Кукольный дом (джен)

Ипполито уже начал гадать, куда еще свернет их странный разговор на троих, когда проскользнувший внутрь без стука слуга, тот самый, который встречал их, низко поклонился и сообщил:

— Господин граф просит вас к себе, — и, помолчав, добавил, — Всех.

Эта странная просьба удивила не только его. Синьора Басси уставилась на него в недоумении.

— Этот синьор не имеет к делам графа никакого отношения, — махнула она в сторону Ипполито рукой, — Проследи, чтобы он не покинул замок, — добавила она, — Он нам еще понадобится.

— Всех, — с нажимом повторил слуга.

С откровенно недовольным видом синьора Басси поднялась со стула. Ливия покачала головой.

— Никуда не пойду, и не просите. Пусть сам к нам выйдет, раз ему так надо.

— Ливия, прошу тебя, не упрямься, — зашептала синьора Басси.

Та зло сверкнула на неё глазами, и как-то уж очень со значением положила руку на корсаж платья.

— Тебе напомнить?

— Дорогая… — с укором пробормотала синьора Басси. Она состроила жалобную гримаску.

— Ливия бывает совершенно невыносима, синьор Альбрицци.

— Тварь, — выдохнула Ливия.

— Видите? — синьора Басси картинно закатила глаза, — А ведь я искренне хотела помочь!

— Господин граф… — снова завел слуга.

— Да слышу я! — рявкнула Ливия.

Северные и южные двери столовой одновременно распахнулись. Дюжие лакеи в нарядных ливреях взирали на гостей с одинаково искусственными улыбками. Шестеро, успел сосчитать Ипполито. Когда Ливия говорила, что в замке повсюду её люди, он признаться, ожидал увидеть шайку наемников. Но эти шестеро, в новеньких ливреях, с тупо-жизнерадостными улыбками на лицах, не походили на обычных головорезов. Правда, и на лакеев нормальных не походили.

— Господин граф, — повторил слуга, — ОЧЕНЬ просит пройти всех в его покои.

Ну что тут еще скажешь?

* * *

Косясь то на сопровождавших (а по сути, конвоировавших) их лакеев, то на Ипполито, Ливия шла за Эудженией в глубь замка. Больше всего её сейчас злило, что этот граф Р., которого она пока даже в глаза не видела, взял и встрял именно тогда, когда она решала, что делать с бывшим любовником. Не мог подождать, старый хрен? Весь её блеф пошел насмарку. Она вовсе не была уверена, что ложь про «её людей» в замке поддержат, но надеялась, что ей хотя бы не будут мешать. Эуджения, в конце концов, про договор помнила. С заряженным пистолетом Ливия не расставалась с начала их путешествия, он висел у неё на поясе вместе с кошельком. Но просто взять и пристрелить мерзавца казалось ей мало. Слишком просто, слишком быстро, слишком маленькая плата за её загубленную жизнь.

Весь свой запас страха Ливия, похоже, израсходовала, и встреча с загадочным «хозяином» Эуджении не вызывала ни малейшего трепета. А вот Эуджения, несмотря на надменную улыбку, не сходившую с губ, откровенно нервничала. Это доставило Ливии злобное удовлетворение. Куклы, смотревшие на них из каждого угла, словно провожали их взглядами.

Шедший впереди слуга привел их к дверям комнаты, из которой шел сильный запах благовоний. Постучав, он откашлялся, и доложил:

— Мадемуазель Эжени с гостями прибыли.

«Мадемуазель Эжени?» Ливия посмотрела на Эуджению. Уж не из этих мест ли она?

Из-за двери не донеслось ни слова, но слуга отворил дверь, впуская всех троих внутрь. Лакеи выстроились по обе стороны от двери снаружи комнаты. Так просто отсюда улизнуть не удасться, но и мешать эти громилы им покуда не станут. Ливия на это очень надеялась. Она нащупала под платьем сделанный Раймондой амулет, который носила на цепочке, не снимая. Поможет ли эта вещица против «хозяина» Эуджении?

В комнате темно, окно было плотно занавешено, и только несколько свечей разгоняли мрак, да возле кровати, на комоде, стояла масляная лампа. Войдя внутрь, Ливия чуть не закашлялась — густой дым от благовоний забивался в нос и горло и ел глаза. Рядом с лампой стояла курильница, откуда и шел дым. Ливия не сразу разглядела лежащего на кровати человека — он совсем терялся на просторной постели, заваленной куклами. И как он дышит тут?

— А, моя дорогая маленькая Эжени вернулась, — граф Р. оказался совсем стариком, маленьким и тощим. Редкие волосы торчали ореолом вокруг небольшой головы, с которой на гостей взирали льдисто-холодные голубые глаза. Покрытое морщинами лицо едва ли было красиво даже в молодости, а лежащие поверх одеяла потемневшие от возраста руки казались непропорционально большими в сравнении с щуплым телом.

— Господин, — Эуджения опустилась на колени перед кроватью, поцеловала руку графа.

Тот мерзко захихикал. Семейное это у них, что ли? Ливия всерьез начала подозревать, что Эуджения приходится графу внучкой или племянницей.

— Ну, показывай, что ты на этот раз притащила.

Эуджения самым несвойственным ей образом засмущалась.

— Не по доброй воле, господин, простите меня, — залепетала она совсем уж по-холуйски.

Гримаса неудовольствия исказила лицо графа.

— Да встань, ты, дура, — он вырвал у неё руку. Эуджения тут же вскочила.

— Простите, господин. Она заставила меня, — Эуджения кивком указала на Ливию, — Я заключила с ней договор.

— Подойди. Нет, не ты! Ты, — граф морщинистым пальцем ткнул в Ливию.

Та, словно завороженная приблизилась. Не надо этого делать, вертелось у неё в мыслях. Опасно к нему приближаться. Но сделав несколько шагов встала совсем рядом с изголовьем. Теперь сквозь дым благовоний отчетливо пробивались кисловатый старческий запах и вонь гниющей плоти. «А граф-то похоже уже одной ногой в могиле.» Эта мысль придала Ливии уверенности. Граф словно прочитал её мысли.

— Не радуйся раньше времени, — он сощурился, внимательно изучая её, даже на подушках приподнялся. Затем устало откинулся назад.

— Дура! — заключил он. Ливия оскорбленно уставилась на него. Но обращался он, как оказалось, к Эуджении, — Эта девчонка много слабее тебя, и близко не столь сильна как ты была когда-то! И ты позволила ей себя обдурить?! Дура!!!

— Это все Эмилия, — вскинулась Эуджения. — Эта мерзавка помогла ей, отдала наш с вами договор.

«Так вот, что это такое было!» Но почему Эуджения так боялась, что он будет уничтожен?

— Дважды дура! — взревел граф. — Сколько раз тебе говорил, не держать в услужении тех, кто недостаточно покорен!

— Простите, господин, — вымолвила Эуджения. Однако особого раскаяния в её голосе не чувствовалось. — Я от неё избавилась.

— Вот зачем тебе понадобилась эта девчонка? — распекал её граф, — Ни унции послушания! Порченый товар, я даже Жюссаку её сбыть не смогу с этим шрамом, слишком приметна. Еще и из богатеньких! От этих богачей одни проблемы, вечно у них куча родственников, которым до всего есть дело!

— Жюссак? Вы знакомы с ним? — Ипполито, до того молчавший как рыба, изволил открыть рот. Ливия думала, он молчит, потому, что граф или Эуджения навели на него чары, но он, похоже, внимательно слушал их беседу.

— А, вот и наш шпион заговорил! Ты, моя дорогая, в этот раз отличилась донельзя. Мало было приволочь сюда бесполезную девчонку, так еще и шпиона за компанию с ней. Совсем разучилась в людях понимать?!

— Мой господин, конечно, я знала, кто он. Но он же все равно отсюда не выйдет. Он часть моего договора с Ливией. Пусть убьет его, раз ей так хочется, что нам, жалко? — Эуджения заулыбалась почти как прежде.

— Мне вот интересно, как это именно его так вовремя сюда занесло, — пробрюзжал граф. — Не нравятся мне такие совпадения, они всегда не к добру. Что у Жюссака других людей нет? Ужо, я ему устрою за попытки крутить у меня за спиной. Кстати, месье, ваши предшественники, ошивавшиеся в этих краях незадолго до вас, все окончили весьма печально, и вас то же самое ждет, я шпионов не люблю-ю-ю-ю….

«Что еще за Жюссак?» Ливии начало уже казаться, что она чего-то не понимает в разговоре, который велся на французском.

— Это просто совпадение, мой господин, не тревожьтесь.

— Не-е-ет, я-то знаю, я много лет на свете живу. Это всегда предупреждение. Что-то случится, что-то дурное, — граф заерзал на своем ложе.

«А тебе не все ли равно? Все одно скоро помрешь», — со злостью подумала Ливия.

— Ишь какая вострая выискалась, — метнул на неё граф неодобрительный взгляд, — Нетушки, как мне помирать, я сам решу, не дожде-е-етесь, — полубезумный смех перешел в уханье.

«Он читает мои мысли», — с досадой поняла Ливия. И даже амулет против этого не помогает. То ли слишком слабый, то ли Раймонда в чем-то просчиталась. Шансы выбраться из замка живой выглядели совсем призрачными. Но Ипполито отсюда живым так же не уйти. Ливия мрачно усмехнулась.

Граф на своем ложе зашелся безумным хохотом.

— Что вы находите таким забавным? — спросил Ипполито.

Смех перешел в кашель, кровь брызнула Ливии на лицо. Она отодвинулась и натолкнулась на Ипполито.

— Что за чертовщина здесь происходит? — шепнул он ей на ухо. Она не ответила, дернула плечом. Не собирается она с ним разговаривать.

— Я вас спрашиваю, — Ипполито с силой сжал её запястье.

— Идите к черту! Если б не вы, я бы здесь вообще не оказалась! — зло прошептала она.

— Если б не вы, я бы здесь тоже не оказался! — парировал Ипполито.

— Эуджения, ты только посмотри на этих голубков! — граф сотрясался от смеха пополам с кашлем, брызгая вокруг кровью.

«Голубки» дружно ощерились.

Графу тем временем, кажется, стало не на шутку худо. «Если он и видит, что происходит — ему не до того. Надеюсь.» Ливия нащупала за корсажем платья договор и, сделав несколько шагов по комнате, поднесла его к пламени свечи. «А если я нарушу договор, что будет?» Мысль эта удержала её на считанные мгновения, но их хватило, чтобы Эуджения с воплем бросилась к ней и только что не вывернула ей руку. Бумага полетела на пол, Ливия с Эудженией — туда же. Ох, и сильная же чертова ведьма оказалась! Реальность словно сузилась до нескольких локтей. Ливия пыталась отцепить от себя руки Эуджении, граф где-то рядом заходился на постели в кровавом кашле. «Мы сейчас обе пытаемся нарушить договор, если одной из нас удастся — что тогда?» — отстраненно подумала Ливия. Она достаточно наслушалась в детстве страшных сказок, где герой заключал сделку с чертом или со Смертью. Обычно ему удавалось обмануть темные силы, но делалось это хитростью, окольными путями. Ей нужна какая-то хитрость!

Стоявший до того столбом Ипполито изволил, наконец, двинуться с места. Он поднял с полу бумагу и поднес к пламени свечи. Ливия это видела через плечо навалившейся на неё Эуджении, а вот ведьма углядеть никак не могла, и все же она что-то почуяла. Лицо её исказилось страхом, хватка ослабла и она попыталась перехватить у Ипполито бумагу, но было поздно. Испещренный знаками лист уже вовсю занялся, Ипполито поворачивал его, чтобы пламя охватило его целиком. Эуджения начала оседать на пол, и Ливии показалось — она словно рассыпается в прах, только не полностью, как-то частями. Вот поплыла, превращаясь в пыль шея, руки потеряли форму. Лицо застыло в удивлении, глаза широко распахнулись, рот приоткрылся буквой «о».

Пошатываясь, Ливия поднялась, изумленно таращась на то, что осталось от Эуджении. Нарядное платье, из рукавов и ворота которого выглядывали пожелтевшие кости, буквально рассыпавшиеся на части, так что это был уже не цельный скелет, а отдельные косточки, и маска, подобная тем, которые украшали комнаты замка и собственного дома Эуджении. Застывшее в вечной гримасе удивления, словно ярко раскрашенное лицо.

На всякий случай Ливия потрогала свое лицо, посмотрела на руки — не рассыпется ли и она сейчас в прах.

«Договор был уничтожен в обход нашей сделки — не мной», — сообразила она.

Кашель графа на постели перешел в злобный вой. «Аы-ы-ы-ы-ы!» — выл он на одной ноте. У Ливии аж в ушах заложило. Что-то зашевелилось на постели графа, ей сначала показалось, это он пытается встать, но затем она увидела, что это двигаются игрушки, устилавшие кровать как второе покрывало. Дюйм за дюймом они ползли в её сторону.

— Аи-и-и-и! — завизжала Ливия и шарахнулась в сторону. Двигающиеся игрушки — это было слишком даже после всего, что она пережила. Она уронила подсвечник, тот, падая, задел гобелен и покатился по ковру. Гобелен тут же занялся. Ливия отскочила и натолкнулась на Ипполито. Тот пялился на неё с выражением, до жути напоминавшим Эмилию при первой встрече. Ливия попятилась, запоздало сообразив, что двигается прочь от двери. Шаг за шагом Ипполито наступал на неё, отрезая от выхода. Граф не может добраться до неё самой из-за амулета, вот и пытается убить чужими руками, сообразила Ливия. Рука сама потянулась к пистолету, но оружия на поясе не оказалось. Потерялось, должно быть, пока она боролась с Эудженией. «Лампа», — вспомнила она. Ливия повернулась, сорвала колпак, стараясь не глядеть на корчащегося на постели графа. Ужасно хотелось выплеснуть масло в лицо Ипполито. Но нет, ей еще нужно выбираться из замка. Резким движением она плеснула масло на кровать, стараясь попасть первым делом графу в лицо. Дикий вопль прорезал воздух, постель в мгновение ока превратилась в гигантский костер. Ливия бросилась прочь, мимо Ипполито, который резко остановился, и отчаянно моргал, будто только что проснулся, к двери.

Никто её не остановил, когда она, словно ошпаренная, выбежала из комнаты, и понеслась вниз, к выходу с такой скоростью, с какой позволяли юбки и её собственные ноги. Несколько раз ей попадалась валяющаяся на полу одежда — не попалось ни одного слуги. Ливия не вглядывалась, вообще не смотрела по сторонам. Чем скорее она уберется из этого места, тем лучше.

Вскочив на лошадь и отъехав на приличное расстояние от замка, Ливия остановилась. Из одного из окон вырывалось пламя, и, судя по количеству дыма, пожар распространялся. Угораздило же её потерять пистолет. Теперь и пальнуть в мерзавца Альбрицци не из чего. Хотя надо признать, сегодня он оказал ей услугу. А она ему, если на то пошло. Так что особой благодарности Ливия не испытывала.

Мимо неё по дороге к замку пронесся всадник верхом на лошади и при оружии. Ливия на всякий случай посторонилась, но мужчина, хоть и одарил её удивленным взглядом, проехал мимо. Кто бы это мог быть?

Ливия направила лошадь к деревне, прикидывая, каковы у одинокой девушки шансы против троих мужчин, при условии, что она где-нибудь раздобудет оружие.

* * *

— Что это за чертовщина была, дьявол меня побери, — Пройдоха с безопасного расстояния взирал на вырывающееся из окон замка пламя, — Все слуги на кухне взяли и рассыпались в прах, — он истово перекрестился, — В жизни не видел ничего ужаснее, — Пузырь энергично закивал.

— Ты верно сказал, чертовщина, — Ипполито потер все еще слезившиеся от дыма глаза, — Этот Р. заключил сделку с дьяволом, не иначе.

Раздался стук копыт и из-за поворота дороги вывернул всадник на серой лошади.

— Вы Дюбуа? — спросил он, — Что здесь происходит?

— Ну, положим, меня можно и так назвать. В замке случился пожар, хозяин, увы, стал первой жертвой.

Всадник выругался.

— То-то Жюссак обрадуется. Объяснять ему, как это произошло, будете сами. Он, конечно, опасался, что вы натворите дел, но чтоб настолько…

Ипполито хотел сказать, что это не он, но представил, как пересказывает не знакомому человеку происшедшее и сразу передумал.

— Кстати, у вас скоро будет такая возможность. Жюссак сейчас в гостинице в близлежащей деревушке. У него возникло какое-то срочное важное дело к графу Р., вот он и решил лично приехать.

Пройдоха и Ипполито дружно чертыхнулись.

* * *

Когда из окон замка вырвались первые языки пламени, Жюссак как раз расплачивался за комнату в гостинице. В замке условия для ночевки наверняка были куда лучше, но он бы за все золото мира не согласился ночевать в этом месте. Он еще, слава Богу, с ума не сошел, хотя если чертов Н., развивший в столице бурную деятельность, не уймется, может и спятить от треволнений. И так уже пришлось тащиться сюда самому, чтобы лично поговорить с Р.

Отрядив съездить к замку своего человека, Жюссак с интересом наблюдал, как деревенские, столпившись на площади перед гостиницей, пялятся на пожар и вяло рассуждают, что надо бы помочь тушить, однако никто из них не двигается с места.

Со стороны замка тем временем появился всадник, вернее, всадница. Растрепанная девушка в плаще поверх темного платья остановила лошадь возле гостиничной коновязи и бросила поводья ошивавшемуся рядом мальчишке. Светлые волосы, шрам на щеке — приметная особа. Поймав его взгляд, она нахмурилась.

— Что уставились, сударь? — выговор её показался ему очень знакомым. Ну конечно, именно так говорил на французком этот прохвост, Дюбуа, в первые месяцы после вербовки. На способных людей у Жюссака был нюх, поэтому он с самого начала внимательно следил за ломбардцем. И сюда послал отчасти потому, что надеялся — этот хитрюга найдет выход из ситуации, который устроит всех и не станет поднимать лишний шум без нужды. А если нет — чужаком, только недавно поступившим на службу не жалко пожертвовать.

— Вы, случаем, не родственница ли почтеннейшего графа Р.? — спросил девушку Жюссак, когда она прошла мимо него внутрь.

Девица от такого предположения дернулась.

— Нет, слава богу. То есть, — тут же поправилась она, — у меня, слава богу, есть родственники, я не сирота.

«Интересно», — Жюссак проводил странную особу взглядом.

* * *

— Так, еще раз, повторите все по-новой! — Жюссак начинал уже не на шутку злиться. После того, как эту девицу со шрамом повязали при попытке убить Дюбуа — или все же стоило называть его Альбрицци? — ему пришлось выслушивать брань бывших любовников, сопровождавшуюся взаимными обвинениями. Ливия, так звали девушку, обвиняла Ипполито в том, что он чуть не убил её и изуродовал ей лицо, Альбрицци, в свою очередь, твердил про то, что она заключила сделку с дьяволом, чтобы погубить его. И тот, и другая, когда дело доходило до подробностей, упорно отмалчивались. Проблема с графом Р. решилась сама собой — тот попросту сгорел, избавив Жюссака от необходимости покрывать его грехи и дальше (а так же, лишив нескольких дюжин агентов, которым Жюссак не слишком доверял в силу... э-э-э... их происхождения, но которые порой были чрезвычайно полезны). Но взамен на Жюссака свалилась новая. Он, признаться, не привык, что бурная личная жизнь подчиненных становится его проблемой.

— Вы оба, — процедил он, — едете со мной в Париж. Там и разберемся.