Парусник в тумане (гет)

Лили

Ее будит шум.

В гостиной так звенят голоса — разных тембров с разными интонациями — то замирают, то разом начинают звучать снова.

Лили быстро скидывает одеяло — и медведь, вырвавшись из теплого плена, падает на ковер.

Краснея, Лили поднимает его и кладет под подушку. Воспоминания о прошлой ночи обрушиваются ведром ледяной воды, которое Джеймс однажды выплеснул на нее перед Рождеством.

Перебирая вещи в шкафу, Лили мельком оборачивается на небо за окном — сегодня оно серое, с едва заметными клочками голубизны, с трудом пробивающейся через облака. Кусты сирени и цветы качаются под ветром, и старый маггловский барометр, висящий у окна, показывает «Бурю».

Надев голубую футболку и светлые брюки, Лили осторожно выглядывает в коридор: никого, только голоса в гостиной по-прежнему заполняют звучанием целый дом. Страх холодком пробегает по коже. Удалось ли остановить Духа? Или он получил очередную жертву — и справиться с ним теперь невозможно?

Она перебегает большую прихожую и, остановившись у дверей, тихонько поворачивает ручку.

— Я говорил, что все завязано на Малфоях! — негодующий голос Тедди стрелой взмывает вверх. — Нужно было плюнуть на все и прийти в мэнор с обыском.

— Ты не можешь утверждать, что Малфой-старший хотел дойти до конца в ритуале, — отец, сидящий к Лили спиной, возражает ему с полным спокойствием. — Презумпция невиновности существует не только у магглов, и ты это знаешь.

— Скорее всего, он и не собирался доводить его до конца, — Альбус нервно постукивает пальцем по колену. Через всю щеку у него змейкой тянется алая царапина. — Не нужно разводить панику, у нас еще есть время…

— У нас его нет! — Тедди повышает тон и яростно топает ногой. — Ведь я так и знал, что это они… Не только Малфой-старший. Уверен, сынок с ним заодно. Они всегда были замкнутой семейкой…

Лили гневно распахивает дверь и, подойдя к нему, с размаху влепляет пощечину.

— Какого черта? — он смотрит на нее исподлобья, и глаза его горят так яростно, что она передергивает плечами. — Думаешь, я не знаю?

— Хватит! — Джеймс ударяет кулаком по столу, и все присутствующие прячут глаза. — Давайте решать, что делать. Пап, неужели арест обязателен?

Лили нетерпеливо поворачивается к отцу, надеясь, что тот скажет что-то обнадеживающее, но отец молчит. Выражение лица у него становится серьезным, почти суровым, и сердце Лили падает вниз.

— Боюсь, задержать Малфоя-старшего все же придется, — говорит он сухо, ерзая на кресле. — Мне неприятно это делать, но каждый из нас несет ответственность за поступки, пусть даже… пусть даже я и понимаю, почему он так сделал. Поскольку Скорпиуса с нами нет, то он, очевидно, отправился к отцу.

— И оставил место задания, — невозмутимо заявляет Тедди, кладя ногу на ногу. — Кажется, в прошлом месяце за такое двух человек уволили.

Лили пунцово вспыхивает. С Тедди происходит то же самое, что и с Розой — он страшно обижен и угнетен их расставанием в ту ночь, и теперь не может успокоиться. Странные все-таки люди: они делают тебе больно, и если ты уходишь от них без слов, они продолжают делать тебе больно — за то, что ты не дрался.

— Альбус, — она заставляет себя повернуться к Тедди спиной. — Отца Скорпиуса повезут в Азкабан?

— Нет, — брат ободряюще улыбается. — В специальный отдел Министерства, который находится на нижнем уровне. Только… думаю, что Скорпиуса тоже задержат.

У Лили холодеют кончики пальцев.

— Почему?

— Это привычная процедура, — Альбус понижает голос. В его зеленых глазах мелькает усталость и тревога. — Допрашивают всех ближайших членов семьи, если допрос не удовлетворяет судью, тогда приглашаются и остальные — в случае отца Малфоя-старшего, это его родители.

Лили расстроенно обхватывает плечи руками. Внезапно в душной комнате становится холодно, и ее всю знобит.

— Когда я… когда я смогу увидеть Скорпиуса? — она заглядывает брату в лицо, смотря на него умоляюще. — Мне очень нужно. Честно. Я хочу, я должна ему сказать…

Сказать, что она ни о чем не жалеет, что она верит: Роза приснилась просто в кошмаре… Что она хочет быть с ним — всегда. Такое осознаешь не сразу, но вдруг — и все становится на свои места, и мир окрашивается всеми цветами радуги.

— Альбус, собираемся, — Джеймс кричит ему поверх отцовского плеча. — Через десять минут встречаемся у тети Гермионы в отделе.

— Ты скажешь, — Альбус ласково хлопает ее по плечу. — До вечера, сестренка.

Лили провожает его взглядом, полным слез.

Скорпиус

Сотрудникам Министерства запрещено покидать место задания, за самоволие могут уволить — и такие случаи уже бывали. Но сейчас случай — личный, и времени ничтожно мало. Скорпиус нагибается, хватает упавшую палочку и быстро трансгрессирует, краем глаза успев заметить приближающихся мракоборцев. Что они могут сделать? Дельфи предупреждала, что с Духом, который получил все желаемое — а он, разумеется, получил — уже невозможно справиться обычными заклинаниями.

Пока они будут разбираться, пока возникнет суета, у него будет час-два, чтобы осознать все самому.

Маки у дорожек давно осыпались, и сирень почти отцвела, зато у крыльца начали полыхать красными огнями высокие георгины.

Скорпиус резко распахивает дверь в холл, взбегает по лестнице, оставляя на ковре грязные следы — и стремительно заходит в кабинет.

— Какого дьявола ты творишь? — спрашивает он, задыхаясь и продолжая сжимать палочку в руках. — Какого дьявола?

Отец встает с кресла и приподнимает брови. Его лицо привычно серое и усталое, и за его спиной, у портрета матери, стоят черные свечи.

— Скорпиус! — он непонимающе одергивает пиджак. — Что случилось?

— А ты не в курсе, да? — Скорпиус смотрит на него с неприкрытым бешенством. Но это бешенство ненастоящее — ему просто страшно. — Представляешь, по Лондону летает призрак мамы и убивает людей!

Лицо отца становится белым, и он, пошатнувшись, опирается руками о высокую спинку кресла. Скорпиус смотрит на него с отчаянием. Что он наделал, этот безумный человек, который так и не смог отпустить свою жену? И что теперь с ним будет?

— Я не хотел никого убивать, — отец закрывает лицо ладонями. — Но она стала неуправляемой. Я не собирался ее воскрешать, просто вызвать духа и поговорить. О тебе. Обо мне. Об этом чертовом пустом мире…

— Пап, — Скорпиус сразу перестает злиться, смотря на его сгорбленную спину. — Пап, ну зачем… Ты же понимаешь, что нельзя вернуть умерших. Почему ты не хочешь жить в настоящем? Я ведь пока существую.

Отец не отвечает, продолжая прятать лицо, и Скорпиус нетерпеливо выдыхает.

— Пап, нужно что-то делать. Маму знают многие…

Отец некоторое время стоит неподвижно, и Скорпиус, стараясь не думать о страшных последствиях, представляет, что потерял Лили. Вернул бы он ее таким жутким способом? Рискнул бы всем на свете? Перед глазами мелькает образ свернувшейся клубочком Лили и торчащего из-под мышки медвежонка — и на душе становится тоскливо. Что она подумает о нем, когда все узнает?

— Документы на дом и деньги в столе, — отец резко выпрямляется и указывает дрожащей рукой на верхний ящик с резной ручкой. — Все давно переписано на тебя.

Скорпиус бессильно сжимает кулаки. Черт, черт, черт! Почему с ним? Почему все всегда происходит только с ним? Неужели даже сейчас, пока они еще наедине, отец ничего не скажет?

— Пап, — тихо начинает он, но в это мгновение внизу, в холле, раздаются приглушенные голоса, и отец вздрагивает. — Вот и все…

— Не хочу, чтобы ты на это смотрел, — отец поджимает тонкие губы и одергивает пиджак. Скорпиус часто моргает, скрывая выступившие слезы, но сердце у него воет от боли. Сначала мама, теперь отец… Если отца посадят — как они оба это переживут?

Скорпиус отчаянно мотает головой.

— Я останусь, — говорит он, думая, что дом все равно оцеплен и защищен чарами, чтобы исключить возможность побега. — Я с тобой, пап.

Их взгляды встречаются, и на секунду Скорпиусу кажется, что отец смотрит на него совсем как тогда, в детстве — с теплом и легким удивлением от осознания того, что у него есть ребенок.

Мракоборцы появляются в кабинете спустя минуту, и среди них Скорпиус замечает красную копну волос Люпина.

— Вы задержаны, — произносит Уилкинс сурово, крепко сжав палочку в руке. — Оба.

Лили

Зал допросов в Министерстве специально отделен стеклянной стеной, чтобы родственники и друзья могли следить за процессом. Но не слушать. Стекло было звуконепроницаемым, и Лили теперь понимает, почему.

Когда она смотрит на Скорпиуса, мрачно сидящего перед мракоборцем, ей хочется кричать. Хочется сказать ему, что она — здесь.

Толстые губы мракоборца быстро шевелятся, очевидно, что-то поясняя, и Лили от нетерпения то приподнимается на цыпочки, то садится на один из многочисленных красных стульев.

Рядом со Скорпиусом сидит его отец — и Лили снова приподнимается на цыпочки, пытаясь разглядеть выражение его лица. Оно совсем белое, без единой эмоции, и глаза — словно стеклянные — настолько они кажутся неживыми.

И Скорпиусу некогда оглядываться на тех, кто за стеной — он постоянно бросает тревожные взгляды на отца. Наверное, ему страшно, и Лили понимает, чего он боится. За такое преступление мистеру Малфою грозит пожизненное заключение: семь трупов, да еще и Дух, который прячется где-то в городе и, возможно, убьет еще больше людей. Не говоря уже о том, что его теперь и остановить-то будет сложно.

Лили стискивает пальцы.

Как прекрасна любовь — и как страшна, когда превращается в одержимость. Когда уже не понимаешь, где ты, а где — другой, когда вы настолько едины, что любое расставание мучительно…

Лили подходит к стене вплотную и тихонько барабанит пальцами по стеклу. Так делать категорически запрещено — но сегодня она нарушит правила.

Скорпиус оборачивается — и Лили заставляет себя улыбнуться и помахать ему вспотевшей ладонью.

— Я здесь, — шепчет она, понимая, что он ее не слышит.

В его серых глазах, совершенно отцовских, застывает мольба, и Лили переступает с ноги на ногу, не зная, как на нее ответить.

— Мисс Поттер, — охранник окликает ее из коридора. — Нельзя отвлекать допрашивающих. Присядьте, пожалуйста.

— Сколько будет длиться допрос? — она нервно садится на краешек стула и снова стискивает холодные пальцы.

Охранник — высокий мужчина-сквиб с широкими плечами — задумчиво смотрит на следователя.

— Час, два, может — три, — говорит он лениво и зевает. — Как повезет, мисс. Вы бы лучше кофе попили, чем здесь в сырости и темноте сидеть.

Лили с минуту раскачивается на стуле, бросая взгляды на светлые волосы Скорпиуса.

— Уговорили, — говорит она опустошенно и поднимается на ноги. — Но если что — позовите меня, хорошо? Я буду на втором этаже.

Охранник машет ей рукой, беспрестанно зевая.

Скорпиус

— Выпейте, — мракоборец со сложной фамилией, которую он никак не может запомнить, придвигает им чашки чая.

— Что это? — Скорпиус подозрительно принюхивается, слыша, как отец громко усмехается.

— Сыворотка правды, что еще, — говорит он зло и залпом выпивает свою порцию. — Мы с тобой преступники, не забывай.

Мракоборец приподнимает брови, разглядывая его с интересом.

— Не стоит быть таким саркастичным, мистер Малфой, — произносит он невозмутимо, открывает папку с чистыми пергаментами и выводит на верхнем какое-то число. — Это номер вашего дела. Скажите, пожалуйста, вы осознанно устроили этот ритуал?

Скорпиус пьет сладкий чай, слушая ответы отца вполуха. Все, что сейчас скажут, он уже знает — и нечего резать себя сильнее.

Конечно, отец не хотел никого убивать — и, скорее всего, он и оживлять Дух не хотел, собирался просто поговорить с матерью, но ее призрак оказался сильнее и вырвался наружу. Странно. Она была такая хрупкая при жизни — как ей удалось обойти все защитные заклинания? Наверное, из-за любви отца. Он так жаждал видеть ее снова рядом с собой, что неосознанно придал ей сил.

Вот только это уже не та мама. И не та любящая жена — Дух, которого невозможно контролировать и который не знает, почему на него смотрят с такой жалостью.

Скорпиус закрывает лицо руками — совсем как отец в мэноре. Он подвел всех: Лили, Альбуса, начальника, коллег — что теперь с ним будет? Как он посмотрит людям в глаза? Он поступил как ребенок, сбежавший от ответственности к отцу.

— Имеете ли вы какое-то отношение к этому делу? — мракоборец внезапно обращается к нему, и Скорпиус мгновение часто моргает.

— Нет, — выдает он тихо. — Я не знал, что отец проводил ритуал вызова духа мамы. У нас с ним не самые доверительные отношения.

При этих словах отец мелко вздрагивает, и сердце тут же заливает горячий стыд. Ну зачем, зачем он это сказал?

— Это правда? — мракоборец перестает записывать.

— Не ваше дело, — огрызается отец и бросает косой взгляд на Скорпиуса.

— Пап…

— Не надо, — отец отворачивается. У него никак не получается держаться прямо, и эта едва заметно сгорбленная спина ножом режет Скорпиуса изнутри.

А потом он слышит неявный, тихий стук — и оборачивается. За стеклянной стеной, словно за семью морями, стоит Лили, едва приподнявшись на цыпочки. В ее глазах сияет тепло и нежность — и страх, и надежда тонким лучом просачиваются в его душу.

Она пришла.

Она пришла — а он ничего не может сделать! Не может сказать. Черт подери, когда его выпустят?

— Когда последний раз вы связывались с родителями отца? — мракоборец переворачивает очередной лист, и Скорпиус неохотно возвращается в затхлую реальность.

— Недели три назад, — отвечает он сквозь зубы. — Они вообще не в курсе проблем.

— Знаю, — отвечает мракоборец задумчиво и быстро пишет что-то в свободном уголке.

Скорпиус снова оборачивается на стеклянную стену, но Лили за ней уже нет. Он тяжело, мучительно выдыхает и устало трет покрасневшие глаза.

— Думаю, вы можете быть свободны, — мракоборец выдает ему небольшой лист бумаги с печатью и подписью. — С вашим отцом у нас еще много работы, а вы можете идти.

— Иди, — бросает отец, не поднимая на него глаз. — Давай. Нечего тут торчать.

Шатаясь, Скорпиус бредет к выходу, сжимая пропуск негнущимися пальцами. В голове у него носится ветер: что думать? Чего ждать? Куда идти? Остаться здесь или бежать к Лили?

— Вы не знаете, куда пошла Лили Поттер? Девушка, которая сидела здесь минут пятнадцать назад?

Охранник зевает, сонно рассматривая протянутый пропуск.

— Может, в парк… Может, в кафе — она что-то сказала, я не припомню, сэр. Доброго вечера, сэр.

Скорпиус досадливо морщится и останавливается у лифта, задумчиво приглаживая волосы. Плевать на разорванный пиджак и мятую рубашку — кому какое дело до этого? Нужно смотреть в глаза.

В итоге он выбирает парк — Лили наверняка пошла в то кафе неподалеку, чтобы проветриться и выпить кофе: кафетерий на втором этаже она терпеть не может. В холле — пусто и темно, и даже привет-ведьмы не видно на месте.

Скорпиус толкает тяжелые двери и оказывается во власти сумеречного ветра, играющего пиджаком. Прохладно и одиноко, и вокруг — слепящие огни города и пустые лица спешащих прохожих.

Он идет вдоль темных дорожек, к фонтану, и поеживается. Июль — и так холодно? Странно.

До кафе остается несколько десятков метров — и Скорпиус ускоряет шаг.

Краем глаза, за старым жасмином, он замечает растущее и поднимающееся над землей белое вихревое облако — и слова Дельфи вдруг звенят в голове:

— Дух заберет самое сокровенное, что имеет создатель ритуала.

Скорпиус медленно вытаскивает палочку, понимая, что она не поможет: Дух пришел за ним, и остановить его уже невозможно.

Все-таки отец его любит.

Горькая усмешка выступает на губах: иначе ведь он и не узнал бы…

Самое сокровенное…

— Скорпиус! — голос Лили раздается в темноте, и он радостно и тревожно оборачивается. Ей нельзя здесь быть! — Подожди!

— Уходи! — он изо всех сил машет руками, не замечая, как Дух приближается к нему из-за спины. — Уходи немедленно, Лили!

— Я видела тебя из окна кафетерия! — кричит она в ответ, вынимая палочку. — Я не брошу тебя, слышишь?

Поднявшийся ветер треплет ее рыжие волосы, на мгновение скрывая лицо из вида. Ему хочется обнять ее и поцеловать — но сделать шаг он не успевает и разом проваливается в тягучую темноту.