Братство Плотвы (джен)

Примечания:

Саундтрек:

Могильник — George Martin, Sea of Holes.

Возвращение в Бри — John Williams, Meeting ("Jane Eyre", 1970)

Могильник, в который занесло Геральта и Лалию, оказался несколько дефектным — видимо, тысячи лет назад строители усыпальницы, пробивая туннели в известняке, натолкнулись на подземный источник, или он промыл себе дорогу в гробницу позже, в тёмные времена, когда некому стало хоронить в ней мертвецов и укреплять стены. Поэтому ниже определённых ярусов кургана полы были по щиколотку залиты водой. Ведьмак представлял себе, каково Лалии с её босыми пятками в этой сырой дыре, за века ставшей отличным рассадником заразы.

— Лалия! Я иду! — продолжал покрикивать в освещённые гнилушками коридоры Геральт. Но ответом было только гнусное хихиканье с интонациями, выдававшими его замогильное происхождение. А изнутри его продолжали пробирать воспоминания...

— Прошу тебя, Эитнэ, подумай.

— О чем?

— Отдай ее мне. Пусть вернется. В мир, которому принадлежит.

— Нет, Белый Волк, — дриада снова погрузила гребень в пепельные волосы девочки. — Не отдам. Кто-кто, а ты-то должен это понять.

А вскоре из подземной реки на крик ведьмака стали всплывать изводья.

Изводья, если верить эльфским и арнорским бестиариям — суть те же призраки или падшие духи, только живущие в воде. Даже раны от их эктоплазматических рук и мечей считались крайне опасными, потому как водные духи легко могли занести туда какие-нибудь скверные миазмы. Но "Волк", специально разработанный для боя в толпе, помогал Геральту уворачиваться от их ударов даже в узком затхлом коридорчике, пронзая их призрачную псевдоплоть серебряным мечом.

На предпоследнем ярусе путь ведьмаку преградили ещё два могильных умертвия — распухшие уроды с повылезшими волосами, отвратно визжащие, похожие на гигантских гнусных младенцев. В отличие от изводий, они были ещё и неуклюжими — так что вместо них главной проблемой Геральта в этом бою стала могильная свеча, местный паскудный аналог ледяного мрака.

— Зараза... — отбившись от них всех и очистившись от слизи, сказал Белый Волк. Наконец он спустился на последний ярус неизвестной ему ещё гробницы и вскоре услышал, как сзади шлёпает мокрыми лапами и попёрдывает тварь, по опасности не уступающая изводьям.

Ведьмак резко развернулся — как раз вовремя, чтобы увидеть пучеглазое клыкастое рыло и бородавчатую зелёную шкуру кергрима, изготовившегося к прыжку. Но в самый критический момент кергрим получил в лоб знаком Аксий и, попав под контроль Геральта, подошёл на очень опасное для себя расстояние. Два удара меча по короткой толстой шее довершили дело.

О кергримах в Эриадоре заговорили вскоре после появления Иорвета с Геральтом и Лютиком и раньше не слыхали, так что ведьмак подозревал, что эти крупные полуразумные амфибии-падальщики так же просочились в Средиземье, как и пейкко, в результате устроенного Сауроном "сопряжения сфер". Часто эти гады, согласно своим вкусам, селились у заброшенных древних кладбищ, где легко добывали себе ужин, не брезгуя при этом и случайно подвернувшимися живыми.

— Не нравится серебро, да?! — сказал ведьмак, оттирая меч о камни от кергримовой слизи и зелёной крови, и двинулся дальше в коридор, из которого доносилось хихиканье и призывы. Источник бурлил уже где-то за спиной Геральта, и вода здесь была по колено — а Лалии-то каково, с поправкой на низушечий рост. Медальон дёргался, намекая на очень сильное колдунство.

И вот стены коридора расступились, открыв ведьмаку вход в полузатопленную палату, которая была до самого потолка расписана первобытными ещё спиральными орнаментами. Посреди неё на плите — не то надгробной, не то алтарной, — лежала в явно магическом оцепенении Лалия. А над ней витал бледно-оранжевый неприятный дух, похожий на откушенную кем-то половину скелета в рогатом шлеме.

Ты как раз вовремя, Геральт из Ривии. Сейчас мы сыграем нашу свадебку — я ведь был когда-то принцем из Кардоланского дома, пока злая судьба не заставила меня отсиживаться здесь вплоть до бесславной голодной смерти. А потом я призову сюда моего нового господина, который тебе очень обрадуется. Ведь не ради никчёмной карлицы он даровал мне такую силу... — прошипел призрачный ублюдок.

— Иди в жопу, — лаконично ответил ведьмак, вставая в позицию для поединка.

Дух оказался непрост. Он не только изящно уворачивался от серебряного меча, как и всякое изводье, но ещё и периодически испускал какие-то явно тлетворные эманации. Геральту приходилось постоянно пригибать голову, чтобы ими не надышаться, а принц хренов норовил в это время нанести ему удар эктоклинком в зад, видимо, считая это очень остроумным.

Но ведьмак не был бы ведьмаком, если бы не нашёл выход, забравшись на что-то вроде гробов, поднимающихся над затопленным полом. Здесь его голова была выше эманаций и не позволяла их вдохнуть. Чтобы провернуть свой фирменный приём, дух-ренегат вынужден был подняться к потолку — но потолок здесь был низковат, и он оказался в отличной досягаемости для серебряного клинка.

— Царь-Ведьмак найдёт тебя, немощь... — прошипела страховидла, обращаясь в прах, осыпающийся в воду.

— Я сам ведьмак. Ох и гнусный же ты... — с облегчением выдохнул Геральт, спускаясь обратно в воду.

— Так тебе противен князь Кистрин?

— Я не хочу его, — гордо сообщила Цири, музыкально потянув носом. — Он толстый, глупый и у него скверно пахнет изо рта. Прежде чем я туда поехала, мне показали портретик. А на портретике он толстым не был. Не хочу я такого мужа. И вообще — не хочу я никакого мужа.

— Цири, — неуверенно проговорил ведьмак, — Кистрин еще ребенок, как и ты. Через несколько лет из него может получиться вполне приятный юноша.

Охотник на чудовищ не рискнул пытаться откачать Лалию в этом поганом сыром воздухе, рассудив, что на воздухе свежем ей полегчает быстрее. Хоть хоббитушка и была тяжёленькой, её размеры позволяли Геральту тащить её под мышкой, сохраняя правую руку свободной.

На пути наверх ведьмак встретил ещё двух распухших умертвий, попытавшихся преградить ему дорогу, но отбросил их об стену напротив знаком Аард. Подгнившие мускулы распухших лопнули от сильного удара, и они растеклись в жуткое смердящее месиво, от которого даже у видавшего виды Геральта встал комок в горле. Но это было последнее препятствие. Наконец ведьмак, стараясь не отпускать низушку, отодвинул плечом непрочно стоящую плиту в "предбаннике" могильника, из-за которой сочился влажный, но, Враг побери, свежий воздух!

— Чтоб тебя... Кажется, пришли. Но куда?

Туманной каши вокруг больше не было. Геральт и его подопечная стояли на вершине холма с каменным полукружьем входа в могильник. Ведьмак запечатал выход из гробницы знаком Ирден на всякий пожарный случай и, оглядевшись, узнал прямо перед собой холм с очертаниями той "земляной пирамиды", у которой он искал следы Лалии во второй раз. В другой стороне, почти у самого горизонта, ведьмак увидел цепочку редких уже огоньков — скорее всего, Бри.

"Значит, я на северо-востоке Могильников. Отлично, меньше ехать из этой задницы. Теперь вернёмся к нашим низушкам", — подумал Белый Волк.

Геральт быстро вытащил из торбы пузырёк с настойкой, которую приготовлял по рецептам своих знакомых дунаданов, и дал понюхать Лалии, которую прислонил к стенке гробницы. Хоббитянка чихнула с просто-таки нехоббитской силой и продрала глаза.

— Ой... Мастер ведьмак... Где мы? А где Принц...

— Приснился. Мы, надеюсь, в безопасном месте. Но пока оно безопасное, лучше уходить, — за курганами на юге снова завыли, и ведьмак, сунув два пальца в рот, свистнул как можно громче.

— Теперь ждём, — сказал он Лалии. К счастью, ждать понадобилось недолго. Послышался топот копыт, и вскоре из тумана к ним поднялась запыхавшаяся Плотва, фыркая огромными лошадиными губами.

— Ло-о-ошадь, — протянула непутёвая низушка, которую ведьмаку пришлось грузить поперёк седла, как пленницу.

Нельзя сказать, чтобы вторая попытка выйти из Могильников прошла целиком гладко. Когда Плотва только-только спустила Геральта с Лалией вниз, на склонах холма стали снова выкапываться какие-то воющие мерзавчики. Одно из умертвий, видимо, в прошлом было лучником, и из чудом сохранившегося лука стало сажать им вслед стрелы, но в тумане оно и при жизни бы ни в кого не попало.

Затем за Плотвичкой снова увязались подвывающие баргесты, отставшие вскоре после того, как Геральт, обернувшись, опалил им морды знаком Игни. Судя по жалобному визгу, в одного из них после этого всё-таки попал неупокоенный лучник. Жмурики ещё трижды вылезали на пути из могил, один раз почти под копытами Плотвы.

Но в конце концов Геральт, с трудом ориентируясь в тумане по приметным белым камням и стараясь просто держаться общего верного направления, въехал-таки в нужную ему ущелину, выводившую из Волглого лога к полям Бри. Туман редел, и меж его клочьями виднелась звёздная пыль холодной, но ясной весенней ночи.

— Мастер ведьмак, мы... уже всё? Скелеты от нас отстанут?

— Из Могильников они наружу не суются. Пока, — ответил Геральт. — Теперь ты наконец-то в безопасности.

— Такой гадкий сон, — чуть не плача отвечала ему низушка, которая наконец смогла нормально усесться в седло. — Принц там был, да, вот только вокруг него какие-то мертвецы раздутые, привидения, огромные жабы, и все крутились вокруг него, как верные слуги. До сих пор противно. Мастер ведьмак... А расскажите мне какую-нибудь сказку, пока едем! Только нормальную...

Геральт уже не сердился на Лалию и поэтому, немного поразмыслив, начал:

— Жила-была в далёком королевстве Цинтра одна девочка. Ну, чуток помладше тебя и не низушья, а человечья, но так невелика разница. И была она самой натуральной принцессой, потому что бабушка, которая её воспитывала, была королевой Цинтры, а отец — соседским императором.

— Ух ты, — загорелась интересом Лалия, забыв, что ещё секунду назад хотела спать.

— И вот однажды бабушка-королева задумала выдать принцессу замуж. За северного соседа, принца Кистрина. Но не понравился принцессе ни толстый и глупый Кистрин, ни его отец — старый, толстый и глупый король. И вот однажды, подговорив симпатичного оруженосца, которому она понравилась, принцесса сбежала из дворца. И попали они в лес дремучий...

Лалия молча, но с видимым интересом слушала рассказ о Цири и о её приключении в Брокилоне. Так дорога пролетала незаметнее, а глаза её тем временем снова начали слипаться...

— И вот тогда нашёл её ведьмак и понял, что нашёл своё Предназначение. И повёз он её в горы, в свою крепость, и стали там принцессу учить на ведьмачку, — дорассказал Геральт и тут-то и заметил, что подъезжает к запертым на ночь воротам Бри, а Лалия давно спит.

Следующим вечером Лютик снова пел в битком набитой общей зале "Гарцующего пони" — Лавр Наркисс продавал билеты даже на ступеньки лестницы. Была среди зрителей и Лалия, которая, хоть и неважно чувствовала себя после сырых Могильников, всё-таки выбралась за чашку тёплого чаю послушать набирающего популярность в округе менестреля.

— Боюсь я, мастер ведьмак, зря вы меня уговорили её отпустить, — качал головой Боб. — Сейчас опять наслушается баллад каких-нибудь, а в следующий раз дёрнет в Старый Лес или Туманные горы. Вам же опять морока! — переживал стареющий низушек.

— Теперь вряд ли, старина, — ответил Геральт и пригубил пивка. — Мазель Лалия воочию увидала своего принца и его двор. И теперь уже иначе отнесётся к плодам поэтического воображения. К тому же Лютик в честь её спасения приготовил сюрприз специально для неё и очень просил, чтобы она была на концерте.

— Хм! Тем более! Наслушался я про этого Лютика, в том числе от него же самого! Не удивлюсь, если он и нашими хоббитушками не побрезгует! — ворчал Боб.

— Тише, тише, сударь, дайте послушать, — зашикала на него какая-то разодетая дама из-за столика. Лютик пел как раз свой вчерашний опус, который Геральт пропустил — его слух в тот вечер услаждали воющие умертвия.

Так вот какая ты!

А я дарил цветы,

А я с ума сходил

От этой красоты!

Так вот какая ты!

Надежды и мечты

Мне подарила

И разбила ты!⁽¹⁾ — на высокой ноте закончил виконт де Леттенхоф, обводя взглядом впечатлённую брийскую, арчетскую и проезжую публику. В зале загремела овация.

— Благодарю, милсдарыни и милсдари, люди, низушки и краснолюды, хоббиты и гномы! В такие минуты я понимаю, что взялся за лютню не зря! — раскланялся Лютик и, сделав загадочное лицо, добавил:

— А сейчас — прелестная новинка, которая звучит для присутствующей в этом зале прелестной девушки, — на этих словах половина прекрасной половины зала приосанилась и откинула волосы со лбов. — Совсем недавно эта не только очаровательная, но и недюжинно храбрая юная особа пережила настоящее приключение, которое и озарило меня вдохновеньем!

Лалия зарделась. Боб побагровел. Геральт скорчил привычную ухмылку и допил пиво.

— Отчаянной Лалии Бобкинс посвящаю я свою новейшую балладу, которую имел смелость назвать "Девушка и смерть"! — провозгласил Лютик.

— Будет петь про то, как ты мою дурищу спасал? — сообразил Боб.

— Ага. И половину наврёт, — предупредил ведьмак, который вовсе не собирался из-за поэтических преувеличений друга враждовать с почтенным низушком. — Жизнь — это жизнь. А искусство — это искусство. Баллады о принцах — отдельно, их бренные останки, фаршированные падшими духами — отдельно.

— Дай Владычица, Лалия теперь это усвоит, — успокоился наконец Боб и впервые за вечер пригубил из своей кружки.

Геральт уже молча слушал Лютика. У них обоих впереди были ещё не одно приключение, не одно сражение, не одна баллада и не одна чужая постель на просторах Западного края. И не только его.

Но это уже совсем другие истории.

1)

Вернуться к тексту