Ловец бабочек (джен)

Ветер. Из-за его промозглых касаний тонкие ветви заходятся кашлем. Могучие сосны и хрупкие берёзы стонут в ночной буре; сквозь потоки дождевой воды не видно моста, а захудалая речка превратилась в целый океан. Мы не можем двигаться вперёд; путь назад отрезан; а туман, что поднимется утром, скроет нас друг от друга. Лошади недовольно бьют копытами, разбрызгивая жидкую грязь. На нас не покушаются ночные звери, ведь даже они достаточно умны, чтобы не вылазить из уютных берлог в такую непогоду. Цицерон устал от многочасовой погони; но сейчас он радостно смеётся, отводя руку в сторону — нашёл подходящий объезд. Я киваю, почти незаметно из-за ветра, трепещущего капюшон, и устремляюсь за ним. У меня есть цель. Я улыбаюсь.

Я обращаюсь к тебе, тому, кто ещё может это слышать. Сочувствуешь? Осуждаешь? Остановил бы меня, имей ты возможность? Поступил бы иначе, оказавшись на моём месте? Мне скучно, мне не с кем поговорить. Для тебя эта история — архив, давно свершившаяся и покрытая пылью, ты можешь с лёгкостью промотать её в обе стороны, рассмотреть со всех ракурсов, найти лучшие слова, лучшие решения. И когда ты повернёшься ко мне, улыбаясь, рассказывая о том, как всё могло бы быть... нет, лучше бы тебе этого не делать. Потому что ты, мудила, огребёшь. Я засуну пистолет в твой рот и вышибу мозги. Ты видел злодеев — у них жуткие лица, они ходят в чёрных одеждах, говорят скрипучими голосами и хотят всех убить. В мире, где зло носит такие маски, ты, конечно же, видишь грань. Но дело в том, что в нашем с тобой, реальном мире её нет. Зло здесь — ты. И я. Зло — цифры, слепая статистика, загубленные души на единицу населения. Просто я знаю, в ком зла больше, и хочу от этого избавиться. Но знай, не ангела я вижу, смотря в зеркало.

Ночью совсем ничего не видно. Простейшее заклинание могло бы исправить ситуацию, но в нас, неучах, не было и капли магии. Мы шли практически наощупь, если так вообще можно сказать о конном путешествии, и то и дело теряли дорогу. Да уж, мне не хватало визга шин в провонявшем смогом, таком родном Лондоне. Мы бы сейчас до того Хаммерфелла за час доехали, играючи пересекли пустыню и уже до рассвета вернулись бы в пещеру. Жаль, нельзя поставить тело на автопилот и перейти на пару дней в режим ожидания.

— Впереди дорога гладкая-гладкая, мы до самого Предела не собьёмся с курса!

"Отлично" — сказала бы я три года назад.

— А дальше? Прорываться сквозь толпы дикарей?

— Цицерону не составит никакого труда...

— Я не просила тебя помечать наш маршрут горами трупов. Я знаю, что ты это можешь, но на тебе была дорога, — как и всё остальное, но сейчас не круто намекать на собственную бесполезность, — а я говорила тебе, что мы должны добраться до места быстро и тихо. Скажи, мой дорогой друг, что из этих слов тебе было не понятно?

— Но Слышащая, Цицерон тебя никак не побеспокоит! Чик-чик там, чик-чик тут, и ты даже не заметишь, как мы вырвемся из этого варварского края!

— Я думала, тебе здесь нравится. Гробница, всё такое...

— Дурак червей следует воле Слышащего, — глухо донеслось из-под капюшона. Интересно...

Не успела я задать вопрос, как нас прервали возникшие словно ниоткуда всадники. Лиц их было не разобрать, но оголившиеся мечи ясно давали понять их намерения.

— Пиздец тут конкурсы.

Цицеро, не слезая с лошади, помчался на них. Да, у людей разные поводы для веселья, но этот псих расцветает именно в такие моменты. Я не стала заострять внимание на происходящей мясорубке, вместо этого пыталась высмотреть дорогу, по которой приехали эти засранцы. Дождь слегка уменьшился, так что, когда имперец победно вскинул руку с окровавленным ножиком, глаза успели выхватить из ночного пейзажа неясную тропку. Я кивнула на неё спутнику, тот призадумался, видимо, сверяясь с внутренним компасом, и кивнул в ответ. Замечание про скрытность было забыто.

Что вело меня в эту бесполезную погоню? Я бы прекрасно дождалась всех курьеров под крылышком Ильмерила, да, изнывая от скуки, но всё же по сравнению с последними годами эти несколько дней показались бы пшиком. Но в какую бы комфортную клетку меня не заперли, я ненавижу штыки оград. Не люблю тоску от взгляда на удаляющиеся спины, зная, что мне в итоге достанется самое изматывающее и бесполезное задание — ждать. Лучше всё это время гореть на привычном огне, чем с закрытыми глазами трястись от страха неизвестности. Лучше убежать прочь прежде, чем пойму, что пустота вокруг меня — уже внутри. Хотя опоздала я с этими пафосными разговорчиками. Там давно одна трясина, глубокая и смрадная, как болота Хладной Гавани.

Хотя я не уверена, есть ли в Гавани вообще болота.

Тропа вела всё дальше в горы. Каждый шаг — просто цель, одна маленькая победа перед тысячью таких же в нашей странной цепочке. Дождь почти перестал, но скользкая грязь на совсем не асфальтовых дорогах мешала лошадям устало карабкаться вверх. Вы, возможно, усмехнётесь, вспоминая весёлые скачки по горам в игре — уверяю вас, это не так. Наши измученные ночными танцами тварюшки даже на вид просили хорошего отдыха. Уверена, мы выглядели не лучше, но крупицы азарта и подогреваемое друг из-за друга упрямство не давали свалиться прямо в лужи. Но, конечно же, я не стала изображать воплощение стойкости.

— Уже рассвет. Тебе не кажется, что пора сделать привал?

— Слышащей разонравилась прогулка? — с ехидцей переспросили справа.

— Слышащая сейчас утяжелит твою голову на шесть грамм свинца.

Цицеро не понял намёка на вес пуль в моих пистолетах, но ради разнообразия оставил последнее слово за мной. Наигранно вздыхая, он вдруг повернулся в сторону редеющего леса, повёл носом, как королевская гончая, хитро прищурился и поскакал в сторону деревьев. Присмотревшись к оранжевому небу над верхушками сосен, я увидела лениво гоняемую ветром спираль дыма. Либо там кого-то жгут, либо люди так же, как и мы, решили устроить привал. Хотя они скорее были жаворонками, завтракающими перед долгой дорогой. Надеюсь, Цицерону хватит ума не убивать их ради готового костра. Хотя, в какой-то момент, неистово стуча зубами, я и сама была готова на всё ради порции тепла. Холода вокруг было слишком много.

Но спустя пять минут я чувствовала вину за столь наивные мысли. Цицерон таки убил людей, сидящих вокруг костра, но меня волновало не это — добрые путники оказались частью той шайки, что повстречалась нам ночью. Ну конечно, кто ещё может ошиваться в подобных местах, удобных и для стремительных налётов на близлежащие дороги, и для отрыва от погонь на горных тропах. В масштабах провинции девять опытных головорезов были серьёзной угрозой.

Ха!.. Я начала громко смеяться под удивлённый взгляд убийцы, утаскивающего тела от теперь уже нашей стоянки.

— Мы теперь самые страшные бандиты в округе! Хочешь, останемся жить в лесу, будем как Бонни и Клайд? Эта парочка кончила не лучшим образом, но в этом мире ещё не изобрели пулеплюйки...

Имперец махнул на меня рукой и продолжил своё неблагодарное занятие.

* * *

Отоспавшись в нагретых огнём спальниках, мы обедали перед новой дорогой. Одежда, к счастью, успела высохнуть — не иначе ветер из ада, куда мы, несомненно, попадём, уже дул в неприкрытую спину. Настроение было аховым, не хватало только сигареты и стаи каркающих воронов над головой. Но местные пернатые предпочли не летать понапрасну под свинцовым небом, грозящим повторить ночную бурю. Я их понимаю, сама бы никуда не полезла, если бы не... что-то. Которое на поверку оказалось всем.

— Ты не хочешь идти вперёд, — подал голос Цицерон, — но и назад повернуть не можешь.

Я подняла голову, будто лишь сейчас замечая сутулую фигуру по ту сторону огня. Фигура смотрела спокойно и доброжелательно, безумие не отражалось в напоенных отблесками пламени зрачках. Так тихо. И когда он в моей голове из живого человека успел превратиться в декорацию к местному апокалипсису? Слабым уколом напомнила о себе совесть.

— С чего ты взял?

— Тебя туда будто на цепи тащат, — фыркнул.

— Какой наблюдательный. Почему же не оставил меня в пещере?

— А я не говорю, что там тебе было бы лучше.

— Куда подевались твои закидоны?

— Только маленькие глупые девочки верят на слово дядям, предлагающим вкусный леденец.

— Пошляк.

Цицеро улыбнулся, как в старые-добрые времена, и перебросил мне яблоко. Как жаль, что я не могу пафосно достать из рукава ножик и проткнуть его на лету.

На закате мы уже любовались песками. Горный переход между Скайримом и Хаммерфеллом был грубым и изматывающим, но совершенно внезапно обрывался на небольшом каменном плато, с которого было видно чудесный пейзаж на много миль вперёд. Крутые песчаные дюны, подсвечиваемые уставшим солнцем, оранжевым бархатом лежали у наших ног. Каждая из них была размером с трёхэтажный особняк, хотя издали казалось, что через них можно перешагнуть, почти не поднимая ноги. К счастью, нам не придётся покорять эти миниатюрные горы — тонкая лента у края пустыни, по ошибке именуемая дорогой, вела от нашей обзорной площадки практически до самой цели. И мы пошли. По дороге к самой пропасти. Некому отговорить, ткнуть носом в идиотские ошибки. Все свои здесь — и те не прочь повеселиться за мой счёт.

Я в сотый раз за день развернула карту и ткнула в неё кристаллом. Все дороги ведут в Драгонстар... Закованный в горные шипы на стыке трёх государств, радостно принимающий всех и жующий без разбору. В нём легко потеряться, если только у кого-то нет карты, ведущей прямо к тебе. Вечер и ночь — и на рассвете очередного бессмысленного дня мы вынесем свой смертный приговор. А казалось, дорога займёт вечность...

— Улыбнись, Слышащая, скоро мы доберёмся до твоего человечишки! — а Цицерон ловил от происходящего кайф.

— Да. Но пока мы слишком далеко.

На половине пути между тем, у кого отняли всё и тем, кто это заберёт обратно. Пешка, почти добежавшая до края доски, вот-вот станет королевой... Долой фигуры. Она станет игроком.

— Наперегонки! — крикнула я и пришпорила коня. За моей спиной слышался весёлый смех.

Вот она, долина контрастов. Не успел песок отдать полуденный жар, как на пустыню опустилась холодная ночь. Те плащи и маски, что мы сняли, пришлось надеть обратно — и всё равно спокойный безветренный холод пробирал нас, дрожащих, до самых костей. Объективно, здесь было не настолько плохо, но после вечернего тепла даже Уэльс мог показаться Антарктидой. Ах, если бы можно было согреть себя каким-нибудь заклинанием... или облить бензином и поджечь. Что только не приходит в замерзающий мозг.

Дорога казалась бесконечной, звёзды светили насмешливо и тихо, даря лишь крохи света от своей милости. Да уж, нужно быть очень стойким человеком, чтобы раз за разом переживать эти поразительные контрасты дня и ночи. Не удивительно, что редгарды такие непрошибаемые.

Пустыню обрамляла гигантская корона из чёрных гор. Они всё расли вверх, не зная, что не способны дотянуться до звёзд. Что, если наша цель так же далека, как это мерцающее небо? Что может хрупкий поломанный человечек знать о законах вселенной? Как он посмел даже думать о том, чтобы ими управлять? Что важнее в этом мире — сила или желание? Испаряются ли наши крылья, когда мы перестаём верить в себя?

— ...Цицерон, у меня начинается шизофрения. Отвлеки или присоединяйся.

Мой спутник вскинулся и быстро замотал головой, ища источник звука. Упс, кажется, я его немного разбудила. Размеренный шаг лошади, тёплые одежды, в которые он замотался, тихое шуршание песка — обстановка расслабляла и убаюкивала. Странно, что я не прикорнула рядом.

— Слышащей нужна помощь? — сонно пролепетал шут.

— Да ничего такого. Просто хочу убить время до утра, вот не знаю, баранов считать или овец...

— Эт-то что за чудища?

— Маленькие мохнатые драконы... Забудь. Слушай, а что за тёрки у тебя с Риллом?

— А?

— Ну конфликт. По-моему, вы не очень ладите.

— У Слышащего с Цицероном прекрасные отношения! — судя по интонации, он прищурился, — А с чего это Элис интересуется?

— Хочу убить время. Кажется, прежде чем мы доберёмся до города, чёртова пустыня усыпит меня и засыплет песком.

— Слышащий, он... сложный человек. О нём ходит много слухов.

— А ты любишь греть уши?

— Если Элис не заткнётся, Цицеро сам её прикопает! Или нет, лучше оглушить и привязать к лошади, чтобы не свалилась по дороге. Хотя... невелика потеря.

— У меня карта, придурок.

— А у Цицерона есть мозг. Это такая штучка, которой можно воспользоваться, когда кого-то ищешь. Твой псих наверняка будет местной достопримечательностью.

Ну что я говорила... Этот быстро догадается. Обсуждает, как ни в чём не бывало, поимку главной шавки моего...

Кого?

Тупого удара по рёбрам, изнутри, со всей силы. Я прикусила щеку, сгоняя с ресниц неожиданную влагу. Имперец мечтательно смотрел вперёд, не успев ничего заметить. Интересно, он когда-нибудь догадается, как сильно сейчас заехал мне под дых?

— Поняла, молчу и слушаю.

— А знаешь, это отличная идея... Куда Слышащую стукнуть, чтобы она с утра не мучилась головой?

Куда угодно, лишь бы я упала замертво. Так и там наверняка меня умудрятся достать...

— Я слушаю, правда. Не только со скуки — чем-то Рилл меня пугает, только не могу понять, чем именно.

— А я уже нет? — обиженный тон меня не обманет, клянусь, этот прохиндей улыбался.

— Ты привычный, — привычное зло, но да, я боюсь сказать тебе это в лицо, — а у него такой взгляд, он будто ищет больное место, чтобы вонзить туда иглу. И бывает сложно отделаться от ощущения, что он уже пригвоздил тебя к полу.

Возмущённой отповеди не последовало.

— Много слухов ходит о Слышащем. Он кровавым вихрем прошёлся по Тамриэлю, возвращая Братству былую славу, и многие, распространяющие сплетни о его делах, лишились языков. У нас не принято говорить о прошлом, и не важно, кем был твой Брат до вашей встречи, но за долгие годы Цицерон как никто другой научился слушать...

Знала бы, что его прорвёт чесать языком — ехала бы молча.

— ...люди говорили о человеке, приехавшем со скалистого запада, потерявшем семью из-за военного конфликта. Также ходили слухи об убийце, профессионале тайной разведки, и мальчике, не то сыне, не то племяннике, которого тот хотел увезти в соседнюю провинцию подальше от войны, да не смог уберечь... Говорили даже, что этот человек сам является незаконнорождённым сыном одного из королей, убежавшим от желающих устранить нежеланного наследника. Или это было про девицу в таверне?.. Но всё, что Элис нужно знать — с такими людьми лучше дружить. Или, если вдруг не получается, держаться от них подальше. А сейчас взбодрить и приготовься изображать восторженных путешественников.

Совет был дельным. За поворотом очередной скалы дорога внезапно устремилась к подножию города, красивого и безжалостного, как пустыня и горы, что её окружали. Вскоре подсвеченная рассветом тропа привела нас к массивным воротам, выросшим прямо из камня; кажется, мне даже не пришлось изображать восхищения, чего не скажешь о бодром виде.

Ворота были открыты, и стражники, стоящие по бокам, и не думали нас останавливать — только проводили затуманенными взглядами, периодически пытаясь сдержать зевки. Кажется, Цицеро перестарался с наставлениями — мы сейчас, после бессонной ночи скачек по пустыне, должны были выглядеть не лучше дозорных. Те не особо следили за безопасностью; кажется, в Драгонстар пёрлись только те, у кого здесь были действительно важные дела, а из-за неудобного стратегического положения город нахрен никому не сдался. И всё же, в нём уже сейчас кипела жизнь. Мы спешились, оставили лошадей в конюшне, дав мальчишке-конюху несколько септимов, и молча пошли вперёд, полагая, что таверна находится недалеко от ворот, и что её легко опознать.

Первые лавочники открывали свои прилавки, один за другим сменялись караулы стражи, люди постепенно выходили из своих домов, и при этом никто совершенно на нас не пялился — чужаки были в порядке вещей, по работе они здесь, по личным вопросам, или только проездом. В основном в городе жили редгарды, хотя и нордов я успела увидеть немало. Вскоре мы и правда увидели вывеску таверны — "Золотой луч".

— Подайте нам комнату с самой большой кроватью! — прощебетал Цицерон, прижимаясь ко мне и по-хозяйски обнимая за талию. Затем добавил, слегка поморщившись: — И бадью горячей воды, пожалуй.

— Скотина... Можно подумать, ты розами пахнешь.

— Нам с тобой в одной постели спать, ты мне ещё спасибо скажешь.

— Ну спасибо, скотина!

По дороге в таверну мы договорились отыгрывать счастливую парочку. Я настаивала на варианте с братом и сестрой, но Цицерон заявил, что, по-первых, нам нужно держаться вместе, а ночующие в одной постели родственники вызовут подозрения; во-вторых, если пленника придётся тащить в таверну, шум из комнаты можно списать на звуки секса; и, в-третьих, никто не поверит в то, что я могу быть сестрой такого красавчика. За первый пункт имперец удостоился одобрительного кивка, за остальные получил по рёбрам. Видимо, он мстил мне, сжимая своей лапищей почти до хруста костей.

Женщина за стойкой не услышала наших перешёптываний, хотя по её квадратному лицу было трудно что-либо понять; высокая, коренастая редгардка, она была была из тех дам, которых гораздо легче представить с топором в руке, чем на кухне за готовкой супа. Она молча приняла монеты и лишь махнула рукой на одну из дверей, не меняя выражения лица. Да, мимо такой будет сложно пронести тело.

— Благодарим тебя, хозяйка! А когда будет вода?

— Четверть часа. Ждите.

В ответ на командный бас Цицеро изобразил покорность и молча потащил меня по коридору. Боюсь представить, чего ему, с его-то темпераментом, это стоило.

Мы завалились в отведённое под водные процедуры помещение и молча стали выуживать из сумок запасную одежду. С собой взяли только необходимое — тряпки, еду в дорогу, карту, ножи и Глок, правда, пистолет я предпочитала держать при себе. Пока два смуглых паренька таскали котлы с горячей водой, я развернула карту и незаметно приложила к ней кристалл. Точка ожидаемо всплыла в Драгонстаре, но было не лишним в этом убедиться.

— Смотри, дорогой, нам ещё столько нужно проехать... — я взяла Цицерона за руку, обращая внимание на карту. — Когда мы пойдём в город смотреть достопримечательности?

— Думаю, мы выспимся к ужину. Вечерний город должен быть ещё красивее.

А в его тенях запросто можно спрятаться. Я с улыбкой кивнула спутнику, когда наша ванна, наконец, была наполнена, и нас оставили одних.

— Предполагается, что мы полезем туда одновременно...

— Но ты, как джентельмен, позволишь мне вымыться первой.

Пока Цицерон придумывал остроумный ответ, я быстро скинула одежду, оставшись в одном белье (современном, конечно, столь глубокая конспирация была ни к чему), и опустилась в источающую пар воду. Ощущения, нужно сказать, так себе... Пока я привыкала к ипостаси варёной лягушки, рядом плюхнулся мой бесцеремонный напарник.

— Мы же вроде договорились...

— Ой, да что я там не видел, — отмахнулся Цицеро, брызгая горячими каплями, — девушек и без одежды, и без кожи... Времяпровождение было разным, хотя в обоих случаях они так кричали!..

Пиздец. И почему меня это ни капельки не смущает?

Я откинулась назад, позволив себе закрыть глаза. Ленивые покалывание воды, очищающие кожу от въевшейся грязи, начали приносить удовольствие. Судя по спокойному дыханию, Цицерон также блаженно развалился на своей половине бадьи. Не удивительно, что вскоре мы оба заснули.