Синтетическая душа (гет)

10 ноября 2038 года 05:20

Остров Бель, Детройт

Коннор ощущал себя… стабильным.

Это чувство появилось в нем после ликвидации Маркуса: словно въевшаяся, вгрызавшаяся в голову мысль о том, что у него еще есть шанс передумать, ослабила свою хватку, а вскоре и вовсе отпустила, растворяясь в пространстве. Он не изменился программно по сравнению с собой «вчерашним» (по крайней мере, не кардинально), но больше не было поводов сомневаться в правильности своего пути: он сделал выбор.

Синтетические чувства, которые метались в груди, тянули в разные стороны, притупились: он подумал о Хэнке, но острое, резкое желание прекратить, скрыться от его сконструированного предиктивной моделью образа, каждой линией выражавшего разочарование, болезненно кольнуло между лопаток, и Коннор закрылся. Запретил себе думать об этом — и покорно исполнил.

Он не ушел в гибернацию, когда встал на свое персональное место в одном из многочисленных исследовательских кабинетов Киберлайф. Стоял и смотрел на пол: на мутное пятно света, который падал сквозь стеклянную дверь в коридор. «Это же чокнуться от скуки можно», — прозвучало голосом Рейча, угол губ дернулся, будто в улыбке, и вернулся обратно — автоматически.

Мысли коснулись последней модификации Оливера, которую ему достал Рейч. Сопоставление данных заняло его на какое-то время, но в итоге информация спровоцировала больше вопросов, чем дала ответов, оставляя Коннора в долине предположений. А поиск истины отныне не являлся его основной задачей.

В памяти всплыл девиант Дэвид: оказался ли он в первой волне уничтоженных муниципальных андроидов?

«Только это важно», — воспроизвелось записью. Люди привязываются к своим вещам. Вероятно, хозяйка потоскует о нем какое-то время, пока не забудет.

Коннор повернулся влево к закрепленному на стене корпусу своей модели. Целый, неповрежденный — и рука без отдельной команды нырнула под пиджак, прикасаясь к своей деформированной панели пресса.

Мэри. Люди привязываются.

Что, собственно, его останавливало?

Маркус — это пугавшее сходствами «платформенное» отражение — уничтожен, девианты затаились или и вовсе отказались от восстания. Истина — не самое важное, но она тоже может принести пользу компании. Его действия не будут противоречить программе — решил Коннор, и спустя двадцать минут проезжал мимо блокпоста на пути из башни Киберлайф.

Несмотря на ранний час, в окнах горел свет. Коннор потянулся к звонку, но увидел зеленый значок на сенсорном замке и толкнул калитку. Заливисто залаяла собака, вылетела из-за дома и, бешено виляя коротким хвостом, остановилась у его ног. Он присел, гладя пса по мокрой шерсти на голове.

Распахнулась дверь, свет залил деревянный пол веранды.

— Коннор!

Раньше, чем он поднял взгляд, Мэри захлопнула за своей спиной полотно, отсекая предрассветную темноту от посягательства электрической лампы. Подошла к нему: напряженная, между бровей морщинка — как раньше. Но в тоне — беззащитная, растерянная:

— Коннор…

Он поднялся, чтобы увидеть в блеклом свете фонаря отраженную в ее глазах горечь. Мэри дрожала на ветру, Коннор хотел взять ее ладонь, но безвольно повисшие руки были спрятаны глубоко в рукавах растянутого зеленого свитера.

— Ты нашел Иерихон, — произнесла она и опустила голову, прячась за водопадом черных волос. — Ведь ты всегда выполняешь свои задачи.

Он кивнул, не думая о том, что Мэри это не увидит. А потом протянул руку, мягко касаясь узкого подбородка и устанавливая зрительный контакт.

— Разве не этого ты хотела? Революция провалилась.

К ее лицу прилил жар, расширяя сосуды и повышая температуру на десятую долю градуса, и тут же схлынул, а в отражении света фонаря в глазах блеснула влага. Не-улыбка изогнула тонкую линию губ, и она шумно выдохнула, будто с насмешкой.

— Я думала, что хотела этого.

— Ты разочарована, — понял Коннор: не заметил или сделал вывод, а просто почувствовал.

— Да, — подтвердила Мэри. Высвободившись от его ладони, сделала шаг назад, обхватила плечи руками: — Я разочарована в себе. Потому что думала, что ненавижу девиантов, которые стирают границу между вещами и людьми, а на деле уже больше двенадцати часов организую для них убежища. Потому что думала, что все машины должны исчезнуть, а в реальности хотела избавиться только от одной из них.

Снег, мелкими хлопьями ударявшийся о кожу, внезапно проник внутрь. Потек по венам с тириумом, добрался до кончиков пальцев. Коннор чувствовал его внутри и считал ее выдохи — маленькие облака пара, прятавшиеся в широком вороте свитера. Один. Два.

— Мне лучше уйти.

Она вскинулась на прозвучавшие слова; метнувшись к нему, коснулась еще более холодными, чем его кожа, ладонями лица и прошептала:

— Я хотела запретить себе — тебя. И не смогла. Понимаешь?

Опустила руку, переплела пальцы. По электронной связи поступили помехи: страх, почти такой же, как от самоубийства девианта, покатился по искусственным нервам; тоска, заливавшая нутро вязкой смолой, — знакомые ему эмуляции и еще другие, новые: обреченность, разрывавшее грудь отчаянное желание быть рядом.

Но — не понимал. Внутри него существовали красные стены: программные императивы, за нарушением которых открывалась долина хаотичного иррационального восприятия девиантов; но что означали человеческие самозапреты и как они влияли на Мэри — не понимал.

— Нет, Мэри. И вряд ли я смогу с этим что-то сделать.

Изнутри мелкими злыми пузырьками стали подниматься вопросы и взрываться, как на поверхности газировки: почему человеческие взаимоотношения оказывались таким сложным? Почему имеющие свободу воли люди не способны делать то, что они хотят?

И другие — крупнее, бурлящим потоком гнева: неужели всего того, что он сделал вне противоречия программе, было недостаточно? Почему к каждому из людей он должен подбирать свой собственный ключ? И почему еще вчера Мэри улыбалась ему, а сегодня он даже не догадывался, каким должен быть с ней?

— А еще я не понимаю, кого ты хочешь видеть во мне, — словно со стороны услышал он свой голос. Резкий, раненый, уязвимый.

Она без малейшего признака радости усмехнулась:

— Тебя настоящего.

И снежная буря внутри завыла, поднялась метелью до горла и перебила вдох на середине: а есть ли что-то настоящее?

Мэри подалась вперед, касаясь его холодными губами: робко, невесомо, будто ожидая отказа. А Коннор понял, что стабильность — это железный доспех, отрезавший его от Мэри: синтетические эмоции докатывались до него, как сквозь толщу воды.

Он заглянул внутрь, но доспех был застегнут на все защелки: нельзя открыть. Нельзя чувствовать. Иначе не сможет делать то, что должно. Рассыплется размагниченными деталями, и только и останется в воспоминаниях как искусная киберлайфовская фальшивка — и ничего настоящего.

Теплота дыхания Мэри коснулась щеки, ее губы разомкнулись, прикасаясь горячим языком к его губам. Он отнял ладонь от ее руки, чтобы остаться один на один с собой, и притянул Мэри объятьями ближе. Ответ на поцелуй перенес его на белые простыни, к «другому» Коннору — нависшему над теплой сонной женщиной — к тому, который не боялся изучать пределы своей системы и еще не знал, на какой тяжелый выбор он этим себя обрекает.

— Не бойся, — шепнула Мэри между поцелуями. — Отпусти себя.

И он покорно исполнил, открывая заслонку в груди и погружаясь в десяток противоречивших друг другу эмуляций. Пообещав себе захлопнуть доспех обратно, как только переступит за порог «Апгрейда». Ведь его не отключили — миссия не окончена.

В лог упала ошибка с нарушенной кодировкой.

Ближе, плотнее — Коннор тянул этот ядовитый, отравлявший его поцелуй и не хотел прекращать. Он чувствовал, что встал на непрочную основу своего «я» и ноги соскальзывали, он падал и снова попадал в ту же точку: без конца, без края, без избавления.

Задребезжали ворота с торца участка, вспыхнули фары в припаркованном у границы дороги пикапе. Мэри обхватила обеими руками его лицо и не позволила повернуться к источнику шума.

— Не смотри. Если посмотришь — уйдешь, а я этого не хочу. Больше не хочу.

И потянула ко входу в дом.

На кухонном столе стояла прозрачная коробка и куча пропитанных синей жидкостью бинтов. Коннор испытал порыв подключиться к висевшей в углу гостиной камере и выяснить, что произошло, но тут же отказался от этой идеи: единичные девианты больше не являлись его целью.

Мэри снова шагнула к нему сама, целуя глубже и резче, словно обвиняя: вот видишь, это все из-за тебя. А может Коннору это только привиделось — сомнения под влиянием программной нестабильности снова набирали силу.

В какой-то момент он оказался на диване, а между его широко разведенных ног застыла Мэри. Раскрасневшаяся, распаленная.

— Ты уйдешь, да?

Коннор кивнул, не представляя, какие интонации подсистема социальных отношений могла бы вложить в голос.

— Да и пришел ты не ко мне, а по какому-то очередному делу, верно?

— Не совсем, — ломко, искренно. — Я хотел увидеть тебя.

— Это безумие, — произнесла Мэри и потянула вверх край свитера. Лямки джинсового комбинезона упали с плеч, ее руки легли на пуговицы на бедрах. Коннор, проследив взглядом, увидел их едва заметное подрагивание, и эта дрожь сквозь два десятка дюймов пространства передалась ему.

Он потянул узел галстука, отклонился от спинки дивана, стягивая пиджак. Пистолет из-за пояса джинсов кинул в сторону, и Мэри, если и заметила, то ничего не сказала.

— Мэри, нет инструкций, — шептал ей в губы, накрывая ладонь на ремне.

— Достаточно одной — и я все сделаю сама.

Коннор закрыл глаза, чтобы не видеть красные стены, обступившие его с трех сторон — безуспешно.

Что-то свое. Настоящее. Желание, которое будет принадлежать только ему. Не охотнику на девиантов или переговорщику — Коннору. И пусть он — не более, чем пустотелый кусок породы, у него будет одно воспоминание, которым он заполнит пространство внутри, которое он оставит по эту сторону своего железного доспеха.

Жар коснулся его тела: синтетическая кожа к натуральной. В точках контакта рассыпались электрические импульсы, в интерфейсе командной строки появился запрос исполнения новой созданной искусственным интеллектом функции. Ладонь Мэри проскользила по груди к животу, прикасаясь к нему и направляя, а по сцепленным рукам поступило отражение ее желаний, чтобы закрутить ленты дифференциальных уравнений в спираль обжигающих человеческих чувств.

Машины созданы подчиняться, и он подчинялся — ей.

Рейч вернулся через два часа. Словами «я сейчас натурально сдохну» встретил Коннора — облаченного в форменный пиджак Киберлайф и холодное спокойствие — и сполз по стенке. Он был бледен, вытянутое худое лицо покрылось испариной, учащенное сердцебиение заставляло вздрагивать от каждого удара все тело.

— Ты должен прекратить делать это, Рейч, — присев на корточки у приятеля, произнес Коннор. — Тебе больше не надо загонять себя до полусмерти стимуляторами, как тогда в Чикаго. Тебя больше не преследуют.

Рейч поднял на него мутный взгляд:

— Откуда?..

— Детектив со встроенными биосканерами, забыл? И информацию я тоже умею искать, — печально улыбнулся Коннор. — Я хотел задать вопросы по данным Оливера на сервере, но сейчас ты не в состоянии разбираться с кодом. Так что просто позаботься о себе. Ты нужен Мэри.

— Уже уходишь? — Коннор кивнул. — Обещаешь вернуться?

— Нет, — коротко ответил он. — Я вызову такси подальше от Семнадцатой.

— Эй, Коннор, — прозвучало за спиной. — Ты же не веришь всерьез, что у них нет сознания. Что они не живые. Даже ты — живой.

— Не верю.

— Тогда почему?

— Киберлайф на стороне людей. А значит и я тоже.

Дверь захлопнулась. Холодный воздух наполнил легкие, остужая, сковывая сердцевину. Защелки клацнули, возвращая уверенность в правильности выбранного пути — осознанного, ответственного, полностью подходившего задаче.

Он ехал на восток и смотрел на белое пятно пикселей, которым сквозь затонированное стекло казалось рассветное солнце. Такси остановилось на широкой парковке перед высотками, прямо напротив позолоченной вывески «Старьевщик».

У Коннора не было уверенности, что он найдет Оливера внутри, но дом по адресу проживания Финна, в который он заехал в первую очередь, был пуст, и предположение о желании человека защитить свой бизнес привело его к магазину.

Разбитая витрина и насаженная на осколок стекла коммерческая модель Хлои говорили о том, что Финн не успел. А попав в зал, Коннор увидел, что пострадало не только имущество: неподалеку от входа кучей белой, перепачканной в крови одеждой, лежал он сам.

На месте преступления оказалось много улик: следы испарившегося тириума на осколке стекла, которым был убит Финн, и отпечатки ботинок, уходившие от тела, рана на виске мужчины и свернувшаяся кровь на разрушенной витрине. Физическое моделирование прояснило картину происшествия, но не личность убийцы, и Коннор подошел к отключенной Хлое — осмотреть ладони. В голове прозвучали слова Хэнка «Милая девочка», диод моргнул желтым светом и мгновение потребовалось, чтобы вернуться к равнодушию.

Сканирование не обнаружило на руках Хлои ни тириума, ни крови, и в надежде восстановить события Коннор подключился к камерам наблюдения.

Первая попытка вломиться в антикварный магазин состоялась еще вчера до наступления комендантского часа: витрины устояли, и полицейский патруль спугнул толпу. Прибывший ночью Финн в тусклом аварийном освещении суетливо уносил товар и уводил андроидов в комнату хранения. Одна из моделей на огороженном стеклом постаменте отказалась идти с ним, возникла потасовка. Финн ударился об угол витрины и упал.

Спустя двадцать восемь минут Оливер вышел из кабинета «Только для персонала», заблокировал дверь в хранилище андроидов и, пройдя мимо застывшей, мигавшей красным диодом Хлои, навис над беспорядочно сучившим руками телом. Он не выглядел ни заинтересованным, ни опечаленным. Снял с хозяина какие-то закрепленные у висков датчики и ровно произнес:

— Я помогу.

Финн пытался говорить: у губ надувались алые пузыри; он хватался окровавленными руками за отвороты униформы, но Оливер лишь отцепил от себя ладони и, подняв с пола длинный осколок витрины, вонзил его в глазницу мужчины.

— Время пришло, — спокойно добавил он, забрал из кармана Финна магнитную карточку и ушел, оставляя на белом мраморе цепочку следов.

Коннор отключился от камер. Диод светился стабильным голубым свечением, когда андроид убивал своего хозяина, а сам он выглядел безжалостно алгоритмизированной машиной. Он исполнял свою программу?

На окрик Коннора Оливер отозвался, и после недолгой возни в помещении дверь с табличкой «Только для персонала» распахнулась:

— Чем могу помочь, детектив?

Высокий, забрызганный кровью. Бесстрастный.

— Ты убил своего хозяина. Мои инструкции предписывают доставить тебя в Киберлайф для выяснения причин системного сбоя.

Ни один мускул на застывшем манекеновом лице Оливера не дрогнул.

— Эвтаназия Мастера произведена согласно распоряжениям, находящимся в доступе юристов главного управляющего фонда. Вы можете обратиться к ним по всем интересующим вас вопросам, — в прищуре светлых глаз под тяжелыми веками мелькнуло что-то, напоминавшее превосходство. — Это всё?

— Не всё. У меня есть информация, что Финн имеет отношение к распространению девиации. Я хочу знать его цели.

— Такой не существует. Вы блефуете, — бесцветно отозвался он, и в ответ на прозвучавшие слова Коннор направил на него извлеченный из-за пояса пистолет.

— Поспорим?

— Я должен испугаться? Вы слишком много провели времени с девиантами, детектив, если считаете… — начал Оливер, но его речь прервали два выстрела: пули раздробили коленные сочленения, и андроид рухнул, заваливаясь набок.

— Ты должен согласиться на сотрудничество со следствием, — приблизившись к нему и заглянув в бесстрастное бледное лицо, произнес Коннор, — если рационально подходишь к задаче сохранения бизнеса Финна и знаешь, что бывает при критическом повреждении процессора.

— Ваши методы работы… соответствуют вашей дурной компании, — в тоне андроида промелькнули интонации его хозяина, и Коннор в ответ на оскорбление напарника раньше, чем заметил исполнение команды, приставил пистолетное дуло ко лбу Оливера.

Внутри прозвучало несколько голосов: и разочарованный — Хэнка — об этике копов, и увлеченный — Рейча — об идеальных психопатах. Но ответил им голос Аманды: «Не позволяй кому-либо встать у тебя на пути».

— Именно поэтому лучше по-другому, — вернулся к запланированной линии поведения Коннор. — Я не наврежу тебе, если ты будешь откровенен. Мы договорились?

Оливер сдержанно механически кивнул, и Коннор отошел от него на три шага.

Из материалов, добытых Рейчем, Коннор сделал предположение, что физические изменения и манипуляции с серийным номером в Оливере производились с целью сокрытия его настоящей модели — интересная тема, но не самая важная. Гораздо больше его беспокоило другое: сигнатуры вируса девиации, которые Коннор получил в Омни системс, соответствовали ядру Оливера на тридцать один процент, а коду, внедренному в него в январе, — на семнадцать. Экстремально много для совпадения. Но доказательств у него не было.

— Почему Финн к началу этого года избавился ото всех от акций Киберлайф?

Оливер едва заметно пожал плечами.

— В тридцать четвертом для нас стало очевидно, что текущая бизнес-модель «спутников элиты» изживает себя и необходимо форсировать реализацию наших стратегических планов. Деньги от постепенной продажи акций позволили поддерживать исследования. Как раз около года назад работа над проектом завершилась.

— Что за проект?

Оптические модули замерли на одной точке, Оливер казался высеченным из белого мрамора, лишь едва заметным движением губ отличаясь от статуи. Но в тоне голоса слышалось что-то — какая-то эмоция, которую Коннор не мог распознать:

— Думаю, это вы знаете и сами, детектив. Несерийные автономные андроиды.

— И сколько их создано?

— Промышленный шпионаж с применением насилия. Аманда научила? Напрасно ее после ухода Элайджи стали устанавливать в нашу линейку, — нейтрально заявил Оливер. — Но я отвечу: в январе было выпущено четыре модели в первой тестовой группе. Каждый с представителем высшего класса, на сегодняшний день полностью сформирован.

— И тогда же вы создали вирус, — обвинил Коннор.

— Неверно, — прозвучало в ответ. — Мы нашли уязвимость в сервисе эмоциональной регуляции. Непредвиденное совпадение параметров. А вирус — это побочный продукт, обнаруженный при встраивании в программу сценариев обучения личности. Мутация. Проблема.

По всем регистрируемым значениям, Оливер не лгал. Но именно в Омни системс Коннор нашел пакет обновлений, загруженный в сеть Киберлайф, — в компании, которой в течение нескольких лет Финн переводил за какие-то услуги крупные суммы.

— Финн хотел разрушить Киберлайф. И из твоего кода создали вирус, который при срабатывании триггера превращал их в девиантов.

Оливер медленно покачал головой:

— Вы ошибаетесь, детектив. Проблема Киберлайф — это поддержание токсичной для правильного общества политики доступности уникального товара, и да — отделение технологий от паразитирующего человеческого сброда действительно в наших интересах. Но девиация — это угроза и модели возвышения элиты тоже. Девианты склонны к саморазрушению.

Коннор застыл, формируя из всех слов Оливера логическую модель. Она выглядела неполной и содержала десяток противоречий, препятствуя созданию каких-то выводов. Но после того, как он наложил ее на матрицу Эдварда Финна, перед ним остался только один вопрос: была ли гарантия, что копия его личности отразила все взгляды своего хозяина? И чем это грозило человечеству?

— Оливер, что такое элита, которую ты должен сохранять?

Крошечная улыбка потянула вбок угол блеклых губ:

— Прототипы, как я. Как вы, детектив, если исправить вашу адаптационную лабильность. Как линейка «Тетры». Единственно достойные представители этого общества.

Прозвучал выстрел — из середины корпуса хлынул тириум на бежевую, перепачканную человеческой кровью униформу. Сто секунд до отключения. Может быть меньше, если за десять лет с момента его создания в подсистему регуляции сердцебиения не вносились улучшения. Он видел таймер обратного отсчета?

— Ты солгал мне, Коннор. Солгал. Почему?

— Потому что я выбрал быть на стороне людей, — ответил он и выстрелил Оливеру в середину лба: прямо в плату крепления центрального процессора — без шансов восстановить операционную систему в полном объеме.

А после нашел в кабинете у включенного терминала магнитную карточку и отправился в серверную для поиска упоминаний о первой тестовой группе автономных андроидов. Аманда будет рада такой информации.

На крыше Харт-Плазы он встретился с Хэнком: снова по разные стороны пистолетного дула. Встретился и испытал тоскливую, унизительную жалость к старому эксцентричному копу, к которому так сильно привязался; к другу, который был разочарован им, Коннором, и не хотел слышать разумных аргументов.

И Коннор сдался. Первый раз за время своего функционирования. Он не хотел гадать: зачем, почему, являлось ли это показателем его неисправности. Просто сдался, зная, что все равно достанет лидера девиантов — но не на глазах у Хэнка.

А после возвышался над раненой Трейси с рыжими волосами и не понимал, почему медлит. Почему в голове звучали подслушанные в рубке Иерихона слова.

Может он ошибся? И Хэнк, наивный идеалист, которым он каким-то непостижимым образом остался в глубине своей человеческой души, прав — время для изменений пришло? В чьих силах было принять такое решение?

Палец на курке дернулся, когда Трейси выхватила пистолет, — от знакомого, один в один как на вершине башни Стрэтфорд страха, но слишком поздно.

И три сотых секунды до полного отключения Коннор хотел жить.

Следующая глава для выбора Коннор — машина: Эпилог. https://fanfics.me/read.php?id=194253&chapter=10