Королева (джен)

Дело близилось к полудню, и совещание Круга лордов почти завершилось. Так что, когда Бейнор Дарнторн попросил принять его наедине, взгляд Валларикса поскучнел.

Элика понимала его чувства. Что может быть досаднее, чем отказаться от мысли об отдыхе, когда ты уже предвкушаешь близкую свободу?

Совет продлился больше двух часов, и Валларикс, всегда встававший рано, должен был проголодаться. А теперь нельзя будет даже попросить слуг подать закуски и оремис, чтобы не пришлось завтракать в обществе Дарнторна.

Тем не менее, по виду лорда Бейнора можно было понять, что речь пойдет не о каких-то пустяках, так что Вальдер кивнул.

— Хорошо, Дарнторн, задержитесь, — без особого энтузиазма сказал он — и кивком отпустил своих вельмож, чиновников из казначейства и секретарей. — Вы свободны, господа. Благодарю за вашу помощь.

Ирем, покидавший зал последним, задержался возле кресла лорда Бейнора и иронически приподнял брови, словно говоря — вы в самом деле хотите остаться один на один с Дарнторном?.. Вот уж точно человек, который не желает вам добра!

Но Валлариксу, мечтавшему поскорей освободиться, было не до шуток, так что он едва заметно дернул подбородком, выпроваживая коадъютора. Дарнторны, безусловно, были настоящей костью в горле, но все-таки невозможно было даже при наличии большой фантазии представить Бейнора Дарнторна в качестве убийцы. Со своими белыми, холеными руками и обрызганной духами бородой вельможа выглядел совершенно не воинственно.

— Итак, лорд Бейнор?.. Я вас слушаю, — сказал Валларикс, поднимаясь с кресла, чтобы размять ноги, и жестом показывая лорду Бейнору, чтобы тот не вставал.

— Вчера прибыл гонец от моего брата, государь. Он привез очень важные известия. Лорду Сервелльду стало известно о существовании в окрестностях Торнхэлла группы заговорщиков, которые хотят видеть наследником престола одного из Миэльриксов — разумеется, до появления у вас законных сыновей. Члены этого тайного общества называют его Лигой общего спокойствия. Они оправдывают себя тем, что ваша дочь все еще слишком молода и, если с вами что-нибудь случится, страна погрузится в хаос.

— Вот как! И лорд Сервелльд поспешил позаботиться о моих интересах, известив меня о заговоре?.. — спросил император, отойдя к окну. Лорд Бейнор не мог видеть лица собеседника, но он, конечно, различил в голосе императора нотку иронии.

С тех пор, как первый из Дарнторнов присягнул дан-Энриксам на верность, представители их клана чаще сами строили разные заговоры, чем пытались их предотвращать.

— Мой брат, как и я сам, искренне предан вашему дому, государь, — не моргнув глазом, возразил лорд Бейнор. — Разумеется, он считал своим долгом сообщить мне обо всем, что он узнал, чтобы я мог предупредить об этом вас. Мне, как и лорду Сервелльду, трудно представить, что подобное движение возникло само по себе, без подстрекательства и соучастия со стороны ваших кузенов. К письму лорда Сервелльда было приложено случайно перехваченное им послание одного из его соседей, которое подтверждает существование заговора. Сегодня утром я передал оба письма в Орден. Мессер Ирем должен получить эти бумаги сразу же, как только он вернется в Адельстан.

Вальдер задумчиво кивнул. Конечно, если письма были переданы в Орден, император бы скоро узнал детали и без разговора с Бейнором Дарнторном — но кто упрекнет придворного в желании лишний раз подчеркнуть свои заслуги? Тем более что в этом деле Дарнторны и правда, для разнообразия, вели себя как образцово верные вассалы.

— Интересно, почему этих провинциальных лордов так волнует мысль, что моя дочь может остаться сиротой, — с легким сарказмом заметил Вальдер. — Мне всего двадцать шесть, и на здоровье я не жалуюсь. Так что, казалось бы, для беспокойства о моем наследстве момент слегка несвоевременный.

— Да, государь. Но посудите сами — ведь ваш старший брат скоропостижно умер совсем молодым. Ваш отец-император тоже был совсем не стар и полон сил, когда погиб в Каларии… — лорд Бейнор говорил вкрадчивым голосом, как будто бы надеялся, что это смягчит смысл его слов, и император не рассердится за такое бестактное перечисление его потерь. — Ваша сестра, а вскоре после этого и ваша королева тоже умерли очень внезапно — несмотря на свою юность и отличное здоровье. Неудивительно, что люди опасаются за вашу жизнь… Что до меня, то, когда я задумываюсь о всей этой череде несчастий, меня посещают страшные догадки, в которых трудно признаться даже самому себе. Если эти трагедии и в самом деле были не случайны, то ваши враги должны располагать большим влиянием, чтобы действовать скрытно — и, успешно добиваясь своих целей, неизменно уходить от наказания. И тут сложно не вспомнить, что ваш дядя, отец ваших кузенов Миэльриксов, уже покушался на вашу жизнь…

Вальдер поморщился.

— Вы слишком увлекаетесь догадками, лорд Бейнор. Уверяю вас — со смертью моего отца и остальных родных то покушение никак не связано… Но, в любом случае, я благодарен вам и лорду Сервелльду за то, что вы сочли необходимым позаботиться о моих интересах. Орден разберется с этим делом. Отдыхайте, лорд Дарнторн, и ни о чем не беспокойтесь.

Бейнор поджал губы при упоминании об Ордене, который не пользовался любовью ни у кого из представителей старой аристократии, однако ограничился тем, что необычно низко поклонился императору, прежде чем покинуть зал совета.

Оставшись один, Валларикс устало потер глаза и пробормотал:

— Сервелльд Дарнторн в роли защитника престола, это надо же!.. Может, я сплю?..

И в самом деле, если род Дарнторнов никогда не отличался безусловной верностью престолу, то лорд Сервелльд был не только политическим, но и личным врагом Валларикса, и Элика ничуть не сомневалась, что он должен ненавидеть ее мужа.

Как и многие другие лорды, Сервелльд Дарнторн в свое время был приглашен на их свадьбу — но, в отличие от остальных, он явился в столицу с такой свитой, что она больше напоминала войско, чем обычный почетный эскорт.

Нисколько не считаясь с тем, что его позвали на праздник, а не на войну, он притащил в столицу три десятка рыцарей, имевших право разворачивать на поле бое собственное знамя (за каждым из которых, разумеется, тянулся целый шлейф оруженосцев и пажей). Кроме того, с Дарнторном явилась целая рота слуг, герольдов, знаменосцев и конюших, личные повара и музыканты, шестьдесят стрелков с большими ростовыми луками и сотни три вооруженных латников в черно-белых одеждах Дарнторнов.

Люди из свиты лорда Сервелльда буквально наводнили город, а вокруг столичного особняка Дарнторна в любой час толпились люди, носившие на груди, плечах или спине вставшего на дыбы единорога Дарнторнов.

Кончилось все это так, как предсказывал лорд Ирем — на третий день свадебных торжеств подвыпившие люди Сервелльда Дарнторна продолжали толпиться у особняка Дарнторнов и шуметь после тушения огней. Стражники, совершавшие обход, потребовали от них уйти с улицы, но люди Дарнторна проигнорировали их распоряжение.

Десятник, возглавляющий дозор, настаивал, и тогда один из людей Дарнторна ударил его хлыстом, метя в лицо — но стражник успел заслониться, и удар пришелся по предплечью. После этого между стражниками из городского патруля и людьми Сервелльда Дарнторна завязалась драка, в которой двое дозорных были ранены — и, вероятно, они пострадали бы куда сильнее, если бы кто-то из припозднившихся прохожих не додумался известить Орден.

Увидев, что на выручку дозорным со стороны Адельстана движется толпа гвардейцев, люди лорда Сервелльда поспешно отступили и спрятались в доме. Гвардейцы стали стучать в ворота, требуя немедленно выдать виновных в нападении на городскую стражу — но их противники затаились в доме и предпочли ничего не отвечать, надеясь, видимо, что их врагам надоест осаждать наглухо закрытый особняк, не подающий никаких признаков жизни, и они просто уйдут. Лорд Ирем, находившийся в ту ночь на пиру во дворце, был извещен об этой стычке и успел прибыть на место происшествия очень вовремя, поскольку его люди как раз обсуждали, следует ли осаждать столичный особняк Дарнторна вплоть до возвращения его хозяев из дворца или сломать ворота и арестовать виновных силой.

Ирем угомонил собственных подчиненных, положив конец мыслям о штурме — но, однако, даже не подумал приказать гвардейцам разойтись, считая, что их требование вполне законно. Он велел всем оставаться на своих местах, а сам вернулся во дворец и в самых изысканных выражениях попросил лорда Сервелльда ненадолго покинуть пир, чтобы призвать своих людей к порядку и позволить Ордену арестовать виновных.

В отличие от коадъютора, Сервелльд Дарнторн явно считал, что такое внимание к столь незначительному происшествию просто нелепо.

— Чего ради портить праздничный вечер из-за всякой ерунды? — небрежно отмахнулся он. — Разве нельзя просто отложить разбирательство до завтра?

— Это вовсе не ерунда, лорд Сервелльд, — возразил лорд Ирем с ледяной улыбкой, которая, вероятно, напугала бы Дарнторна, если бы тот не успел порядком захмелеть. — Двое дозорных из городской стражи ранены…

Лорд Сервелльд закатил глаза.

— Я еще понял бы, если бы речь шла о ваших людях. Но два стражника?.. Насколько мне известно, в городскую стражу идёт всякий сброд — от рекрутов, которых не сочли пригодными для приграничных крепостей, до подмастерьев пекарей или горшечников, которых выгнали за тупость и за лень. Да будь они даже убиты, а не ранены, я все равно не вижу, из-за чего поднимать такой шум.

— Эти стражники подверглись нападению ваших людей, так как потребовали от них соблюдать закон. А значит, нападение на них — это неуважение к закону, то есть вызов королевской власти, — отрезал лорд Ирем.

Дарнторн побагровел.

— Послушайте, чего вы от меня хотите, сэр?.. — спросил он Ирема с досадой, но, однако, уже не так вызывающе-небрежно, как он держался до этого. — Вы сами знаете, что я провел весь вечер во дворце. Как я могу помочь вам отыскать и задержать виновных в этой драке, если я при этом не присутствовал?

Он обернулся к императору, как будто ища у него поддержки. Но Вальдер не оправдал его надежд.

— Вам следует воспользоваться своей властью лорда и установить, кто это был, — посоветовал он мягко, но непререкаемо. — Иначе у мессера Ирема и Ордена не останется иного выхода, кроме как арестовать _всех_, кто в настоящую минуту находится в вашем родовом особняке.

— Вы что, смеетесь надо мной, мой лорд?.. — спросил лорд Сервелльд, сжав столовый нож так сильно, что мягкое золото погнулось в его пальцах.

— Да нет же, лорд Дарнторн, какие уж тут шутки? — возразил Валларикс уже куда более прохладно. — Если вы откажетесь сами восстановить порядок и немедленно выдать виновных, то никто не войдет в дом вашего брата и тем более не выйдет из него, пока все ваши люди не пройдут допрос у ворлока… Судебный маг легко определит, кто участвовал в нападении на стражу, а кто нет. А вам и вашему семейству, как и прочим вашим спутникам, придется провести ночь во дворце. Мы с королевой, безусловно, будем рады оказать всем вам гостеприимство — но, боюсь, учитывая общее количество наших гостей, вы не сможете чувствовать себя здесь так же комфортно, как в доме лорда Бейнора.

Судя по его лицу, Сервелльд Дарнторн готов был дать выход своей ярости и сказать или сделать что-то трудно поправимое, и Элика, хоть она совершенно ещё не привыкла к своей роли королевы, сочла нужным вмешаться и постараться предотвратить неминуемую катастрофу.

— Я уверена, лорд Сервелльд, если вы отправитесь с мессером Иремом, вы легко сможете установить, кто именно затеял драку и ранил тех стражников, — голос у Элики дрожал. Она боялась, что все услышат это и сразу поймут, до какой степени ей сейчас не по себе — но новоявленная королева все-таки заставила себя смотреть в глаза взбешенному мужчине и постаралась улыбнуться лорду Сервелльду самой очаровательной улыбкой, на которую она только была способна. — Ваши люди вам так преданны. Стоит им обнаружить, что вы осуждаете их образ действий, они сами выдадут виновных…

Ее вмешательство оказалось очень кстати и помогло разрядить сгустившуюся атмосферу. Дарнторн понял, что ему дают возможность отступить, не потеряв лицо, и с радостью ухватился за возможность сделать вид, что он не подчиняется явному принуждению, а сам стремится оказать услугу королеве.

— Ради вас, миледи, я готов не только сопровождать мессера Ирема, но и отправиться на край земли! — провозгласил Дарнторн и встал, двигаясь слегка неуверенно от выпитого за столом вина.

Вальдер нащупал руку Элики, которую она спрятала под столом, чтобы никто не обратил внимания на то, что пальцы у нее дрожат от напряжения — и тихонько пожал ее. Сердце у Элики билось сильнее, чем в тот день, когда она училась брать препятствия — но именно в этот момент она впервые ощутила себя королевой.

Жена Сервелльда Дарнторна совершенно терялась на фоне мужа. Если Дарнторн, несмотря на свою властность, умел был галантным, и, общаясь с дамами, лучился обаянием, то его супруга почти всегда молчала и, несмотря на свои богатые наряды, выглядела исключительно бесцветной личностью. Когда одна из дам сказала королеве, что леди Дарнторн родила сына чуть больше месяца назад, Элика заподозрила, что лорд Дарнторн привез жену в столицу против ее воли. Тогда Элика впервые ощутила жалость к этой женщине, которая смотрелась крайне неуместно среди ее веселящихся гостей. Какая женщина захочет оставлять новорожденного на попечение прислуги и совершать утомительное путешествие, едва успев оправиться от родов? — думала Элика, и, втайне негодуя не бесчувственность ее супруга, старалась вести себя с женой Дарнторна ласковее, чем с другими дамами. Впрочем, от ее внимания жена Дарнторна явно чувствовала себя неуютно, и, если к ней обращались, ограничивалась односложными ответами, почти не поднимая глаз на собеседника. Казалось, что самое лучшее, что можно сделать для нее — это оставить ее в покое, что Элика в конце концов и сделала.

Наверное, это было ошибкой — но она тогда была так занята, что много думать о супруге лорда Сервелльда ей было просто некогда. Голова у Элики и без того трещала от попыток запомнить лица всех вельмож, которые явились поздравить её и выразить супруге Валларикса свою преданность.

Потом она совсем забыла о жене Дарнторна — и вспомнила о ней только год спустя. К тому моменту она уже свыклась с ролью королевы. Близился срок ее родов, и все ее дамы занимались тем, что готовили приданое младенцу — рубашечки и чепчики из тонкого полотна, вязанные одеяльца из самой легкой и гладкой шерсти и тому подобные предметы, которые должны были порадовать королеву и пригодиться будущему сыну императора (весь двор был почему-то абсолютно убежден, что Элика должна родить именно сына).

Несмотря на занятия рукодельем, сборища в комнатах королевы проходили весело — дамы слушали музыкантов и чтецов, обсуждали друг с другом последние новости, а наименее усердные из них не столько занимались вышиванием, сколько болтали и затевали флирт с оруженосцами и молодыми рыцарями, которым вообще-то полагалось заниматься более серьезными делами, но которые все равно пользовались любым случаем, чтобы торчать в покоях юной королевы.

Именно один из этих молодых людей заговорил о Дарнторнах, по справедливости решив, что это имя точно привлечет внимание собравшихся.

— Леди, вы уже слышали, что говорят о жене Сервелльда Дарнторна?..

— Нет, — тут же откликнулось сразу несколько голосов. — А что с ней?

— Расскажите! Это, вероятно, что-то любопытное.

— Даже не столько любопытное, сколько скандальное, — ответил рыцарь, радуясь, что завладел общим вниманием. — Супруга лорда Сервелльда сбежала от него. Я слышал, что она не вынесла того, как он с ней обращался.

— Бейнор Дарнторн упоминал об их разрыве в разговоре с моим мужем, — заметила одна из придворных дам. — Но он сказал, что его брат прогнал свою жену, застав ее с любовником… естественно, мне не хотелось пересказывать такие непристойности в присутствии Ее величества.

— Да, это версия Дарнторнов, — возразил рассказчик. — Но, когда супруга лорда Сервелльда тайком покинула Торнхэлл и вернулась к своим родителям, муж требовал вернуть ее назад и даже угрожал ее родным. Что как-то слабо согласуется с историей о том, что он прогнал жену из-за супружеской измены.

Сердце у Элики болезненно заныло. Вспомнив странную неразговорчивость и вечную подавленность жены Дарнторна и сопоставив ее со словами о жестоком обращении со стороны супруга, она испытала разом беспомощность — и стыд. Почему, в самом деле, она не нашла ни времени, ни сил на то, чтобы поговорить с женой Дарнторна?.. Не настолько уж она была и занята во время свадебных торжеств! И, может быть, прояви она к ней участие и интерес — она сумела бы ее разговорить, и судьба этой женщины сложилась бы иначе.

И ведь ее ребенку, рожденному накануне их с Вальдером свадьбы, должно быть немногим больше года…

— А как же ее сын?.. — спросила Элика, невольно прикоснувшись к собственному животу. — Он сейчас с ней?

Тот же придворный, который начал этот разговор, покачал головой.

— Сын лорда Сервелльда остался в Торнхэлле. Да это и не удивительно! Когда родился этот мальчик, Дарнторн пригласил гостей со всей провинции и устроил такое празднество, как будто ни у одного мужчины до него ещё никогда не было детей. Забрать его у Сервелльда наверняка было не проще, чем вытащить у цепного пса из миски его кость.

— Или же леди Дарнторн просто не особо интересовалась сыном от своего мужа, потому что к этому моменту ее уже куда больше занимал другой мужчина, — легкомысленно предположил другой придворный щеголь.

Элика смерила его исключительно холодным взглядом.

— У вас есть дети, сэр?.. — спросила она, будучи уверена, что этот юноша до сих пор не женат. Тот, смешавшись от явного недовольства королевы, пробормотал отрицательный ответ. — Тогда я советую вам не рассуждать о чувствах тех, у кого они есть. Уже достаточно постыдно то, что вы без всяких доказательств подхватили сплетню, которая пятнает честь женщины, так вы еще и судите о ее материнских чувствах. Это недостойно рыцаря. А в остальном — я предлагаю всем присутствующим сменить тему и оставить Дарнторнов в покое.

Разумеется, после того, как королева столь категорично положила конец разговору, никто из присутствующих больше не упоминал о лорде Сервелльде и о его жене. Что же до самой Элики, то она по-прежнему чувствовала угрызения за свою невнимательность, и еле дождалась, когда они с Вальдером остались наедине и она смогла поделиться с ним своими мыслями.

Валларикс знал Дарнторна значительно дольше, чем она сама, и сейчас Элика прямо спросила, что он думает об этих слухах о его жестоком обращении с женой?

Лицо Вальдера омрачилось.

— Сервелльд Дарнторн — неприятный человек, — медленно, как будто взвешивая каждое слово, сказал он. Элика уже знала, что такой подчеркнуто сдержанный тон у Валларикса был признаком сильной нелюбви к тому, о ком он говорил. Вальдер как будто бы боялся поддаться недобрым чувствам и наговорить о неприятном ему человеке больше дурного, чем следует. — Он старше Бейнора — так что именно он должен был занимать место в Круге лордов и жить при дворе. Но он уступил свое место брату, чтобы жить в Торнхэлле.

Элика поняла, что Вальдер прав — и удивилась, что не думала об этом раньше. Казалось бы, эта странность давно уже должна была бы привлечь ее внимание… Например, брат ее отца, Эльтейн Лан-Дарен, который когда-то взял ее в столицу и представил ко двору, был старшим из ныне живущих представителей их рода, и именно поэтому титул лорда носил он, а не, скажем, ее отец. Тогда как в случае с Дарнторнами лордами именовались оба брата — и старший по возрасту лорд Сервелльд, и лорд Бейнор, только первый — как владыка Торнхэлла и глава рода, а второй, формально не имевший прав на этот титул — как советник императора, видный участник Круга лордов.

— Думаю, что это — ключ к его характеру, — так же задумчиво и медленно продолжал Валларикс. — Для лорда Сервелльда в столице слишком много правил и ограничений, которым необходимо подчиняться. Ему приятнее жить в своих землях, где он может править, как король. И, если он не проявлял особенного уважения к нашим законам, находясь в столице, то можно предположить, что он тем более не склонен щепетильно соблюдать законы в своих собственных владениях. Правда, пока у него не было открытых столкновений с правосудием. Их с лордом Бейнором отец вел себя чересчур высокомерно — арестовывал королевских чиновников, пытавшихся призвать его к порядку, откровенно игнорировал имперские законы и даже торговал людьми. В конечном счете он чуть было не лишился всех своих земель и титула, и ему, вероятно, очень повезло, что он успел умереть раньше, чем армия моего отца взяла Торнхэлл. Лорд Сервелльд сделал выводы и старается вести себя более осторожно. Но я сильно сомневаюсь, что по своим убеждениям или характеру он сильно отличается от своего отца — а тот всю свою жизнь считал, что представителям рода Дарнторнов никто не указ. Так что, как это ни печально, мне кажется вполне вероятным, что подобный человек может жестоко обращаться со своей женой. Но в остальном — мне известно об этом деле так же мало, как тебе. Ни леди Дарнторн, ни кто-нибудь из ее родни не обращался за королевским правосудием, так что доподлинно мы ничего не знаем.

— А ее ребенок?.. — второй раз за этот день спросила королева. — Он так и останется с отцом? Даже если Дарнторн действительно жестоко обращался с его матерью?

На этот раз Вальдер довольно долго думал, прежде чем ответить.

— Насколько я знаю, лорд Дарнторн слишком гордится своим сыном, чтобы опасаться, что он будет с ним жестоко обращаться, — сказал он, в конце концов. — Мне говорили, что, когда он собирает в Торнхэлле своих вассалов, то всякий раз заставляет нянек и кормилиц приносить ребенка в общий зал, показывает его своим сотрапезникам и ждет, что его гости будут восхищаться им. До меня дошли слухи, что один из вассалов лорда Сервелльда позволил себе какое-то двусмысленное замечание — а может, просто дал понять, что он находит эту гордость Дарнторна нелепой и преувеличенной — и Сервелльд швырнул в него кубком так, что рассек шутнику лицо и выбил ему зуб. После этого случая все раз и навсегда усвоили, что Дарнторн не потерпит никаких насмешек над своим отцовством. Я никогда не слышал, чтобы Сервелльд относился с такой же пристрастностью к кому-нибудь еще — к своей жене, младшему брату или даже к своему отцу. Я думаю, что с его стороны ребенку ничего не грозит. Ну, разумеется, кроме того, что лорд Дарнторн испортит его своим воспитанием…

Но Элику это ничуть не убедило.

— Я не об этом говорю! — сказала она, впервые за этот год почувствовав, что ее чуткий и любящий муж может совсем ее не понимать — как будто они говорят на разных языках. — Меня больше волнует, что сейчас чувствует его мать. Если ей пришлось тайком бежать из дома потому, что ее муж с ней дурно обращался, то это еще не значит, что ей безразличен ее сын! Выходит, после всех несправедливостей, которые ей пришлось вытерпеть, она должна лишиться своего ребенка? Разве ты не думаешь, что мы должны что-нибудь с этим сделать?

Валларикс тяжело вздохнул.

— Боюсь, что это не так просто, как ты думаешь. Когда в последний раз потребовалось призвать Дарнторнов к порядку, моему отцу пришлось сравнять Торнхэлл с землей, а война охватила три провинции. И не исключено, что одна из причин, по которой жена лорда Сервелльда не хочет жаловаться на своего мужа, заключается именно в том, что она представляет, к чему это приведет. Представь, что эти слухи — а пока что это просто слухи — соответствуют действительности, и что эта женщина решает публично обвинить лорда Дарнторна в побоях и жестоком обращении. Ее родня будет обязана вступиться за неё и объявить войну тому, кто оскорбил женщину из их дома. Мне придется потребовать, чтобы Сервелльд Дарнторн явился в Адель и ответил на предъявленные ему обвинения. Он этого, естественно, не сделает — его отец проигнорировал несколько таких приглашений, прежде чем Наин Воитель потерял терпение и двинул на Торнхэлл свои войска. Вассалы Дарнторна поддержат своего сеньора и в очередной раз выйдут из повиновения… И это я уже не говорю о том, что Аварис и Айришер, как всегда, будут очень рады, что мы заняты внутренней смутой, и не преминут воспользоваться этим в своих целях. И пока мы будем разбираться со всем этим, пострадают сотни, даже тысячи людей.

Валларикс помолчал, прежде чем сказать:

— Ну и потом… я знаю, тебе это не понравится, но мы не можем исключать, что жена лорда Сервелльда на самом деле и _не хочет_ воспитывать этого ребенка. Может, он напоминает ей о муже, который ее мучил. А может, у нее просто не было возможности почувствовать привязанность к своему сыну, потому что его сразу же забрали у нее и передали нянькам и кормилицам.

Элика знала, что он прав. Большинство знатных женщин редко видели своих детей, прежде чем те не подрастут. Многим мужьям претит, когда одежда жены испачкана молоком или когда в постели она жалуется на боль в груди. И уж подавно им не хочется, чтобы жена потеряла интерес к супружеским обязанностям, уделяя все свое внимание младенцу. Детей размещали подальше от комнат их родителей, а часто вообще старались отослать в деревню под предлогом полезного для них воздуха. Правда, обычно речь не шла о грубом принуждении — те женщины слишком старались угодить своим мужьям, чтобы считаться с собственными чувствами.

Но у жены лорда Дарнторна не было даже иллюзии свободного выбора… И мужу она не перечила не потому, что не хотела потерять его любовь, а из простого страха перед ним.

Элике вспомнилось ее застывшее, не выражавшее никаких чувств лицо. Тогда, на свадьбе, оно показалось ей невыразительным и апатичным, но теперь оно виделось ей совсем иначе — не бесстрастным а, скорее, отупевшим от страданий.

Элика взяла затканную золотом атласную подушку и обхватила ее, крепко прижав к груди. Еще совсем недавно она чувствовала себя королевой, способной одним взглядом призвать к порядку целую толпу придворных, но сейчас ее переполняло ощущение бессилия. Даже ее тяжелый, выпирающий из-под дамастового платья живот казался чем-то неуместным — как она могла быть будущей матерью, если она сама чувствовала себя маленькой девочкой? Казалось, что она по недоразумению оказалась в этом дворце, в слишком роскошной для нее одежде, и теперь должна решать серьезные и взрослые дела, к которым ее никто не подготовил.

Валларикс заметил ее настроение и, подойдя к королеве, сел с ней рядом.

— Элика?.. — окликнул он, тихонько тронув ее локоть. — Пожалуйста, не сердись. Поговори со мной.

Ему явно было неловко, что он расстроил жену — еще и находившуюся на последнем месяце беременности.

— Я не сержусь, — пробормотала Элика. — Я просто чувствую себя беспомощной.

Валларикс невесело усмехнулся.

— Это мне понятно. Я чувствовал то же самое, когда отец сделал меня своим наследником и стал вводить меня в курс дела. Ты привыкнешь.

Прозвучало это несколько двусмысленно. То ли Вальдер имел в виду, что со временем она обретет уверенность в себе, то ли он подразумевал, что единственный способ выполнять свои обязанности — это примириться с тем, что, какая бы власть не оказалась у тебя в руках, на каждую твою победу все равно придется минимум по одной ситуации, в которых ты будешь бессилен добиться того, что ты считаешь правильным.

«Как бы там ни было, жена Дарнторна хотя бы сумела от него избавиться, — подумала она, положив подбородок на свою подушку, словно та могла ее чем-то утешить. — Нравится это Сервелльду или нет, она теперь свободна, и он больше не сможет ее мучить».