Волчья тень (гет)

После обряда не изменилось ничего и, казалось, изменилось все. Магия бурлила в теле и постоянно выплескивалась через край. Обычно силы нужно было пробуждать, раскачивать, но теперь приходилось постоянно держать себя в руках. Эл чувствовала себя щенком, которого долго держали запертым в сарае, а потом выпустили порезвиться на залитый солнцем луг. Как и этому щенку, ей хотелось скакать, прыгать, кувыркаться… То есть: варить зелья, колдовать, делать хоть что-нибудь! Руки жгло изнутри, но она терпела. Теперь Анна начнет её учить, и вот тогда можно больше не сдерживаться! Скорей бы!

В ожидании новой жизни, Эл было почти безразлично, что отношения с Фелицией после свадебного пира испортились окончательно.

Госпожа, как и обещала, понизила её до комнатной служанки и лишила тех замечательных платьев, которые полагалось носить камеристкам. Эту потерю она перенесла легче всего.

Теперь в её обязанности входила уборка, замена свечей и чистка мебели от воска, растопка камина, а также смахивание пыли с многочисленных вещей госпожи и проветривание её платьев. Секстину назад Эл сидела в королевской тюрьме, могла ли такая мелочь её испугать?

Но тяжелее всего было то, что несмотря на ужасное поведение служанки, Фелиция все равно не отпускала её далеко, бесконечно распекая и придираясь. Должно быть, она ждала, что Эл сдастся и начнет молить о прощении, но ничего, кроме “конечно“, “как вам будет угодно“ и “мне очень жаль“, она не добилась.

Кроме того, после свадебного пира госпожу мучила мигрень, так что она была вынуждена просить травницу о помощи. Элайв могла бы снять боль сразу и полностью, но не стала. У неё тоже есть гордость, в конце концов.

Да, она провинилась, но в чем? В том, что долго исполняла поручение? Но Элайв помогала герцогине Эстер. Разве можно было её бросить? Если бы не Анна, Эл и дальше бы не знала, что делать, но теперь…

Уже, наверное, тысячный раз прокручивая в голове эти мысли, Элайв подкладывала дров в камин. Несмотря на зимний день, солнце светило в окна, прогревая и без того теплую комнату, но неженка Фелиция мерзла и требовала растопить еще жарче. Не удивительно, если через полчаса ей захочется прохлады. Это начинало раздражать. Да, Эл была ей благодарна, но в самом деле… Скоро придется покинуть хозяйку, и плакать Эл точно не станет.

Пламя в камине отливало зеленым, и Элайв поспешила отвести от него взгляд. Среди южан магия — не преступление, но, кажется, это все-таки больше, чем положено скромной травнице.

Только вот заметить её оплошность было некому. Софи сидела рядом с госпожой и старательно вышивала, источая благочестие одним своим видом. А Фелиция любовалась своим женихом, и ничего больше в этом мире её не интересовало.

Элайв отвернулась обратно к огню, рассеянно слушая разговор господ.

— Скоро мы будем собираться в путь, и ваши мучения наконец закончатся.

— Разве вам, ваше высочество, не надоела северная столица?

— Этот замок довольно мил, как и его обитатели. По крайней мере нас, давних врагов королевства, встретили очень радушно.

Фелиция лишь фыркнула:

— Они сами придумали эту вражду и сами же в нее поверили! Вот Элиза, к примеру, северянка, и разве она чем-то отличается от, скажем, Софи? Конечно нет!

Даже не оборачиваясь, Эл почувствовала, как напряглась камеристка. Ещё бы! Её сравнили с грязной девчонкой, которая ещё вчера сидела в тюрьме! Очень хотелось взглянуть на выражение её лица, но Элайв сдержалась. Только огонь в камине теперь стал фиолетовым.

— Это правда, никто из нас не хуже и не лучше, — задумчиво ответил Бертран. — Некоторые цветы растут лишь на юге, а некоторые — только на севере, но прекрасны и те, и другие.

Огонь снова покраснел, как ему и было положено. Его высочество говорит так разумно.

— Например, здесь не растут маки, и только мы с вами знаем, как они прекрасны, но я уверен, что…

— Маки? — Эл и не заметила, как обернулась. — Что это такое?

— Красный полевой цветок, — принц склонил голову набок. — Он зацветает в конце декады Воина, и у нас говорят, что это следы бога, уходящего с поля боя и роняющего капли крови на землю.

— Целые поля красных цветов… Как это, должно быть, красиво!

Он улыбнулся, глядя ей прямо в глаза:

— И вы обязательно это увидите, Элиза, когда окажетесь на юге.

Фелиция выронила бокал. Раздался звон, вино расплескалось по полу совсем не маковым цветом.

— Прибери это, — кивнула она Элизе, а сама вновь повернулась к принцу. — Ваше высочество, вы, право, слишком добры. Зачем это все какой-то служанке?..

Эл побрела за тряпкой, а Фелиция, переступив через осколки, потащила жениха вон из комнаты:

— Принц Эдвард говорил, что вечером во дворе будет поединок, идемте смотреть! Это, должно быть, так интересно…

— Сеньора, я вам нужна? — Софи уже вскочила с места.

— Нет, оставайся тут.

Пока они не ушли, Элайв не поднимала головы. Она чувствовала, будто чем-то провинилась, но никак не могла понять, чем именно.

— Осторожней, Эл, — ехидно сказала Софи, едва они остались вдвоем. — Знаешь, куда делась Клаудия, вторая камеристка?

— Госпожа говорила, что она заболела. От северного воздуха.

— Ха! Как только воздух стал холоден, принц Бертран, напротив, воспылал к несчастной самым горячим из чувств. Заболеешь тут…

Эл все еще не понимала, и Софи сказала строго и четко:

— Госпожа не любит соперниц. И с тобой она церемониться не будет.

* * *

На второе утро после королевской свадьбы Анну разбудил громкий стук в дверь. Грейс, ради разнообразия вспомнившая о приличиях и ночевавшая где ей и было положено — в покоях Анны, зевая, поплелась открывать дверь.

Анна поморщилась от ее громкого вскрика.

— Грейс, ну что такое…

— А я скажу, что такое! — вихрь по имени Берта Браун ворвался в комнату и отдернул занавеси полога. — Леди Анна! Извольте объясниться!

Пожилая леди так грозно нависала над нею, что на миг Анне малодушно захотелось раствориться в простынях.

— В... В чем дело?

— Почему вы не сопровождали королеву к завтраку?

Анна озадаченно уставилась на кипящую, как котелок с зельем, леди Браун.

— Королеву Вильгельмину выпустили из башни?

— Да нет же! Теперь вы служите королеве Катрионе, — с нажимом сказала леди Браун.

О нет. Только не это.

— С какой это стати? — в тон ей откликнулась Анна, отбрасывая одеяло.

Желудок предательски сжался. От одной мысли, что ей придётся ежедневно находиться рядом с этой... Этой... Становилось дурно.

— Приказ короля, — сухо бросила старшая фрейлина. — Еще вопросы?

— А как же ее величество Вильгельмина Тирион?

— О, она не возражает. Со временем мы подыщем ей новую компаньонку, пока же…

Анна замерла. Если Вильгельмина не возражала, значит, это входило в ее планы. И вправду... Что может быть лучше, чем приблизиться к врагу со спины, на расстояние выдоха?

— Что мне делать? — покорно спросила она.

Леди Браун одобрительно кивнула.

— То-то же. На завтрак ты уже не успеваешь. Иди в южное крыло замка, представься королеве, извинись... Да возьми с собой хоть кого-нибудь, Энни, не то тебя скоро за служанку примут! — добавила она вполголоса.

Анна уныло кивнула.

* * *

В приёмной королевы было жарко и шумно. Бренчала арфа, то и дело слышался веселый смех. Сновали чашники, разнося подогретое вино.

— Леди Анна Эстер, ваше величество, — объявил слуга.

Катриона поднялась ей навстречу. Золото волос, ниспадавших из-под тонкого золотого обруча, оттенял небесно-голубой бархат платья. Но еще ярче сияла ее улыбка.

Склоняясь перед ней в поклоне, Анна ощутила, будто у нее разом заныли все зубы.

— О, леди Анна! — прощебетала Катриона. — Я так рада, так рада наконец-то познакомиться с вами!

— Прошу прощения за мое отсутствие, — выдавила она, выпрямляясь. — Меня не уведомили…

— Пустяки! — перебила ее Катриона, отмахиваясь с беспечностью ребенка. — Наконец-то я имею удовольствие беседовать с вами! Уверена, мы станем настоящими подругами!

— Почту за честь, ваше величество.

— Ричард говорил о вас столько хорошего, — бесхитростно добавила она. — Надеюсь, мне вы тоже станете доброй сестрою... Что с вами, леди Анна? Вы побледнели?..

Катриона озадаченно хлопала своими хорошенькими голубыми глазками, а комната понемногу замедляла вращение.

— Здесь немного жарко, ваше величество. Если вы позволите, я присяду…

— О, конечно…

Грейс помогла ей добраться до ближайшего кресла. Хоть на что-то она годится…

Без присутствия королевы рядом стало немного легче. Щебет ее дам, конечно, немного раздражал, но его вполне можно было терпеть.

Мысли Анны бродили далеко. Да, зелье Верности сработало, у нее теперь есть ученица. Вот только одного зелья недостаточно. Страшнее то, что будет потом…

Да и будет ли это потом? Элиза служит Фернеолам. Может статься, что ее заберут прежде, чем они сумеют закончить обряд. И что тогда? Нужно было что-то предпринять, но что? Обратиться к Катрионе?

Она поежилась. Нужно понять, чего хочет Мудрая. Тогда все устроится само собой.

Кажется, кто-то что-то сказал?

Очнувшись от мыслей, Анна окинула взглядом женщину, сидевшую напротив. Одна из приближенных королевы, судя по вычурности платья. Гербовые цвета, обилие золотой вышивки, кричащей "Я — Фернеол!" подсказывали, что частью королевской семьи она не была.

Рыжеватые волосы, мелкие зубки, придававшие ей странное сходство с хорьком или лаской... Теперь Анна вспомнила. Невеста младшего Фернеола. Хозяйка Элизы!

Анна подобралась, как гончая, почуявшая добычу — и попыталась включиться в разговор.

— Здесь, на севере, слуги очень нерасторопны, — даже не понижая голос, говорила эта... Флора? Фелисити? Пусть будет Флора, все равно имя не вспомнить. — Даже не знаю, как мне быть.

— А в чем дело?

Флора взглянула на нее удивленно.

— В моей младшей камеристке, — неохотно пояснила она. — В последнее время я ей недовольна. Не представляю, что мне с ней делать, ведь я обещала взять ее с собой, а Тренцо всегда держат свое слово.

Вот как? Чем же Элиза успела так досадить хозяйке? Впрочем, в этом можно разобраться и позже.

— И налог за пересечение границы так высок, — вздохнула Анна.

Флора посмотрела на нее, поджав губы.

— Смеетесь надо мной, леди Эстер?

Анна передернула плечами.

— Ничуть, ведь цену устанавливает Синклит, а не я. Но ваша история напомнила мне кое о чем.

— Вот как?

— Да. Была у моей матери служанка. Очень неприятная особа. Но, пользуясь добротой госпожи, работала она дурно, и никто не мог указать ей на дверь.

— И что тогда?

— Моя мать выдала ей кошель, полный золота и рекомендации, — тонко улыбнулась Анна, — и отправила служить самой королеве, получив самую сердечную благодарность.

Флора сморщилась, как будто проглотила лимон.

— Весьма... Милый поступок.

— И дальновидный. Королева не стала терпеть выходки глупой служанки и изгнала ту с позором, — закончила Анна свою выдумку с торжествующей улыбкой.

— Ваша матушка поистине была добра, — задумчиво кивнула Флора. — Я обдумаю ваш совет.

— Разве я что-то вам советовала? — удивилась Анна. — Просто рассказала семейную историю для развлечения.

* * *

Элайв редко выходила из крыла замка, отведенного для гостей. Незачем, да и некогда. Перед отъездом было столько работы, что Эл даже с Анной не успевала увидеться, а ведь им было что обсудить. Фелиция скоро уедет, но Элайв теперь совсем не собиралась с ней на юг, напротив, нужно было остаться здесь, с наставницей!

Когда Софи велела сходить в прачечные за чистым бельем, Эл даже подумала, а не найти ли Анну самой? Только где же её искать? Бесконечные переходы и лестницы, ряды дверей, ведущих непонятно куда. Как здесь вообще можно освоиться? Замок люмины был гораздо проще: прямые галереи квадратом соединяли четыре башни. А в лесу дверей не было вообще: иди, куда Добрый подскажет. Здесь же повсюду каменные стены, колонны, ниши… С ума можно сойти. А еще очень не хватало воздуха. Все-таки сквозняк — не ветер, а скрип дверей — не звук колышущихся ветвей.

Эл настолько ушла в свои мысли, что и не заметила, как ей преградили дорогу. Она с размаху влетела лбом в чье-то плечо.

— Ой!

— Элиза! Как удачно, что я вас встретил!

Принц Бертран искренне и тепло улыбался.

Она поспешила присесть в вежливом поклоне:

— Ваше высочество! Чем вам помочь?

Кажется, обычно это формулировали как-то иначе, но она с перепугу забыла правильные слова. Однако принц не обратил никакого внимания на её оплошность.

— Я попрошу вас об одной услуге. Вы ведь не откажете мне?

Почему он всегда говорит ей “вы“?.. Она же… А он... Элайв совершенно запуталась в своих мыслях, а принц сказал:

— Принимаю ваше молчание за согласие.

— Конечно, ваше высочество, простите, я… Конечно!

Он протянул ей сложенный в несколько раз клочок бумаги:

— Отдайте это вашей госпоже, — сказал он и, подумав, добавил: — Или не отдавайте. Как вам будет угодно.

Эл совершенно смутилась, но записку все же взяла.

— Подумайте, Элиза, возможно, Фелиции совсем не стоит это читать.

Легко поклонившись, он быстро исчез, так ничего толком и не объяснив. Что все это значит? И что ей теперь делать?..

Элайв забыла, зачем она сюда пришла, и повернула назад, к покоям госпожи. Нужно отдать письмо. Принц говорил так странно, так туманно… Но ведь она выполнит его просьбу? Конечно. Он был так вежлив и так смотрел....

Может, прочесть? Она остановилась у окна, но в следующее мгновение сорвалась с места и побежала по коридору. Нет, нет! Так нельзя! Жених пишет своей невесте, и она лишь должна передать его послание, не более того. Нужно скорее отдать записку Фелиции, пока любопытство не затмило её разум.

* * *

Фелиция письму не обрадовалась. То есть она с нетерпением взяла бумагу, с улыбкой развернула, а потом…

— Откуда у тебя это?

— Его высочество просил передать вам...

— Врешь! Кто-то другой сказал, что это от имени Бертрана? Кто?

— Да нет же, он сам отдал мне её, и я тут же прибежала к вам…

Фелиция смяла листок и бросила его в камин.

— Не думай, что я верю твоим невинным глазкам! Мужчины купились бы на это, но не я!

О чем она говорит? Разве Эл что-то сделала не так?.. Она открыла рот, чтобы ответить но не успела.

— Убирайся! — замахнулась Фелиция. — И чтобы до завтра я тебя не видела. Софи найдет, чем тебя занять, а мне на глаза не попадайся! А не то…

Недослушав, Эл поспешила убежать прочь.

5.

В общем зале, щедро отведенном королем Тирионом под досуг южных гостей, было людно и шумно. Бертран лениво наблюдал, как брат упражняется на мечах с кем-то из местных дворян. Ради королевской свадьбы ему пришлось тащиться от самых северных гор, но вот как его зовут… Эти дикие имена совершенно не задерживаются в памяти!

Близилось время обеда, а там и до вечера недалеко. Интересно, Элизе понравилось его письмо? Он потратил на него все утро! Дома с этим было проще, Доран всегда мог подсказать красивую рифму или написать все целиком, а тут приходилось думать самому. Стихи вышли не очень, но Бертран надеялся, что служанка не слишком разбирается в поэтическом искусстве.

Мысленно он прочел еще раз:

Откуда здесь, среди зимы

Златой пшеницы свились косы?

Болотный омут глаз, губ розы

Откуда здесь, среди зимы?

Что юга яркие цветы?..

Срываешь — и не замечаешь.

А чуду севера внимаешь

И подойти боишься ты.

М-да. Чудо севера… Чудо здесь всего одно: что Бертрану удалось сложить слова в нечто приличное!

Без Дорана больше никаких стихов. Надо бы выучить что-то из его бесконечных од, посвященных несравненной Беатрис. Пригодится.

Вечером, когда Фелиция придет ужинать, хорошо бы как-то привлечь внимание Элизы. Дворянки обожают стихи, а она?.. Он поперхнулся вином от внезапной мысли: а вдруг она читать не умеет? Да нет, не может быть. Фелиция говорила, что девушка на удивление образована.

Лишь бы сама Фелиция не увидела эту записку! Он ведь достаточно ясно выразился? Да что там, сказал почти напрямую! Даже если она не догадалась, наверняка захочет прочесть, что там пишут её госпоже. Ни одна служанка бы не сдержалась.

Как приятно поразмышлять о чем-то более интересном, чем бесконечные сражения. Наблюдение за поединками не приносило ни удовольствия, ни азарта. Брат как всегда побеждал. Вот он отступает, заставляя противника нападать. Вот отступает еще, делая вид, что устал. А потом — шаг, удар! Соперник повержен. Еще один из многих и многих... Сколько же их должно быть, чтобы он успокоился?..

Эдвард закончил бой. Поклонился сопернику и направился к Бертрану.

— Бездельничаешь? Тебе тоже не помешает размяться.

— В другой раз. Сегодня как-то… Не до того.

Брат усмехнулся:

— Боишься проиграть северянам?

— Нет. Но и демонстрировать всем и каждому, кто тут самый сильный, не собираюсь. Мне это не нужно, знаешь ли.

Усмешка уступила место холоду:

— Я никому ничего не доказываю. Рука должна чувствовать меч ежедневно, иначе отвыкнет.

— Да-да. Конечно…

Эдвард бросил перчатки на стол и ушел, едва не зарычав. Потом это наверняка аукнется Бертрану, но боги, как же приятно подразнить старшего брата… Дома он гораздо спокойнее, а здесь загорается от любой искорки! Бертран мог даже не выдумывать новых шуток, слишком хорошо он знал привычки Эдварда. Жаль, правда, что выучил их поздновато.

* * *

Полутемный зал храма Воина был набит зрителями до отказа. Женщин сюда не пускали, да и среди мужчин случайных людей не было, но откуда-то набралась целая толпа.

У Бертрана от волнения дергался глаз, но он старался об этом не думать. Лишь бы рука не дрогнула.

Хозяин круга Воина, он же Эдвард Фернеол, он же суровый старший братец вышел вперед. Нетерпеливый гомон мгновенно утих.

— Господа! Сегодня свершится воля Воина. Сегодня он покажет нам, достоин ли этот юноша войти в круг и стать его частью.

Толпа настороженно молчала. Все ждали продолжения.

— Назовись! — слишком громко бросил Эд, и эхо подхватило его слова.

— Бертран Фернеол.

— Сколько тебе лет?

— Пятнадцать.

Голос не дрогнул. Хорошо. И хорошо, что кроме Эда тут нет никого из семьи. Отец бы его сбивал.

— Зачем ты пришел, Бертран Фернеол?

— Я хочу стать частью круга. Как мой дед, мой отец и мой брат.

— Ты уверен, что готов?

— Да!

Эдвард обвел присутствующих хитрым взглядом. Что за усмешки?! Весело тебе?!

— Как хозяин круга я должен выбрать того, чьими руками свершится воля Воина.

Казалось, что и прежде тишина была абсолютной, но теперь воздух будто заморозили. Ни шороха, ни скрипа.

В круг Воина традиционно входили шесть человек, помимо хозяина. Кто же станет противником Бертрана? Он знал каждого. Он изучил их повадки, их манеру биться. Он должен был сегодня выстоять. И тогда все, все изменится!

Эд глубоко вздохнул:

— Да простят меня братья, но сегодня я сам буду сражаться с тобой, Бертран Фернеол.

Что?! Нет! Он не может! Не может так поступить!

В толпе послышались голоса:

— Правила не нарушены.

— Все справедливо.

Сердце Бертрана упало. Он был готов бросить меч и уйти. Ему не выстоять сегодня. Эдварда не победить. А это значит… Значит…

— Круг принимает мое решение?

— Да! — ответил стройный хор голосов.

Если бросить оружие, это будет еще больший позор, чем просто проигрыш. Придется это вынести. Что скажет отец?..

— Ты принимаешь мое решение, Бертран Фернеол?

Подлец! Будто не знает, что выхода нет. Да и не было, пожалуй. Брат давно все решил. Сейчас Эдвард очередной раз унизит заносчивого младшего братца на глазах своих дружков. Не привыкать.

— Да. И правила я знаю.

— Отлично.

Они сбросили колеты, оставшись в тонких рубашках. Только меч — и больше ничего. Таков закон Воина. До первой крови.

Терять было уже нечего, и Бертран атаковал первым. Эдвард защищался, не очень напрягаясь и не меняя выражения лица. Эта холодная отстраненность бесила.

Впрочем, сам брат не нападал. Только оборонялся. Что за игры? Не хочет, чтобы потом болтали, что младший Фернеол совсем слабак?..

С трудом успокоившись и избавившись от дрожи, Бертран умерил пыл своих атак. Ни дать ни взять учебный поединок, где каждый знает свою партию, как в танце. И Бертран отлично знал свою: быть побежденным и убраться восвояси, оставив все лавры Эдварду. И это воля Воина?!

— Смелее, Бертран! А то мы тут до утра пропрыгаем.

В толпе раздались смешки. Конечно, любимец и предводитель… И идеал должен быть только один, да, Эдвард? Да?!

Впервые за этот вечер Бертран ошибся. Кончик вражеского меча прошел в миллиметре от его носа. Спокойней. Нужно быть спокойней. Не можешь победить, так с достоинством проиграй… Да к Темному!

Бертран пошел в атаку. Шаг — укол. Отражен. Шаг — еще укол. Снова мимо. Смотри, я сейчас ударю сюда, защищайся! Обманка не сработала. Эд слишком хорошо его знает. Но он… Не знает… Что Бертрану… Уже… Нечего терять!

Это был смелый выпад. Эдвард едва увернулся. Но увернулся, шигген его раздери!

— Воля Воина? Так верши её, брат! Давай!

Эдвард не заставил себя долго упрашивать — сильный и быстрый удар, и вот у плеча рубашка разрезана. Белый шелк покраснел.

Вой, звериный вой, шум, все сразу пришло в движение. Никто не подошел к Бертрану. Никто не сказал ему слова. Таков закон Воина.

Побежденный должен был остаться в храме в одиночестве и встретить рассвет. Говорят, раньше отверженных Воином юнцов с утра находили мертвыми. То ли они сами накладывали на себя руки, то ли кто помогал, однако такого не случалось уже давно. И все же — люди уходили, а оставаться одному в пустых каменных стенах среди безмолвных железок было страшновато.

Бертран усмехнулся собственным мыслям. Страшно… Ну да. Опозорить честь семьи страшно не было, а теперь… Хуже уже не будет. А может правда, как те…

— Берт!

Усталость застилала глаза серой пеленой, горечь была так сильна, что он и не заметил брата, который остался в храме.

— Чего тебе?

— Все в порядке, слышишь? Чтобы с утра был тут, живой и здоровый.

— О, это волнение? Беспокойство? Да неужели…

— Хватит сопли на кулак наматывать. Сиди здесь. Тихо. На рассвете приду.

Из груди рвался вопль, хотелось взять свое: если не в поединке, то хоть сейчас. Эд угадал его мысли, поднял меч:

— Не глупи.

— Зачем ты это сделал? Почему…

— Почему не поставил тебя в пару с кем-то еще? Вырастешь, поймешь.

— Да я…

— Еще спасибо скажешь.

Бертран швырнул свой меч в угол, и с размаху плюхнулся на пол.

— Ну да. Конечно, ваше величество. Все ваши решения исполнены мудрости и благородства. А мы, сирые и убогие, просто не способны понять…

— Перестань дурить. Я все сделал правильно.

И он ушел.

Эд вернулся на рассвете, как и обещал, и к тому времени не осталось ни злых слез, ни проклятий, ни сил драться. Только серая тишина храма, с которой теперь нужно было как-то жить.

* * *

До ужина Бертран не находил себе места. Это все мрачный, холодный Рейнхилл! Ни нормального вина, ни веселых песен, ни красивых женщин. На половине южан еще можно как-то существовать, а у северян будто всю радость Темный украл.

Наконец королевскую семью пригласили к столу. Входя в залу, Бертран заметил, что на ужин Фелицию сопровождала только Софи. Странно. А где же младшая камеристка? Или она пока не допущена на семейные вечера в узком кругу?.. Не-е-ет… Что-то тут нечисто.

— Добрый вечер, мой милый! — Фелиция улыбалась так добродушно, что впору было предполагать самое худшее.

Бертран коротко кивнул, отвернувшись. Ну не могла же Элиза и правда отдать ей письмо? Не могла же?!

Он украдкой поглядывал в сторону невесты, но не замечал ничего, кроме её удивительно хорошего настроения. Может, просто радуется отъезду? Или все-таки…

В тишине огромного зала был слышен только стук ножей и вилок, когда мать тихо сказала:

— Как замечательно ужинать всей семьей, правда? Почти как дома.

Фелиция так и подпрыгнула, радуясь возможности вступить в разговор:

— Не могу с вами согласиться, ваше величество. Вечера без принцессы стали гораздо печальнее.

— Нам нужно привыкать к тому, что Катриона теперь часть другой фамилии, — покачал головой отец. — Кроме того, она больше не принцесса, а королева большой страны.

— Да-да, конечно, ваше величество, однако…

Эдвард не дал Фелиции договорить:

— Сестре придется непросто. Возможно, кому-то из нас следует остаться?

Тут уже и Бертран не мог смолчать:

— Северяне и так потратили на нас все свое гостеприимство. Пока у них накопится новое, пройдет не меньше полугода.

— Тебя действительно больше волнуют их чувства, а не благополучие Катрионы?

Лишь бы поспорить! Лишь бы обвинить! Такое впечатление, что Эд только ищет повод…

Бертран уже готов был ответить что-то резкое, но отец остановил его жестом.

— Ричард все еще не готов видеть в нас родичей. Если же мы открыто выскажем ему свое недоверие… — он взял кубок, не торопясь пить. — Лучше не станет никому.

Матушка согласно кивнула:

— Вы правы, милорд, нам задерживаться нельзя. Однако здесь останутся несколько фрейлин, и если среди них нашелся бы кто-то, кому мы смогли бы безоговорочно доверять…

— Ваше величество, кого вы имеете в виду? — у Фелиции загорелись глаза, она будто собиралась отмечать именины этим вечером! И чего ей не сидится?..

Матушка устало покачала головой:

— Меня беспокоит их косность, неспособность увидеть больше привычного. Если, упаси Добрый, Катриона заболеет, они же ничего не смогут сделать!

— То есть, вам нужна знахарка?

— Я бы сказала, ведьма, если бы речь шла не о Терравирис. Но…

Фелиция даже не дослушала:

— Кажется, я могу вам помочь. Здесь, на севере, я нашла себе новую служанку. Она местная, но умеет ворожить. В основном, на травах. Я взяла её к себе из-за лекарского дара, ведь вы знаете, моя мать…

— Вы хотите оставить эту девушку при Катрионе? — матушка смотрела на Фелицию с подозрением, но кубок все же отставила в сторону.

— Если вам будет угодно, ваше величество.

— Приведите её ко мне завтра утром. Возможно, это подойдет, но… Нам нужно что-то ещё, — мать многозначительно посмотрела на отца, и он в ответ пожал ее руку.

Они ведь говорили об Элизе? И её оставят здесь?! Зачем Фелиция все это устроила?

Владыка всемогущий, угораздило же обручиться с такой змеей! А что будет, если просто разорвать помолвку? Не посадят же они жениха на коня насильно?..

Обратная дорога должна была стать приключением. Живописные поляны, на которых можно было бы красиво фехтовать, не менее красиво побеждать в поединках, разумеется, под восхищенным взглядом огромных зеленых глаз… И все пошло прахом!

Фелиция будто заметила его злость и мягко сказала, обнимая за локоть:

— Какое счастье, что завтра мы, наконец, уезжаем.

Да уж… Счастье.

— Я рад, если вам станет легче, — ответил он холодно.

— О да, я предвкушаю немало радостных минут! Надеюсь, красоты южной дороги вдохновят вас на новые вирши, ведь у вас прекрасно получается, мой милый.

Шутка не удалась. Она видела письмо. И теперь всю обратную дорогу будет с истинным удовольствием отравлять его и без того несчастную жизнь… Владыка всеблагой, заступись за твоего неудачливого сына!

* * *

Лорд Блэксворд устало потер глаза. Сегодня, видимо, опять придется ночевать в Белом Мече, хотя он так этого не любил. Было в королевском замке что-то, мешавшее крепкому сну. Точнее не что-то, а кто-то.

Только вот даже дома, несмотря на все защитные знаки, он не мог быть абсолютно спокоен. Уехать бы куда-нибудь, далеко-далеко на юг. Получить, наконец, заслуженный отдых. Может, если повезет, он смог бы даже забрать с собой…

Его ученик, Филипп, заметив, что лорд отвлекся, замер на полуслове.

— Продолжай, иначе мы никогда не закончим, — вздохнув, махнул рукой Блэксворд.

Юноша расправил лист:

— Кхм, да… — он прокашлялся. — Учитывая все вышесказанное, должен донести до сведения вашей милости, что упомянутая мною служанка леди Рочестер без сомнения является ведьмой. Прошу принять необходимые меры.

— Подпись?

— Отсутствует.

Как же глупо… Только бумагу переводят.

Лорд обвел взглядом высокую стопку доносов, громоздившихся на столе, и чуть не зарычал от досады.

— Идиоты! Самовлюбленные, самонадеянные индюки и гусыни! Ничего не видят дальше своего носа!

Филипп молча смотрел в пол. Он привык к подобным сценам и переносил их спокойно, за что Блэксворд его особенно ценил.

— Неужели они думают, что без их ужасно ценных сведений я не способен обнаружить ведьму?! Или они считают, что я не знаю, зачем они это делают? Да плевать им на магию и на колдовство! Плевать с самой высокой башни! Они покрывают свои грехи, и только! Ими движет жадность, похоть, зависть… Какая мерзость, Темный побери их всех!

Блэксворд выдохнул, сделал глоток горячего вина. Отвратительная работенка ему досталась… И он обязан, обязан отвечать им… Тьфу!

— Пиши как обычно, — кивнул он ученику.

Филипп с готовностью обмакнул перо в чернильницу и ровным почерком вывел внизу листа давно заученную формулу:

“Его превосходительство королевский охотник принял к рассмотрению данную жалобу. Он обязуется выяснить подробности дела и вынести справедливое решение“.

— Дальше? — спросил Филипп, закончив писать.

— А что нам остается? Давай закончим с этим побыстрее, ужасно хочу спать…

Стук в дверь прервал его.

Филипп побежал открывать, Блэксворд же запахнул на себе плащ, прячась в его пушистом волчьем воротнике. Кто бы там ни пришел, он не хотел его видеть.

На пороге стоял молодой паж.

— Послание от королевы, ваша милость, — звонко объявил он, по-южному растягивая гласные.

— Королевы? — Блэксворд удивленно вскинул брови. — Какой королевы?

— Её величество королева Ферлиберт Маргарита Фернеол желает вас видеть, милорд.

Он не сдержался, фыркнул в свои меха. В этой огромной кипе бумаг наверняка нет ни одного доноса с именем этой южанки, а стоило бы, стоило… Оба королевства знают, кто она такая.

Злость поднялась в нем с новой силой: вечер и так не удался, а тут еще и она… Как же хотелось нагрубить этому юнцу! Слова уже готовы были сорваться с его губ: “Она мне не королева! Чтоб ты знал, таких, как она, я…“

— Скажи своей госпоже, что я приду к ней сегодня вечером. Неотложные государственные дела, к сожалению, задерживают меня, но я не посмею заставлять её ждать слишком долго.

Поклонившись, паж ушел.

Не слишком ли грубо заставлять королеву ждать? Кажется, нет. Ну и не бежать же к ней, сломя голову, в самом деле. Пусть знает, что у северян тоже есть гордость.

— Ваша милость, — Филипп был смущен и растерян, что не укрылось от его учителя, — вы уверены, что вам стоит идти к… Она же…

— Да, мальчик, да, но мне нечего бояться. Пусть она боится меня. Король ослеплен любовью к её дочери, но мы, приближенные его величества, все же имеем некоторое влияние здесь. Думаю, она это понимает. Если правда то, что я слышал о Маргарите, а в этом не приходится сомневаться… Она на нашей земле и должна играть по нашим правилам.

* * *

Королева ожидала его на женской половине замка, у камина в зале для приемов. Час был поздний, она отпустила почти всех своих фрейлин, а когда лорд Блэксворд зашел в двери, взмахом руки прогнала последних.

— Ваше величество, — поклонился он.

Блэксворд давно служил при дворе, но до всей этой истории с внезапной свадьбой короля Ричарда не был знаком с Фернеолами лично. Он бы и дальше предпочел держаться от южан подальше, и много раз говорил об этом своему королю, но тот и слушать ничего не желал. Что ж, его можно понять: Катриона Фернеол и правда была хороша.

Очевидно, красота досталась ей от матери. Маргарита была истинной королевой. Он невольно засмотрелся на теплые блики на её бархатной шее и плечах. Но это была не только внешняя привлекательность, нет, гораздо больше.

Обычный человек и не отличит колдунью от честной девушки, но не охотник. Рядом с ведьмами люди его ремесла испытывали непонятную на первый взгляд нервозность и тревогу. Юнцы иногда принимали это за любовный трепет, но он-то знал... Проклятая магия! Проклятая ведьма!

“Все вы, сестры и дочери Мудрой, таковы, — оборвал он себя, почтительно опуская взгляд. — Могла бы одеться поскромнее, но нет… Думаешь, за твоей красотой не разглядеть змеиной сути? Меня таким не проймешь, я старый лис, и на меня твои фокусы не действуют“.

Он выпрямился и повел плечами. Хотя они не встречались раньше, но все же ему показалось знакомым то, что ощущало чутье охотника.

Блэксворд положил на пояс руки в перчатках из змеиной кожи. Она увидела его жест, её едва заметно передернуло. Это позабавило его, он самодовольно ухмыльнулся.

— Я рада, что вы нашли время для меня, милорд, — холодно поприветствовала его Маргарита, откладывая свое рукоделие.

— Если я могу быть чем-то вам полезен, ваше величество…

Она нахмурилась и неожиданно резко сказала:

— Я знаю, о чем вы думаете. И я должна сказать вам, что вы ошибаетесь.

— Ваше величество?.. — он не понимал, к чему она клонит.

— Вы давно на службе. Вы… Истинный знаток своего дела, — её улыбка вышла хищной. — Мы оба понимаем, что не можем быть друзьями. Встреться мы при других обстоятельствах…

Зачем ей эта показная честность? Зачем проговаривать то, что и так ясно им обоим? Блэксворд молчал и выжидал.

— Но сейчас я хочу поговорить с вами как мать, чье дитя останется под вашей защитой и покровительством.

— Мы все очень рады выбору короля Ричарда, едва ли можно было отыскать невесту лучше…

— Нет, вы не поняли, — прервала его королева. — Я сейчас абсолютно честна с вами и хочу, чтобы вы ответили мне тем же. Ваш долг — защищать королевскую семью от магии. Моя дочь стала членом семьи Тирионов. Вы сумеете защитить и её?

Он был абсолютно обескуражен. Что за глупые шутки? Защитить от магии дочь ведьмы? Она издевается, что ли?

Королева так пытливо смотрела на него, что он решил рискнуть:

— Вы ведь не менее сведущи в своем ремесле, чем я в своем, — вкрадчиво сказал он. — Едва ли я могу быть вам полезен.

Она торопливо кивнула, словно разговор наконец подошел к сути:

— Я уеду, и принцесса останется здесь одна. А мои силы и влияние далеко не безграничны.

Он начинал понимать… И готов был расхохотаться от комичности ситуации. Королева откровенно переманивала его на свою сторону. Она, ведьма, его, охотника… Однажды он уже согласился на похожее предложение, и оно принесло ему так много… Что ж, возможно, это шанс. А торговаться он умел и любил.

— Я слышал, южане щедры со своими друзьями…

— Разумеется.

— Прекрасно, всегда мечтал иметь немного земли в Озерном крае! Говорят, это просто потрясающие места, жемчужина Ферлиберт.

Глаза её полыхнули яростью, но она быстро потушила это пламя:

— Так и есть, — мрачно подтвердила королева.

Он глубоко поклонился, но, выпрямившись, добавил:

— Однако закон есть закон, и если её величество королева Катриона будет его нарушать…

— Этого не произойдет. Обещаю вам. От вас же я жду…

— Моя обязанность как королевского лекаря следить, чтобы королевская чета прекрасно себя чувствовала. И я буду выполнять эту работу со всем тщанием.

— Вы поклянетесь?

Он поджал губы. Ну да, конечно, она ему не верила.

— Вы хотите подписать бумаги? Или вам достаточно моего слова?

Королева встала, протянула ему маленький пузырек зеленого стекла. Он едва не отшатнулся, но вовремя взял себя в руки:

— Что это? — Блэксворд с трудом поборол брезгливость в голосе.

— Наш договор, — тонко улыбаясь ответила королева. — Это зелье — жест моего дружеского расположения к вам. Выпив его, вы станете нечувствительны к любым чарам, оно защищает от магического воздействия.

— Хм… Щедрый подарок, ваше величество.

— Когда вы выпьете его, наши обязательства будут скреплены.

— А что будет, если я их нарушу? — невинно спросил он.

Маргарита улыбнулась еще шире:

— Если вы будете знать об опасности и не отвратите её?.. Вы будете прокляты, милорд.

Он вздрогнул, осознав, что эти слова доставляли ей искреннее удовольствие.

Не сняв перчаток, он принял флакон из её рук. Он еще подумает, стоит ли пить это зелье, но вряд ли королева стала бы его травить. Хрупкий мир между королевствами только-только налажен, да и ученик осведомлен, с кем встречался Блэксворд.

— Когда вы выпьете, я узнаю, — королева вернулась в кресло к огню. — И буду ждать вашего визита: сначала к нам, во Флориссант, а потом сможете поехать в свой Озерный край…

Лорд заметил, как она выделила слово “свой“, и знал, что ему не послышалось. Старая королева дала ему многое, но не земли и не богатство. Как удачно, что с молодой удалось так легко исправить эту несправедливость.