Звездочёт (джен)

Новомодный Нимбус со свистом скользил по ночному небу. Джеймс гнал на всех парах, потому что боялся, что с сыном могло что-то приключиться, хотя стрелка наручных часов и указывала на сектор «дóма». Сердце тревожно ныло. По закону подлости, именно сегодня, когда Джеймс задержался, должна была грянуть беда. Ведь так уже случалось.

Он перехватил древко метлы, и левая ладонь полыхнула болью. Удерживаясь одной правой, Джеймс повернул кисть, чтобы рассмотреть порез. Он больше не кровоточил, затянувшись первичным багряным рубцом, но кожа вокруг покраснела и опухла. Да уж, глупо было улетать, не исцелившись. Впрочем, квиддичный опыт позволял Джеймсу провернуть один трюк. Он покрепче зацепился ногами, оторвал вторую кисть от древка и, чуть покачнувшись, поймал баланс. Осторожно вынув палочку, он наложил заживляющее заклинание — никакого эффекта. Ну еще бы: раны, полученные от темной магии или в ходе черномагических ритуалов, так просто не заживить. Джеймс тихо выругался. Придется лететь так.

В голове не укладывалось, как Сириус мог его порезать. Но рассеченная ладонь пульсировала болью, не позволяя забыть. «Кровь недруга, взятая насильно». А ведь Бродяга, должно быть, изначально всё так спланировал… Браслет был просто уловкой. 

И с одной стороны, Джеймс мог понять Сириуса: таков ингредиент для ритуала, который спасет его брата. Но с другой… В этом поступке была чисто слизеринская подлость, завязанная на безотчетной целеустремленности. И это никак не вязалось с тем Сириусом, которого Джеймс помнил и знал. Да, в последнее время они не так часто общались. Но не мог ведь он так кардинально перемениться? Выходит, мог…

Боль от этого маленького предательства была ноющей, глухой. Она не шла ни в какое сравнение с ошеломляющим гневом и ненавистью, которые Джеймс испытывал четыре года назад, когда поверил ненадолго, что Сириус — Пожиратель смерти. Но сейчас мозг не мог не рифмовать эти ситуации. И никакие мантры, никакие самоувещевания не помогали. Он чувствовал себя преданным, причем не кем-то, а лучшим другом, и едва не плакал от этого, неуклюже промакивая уголки глаз под очками раненой рукой.

В таком состоянии он прилетел домой.

На улице Глициний было, как всегда, непередаваемо мирно и спокойно. Все соседи давно спали, в оконных проемах бархатилась сонная темнота, и даже цветы на клумбах смежили веки лепестков в ожидании утра. Тишь да благодать.

Тихо звякнув ключами, Джеймс вошел в дом. Никаких паленых запахов или клубящейся темной энергии, или сосново-озоновой свежести от проскочивших недавно заклинаний. Всё было спокойно.

Привычно зашаркав в полумраке, в просторную прихожую вошла миссис Эванс и щелкнула выключателем, сощурившись от яркого света.

— Простите, что так поздно, — повинился Джеймс. — Тут всё в порядке?

— Да-да, конечно. Гарри покушал лимонный пирог, до десяти я ему читала, а потом он уснул.

— Он не сильно расстроился?

— Что ты не возвращался? Ну как же… Переживал, конечно. А где ты, собственно, был?

— Моему другу срочно потребовалась помощь.

— Тому мальчику со шрамом на щеке? Это потому что полнолуние, да?

«Ох, Мерлин! Еще ведь и у Ремуса сегодня эксперименты! Да что ж им обоим спокойно не живется?!»

Джеймс неопределенно повел плечами вместо ответа. Тут взгляд бабули Эванс упал на его кисть, и она резко переполошилась:

— Ох, батюшки! Что с рукой?

— Порезался. Ничего страшного, правда. — Слова явно ее не успокоили. — Клянусь: это не от когтей оборотня. 

— Ох, ну, всё равно надо обработать. Ты гляди, какое воспаление!

Бабулина опека никому не давала покоя. И хоть сейчас она, конечно, была права, всё равно по-детски хотелось увернуться от непрошеной заботы. Разум все-таки взял верх, и Джеймс согласился. Миссис Эванс отвела его в ванную, промыла рану и попшикала каким-то щиплющим магловским раствором.

— Спасибо, миссис Эванс.

Затем Джеймс тихонько заглянул к Гарри. В углу детской громоздились его многочисленные подарки, которые бабуля Эванс, не послушав зятя, сама перетащила наверх. Среди свертков и коробок внушительное место занимала железная дорога Сириуса. Казалось немыслимым, что всего полсуток назад они весело сидели в боулинге, дружные и беззаботные, как в школе…

Сам Гарри раскинулся в кроватке, спихнув жаркое одеяло на пол, и крепко спал, видя сны. Его губы едва заметно шевелились, и глаза подрагивали под веками. Челка сползла, и в пятне лунного света на лбу был заметен бледный шрам-молния. 

При взгляде на сына сердце Джеймса сжалось. Как же он хотел, чтобы этому малышу никогда-никогда не пришлось снова столкнуться с болью и потерями. И как горько было от того, что жизнь устроена иначе.

Джеймс аккуратно склонился к кроватке и невесомыми пальцами хотел поправить челку на лбу сына. Но от малейшего прикосновения глаза Гарри распахнулись.

— Папочка! Ты вернулся!

Мальчик кинулся отцу на шею.

— Да, львенок. Прости меня, пожалуйста, что опоздал. 

— А где ты был? 

— Мы… играли с дядей Сириусом.

— Правда? А меня в следующий раз возьмете? 

— Когда подрастешь. 

Гарри наивно улыбнулся, безоговорочно поверив во всё сказанное. С этой улыбкой он лег обратно на подушку и мгновенно заснул.

Всё было в порядке. Джеймс вышел из детской, беззвучно прикрыв дверь, и невольно вернулся мыслями к Сириусу. Тот остался в проклятом поместье один на один с немертвым двойником своего брата. Тревога новой волной поднялась в Джеймсе. Мало ли что на уме у этого существа! А Сириус едва ли в состоянии разглядеть угрозу, исходящую от него, а уж тем более бороться с ним. Выходит, надо возвращаться? В конце концов, ночь еще молода. 

Но рука продолжала поднывать, напоминая о предательстве. А в детской сладко сопел Гарри, и сторожить его было главной задачей Джеймса.

С другой стороны, вдруг именно там, в зловещем особняке Блэков, сейчас зреет новая угроза? Может, нужно отправиться туда не чтобы защитить Сириуса, а чтобы ему помешать? Нет, в такое Джеймс всё же отказывался верить. Но что же ему делать? Должен ли он сообщить о произошедшем в Орден? «Конечно да!» — воскликнула одна половина души. «Разумеется нет!» — заявила другая.

Совсем потерявшись в неопределенности своих планов, Джеймс замер посреди прихожей — ни туда и ни сюда. Смятение, должно быть, ярко читалось на его лице.

— Утро вечера мудренее, — мягко заметила миссис Эванс. — Иди спать.

Джеймс подумал, что нечто подобное могла бы посоветовать ему Лили. В самом деле, второй час ночи. Помимо того, что нарывает рука, еще и голова раскалывается от нервов. Лететь сейчас час обратно к дому Блэков и выяснять отношения с Сириусом? Салазар знает, чем это может кончиться!

Поэтому, выпив обыкновенное магловское обезболивающее, Джеймс действительно поднялся в свою спальню и упал на кровать. Поразительно, но сон пришел почти мгновенно.

* * *

Утром, собираясь в Мунго, чтобы проведать Ремуса и посоветоваться, Джеймс снова бросил взгляд на раненую ладонь. Лучше ей не становилось, и магловские средства из аптечки бабули Эванс не помогали. Но тревожиться было не о чем. Профессиональные колдомедики в два счёта снимут проклятие, и порез перестанет нарывать и начнет быстро затягиваться. 

С другой стороны… они ведь непременно спросят, при каких обстоятельствах Джеймс умудрился обзавестись такой темной раной. Стычки с Пожирателями ведь в прошлом. Что он скажет? Правду, разумеется, нельзя. Ведь за то, что Сириус сделал, его могут осудить на пожизненное в Азкабане, а то и на Поцелуй дементора. Такой участи другу Джеймс точно не желал, даже если друг был уже так себе. Поэтому, поразмыслив, он предпочел попросту надеть перчатки и спрятать таким образом кисти. Странновато, конечно, для лета, но причуды моды и не такие кульбиты порой выдают.

— Добрый день, — он улыбнулся девушке в регистратуре. — Могу я навестить мистера Люпина?

Она зашуршала бумажками. 

«Лунатик, пожалуйста, — подумал Джеймс, сохраняя внешнюю беззаботность, — давай с тобой всё окажется хорошо, и мне не придется сходить с ума еще и по поводу тебя!»

— Палата триста семнадцать, второй этаж, — девушка стрельнула в Джеймса игривым взглядом. 

Преодолев лабиринты больничных коридоров, Джеймс добрался до нужной палаты. Из четырех коек были заняты две. Возле окна беседовали две женщины: пациентка и посетительница. А Ремус спал. Как и всегда после полнолуния, он выглядел болезненно истощенным, а на фоне бледности сильнее обычного выделялись красноватые шрамы, диагонально рассекавшие лицо.

Стыдно будить, но не уходить же теперь. Джеймс сел на стул рядом с кроватью и слегка потормошил друга за плечо. Тот разлепил глаза.

— Прости, что бужу, дружище. Хотел спросить, как спится.

Ремус рассмеялся.

— Да будят тут всякие.

— Кто посмел?

Некоторое время они шутили, перебрасываясь нелепыми каламбурами.

— Ну что, как лекарство? — наконец спросил Джеймс, чуть понижая голос. — Подействовало?

— О-о… Тут была такая история.

— О нет.

— Но сначала скажи, почему ты в перчатках? Что с руками?

Ну да, конечно. Надежды скрыть что-то от Ремуса Джеймс и не питал.

— Царапина, но обычной магией не заживляется. Не хочу сочинять байку для докторов.

Ремус чуть нахмурился и хмыкнул.

— У вас тоже без приключений не обошлось, да?

— Это точно. Но сперва рассказывай ты.

Джеймс незаметно начертил палочкой круг, накладывая чары от подслушивания на их уголок палаты. Ремус задумался, и в его взгляде отразилась печаль.

— Я начну издалека. Этой весной в Хогвартсе в медицинском крыле была не только мадам Помфри, ей помогала одна девушка из Мунго. Мы с ней немного стали общаться.

— Начало мне нравится. 

Ремус рассмеялся, но невесело.

— Она занимается медицинскими разработками, помимо прочего. Так вышло, что она узнала о моем состоянии и рассказала об экспериментальном зелье.

— Ага. А она хорошенькая?

— Уж всяко симпатичнее меня. Так вот. Именно она вчера проводила мне процедуру.

— А зовут как?

— Будем называть ее Эн. 

— Секретное имя?

— Да. В общем, Эн дала мне зелье, я выпил. — Чувствовалось, что Ремусу не по себе от того, что он рассказывает. — Она закрепила меня ремнями на всякий случай. Но они мне показались совершенно ненадежными. В другой форме их порвать — это пара секунд. Я сказал Эн об этом. Она ответила: «Ничего страшного. Видишь ли, ты больше никого не убьешь, потому что вкупе с зельем обращение тебя прикончит». Ну и еще всякие оскорбления, специально для оборотней.

Джеймс поперхнулся и закашлялся.

— Я пристегнут ремнями, палочка где-то далеко, до полной луны от силы час, и вокруг чары тишины. 

— Ты не прикалываешься?

— Если бы. Я стал говорить, что ее посадят за убийство, но нет — у нее всё было схвачено. Я ведь подписывал бумагу, что осознаю риски и претензий не имею. Экспериментальное средство, всё такое. 

— Ты говорил, что в худшем случае лекарство просто не сработает!

— Потому что она мне так говорила! — он с присвистом выдохнул. 

Джеймс смотрел на друга со смесью ужаса и возмущения. Ну почему нельзя было просто послушать совета и не лезть на рожон! «Если бы обо мне писали книгу, она бы называлась „Джеймс Поттер и два идиота!”» — в сердцах подумал он.

— А дальше? — спросил он мрачно.

— Дальше… я попытался выяснить, почему она так ненавидит оборотней. И вот здесь вскрылись глубины. Собственно говоря, она упоминала и раньше, что ее сына оцарапал оборотень — якобы именно поэтому она разрабатывает лекарство. Но оказывается… мальчик не пережил первого обращения. Эн мстит за сына, ее можно понять. Но тот конкретный оборотень, кто сделал это, уже в Азкабане. А я ведь совершенно ни при чём!

У Джеймса пересохло в горле.

— Верно, Лунатик, ты ни при чём, — эхом подтвердил он.

Повисло тягучее молчание.

— Как ты спасся? — спросил Джеймс.

— Пришлось рассказать ей грустную историю про детство, разжалобить. И всячески клясться, какой я ответственный, добрый и вообще, — он скривился. — Было… довольно мерзко. 

Джеймс выругался.

— Как же я ненавижу, когда тебя третируют этим! Ты уж точно заслуживаешь жизни и свободы больше, чем эта сучка Эн. А пришлось унижаться перед ней!

— Да. 

— Ну, а в итоге? Она сама тебя отпустила или как?

— Дала противоядие от своего «противоядия», да… — Ремус несколько секунд устало смотрел в пустоту. — Дальше возникла еще одна проблема, — продолжил он. — Пять минут до полной луны, я посреди людной больницы. И никакого лекарства не существует.

— Мерлин!

— Я решил, что буду прыгать из окна и с воздуха попытаюсь аппарировать куда-нибудь в чащу леса. Но, сам понимаешь, если так, я бы в лучшем случае до сих пор блуждал где-то по лесам.

— Что ж, потряси меня чудесами своей изобретательности.

— Неа. Здесь в игру опять вступает пресловутая Эн. Она дала мне запароленный порт-ключ, который я не потеряю, — он повернул голову и отвел волосы от уха, показывая свежий прокол с серьгой-кольцом.

— Новое прозвище: Пират.

— Спасибо. В общем, утром я переместился к ней, и она вернула меня в больницу. 

Джеймс нахмурился.

— К ней — это куда? С чего ты поверил ей?

— Ну, убивать меня она явно передумала, — Ремус пожал плечами.

— Но вдруг бы ты был нужен ей пленником?

— Как подопытный? Ну-ну. В любом случае финальное решение я принимал уже утром, когда обратился обратно… и мыслил не слишком ясно. Доверился ей — и всё обошлось, как видишь. 

Джеймс на пару секунд снял очки и потер переносицу.

— Можно это всё будет просто залихватская байка, объясняющая, какого боггарта ты проколол ухо?

— А этому нужны особые оправдания? — Ремус усмехнулся. — Кроме того, я бы сочинил что-нибудь более героичное и наставительное.

— Тоже правда. Ты бы сочинил что-нибудь с моралью. А тут я морали не понимаю.

— Может, потому что история пока без эпилога.

— Так это еще не всё?

— Ну, жизнь продолжается. Надо решить, что делать дальше. Обращаться ли в аврорат с обвинением против нее? Или простить? Она хладнокровно заманивала меня в ловушку, чтобы безнаказанно убить. Но потом передумала и сама помогла. Я знаю, что сказал бы тут Сириус. И, наверное, знаю, что скажешь ты. Вы как ангел и чёрт на двух плечах, — он рассмеялся. Напоминание о Сириусе заставило Джеймса помрачнеть. — Но что делать на самом деле, я пока в раздумьях, — закончил Ремус серьезно. 

«Он десятки раз спасал мне жизнь, но теперь хладнокровно заманил в ритуал, чтобы за мой счет воскресить своего брата, который возможно до сих пор верен Волдеморту. Что ж, я тоже в раздумьях».

— Честно, — произнес Джеймс сумрачно, — не уверен, что я готов выступать в роли «ангела» в этом споре. Эта женщина — преступница. Чудо, что она тебя не убила или не натравила по глупости на больницу! Я не хочу вникать в ее мотивы — я просто хочу, чтобы мои близкие были целы и невредимы.

— Я понимаю. Но… мне не хочется на нее доносить. — В лице Ремуса появилось что-то жалобное.

Джеймс закатил глаза.

— Давай так, — предложил он. — Ты дашь мне ее порт-ключ, а я отправлюсь и понаблюдаю за ней из-под мантии. Узнаю, что она планирует, и там решим.

После недолгого спора Ремус согласился на этот вариант.