Там, на неведомых дорожках (гет)

Вышагнув из телефонной будки во дворе Колдовстворца, Лада поежилась и тут же нашла взглядом быстро удаляющуюся в сторону леса Машу. Затем она подняла голову к небу, натыкаясь взором на жёлтый лунный диск, подавила тяжёлый ком в горле и побежала за подругой.

Машу удалось догнать только тогда, когда до той берлоги, в которую когда-то упал, сломав ногу, Дима Лисичкин, оставалось ни много ни мало метров пять. Что-то неизведанное, но, как показалось Ладе, только не усталость, заставило Машу остановиться и, повернувшись лицом к лесу, прислушаться к окружающим звукам. Ладе, в отличие от подруги, звуки леса сейчас были безразличны настолько, насколько только могло быть возможно: сложившись пополам и уперев ладони в собственные колени, она жадно хватала ртом воздух и пыталась успокоить себя, что скачущие перед глазами черти — не что иное, как последствие быстрого бега на столь длинные дистанции.

— Видел бы тебя Семён Евгеньевич, — выдавила из себя Лада, делая паузу для вдоха через каждое слово, — он бы тебе автомат по физ-ре до одиннадцатого класса поставил!

Быстро оглянувшись на подругу, Маша прижала палец к губам, призывая к молчанию, но Лада её жест в темноте или не разглядела, или предпочла проигнорировать.

— Ты чего вообще сюда бросилась? — спросила она, хлопая себя по щекам.

— Я кого-то слышу, — произнесла Маша, неотрывно глядя сквозь лесную чащу, и Лада мгновенно испуганно выпрямилась:

— Кого?

— Не знаю, но нам стоит побыстрее убраться отсюда, — сказала Маша через пару секунд молчания и вдруг во все горло крикнула: — Егор! Костя!

К удивлению Лады из-под той самой сосны поочерёдно вылезли три фигуры, и, когда они подбежали совсем близко к ним, она без труда узнала в них Костю, Егора и замыкающего шествие смешной походкой «пингвинчиком» Никиту.

Облегченно выдохнув, Маша бросилась к подошедшим одноклассникам, но остановилась в шаге от Егора и свистящим шёпотом спросила:

— Инстинкт самосохранения совсем отшибло, или кормом волколаку так нетерпится стать?

— О чем ты, Маш? — нахмурился Костя, и она, потянув Егора за рукав куртки, ехидно напомнила:

— О полнолунии, Морозов, о полнолунии.

— Так оно же завтра, — неуверенно напомнил всё тот же Костя, и Маша, наконец бросив попытки сдвинуть Егора с места, притопнула ногой:

— А то, что оборотни и в день до полнолуния охотятся, вы, конечно же, не знали! И если мы сейчас не поторопимся, то имеем очень высокие шансы наткнуться на них!

— Слишком высокие, — произнес Егор, настороженно втягивая воздух, но, прежде чем кто-либо задал очередной вопрос, дёрнул Машу за руку и побежал в сторону школы.

Они не успели пробежать и пары метров, как пробирающий до костей вой раздался совсем рядом с ними, а мгновением погодя привычный мир перевернулся с ног на голову. Из темноты плотного леса прямо на защищённую чарами тропку выскочило существо. Оно очень напоминало волка, только было раза в два больше и уверенно держалось на задних лапах. Его шерсть — ржаво-коричневая — давно взялась комьями по всему его телу, непропорционально маленькие глазки лихорадочно блестели, а с гнилых зубов стекала голодная слюна.

Лада оценила это всего за полсекунды, в своём любопытстве совсем позабыв о том, что надо бы бежать отсюда, не жалея ног, и тут же попыталась крикнуть, но не смогла — голос, как и всегда в моменты страха, сел, и ей удалось только беззвучно пошевелить губами. Двухметровый оборотень — хотя Лаврентьев обязательно бы возмутился подобному названию: не в Англии, мол, живём — дёрнулся к ней, как к находившейся ближе всех, и уже было резанул когтями по конопатому лицу, но вдруг принюхался, рыкнул и резко перевёл внимание на Костю.

По вытянутой тощей морде волколака резануло заклятье, заставившие его всего на пару мгновений потерять зрение.

— К Господину К, живо! — рявкнул Егор, продвигаясь сквозь друзей к лесному монстру и бросая в него ещё одним заклинанием.

Друзья ни секунды не медля бросились в нужном направлении, и лишь Маша, поравнявшись с Егором, спросила:

— А ты?

— Я сказал: живо! — повторил он, но Маша упрямо покачала головой, вытащила из внутреннего кармана пальто свою палочку и уверенно сказала:

— Я тебя одного не оставлю.

— Царевна, повторяю ещё раз, живо в берлогу!

Она потянула руку к плечу Егора, но тут же убрала её, коря саму себя послушно побежала к норе и обернулась лишь перед тем как прыгнуть под землю. Егор в это время пытался дезориентировать волколака ослепляющим заклинанием, правда вместо этого лишь сильнее его раззадоривал.

В берлоге за прошедшие дни решительно ничего не изменилось — если, конечно, не считать того, что замеченные Машей прежде еловые ветви были неплохо излеженны. Лада, дрожа не то от страха, не то от холода, поглядывала на Господина К и тихо вздыхала, Костя кружил по берлоге и, заметив вошедшую Машу, поднял взгляд на вход, но, так и не дождавшись вошедшего вслед друга, прошептал:

— Только не говори, что…

— Егор остался там. С ним, — зачем-то дополнила Маша и бросила потерянный взгляд на Господина К, который — как ей, разумеется, показалось — насмешливо оскалился.

— Господи, да он же его убьёт! — воскликнул Костя, не уточняя, впрочем, кто кого убьёт, и решительно направился к выходу, но был остановлен Ладой: резво вскочив на ноги, она схватила его за запястье и, глядя ему в, лицо, умоляюще произнесла:

— Костенька, пожалуйста, не надо, не ходи. Он же убьёт тебя!

— Если я сейчас не поднимусь, волколак убьёт Егора. Ты этого хочешь?

Лада завертела головой, всем своим видом показывая, что искренне этого не хочет. Но в тоже время она ещё крепче сжала пальцы на Костином запястье, давая понять, что его смерти она желает ещё меньше. И Костя, наблюдая за тем, как наливаются слезами её всегда уверенные карие глаза, с тяжёлым вздохом сдался. Лишь снял с себя тёплую куртку, заботливо опуская её на плечи Лады — спеша за Машей, она прыгнула в шкаф в одних лишь штанах, футболке и домашних тапочках.

Берлога вновь погрузилась в тишину. Лада, стуча зубами, куталась в тёплую куртку, Костя продолжал кружить по небольшой берлоге, а Маша, сев рядом с Господином К, приложила голову к чуть тёплой земляной стене, пытаясь вспомнить хоть какую-нибудь молитву. Получалось плохо, но она упрямо рылась в собственной памяти, полагая, что должна была запомнить хоть что-то из услышанных из уст дедушки призывов к Богу.

Прошло не больше пятнадцати минут, когда над берлогой под давлением чьих-то лап хрустнула ветка и зашуршали листья, и трое волшебников, прижавшись друг к другу плечами, выставили наготове волшебные палочки. Вот только спустился в берлогу вовсе не волколак, а медведь, который при должном рассмотрении оказался собакой породы тибетский мастиф. Спутать его с медведем было не так трудно: огромный, можно даже сказать массивный, с длинной бурой шерстью и большими-большими лапами. Только взгляд у вошедшего пса был не дикий, а напротив — домашний и добрый.

Мгновенно опустив палочку, Маша бесстрашно подошла к собаке и, погладив её по шёлковой длинной шëрстке, доверительно поинтересовалась:

— Эй, а откуда это ты тут такой взялся? Тоже от волколака прячешься?

Мастиф не ответил, лишь поддался ласке, высунув розовый язык, и уже через секунду на месте пса оказался высокий темноволосый парень, которого Маша почесывала за ухом.

— Егор! — крикнули, смешивая радость и удивление, Лада и Костя, а Маша, испуганно пошатнувшись назад, не сдержавшись бросила:

— Какого хрена, Соколов?

— Но ведь не зря же меня Лукин так хвалит на трансфигурации.

Он обворожительно улыбнулся и упал на спину, и ребята впервые за всё время заметили и наливавшийся кровью порез, и то, как тяжело дышал Егор.

— Что с щекой? — спросила Лада, опускаясь рядом с ним, и промокнула рану найденной в кармане костиной куртки тряпочкой для очков.

— Ничего особенного, просто этой мохнатой дряни не мешало бы подстричь когти.

Облегченно выдохнув — порез не укус, ликантропию в кровь не занесёт, — Костя присел рядом и на всякий случай уточнил:

— Что с волколаком?

— Увёл подальше в лес и заставил прыгнуть в пруд — гляди, потонет сволочь.

Была бы здесь Ася, то она, добрая душа, обязательно бы напомнила, что оборотни — тоже люди, и ужасы в полнолуние они не по собственной воле творят. Но Ася была дома, преспокойно видела десятый сон у себя в Ижевске и даже не подозревала, что за страсти творятся в прилегающих к Колдовстворцу Новгородских лесах.

— И давно ты анимаг? — поинтересовалась Маша, обнимая себя за плечи, и Егор, отмахиваясь от Кости, решившего затянуть ему рану заклинанием, сознался:

— Всего год. Никитос, надеюсь, я тебя не сильно напугал своим видом? — спросил он, поднимаясь на локтях, но, осмотрев берлогу, одноклассника не обнаружил. — Где Никита?

— Он был с нами, когда пришёл оборотень, — припомнила Лада, — а потом…

— Что потом? — уточнил Егор сквозь зубы, и ему ответил уже сжимающий собственные виски Костя:

— Мы совсем забыли о нём!

Егор громко и совершенно некультурно выругался.

— Царевна, — сказал он, поворачивая голову в сторону Маши, — патронус кому-нибудь из взрослых. Живо!

Серебристый дельфин, вылетев из её палочки в ту же минуту, стремительно выплыл из берлоги, стремясь к своему адресату.

* * *

Аля позвонила ему спустя десять минут после того, как Лада исчезла в шкафу. Сначала просто ждала, наивно полагая, что дочь вернётся сразу же, а не станет лезть в самое пекло — а что в Колдовстворце, куда она направилась, определённо происходило что-то опасное, Алевтина чувствовала особенно остро. Но Лада не вернулась ни через пять минут, ни через десять, и Алевтина здраво — по крайней мере настолько, насколько могла мыслить тогда — рассудила, что без помощи Леонида не справится.

Лаврентьев бросился в Колдовстворец сразу же, едва разобрав в её невнятном лепете слова «Лада, школа, полнолуние», и, продвигаясь по лесу с зажжённым на кончике палочки огоньком люмоса, вслушивался и вглядывался в ночную тишину. Первые минуты было подозрительно тихо — шуршали листья, скрипели от прорывов ветра деревья, но ни одного животного звука, будь то вой или топот мохнатых лап, не доносилось до его ушей. Поэтому появление зверя, в темноте так похожего на небольшого медведя, заставило Леонида Петровича остановиться и, недвусмысленно вскинув палочку на животное, приготовиться к атаке. Но медведь его определённо не заметил и, быстро миновав несколько метров, исчез в беспроглядной тьме леса.

И в это самое мгновение Леониду повезло споткнуться об нечто, после секундного рассмотрения оказавшееся кроссовком сорок пятого размера. Не зная, радоваться этой находке или нет — обувь явно была мужской, да и Аля как-то смеялась, что дочь со своим тридцать шестым размером все её туфли поперетаскала, — он положил обувь на прежнее место и оглядел развилку, задумываясь, куда идти. Мысль о том, что Лада с Машей могли набраться должной смелости и безрассудства, чтобы свернуть с дорожки, он старался сдерживать до последнего, надеясь найти учениц где-то посреди заколдованных троп.

Раздавшийся хлопок трансгрессии заставил его дёрнуться на звук и вновь наставить палочку, которую тут же пришлось убрать.

— Лёнечка! — воскликнула Марина и спешно огляделась. Трансгрессия вслепую, только по указанным координатам всегда была полна сюрпризов, и Марине несказанно повезло — несколько сантиметров влево, и её могло расщепить от встречи со старым деревом. — Ты нашёл их?

Распознав в её голосе испуганные истеричные нотки, он со вздохом уточнил:

— Твой тоже тут?

Марина не ответила. Лишь огляделась, выискивая указанную Машей раскидистую старую сосну.

— Маша Ульянова прислала патронус и сказала искать их на развилке у старой сосны, — сказала Марина, изо всех сил стараясь сохранить спокойствие.

— Вот развилка, вот сосна. Детей я тут чего-то не вижу! — не удержался Леонид, указывая палочкой на названные предметы.

— Маша сказала, что они здесь, — повторила Марина и позвала: — Костя! Маша! Господи, зачем они вообще сюда полезли!

— Следить за детьми лучше надо, тогда и не будут никуда лезть, — буркнул он, но тоже позвал: — Кольченко! Морозов! — но результата не последовало, и Леонид, опустив руку на её плечо, спокойно произнёс: — Видишь, Марин, их здесь нет. Нам лучше пойти дальше и отослать патронусы за подкреплением.

Словно ему в опровержение, под сосной мелькнуло несколько теней, и четыре голоса, слившись в один, крикнули:

— Никита пропал! Никита пропал!