С чистого листа (джен)

Примечания:

Несмотря на заверения Рюноске, что он в порядке, Чуя мог со стопроцентной вероятной заявить, что мальчишка заболел.

Персонажи: Накахара Чуя (19 лет); Акутагава Рюноске (17 лет); мельком Озаки Коё (23 года).

Метки: Sikfic, забота/поддержка, дружба.

Глаза были красные и воспалённые, кожа бледнее обычного, а весь внешний вид какой-то растрёпанный, но мальчишка на замечания упорно отнекивался и пытался делать вид, что с ним всё в порядке. Ага, точно в порядке. Если не обращать внимание на блестящее от пота лицо, заторможенную реакцию и периодические пошатывания, когда он думал, что никто не смотрит. Чуя упёр локоть в стол, положил на кулак подбородок и, давно перестав вникать в суть предоставленного ему отчёта, наблюдал за неуклюжими попытками Рюноске разобрать завал документации в вверенном шкафу, пытаясь придумать способ вытолкать его на больничный, не прибегая к насилию.

— И всё-таки ты заболел, ребёнок, — прокомментировал он, когда небольшая стопка папок выскользнула из обычно цепких рук и разлетелась по всему полу.

Вылезший из плаща мальчишки «Расёмон» недоуменно, как и его хозяин, смотрел — если, конечно, так можно выразиться про способность, что ни в коем разе не была живой и лишь формой напоминала морду то ли пса, то ли волка — на учинённый беспорядок, совершенно не спешил исправлять его. Чуя тихо вздохнул. Поднялся из-за стола и подошёл почти впритык. Протянул руку, коснулся ладонью лба, горячего и уже липкого от пота. Что и требовалось доказать.

— Я в порядке, — Рюноске запоздало скинул его руку. Моргнул, присел на корточки, собрав разлетевшиеся папки, резко встал и… Чуя был уверен, что, не ухвати он его под локоть, сейчас бы мальчишка лежал носом в пол, потому как голова у него явно закружилась. — Спасибо, — пробормотал тот и почти сразу добавил: — я уже в порядке.

Чуя закатил глаза, усилием воли сдержав рвущийся язвительный комментарий.

— Присядь лучше. — кивнул он в сторону небольшого кожаного диванчика и подвёл к нему мальчишку, не оставив тому шанса как-то воспротивиться. Положил ладонь на плечо, легонько сжал. — Жди.

Аптечка со всеми лекарствами, в том числе и от банальной простуды, находилась в прилегающем санузле, и Чуя в который уже раз порадовался, что у Исполнителей те были личными: никаких тебе любопытных взглядов от подчинённых, никаких сплетен о ранениях и прочем в том духе. А ещё можно было при необходимости спрятать от чужих глаз свалившегося на него нелюдимого мальчишку, который, усилиями его бывшего придурка-напарника любую человеческую слабость воспринимал как страшное преступление и был готов бросаться в любую опасность сам и тащить за собой людей, даже не пытаясь оценить и минимизировать риски и всё лишь ради того, чтобы проявить себя. Доказать, что не слабый — как он сам вечно твердил. Чуя не был уверен, кому конкретно Рюноске хотел это доказать — сбежавшему Дазаю или же самому себе, — но уже искренне устал вытягивать этого ребёнка из передряг, в которые тот с бараньим упорством сам себя загонял.

Встав на опущенную крышку унитаза, чтобы добраться до верхней полки шкафчика, Чуя ухватил аптечку, щёлкнул замком и взял градусник. Подумал и прихватил ещё порошок от простуды и пастилку таблеток от горла. Покинув санузел, щёлкнул выключатель на электрическом чайнике и остановился у диванчика.

— На, померяй, — он протянул мальчишке градусник, и тот вмиг насупился:

— Я же сказал, я в поря…

— Померяй. — с нажимом повторил Чуя, и, видимо, в его голос прокрались не терпящие возражений нотки, потому как протест замер на губах Рюноске, и тот послушно сунул градусник под подмышку. Вид при этом скорчил самый обиженный и оскорблённый. Чуя упёр кулак в бок.- Если будет выше тридцати семи — ты идёшь домой, и это не обсуждается, понял?

Воспалённые серые глаза несколько секунд глядели на него с вызовом, потом мальчишка зажмурился и нехотя кивнул. Чуя победно усмехнулся. Сев на подлокотник диванчика, закинул ногу на ногу, отметил про себя время и принялся внимательно наблюдать за горе-учеником, догадываясь, что тот вполне мог воспользоваться любой секундой отвлечения, чтобы саботировать измерение температуры. Рюноске его намерения понял, занервничал, заёрзал, но так и не решился ослабить удерживающую градусник руку.

Нужные десять минут протянулись со скоростью наполовину парализован-ной улитки.

— Давай, — протянул ладонь Чуя, когда время, наконец, вышло и едва удержал на губах ругательство, поняв, что ртуть остановилась на отметке в тридцать семь и девять.

Рюноске неуверенно поджал губы.

— Накахара-сан, всё в поря…

— Какой, нахрен, «в порядке»?! — прикрикнул он, — у тебя практически тридцать восемь, а ты припёрся на работу вместо того чтобы отлёживаться дома!

— Я… простите… — мальчишка как-то вмиг съёжился, покаянно опустил голову.

Чуя возмущённо вдохнул и выдохнул, цокнул языком и покачал головой. Даже в Овцах никто так пренебрежительно не относился к собственному здоровью, а ведь те дети были младше. Он снова шумно выдохнул. Притопнул носком ботинка по полу.

— Так. Как и договаривались, ты сейчас же идёшь домой лечиться.

— Но…

— Дважды повторять не буду.

Рюноске насупился и обиженно надул губы, но послушно поднялся с дивана.

* * *

Заведя правую руку за левую, Чуя потянулся, разминая затёкшую спину, с чувством выполненного долга сложил стопку документов на край стола и тряхнул головой, прогоняя все мысли о работе. Да, у него по факту был ненормированный рабочий день, что периодически выливался в настоящие ночёвки в офисе, но сегодня никаких сюрпризов не было, сроки не горели и задерживаться не было нужды. Он бросил взгляд на настенные часы, бодро отсчитывающие последнюю четверть последнего часа рабочего дня, решительно выключил компьютер и крутанулся на стуле в желании ускорить ход времени.

Семнадцать часов сорок семь минут лениво перетекли в семнадцать-пятьдесят три, те — в семнадцать-пятьдесят девять, и, наконец, в восемнадцать-ноль ноль.

Чуя застегнул молнию уже накинутой заранее куртки, окинул беглым взглядом кабинет, убеждаясь, что всё выключил, запер его и широким шагом направился к лифтам.

— А ты в кои-то веки решил уйти вовремя, парень, — подходя, улыбнулась ему сестрица Коё. Она была как всегда элегантна и неспешна, и Чуя непроизвольно распрямил плечи, вскинул подбородок и одёрнул полы куртки, стряхнул с брюк невидимые пылинки — уроки наставницы, что он всегда должен выглядеть уверенно, невозмутимо и опрятно отпечатались в подкорке мозга, позволяя ему расслабиться разве что дома или будучи одним в собственном кабинете.

— Ну, со всеми делами я разобрался, так что… — он повёл рукой, позволяя ей самой додумать остальную часть фразы. — К тому же, хочу проведать Акутагаву — он сегодня с лихорадкой приплёлся, и я отправил его домой.

Взгляд сестрицы Коё на секунду блеснул чем-то странным, исчезнувшим быстрее, чем он сумел это «что-то» расшифровать. Она раскрыла свой веер, прикрыла им нижнюю часть лица.

— Я слышала, ученик Дазая доставляет немало хлопот.

Ах, вот что было в том взгляде. Холод. Чуя настолько привык к открытой, даже мягкой и заботливой наставнице, что часто напрочь забывал, что в отношении с другими — особенно теми, кто так или иначе был связан с Дазаем — та была вовсе не такой доброй. Он, наверное, выиграл у судьбы лотерею, оказавшись под крылом этой девушки, благодаря чему получил её благосклонность буквально ничего не сделав. И всё-таки, Акутагава Рюноске отныне был его подопечным, и он не хотел, чтобы его наставница относилась к мальчишке предвзято.

— Он очень старается всё сделать правильно и, кажется, считает, что за любой неверный шаг или вздох его минимум четвертуют. Я думаю, Дерьмозай очень хотел сделать из него бездушную машину под стать себе. — Чуя пожал плечами будто бы в безразличии, но судя по едва вскинутым бровям сестрицы Коё, ему удалось донести до неё свою невысказанную позицию.

— В таком случае, возможно, действительно не будет лишним навестить его и напомнить, что он человек.

— Это я и планирую, сестрица, — широко улыбнулся Чуя, демонстративно не заметив её тихого, усталого вздоха на его обращение. Он искренне не понимал, почему она с самого начала и даже до сих пор противилась — уже, конечно, чисто для галочки, так как смирилась и приняла — этому слову. Он ведь не называл её «тётушка» или, упаси Вселенная, «бабуля», чтобы загоняться на счёт возраста! Она была старше всего на каких-то четыре года, и, называя её «сестрица», он наоборот подчёркивал её молодость, так как сам в свои девятнадцать больше напоминал подростка, нежели уже взрослого человека. Блин, его подопечный выглядел старше него!

Лифт весело звякнул, известив, что они наконец достигли нижнего этажа, и Чуя, махнув рукой наставнице и набросив на голову капюшон куртки, вышел на улицу, почти сразу скривившись от ударившего в лицо холодного ветра.

Октябрь в этом году, начавшийся так приятно и тепло, к своей середине испортился, трансформировавшись в полноценную осень с её частыми затяжными ливнями, холодным ветром и путающейся под подошвой ботинок опавшей листвой.

Двухкомнатная квартира, в которой жили брат и сестра Акутагава располагалась в том же доме-общежитии, в котором поселили самого Чую в его первый год в Организации. Только подъезд был другой, что неимоверно радовало.

Чуя кивнул плотного телосложения консьержу, убедился у него — чисто на всякий случай, а то мало ли? — что мальчишка в самом деле вернулся домой после того как он буквально вытолкал его из кабинета, и, тихо мурлыкая под нос незамысловатый мотивчик какой-то услышанной на улице песенки, поднялся на нужный этаж. Пакет с медпрепаратами, что он — опять же, чисто на всякий случай — прикупил по пути в аптеке, качнулся на запястье, когда он протянул руку к дверному звонку.

Несколько долгих минут внутри было тихо и, когда Чуя уже собирался позвонить снова, послышалось тихое шуршание. Звук отпираемого замка придал уверенности, но вот вид подопечного полностью ту уничтожил.

— Нак’хара-сан, — глотая слоги пробормотал Рюноске, окинув его расфокусированным взглядом, и Чуя смог выдавить из себя только протяжное «о».

Несколько раз моргнув, решительно отодвинул хозяина квартирки в сторону, вошёл внутрь и в два точных движения скинул ботинки на лежащую сбоку от двери половую тряпку. Сам закрыл дверь. Пропахший болезнью воздух вызывал стойкое желание распахнуть настежь все окна, но здравый рассудок подсказывал не делать этого, пока больной не окажется под толстым слоем одеял, надёжно защищённый от сквозняка.

— Ты что-нибудь пил, порошки какие или таблетки? — поинтересовался Чуя, внутренне подозревая отрицательный ответ. Рюноске выглядел ещё хуже чем утром, а переодеться додумался в даже на вид тонкий и холодный джемпер и какие-то спортивные штаны. Ступни были в носках, но, судя по тому, как поджимались пальцы, те давно следовало сменить либо потому, что стали мокрыми, либо потому, что свою функцию обогрева никак не выполняли.

Рюноске вяло мотнул головой, подтверждая догадки, нахмурился, будто вспомнив что-то, и так же тихо выдохнул:

— Чай.

— Ну, хоть что-то.— прокомментировал Чуя, не сдержав порыв возвести к потолку горе-очи. — Марш в кровать. Где твоя сестра, кстати? — запоздало поинтересовался он, сообразив, что младшей Акутагавы нигде не наблюдал.

— Гин на задании, вернётся завтра-послезавтра.- максимально внятно ответил мальчишка и тотчас зашёлся болезненным кашлем, от которого даже у здорового Чуи заболели и грудь, и горло. Впрочем, Рюноске в отличие от своего бывшего наставника склонности к драматизму не имел, и закончив сотрясать воздух новыми микробами, выпрямился насколько позволяло его состояние и послушно проковылял в, как успел понять Чуя, свою комнату.

Проследив, как подопечный заполз в кровать и укутался тонким одеялом, Чуя покачал головой, накинул сверху под вялый протест покрывало, после чего открыл форточку. Холодный воздух ворвался в комнату шустрым ветерком, почти мгновенно забрав с собой всю спёртость и запах болезни, и Чуя с чувством выполненного долга поспешил закончить проветривание.

Хорошего понемногу.

Поставив пакет с лекарствами на заваленный какими-то бумагами письменный стол, порылся в его внутренностях и выудил упаковку жаропонижающего. Повертел в руках, подумал, после чего снова повернулся к Рюноске:

— Почему я не вижу в твоей комнате градусника?

Несколько секунд Рюноске просто смотрел на него тупым взглядом, потом, видимо, осмыслил вопрос, потому как вид его буквально закричал об охватившей его внутренней тревоге. Вот только до его душевных терзаний Чуе сейчас не было дела, поэтому, не дождавшись ответа, он скрестил руки на груди, вопросительно приподнял бровь. Этот незамысловатый жест превратил тревогу Рюноске в полноценную панику и слезящиеся воспалённые глаза шало забегали по комнате, словно в попытках прочесть где-нибудь верный ответ, а потом потупились в пол.

Рюноске промычал что-то, не поддающееся расшифровке.

— Чего? — слегка подавшись вперёд переспросил Чуя.

— Простите! Я не знал… — кашель перебил этот хриплый порыв отчаянной самообороны, и Чуя почти пожалел, что так надавил на подопечного. Почти. — не знал, что вы р’шите навестить меня. — наконец закончил тот.

Ой.

Наверное, ему следовало посочувствовать Рюноске, потому как такие слова ясно дали понять, что заботиться о себе тот то ли не привык, то ли не считал нужным, но вместо уместного сочувствия по венам Чуи разлилось раздражение и, самую малость, гнев.

— Простите. — повторил Рюноске, очевидно, уловив его настроение.

— У тебя утром температура под тридцать восемь была, ты совсем дурак не мерить её? Хотя, можешь не отвечать, это очевидно, — махнул он рукой, старательно проигнорировав внутренний голос, заметивший, что сейчас он сказал что-то очень в стиле Дерьмозая. Рюноске на замечание едва заметно дёрнулся. — Где твоя сестра держит аптечку, знаешь?

Вжатая в плечи голова, несчастный взгляд и такое же несчастное покачивание головой вполне ёмко ответили на вопрос, и Чуя, вздохнув, вышел из комнаты. Планировка квартир в доме была примерно одинаковая, а Чуя довольно часто бывал в гостях Альбатроса (покойся с миром его душа), чтобы помнить, где что примерно располагалось в небольшой двушке. Чисто логически он предположил, что искать аптечку следует в ванной, и, заглянув во все отсеки узкого шкафчика, понял, что не прогадал. В аптечке Акутагав обнаружился и заветный термометр, и пара баночек йода и даже упаковка средства от боли в горле, но основное место всё-таки занимали различного вида обезболивающие, перевязочный материал и мази и гели от синяков и гематом. Гин нечасто получала ранения на заданиях или, тем более, на тренировках, что наводило на мысли, что всё содержимое предназначалось для Рюноске.

Чуя ощутил укол совести.

Будучи подверженным со стороны Дерьмозая исключительно тупым и несмешным шуткам, он часто забывал, насколько жестоким и безжалостным на самом деле мог быть его сбежавший партнёр. Стрёмная кличка «Демон-вундеркинд» говорила за себя, и Дазай, в общем-то, не скрывал, что даже гордился ей — кто вообще будет гордиться тем, что его, по сути, называют садистом?! — но Чуя наивно полагал, что уж к собственному ученику тот будет относиться адекватно. По крайней мере, физически, потому что язва — это второе определение языка Дерьмозая. Чуя сделал тихий глубокий вдох и выдох, апатично взял градусник и поспешил вернуться к Рюноске.

Съёжившаяся фигурка, сидящая на кровати, согнулась в полупоклоне, стоило ему войти в комнату, и, не дожидаясь каких-либо слов, Рюноске хрипло зачастил:

— Нак’ара-сан, прошу пр’стить мою дерзость. Я не… не имел в в’ду…

Что именно он не имел в виду Рюноске так и не пояснил, но Чуя предположил, что извинялся тот всё-таки не за халатное отношение к собственному здоровью, а за то, что он, его нынешний наставник и Исполнитель, узнал об этом. Наверное, это не было чем-то странным, учитывая, что Дазай вряд ли уделял большое внимание его здоровью, но всё равно было грустно. Он махнул рукой, мол, забыли, протянул градусник.

Минуты ожидания тянулись почти так же долго, как когда они были в офисе, и Чуя, не желая терять время, успел набрать и поставить кипятиться чайник, а также проветрить кухню и развести в тёплой воде солево-содовый коктейль для полоскания горла.

— Ну, сколько? — вернувшись в мальчишке, спросил он, на что тот крайне неловко протянул ему градусник, не решаясь поднимать взгляд.

Чуя принял тот, уже заранее напрягшись, и сдержал желание прикрыть глаза рукой, увидев, что ртуть остановилась на отметке в тридцать восемь и семь. Впрочем, чему он, собственно, удивлялся? Мальчишка ведь палец о палец не ударил, чтобы хоть как-то себя вылечить!

— Пей. — он протянул Рюноске стакан с заранее разведённым жаропонижающим, и тот послушно припал губами к тёплому стеклу. — Я подозревал, что она поднялась, но из-за твоей природной бледности, думал, что что всё-таки не настолько. Как выпьешь, прополощешь горло — я уже всё развёл, — а потом снова в кровать, ясно?

Рюноске тяжело втянул носом воздух, но это был весь его протест, после чего кивнул и, осушив стакан с лекарством, поплёлся в ванную. Булькающие звуки сообщили, что мальчишка не стал халтурить, и Чуя с чувством удовлетворения сбросил к ногам кровати одеяло и вновь распахнул окно, запуская очередную порцию свежего воздуха.

— Х-холодно, Накахара-сан, — обхватив себя руками, простучал зубами Рюноске, и Чуя поспешил закрыть окно, про себя порадовавшись, что около минуты прошло точно. Окинув подопечного внимательным взглядом, он задержался на блестящем от пота лбу и почти хлопнул самого себя по нему же. Ну конечно мальчишка весь вспотел из-за лихорадки! Нужно было заставить его сразу поменять майку и джемпер на что-то сухое и, желательное, хлопковое, но вот не сообразил. Сестрица Коё уж точно бы так не оплошала, а он ещё смеет называть себя взрослым!

— Так, быстрее переодевайся во что-то сухое и, желательно, не в синтетику, а в натуральные ткани.

— Всё норма…

— У тебя лихорадка, весь лоб в испарине, а ты смеешь уверять меня, что не вспотел?

Возможно, щурить глаза и упирать кулак в бок было не лучшей идеей обращения с привыкшим к слишком строгому отношению бывшего наставника, но это сработало, и глупая отговорка умерла на языке Рюноске. Мальчишка спешно, слегка пошатываясь прошёл к комоду, открыл его, выудил майку и некий гибрид байки и обычной кофты, вопросительно посмотрел на него, мол, подойдёт?

— И штаны переодень, а то это не ткань, а стекло какое-то. — кивнув, резюмировал Чуя, пощупав внутреннюю сторону кофты. — Как переоденешься, ложись спать, а я пока позвоню доктору.

В покрасневших серых глазах блеснул испуг. Рюноске слегка съёжился, облизнув губы, будто бы собираясь с мыслями, а потом нервно-решительно распрямил плечи:

— Не на…

— Надо. — отрезал Чуя, не желая слушать бредовые доводы. Указал пальцем в сторону кровати: — переодеваешься и ложишься, на всё про всё у тебя ровно две минуты.

С этими словами он покинул комнату Рюноске, оставляя подопечного наедине с собой, выудил из кармана брюк телефон и, став у окна в кухне, отыскал среди контактов нужный и нажал кнопку вызова.

Примечания:

Я добавила в начало сборника так называемый "навигатор", чтобы каждый мог посмотреть, что уже написано, а что пока только планируется. Если у кого есть какие-либо пожелания, можете писать под этим "навигатором" свои идеи.