслед за одноглазым Иорветом.

Ведьмак только пожал плечами.

Несмотря на декабрь, рушащиеся со склонов Мглистых реки не замерзали по скорости и бурности своих вод, и Митейтель шумела под древними арнорскими опорами Последнего моста, как и летом.

— Какой ветер рушится на нас по долине со стороны Ангмара, — неприятно поразился Лютик, кутаясь в плащ. — Надует он мне жабу, дифтерит, пневмонию, эльфов прострел и орочью чесотку ещё до того, как мы достигнем "Забытого приюта".

— А что же ты тогда со мной едешь, Лютик? — спросил его Геральт. — Собирал бы себе в Каминном зале эльфьи и низушьи сказки, легенды и тосты. Особенно тосты.

— Рад бы последовать твоему совету, да на беду, я обещал Адсо Сеностогу выступить на торжественном открытии его гостиницы, — ответил профессор элоквенции. — Так что мне теперь надо вдвойне беречь голосовые связки! — Ведьмак молча кивнул в знак согласия. — Да и ты говорил, что я буду тебе хорошим прикрытием. Кстати, для чего?

— Ара... Бродяжник хочет заручиться союзом с владычицей озера Эвендим. А ты ему давеча ославил меня как эксперта по спорам с владычицами озёр за право владения чудо-оружием, — уклончиво пояснил Геральт.

— Что ж, может, Лазурная Госпожа и тебе даст какой-нибудь меч. Хорошо бы убивающий назгулов, — поёжился Лютик при воспоминании о вое кольцепризраков. — А может, и просто даст. Насколько я помню, с Алой Девой ты быстрее нашёл взаимопонимание, чем я с её сестрицей. Или... Кажется, тот эльф-кузнец что-то болтал тогда о сокровищах гробницы Элендила?

— Ты же хотел беречь голосовые связки, Лютик, — ответил ведьмак. — А тебя сейчас, наверное, слышит во-он тот всадник на холме, — указал он рукой куда-то в сторону присыпанных слабым снежком холмов Талат-Гауна. Трубадур взглянул туда и увидел на холме силуэт конного, который какое-то время молча стоял и смотрел на них, а затем поскакал на запад.

— И впрямь всадник, — резко упал с лица виконт де Леттенхоф. — Геральт, думаешь, он за нами следит?

— Думаю, что в любом случае нам с тобой лучше не трепаться о сокровищах, — сказал Геральт.

Всадника, впрочем, видел не только он один.

— Иорвет, ты видишь то же, что и я? — спросил Маэнхадор одноглазого Aen Seidhe в буром маскировочном плаще.

— Yea, fraer, — ответил Иорвет на Старшей Речи. — Похоже, нашего друга Геральта снова пасут. Раньше не видал я эту рожу в Пустоши. Не знаешь, кто это?

— Если носит он пшеничные усы, то... Это Гиль Козельник, — задумавшись, сказал Маэнхадор. — В прошлом был он в шайке Чернопустынников, а теперь, по слухам, прибился к Иделле Гробокопательнице.

— Звучит ничуть не лучше, чем Чернопустынники. Bloede arse... — молвил скоя'таэль. — Боюсь, скоро мэтру Лютику понадобится экстренная помощь во всех несчастных случаях. А значит — и до Геральта дойдёт.

— И что ты думаешь предпринять, Иорвет из Ард Гвынедд? — спросил его ушедший из Лориэна разведчик.

— Для начала вернуться в Минас-Агор, а там — отдать необходимые распоряжения, — сказал одноглазый эльф.

Достопочтенный Адсо Сеностог, коммерсант-низушек из Овражков и давний приятель небезызвестного милсдаря Лавра Наркисса, однажды загорелся мечтой учредить собственную гостиницу на древнем и прославленном Великом Восточном Тракте. На свои многолетние сбережения Адсо купил у спившегося смолокура участок аккурат посерёдке между Бри и Брендивайнским мостом, занял денег у Мундо Саквиль-Бэггинса и гномов, доложил, накупил строительной снасти, занял денег у Лавра, доложил, нанял работников и принялся мечту осуществлять.

Налёты разбойников, варгов, а иногда и ещё кой-каких тварей из Старого леса затянули стройку года на два, но теперь наконец гостиница "У Адсо" с уютными и жарко отапливаемыми нумерами для хоббитов, гномов и Громадин была готова, и к празднику зимнего солнцестояния милсдарь Сеностог уже созывал своих деловых партнёров из Бри, Овражек, Шира и Бакленда на торжественную Обжорную Вечеринку, достойную светлой памяти Тука Бычьего Рёва. Правда пришлось под это дело ещё одолжиться у Лотто Саквиль-Бэггинса и Бита Осинника, чтобы запастись провизией на пять десятков персон и ангажировать модного ныне на Тракте менестреля Лютика. Оный Лютик сейчас как раз, разминувшись с Геральтом на перекрёстке под Бри, подъезжал к гостиничному комплексу, мурлыкая себе под нос фривольную песенку, которую сочинял в дороге:

— Сегодня праздник у дриад,

Сегодня будут танцы,

И щёки девушек горят

Зелёненьким румянцем!

Пришли девчонки,

Стоят в сторонке

И луки в руках теребят —

А попробуй найди в Брокилоне

Ты живых, годных в дело ребят!

— Нет, конечно, для начала гостям надо будет преподнести репертуар более благонравный, можно сказать, классический — синие горы, золотые реки и всё такое. А вот когда их развезёт, там надо будет и про дриад подпустить, и про тролля и шерстолапа... — рассуждал трубадур, подъезжая к открытым уже воротам новой гостиницы, похожей на слегка расширенный "Гарцующий пони". — Только неужели Адсо взял в дело вот эти рожи?

На двор уже заехали около десятка всадников из Людей, и физиомордии первых постояльцев милсдаря Адсо чётко выдавали их мелкоуголовные наклонности, тягу к спиртным напиткам, а у некоторых и нередкие инцесты в роду. Благопристойная эльфья кобылка виконта де Леттенхофа в ужасе шарахалась от их запаха, когда прислуга из низушек вела её в стойло, да и прислуга постоянно дёргалась от их шуточек. Судя по тому, что Лютик уловил из их разговоров, они приехали наниматься к Лотто Саквиль-Бэггинсу охранять его новые богатые имения в северной и западной Хоббитании. "Бедные хоббиты", — подумал золотой голос Темерии.

— Господа, господа! — колобком выкатился на двор сам Адсо Сеностог с пока ещё обильными курчавыми каштановыми волосами на голове и на ступнях. — Прошу с моими сотрудниками себя вести благочинно! И напоминаю, что вы тут на одну ночь! Понаедут завтра важные гости, как бы мне их не распугать!

— Да не переживай, малышок — я позабочусь, чтобы они вели себя тихо, — раздалось глубокое возбуждающее грудное контральто. Лютик обернулся на голос и увидел, что ко входу направляется женщина — несмотря на мужское дорожное платье, достойный дунадана рост и коротко стриженые волосы цвета воронова крыла, это легко было угадать по головокружительной линии бедра, с трудом затянутому обильному бюсту и высоким сапогам, сшитым так, чтобы подчёркивать чуть-чуть полноватые, но длинные и крепкие ноги⁽¹⁾. — Помните, котятки — у нас здесь с вами строго деловой разговор!

— Госпожа Иделла?! — подобострастно засучил босыми ногами милсдарь Адсо. — Помню-помню, мастер Осинник мне вас очень рекомендовал. А вот и вы, мастер Лютик! Приехали заранее готовиться к празднику! Очень рад, очень рад таким дорогим гостям. Мастер Лютик, вы помните — всё за мой счёт!

— Прекрасно здесь принимают игрецов и певцов — сразу видно приличное место! — воскликнула смугловатая брюнетка, оценивающе посмотрев на Лютика взглядом, от которого у него душа ушла в пятки, и чуть смочив кончиком языка мясистые губы. — Мастер Лютик, я ваша давняя поклонница всеми фибрами сердца! Узнав, что вы приглашены открывать это заведение, я скакала с Севера полдня, как если бы за мной варги гнались, и признаться, проголодалась не хуже этих варгов! — Иделла решительным шагом подошла к менестрелю поближе и интимным полушёпотом предложила: — Не окажете ли вы мне честь и не закажете ли ужин на двоих?

— Мммм... Ещё не родилась прекрасная дама, которой Юлиан Альфред Панкрац, виконт де Леттенхоф, отказал бы в ужине! — куртуазно раскланялся менестрель перед жгучей особой, случайно заехав пальцем в нос одному из охранцев Лотто Саквиль-Бэггинса. Тот схватился было за нож, но мазель Иделла, продолжая посылать Лютику возбудительные взгляды, показала охранцу кулак в дорогой перчатке, и он сник. — Господин Сеностог, вы же помните наш уговор?!

Господин Сеностог вздохнул и схватился за карманы, но уговор был дороже денег. И вскоре профессор элоквенции под треск камина наслаждался одновременно ужином в интимной обстановке и щедрым видом на вырез алой котты загадочной Иделлы, которая то и дело норовила задеть его своим упругим бедром, обтянутым пунцовым шоссом.

— Сегодня с ними лишь ведьмак,

Бесплоден он ужасно,

И мнутся барабану в такт

Пришедшие напрасно.

Пришли девчонки,

Стоят в сторонке

И луки в руках теребят —

Ох и трудно найти в Брокилоне

Хоть бы двух годных в дело ребят! — заливался соловьём Лютик.

— Кстати, о ведьмаках, — проворковала Иделла, внаглую, по-мужски, прижимаясь к барду всеми своими богатствами, обвивая за шею смугловатой рукой и медленно, но верно клонясь к подушкам. — Говорят, ты дружок самого Герольда из Рыбии?

— Геральта из Ривии, дорогая... А что, и его хочешь позвать? — радостно повалился в горизонтальное положение Лютик и начал расстегивать свои верные штаны, от нетерпения путаясь в завязках. Его цветущая черноволосая роза с силой навалилась сверху и подмяла менестреля под себя так, что он не мог шевелить ни рукой, ни ногой.

— Я хочу задать тебе о нём несколько вопросов, красавчик, — тем же страстным голосом продолжила величественная Иделла, выхватывая из-за сапога стилет и щекоча его кончиком шею Лютика. — Что там ведьмак по дороге тебе рассказывал о сокровищах под водой озера Эвендим?! Я давно ими занимаюсь и как раз жду с Севера ценный груз...

Юлиану Альфреду Панкрацу, виконту де Леттенхофу, не оставалось выхода. Причём чисто физически.

"Воистину, история повторяется в виде фарса", — думал он, очутившийся между стилетом у шеи и коленкой в паху.

1) Визуально Иделлу можно представлять себе как нечто среднее между Фамке Янсен из "Золотого глаза" и Атаманшей из "Новых Бременских".

Вернуться к тексту