Приказа верить в чудеса не поступало (гет)

В кафе, несмотря на обеденное время, было тихо; практически все столики оставались пустыми. Так что когда рядом грохнул выдвигаемый стул, Зотов невольно вздрогнул, не сразу очнувшись от мыслей.

Напротив с самым беззаботным видом восседал Карпов.

— Пока ты упивался своей новой должностью, ребята нарыли кое-что интересное, — Стас, как обычно, был насмешлив и деловит. — Точнее, кое-кого. Покровитель и давний знакомый убиенного Потоцкого, некто Красин, самовыдвиженец, кандидат в кандидаты и тому подобное.

— Опять политика? — скривился Зотов, откладывая вилку.

— Ну извини, чем богаты, — хмыкнул Карпов и потянулся в карман пиджака. На стол легло несколько аккуратно сложенных листов бумаги. — Этот тип не так давно был в месте, которое нас интересовало в связи со смертью того парня, Ходасевича. Не один был, с мешками благотворительной помощи и толпой журналюг.

Зотов развернул несколько бумаг — вырезки из газет с фотографиями сытого лощеного типа в окружении детдомовцев, дети, радостно разбирающие подарки, и небольшая, но пропитанная подобострастием заметка о благородных порывах скромных чиновников. Явно проплаченная статейка…

— И что? — поднял глаза Михаил, отрываясь от увлекательного чтения. — Хорошо испытанный пиар-ход.

— Ты дальше смотри.

Зотов развернул остальные листы — на этот раз распечатки фотографий не слишком хорошего качества, явно сделанных тайком на мобильник. Все тот же Красин, на этот раз — с двумя белокурыми девчонками лет шести на коленях.

— Очень милая семейная фотка, правда? Если забыть, что именно фирма жены Красина сдавала под аренду помещения, в которых развлекались знакомые нам личности. Или что они вместе с Потоцким регулярно несколько раз в месяц ездили отдыхать в глушь неподалеку от лесной школы для беспризорников. Или что именно в этом детдоме Шатохин нашел себе игрушку для утех.

— Так ты что, думаешь…

— Я? Я ничего не думаю, я ж псих, забыл? — привычно оскалился Карпов. — Я только факты излагаю. И вот еще один. Завтра Красин едет в детдом забирать одну из девчонок. Все документы по усыновлению уже готовы, директриса соловьем заливается во всех интервью о благородстве и широте души скромного мецената, решившего подарить семью несчастной сиротке.

Зотов молча смотрел на фотографию перед собой — в груди стало холодно.

— И что? — спросил бесцветно.

— Ничего, — равнодушно пожал плечами Карпов. — Ребята свою часть работы выполнили, пока ты в кресле Зиминоида бумажки перебирал.

Михаил, вздрогнув, невольно сжал руки — листы превратились в один бесформенно-мятый комок.

— Я понял. Все сделаю, — произнес, не узнавая свой ненормально-ровный и блеклый голос.

— Умнеешь не по годам, — со звериной усмешкой бросил Карпов, стремительно поднимаясь. — Только сильно уж не геройствуй, хотя бы Антошина для подстраховки возьми.

* * *

А дома снова напряженная тишь — то, что называется затишьем перед бурей. Снова заплаканные глаза жены, недовольно надутая Иришка, которую теперь не отпускали даже к подружкам. В больнице все также без изменений — тесть до сих пор не идет на поправку, у врачей никаких прогнозов. Да и на фирме никаких хороших новостей — опять сорвались поставки, двое постоянных клиентов в последний момент отказались подписывать контракт, да еще то и дело трезвонят из банка — какая-то просрочка по кредиту, а денег не хватает на оплату даже половины. И Ирка еще обещала помочь, что-то выяснить, нарыть что-нибудь на фирму Торопова и на него самого, но так до сих пор не звонит…

Ирка…

Совершенно не к месту что-то забыто-сладко сжалось внутри. Надо же, она, кажется, стала еще красивее, а еще как-то увереннее в себе, сдержанней, жестче — но, несмотря ни на что, осталась все той же дурманяще-притягательной Иркой, к которой его упрямо тянуло всегда, невзирая на все неурядицы, что стремились их развести. И даже сейчас, как бы ни было стыдно признаться, тянет по-прежнему.

— Ну что, Сереж, как все прошло? Помогла тебе твоя знакомая? Удалось что-то узнать? — Нина, сидя за столом напротив, комкала в руках кухонное полотенце и смотрела с тревогой, и от этого ее взгляда опалило жгучим стыдом. Дурак, ну куда тебя понесло-то? Столько лет прошло, у вас у каждого теперь своя жизнь…

— Пока ничего не ясно, сама понимаешь, время нужно, чтобы что-то накопать, — и даже смог выдавить ободряющую улыбку. — Ладно, не грузись, разберемся. Я тут в записной книжке твоего отца покопался, нашел несколько любопытных контактов, люди довольно влиятельные, надо будет съездить поговорить, может, помогут чем. Не переживай, Нинок, мы еще повоюем…

Поздно ночью, ворочаясь без сна в супружеской постели, снова и снова сбивался мыслями с набивших оскомину проблем, вспоминая недавнюю скомканно-торопливую встречу и чувствуя необъяснимую едкую горечь. Ирка-Ирка, что же случилось с тобой?

* * *

"Красин Николай Александрович", — значилось на одной из потрепанных страниц записной книжки, в которую, не доверяя современным гаджетам, тесть дублировал всю самую важную информацию. Особо пробивать данные не пришлось — хватило нескольких ссылок в поисковике, чтобы убедиться: этот Красин и есть тот, кто ему нужен. Гораздо больше усилий пришлось приложить, чтобы выяснить номер личного телефона, зато с назначением встречи не возникло никаких проблем — едва услышав, что речь идет о Владимире Ивановиче, Красин без лишних разговоров согласился на встречу уже на следующий день.

Элитный поселок оказался обустроен в лучших традициях — высоченный кирпичный забор с натыканными по периметру камерами, шлагбаум и будка охранника. Да уж, случись что, бравым полицейским пробиться сюда будет проблематично, сколько угодно размахивай ксивой, в ответ получишь в лучшем случае суровое "не положено", а в худшем и пинок под зад.

— Не положено, — предсказуемо отрезал охранник, едва Глухарев попросил открыть ворота. — Вы позвоните Николаю Александровичу, пусть велит вас впустить, иначе не могу, у меня инструкции.

Выругавшись, Сергей принялся шарить по карманам в поисках мобильного, и в этот момент ворота разъехались, пропуская роскошную иномарку. Машина плавно выкатилась на грунтовку, и тут откуда-то из-за поворота вылетела навстречу неприметная "Ауди". А затем, будто в замедленной съемке, со стороны пассажирского места показалась вытянутая рука с пистолетом — и сонную утреннюю тишину разорвал грохот выстрелов.

Машина, не сбавляя скорости, пролетела мимо и скрылась за поворотом дороги — взгляд только на долю секунды зацепил напряженно-бледное лицо пассажира. Глухарев тупо смотрел, как из иномарки выполз трясущийся водитель, а от будки охранников уже бежали крепкие ребята, выкрикивая что-то по рациям. Сергей, медленно выдохнув, откинулся на спинку сиденья и только потом как-то устало, но очень красочно выругался. Не нужно было особенной проницательности, чтобы понять: Красин определенно и окончательно мертв.

* * *

Договориться с Зиминой о встрече не удалось — мобильный был упорно отключен, к домашнему тоже никто не подходил, что и не удивительно, учитывая разгар рабочего дня. И, наплевав на лишние церемонии, Глухарев отправился прямиком в отдел — срочно нужно было с кем-то обсудить все произошедшее.

Дежурный Олег, кажется, неподдельно обрадовавшись, пристал с вполне ожидаемым "ты как?", "ты где щас?" и "не женился?". Сергей, с трудом вклинившись в поток вопросов, кивнул куда-то в сторону кабинетов:

— Зимина у себя?

— У себя, — с какой-то непонятной интонацией отозвался дежурный и как-то разом скис. Но Глухарев, пропустив мимо ушей странный тон, уже двинулся по хорошо знакомому коридору.

Не взглянув на табличку, чисто символически мазнул по створке костяшками и, не дожидаясь ответа, распахнул дверь. И тут же недоуменно замер — за столом, на законном месте Зиминой, сидел, зарывшись в бумаги, худощавый высокий парень.

— Вы что-то хотели? — бросил, не сразу оторвавшись от документов, и только потом поднял взгляд.

Глухарев почувствовал, как заготовленная улыбка застыла на губах нелепой гримасой, а страх скользнул по спине ледяной змейкой. На него смотрел человек, которого он видел несколько часов назад — убийца, стрелявший в Красина.