Проверено на грамотность 
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Весна 995 г. т.э.
Алые воды быстроструйной реки утекали в рассвет. Обыкновенно тёмные, бурные, шумные и стремительные, перед восходом дневного светила они словно бы примолкали и умеряли свой бег — будто выстилали переливчатыми стягами земную дорогу для вползающей на небеса раскалённой ладьи Ариэн. Под обрывистыми речными берегами густыми сизыми лентами тянулся ночной туман, но здесь, у самой воды, всегда было на удивление тепло — взгорбленные хребты ощетинившегося лесом высокого холма надёжно хранили южные склоны от иссущающе-ледяного дыхания Фородвайта, часто несущегося через равнины вместе с северо-восточными ветрами до самых окраин Эрин Гален. Спускающиеся по холму к воде серостволые буки лениво помахивали голыми ветвями и омывали узловатые старые корни в быстрых водах Лесной, в предрассветных сумерках отчётливо напоминая онодрим, давно не являвшихся в наши леса.
Шум реки, так несхожий с мелодичным журчаньем истекающего из чаши ручья; пронизанное светом звонкое редколесье, с наступлением полноправной зимы нередко уступающее напору ветра и снегам; туманы болот, пытающиеся пробраться в чащу по течению Лесной, — всё другое, отличное от того, чем жили на Эмин Дуир. И от мыслей о брошенном доме просыпалась тоска — по каменистым осыпающимся склонам гор, по укромным заросшим тропкам и по тёмно-зелёным ельникам, где, казалось, извечно гостила весна.
Алое зарево рассвета медленно стекало с реки, поднимаясь в прозрачное небо вместе с дневным светилом, и над лесом раскатисто звенело эхо птичьих голосов, приветствуя новый день. Новый день в новом месте, которое за два миновавших десятилетия так и не стало до конца родным.
Это место выбрала мать — той весной, что пришла после горестного года, когда немало нашего народа покинуло Эрин Гален навсегда. Той весной, словно отголоски пронёсшейся бури, всё никак не стихали шальные ветры — ветры юга и запада, несущие беспокойство и без того растревоженным посёлкам, где остались пустовать покинутые дома. Уходили многие — не на запад за море, но в странствия, — в поисках воспоминаний или покоя, новой жизни и радости, лишь бы не видеть, как осыпаются под напором леса стены, не давшие приюта близким и друзьям. Посёлки пустели — поначалу на дальних границах, потом всё ближе и ближе к дому владыки и сердцу наших земель. Эдиль уходили странствовать, и некоторые больше не возвращались назад.
А ещё той весной стало ясно, что неведомые твари, накануне с первыми холодами Ласбелин(1) вроде бы покинувшие Эрин Гален, — то ли впали в зимнюю спячку, то ли перебрались в более тёплые земли, — не оставят в покое ни нас, ни лесные поселения эдайн. Несмотря на усилия стражи, на охрану границ, дальние разъезды дозоров и неусыпное внимание всех нас, с наступлением весны ядовитые охотники объявились вновь — приходили из необжитой чащи южного леса, пробирались по тропам, приближались к одиночным домам. Им противостояли, их выслеживали и убивали — но они, как истинные охотники, с каждой ночью подступали всё ближе, пятная лесные дороги липкой слизью и оплетая гроздьями паутины пустующие дома.
Месяц Гвирит(2) донёс ветер странствий и в нашу семью — на стыке весны и лета посёлок решила покинуть моя мать. И отец, не позволивший ей уйти в леса в одиночку, что нередко случалось на моей памяти в прежние времена, отправился с ней. Долгое время перед уходом мать хранила молчание — лишь настойчиво испрашивала своих легкокрылых вестниц, всегда собирающих для неё самые верные новости от Старой дороги до вершины Эмин Дуир. Но в ту весну всё случалось иначе — ни одна из её посланниц не вернулась назад, и распустившийся вокруг дома цветник непривычно пестрел ослепительно-яркими красками, лишившись перламутрово-синей накидки живого ковра. Мать мрачнела с каждым днём расцветающей весны, и потому её однажды объявленное решение странствовать не стало неожиданностью ни для отца, ни даже для владыки Трандуиля, накануне имевшего с ней какой-то долгий разговор. Она и раньше уходила, даже изредка брала с собой и меня, но в ту весну… Всецело поглощённая заботой о безопасности родного посёлка, я не понимала её стремлений — да и не хотела понять…
Отец с матерью возвратились в Иваннэт(3). Отец был спокоен, пряча затаённую мечтательную улыбку на губах, мать же откровенно сияла радостью, и первые слова её были обращены к владыке Трандуилю: «Всё так, повелитель, как и говорил Аэглен. Мы нашли это место, и оно прекрасно…». Хмурое озабоченное выражение вмиг сбежало с лица Трандуиля — словно возвратился прежний, потерянный в бездне прожитых лет эрниль, — и отец с матерью, даже не сменив дорожных одежд, проследовали за ним в кабинет, откуда вышли только под утро, но по-прежнему сияя той же затаённой надеждой, которая озарила теперь и владыку. К их появлению я уже знала многое — Аэглен не стал избегать ответов на прямые вопросы, да и, по-видимому, таить что-либо уже не было больше смысла: не в обычные странствия уходили отец и мать. Грядут перемены. Новая жизнь… новые земли… переселение — для кого-то уже далеко не новое событие. Для меня же — в первый раз...
К востоку от Хитаэглир не было таких крепостей, как в Западных землях, и любое из поселений таварвайт, даже укреплённое и охраняемое, не могло сравниться с тем же Имладрисом, уже наглядно показавшим возможность сдерживать врага. Нам нужна была крепость — для укрытия беззащитных и слабых, нужна была твердыня, способная в опасное время сдержать любого врага... Так объясняли мне отец и мать необходимость переселения.
Такие доводы были безупречны, да и сама я, прожив нелёгкий год в напряжённом внимании, прекрасно понимала это, — сложно мыслить иначе при виде измученных стражей, возвращающихся из дальних дозоров, но не находящих истинного покоя и безопасности в собственных домах. Я понимала это умом, но никак не могла принять сердцем — при одной только мысли о том, что наше цветущее поселение исчезнет под покровами леса, дыхание срывалось от стискивающей грудь боли и накатывала неудержимая тоска. Мне уже доводилось видеть неумолимое наступление леса — и в далёкие детские годы, когда мать показывала мне видения жизни у Амон Ланк, и позже, встречая во времена странствий едва уловимые следы присутствия поселений по всему Эрин Гален, и сейчас, когда на моих глазах ветшали без хозяев осиротевшие дома. Думать о переселении было невыносимо больно, и всеми силами я гнала эти мысли — до той минуты, пока воочию не увидела выбранные матерью места.
Шумный и быстрый речной поток, путаясь в корнях растущих по берегам буков, омывал высокий лесистый холм. Свежий и чистый воздух окраин; полупрозрачный, пропитанный солнцем лес… Я влюбилась в это место с первого взгляда, но единственное, что и сейчас, спустя два десятилетия, не умела принять — это пещера у южного подножия холма: будущая крепость, та твердыня, ради которой мы и явились сюда.
Поначалу «крепость» не производила особого впечатления — обычная небольшая пещера с прочными стенами, из которой извилистый коридор со сводчатым потолком уводил в недра холма. На другом конце коридора — узкая щель, тёмный и непроходимый лаз в каменной стене, откуда тянуло сквозняком и влагой. Никто из осматривающих пещеру эдиль не сумел пробраться через завалы камней дальнего конца коридора, и тогда владыка Трандуиль, остановив бесплодные попытки, принёс одну из своих певчих птах, во множестве обитавших у его дома в садах. «Anno enni cened»,(4) — прошептал владыка не слишком довольной птице и выпустил её в щель. Она возвратилась нескоро, но увиденное, по всей видимости, в должной мере порадовало владыку — до самого возвращения к Эмин Дуир он был переполнен надеждами, весел и доволен. А потом к «крепости» отправились и первые мастера…
Вновь оказалась я на берегах быстроструйной Лесной реки лишь к следующей весне. И тогда в полной мере смогла впечатлиться тем, что до сей поры было открыто лишь владыке и некоторым посвящённым: за расчищенным и расширенным первым коридором ветвились и другие проходы — множество туннелей в теле высокого холма, — а главный, самый широкий из них, выводил в громадный зал. Потолок этого зала терялся в темноте, доставая, возможно, до самой вершины холма, а лабиринт извилистых проходов уводил куда-то в кажущиеся бездонными подземелья, ещё не изведанные даже трудящимися здесь мастерами до конца.
Последующие годы я бывала в «крепости» лишь от случая к случаю: навещала поселившегося среди мастеров отца, сопровождала владыку Трандуиля с Леголасом или мать, тоже, как и я, не решавшуюся окончательно перебраться с лесных просторов под своды каменной толщи холма. А потом озабоченный строительством лесной твердыни лорд-советник вдруг предстал предо мною и матерью в роли заботливого отца и супруга — в один из приездов он провёл нас в лес по склону холма и указал на укрытый среди ветвей талан. «Вам не обязательно сейчас уезжать…» — скрывая многозначительную улыбку, произнёс он. И мы остались…
Убежище на раскидистом буке вскоре превратилось в небольшой дом, где всегда можно было обогреться, следя за окрестностями, пережить непогоду и отдохнуть, не спускаясь в недра холма. А я последний раз посещала поселения у Эмин Дуир около пяти лет назад…
— Всё ещё тоскуешь, девочка моя? — раздался за спиной голос отца.
Что ни говори, но он всегда понимал мои даже самые тщательно укрытые мысли…
Я обернулась:
— Ах, адар, всё так изменилось…
— В нашем мире всегда всё меняется, Эль. Ты должна это помнить…
— Знаю, ада. Но это так…
— Тяжело? — упредил он любые высказывания. — Да, милая, тяжело. Это так.
— Я всегда возвращалась домой, ада. А сейчас…
— А сейчас только от тебя зависит, где будет твой дом.
— Да, знаю… — я замолчала.
Отец тоже молчал. А его неспокойный и озабоченный взгляд сосредоточенно блуждал по расцвеченной алыми сполохами Лесной реке. Потом он взглянул на перекинутый к другому берегу только-только отстроенный каменный мост, на стройную аллею молодых буков, очертившую по противоположному берегу свежепроложенную тропу к старому поселению, которой всё чаще пользовались перебирающиеся на север Эрин Гален таварвайт.
При виде озабоченности отца тоскливые мысли тотчас же выветрились — как могу я жаловаться на какие-то неудобства и потери, если прекрасно знаю, что и при каких обстоятельствах терял в своё время отец. И сколько раз… Но к разверзнутому зеву пещеры за спиной, из которого доносился непрерывный перестук инструментов, сердце всё же не лежало.
— Ада, если ты не возражаешь, я буду у себя.
— Ступай, Эль, отдыхай.
Не успела я добраться «к себе» — до излюбленного крошечного домика на талане южного склона холма, — как внимание приковало какое-то движение на подступах к мосту.
— Ада, смотри! Там! — сбежала я обратно к пещере, перехватывая готового скрыться в её недрах отца.
— Таэрдир, Лантирион! — скомандовал отец дежурящим у моста стражам. — Встретьте гостей и сопроводите всех в Зал.
Стражи склонили головы в согласии, обратив внимание на приближающихся, а я лишь сейчас поняла, что нежданные утренние гости — это совсем не очередные переселенцы из Эмин Дуир, не владыка, неусыпно наблюдающий за обустройством крепости, и не вестники, снующие между поселениями таварвайт.
По тропе неспешно двигался тяжёлый обоз из нескольких гружёных повозок, а впряжённые в них низкорослые лошадки совсем выбились из сил, выдавая дальнюю дорогу и нелёгкий путь, проделанный, по всей видимости, от Мэн-и-Наугрим до нас…
* * *
В ещё далеко не законченном, но по виду уже отличающемся от необжитой пещеры большом Зале горели факелы и жаровни, расставленные полукругом у стола на возвышении. Вдоль наспех обтёсанных стен толпились все без исключения мастера, по случаю отложившие даже самую важную работу. И впервые за долгое время из подземелий пещеры не доносился ставший привычным скрежет камня и перестук молотков. Мастера сдержанно молчали, лишь иногда перешептывались, а на столе перед моим отцом бородатые низкорослые гости, приведённые стражей из-за моста, выкладывали всё новые и новые сокровища: оружие прекрасной работы, россыпи цветных каменьев, щиты и ткани, выделанные кожи, слитки металлов, инструменты — от ювелирных до лекарских, столовые приборы и даже хрупкие, как утренняя роса, сияющие зеркала…
— Мы не нуждаемся в этом, почтенные наугрим, — произнёс отец, в который раз безуспешно пытаясь, не повышая голоса и не показывая удивления, остановить заливающегося цветистой речью рыжебородого предводителя гномов, расхваливающего извлекаемый из сундуков товар.
— Взгляни сюда, повелитель, — не унимался гость. — Даже в наших землях сложно найти что-либо подобное.
Я едва удержала восторженный вздох, когда торговец открыл один из обтянутых бархатом футляров, — четыре ряда отборных, абсолютно одинаковых по цвету и огранке рубинов, стянутых в ожерелье тонкой золотой сетью. Изысканная работа, великолепное мастерство… Но отец лишь качнул головой, отказываясь.
— И ещё вот это… и это, повелитель. И взгляни вот сюда…
Мне по собственному опыту было известно, как сложно заставить замолчать гнома-торговца, твёрдо намеренного что-то продать, но всё же в нынешней настойчивости заезжих купцов было что-то неправильное. Внезапное появление их далеко в стороне от обычных торговых путей, роскошные товары, которые уж никак не стоит везти по нетореным путям. И это нескончаемое «Повелитель…» — не могли ли за два десятилетия слухи о переселении докатиться до Хитаэглир через наши леса?
— Послушай, почтенный, — решительным жестом отодвинув от себя ещё два футляра, отец приподнял ладонь, требуя тишины.
Рыжебородый замолчал, переглянувшись со своими помощниками, до сей поры безмолвно и безропотно таскавшими от моста в Зал нескончаемые тяжёлые сундуки. Отец, явно удовлетворённый наступившей тишиной, продолжил:
— Твои товары великолепны, почтенный…
— Строр, — представился, наконец-то, торговец и попытался было вставить что-то ещё, но отец повелительным взмахом руки заставил его замолчать.
— …почтенный Строр, — как ни в чём не бывало, продолжил он. — Но куда б не вели изначально проводники твой караван, явились вы явно не по назначению.
— О, повелитель, — воспользовавшись паузой, зачастил наугрим, — мы вышли из Хитаэглир на восток, в земли эдиль, чтобы предложить договор и принести дары для короля.
С этими словами рыжебородый громко щёлкнул пальцами, и по его знаку двое помощников откинули крышку окованного сталью ларца.
— Дары, которым не найти нигде равных, — с довольным видом проговорил торговец, безошибочно уловив всеобщее изумление. — Дары, достойные любого короля…
Тихо прошелестев, поверх привезённых наугрим товаров по столу растеклась сверкающая лужица, и я невольно зажмурилась — свет жаровен и факелов засиял ослепительными переливами в тончайшем плетении кольчуги, обращая в золото серебряную вязь. Так сверкать и играть на свету мог лишь один металл, а значит, лежащее на столе сокровище было бесценно… «Дар, достойный любого короля», — небрежно обронил хитрец-наурим, пряча в бороде усмешку. Вот только любой мастеровой прекрасно знает ценность невзрачной серой породы из глубинных туннелей Хадодронд(5). А потому, лежащая на столе кольчуга не может быть только лишь даром обыкновенных торговцев. Даже торговцев народа наугрим. Даже для короля…
— Для любого владыки есть то, что важнее всего на свете. Не так ли? — вкрадчиво продолжал рыжебородый торговец. И, не дожидаясь ни слова отца, сам же себе и отвечал: — Это мир на границах земли, благополучие народа, милосердие Эру или щедрый урожай. Но есть ещё одна вещь, не менее заботящая всех владык. Сын-наследник… И его безопасность, и благополучие. Разве не так?
— Должно быть так, мудрый Строр, — в голосе отца мне отчётливо слышалась откровенная насмешка, но даже тень её не коснулась невозмутимого лица.
И торговец, конечно же, ничего не заметил, продолжая неудержимо вещать:
— Мы и наш род принесли достойные дары владыке лесного народа, и мы отдадим это всё, — он широким жестом повёл над столом, — вам, таварвайт. Всё, и даже большее, за одно небольшое соглашение, повелитель.
По Зале прокатился негромкий шепоток мастеров, кто-то едва уловимо хохотнул. Я ждала, что отец наконец-то положит конец затянувшемуся недоразумению, подаст страже знак и выставит наглецов за пределы пещеры и вообще подальше от подъездного моста, но он с заинтересованным видом присел у стола и указал на расставленные неподалёку стулья.
— Присядь-ка, почтенный, о любых договорах не стоит беседовать наспех. Садитесь и вы, уважаемые, — повернулся он к молчаливым спутникам красноречивого Строра, — долгой была ваша дорога, некоротким будет и разговор, как я понимаю. Так?
— Так, так, владыка Трандуиль. Так… — загалдели наугрим, рассаживаясь по предложенным местам.
— А теперь говори, уважаемый, — дождался тишины отец и снова взглянул на разложенные на столе сокровища, — чего же ты и твой род ждёт от нас?
В наступившей тишине было слышно, как в недрах пещеры далеко под поверхностью ещё неизведанных глубин струится по камню вода. Наугрим молчали, переглядываясь и почёсывая длинные бороды, а я всё никак не могла отвести глаз от чудесной кольчуги — искристой, переливчатой, щедро украшенной синими самоцветами по горловине, — истинно сработанной на совесть умелыми мастерами. Вот только ростом любой, кто хотел бы её примерить, должен был быть сильно ниже владыки эдиль. «Безопасность наследника…» — толкались в памяти только что сказанные рыжебородым торговцем слова. Да уж, за подобную безопасность для единственного сына любой повелитель эдайн не пожалеет и половины владений… Что же так щедро пытаются выторговать нежданные гости и чем готов заплатить Трандуиль?..
Рыжебородый наугрим, словно собравшись с мыслями, снова начал пылкую речь:
— Как тебе, уж конечно, известно, повелитель, наш народ добывает металлы и камни…
— В Эред Луин(6), Хитаэглир и в тех холмах, что остались от Эред Энгрин(7), — перебил его мой отец, — это известно всем, уважаемый Строр. И так было во все времена.
— Но сейчас времена изменились, — вкрадчиво поддакнул торговец. — Изменились настолько, что эльфы уходят от Эмин Дуир. И строят себе новый дом в новых холмах.
Отец хранил спокойствие, сверля рыжебородого настойчивым взглядом, и наугрим, если даже и пытался свести всё к отдалённым намёкам, выложил напрямую:
— Если Эмин Дуир больше не нужен повелителю эльфов, то гномы моего рода с превеликим удовольствием поселились бы в тех же горах. — Он замолчал и чуть склонил набок голову, выжидая немедленный ответ.
Надо отдать должное собравшимся мастерам — никто из них не проронил ни слова, хотя возмущение и негодование явственно читалось на их лицах. Пришлым бродягам… пусть и за щедрые дары… то, что когда-то было родным и привычным… И так ли уж щедр этот дар?..
— Так что скажешь, повелитель Трандуиль? Достаточна ли плата за то, что тебе больше не требуется? — нетерпеливо выговорил один из тех наугрим, что до этого лишь открывал сундуки и сваливал в груду сокровища.
— Кроме того, мы могли бы предложить и ещё кое-что, — подал голос другой из незваных гостей, темноволосый, коренастый и басистый, сидящий по правую руку от Строра. — Мы все хорошие мастера и могли бы немало помочь твоему народу с обустройством этой пещеры. Верно, ребята?
— Да, Грор, истинно так… — загалдели наперебой гости. — Лучшие! Лучше и не сыскать.
— Что скажешь, повелитель? — с полуусмешкой, отразившейся в глазах, поинтересовался Строр. — Вот Грор, — названный наугрим степенно поднялся и с достоинством поклонился, — один из старейшин нашего колена. А это Вран, — ещё один из гостей поднялся, отвешивая поклон, — непревзойдённый каменщик. И Гудр — у нас говорят, что по его воле горы сами отворяют жилы для рудокопов, приходи и бери…
— И ты, Строр, Говорящий-За-Всех, — серьёзно закивал отец.
— Да, повелитель. Я говорю за всех, потому что много путешествовал и лучше всех в роду знаю ваш язык...
— Ну, хватит! — отец наконец поднялся, хлопнув ладонью по поверхности стола — даже, чуть покосившись, шелестнула расстеленная кольчуга, и дождинками посыпались откуда-то из-под неё рассыпанные каменья. — Довольно, уважаемые!
Все голоса тотчас же стихли, а отец обвёл присутствующих ледяным взглядом, разглядывая Грора чуть дольше остальных — словно собирался запомнить его на долгие времена.
— Так каково будет твоё слово, повелитель Трандуиль? — не сдавался Строр, не совсем понимая настроения в зале и выражение полупрозрачных глаз моего отца.
— Я не Трандуиль, — отчеканил отец. — Моё имя Сигильтаур. У меня нет сына-наследника, и я не владыка, не повелитель таварвайт и не аран(8).
— Тогда кто же ты? — сдавленно, явно пытаясь скрыть эмоции, подал голос Грор.
— Я всего лишь слуга Трандуиля, — холодно усмехнулся отец, поймав удивлённые взгляды гостей на сверкавшем в его волосах венце. — Я советник, и не имею сейчас должной власти, чтобы говорить за владыку. В отличие от тебя, почтенный Строр, — не удержался и ввернул-таки он, вызвав насмешливые перешёптывания среди наших мастеров.
Снова закапала вдалеке вода, словно тоже насмехаясь над онемевшими наугрим. Но отец уже более не молчал.
— Не сочти за насмешку или пренебрежение, почтенный, — теперь он говорил, обращаясь исключительно к Грору, объявленному главой колена наугрим, — но владыка Трандуиль скоро прибудет. Я не вправе давать вам каких-либо обещаний, равно как и принимать подобных даров. Он сам выслушает и даст вам ответы. А сейчас…
Отец многозначительно замолчал. Темнобородый Грор, явно понимавший на нашем языке много больше, чем хотел поначалу показать, переглянулся со своими.
— Мы никого не гоним от нашего порога, — поспешил пояснить отец, едва задумчивые наугрим привычно потянулись к бородам, расценивая только что прозвучавшие слова. — Вы можете остаться — нет, конечно же, не здесь, не в пещере! — но на противоположном берегу реки предостаточно места, чтобы разбить лагерь. И, конечно же, мы дадим вам припасов — и вам, и вашим лошадям — достаточно, чтобы дождаться владыки Трандуиля, не стесняясь в расходах и ни в чём не нуждаясь.
Наугрим переглянулись и, поймав едва уловимый кивок Грора, поднялись — все, кроме Строра. Тот поначалу чуть помедлил, бросая выразительные взгляды на сородичей, но потом всё же тоже встал.
Наши мастера сдержанно ждали ухода чужеземцев. Лишь когда в сопровождении нашей стражи наугрим вынесли последний сундук из пещеры наружу через распахнутые врата, дежурящий сегодня у моста Таэрдир незаметно окликнул моего отца.
— Браннон Сигильтаур…
— Да, мой друг, — тут же отозвался он, неотрывно глядя на суетливо разбивающих лагерь гостей по другую сторону Лесной реки.
— Я боюсь, что сегодня в лице этого Строра вы обрели никак не друга.
— А я не боюсь, мэллон, — с улыбкой ответил отец. И протянул мне руку, приглашая приблизиться к их наблюдательному посту у моста: — Я уже слишком многих таких же Строров пережил, чтобы бояться. Так, Эль?
— Не знаю, адар…
Мысли мешались. Чужие дары и сокровища, брошенные земли и скрытые в их недрах сокровища, новая жизнь и — кто знает? — скрытые в этом холме сокровища, благополучие и безопасность… лучшие мастера...
Отец лишь рассмеялся над моим замешательством. А на противоположном берегу реки что-то происходило: Строр долгое время не отходил ни на шаг от Грора, а потом темнобородый предводитель рода решительно выступил к краю моста.
— Эй! — громко выкрикнул он. — Э-э-э-эй! Браннон советник короля!
Отец учтиво поклонился, обратившись во внимание, но лёгкая усмешка всё же не сходила с его лица.
— Мы же сказали, что лучше мастеров вам не найти! — прокричал Грор.
— Это так, уважаемый! — в том же тоне отозвался отец, ни на шаг не сходя со своего места и всем видом показывая, что и наугрим не стоит приближаться ни на шаг.
На противоположном берегу его расположенность к общению, по всей видимости, отлично поняли, потому что Грор всё так же продолжил кричать:
— Так что же, нам бесцельно просто ждать приезда владыки Трандуиля? Мы можем уже сейчас показать, на что способны наши мастера!
— И как же, уважаемый Грор?
— Позволь, браннон, показать наше искусство хоть… хоть на этих воротах, — выкрикнул Грор, взмахом руки указывая на кое-как установленные заслонки перед входом в пещеру, которым — даже по моему весьма слабому представлению о будущих планах владыки, советников или отца — ещё только предстояло стать грядущими Вратами Дворца.
Отец на мгновение словно бы засомневался. Но потом всё же ответил:
— Прости, уважаемый Грор, эти ворота я тоже не могу по своему разумению предоставить твоим мастерам. Но всё же, — его голос перекрыл нарождающееся недовольство на другом берегу Лесной, — я могу показать, на чём без излишних возражений ваши мастера проявят свои способности.
— И на чём же, браннон?
— Рука искусных мастеров-каменщиков никак не помешает ни пристани для лодок у здешнего моста, — отец взмахом руки указал направление, — ни тем рядам колоннады, на которой будет держаться навес перед Вратами, защищающий от дождя.
Грор ненадолго застыл. Я взглянула на Таэрдира — страж от напряжения крепко стиснул рукоять покоящегося в ножнах меча. Совсем как там, на талане, при подходе неизвестности. Совсем как всегда…
— Хорошо, браннон! Мы согласны! — донёсшиеся с противоположного берега слова были слегка неожиданны — и так долгожданны… — Покажи, где нам работать!
— Стражи разъяснят всё! — объявил им отец. И добавил вполголоса: — Эль, покажешь им самые ближние к мосту колонны. Таэрдир, приведи ко мне в Залу всю стражу, я хочу кое-что пояснить для всех вас…
* * *
— Эль! Э-э-э-э-эль!!!
Вместе с раскатистым эхом к подножию холма скатился растрёпанный вихрь, заставший меня врасплох, — я едва успела спуститься из убежища на талане к берегам реки на зов сигнального рога и ещё не добралась до подъездного моста.
— Леголас! Что ты тут делаешь?! Как ты тут оказался и где владыка?..
Договорить мне не дали — юный эрниль откинул со лба непослушные пряди, приложил руку к груди и церемонно поклонился:
— Бренниль Элириэль, отец уже в крепости, а мне позволено было отыскать на холме ваш дом.
— Леголас, мальчик мой, тебя не узнать просто!..
Он засмеялся при виде моего удивления и снова церемонно поклонился. Но всё же после позволил себя обнять.
— Ты так долго не появлялась в посёлке, Эль. И последние наши приезды сюда Таэрдир твердил, что ты то в отъезде, то на охоте…
За минувшие с нашей последней встречи пять лет Леголас сильно вырос — тонкий и гибкий, он теперь походил на молоденькое деревце, стремительно тянущееся к солнцу, но не торопящееся обзаводиться ни ветвистой кроной, ни надёжными корнями, ни прочной корой. И хоть в росте он всё же сильно уступал владыке, но мне доставал уже макушкой до плеча, и как знать, будет ли ему сейчас впору та кольчуга, которой наугрим собираются заинтересовать его отца…
С этой мыслью я выпустила эрниля из объятий и взглянула на противоположный берег — лагерь бородатых гостей пустовал. Как же глупо упустить момент приезда владыки, который так нетерпеливо ждала!
— Говоришь, твой отец уже в крепости?
— Да, Эль, и твой, и мой. А кто эти гости?
— Потом, мальчик мой, все вопросы потом, — я метнулась на ведущую ко входу в пещеру тропу, едва не поскользнувшись на мокром после затяжных дождей склоне, и потянула за собой Леголаса. — Идём же, скорее! Я обязательно хочу услышать ответы твоего отца этим гостям.
— Какие ответы, Эль? Ты можешь толком сказать?!
— Тихо, эрниль, просто слушай. Потом объясню. Слушай и не мешай…
В главном Зале снова горели все факелы и жаровни у стола. И вдоль стен толпились мастера, собравшиеся выслушать решение владыки. Сам он, несгибаемый и царственный даже в походных одеждах, стоял на возвышении, куда наугрим попытались было снова сгрузить привезённые сокровища.
— Не надо, — остановил их владыка. — Не стоит трудов.
По знаку Грора бородачи остановились, а Строр попытался явить своё красноречие:
— Но король ведь не знает, какие дары мы хотели бы предложить…
— Но зато мне прекрасно известно, что желают наугрим взамен! — холодно и жёстко выговорил Трандуиль. — Этого не будет!
— Может быть, браннон советник не сказал…
— Мои советники излагают важные вести напрямую, без красноречивых обиходов, чётко и ясно от начала до конца! Этого договора не будет, наугрим! Ты слышал моё слово, и вы можете уходить из наших земель хоть сейчас.
— Но, король…
— Разве тебе мало всех ваших копей, наугрим, по всем землям Арды? Чем тебе так приглянулся Эмин Дуир? Это часть нашего леса, часть земель таварвайт. Или тебе не дорога твоя борода?
Строр побледнел под яростным и ледяным взглядом Трандуиля, но ему достало ума промолчать в этот раз.
— Лес Эрин Гален — наш! — продолжал владыка, веско роняя слова. — От поселений лесных эдайн на западных окраинах — и до последнего дерева, подбирающегося к вашим Железным Холмам. Мы не приходим к вам в копи с требованием потесниться, не так ли? Так и вам не стоит соваться сюда.
Гости, абсолютно недовольные словами Трандуиля, сердито посапывали, но благоразумно молчали, — стоящая за спиною владыки и по всему залу стража была гораздо красноречивее и внушительнее бесполезных Строровых слов. Наконец, Грор сделал знак своим сородичам, и первые сундуки, так и не явившие свои чудеса, принялись выносить наружу.
Совсем скоро наугрим справились со своими товарами, и из-за реки донёсся гомон сворачиваемого лагеря — кто-то явно впечатлился гневом владыки эльфов и немало озаботился вопросом сохранности своей бороды…
Старейшина Грор уходил последним. Он дождался, когда все наугрим покинут Залу, с достоинством поклонился, прощаясь, и повернулся было к распахнутой настежь двери. Но вдруг остановился и чуть замешкался перед Трандуилем. Владыка явно через силу ответил на его прощание и вопросительно изогнул бровь:
— Что-то ещё, Старейший?
— Последний вопрос, король Трандуиль. Наши умения тебе тоже не потребуются или ты не успел их оценить?
— Не потребуются, — отрезал владыка. — С обустройством этого дома справятся и мои мастера.
— Как знаешь, — едва скрывая презрение, фыркнул Грор, развернулся и направился к выходу из пещеры, более не оглядываясь.
— Стража! — громко позвал Трандуиль, и двое дежурных за его спиной повернулись по команде. — Проводить и вывести всех на тракт!
Быстрым шагом стража направилась за гостем, а меня настойчиво дёрнули за рукав.
— Эль! Ну теперь-то ты можешь всё толком объяснить? — громким шёпотом поинтересовался Леголас. — Кто это такие и откуда они тут взялись? Какой договор? Что хотели?
— Идём, — я потянула его к выходу, — расскажу всё на воздухе. Заодно и свой новый дом покажу…
Никогда мне, наверное, не привыкнуть к холодным каменным стенам, гулким коридорам и непроницаемой толще камня над головой…
* * *
…Я совсем не желала подслушивать — всего лишь не хотела попадаться под неостывший ещё, как мне казалось, гнев владыки. Потому решила не мешать, когда заметила их, прогуливающихся среди незаконченных построек снаружи пещеры. Отец и владыка остановились неподалёку от тех самых колонн, над которыми работали наугрим, желая во всей красе показать своё мастерство. И результаты их работы действительно были великолепны — высеченные из камня побеги обвивали колонну, словно живые, совсем не напоминая обычные прямолинейные и угловатые узоры, которыми часто украшали свои творения наугрим.
— Помнишь, Сигильтаур? Скажи, ты ведь помнишь? — говорил владыка, медленно поглаживая высеченный на камне узор. — Совсем как в Менегроте, совсем как там…
— Не совсем всё как там, Трандуиль, — отец покачал головою. — Но ты прав — я помню. Те колонны были словно живые деревья, вырастающие из подземелий сквозь камень и возносящиеся к небесам. Эти будут другими — но они всё же будут.
— Ты уверен? Так уверен в этом? — хмыкнул владыка.
— Да.
Трандуиль чуть помолчал, прежде чем снова заговорить:
— Знаешь, мой друг, иногда мне совсем не хватает твоего безоговорочного «да»…
Отец усмехнулся:
— Если желаешь чаще его слышать, переезжай окончательно сюда. Подземелья ещё не тронуты мастерами, но верхний ярус уже вполне обжитой. Тебе с эрнилем, да и всей страже тоже, будет много спокойнее здесь, чем там…
— Не могу, Сигильтаур. Пока не могу… Не всё ещё закончено на Эмин Дуир. Там ещё живут таварвайт — и я останусь с ними, пока последний из нашего народа не покинет тот край. Наши заслоны пока что держатся, хотя тварей всё больше из года в год. Но что поделать? Иногда мне кажется, будто снова идёт война, — с горечью выговорил он и ненадолго замолчал. Потом продолжил — тихо, едва различимо, совсем не таким тоном, как совсем недавно отказывал наугрим: — После гибели Индора мы не забредали больше так далеко к югу, но я абсолютно уверен, что отметок на той твоей карте стало бы куда больше, загляни мы в южную часть леса…
— Потому я и не устану тебе твердить, Трандуиль, как говорил не раз твоему отцу: уходи оттуда. Ты же сам всё прекрасно видишь: это чистый лес, чистая земля. Мы не раз начинали жизнь на новом месте — начнём и сейчас.
— Не могу, Сигильтаур. Не пришло ещё время. Распоряжайся здесь пока без меня… К слову, отказать этим наглецам ты вполне был способен и сам, не дожидаясь моего приезда, — недовольно нахмурился Трандуиль.
— Нее-е-ет, мой друг, — засмеялся отец, — довольно того, что я их выслушал и принял. А выказывать недовольство, отказывать, как и принимать договоры за всех таварвайт, может только владыка. Это твоё дело и, не могу не признать, грозный тон короля тебе удаётся.
— Короля… — эхом повторил Трандуиль и тяжело вздохнул, не принимая шутливого тона отца.
— Да, мой друг, эти наугрим абсолютно правы, зовя тебя так. У тебя есть народ и есть земли, которые ты готов защищать до последнего вздоха. Скоро будет и крепость — а, быть может, дворец, — как того пожелает аран.
Отец полушутя поклонился, но владыка только отмахнулся, не отрываясь от разглядывания колонн.
— Будь их условия иными, я бы с радостью принял услуги таких мастеров, — вполголоса произнёс Трандуиль. — И на будущее, лорд советник, будь готов так же ответить любым нежданным гостям.
— Даже если они станут звать меня королём? — отец явно был в хорошем расположении духа после отъезда наугрим.
— Особенно если так… Позови свою дочь, Сигильтаур, — не меняя тона произнёс владыка. — Пусть не прячется на склоне — эти буки ещё слишком юные, чтобы укрыться в них без следа.
С моего места разобрать его слова не составляло труда. Но я всё же дождалась оклика отца, вместе с тем пытаясь выиграть время — чтобы успокоить взбудораженные услышанным мысли и согнать непрошенное волнение с лица.
— Эль, иди к нам! — позвал отец.
Я приблизилась и поклонилась, приветствуя владыку.
— Что ты скажешь? Нравится? — словно продолжая неоконченный разговор, Трандуиль кивнул на почти законченную работу гномов. — Ответь, что ты думаешь, Эль, стоило ли их выгонять?
Я ответила со всей искренностью, ничего не тая:
— Мне казалось, хир Трандуиль, что их в первый же день изгонят наши мастера. Ещё в тот момент, когда они разложили свои дары посреди Залы и объявили условия.
Отец усмехнулся, но промолчал, предоставляя вести беседу мне.
— А мастерство… Да, это верно, они превосходят любого из наших эдиль. Но это различие со временем будет всё меньше. Уже сейчас, всего-то за два десятилетия, в этих пещерах живёт в три раза больше искусных каменщиков, чем когда мы только-только пришли сюда…
— С нашей последней встречи ты не пробовала работать с камнем? — неожиданно поинтересовался владыка, по-прежнему поглаживая изгибы каменного стебля.
— Пробовала. Это не для меня. Мне удобнее оплести камень металлом, чем заставить бесформенную глыбу исполнить замысел творца.
— А потом выручить за продажу оплетённого камня звонкие монеты и…
— И купить понравившуюся глыбу у того мастера, кто умеет её обтёсывать, а не оплетать, — засмеялась я, уловив в голосе Трандуиля насмешливые нотки. Ему явно начало передаваться приподнятое настроение моего отца.
— Идём-ка со мною, бренниль, — неожиданно позвал он. — И ты, браннон Сигильтаур, тоже. Есть ещё несколько дел, которые надо обсудить. Где Леголас?
— Со стражами и Таэрдиром, упражняются с луком, — ответил всезнающий отец.
— Пусть пока упражняются, думаю, сегодня мы задержимся до утра. Идёмте! — повторил Трандуиль, вошёл в пещеру, быстро миновал Главный Зал и уверенно углубился в лабиринт коридоров верхнего яруса, кое-как приспособленного для жилья.
Высеченные в теле холма коридоры не могли иметь тайн от повелителя, первым из эдиль повидавшего их два десятилетия назад…
В покоях, служивших пристанищем Трандуилю в его нередкие приезды сюда, кто-то из стражей уже развёл огонь. Владыка прошёл от двери до камина по полупустой комнате, где стояла лишь походная кровать неподалёку от огня, пара стульев и стол справа от входа. Остановившись около разгорающегося камина, Трандуиль взмахом указал нам с отцом на стоящие у стола стулья и провёл рукой по стене, не скрываясь и не таясь. С едва уловимым щелчком в стене отворилась ниша.
— Возьми это, Эль, — произнёс Трандуиль, подходя к столу с небольшой шкатулкой в руках.
Лёгким движением откинув крышку, он перевернул над столом шкатулку, из которой разноцветным дождём посыпались украшения: кольца и броши, сверкающие ожерелья и браслеты, нити жемчуга и украшенные самоцветами ленты…
— Выбери, что посчитаешь нужным.
— Для чего, повелитель? — по-прежнему ничего не понимала я.
— Каждый труд, а особенно столь искусный, — он неопределённо кивнул куда-то за плечо в сторону входной двери, — требует награды. И не правильно, что я сегодня изгнал наугрим, ничего не заплатив за их старания. Так уже было когда-то, и ничем хорошим не закончилось… — Отец, стиснув губы, только прикрыл глаза и ободряюще коснулся плеча Трандуиля. Тот продолжил: — Тебе лучше моего известно о ценности этих украшений и о том, какая плата будет справедливой за следы, оставленные на наших глыбах у входа мастерами наугрим. — Слабая тень усмешки скользнула по его губам. — Так выбери всё, что посчитаешь нужным, и я пошлю кого-либо из стражи догнать караван. В этих землях мы не станем повторять старых ошибок. Так, браннон Сигильтаур?
— Так, аран Трандуиль. Истинно так…
При виде груды драгоценных изделий во мне шевельнулись некие мысли…
— Хир Трандуиль, — я погрузила руку в предложенные самоцветы, рассеянно перебирая их, — я выберу, но при одном условии.
Кажется, приподнятое настроение стало стремительно покидать отца. Трандуиль вопросительно изогнул бровь.
— Каком же условии, бренниль?
— Эту плату отвезу я сама.
Они долго молчали, обмениваясь выразительными взглядами, и я не утерпела:
— Я поеду одна, без стражи.
— Возьми с собой хотя бы Таэрдира, — хмуро посоветовал отец.
— Таэрдир нужнее вам здесь. Караван наугрим не успел уйти далеко, а одному проще скрыться от посторонних глаз, чем двоим. И потом, у меня есть ещё одно незаконченное дело… Поеду одна, — повторила я.
— Как знаешь, бренниль, — не стал настаивать Трандуиль, взмахом руки указав на россыпь сокровищ. Повернулся и быстро вышел из комнаты.
— Что ты задумала, Эль? — отец ни на миг не сводил проницательного взгляда со стола, где я перебирала сокровища владыки.
— Узнаешь, когда я вернусь, адар. Не раньше! — Я сгребла отобранное в шкатулку и потянулась к отцу через стол, с усмешкой поцеловав в щеку. — Успокойся, мне не пять десятков, и никто не собирается рисковать. Незаконченные дела у меня на Эмин Дуир, потому, возможно, не успею вернуться к завтрашнему закату. До встречи, ада!
— Эль! — выкрикнул он мне вслед. — Эль, что сказать твоей матери?!
— Передашь ей и Леголасу, что я скоро вернусь, обещаю!
Эхо разнесло по пещере звук глухого удара по дереву и позвякивание раскатившихся украшений из-за оставшейся распахнутой за моей спиной двери.
* * *
До старых поселений на Эмин Дуир я летела короткой дорогой. Умница Кэльдар, пообжившись в наших лесах, знал их не хуже любого из таварвайт, а уж этой тропою мы с ним и раньше путешествовали не раз.
Незаконченное дело, на мысли о котором меня натолкнул тайник владыки, по здравому размышлению стоило было бы закончить раньше — в те дни, когда мы с матерью остались на приготовленном отцом талане, окончательно разрывая с прошлым. Но вот только я всё никак не умела порвать…
Поселение почти не изменилось — те же расцветающие по склонам гор сады, цветники и клумбы, журчащий на площади источник. Я присела на край каменной чаши, зачерпнула воды и отпила — тот же вкус, что и раньше. Да и дом наш, где уже более двух десятилетий никто не жил постоянно — а последние пять лет вообще никто не бывал — ничуть не изменился. Словно кто-то поддерживал видимость жизни умирающего поселения, подрезая растения, подметая от опавшей листвы аллеи и высаживая цветники около позаброшенных домов. Хотя стоит ли говорить «кто-то»? Пока здесь живёт владыка, теплится и жизнь в пустеющем поселении. И кто знает, сколько ещё продлятся эти полные неопределённости времена?
…Мой тайник в мастерской был нетронут. Как и детская шкатулка с привозимыми отцом разноцветными камнями, которыми я любила играть. Забрала я и мамины украшения, которым давно пора было вернуться к хозяйке; и увесистые кошели с золотом и серебром, с которыми путешествовала долгое время между землями эльдар. Напоследок я наведалась в копи, где хранились даже не друзы, а пустая по виду порода, — но в каждом из этих камней мне слышался голос… Их я наспех сгребла в найденный здесь же мешок, который предстояло везти Кэльдару, и поспешила наружу.
Расцветающая весна зеленила склоны Эмин Дуир. Я остановилась у опушки леса и оглянулась — густой сапфир вечереющего неба расцвечивали россыпи ярких звёзд. Если поторопиться, то уже завтра я буду смотреть на них с талана на берегу Лесной. Одинокие огоньки вспыхнули на склоне, и впервые закралась когда-то казавшаяся дикой мысль: жизнь в Эрин Гален не остановится, не будь их совсем…
Я окинула взглядом опушку, прощаясь. Старый дуб зашелестел молодой листвой. Будь здесь мать или кто-то из Мудрых, они бы разобрали послание — мне же оставалось лишь верить, что я правильно истолковала беззвучные слова: «Прощай…»
Совсем как когда-то Лаэрлинд в Лотлориэне, разбиравший голоса золотых мэллирн, я погладила морщинистую кору древнего гиганта и отвернулась. Я не прощаюсь, эти земли всегда будут наши. Но дом теперь будет другим.
«До свидания…» — послышалось в дуновении ветерка.
Да, мой друг, я не прощаюсь. До следующего свидания. Когда бы оно ни случилось, и куда бы не вывела моя новая тропа…
Караван я нагнала на полдороге к новому дому — как и предполагалось, тяжело гружёные повозки наугрим не успели далеко уйти по едва проложенной тропе. Но моё появление стало неожиданностью не только для гномов, но и для нашей стражи, сопровождающей по приказу владыки Трандуиля незваных гостей к более привычным им местам.
И если беспокойство среди наших стражей удалось погасить несколькими фразами, то недоверчивых, надменных, посчитавших себя оскорблёнными и расстроенных неудавшимся походом наугрим пришлось долго уговаривать принять плату владыки Трандуиля за труды. Не скажу, что их сердца до конца оттаяли, но к концу затянувшихся переговоров, где мы почти всю ночь просидели у горящего костра с кружками вина и свежезапечённым мясом под неусыпными взорами стражи, старейшина Грор немного разговорился. Он перестал считать нужным остерегаться являть свои знания нашего языка и сам вёл беседу — то ли отныне не доверяя безоговорочно Строру, то ли попросту упиваясь щедро расточаемыми похвалами и ему, и его мастерам. Бальзам на раны — пусть так, был бы результат...
Когда они приняли плату, вполне любезно распрощались и стали собираться в дальнейший путь, я попыталась подступиться к Грору.
— Почтенный старейшина Грор, позвольте ещё одно дело.
— Важное дело, бренниль? — хохотнул он.
— Для меня — весьма важное.
— И какое же?
— Важное дело у эльфов, — ввернул на вестроне Строр, на которого никак не действовали ни крепкое вино, ни лесть, ни весьма щедрая плата их трудам, — всегда означает для гнома полный крах. Помяните моё слово.
— Умолкни, — бросил ему пренебрежительно Грор и обратился ко мне на всё том же вестроне: — Говори, бренниль.
Я сделала вид, что не поняла, и он повторил:
— Laston le, brennil. Pedo.(9)
И я заговорила… Снова восхваляла мастерство его народа, их умение обращаться с металлами; говорила, что никогда не приходилось видеть изделий более прекрасных, чем явившиеся моему взору на столе в Зале короля таварвайт… И, наконец, попросила ещё хоть раз посмотреть на кольчугу из истинного серебра — верх мастерства и искусства, чтобы запечатлеть в своей памяти её красоту на века…
— Чего-чего ты хочешь, бренниль? — непонимающе переспросил Грор, явно сбитый с толку моим красноречием, превзошедшим даже таланты молчаливо насупившегося Строра.
— Продай мне её, почтеннейший. Сколько ты хочешь?
Наурим захохотали — дружно, громко, раскатисто, заставляя поморщиться даже наших невозмутимых стражей и будя эхо в глубине лесов.
— Продать? — сквозь слёзы выдавил Строр на вестроне. — А юная леди хотя бы знает, сколько может стоить такая кольчуга?
— Сколько ты хочешь за неё, почтенный? — поинтересовалась я у Грора, уже едва сдерживаясь, чтобы не выказывать понимания звучащим вокруг выкрикам и словам.
— Всей платы вашего короля, — Грор прихлопнул рукой по лежащему рядом мешочку, — никак не хватит, бренниль.
— А если столько же. И ещё раз столько же?
Он задумался.
— Нет, не хватит.
— А в четверо сразу?
— Нет, не соглашайся. Не соглашайся, говорю тебе… — лихорадочно зашептал на ухо всерьёз задумавшемуся старейшине Строр. — Они лгут. Все эльфы лгут. За неё получить можно много больше…
— Скажи-ка, бренниль, ты королева? — почесав задумчиво бороду, вдруг спросил Грор.
— Нет, почтенный, я всего лишь одна из таварвайт.
— Тогда и говорить нам не о чем. Эти дары — только для короля.
— Или для королевы…
— Ну или так.
Я поднялась на ноги.
— Счастливой дороги, почтенные. Пусть Эрин Гален позволит вам беспрепятственно покинуть его рубежи.
Наугрим напряглись, словно никак не предвидели такого поворота беседы.
— До Мэн-и-Наугрим вас проводят, а дальше… Будьте осторожны — в последнее время не только тропы, но и старые дороги небезопасны, — склонившись над догорающим костром, я быстро собрала свои вещи, собираясь уходить.
— Кто ты такая? — прошипел Строр.
— Это угрозы, бренниль? Как те, что подарил нам в дорогу твой король? — медленно закипая, начал подниматься и Грор.
— Нет, уважаемый. Я никому не грожу. Эрин Гален и вправду небезопасен, особенно те горы, что так интересовали вас.
На свист появился умница-Кэльдар со своей драгоценной ношей.
Вскочив на коня, я потрепала его гриву и взмахом руки распрощалась со стражами, в глубине души сильно сочувствуя их положению — как ни крути, но по воле владыки именно им предстояло вытерпеть немалый путь с несносными заносчивыми гостями. А безопасность этих повозок за короткое время уже стала делом чести для таварвайт…
Ничего не удалось, но я хотя бы пыталась…
Повернувшись к стоящим над костром гномам, я приложила руку к груди и склонила голову.
— Ты хотел знать, кто я такая? — для наугрим зазвучавший вестрон стал неожиданностью. — Моё имя Элириэль, дочь Сигильтаура. И отец тебе не солгал — у него нет сына, только я. Я не королева, не облечена властью и не могу говорить за всех таварвайт. Но я всё же одна из них. И никто из нас вам не лгал — вы сами обманывались, принимая желаемое за действительное. Знаешь, как говорил один из моих учителей — один из вашего народа, между прочим, только живший более тысячи лет назад? «Жадность — плохо…» Чем ещё, как не жадностью оправдать ваши бесцельные блуждания по нашим лесам? Наверное, в нынешнее время ваш народ забывает даже собственные слова. Но юная леди всё помнит, — не сдерживая более насмешки, я ещё раз поклонилась. И присвистнула.
Кэльдар стрелой сорвался с места, становясь на знакомую дорогу, а мне оставалось лишь размышлять.
Я не добыла кольчугу для Леголаса, как собиралась, но никому и неведом этот мой план. Я хотя бы попыталась — ничего не получилось. Но моя ли в этом вина?
Настойчивое перешептывание камней мне, усталой и расстроенной — то прощаниями, то неудачами, — слышалось даже через ткань болтающегося на боку Кэльдара мешка. Я похлопала по нему, потом потрепала холку коня — скоро приедем. Главное — выпросить новую мастерскую где-нибудь за пределами подземелий будущего дворца, чтобы при свете Итиль или Анор, а не факелов или жаровен, видеть играющий в глубине самоцветов свет. Иначе я не смогу…
И всё наладится — и отец, и владыка видели много большее. Увижу и я… Новые буки распускают листву вдоль свежепроложенной тропки, они прижились и пустили за минувшие годы глубокие корни. Сумею и я…
Отец ждал меня перед подъездным мостом.
Я спешилась и приблизилась.
— Эль, теперь ты расскажешь, куда сорвалась?
— Теперь это уже не имеет значения, ада… Вот только…
— Что ещё «только», девочка моя?
— Боюсь, что если верить словам Таэрдира, Строр теперь не только твой недруг, но и мой.
Отец усмехнулся:
— Это недоразумение мы как-то переживём, Эль.
Я кивнула:
— Да, ада. Отныне у меня нет ни малейших сомнений. Всё так…
1) Ласбелин — lasbelin — (синд.) сезон осени, дословно «увядающая листва»
2) Гвирит — (синд.) апрель
3) Иваннэт — (синд.) сентябрь
4) Anno enni cened — (синд.) «Дай мне видение»
5) Хадо́дронд — (синд.) эльфийское название владений гномов в горах Хитаэглир (Мглистых горах) Кхазад-Дум, впоследствии ставшее Морией.
6) Эред Луин — (синд.) Синие горы
7) Эрен Энгрин — (синд.) Железные горы — в 1 эпохе огромный горный хребет, протянувшийся на северных широтах по всему Средиземью с востока на запад, и пересекавший как Эред Луин, так и Хитаэглир (Мглистые горы). К 3 эпохе от него остались лишь разрозненные участки, отделявшие Форохель и Фородвайт от прочих земель. Серые горы (Эред Митрин) и Железные холмы, где были копи гномов, тоже часть этого хребта.
8) аран (aran) — (синд.) король, владеющей определённой территорией. Повелитель народа на синдарине — хир (hir)
9) Laston le, brennil. Pedo. — (синд.) Я слушаю тебя, леди. Говори.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Популярное
VKontakte
WhatsApp
Telegram
Отключить рекламу