С чистого листа (джен)

Примечания:

Т.к. все метки будут периодически повторяться, я решила сделать "навигатор" с описанием и метками как уже написанных, так и планируемых зарисовок, чтобы каждый мог сразу найти его интересующую, не тратя время на пролистывание остальных (или наоборот, вдруг решил почитать и другие).

1. НОВЫЙ НАСТАВНИК✅

После ухода Дазая из мафии Акутагава Рюноске остался не у дел. Никто не хочет с ним работать из-за скверного характера и статуса ученика предателя, но, возможно, появится тот, кто рискнёт наладить контакт и завершить его обучение?

Персонажи: Накахара Чуя (18 лет), Акутагава Рюноске (16 лет).

Метки: нет;

2. НЕВОЗМОЖНЫЙ МАЛЬЧИШКА✅

Чуя привык, что к Дазаю его ученик относился и, вероятно, будет относиться как к какому-то божеству, несмотря на всю его жестокость и манипуляции. Но Чуя и подумать не мог, что ссора с Рюноске на этой почве приведёт к исчезновению последнего.

Персонажи: Накахара Чуя (22 года), Акутагава Рюноске (20 лет), рядом пробегали Накаджима Ацуши, Осаму Дазай и Эдогава Рампо.

Метки: частичный ООС;

3. НЕ ВРИ МНЕ!✅

Это было привычкой — говорить то, что учитель хотел от него услышать, а не то, что он думал или чувствовал на самом деле. Так было лучше, безопаснее. Особенно, если дело касалось полученных травм и его общего самочувствия. Рю и подумать не мог, что с Накахарой-саном этот способ общения окажется в корне неверным.

Персонажи: Накахара Чуя (18 лет), Акутагава Рюноске (16 лет).

Метки: травмы/кровь, забота/поддержка;

4. УРОК ХОРОШЕГО ПОВЕДЕНИЯ✅

Чуя считал себя достаточно терпеливым и даже снисходительным человеком, но и подумать не мог, что однажды в нём проснётся довольно строгий воспитатель.

Персонажи: Накахара Чуя (18 лет), Акутагава Рюноске (16 лет), Акутагава Гин (14 лет). Рядом пробегали Хироцу Рьюро и отряд чёрных ящериц.

Метки: телесные наказания, hurt/comfort, частичный ООС;

5. МАЛЯВКА✅

Отправляясь с Тигром на задание Рюноске совершенно не ожидал, что в итоге превратится в пятилетнюю версию себя.

Персонажи: Накахара Чуя (22 года), Акутагава Рюноске (5 лет), рядом пробегал Накаджима Ацуши.

Метки: регрессия возраста, забота/поддержка;

6. "СПАСИБО"✅

Когда Накахару-сана ранят по пути домой из больницы, а всё вокруг заметено снегом, у Рюноске не остаётся выбора кроме как обратиться за помощью в ненавистное детективное агентство.

Персонажи: Накахара Чуя (22 года), Акутагава Рюноске (20 лет), а также Акико Ёсано, Накаджима Ацуши и другие члены ВДА.

Метки: кровь/травмы, забота/поддержка;

7. РЕВНОСТЬ✅

Вынужденный поход по магазинам обернулся для Рюноске шпионажем за наставником, который почему-то счёл хорошей идею провести время в компании ребёнка из ВДА.

Персонажи: Накахара Чуя (22 года), Акутагава Рюноске (20 лет), Миядзава Кенджи (14 лет).

Метки: Дружба;

8. ЛИХОРАДКА✅

Несмотря на заверения Рюноске, что он в порядке, Чуя мог со стопроцентной вероятной заявить, что мальчишка заболел.

Персонажи: Накахара Чуя (19 лет), Акутагава Рюноске (17 лет).

Метки: Sikfic, забота/поддержка, дружба.

9. СЕСТРЁНКА?✅

Рюноске пробует себя в роли няньки маленькой дочки наставника после глупой, но трагической смерти её матери.

Персонажи: Накахара Чуя (20 лет), Накахара Фумико (1,5 года), Акутагава Рюноске (17,5 лет).

Метки: Частичный ООС, дети, забота/поддержка, дружба, родители-одиночки.

10. НЕПОСЛУШНЫЙ (в планах✍️)

Учитывая, что Накахара-сан и без того был недоволен им, раз уж велел сидеть дома и анализировать допущенные во время миссии ошибки, злить его нарушением приказа было явно плохой идеей. Однако… не мог же Рюноске отказать Дазай-сану в просьбе требовании помочь Тигру с очередным делом? К тому же, задание показалось несложным, управиться они должны были максимум за сутки, а Накахара-сан так удачно отлучился в соседний город, где должен был пробыть по делам до конца недели. Ключевыми тут были слова «должен был».

Персонажи: Накахара Чуя (26 лет), Акутагава Рюноске (20 лет), мельком Накаджима Ацуши (18 лет).

Метки: AU {где соукоку и Куникиде по 26 лет, Коё — 30 (потому как наставница Чуи), а у остальных персонажей возраст соответствует канону}, частичный ООС, телесные наказания, hurt/comfort.

11. МЕДОСМОТР (в планах✍️)

К своему кашлю Рю давно привык и не считал его проблемой, пока тот не мешал ему в битвах. Дазай-сан был того же мнения. К сожалению, Накахара-сан не был столь рассудителен, когда речь заходила о здоровье его подчинённых.

Персонажи: Накахара Чуя (18 лет), Акутагава Рюноске (16 лет).

Метки: врачи, забота/поддержка.

12. КОРОЛЬ "ОВЕЦ" (в планах✍️)

Рюноске никогда не интересовался ничьим прошлым. У всех были свои истории, свои проблемы, и делиться или говорить о них никто не был обязан. Своё прошлое он тоже старался лишний раз не ворошить в надежде, что пройдёт время и оно полностью сотрётся из памяти — серьёзно, не о чем там было жалеть или вспоминать. Он и подумать не мог, что оно настигнет его в Портовой мафии в лице его нового наставника, Накахары-сана.

Персонажи: Накахара Чуя (18 лет), Акутагава Рюноске (16 лет).

Метки:нет;

Примечания:

После ухода Дазая из мафии Акутагава Рюноске остался не у дел. Никто не хочет с ним работать из-за скверного характера и статуса ученика предателя, но, возможно, появится тот, кто рискнёт наладить контакт и завершить его обучение?

Персонажи: Накахара Чуя (18 лет), Акутагава Рюноске (16 лет).

Метки: нет

В жизни юного Рюноске Акутагавы было не так много констант. На самом деле, настолько мало, что их можно было пересчитать по пальцам одной руки и даже так некоторые остались бы не загнутыми. Гин — его драгоценная сестра, Осаму Дазай — спаситель и личный кошмар в одном флаконе и, собственно, сама Портовая мафия — вот и всё. Раньше вместо двух последних была шайка таких же как он сам беспризорников, борющихся за своё существование в трущобах Сурибачи, но в один день друзья перешли дорогу каким-то отморозкам, а Рю — единственного эспера — рядом не было и… Их искалеченные тела до сих пор являлись ему в ночных кошмарах. Было настоящим чудом, что в погоне за отобравшими дорогих ему людей Рю столкнулся с одним из Исполнителей Портовой мафии, который, вместо того чтобы убить, вдруг решил предложить тёплое местечко под своим крылом взамен на преданность и беспрекословное послушание. Замёрзший и едва стоящий от сводящего живот голода Рю согласился без раздумий: друзей он бы всё равно не вернул, а так хотя бы у них с Гин появился бы шанс на постоянную крышу над головой и еду.

То, что это означало, что в свои четырнадцать ему придётся утопить руки в чужой крови он осознал много позже, когда наставник вывел его на первую настоящую миссию.

Рю до сих пор, спустя два долгих года, помнил свою первую жертву — ну, первую осознанную жертву, потому как до этого уже убивал в порыве отчаянной самозащиты — вусмерть перепуганные, полные боли карие глаза отпечатались в его памяти, наверное, на всю жизнь. И от этого к горлу вместе с кашлем подкатывали рвотные позывы. Дазай-сан остался крайне недоволен, что его стошнило в самый первый раз, и после болючего внушения вкупе с презрительной усмешкой от наставника Рю изо всех сил старался подавлять естественную реакцию своего организма. За два года ему удалось довести маску холодного безразличия почти до совершенства. И научиться с первого удара попадать перешедшим Портовой мафии дорогу в жизненно важные органы, обеспечивая максимально быструю смерть — смотреть на чужую агонию и безмятежно улыбаться подобно наставнику у него не получалось.

Наверное, именно поэтому известие, что Дазай-сан вдруг дезертировал из Портовой мафии, «устав от насилия», как передал его слова Босс, вызвали у Рю не столько растерянность, сколько гнев.

Исполнитель, за плечами которого было больше сотни жестоких убийств (если верить его же гордым словам), вымогательств и других преступлений, Исполнитель, нещадно избивающий Рю за малейшую провинность и требующий от него «прекратить быть тряпкой» вдруг решил перейти на сторону света? От этого становилось противно и хотелось истерично рассмеяться в голос, потому что оно даже звучало сюрреалистично. Потому что, если бы Дазай-сан действительно вдруг «прозрел» и решил измениться, он бы, конечно, хотя бы позвонил своему подопечному и сообщил, что уходит, возможно, даже предложил бы пойти с ним… На извинения Рю не рассчитывал — пусть и жестоко, но наставник натаскивал его на выживание в преступной Организации, где слабакам делать нечего, — но хотя бы просто позвонить и сообщить о своём решении. Не исчезать подобно призраку в ночи. Не бросать Рю как надоевшего питомца или игрушку… Хотя, если вспомнить, Дазай-сан всегда представлял Рю другим как своего цепного пса, порой забывая даже имя его назвать. Сначала такое отношение откровенно ранило, потом он привык и научился не реагировать на обидную кличку.

Но наставник исчез, не оставив ничего, что могло хотя бы натолкнуть на его местонахождение, и Рю оказался в крайне затруднительном положении: не завершивший обучение, он не мог стать частью какой-либо группы Организации, а иметь с ним дело никто из мелких руководителей не хотел. Из высшего руководства тоже желающих было не много: Исполнитель Коё Озаки наотрез отказалась, понаблюдав за одной из его самостоятельных тренировок (да и он сам не желал идти в подчинение к женщине, о чём ему хватило ума промолчать), Исполнитель Эйс заявил, что не желает даже в одной комнате находиться с «вонючей шавкой предателя» и предложил Боссу по-быстрому пристрелить его, чтобы «не возиться», Исполнитель Поль Верлен — учитель Гин и, по её словам, немного странный, но в целом адекватный человек — сказал, что мог бы помочь, но в таком случае Рю придётся поселиться в подвалах Организации, а такую идею забраковал уже сам Босс, решив, что взаперти Рю точно лишится рассудка. В целом он был прав, но слышать, как руководство обсуждало его так, словно его в кабинете не было, было немного… не по себе. Будто его уже списали со счетов и теперь думали, как лучше преподнести свой вердикт о его… Изгнании? Казни? Рю не занимал никакой должности и к секретам Портовой мафии доступа не имел, возможно, если он принесёт клятву даже под угрозой смерти никому ничего не сообщать об Организации, его отпустят с миром? К тому же, у них оставался идеальный рычаг давления на него — Гин. Гин себя проявила хорошо, пусть и была младше, так что от неё Босс точно не избавится, а она, видя милость к брату, никогда не предаст его. Это было бы разумно. Но, если он чему и научился у Дазай-сана, так это пониманию, что удар могут нанести внезапно и с совершенно другой стороны. Поэтому Рю оставалось только смиренно ждать решения руководства и надеяться на милость.

В итоге Босс отпустил его домой, сообщив, что есть ещё один Исполнитель и последний кандидат в его новые наставники, но вероятность, что этот человек согласится работать с бывшим подопечным Дазая колеблется пятьдесят на пятьдесят и на самом деле всё решит его настроение и то, понравится ли ему Рюноске или нет. Хоть Рю и был потенциально хорошим активом для Портовой мафии, заставлять Исполнителя брать ученика было бы плохим тоном, поэтому… Босс развёл руками, позволяя Рю самому додумать, что с ним будет, столкнись он с отказом. Фантазия не бастовала, а вот инстинкт самосохранения настойчиво отшвыривал все красочные образы, приказывая цепляться за жизнь всем чем только получается. И Рю не собирался сдаваться так просто. Хотя бы потому что иначе Гин потеряет последнего кровного родственника.

День ожидания сменился вторым, второй — третьим, а третий как-то неожиданно перетёк в седьмой.

Неделя.

Дурацкая неделя неизвестности выжала из и без того расшатанной нервной системы Рю последние здоровые клетки, и он рычал и огрызался на всех и каждого, кто имел несчастье хоть как-то его разозлить. Таких, к сожалению, становилось всё больше. Даже бедняга Гин попала под раздачу, поинтересовавшись, не решилось ли что с его обучением — Рю весь оставшийся вечер корил себя за такое обращение с сестрой, пусть она и твердила, что понимает его волнение и потому нисколько не обижается и не злится. А потом, вернувшись с очередного короткого задания с Чёрными ящерицами, сообщила, что, кажется, знает, о каком Исполнителе говорил ему Босс. Рю весь обратился в слух. Многого Гин поведать, увы, не смогла, только что его зовут Чуя Накахара и что, по словам её начальника, Хироцу-сана, он обладатель невероятно сильной способности, а также мастер рукопашного боя. Вспыльчивый, но отходчивый, любящий нарушать законы физики — что бы это ни значило. Характеристика потенциального наставника оптимизма не внушила. Что он сильный эспер было понятно — иначе кресло Исполнителя ему было бы заказано, — а вот оговорка, что терпением не отличается и к тому же отлично дерётся, заставила заныть все начавшие сходить с тела синяки. Не то чтобы он ожидал, что новый куратор будет с ним (если, конечно, он вообще будет!) хоть чуточку мягче Дазай-сана…

Ему нужно было поработать над своей физической формой и выносливостью.

В итоге Рю покинул общежитие Портовой мафии едва сестра уснула и до самого утра провёл время в тренировочном корпусе в компании манекенов-противников и бутылок с водой. Когда защищённые решёткой часы начали показывать половину десятого, Рю выдохнул и позволил себе неуверенную улыбку: восемь часов бесконечного движения, прыжков и ударов, и он всё ещё умудрялся держаться прямо. Пот залил всю одежду, мышцы дрожали от перенапряжения, а в глазах то и дело мелькали чёрные точки, но сознание удавалось сохранить. Это был успех! Наверное. Потому что, пусть он и выложился на полную, манекены не могли дать отпор как живой противник, к тому же эспер. Удовлетворил бы такой результат Дазай-сана? Хотелось бы верить, но… Маловероятно. А как бы отреагировал этот Накахара, счёл бы его достойным продолжать жить и работать в Портовой мафии?

— Ну и бардак ты тут устроил.

Незнакомый голос разрезал тишину зала, и Рю резко обернулся, инстинктивно активировав способность. «Расёмон» злобной волчьей мордой устремился на потревожившего его покой, но нарушитель мгновенно исчез из поля зрения, оставив Рю в недоумении. Он даже не успел его рассмотреть.

— Тц, ты всегда вот так сразу на людей кидаешься?

Тот же голос раздался откуда-то сверху, вынуждая Рю нахмуриться и запрокинуть голову. В зале был крепящийся к потолку канат и парочка высоких перекладин — для оттачивания ловкости передвижения — но ни там, ни там обладателя голоса видно не было, а Рю был готов поклясться, что нарушитель не был эспером-иллюзионистом. «Расёмон» научился пробивать фальшивую пустоту и лживые образы. Но тогда где? Во вновь восстановившейся тишине раздался лёгкий звук ударов каблуков туфель по полу. Рю тщательно осмотрелся, но так никого и не увидел. Чувствуя себя полным идиотом, поднял глаза в потолок чисто для успокоения собственной паранойи и замер в ступоре. Искомый человек действительно был на потолке. И не прицепился к нему на какой-то клейкой субстанции или инструментах, а полноценно расхаживал словно по полу, сунув руки в карманы брюк. Окончательно сознание разрывала его шляпа, игнорирующая гравитацию и совершенно не собирающаяся падать.

— Знаешь, когда тебе задают вопрос, нужно не игнорировать его, а ответить. Это называется вежливостью. Правда, не похоже, что тебя учили основам этикета.

Замечание всколыхнуло улёгшуюся под удивлением злость. Наставительный, снисходительный тон напомнил о шепотках за его спиной, возникших с момента его присоединения к Портовой мафии и не смолкающих до сих пор. Почему-то каждый — не только мелкое и большое начальство, но и простые «шестёрки» — считал своим долгом обсудить его никчёмность как ученика Демона-вундеркинда и втоптать в грязь последние крупицы его гордости, с таким трудом сохранённые после двух лет тяжёлого обучения. И ладно бы Рю действительно не слушался, но ведь он бросал все силы, чтобы вести себя согласно требованиям своего наставника! И одним из главных таких требований было как раз-таки игнорирование никак не относящихся к миссиям вопросов от кого бы то ни было, за исключением самого Дазай-сана и, разумеется, Босса с Исполнителями. Так почему остальных членов Организации так раздражало его молчание?!

Рю постарался вглядеться в незнакомца (пусть в перевёрнутом положении того сделать это было непросто) и пришёл к выводу, что никакой опасности тот не внушал; его «липучесть» сбивала с толку, но не более. Такая способность полезна при разведке, но никак не в бою, и, раз уж он сразу прицепился аж к потолку, тоже прекрасно это понимал. Хотя — мелькнула самодовольная мысль — от «Расёмона» такое расстояние всё равно бы не спасло. Да и на вскидку эспер не выглядел сильно старше его, а значит никак не мог быть кем-то важным (Дазай-сан был единственным, кто удостоился такой чести в своём возрасте). Поэтому Рю нисколько не колебался, решив дать поучале достойный отпор:

— Я ничего не обязан тебе отвечать, — заявил он максимально холодно и безэмоционально. — Ты мешаешь моей тренировке, убирайся.

Вместо ответа незнакомец вдруг спрыгнул с потолка, перевернулся в прыжке и приземлился почти грациозно, не вынимая рук из карманов, сделал к Рю несколько уверенных шагов. В тишине звук его каблуков показался устрашающим, и Рю напрягся в дурном предчувствии. Не такой реакции он ожидал, а сил на бой практически не осталось.

Эспер остановился в двух шагах.

— Теперь понятно, почему никто не захотел с тобой с работать. Ты та ещё головная боль, а?

Голос незнакомца сочился раздражением, что посеяло и взрастило в душе Рю сомнения, заставило жадно впиться взглядом, подмечая и запоминая каждую мелочь чужой внешности. Почему-то это показалось важным. Невысокий — всего сантиметров на пять-семь выше самого Рю, — одетый в классические чёрные брюки, белую рубашку со светло-серым жилетом и не застёгнутый чёрный пиджак, рукава которого были закатаны до локтей, он создавал бы образ прилежного студента какого-нибудь престижного ВУЗа, если бы не бросающиеся в глаза чёрная шляпа с красной лентой и блестящей на полах серебристой цепочкой, ремешок-колье на шее, чёрные перчатки и свисающий с левого бока длинный «хвост» ремня. Эти элементы буквально кричали, что парень не так прост и вполне может представлять опасность, а нестандартные для японского общества рыжие волосы и большие глаза — на миг Рю даже показалось, что те были разного цвета — лишь усиливали эффект.

Это явно был не простой эспер. Точно не мелкая сошка вроде подрывников или тех, кто берёт на себя роль приманки…

То, как властно он говорил с ним и как уверенно держался…

Что-то было не так, и Рю не покидало ощущение, что он очень, очень сильно оплошал.

Он любит нарушать законы физики — некстати, а может как раз вовремя вспомнились слова из характеристики Хироцу-саном Накахары-сана, и Рю стало трудно дышать. Способность ходить по потолку, прыжки с высоты с последующим ненормально мягким приземлением — всё это точно противоречило физическим законам, а значит… Побороть подступивший кашель не получилось, и Рю зашёлся в приступе, усиливаемом волнением. Это ведь не могло быть правдой, верно? Наверняка где-то в зале висела камера и в следующую секунду должны были ворваться люди с дурацкими хлопушками и баннером «вас разыграли!» — он даже не стал бы срываться на них, только бы всё оказалось глупой шуткой. Потому что… Потому что, если эспер перед ним и правда был тем самым Накахарой Чуей, то… То буквально минуту назад Рю собственноручно уничтожил свой последний шанс на помилование и дальнейшее существование в Организации.

— Так, в обморок не падать. Дыши.

Команда была отдана чётко и ясно, но последовать даже таким простым указаниям Рю не смог. Перед глазами плясали чёрные и цветные точки, в ушах звенело от резво бегущей по венам и сосудам крови, а от накатившей паники никак не получалось нормально вдохнуть. Ещё и кашель проходить не хотел! На плечо опустилась и сжала кожу чужая ладонь, и, уже почти потеряв сознание, Рю позволил себе удивиться, почему тело вдруг стало таким лёгким, будто враз лишилось веса.

* * *

Тишина приятно обволакивала окружающее пространство, свежий воздух наполнял лёгкие живительным кислородом, а тело перестало болеть и казалось невероятно лёгким. В голове тоже уже не гудело и появилась ясность. Он чувствовал себя… очень отдохнувшим. Осторожно, Рю приоткрыл сначала один глаз, потом второй, медленно приподнялся на локтях, осматриваясь.

Помещение было чем-то похоже на больничный блок, но в то же время было отчётливое понимание, что это не он. Слишком уютно и не пахнет медпрепаратами. Больше напоминало одну из комнат отдыха, которые Рю видел разве что мельком, не решаясь войти и прослыть лентяем — Дазай-сан и так считал его ни на что не годным, ещё больше упасть в его глазах совсем не хотелось. Беглый осмотр выявил, что в комнате он один, и Рю тихо выдохнул в облегчении. Сел нормально, обхватил руками голову. Как он тут оказался? Он вспомнил, как улизнул ночью в тренировочный зал, как валился с ног от усталости и как имел несчастье нарваться на своего потенциального нового наставника. Дыхание сбилось. Рю закусил губу и беспомощно поднял взгляд в потолок. Хуже ситуации он вряд ли мог придумать, и самым страшным было то, что он даже не знал, как — если ему позволят, конечно, — будет объясняться с Исполнителем и, возможно, даже самим Боссом. Он ведь нарушил — неумышленно, но кого это волнует — самое главное правило Организации! Напал на руководителя!

Ручка двери мягко опустилась, предупредив о посетителе, и Рю среагировал инстинктивно, приняв позу эмбриона и плотно сомкнув веки. Может быть Небеса хоть раз проявят к нему милосердие? Он прекрасно понимал, кто, скорее всего, зашёл к нему, но в голову не лезло ничего кроме жалкого «простите!», а этого явно было недостаточно. Во всяком случае, Дазай-сан этим бы точно не удовлетворился… Он должен был найти более сильные слова, а для этого ему нужно было время. Лёгкий стук каблуков затих у его кровати, и Рю внутренне подобрался, про себя молясь, чтобы Накахара-сан поверил его притворству и ушёл. Он не был готов сейчас объясняться с ним, не был!

— Я же вижу, что ты проснулся. Нужно поговорить, сядь.

Спокойный голос и ясная команда никак не поспособствовали снятию напряжения. Наоборот, Рю ощутил, как сердце заколотилось будто при сдаче кросса, а в горле встал ком. Дышать стало тяжелее. Захотелось кашлять, но он сумел подавить этот порыв. Не так быстро, как наверняка хотел Накахара-сан, но и не так медленно, чтобы вызвать у него раздражение, Рю повернулся лицом, сцепил перед собой вспотевшие ладони и покаянно опустил голову. Слова подбираться упорно не хотели.

— Как себя чувствуешь?

— А?

Он растерянно посмотрел на Накахару-сана и, не выдержав взгляда глаза в глаза, снова уставился на свои руки. И что он должен был на такое ответить? Это был не тот вопрос, что он ожидал. Исполнитель должен был накричать, от души побить, но никак не интересоваться его самочувствием. Или же он спрашивал, чтобы понять, способен ли Рю выдержать причитающееся наказание и не отключиться снова? Да, скорее всего, дело было именно в этом. Рю незаметно сглотнул, облизнул сухие губы. Чуть сдвинул руки, прикрывая брюшную область, пусть и понимал, что если этот человек и правда мастер боевых искусств, то его хилый блок он обойдёт на раз-два и не заметит даже.

— Я в порядке.

Слова слетели с губ тихо, больше похоже на хриплый шёпот, и он съёжился, осознавая, что вновь проявил неуважение к руководителю. Начальству следовало отвечать чётко и внятно, а не заставлять напрягать слух, расшифровывая его лепет — Дазай-сан с первых дней его обучения позаботился, чтобы Рю это запомнил.

— У тебя было такое сильное истощение, что ты отключился и проспал два дня. Босс даже поставил тебе капельницу.

Ой. Ну, это объясняло, почему он чувствовал себя так хорошо, но в то же время это было очень плохо — он показал свою слабость. А в Портовой мафии слабаки не нужны. К горлу вновь подступил ком нервов.

— Постарайся больше есть и нормально высыпаться, ладно? Будет прискорбно, если свалишься без чувств посреди выполнения задания.

— Да, — чуть кивнул он.

Спокойный разговор сбивал с толку. Накахара-сан должен был отлупить его до полусмерти за проявленную ранее дерзость, но почему-то не только не спешил переходить к действиям, но даже словом не обмолвился о случившемся. Будто и не было того кошмара. Он украдкой взглянул на Исполнителя и вновь поспешно опустил глаза. Не держись тот так уверенно, не сквози в каждом его жесте и слове власть и сила, а также не реши он пройтись по потолку в том злополучном зале, Рю точно бы принял его — и сперва и принял ведь! — за рядового эспера какой-нибудь команды наподобие «Чёрных ящериц».

Воистину, он последний идиот, а внешность бывает очень обманчива.

— Ладно, — Накахара-сан вдруг несильно хлопнул в ладони, привлекая внимание. Рю инстинктивно напрягся. — Хоть мы и пересекались несколько раз, не похоже, что ты меня помнишь, так что давай знакомиться, — он вытянул руку, — Накахара Чуя.

Накахара-сан наверняка прекрасно знал его имя, но так как максимально невежливо было бы промолчать, Рю собрался с духом и осторожно протянул руку:

— Акутагава Рюноске.

Его ладонь несильно сжали и отпустили.

— Так как с другими членами исполкома ты не сошёлся характерами, а мне доводилось довольно часто работать в паре с твоим идиотом-наставником, Босс попросил присмотреться к тебе и по возможности продолжить обучение. Утром я зашёл к тебе на квартиру, но твоя сестра сказала, что ты, вероятнее всего, сбежал в тренировочный зал, поэтому я пошёл туда.

Рю тихо втянул носом воздух и обречённо закрыл глаза. Напарник Дазай-сана? Отлично. Просто прекрасно. Он усердно тренировался, чтобы хотя бы перед Накахарой-саном показать себя с лучшей стороны, убедить его, что сильный, может расправиться с врагом и способен выдерживать разные нагрузки. Показать, что не неженка и достоин продолжить обучение. Вместо этого заставил Исполнителя сначала искать себя по всей Организации, а потом ещё и напал. Первое впечатление получилось просто чудесное.

— Простите. — выдавил он, не в силах сказать что-либо ещё. Прав был Дазай-сан, никто не захочет возиться с таким отродьем, как он.

— Я спишу твоё поведение в тренировочном зале на стресс от предательства Дазая. — Предварительно помолчав несколько долгих секунд вновь подал голос Накахара-сан, и Рю сильнее сцепил пальцы, морально готовя себя к отказу и последующему приговору. Бить его не спешили, да и, раз Босс озаботился поставить ему капельницу, может, избавляться от него всё же не станут? Он мог бы, наверное, работать курьером Организации или проверять безопасность путей отступления отрядов или что-то в этом роде… Додумать мрачные перспективы Рю не дал всё тот же Накахара-сан, вместо ожидаемого отказа вдруг выдавший что-то совсем другое: — Завтра в десять приходи в тренировочный зал и захвати спортивный костюм или какие-нибудь шорты с майкой — посмотрим, что у тебя получается, а где есть пробелы.

Глаза Рю округлились так, что ему самому показалось, что они вывалятся из орбит. Что? Он же правильно понял, да? Или нет? Следовало спросить, уточнить на всякий случай, но язык прилип к нёбу и упорно не желал поворачиваться. Накахара-сан смерил его внимательным взглядом, усмехнулся и повернулся, чтобы уйти из комнаты. Уже взявшись за ручку, остановился и посмотрел Рю прямо в глаза:

— И, парень, выкинешь что-то подобное ещё раз — пеняй на себя, понял? Я, конечно, не Дазай, но неуважения не потерплю.

Каким-то чудом Рю удалось кивнуть.

Примечания:

Чуя привык, что к Дазаю его ученик относился и, вероятно, будет относиться как к какому-то божеству, несмотря на всю его жестокость и манипуляции. Но Чуя и подумать не мог, что ссора с Рюноске на этой почве приведёт к исчезновению последнего.

Персонажи: Накахара Чуя (22 года), Акутагава Рюноске (20 лет), рядом пробегали Накаджима Ацуши, Осаму Дазай и Эдогава Рампо.

Метки: частичный ООС

— В смысле «его у вас нет»?! — практически прокричал в трубку Чуя, мгновенно забывая про своё желание расслабиться за просмотром недавно вышедшей комедии под бокал вина.

— В прямом. — в голосе собеседника сквозило недовольство. — И почему он должен быть у нас, скажи на милость? В последний раз, когда я проверял, он был членом Портовой мафии.

Придурок-Дазай мог ещё долго разглагольствовать на эту тему, но Чуе не было дела до его издевательств, и он решительно нажал кнопку отбоя. Встал, быстрым шагом прошёл к шкафу, вытянул оттуда куртку и, уже надев её, вдруг опомнился. А куда, собственно, он собирался бежать? Где планировал искать своенравного мальчишку? Он замер, пробежался глазами по прихожей. Глубоко вдохнул и выдохнул и снова включил экран мобильника. Отыскал среди контактов нужный и, нахмурившись, нажал на вызов. Гудки потянулись один за другим и где-то после десятого приятный слуху роботизированный женский голос сообщил, что абонент не отвечает и, вероятно, имеет смысл перезвонить позже. Чуя поджал губы. Пальцы сжали телефон, подержали его немного и опустили в карман куртки. Он сунул ноги в ботинки, застегнул боковые молнии и выпрямился; похлопал себя по карманам, убеждаясь, что бумажник и другие могущие понадобиться при случае документы внутри, и покинул квартиру.

Он собирался найти Рюноске.

* * *

Первый день поисков ни к чему не привёл, и даже опрос информаторов и просмотр камер наблюдения не принёс пользы — Рю мелькал на некоторых видео, но отследить его маршрут не выходило. Гин тоже не знала, куда делся её брат, и, наверное, именно это напрягало Чую больше всего — он прекрасно знал, как Рюноске был привязан к сестре, и очень сомневался, что оставил бы её метаться в неведении, реши исчезнуть. К концу второго дня тревога Чуи переросла в страх, а к третьему уверенно перетекла в стадию гнева. Казалось, попадись ему горе-ученик, прямо на том же месте скрутит и так отходит первым, что подвернётся под руку, что тот ещё долго ходить не сможет, не то что сбегать непонятно куда. Он сумел убедить Босса, что Рюноске не дезертировал вслед за Дазаем, а просто попросил недельку отпуска для восстановления моральных и телесных сил, но понимал, что долго поддерживать эту ложь он не сможет. Времени оставалось всё меньше, а шансов найти пропажу не увеличивалось.

От бессилия он даже наступил на горло своей гордости и решил обратиться в так раздражающее его ВДА, в глубине души ещё лелея надежду, что мальчишка на самом деле всё это время был там и просто из вредности не давал о себе знать и не отвечал на звонки. Зная любовь Дазая к дебильным розыгрышам, он бы не удивился, узнай, что всё это было его идеей, а, помня про слепую одержимость Рю этой Скумбрией, тот просто не мог не подыграть. Если честно, от таких размышлений слегка щемило в области сердца и хотелось рычать. Почему Рюноске по-прежнему, несмотря на явное пренебрежение и издевательства со стороны Дазая, так стремился угодить ему? Чуя ведь делал всё, чтобы мальчишка почувствовал себя нужным, полезным и значимым, водил его по врачам, отпаивал лекарствами и следил за тем чтобы тот нормально питался и одевался по погоде. Иногда ему казалось, что усилия дают плоды, но, стоило на горизонте замаячить этому ублюдку-Дазаю, как Рю будто шоры на глаза надевали и он переставал замечать что-либо кроме эгоистичных желаний этого отморозка. На самом деле это было больно.

— Ладно, мне это надоело. — С такими словами открыл он дверь в агентство, быстро приковав к себе все пять пар глаз трудящихся за рабочими столами детективов. — Позовите Рю, он мне кое-что задолжал.

Детективы казались… искренне недоумевающими. Моргали, оглядывали его с головы до пят и странно переглядывались между собой. Чуя заставил себя не раздражаться. У него не было времени на глупые игры, но он выставил бы себя некомпетентным идиотом, если бы сейчас начал поторапливать их. Первым, как ни странно, отмер Тигрёнок.

— А-а, здравствуйте, Накахара-сан, — несколько сбивчиво начал мальчишка, поднявшись из-за своего рабочего места, — если вы про Акутагаву, то его здесь нет.

Слова были полны искренности, но, если Чуя и усвоил что-то про членов ВДА, так это то, что актёры из них были вполне приличные. Да и глаза у мальчишки как-то подозрительно забегали. Поэтому отступать Чуя был не намерен. Но и устраивать агентству бесплатное представление и силой вытягивать Рю за собой — тоже. К тому же, сейчас он не был уверен, что сможет сдержаться и не наподдать неслуху на глазах у всех, а это больше было в стиле Дазая и подражать ему было последним, чего он хотел. В данный момент, решил он, было вполне достаточно просто узнать, что Рю в порядке и в безопасности.

— Ладно, когда вернётся, просто передай ему, что может дуться сколько влезет, но, если не сдаст отчёт к завтрашнему вечеру — сильно подставит своих коллег и особенно сестру.

Про Гин и остальных Черных ящериц он лукавил, конечно, ничего им не грозило, но в последнее время Рю начал проявлять внимание к вверенным ему подчинённым и такой тонкий шантаж вполне мог сработать. Чуя уже развернулся чтобы уйти, когда мальчишка-тигр вновь подал голос:

— Его правда здесь нет! Я имею в виду — вообще! И не было. Дазай-сан несколько раз пытался связаться с ним чтобы отправить нас вдвоём на миссию, но Акутагава не взял трубку. Мы думали, это вы его удерживаете, Дазай-сан даже собирался звонить вам…

Чуя очень надеялся, что на его лице осталась маска невозмутимости. Что сказал этот ребёнок? Рю не принял вызов от обожаемого Дазая и даже не перезвонил? Это звучало настолько нереалистично, что он бы охотнее поверил в то что небо на самом деле зелёного цвета, а трава — голубого. Сердце тревожно забилось чаще, но он всё ещё цеплялся за версию, что его просто дурят.

— Ты действительно думаешь, что я куплюсь на эту чушь?

— Но… — Тигрёнок явно растерялся.

— Боже мой, глаза меня не обманывают и это действительно Чу-уя собственной персоной! — раздался откуда-то сбоку так раздражающий его голос, и Чуя стиснул зубы и сжал кулаки. Он не сорвётся на этого придурка, не сорвётся! Дазай миновал узкий коридорчик и в мгновение ока оказался рядом. — О, у тебя новая цепочка… Ау!

— Клешни убрал, — прокомментировал свой удар локтем под рёбра бывшего напарника Чуя и демонстративно поправил и без того идеально сидящую на голове шляпу. — Она у меня с самого начала, если ослеп вдруг.

— Жестокий ты человек, чиби, у меня теперь синяк будет, — простонал Дазай, потирая ушибленный бок, но, поняв, что никто из товарищей не спешил ему сочувствовать, прекратил ломать комедию. — Но я тут услышал цель твоего визита и вынужден подтвердить слова Ацуши: Акутагава у нас не появлялся с их последней миссии, и вызвонить его я не могу — засранец просто не берёт трубку.

За годы вынужденного партнёрства Чуя успел неплохо изучить эту Скумбрию и мог сказать, что сейчас в его поведении и словах не было и капли издёвки или дурачества. Он был серьёзен, говоря, что не видел Рю. И от этого понимания руки вдруг резко замёрзли, а дыхание сбилось. Если мальчишка игнорировал даже звонки Дазая, то с ним явно случилось что-то очень нехорошее. И, что бы это ни было, длилось оно уже минимум четыре дня — Дазай позвонил на второй день после их ссоры, так что в первый Чуя даже не думал искать Рю, так как был уверен, что тот потопал прямиком в ВДА. В конце концов, именно из-за дурацкого агентства они с Рю и сцепились: мальчишка горел «помочь Дазай-сану» с очередным каким-то делом, а Чуя настаивал, что дела Организации важнее и он должен отдавать предпочтение в первую очередь своей работе, а уже после заниматься благотворительностью. Рю ни в какую не желал его слышать, и Чуя впервые действительно разозлился на него.

— Вы не понимаете, Дазай-сан попросил помочь!

— Да плевать мне, чего хочет эта Скумбрия! Он больше не с нами, какого хрена ты продолжаешь смотреть ему в рот и исполнять любую его прихоть?

— Я просто хочу, чтобы он признал…

— Признал тебя? Этого никогда не случится и ты это прекрасно знаешь! Очнись, Рю, он просто использует тебя и даже не скрывает этого!

— Но…

— Я прекрасно понимаю, что раз я не Дазай, мои слова не представляют для тебя никакой ценности и тебе плевать на мое мнение, но я всё ещё твой начальник, так что слушайся меня хотя бы поэтому!

— Я не…

— А если не собираешься, то проваливай к своему Дазаю, но потом не приползай ко мне весь в крови из-за того что он снова изобьёт тебя до полусмерти!

На том их разговор на очень повышенных нотах закончился, и каждый разошёлся по своим делам. Вернее, Чуя развернулся и пошёл домой, даже не удостоив мальчишку взглядом — внутри всё кипело от бессильной злости и обиды и видеть, как ребёнок, на лечение и социальную реабилитацию которого он бросил все силы, уходит к тому, кто и довёл его до того плачевного состояния, было невыносимо тяжело. Хотелось шандарахнуть со всей дури кулаком по стене, оставив от неё лишь обломки. Но было нельзя. Он был Исполнителем Портовой мафии и должен был держать себя в руках.

Сейчас он пожалел о том, что не обернулся.

Рю, без сомнений, направился, куда он его и послал — прямиком в ВДА, но он так же был на взводе и вполне мог не обращать внимание на окружающий мир. Что, если его сбила машина или он вляпался в неприятности? Если подумать, этот мальчишка был магнитом для всякого рода проблем — с ним вечно какая-нибудь хрень случалась. Чуя прикрыл веки в попытке абстрагироваться от воспоминаний. Нужно было очистить разум и попытаться понять, куда мог деться его подчинённый.

— Эй, не волнуйся ты так, ничего с этим берсерком не случится. — Хренов Дазай опустил ладонь ему на плечо, вырывая из только начавшихся формироваться связных мыслей. Чуя грубо скинул его руку. Дазай скорчил обиженную рожу: — ну правда! Он сам кого хочешь покрамсает, он не один из твоих ягнят.

Ярость появилась внезапно. Просто вспыхнула в глазах красным цветом, и в следующий момент Чуя обнаружил, что вдавил бывшего напарника в стену, сжимая ему горло. Осознав, что делает, немного ослабил хватку, но не отпустил. Как смела эта недорезанная Скумбрия давить на так и не зажившую его рану?! Овцы были его семьёй и, пусть и прошло уже столько лет, он не собирался отказываться от них. Нет, пока часть детей всё ещё бродила по улицам Йокогамы и была лёгкой мишенью.

— Накахара-сан, пожалуйста! — где-то на заднем плане заскулил Тигрёнок.

— Эй, отпусти его! — вторил ему более взрослый и грубый голос, вероятно, парня в очках.

Чуе не было дела до жалких детективешек. Внутри разгоралось желание если не убить, то хотя бы хорошо помучить того, из-за кого его жизнь в Сурибачи пошла под откос. Видимо, Дазай понял его намерения, так как убрал с лица эту придурошную улыбочку и наконец стал похож на вменяемого.

— Признаю, я приложил руку к их распаду, но это всё равно бы рано или поздно случилось, ты ведь и сам всё понимаешь.

Да, Чуя прекрасно это понимал. Овцы действительно несколько оборзели под его защитой, настолько, что даже на его выговоры почти перестали обращать внимание. Почувствовали себя непобедимыми, идиоты малолетние. И всё-таки признавать это перед Дазаем он не собирался.

— Может и не случилось бы.

Пальцы вновь сильнее сдавили чужую гортань.

— Разве? — захрипел Дазай и нахмурился. — Они слишком охотно вонзили тебе в спину тот нож. Что там было, не напомнишь? Крысиный яд?

Чуя долбанул его о стену не так сильно как тот заслуживал, но всё равно ощутимо. Члены агентства на заднем фоне что-то взвыли, но разбирать их вопли не было желания.

— Во-первых, не они, а только Ширасэ, но он всегда метил на моё место. Во-вторых, не в спину, а в бок…

— Едва не задев селезёнку, верно?

Комментарий вызвал новую волну гнева.

— Не суть! — прокричал он. — И мы с ним уладили тот конфликт.

— Да, помню. — Дазай ухватился руками за его руку и попытался разжать сдавливающие горло пальцы. Чуя позволил ему. — Ты проявил милосердие к своему убийце и простил его. Даже помог перебраться за границу, чтобы — ой-ёй — он не огрёб за свои действия. Настоящий защитничек всех униженных и оскорбленных. А, между прочим, твой малыш-Аку понимает только грубую силу, на слова ему плевать.

Последняя фраза произвела эффект удара под дых, но Чуя выдержал. Хотя в горле и пересохло, да. Он и сам сколько раз замечал, что мальчишка оставался глух к просьбам, но зато беспрекословно исполнял приказы; не замечал нужд подчинённых, но улавливал малейшие колебания настроений начальства. А ещё вздрагивал и рефлекторно, пусть и малозаметно, съёживался, стоило кому-нибудь из этого самого начальства сделать резкое движение или поднять руку. Чуя почти устал объяснять ему, что никто его не ударит за проваленную миссию или неверный ответ, но, кажется, Рю наконец поверил ему. Потому что, по крайней мере в общении с ним, перестал ждать подвоха каждую секунду. Пусть всё ещё и замирал изваянием, стоило опустить ладонь ему на плечо или потрепать по волосам.

— С поведением Рю я как-нибудь без твоих советов разберусь. — заявил Чуя, и сам удивился, насколько ровно и спокойно прозвучал его голос. Будто весь гнев и нервозность сошли на нет, оставив после себя в лишь горькое послевкусие в виде ещё холодных пальцев и мурашек по позвоночнику. Он поправил шляпу, просто потому что чувствовал, что должен что-то сделать, развернулся и пошёл к выходу из агентства. Остановился перед самой дверью и повернулся к замершему Тигрёнку:

— Ацуши, так? — мальчишка дёрнулся, но поспешно закивал. — Если Рю вдруг заявится сюда или позвонит, передай ему, пожалуйста, что я искал его.

Получив сбивчивое «да, конечно!», Чуя покинул стены агентства. Остановился на ступеньках и привалил спиной к стене, задрав голову в сумеречное небо. Луна уже появилась на небосклоне, как и первые звёзды. Он прикрыл глаза, втянул носом прохладный вечерний воздух. Потянулся во внутренний карман жилета за пачкой сигарет — несмотря на вдруг нахлынувшее спокойствие мысли одна страшнее другой по-прежнему атаковали его мозг и воображение и следовало поскорее остановить этот калейдоскоп. Он должен был успокоиться и попытаться сообразить, где ещё можно было поискать Рюноске.

За спиной раздался лёгкий скрип открываемой двери.

— Мистер модная шляпа?

Чуя шумно выдохнул дым и устало повернулся к говорившему. Кажется, Эдогава Ранпо. Неодарённый, но поражающий своими дедукционными навыками. Чего ему от него понадобилось?

— Попробуйте поискать в трущобах или ближайших к ним кварталах. Я точно не знаю, но ходили слухи, что убитый мафией месяц назад дракон оказался жаждущей отомщения гидрой.

Секунду Чуя пытался сообразить, о чём ему вещал этот детектив, а в следующую уже обнаружил себя прыгающим по крышам домов словно какой-то ниндзя. Он честно не помнил, поблагодарил ли детектива за наводку, но пообещал себе, что, если тот окажется прав, отправит ему в качестве подарка одну из своих коллекционных бутылочек вина — сразу, как выяснит, какой сорт предпочтительнее: красный, белый или розовый.

* * *

Рю действительно обнаружился в одном из трущобных подвалов. Мокрый, полностью голый и накрепко связанный по рукам и ногам проволокой. Он лежал на земляном полу лицом вниз и лишь бесконечный слабый кашель давал понять, что он ещё жив. Чуе потребовалось всё его самообладание чтобы не разнести грёбаный подвал и всю ближайшую округу в щепки, попутно выкосив всех её обитателей. Как они посмели?! Он сжал руки в кулаки, заставил себя медленно выдохнуть и ещё раз осмотреться. Прежде чем бросаться ребёнку на выручку следовало учесть все риски — было бы невероятно глупо, попадись в ловушку ещё и он. Портовая мафия не отмылась бы от позора.

Организация, вздумавшая заняться отловом эсперов с целью их последующей перепродажи на чёрных рынках, была разгромлена и уничтожена отрядом Чёрных ящериц под командованием Рюноске около месяца назад. Это было громкое дело и Босс лично отметил заслуги Рю в проведённой зачистке. Даже правительственный отдел по делам одарённых не стал кривить губы и направил в Организацию письмо с благодарностью о содействии в борьбе с опасными преступниками. Звучало несколько комично, учитывая работу Портовой мафии, но жаловаться никто не думал. В какой-то степени оно было даже приятно.

Теперь вот выяснилось, что не всех подонков они перебили.

Обследуя трущобы, Чуя и думать не хотел, что остатки организации сделают с Рю, окажись он в их власти. Жестокие, полные ненависти и жажды мести за сорванные сделки и уничтоженных побратимов… Рю был силён, конечно, но его невнимательность и слабое здоровье вполне могли сыграть с ним дурную шутку. И всё-таки до последнего не верилось, что те отморозки окажутся такими отчаянными придурками чтобы напасть на эспера Портовой мафии.

Чуя приложил ладонь к земле, сконцентрировался и дотянулся способностью до лежащего Рюноске. Тело мальчишки засветилось алым, поднялось, согнувшись в пояснице, в воздух и поплыло к оконной — если так можно было назвать эту щель — решётке. Чуя искривил стальные прутья практически без шума, подхватил парящего Рю и уложил себе на колени, укрыв заранее снятым с себя плащом.

— Чуя-сан? — прохрипел мальчишка сразу, как он сломал оковы у него на руках и ногах. Из порезов тонкими струйками потекла кровь, но это не казалось чем-то критичным.

— Всё хорошо, Рю, сейчас разберёмся с этими подонками и пойдём домой. — Чуя аккуратно усадил скривившегося ученика на землю, пробежался быстрым взглядом по едва прикрытому худому телу. — Они что-нибудь сделали с тобой?

На спине, бёдрах и ягодицах он успел заметить длинные кровоточащие полосы словно от прута или хлыста, но это был не тот ущерб, которого он так опасался. Да, какое-то время Рю не сможет нормально сидеть и ходить, но это не представляло опасности. Мальчишка замотал головой.

— Не успели. — прохрипел он, и на душе Чуи немного отлегло. — Они меня утром поймали, видимо, услышали мой кашель — тут так пыльно. Сейчас как раз за инструментами пошли, сказали…

— Ладно, я уверен, что не хочу знать, — перебил Чуя, непроизвольно передёрнув плечами. Успел! Но едва не опоздал! Что эти садисты хотели и могли сделать с Рю даже думать было тошно и страшно. Чуя никогда не был любителем пыток, в отличие от Дазая, и искренне считал всех наслаждающихся чужой болью больными на голову ублюдками. — А вот за то что по жопе тебе всыпали я даже благодарен: избавили меня от этой необходимости. Теперь, может, хоть будешь думать прежде чем лезть геройствовать в одиночку.

Щёки и уши Рю даже в темноте засветились краской стыда, и Чуя тихо хмыкнул. Конечно, с его стороны было некрасиво шутить над болью Рю, но как же хотелость донести до мальчишки, что так как он делает делать нельзя. Чуя не был Дазаем, не считал, что должен применять силу там, где, казалось, можно было обойтись словами и, да, он всеми способами старался оттянуть тот момент, когда его терпение истощится настолько, что он посчитает физическое наказание единственным способом достучаться до упрямой головушки мальчишки. Он совершенно не хотел его бить. Но проблема была в том, что такой способ внушения действительно прекрасно работал с Рюноске. И, возможно, намёк на то, что его, Чуи, терпение всё-таки не железное, слегка усмирит бушующие подростковые гормоны.

Рядом послышались шаги и донеслись обрывки разговора — судя по голосам, гостей было минимум трое, а судя по теме их обсуждения — «как лучше заставить бешеную псину мафии скулить от боли» — это были те самые недорезанные остатки группировки. Рю нахмурился и напрягся, готовый в следующую минуту ринуться в бой, но недовольный взгляд Чуи несколько охладил его рвение разобраться с обидчиками.

— Как они тебя поймали? — одними губами поинтересовался он, и на лице Рю появилось довольно стыдливое выражение.

Мальчишка помялся несколько секунд, зажмурился, а потом тихим шёпотом поведал, что в него запустили какой-то вонючей дрянью и, пока он откашливался, стрельнули дротиком с транквилизатором. Потом, пользуясь его беспомощностью, сорвали всю одежду — то ли поняли, что «Расёмон» мог использовать любую ткань, то ли просто хотели так унизить — и, связав, бросили в подвал. Телефон разбили и, пытаясь заставить его кричать, исполосовали спину и ноги каким-то проводом. Рю не проронил ни звука, и разочарованные мстители ушли искать что-то «получше».

Чуя не особо задумывался, повлиял ли на его решение уничтожить подонков рассказ Рюноске или же в нём просто поднял голову Исполнитель, нашедший своего подчинённого в непотребном виде, но в результате не осталось никого из остатков шайки, кого можно было бы допросить.

Не то чтобы Чуя сильно жалел об этом.

Пока он звонил водителю и объяснял, где тот должен их подобрать, Рю нашёл обрывки своей одежды, а также то, что когда-то было его мобильником. Конечно, телефон был из разряда «одноразовых», но всё равно оставлять его вот так просто казалось неправильным и чреватым различными неприятностями, поэтому обломки корпуса были успешно рассованы по карманам. Когда они вышли к дороге, Чуя вдруг осознал, что самое главное у своего ученика так и не выяснил и, повернувшись, скрестил руки на груди и нахмурился:

— Зачем ты вообще сюда сунулся? Я был уверен, что ты отсиживаешься в ВДА всё это время. — Рю покаянно опустил голову, но отвечать не спешил. Только пожал плечами. Чую такой расклад не устроил. — Ты слышишь? Я задал вопрос.

Мальчишка помялся ещё какое-то время, но в итоге сдался. Сгорбился ещё сильнее и пробормотал на грани слышимости что-то совсем невероятное:

— Я не собирался идти в ВДА, просто хотел прогуляться… Увидел знакомое лицо, понял, что один из той шайки выжил. Решил выследить его, узнать, если ли ещё и где их логово… Это заняло время… Я бы позвонил, но мобильник сел. Я хотел поймать их и доставить на допрос, я… Мне не плевать на ваше мнение, Чуя-сан.

Серые глаза осмелились посмотреть на него только на самом последнем предложении, и отчётливо читающаяся в них жуткая смесь вины, затаенного страха и надежды специально или нет, но разлили по сердцу Чуи тепло. Уголки его губ непроизвольно поползли вверх в лёгкой улыбке, а правая рука сама собой поднялась и легла на косматую макушку, растрёпывая и без того взъерошенные волосы.

— Какой же ты всё-таки невозможный мальчишка, Рю. — на секунду Рюноске напрягся, но, поняв, что на самом деле на него не злятся, слегка ткнулся макушкой в ласкающую руку. Чуя подавил желание обнять его. — Я рад, что ты в порядке.

Примечания:

Это было привычкой — говорить то, что учитель хотел от него услышать, а не то, что он думал или чувствовал на самом деле. Так было лучше, безопаснее. Особенно, если дело касалось полученных травм и его общего самочувствия. Рю и подумать не мог, что с Накахарой-саном этот способ общения окажется в корне неверным.

Персонажи: Накахара Чуя (18 лет), Акутагава Рюноске (16 лет).

Метки: травмы/кровь, забота/поддержка

Пуля прочно засела в бедре, завязнув в мышцах и вызывая жуткую боль при малейшем движении. Каким-то чудом артерия оказалась не задета — судя по тому что кровь не спешила фонтанировать, — но силы всё равно стремительно утекали с каждым покинувшим сосуд эритроцитом, и Рю не придумал ничего лучшего как обернуть рану «Расёмоном» и сильно пережать на манер бинта. От боли в глазах на миг потемнело, но кровотечение удалось остановить. Отлично. Теперь оставалось только добрести до Штаб-квартиры, отчитаться перед наставником и, если тот не спросит про ранения, зайти в медпункт и попросить врача достать пулю и зашить рану. Ничего нового или сложного. Если же про ранения спросят — придётся ковылять домой и проделывать все нужные манипуляции самому, потому как разочаровывать наставника и сообщать, что да, его подстрелили, в планы не входило. Он ведь был «Бешеным псом Портовой мафии», его не должны были так легко ранить. Он должен был быть внимательнее.

Путь назад хоть и не требовал той скрытности, что при уходе на задание, всё равно показался тяжёлым и ухабистым. Рю перепрыгивал из одной тени в другую, прижимался к стенам при проезжающих мимо патрульных машинах и старался не следить: было бы просто ужасно, обнаружь кто из гражданских с утра на дороге лужи крови и вызови полицию. Поэтому дорога в Штаб-квартиру заняла чуть ли не вдвое больше времени, чем он надеялся, и, стоя у двери непосредственного начальника, Рю чувствовал себя выжатым лимоном.

В глазах двоилось.

Ему нужно было немного прийти в себя прежде чем отчитываться или был реальный риск что-нибудь прослушать или понять неправильно. А это была бы катастрофа.

Постояв под дверью ещё какое-то время, дождавшись, пока в мозгах немного прояснится и убедившись, что «Расёмон» не пропустил на плиточный пол ни капли крови, Рю собрался с духом, нацепил на лицо привычное выражение холодной сосредоточенности и постучал. Звонкое «войдите» раздалось практически сразу, и Рю осторожно потянул ручку на себя.

Вдох...

...Выдох.

Он переступил низкий порожек, прошёл к столу махнувшего ему наставника и замер, вытянувшись и сложив руки за спиной. Накахара-сан пребывал в хорошем расположении духа — впрочем, он почти всегда излучал ауру оптимизма и дружелюбия, — а значит у него были все шансы отчитаться по-быстрому и уйти залечивать свои раны. Лишь бы голос нигде не дрогнул и не подвёл. Учитель упёрся локтями в стол, переплёл пальцы и опустил на них подбородок.

— Ну, Рю, как успехи?

Стоило усилий не поморщиться. Успехи, да? Конечно, Накахара-сан ждал, что миссия прошла без сучка и задоринки и от этого ещё противнее было перед самим собой за то что не оправдал этих ожиданий. Задание ведь и в самом деле было очень простое, но он, как всегда, умудрился налажать даже тут. К сожалению, как бы он ни хотел, но скрыть этот факт не предоставлялось возможным.

— Цели уничтожены, сэр.

В разноцветных глазах мелькнуло разочарование.

— Вот как, — Накахара-сан слегка искривил губы, выражая недовольство, — совсем на переговоры не шли?

Внутренности Рю сжались. Он опасался этого вопроса и искренне надеялся, что тот останется незаданным — всё-таки помех больше не было, неважно, каким способом он этого добился, — но, видимо, Накахара-сан так не думал. Сердце ускорило свой бег, но лицо — он очень надеялся — осталось бесстрастным. Это был очень тонкий лёд, и от того, какое решение он примет, будет зависеть последующий разворот событий. Дыхание предательски сбивалось, и была охота кашлять. Нельзя.

— Нет, — в итоге выдохнул он, и время, казалось, застыло.

Глаза Накахары-сана как-то странно блеснули, прищурились и на короткий миг Рю решил, что вот оно, пришла его смерть. Он соврал своему учителю. И соврал довольно нагло. Противник действительно пытался договориться, но, движимый желанием поскорее закончить задание и вернуться домой Рю был не в настроении чесать языком. К тому же, с этой шайкой уже пытались разговаривать, и соблюдения соглашений хватило меньше чем на месяц. В тот момент разумным казалось просто перебить всех и уйти — всё равно на задание его отправили в одиночку, а значит, никто не мог опровергнуть его слова. Как, впрочем, и подтвердить.

— Что ж, очень жаль. Они связывались со мной и, казалось, были настроены в этот раз принять наше предложение. Это была бы выгодная обеим нашим организациям сделка.

Рю сглотнул, опустил глаза в пол и слегка ссутулился. Он не знал про выгоду. Думал, что ничего ценного или значимого эта мешающаяся шайка Портовой мафии предложить не может, потому и расправился с ними, но… Теперь, вот, оказалось, что он подвёл учителя. На душе стало паршиво.

— Простите.

На его шёпот Накахара-сан едва слышно хмыкнул, медленно, почти лениво поднялся из-за стола и, обойдя его, остановился прямо перед Рю. Обтянутая кожаной перчаткой ладонь опустилась на плечо и слегка сдавила, не причинив боли.

— За что извиняешься? Они же сами нарушили условия сделки, верно?

Это была проверка. Рю уверен был, что это была проверка, но, вместо того чтобы наконец признаться, почему-то качнул головой вверх-вниз, хватаясь за озвученную ложь. Ему конец. Тело грозилось передёрнуться от накатившего страха, и сердце всё ускоряло свою гонку. Ещё и бедро с каждой проведённой навытяжку секундой болело всё сильнее.

— Значит, твоей вины тут нет. Расслабься.

Если бы эти слова сказал Дазай-сан, Рю бы тотчас упал на колени и согнулся в земном поклоне, выложив всю правду как на духу, просто потому что «Твоей вины тут нет» у этого человека всегда означало «Ты такой тупой, что даже это нормально сделать не смог». За этими словами всегда — всегда! — шло хоть какое-нибудь наказание. При самом благополучном раскладе он отделывался одним или двумя не особо сильными ударами кулака в лицо или живот. Накахара-сан пока ни разу не ударил его, и он искренне надеялся, что так продлится как можно дольше.

— В медпункт ходил?

— У меня нет травм.

Ещё одна ложь, но в этот раз не опасная. Хотелось оставить Накахару-сана в неведении относительно этого неприятного момента, не показывать, какой он на самом деле слабак.

— …Ясно, — помолчав минуту вздохнул учитель, махнул рукой в сторону кожаного дивана: — раздевайся, я сейчас вернусь.

Рю очень надеялся, что сковавший внутренности страх никак не отобразился на лице. Раздеться? Но зачем? Что Накахара-сан собирался с ним делать? Он не выглядел злым, когда уходил, но и довольным его назвать было сложно. Пальцы подрагивали, путались в заклёпках плаща, и, стягивая его с плеч, Рю пытался сообразить, должен ли он снять ещё и рубашку со штанами или речь шла только о верхней одежде? Он опустил взгляд на подстреленную ногу, поморщился, понимая, что теперь «Расёмон» как на ладони и с тяжёлым чувством заставил себя деактивировать способность. Почувствовавшая свободу кровь радостно хлынула из тела, промочила едва подсохшую чёрную ткань штанов, а после уверенно потекла по ноге на пол. Рю поспешно надавил на рану рукой, бросил плащ на кровавую лужицу и придавил ткань ботинком. Если повезёт, впитается достаточно, чтобы след был максимально незаметен. Потом, возможно, получится улучить момент и стереть всё мокрой тряпкой…

— Так, почему до сих пор одетый?

Строгий голос учителя отвлёк от мятущихся мыслей, вырвал в реальность настолько резко, что Рю против воли слегка подпрыгнул от неожиданности и… позорно упал лицом вниз, не удержавшись на ногах от пронзившей боли.

— Боже мой, ребёнок, прости. — Накахара-сан вмиг оказался рядом. — Я был уверен, что ты услышал, как я вернулся.

Плеча коснулась чужая ладонь, и в следующий момент тело перестало быть таким тяжёлым. Вернее, вес вообще перестал ощущаться. Рю насилу раскрыл глаза, и едва не лишился чувств, осознав, что его одежда и тело светятся алым контуром. Накахара-сан использовал на нём свою способность! Это было очень, очень плохим знаком, потому что «Смутная печаль» была боевой способностью, и сам Рю уже успел увидеть, как Накахара-сан применял её на врагах, точно так же приподымая их тела в воздух, а после вдавливая в землю. Должно быть, это была пусть и быстрая, но всё же страшная смерть. Не то чтобы «Расёмон» был милосерднее, но всё же…

И тем не менее, пусть он и провалил миссию и ещё и соврал наставнику, умирать за это не хотелось. Даже если он и заслуживал.

— Не надо, пожалуйста, — Рю попытался вернуть контроль над собственным телом, но ни единая мышца его слушалась. Ноги оторвались от пола, и стало действительно страшно. — Простите!

Наставник коснулся его плеча, повернул к себе спиной, потом несколько грубо поднял снача правую руку Рю, левую, снова развернул, легонько похлопал по рёбрам и животу, будто выискивая что-то, цыкнул себе под нос.

— Так и быть, поверю, что под рубашкой ран нет. Снимай штаны тогда.

Чужая способность опустила его на диванчик, на который он давно должен был сесть, беззвучно деактивировалась.

— Накахара-сан? — Рю поднял на наставника ошеломлённый взгляд, не уверенный, как реагировать. Он точно не ослышался, и, скорее всего, наставник действительно задался целью отыскать его ранение, но… Он ведь соврал, сказал ему — довольно уверенно, между прочим! — что не ранен. Неужели чем-то выдал себя?

— От тебя несёт кровью, ты шатаешься, бледный как какой-то вампир, и действительно думал, что я не сложу два и два? — искривил бровь в вопросе Накахара-сан и, прежде чем Рю успел испугаться, что случайно озвучил свои терзания, продолжил: — и нет, я не умею читать мысли, просто вопрос «откуда узнали?» у тебя на лице написан.

Рю почувствовал как запылали щёки. Опустил глаза в пол. Да, наверное, и правда было глупо надеяться, что Исполнитель не заметит его ранения. Он потянулся пальцами к штанам, расстегнул их, неловко, отчаянно стараясь не поднимать головы, спустил ниже колен, после чего они сами упали к лодыжкам.

— Твою же ж! — выругался Накахара-сан, едва взгляду открылось окровавленное бедро, ровно в центре раны которого было ещё более красное, почти бордовое, порванное по краям пятно — след от вошедшей в плоть пули. Учитель присел на корточки перед его пострадавшей ногой, и сознание Рю полностью затопил стыд. Это было так странно — сидеть в подобном виде перед человеком, которому хотелось доказать свою силу и нужность. Что Накахара-сан теперь о нём подумает?

Парящий в их сторону пластиковый чемоданчик аптечки попал в поле периферийного зрения, отвлекая от переживаний. Рю несколько пришибленно проследил, как учитель протянул руку за спину, не глядя ткнул аптечку указательным пальцем, а та распахнулась, и под руку нырнули бинты и бутылочка с то ли перекисью, то ли чем-то ещё. Всё это создало у Рю впечатление, что он наблюдает не за «Смутной печалью» в действии, а за самой настоящей магией.

— Как ты вообще додумался с такой раной идти не в медкрыло, а ко мне с отчётом, а? Кровь хлыщет капец как, это зашивать надо!

Почему-то от подобного выговора стало ещё более стыдно, хотя, казалось бы, куда уж более? Накахара-сан напомнил ему своей реакцией Гин, но никак не сурового Исполнителя, который, по идее, должен был злиться за проваленную миссию, но никак не за полученное бестолковым подчинённым ранение. И всё-таки ему задали вопрос, и игнорировать — значит усугубить своё и без того печальное положение.

— Я использовал «Расёмон» как жгут, — пробормотал Рю, — миссия важнее глупых царапин, поэтому…

— Царапин — да, огнестрельных и резаных ранений — нет. — перебил Накахара-сан, даже не пытаясь скрыть раздражение.

Рю втянул голову в плечи. А потом ему под нос сунули сложенный вдвое ремень.

— На, прикуси, — прокомментировал учитель его полный непонимания взгляд, нахмурился и тяжело вздохнул, натягивая на руки медицинские перчатки взамен обычных кожаных, — я использую свою способность, чтобы достать пулю. Это будет в разы быстрее, но и больнее тоже. Не хотелось бы, чтобы ты откусил себе язык от боли.

Рю нервно сглотнул, но послушно закусил полоску кожи, стиснув зубами так, что едва не свело челюсть.

— Расслабь ногу, — легонько похлопал его по бедру Накахара-сан, — и вообще расслабься, иначе лишь больнее себе сделаешь. Я обездвижу тебя, чтобы не дёргался, не пугайся.

Хотелось, очень хотелось огрызнуться на этот комментарий, что он не собирается пугаться чего-то столь обыденного в их жизни, но тело вновь осветилось алым и стало таким тяжёлым, что даже сделать глубокий вдох стало проблемно. Невидимые путы гравитации буквально вдавили его в диван, не позволяя сдвинуться ни на миллиметр. А потом бедро пронзило такой болью, что, не будь рот заткнут ремнём, Рю бы разорался на всё здание Организации и наверняка сорвал голос. А потом так же резко стало легче. Затопленный облегчением, он скосил глаза вниз, успел заметить, как учитель уже полностью вытащил из его раны палец, к кончику которого «приклеилась» злополучная пуля.

С лёгким звоном та упала на пол, а Накахара-сан схватил парящую рядом медицинскую иглу с уже вдетой нитью и с довольно суровым видом принялся за наложение швов.

Терпеть пришлось не очень долго, и, если говорить на чистоту, учитель управился гораздо аккуратнее и даже быстрее их подпольного врача, что навело на мысль о слишком частом подобном опыте, но, наверное, оно было и логично, учитывая, что Накахара-сан был лучшим бойцом и эспером Организации и даже в самых, казалось бы, безнадёжных миссиях умудрялся выходить победителем. Рю неловко наблюдал, как учитель приложил к швам сложенный втрое кусок марли, затем перевязал бедро бинтом и немного небрежно закинул в аптечку остатки, защёлкнул крышку. Белый чемоданчик вновь озарился по краям алым, взмыл в воздух и улетел обратно на своё законное место.

Прежде чем Рю успел сообразить и прикрыть рот ладонью, его губы задвигались и язык предательски задал вопрос:

— Значит, своей способностью вы можете заставить летать что угодно?

Накахара-сан посмотрел с нескрываемым удивлением.

— Ну-у, думаю, тут больше уместен термин «парить», но в целом — да. А что?

Рю поспешно покачал головой. Если спросит то, что вертелось в мыслях, он точно покойник. Пусть новый наставник и не спешил бить за малейшее неверное слово или движение, но такой наглости бы точно не стерпел. Поэтому нужно было скорее загнать неизвестно откуда вылезшее ребяческое желание в самый дальний угол сознания и никогда больше не вспоминать о нём. Не в присутствии Накахары-сана уж точно.

— Рюноске, — протянул тот, и, когда Рю послушно поднял глаза, как-то странно усмехнулся: — ты что, хотел «полетать»? — учитель сделал пальцами воздушные кавычки.

Рю был уверен, что его лицо покраснело похлеще переваренной свёклы.

— Нет! Конечно, нет! — почему-то от его сбивчивых бормотаний ухмылка на лице Накахары-сана становилась всё шире, и Рю предпринял отчаянную попытку: — Я бы никогда не стал просить что-то столь дерзкое…

— Значит, да, — победно оскалился Накахара-сан, и Рю рефлекторно съёжился в ожидании. Вот оно, напросился. Конечно, будто бы его жалкие оправдания могли сгладить то вопиющее неуважение…

— Но у меня будут два условия, — оборвал его страхи Накахара-сан и поднял вверх указательный палец: — первое: ты хотя бы месяц обходишься без травм. Вообще. И второе, — к указательному присоединился средний, — когда мы вдвоём, ты отбрасываешь официоз и зовёшь меня по имени.

Видимо, на лице Рю отразился весь спектр разрывающих его противоречивых эмоций, потому как наставник определённо решил сделать «контрольный в голову»:

— Всё понял? Выполнишь эти два условия — так уж и быть, помогу почувствовать себя птицей.

Это была издёвка. Должно быть, это была издёвка. Потому что, не мог же Исполнитель в самом деле иметь в виду то, что только что сказал? Или мог? Накахара-сан не был похож на Дазай-сана, вот вообще ничуть, и всё же… Мог ли Рю верить ему? И было ли это вообще обещанием?

— Эй, я спрашиваю, ты понял? — Накахара-сан легонько постучал указательным пальцем ему по макушке, Рю вытянулся в струну. Наверное, из-за того что сидел, это действие выглядело комично, но должен же был он выказать хоть каплю уважения?

— Д-да, Нака… — сбивчиво начал он, но, наткнувшись на вмиг посмурневшее лицо наставника, запнулся. Могло ли быть так, что озвученные ранее условия были реальны? Если так, упускать такую возможность было бы по меньшей мере глупо, но в противном случае — грозило неприятностями. И всё-таки не проверив, он бы никогда не узнал, где правда, а потому собрался с духом, на всякий случай незаметно прикрыл рукой живот и решился: — Да, Чуя-сан!

Мгновенной кары не последовало.

Не настигла она и спустя полминуты, и внутри Рю заискрилась надежда, что он всё сделал правильно, что наставник доволен.

— Ладно, так тоже сойдёт, — наконец согласился тот. А потом щёлкнул пальцами, мягко взял его большим и указательным за подбородок и заставил посмотреть прямо в глаза: — а, я забыл самое главное: ненавижу враньё.

Внутренние органы, казалось, дружной гурьбой сиганули куда-то вниз живота и только сердце отчаянно забилось, не способное сбежать. Он знал! Накахара-сан знал про его самовольность! Непонятно, как, но знал! Это было плохо! Хоть как-то прикрыться в таком положении Рю никак не мог, а потому лишь беспомощно зажмурился, морально готовя себя к неизбежному.

— Поэтому больше не ври мне, ладно? — Большой палец чужой ладони провёл по подбородку, щеке. Каким-то странным образом этот незамысловатый жест снял всё сковавшее напряжение. Рю осторожно открыл глаза и сразу же встретился с взглядом учителя. В разноцветных глазах его почему-то совершенно не было гнева, только спокойствие и что-то очень похожее на понимание и печаль. — Неважно, как сильно ты накосячил — в следующий раз говори как есть, без утаек и прикрас, и я обещаю, что не буду ни орать, ни как-то наказывать, а наоборот сделаю всё, чтобы помочь. И, если ты поранишься, будешь плохо себя чувствовать или у тебя вдруг возникнут какие-то проблемы — тоже обязательно говори мне. Хорошо?

Голос учителя был спокоен и как-то… мягок, что ли? Не было и намёка на издёвку. Рю кое-как собрал в пересохшем рту слюну, сглотнул. Никто никогда не говорил ему ничего подобного. Его проблемы всегда были исключительно его проблемами и речи о сторонней помощи — тем более добровольной! — ни разу не шло. Даже в самых смелых мечтах Рю не отваживался представить себе что-то такое. Он ведь был не больше чем «бешеным псом» Организации. И всё-таки, Накахаре-сану, казалось, было до него дело. Конечно, всё могло оказаться и фальшью — в памяти свежи были воспоминания о кардинально расходящихся со словами действиях Дазай-сана, — но глупая, наивная часть его души, что ещё не совсем умерла под гнётом суровой реальности, отчаянно желала обрести кого-то, кому он мог бы довериться. В последний раз. С кем не пришлось бы прятаться за отполированную до блеска маску холодного безразличия и бесстрашия, потому что страхов, пусть он и стал сильнее (стал ведь?) с момента обретения крыши над головой, увы, не убавилось.

Осторожно, отчаянно молясь, чтобы учитель не заметил его колебаний, Рю выдохнул и заставил себя распрямить плечи:

— Я постараюсь… Чуя-сан.

Примечания:

Чуя считал себя достаточно терпеливым и даже снисходительным человеком, но и подумать не мог, что однажды в нём проснётся довольно строгий воспитатель.

Персонажи: Накахара Чуя (18 лет), Акутагава Рюноске (16 лет), Акутагава Гин (14 лет). Рядом пробегали Хироцу Рьюро и отряд чёрных ящериц.

Метки: телесные наказания, hurt/comfort, частичный ООС

Отвратительное.

Это короткое слово довольно ёмко описывало поведение мальчишки, и Чуя потихоньку начинал терять терпение. Да, он понимал, что Рюноске сейчас очень тяжело — прежде всего морально, — но это всё равно никак его не оправдывало. Как смел этот щенок так открыто не подчиняться его приказам? Ещё и на глазах других членов Организации! В данном случае Чуя не переживал за свою репутацию — всё-таки его прямые подчинённые были достаточно здравомыслящи, чтобы не сделать ложных выводов только из-за позволившего себе лишнего паршивца, — но, окажись вместо них кто из соседних отделов, он был уверен, уже к концу дня поползли бы слухи, что молодой Исполнитель не справляется со своей должностью. Потому что жёсткая иерархия — основа существования любой организации, а уж преступной — тем более. И так уж вышло, что в свои восемнадцать Чуя занял кресло одного из пяти руководителей.

— Рюноске!

Чуя пару раз с силой ударил по двери, и, когда та не открылась в следующую секунду, убедил себя немного подождать прежде чем поддаться желанию её выломать. Терпение оказалось вознаграждено. Спустя минуту послышались звуки отпираемого замка, в образовавшуюся щель выглянула девочка и почти сразу раскрыла дверь нараспашку.

— Накахара-сан! — пискнула она, согнувшись в уважительном поклоне, настолько низком, что длинные чёрные волосы почти коснулись плитчатого пола лестничной площадки.

Чуя с полминуты рассматривал её тоненькую фигурку, прежде чем очнулся и дал добро выпрямиться. Девочка послушно вернулась в вертикальное положение, нервно сцепила пальцы перед собой в замок. Большие серые глаза смотрели с нескрываемым напряжением и ожиданием. Запоздало Чуя вспомнил, что у Рюноске была младшая сестра. Как же её звали-то?

— Гин-тян, если не ошибаюсь?

Девочка скованно кивнула, а Чуя похвалил свою память. Оказывается, правильно запомнил, хоть и слушал тогда Босса в пол-уха, возмущённый просьбой — именно что просьбой, не приказом — временно присмотреть за учеником предателя, пока тому пытались найти нового наставника.

— Твой брат дома?

Гин помотала головой, и поспешность, с которой она это сделала, навела на мысль, что его хотят обдурить. Склонив голову набок, он сунул руки в карманы брюк, постарался придать голосу нотки безразличия:

— Я могу войти?

Девочка дёрнулась как от удара, округлила глаза и почти отпрыгнула в угол прихожей в немом приглашении. Снова склонилась.

— Похоже, вся вежливость досталась тебе, а? — невесело пошутил Чуя, вспомнив абсолютно противоположное поведение её брата. — одного поклона было достаточно, расслабься.

— Рю что-то натворил? — наконец выпрямившись, поинтересовалась Гин. Серые глаза блеснули тревогой.

Чуя обвёл внимательным взглядом прихожую и прилегающие к ней маленькую кухню и комнату, опустил глаза на тряпку возле двери, на которой стояла только одна пара обуви (женской) и с досадой отметил про себя, что девочка не соврала и Рюноске действительно тут не было. Он подавил вздох раздражения.

— С чего ты так решила?

— Кажется, вы злитесь.

Это было сказано в то же время настороженно и просто, ещё и сопровождаясь пожатием плеч. Чуя почти усмехнулся этой детской непосредственности. Мысленно отметил, что сестричка у его временного подопечного весьма наблюдательная — хорошее качество, особенно полезное для того, кто застрял в мафии. Главное только не показывать другим, что многое подмечаешь, но, Чуя был уверен, этим житейским премудростям девочку ещё научат. А пока казалось справедливым честно ответить на её вопрос.

— Да, твой брат сегодня был настоящим эталоном мятежности. И да, я действительно очень на него зол. — От его слов лицо Гин стало ещё бледнее, губы дрогнули и поджались, а пальцы принялись перебирать низ кофты. Ну, с определённой стороны это было даже на руку — если до мальчишки не дойдут его слова, возможно, сможет достучаться перепуганная сестра. Чуя снова повернулся к девочке и спросил будто между прочим: — Не знаешь, когда он вернётся, кстати?

Вряд ли можно было стать ещё бледнее, но Акутагаве Гин это удалось.

— Н-нет, — чуть запнувшись прошептала она, а потом зажмурилась, напряжённо сглотнула и, видно, что-то для себя решив, распрямила плечи в деланном спокойствии: — но я могу попробовать позвонить ему.

Предложение показалось Чуе интересным, и он кивнул. Гин прошла к полке, взяла с неё потрёпанную старую раскладушку и открыла короткий список контактов. Чуя опустил ладонь ей на плечо.

— Поставь на громкую связь и скажи, что я приходил искал его, но уже ушёл.

Горло девочки дёрнулось, выдав нервозность, но она послушно включила динамик сразу после того как пошли гудки. Мальчишка принял звонок только на шестом, когда Чуя уже почти смирился с тем, что придётся выискивать наглеца самому.

— Рю, ты как? — затараторила в трубку Гин, прежде чем брат успел хоть слово сказать. Наступила непродолжительная пауза, после которой мальчишка с отчётливыми настороженными нотками поинтересовался:

— Что-то случилось? Я в порядке.

— Исполнитель Накахара-сан заходил, искал тебя. И он выглядел злым.

Чуя обратил внимание, что Гин просто сказала про него в прошедшем времени, но ни словом ни обмолвилась про то, что он якобы ушёл. Ещё и уточнила про его настроение. Он подавил неуместную ухмылку: малявка оказалась не лыком шита. Наверняка это было её способом передать брату реальную информацию, но, то ли тот не уловил тонкостей интонации сестры, то ли просто был не в настроении, чтобы вникать в её слова, потому что вместо должной настороженности зашипел похлеще рассерженного кота:

— Исполнитель Накахара может катиться к чёрту!

— Рю! — ахнула Гин в ужасе, и, наверное, любой здравомыслящий человек на том конце провода задумался бы хотя бы над этой её реакцией, но Рюноске явно пребывал в каком-то своём миру, а потому в упор не слышал предупреждений сестры и продолжал возмущаться:

— Он достал! Кем он себя возомнил?! Цепляется по любому поводу, совершенно не…

— Рю! Хватит!

Затопивший небольшую квартирку крик девочки был преисполнен отчаяния, и, видимо, в этом раз оказал нужное воздействие на её братца. Рюноске оборвал себя на полуслове, помолчал в трубку. А потом вдруг с тревогой поинтересовался:

— Гин, он же тебе ничего не сделал?

— Нет, я-то тут причём? — справедливо заметила она, машинально пожав плечами, несколько несчастно посмотрела на Чую. Она уже была явно не рада, что предложила связаться с братом по телефону. И всё-таки самое важное Чуя пока не узнал, а потому сделал ей знак потянуть разговор, а сам схватил лежащий на полке блокнот и принялся похлопывать себя по жилету в поисках припрятанной ручки. Девочка закусила губу, но разговор продолжила: — Рю, Исполнитель Накахара-сан твой начальник, не нужно так говорить про него, тем более по телефону, вдруг услышит кто и…

— Отстань! Я буду говорить про него, что захочу!

Глаза Гин расширились, панически метнулись в его сторону, но Чуя старательно удерживал на лице маску невозмутимости и заканчивал писать указания. Ручку тоже удалось не сломать, и это было достижением, учитывая, что ему хотелось вырвать мобильник и пообещать паршивцу все круги ада за слишком нахальное поведение. Наконец он поднял листок, сунул под нос девочке, нависнув над ней недовольной тучкой.

Тонкая рука подростка заметно дрогнула, пальцы сомкнулись слишком плотно, частично смяв бумагу, но в остальном Гин старалась держаться стоиком. Надо отдать ей должное, голос она тоже контролировала, и дрожь практически не была слышна.

— Рю, тебя ищут, лучше возвращайся домой, а? Где ты вообще?

Мальчишка несколько долгих минут сопел в трубку, то ли обдумывая предложение сестры, то ли решая, стоит ли посвящать ту в свои планы, но в итоге решился:

— Я докажу, что достаточно силён, чтобы участвовать в задании вместе со всеми, и что от меня не одни только проблемы.

Чуе потребовалась лишь пара мгновений, чтобы понять, о чём именно говорил Рюноске, и почувствовать, как на спине и лбу выступил холодный пот. Он наверняка понял что-то не так, наверняка пацан не имел в виду, что собрался… Да блин, конечно же, именно это он и имел в виду! Придурок малолетний! Чуя не помнил, как махнул Гин сворачивать разговор, а сам вылетел из небольшой квартирки, попутно отыскивая в мобильнике контакт Хироцу.

* * *

Размашистым ударом колена в живот он обезвредил вражеского эспера, отправив его в болезненный полёт в ближайшую стену. Из горла мужчины вырвались хрипы боли, но довольно скоро он потерял сознание и замолк. На кирпичном покрытии, где пришёлся удар головой, остались кровавые потёки. Чуе совершенно не было дела, выжил ли этот человек или уже был двумя ногами в могиле, он быстро отыскал взглядом сидящего на коленях временного подопечного, размашистым шагом направился к нему. Злость уступила место лёгкому беспокойству — слишком уж пришибленный взгляд был у щенка, — и Чуя осторожно присел рядом на корточки, коснулся костлявого плеча.

— Поранился?

От прикосновения Рюноске отмер и сразу перешёл в режим то ли защиты, то ли нападения, а может и того, и того сразу.

— Я в порядке, отстаньте! — В серых глазах не только не появилось хоть немного стыда или раскаивания, но он ещё и имел наглость ударить его по руке и предъявить претензии: — вы всё испортили, я и сам мог с ними справиться, я…

Дальше Чуя не слушал. Просто поднял скалящегося паршивца на ноги за ухо, с силой выкрутил то, заставив совсем не по-взрослому заскулить, на потеху подошедших к ним Хироцу и остальных Чёрных ящериц.

— Бо́льшая часть группы успела сбежать. Мы пытались захватить хотя бы парочку живьём, но у них во рту оказались капсулы с цианистым калием, — Хироцу поджал губы, раздосадованный неудачей, — компьютеры они тоже успели уничтожить, так что информации у нас ноль.

— Тц, ясно. — Чуя цокнул языком и не удержался от тяжёлого вздоха, не забывая, впрочем, всё так же крепко удерживать причину их провала, которая уже не только обхватила его руку своими, но и на носочки встала, пытаясь ослабить давление на своё бедное ухо. Чуя сделал очередное выкручивающее движение пальцами, и Рюноске не удержался от тихого хныканья:

— Вы мне ухо оторвёте.

— Учитывая, что ты всё равно не слушаешь и делаешь ровно противоположное тому, что говорят старшие, это не станет для тебя проблемой. — сухо прокомментировал мальчишечью жалобу Хироцу, и стоявшие за его спиной подчинённые не сдержали тихие смешки. Мальчишка обиженно заморгал, но предпочёл не отвечать — видимо, включился-таки инстинкт самосохранения. Чуя тоже подавил порыв растянуть губы в улыбке, вместо этого заставив себя оставаться серьёзным. В этот раз паршивец зашёл слишком далеко и спускать ситуацию на тормозах точно было бы неправильно. А ещё опасно для самого Рюноске — если решит, что может делать что угодно, вряд ли протянет в Организации дольше пары недель. А учитывая, что из-за тяжёлого характера на него и так все косились далеко не по-доброму…

В памяти всплыл разговор недельной давности, когда Босс вызвал его к себе и печально поведал о нелёгкой судьбе брошенного придурком-Дазаем сиротки.

— По какой-то причине все, кто мог бы подойти на роль наставника, пока открещиваются от него всеми возможными способами. Я, конечно, признаю, мальчик сложный, но, чтобы совсем никому не приглянулся — неожиданно, если честно, — тяжело вздохнул Босс, откинувшись на спинку своего крутящегося кресла. Он провёл ладонью по лицу, запустил пальцы в волосы и растрепал укладку, из-за чего усталость проступила на лице ещё отчётливее. — Учитывая ваши тёрки с Дазай-куном, заставлять не могу, но буду весьма признателен.

Чуя подозрительно прищурился. С одной стороны, он ничего не терял, конечно, но с другой… Чувствовался во всём этом предложении какой-то подвох.

— Почему я? Есть же Хироцу и другие, кто работал с Дазаем и кого пацан наверняка уже знает. И ему проще, и они примерно представляют, чего ожидать и как реагировать.

— Скажем так, то, что вы с Дазай-куном были боевыми партнёрами, значительно повышает шансы, что он будет тебя слушаться. К тому же, я верю, что твоё прошлое поможет тебе найти способ достучаться даже до такого проблемного ребёнка. И конечно же, если согласишься, у тебя будет полный карт-бланш в отношении Акутагавы-куна. Единственное условие: сбереги ему жизнь.

Условие показалось приемлемым, и Чуя, стиснув зубы, согласился. Согласился, и уже на следующий день понял, почему мальчишку так старательно передавали из рук в руки. Шестнадцатилетний монстрик с пустым взглядом, завёрнутый в чёрное, не с его плеча пальто, делал всё, чтобы вывести Чую, а заодно и всех окружающих из себя. Нет, он не дерзил и не оспаривал приказы, просто совершенно не спешил их выполнять. Вот вообще. Мог спокойно отвернуться и уйти или сделать что-то полностью перечащее указанному и даже не скрывать вызова в серых глазах. Чуя пытался спокойно поговорить с ним, пытался отчитывать и грозить штрафными работами. Не помогало. Рюноске только бросал хмурые взгляды и продолжал гнуть свою линию. Буквально напрашивался на физическое внушение.

— Хироцу, проверьте тут всё ещё раз, вдруг что-то всё-таки удастся обнаружить, а я пока отвезу его домой, — обратился он к капитану Чёрных ящериц и, заручившись понимающим кивком, потащил явно несогласного с таким раскладом и пытающегося сопротивляться подопечного к машине. Уже в салоне требовательно протянул ладонь:

— Дай свой телефон.

— Зачем? Он мне нужен, я…

— Заткнись и делай, что сказал! — почти прорычал в ответ Чуя и, видимо, это сработало и паршивец наконец действительно понял, что в этот раз влип по-крупному, потому что как-то присмирел, закрыл рот и послушно протянул свою потрёпанную жизнью раскладушку.

Чуя почти вырвал мобильник из рук, недолго повозился с ним, вспоминая, как пользоваться кнопочным устройством, отыскал среди контактов нужный и уверенно нажал на вызов. Звонок приняли почти сразу.

— Рю, как ты?

На полный страха голос сестры Рюноске дёрнулся, хотел что-то ответить, но, поймав внимательный взгляд Чуи, сник, заставил себя молчать.

— Гин-тян, солнышко, это Накахара, — Чуя даже не пытался убрать из голоса гнев, — мы с твоим братом сейчас едем к вам домой, так что очень прошу тебя минут через десять-пятнадцать сходить погулять или пойти в какой-нибудь магазин и выбрать себе всё, что понравится — я завтра утром зайду за тобой, и мы всё купим. Хорошо? Не волнуйся, я просто хочу тет-а-тет обсудить с твоим братом его поведение.

Несколько секунд Гин молчала в трубку, а потом выдала убитое: «конечно, Накахара-сан» и почти сразу отчаянное: «могу я узнать, когда можно будет возвращаться?».

— Думаю, через часок можешь, но лучше набери предварительно, хорошо?

Гин в ответ тихо угукнула и, извинившись, отключилась. Краем глаза Чуя отметил, что Рюноске тоже принял почти похоронный вид, съёжившись на сидении, и смотрел куда-то в пол, покусывая сухие губы.

Ну, ему не помешает немного понервничать.

А Чуя вдруг испытал острую потребность высказать паршивцу всё, что думал обо всех его выкрутасах в целом и об этой самоубийственной вылазке в частности и, начав говорить более-менее спокойно, постепенно распалился и перешёл на крик, не забывая не только тыкать мальчишку в его огрехи, но и в красках объяснять возможные последствия необдуманных действий.

К концу их поездки Рюноске выглядел как самый несчастный подросток Йокогамы, а может и всего мира.

Это слегка утолило гнев Чуи, но не настолько, чтобы и в этот раз просто отпустить паршивца.

Когда они поднялись на нужный этаж и мальчишка открыл ключом дверь, его сестры дома уже не было. Чуя отточенными движениями скинул туфли, поставил те на половую тряпку и втащил уже тоже успевшего разуться и совершенно не сопротивляющегося мальчишку в комнату, практически швырнул на узкую кровать.

— Раздевайся!

Спорить тот не стал. Кое-как сгрёб конечности в кучу, сполз на пол и плохо слушающимися пальцами принялся расстёгивать плащ. Когда с кнопками и ремешками было покончено, медленно снял его с себя, механическими движениями сложил и отложил на прикроватную тумбу; потянулся к пуговицам рубашки.

— Оставь, — прервал его действия Чуя, — штаны снимай.

Серые глаза на долю секунды расширились, мальчишка вскинулся, но быстро вновь опустил голову. Нервно сглотнул, потянулся к пуговице, еле совладал с той и перешёл к ширинке. Штаны были зауженные, тотчас падать к лодыжкам не спешили, и, подождав, пока горе-подопечный спустит их до колен, Чуя разрешил оставить как есть. Вновь устремившиеся на него глаза мелькнули робкой надеждой, но эта эмоция сменилась обречённостью в тот же миг, когда следующим указанием стало ложиться животом на кровать. Ве́нки на горле напряглись, нервно дёрнулся несколько раз кадык, но ни звука протеста так и не вырвалось. Паршивец секунды две помялся, пожевал нижнюю губу, помял в пальцах подол своей длинной рубашки, но в итоге бесшумно выдохнул через рот, повернулся к кровати и камнем упал лицом в подушку. Чуя закатил глаза на эту драму.

— Ноги подбери, — сухо прокомментировал он, и, пока Рюноске послушно закидывал свисающие ноги на кровать и выравнивался, вытянул из шлевок свой ремень. Подумал, обернул вокруг ладони бо́льшую часть слишком длинного «хвоста», сложил вдвое оставшуюся.

Пряжка звякнула слишком громко в опутанной тишиной квартирке. Мальчишка дёрнулся, начал было поворачивать голову, чтобы посмотреть, но на полпути передумал и поглубже зарылся носом в подушку. Чуя шагнул к кровати, скользнул безразличным взглядом по напряжённому телу, в два резких движения задрал мешающуюся рубашку на поясницу подопечного и стянул с него трусы. Оголённый зад вмиг сжался. Возможно, в глазах паршивца эта мера и была излишней, но, как бы он ни был зол, Чуя не хотел случайно ранить его, а потому должен был видеть наносимый ущерб.

И всё-таки… Что он должен был делать дальше?

Одно дело — примерно представлять всё это в мыслях в порыве гнева, другое — взять и реально выпороть живого человека. Чуя ни разу в жизни не использовал на ком-либо подобное наказание, а потому откровенно не знал, как лучше поступить. Наверное, он должен был что-то сказать, что-то вроде: «это тебе за то-то и то-то», но в этой оглушающей тишине такой вариант казался слишком странным. Если бы мальчишка сопротивлялся (как ещё каких-то полчаса назад), кричал и оскорблял его, нотации были бы уместны и логичны, но Рюноске ни проронил ни звука с момента как он велел ему заткнуться, и напоминать самому себе заевшую на одной ноте пластинку совершенно не хотелось. В конце концов, паршивец был далеко не идиотом и прекрасно понимал, за что конкретно ему должно было «прилететь».

А потому, наверное, следовало просто сделать то, что решил, не размениваясь на глупые и никому не нужные рассусоливания.

Чуя на миг прикрыл веки, мысленно сосредоточился, размахнулся и с тихим свистом опустил ремень на сжавшееся тело. Хлопо́к от соприкоснувшейся с кожей кожи раздался на всю комнату, почти оглушив своей сюрреалистичностью. Зачем он вообще это делал? Рюноске от удара — довольно болючего, если судить по вмиг вспыхнувшей алой полосе — дёрнулся, поджал попу ещё сильнее, но не проронил ни звука. Точно, подумал Чуя, он делал это не столько потому что был зол на него (хотя непослушание и острый язычок «подкидыша» и подпортил нервы и настроение), сколько потому что хотел уберечь от более страшных последствий, которые несомненно однажды настигнут мальчишку, если тот продолжит вести себя так, словно никаких правил и норм поведения не существует. Теневой мир не прощал ошибок, но больше них не прощал зарвавшихся птенцов, возомнивших себя птицами высокого полёта. Конечно, пока Рюноске значился как ученик Дазая, который был одним из Исполнителей, на него распространялся так называемый «иммунитет», позволявший не только общаться с капитанами и мелкими руководителями на равных, но и даже отдавать им приказы. Однако… Как только Дазай покинул ряды Организации, мальчишка автоматически потерял свой статус и опустился до самого низкого уровня, встав в один ряд с обычными шестёрками. К сожалению, пока что он упорно отрицал свою новую реальность, успешно и с невероятной скоростью наживая себе врагов среди более-менее власть имущих.

Почему-то Чуе не хотелось однажды увидеть этого дурня среди казнённых за измену, которой он не совершал.

Удары ложились один возле другого, иногда накладывались краями, и в тех местах кожа быстро приобретала синюшный оттенок. Сколько уже прописал несчастной попе Чуя не знал — не утруждал себя счётом, — но краснота углублялась, становилась темнее, и, судя по тому как начали робко ёрзать по покрывалу ступни, держаться молчуном Рюноске становилось всё сложнее.

Следовало заканчивать.

На всякий случай Чуя положил ладонь на поясницу паршивца, надавил, не позволяя вертеться, примерился. А потом хлестнул гораздо сильнее. Реакция оказалась совершенно не такой, какую можно было ожидать. Мальчишка сдавленно замычал в подушку, но не запросил о прощении и прекращении наказания, не попытался вырваться из чужой хватки или согнуть ноги в коленях в тщетной попытке защититься. Наоборот, вжался в кровать всем своим существом и едва заметно затрясся. Не сразу Чуя заметил вылезшие из рубашки белые ленты «Расёмона», что обвили тело своего хозяина и уползли под основание кровати, не позволяя тому шевельнуться. С секунду поколебавшись, Чуя молча добавил-таки два последних удара, таких же сильных, как предыдущий, убрал руку с дрожащей спины, бросив короткое: «одевайся», и вышел из комнаты.

* * *

Из начатой пачки лапши и еле отыскавшихся в холодильнике грибов с морковью и зелёным луком вышел вполне приличный недо-рамен, несмотря на полное отсутствие мясной составляющей, а также половины остальных ингредиентов. Соевого соуса тоже, увы, не нашлось, зато отыскалась куриная бульон-приправа, которая и сотворила кулинарное чудо! Чуя ещё раз попробовал получившееся варево, остался удовлетворён вкусом и выключил огонь, накрыв кастрюлю крышкой, чтобы дать настояться. Огляделся. Кухня была маленькая, откровенно тесная и было удивительно, как в ней вообще помимо холодильника, плиты и тройки тумб помещался ещё и столик с двумя стульями. Либо Акутагавы завтракали и ужинали порознь, либо протискивались бочком — иного варианта Чуя не видел.

Звук телефонного звонка был негромкий, но из-за тесноты квартирки он всё равно его услышал. Движимый интересом, проскользнул в коридор, замер возле неуместно громоздкого шкафа, прислушался. Рюноске говорил тихо, несколько рвано и с перерывами на кашель, но путём напряжения слуха Чуя различил-таки имя его сестры и что-то про безопасность, кажется. Покачал головой, напоминая себе, что не его это дело и есть заботы поважнее: скоро нужно было возвращаться в офис. Он подошёл к плите, осторожно снял с кастрюли горячую крышку, взял половник и наполнил дымящейся пищей заранее подготовленную тарелку. Коснулся посудины указательным пальцем, активировал «Смутную печаль».

Рюноске, полусидевший на кровати и уже вернувший трусы со штанами на их законное место, дёрнулся, увидев его, побледнел пуще прежнего и поспешно вновь принял положение «лицом в подушку». Помолчав несколько секунд, Чуя раздражённо вздохнул:

— Ты полностью заслужил это, так что прекрати устраивать драму и сядь поешь.

Тарелка плавно опустилась на прикроватную тумбу, с которой Чуя предусмотрительно убрал сложенный ранее плащ мальчишки. Рюноске зашевелился, поднял голову, бросил на него быстрый взгляд, будто желая убедиться, что правильно понял, медленно принял сидячее положение. Скривился. Неуверенно и очень осторожно взял ложку, снова украдкой посмотрел на него.

— Ешь, голодный ведь, — кивнул Чуя и на всякий случай поспешил предупредить: — очень горячий ещё, правда, но подуешь.

Мальчишка коротко кивнул. В каждом жесте его сквозила неловкость, движения были скованные, а тело настолько напряжено, что, казалось, он в любой момент готов вскочить и сбежать. Или сжаться в комочек, принимая удары. Последняя мысль пришла спонтанно и почему-то показалась наиболее вероятной; Чуя прищурился. Рюноске тем временем закончил дуть на дымящуюся ложку, нервно сглотнул и поднёс ту ко рту. Несколько подпухшие и покрасневшие глаза (значит, всё-таки плакал?) удивлённо расширились.

— Что случилось?

— Это… Вкусно…

— Правда? Ну, я рад, если так. — расслабился Чуя. — Вы с сестрой слишком худые, вам нужно лучше питаться, а в холодильнике хоть шаром покати, я еле вот на это продуктов наскрёб, — кивнул он на тарелку и на всякий случай решил пояснить: — должен был быть рамен, а вышло без мяса и половины составляющих. Вам лень в магазин сходить или возникли проблемы с деньгами?

— Мы… — начал было Рюноске, но вдруг запнулся, кашлянул несколько раз, заёрзал и, сведя тонкие брови к переносице, выдал каким-то слишком заученным тоном: — я ем только для того, чтобы поддерживать жизнь, мне неважен вкус. А Гин говорит, что заказать что-нибудь навынос гораздо легче и быстрее, чем торчать у плиты.

— Иными словами, ни один из вас готовить особо не умеет, я правильно понял?

Покрасневшее лицо мальчишки и чистое выражение стыда вперемешку со смущением довольно ёмко ответило на его вопрос, и Чуя не сдержал усмешки. Ну, на самом деле, тут не было чего-то удивительного, учитывая, что выросли брат с сестрой в трущобах, где такое понятие как ежедневная пища было чем-то далёким и почти сказочным. Чуя ещё помнил то чувство, когда от голода болел уже не только живот, но и голова и каждое движение было сродни подвигу. Детей в трущобах не жаловали — могли и побить, и надругаться над их невинностью или даже попытаться продать за пару тысяч йен извращенцам из более благополучных кварталов, — выжить в одиночку не было и шанса. Поэтому беспризорники сбивались в группы, учились друг у друга правилам уличного боя, воровали еду, одежду и, если уж совсем улыбнётся удача, оружие и отпугивали взрослых одним лишь своим количеством. Благословенны были те группы, у которых оказывался эспер с какой-нибудь крутой способностью, одной демонстрации которой хватало, чтобы недоброжелатели навеки забыли про «лёгкую добычу». «Овцы» были самой известной такой группировкой, но Чуя прекрасно знал, что были и более мелкие и не раз отправлял своих ребят как посыльных с предложением объединить силы, но чаще всего получал отказ. Боялись ли они его, или же не хотели рушить привычный уклад, но из пяти мелких групп согласилась на предложение лишь одна. Не то чтобы Чуя тогда сильно переживал: меньше ртов — больше еды, как говорится. Однако теперь, когда в его жизни еда перестала быть роскошью, он просто не мог спокойно смотреть как кто-то из его (временных! Он не собирался брать под своё крыло заморыша Дазая, который ещё и вести себя прилично не умеет!) подчинённых перебивался пиццей и фастфудом, которые даже с натяжкой нельзя назвать подходящей для растущего организма пищей. Как перекус — да, но не более. Возможно, он сможет уговорить сестрицу Коё преподать Акутагавам парочку уроков; что-нибудь лёгкое, но в то же время полезное и питательное…

— Накахара-сан… — тихий неуверенный голос прервал его размышления, и Чуя слегка удивлённо посмотрел на мальчишку. — Простите меня, пожалуйста.

Согнув спину в поклоне, сидячи на кровати, Рюноске выглядел откровенно комично и даже нелепо, но важен был сам факт этого действия. Мысленно Чуя довольно оскалился: «ну надо же, стоило хорошенько надрать зад, как и уважительный тон сразу появился, и такие удивительные слова как «простите» и даже «пожалуйста» вспомнились», но, понимая, что подтрунивание сейчас не поможет, а лишь глубже загонит мальчишку в его раковину, подавил ухмылку. Конечно, он прекрасно понимал, за что он извинялся, но чисто на всякий случай — потому что с этим паршивцем нельзя было быть в чём-то уверенным, да и мало ли тот ещё что-то натворил, а он, Чуя, умудрился пропустить за невнимательностью — поинтересовался:

— За что конкретно?

А ещё это был хороший воспитательный момент. Рюноске от вопроса почти незаметно вздрогнул, напряг спину, помолчал пару секунд и, всё так же не поднимая глаз, выдал:

— За то что дерзил и неуважительно вёл себя с вами, за то что нарушил приказ и сорвал миссию, за то что вам пришлось меня спасать, за то что ничего не умею и вам пришлось готовить мне есть. — чуть помялся, а потом добавил ещё тише: — За то что свалился вам на голову.

Если бы Чуя не видел сковавшего его напряжения, решил бы, что паршивец издевается: уж слишком много драмы было в этом на удивление длинном перечне. Но, видимо, он и впрямь ждал как минимум очередной строгой лекции, а то и рукоприкладства. Чуя неслышно вздохнул, возведя глаза к потолку. Провёл по лицу ладонью.

Это будет непросто.

— Расслабься. — наконец сказал он. — ты не свалился мне на голову, это было моё взвешенное решение в ответ на просьбу Мори-сана, в том что не умеешь готовить ничего страшного нет, а за выкрутасы тебя уже наказали, так что это в прошлом.

Рюноске снова опустил глаза в пол.

— Я правда больше так не буду.

— Верю. — кивнул Чуя, а про себя подумал, что обещание вряд ли осуществимо, учитывая возраст и в принципе мятежность духа этого мальчишки. Ну ничего, как показала практика, с этим можно было справиться. Пусть и не самыми приятными для них обоих способами.

— Накахар-сан, а… — Рюноске замялся, закусил губу, забегал глазами туда-сюда, явно обдумывая, а стоит ли спрашивать то, что пришло в голову или лучше не надо. Чуя не торопил, только искривил бровь в вопросе и слегка наклонил голову, показывая, что готов выслушать. И мальчишка решился: — А это… Правда всё?

— Не понял? — нахмурился Чуя.

— Ну… — Рюноске заёрзал, сглотнул несколько раз и снова съёжился, прежде чем продолжить: — моё наказание… — Видимо, недоумение слишком явно отразилось на его лице, потому как он поспешил пояснить: — Я имею в виду, я же не только пошёл туда вопреки вашим словам, но и нагрубил вам и ударил… — Чуя попытался вспомнить, когда же его ударили и в итоге решил, что речь шла про тот хлопок по руке. — А вы просто… У меня же даже кровь не пошла, и я могу двигаться и… Я... Вы...

— Он за каждую провинность издевался над тобой, да? Поэтому ты связал себя способностью, боялся, что за дёрганье получишь сильнее?

Молчание и откровенно несчастное выражение лица мальчишки стало довольно очевидным ответом, и Чуя неслышно вздохнул. До него доходили сплетни, как справлялся с непослушанием ученика Дазай — эта Скумбрия любила проводить показательные экзекуции — просто пинал пацану со свей дури ногой под рёбра, выкручивал суставы или даже ломал пальцы. Кажется, самым лёгким наказанием был удар по лицу — хорошо, если просто ладонью, а не кулаком.

— Дазай-сан не... Я получал, что заслужил, — опустив голову, наконец на грани слышимости прошептал Рюноске, и Чуя против воли посмотрел на него с жалостью.

— Сам-то в это веришь?

Ответом было пожатие плечами, настолько короткое и незаметное, что, не смотри Чуя так внимательно, точно пропустил бы. Это был хороший знак. Наверное. Он посмотрел в потолок, будто ища в нём ответы, а потом шумно вздохнул, привлекая внимание.

Он точно пожалеет об этом, но, кажется, поступить иначе просто не имел права.

— Я не буду творить с тобой то, что творил он, это я тебе обещаю, так что можешь расслабиться. Но, как уже понял, наверное, неуважения не потерплю, как и наглое игнорирование моих приказов. То, что сегодня случилось, было крайней мерой, и я правда не хочу превращать подобное наказание в рутину, поэтому давай договоримся, что ты начнёшь меня слушаться, хорошо? Если будешь не согласен с чем-то — просто подойди ко мне наедине и выскажи свою точку зрения, возможно, я смогу немного пересмотреть решение.

Рюноске секунду смотрел непонимающе, а в следующую его глаза изумлённо расширились.

— Накахара-сан? Вы..

Чуя не стал комментировать и просто махнул рукой, призывая закрыть эту тему. К тому же, мальчишка прекрасно понял, что именно он имел в виду, сказав, что сказал. Вот ведь. Он точно пожалеет об этом решении. Но и бросить паршивца на растерзание другим просто не мог — под зубастой маской, оказывается, прятался обычный зашуганный ребёнок подросток, до полного слома которого осталось не так уж много.

И всё же ещё можно было попробовать спасти его.

Э-эх. Босс-таки добился своего, а Чуя ведь чувствовал, что не всё так просто в этой безобидной на первый взгляд просьбе. Ну да ладно уже.

— У меня ещё есть дела, так что пойду. Сегодня отдохни, а завтра приходи на час раньше — будешь исправлять свои косяки работой с документами, я всё расскажу и покажу, справишься. — Чуя не сдержал усмешку, завидев, каким ужасом наполнились серые глаза при упоминании бумажной работы. В принципе, он мог его понять — то ещё удовольствие, если честно. — Ну, до завтра.

— До завтра, — отозвался Рюноске, поморщился, слезая с кровати и прошаркал в коридор.

Чуя забрал с телефонной полки свою шляпу, которую бросил по их прибытию, обул туфли.

— Всё, закрывайся.

* * *

— Ой!

Когда, стоило открыть дверь подъезда, в него врезался комок кого-то явно очень спешащего домой, Чуя инстинктивно отпрянул. По ступенькам покатились, весело подпрыгивая, пластиковые баночки перекиси водорода, упаковка бинтов и несколько пачек с таблетками, в некоторых из которых Чуя узнал обезболивающее и кровоостанавливающее. А ещё в потерявшей равновесие и упавшей на руки врезавшейся в него девочке узнал Гин.

Он протянул руку, предлагая помощь.

— Ну и чего ты так летишь?

Гин, машинально принявшая его руку и уже вставшая на ноги, замерла, так до конца и не убрав с лица мешающиеся волосы. Руки её затряслись, нижняя губа задрожала. Она открыла рот, чтобы что-то сказать, вероятнее всего попытаться как-то оправдать всю эту разлетевшуюся по ступенькам и асфальту аптечку полевого медика, но так и не смогла выдавить ни звука. Мысленно Чуя проклял Дазая: это что нужно было делать с мальчишкой, чтобы его сестра со всех ног летела домой, предварительно накупив обрабатывающих средств и перевязочного материала?

Чуя аккуратно забрал из её рук пакет с зелёным крестиком, собрал в него выпавшие возле ног лекарства, спустился с лестницы, подобрав остальное. Вернулся, протянул пакет обратно. Машинально Гин приняла его, но в следующий момент вновь почти задрожала, затравленно вглядываясь в его лицо, ища какие-то только ей понятные признаки. Не сдержавшись, Чуя вздохнул:

— Успокойся. Всё с твоим братом в порядке, жив, здоров и в медицинском уходе не нуждается. Я получаю удовольствие от хорошего боя, но уж точно не от избиений подчинённых.

Гин растерянно заморгала, будто не до конца понимая его речь, прижала пакет с медикаментами к груди, закусила губу. В каждом жесте её читались надежда напополам с недоверием, и Чуя не мог её винить. Они были в мафии, где каждое слово могло иметь несколько значений, и слепо верить нельзя было никому. К тому же, до побега Дазая они практически не пересекались.

— Ладно, Рюноске тебя уже, наверное, заждался, беги к нему. — он развернулся и не спеша пошёл к припаркованной машине.

Примечания:

Отправляясь с Тигром на задание Рюноске совершенно не ожидал, что в итоге превратится в пятилетнюю версию себя.

Персонажи: Накахара Чуя (22 года), Акутагава Рюноске (5 лет), рядом пробегал Накаджима Ацуши.

Метки: регрессия возраста, забота/поддержка

Это было… Нехорошо. Откровенно плохо, если не сказать ужасно. Рюноске смотрел на свои маленькие руки, ноги, свисающую с плечей на пол одежду и пытался не паниковать.

— Акутагава, эй! Где ты?!

Голос дурацкого Тигра, из-за которого и случилась вся эта чертовщина становился всё ближе, и Рюноске постарался забиться в щель между палетами и прицепом от большегруза, не желая, чтобы соперник нашёл его таким. Конечно, Тигр не причинит вреда, но уж точно потешится вволю, а становиться объектом чьего-то веселья сейчас уж точно не хотелось. Да и вообще.

— Акутагава?!

И почему никто не предупредил, что у их врага окажется в пособниках эспер с такой ненормальной способностью? В смысле, как можно было проморгать, что некоторые взрослые исчезают, а на их месте появляются дети? Рюноске хотелось плакать от обиды. Если бы он знал, никогда в жизни бы не пошёл на это задание, даже если бы Дазай-сан умолял.

— Блин, да где же он?

Хотя, кого он обманывает? Конечно, пошёл бы. Как будто он мог игнорировать желания бывшего наставника… Но с Тигром бы точно не пошёл, в одиночку бы справился. А если и нет, по крайней мере, никто бы не увидел его позора, теперь же…

— Алло, Дазай-сан? — Рюноске насторожился и обратился в слух, заслышав, как Тигр обратился к их общему наставнику. Вот и зачем было звонить ему?! — Кажется, Акутагава… Пропал. Не знаю. Тот преступник был с напарником, а тот эспер, и он что-то сделал с Акутагавой, и я теперь не могу его найти. Он словно испарился, я… Нет, они смогли сбежать. Что? Но ведь… Но… Ладно.

Последние слова Тигра звучали откровенно растерянно, и Рюноске смог приблизительно понять, что мог ответить Дазай-сан. Наверняка разозлился, что бывший ученик снова сорвал миссию — они ведь так и не поймали тех, за кем охотились, и виноват в этом был только Рюноске: если бы в него не попала молния эспера, Тигр бы продолжил преследование и довёл дело до конца. Наверняка Дазай-сан сказал ему не заморачиваться и возвращаться в агентство, а его, Рю, оставить пожинать плоды своей неосмотрительности. Бросить, проще говоря. Ничего нового. Рюноске обхватил колени руками, уткнулся в них лбом, пытаясь сообразить, что он теперь должен делать. Идти куда-то в таком виде, конечно…

Его мобильник в кармане плаща выбрал именно этот момент, чтобы затрезвонить на весь грёбанный склад. Рюноске дёрнулся, сильно приложился головой о металлическую стенку прицепа и, то ли от слишком сильной боли, то ли из-за того что его тело вновь оказалось в нежном детском возрасте, жалобно застонал. Мобильник продолжал трезвонить, усиливая гудящую голову, а спустя долю секунды к раздражающим звукам прибавились ещё и чьи-то торопливые шаги.

— Акутагава?!

Тигр. Снова грёбанный Тигр! Но разве он не ушёл уже? Приоткрыв глаза, из своего убежища Рюноске разглядел остановившиеся напротив ноги, которые, постояв недолго, согнулись в коленях, позволяя своему хозяину заглянуть в щель. Рюноске опустил голову и закрыл ладонями глаза, не желая видеть реакцию своего соперника. Телефон наконец успокоился, но его убежище уже было скомпрометировано.

— Эм-м, Акутагава? — неуверенно, почти по слогам произнёс его фамилию Тигр, после чего просунул в другую щель руку и попытался коснуться его. Инстинктивно Рюноске отодвинулся ещё глубже. В спину упёрлись металлические заклёпки, но лучше так, чем терпеть насмешки. — Эй, ты чего? Это же я, Ацуши… Давай же, вылезай оттуда. Ну же… Эй? Да ладно, тебе нужно к Дазай-сану, чтобы…

«Расёмон» вырвался из плаща защитной тучкой, миновал щели и по удивлённому вскрику Рюноске понял, что всё же сумел повалить Тигра наземь.

— Да что на тебя нашло?! — почти пискнул тот, и он испытал прилив удовлетворения. Впрочем, это чувство рассеялось со следующими словами Тигра: — Разве не хочешь поскорее стать обычным собой?

Рюноске развеял способность. Говорить отчаянно не хотелось, да и что он мог сказать? Что не хочет? Это было бы по меньшей мере странно, а признаться, что просто боится реакции бывшего наставника — ещё и стыдно. Дазай-сан никогда не скрывал, что не любит детей, а уж если прибавить к тому, что Рюноске не был любимым учеником… Это было опасное комбо, и испытывать свою и без того нулевую удачу было глупо. Рюноске понимал это, но как объяснить Тигру не знал.

К сожалению, дурак-оборотень понял его молчание по-своему. Зашуршала одежда, раздался звук разблокировки экрана мобильника.

— Ладно, если не хочешь вылезать, я попрошу его подойти сюда. Всё равно ведь ничего не делает.

— Не надо!

Слова вырвались криком раньше, чем Рюноске успел среагировать, но, к счастью, Тигр замер, так и не нажав кнопку вызова.

— Что? Но почему? Я не понимаю… — растерялся тот. Не то чтобы Рюноске мог винить его за это.

— Просто он… Дазай-сан не… — голос тоже был детский и тонкий, и Рюноске ненавидел звучание каждой буквы, вылетающей из его рта, но понимал, что должен продолжать говорить. Иначе дурак-Тигр позвонит Дазай-сану, и кошмар начнётся по-настоящему. — Разве он не сказал тебе бросить меня?

Молчание с той стороны сказало Рюноске всё, что нужно. Где-то в области груди заныло от подтверждения невесёлой догадки, что бывшему наставнику на самом деле, действительно глубоко всё равно. Как бы он ни старался, как бы ни пытался убедить учителя, что тоже может приносить пользу, всё обращалось прахом. Для Дазай-сана никогда не было достаточно. Рюноске словно гнался за призраком или, быть может, сам давно стал таковым и не заметил.

— Он же не знал, что тебя превратили в ребёнка, я подумал, ты исчез, ты ведь не откликался, — неуверенно попытался объяснить приказ Дазай-сана Тигр, но, кажется, сам не особо верил своим словам, — если бы он узнал правду, наверняка бы помог…

Из горла Рюноске против воли вырвался сдавленный смешок. Помог бы? Дазай-сан? Ему? Память услужливо подкинула воспоминания четырёхлетней давности, в которых наставник бросал его, избитого и окровавленного после очередной тренировки или наказания одного в ледяном зале склада, ещё и отобрав перед уходом мобильник, чтобы он никого не мог позвать на помощь. Он называл это тренировкой на выживание. По факту же то было обычным издевательством. Рюноске даже подсчитать не мог, сколько раз не иначе как чудом на него натыкался Накахара-сан и, проклиная напарника, спешил обработать Рюноске раны и доставить домой, к перепуганной сестре. Сначала Рюноске злился на него за эту помощь, искал подвох; потом смог принять-таки факт, что двойного смысла в действиях Накахары-сана никогда не было и про себя выдохнул в облегчении. Хоть кому-то он мог довериться. И это стало главной причиной, почему, когда после ухода Дазай-сана из Организации Накахара-сан предложил взять его под своё крыло, он согласился почти не раздумывая.

Телефон в кармане плаща вновь ожил, залив помещение склада громкой мелодией — ему действительно следовало поставить его на обычный виброрежим. Гудок, второй, третий. Следовало ответить, потому как Накахара-сан звонил уже второй раз и было неправильно заставлять его ждать, но объясняться с ним перед Тигром вот вообще не хотелось. Тот, к слову, выглядел удивлённым.

— Не собираешься отвечать?

— Не с тобой рядом уж точно! — огрызнулся Рюноске, — это дела Портовой мафии.

— Да ладно тебе, я…

Звук удара чего-то тяжёлого по металлическим дверям разнёсся на всю округу, и Рюноске с Тигром синхронно вздрогнули. Склад, на котором они находились, был заброшен, и рабочие сюда заглянуть точно не могли. Разве что те, кого они преследовали зачем-то решили вернуться или…

— Рю, ты здесь?! — отразился от стен эхом звонкий мужской голос, и Рюноске непроизвольно съёжился.

Ну почему сейчас, когда Тигр всё ещё не ушёл? Мелькнула отчаянная мысль отключить по-прежнему трезвонящий мобильник, но стук каблуков туфель становился всё ближе и отчётливей, так что его в любом случае найдут. Пытаться прятаться было себе дороже. Поэтому Рюноске собрался с духом и заставил себя покинуть убежище как раз к тому моменту, когда учитель завернул за стену и оказался прямо перед ними. До слуха донёсся сдавленный вдох Тигра, но сейчас Рюноске было как-то всё равно на его реакцию на его учителя — самому бы выжить. Морально, разумеется.

Мобильник перестал названивать, время, казалось, тоже замерло. Рюноске показалось, что в нависшей над ними тишине он расслышал тиканье наручных часов учителя, что само по себе было вряд ли возможно, учитывая, что стоял тот шагах в десяти, по привычке сунув руки в карманы брюк.

— Чуя-сан, я… — несчастно начал Рюноске, но так и не смог продолжить. Слова застряли в горле, мысли никак не желали формироваться во что-то связное. Рюноске невольно опустил голову в пол. Должно быть, он выглядел очень жалко.

Учитель сделал несколько медленных шагов вперёд, остановился, подождал немного и снова приблизился. Тигр рядом напрягся, а учитель опустился на корточки, протянул руку, аккуратно взял за подбородок и мягко поднял, заставляя посмотреть на себя. В разноцветных глазах его Рюноске не нашёл ни брезгливости, ни раздражения, только ничем не прикрытое изумление вперемешку с лёгким недоверием.

— С ума сойти…

* * *

Руки Чуи-сана были тёплые, надёжные, совершенно точно не собирались бросать его оземь и сковавшее чувство неловкости постепенно притупилось. Хотя румянец со щёк всё равно сходить не спешил и по этой причине он до побелевших костяшек пальцев вцепился в накинутый на плечи учителя чёрный плащ, почти зарывшись носом в его мягкие складки. Сидеть на руках Чуи-сана в то время, когда тот докладывал Боссу о безрезультатности попытки исправить ситуацию при помощи обнуляющей способности Дазай-сана было неловко. Внимательный взгляд в спину прожигал дыру и вызывал мурашки, и Рюноске мысленно молился о скорейшем завершении этого разговора.

Он был на взводе.

Не хватало только не совладать с эмоциями и разреветься перед Боссом, как то едва не произошло перед Дазай-саном. Но, справедливости ради, он и правда тогда решил, что тот намеревался ударить или причинить боль как-то иначе, несмотря на коршуном наблюдавшего за каждым его движением Чую-сана. Дёргающийся глаз бывшего наставника, его полная раздражения перекошенная улыбка и тянущиеся к нему длинные пальцы с голубоватым сиянием способности на кончиках глубоко отпечатались в памяти и мимолётно Рюноске подумал, а не потому ли «Больше не человек» на нём не сработала? Само по себе это было так странно.

— Я не уверен, наш ли это клиент, но подобные метаморфозы уже наблюдали с кем-то из членов Ищеек, кажется. Пострадавший вернулся к нормальной версии себя спустя четырнадцать дней, правда, напрочь позабыв о своей фобии к кошкам, которых начал бояться уже взрослым, после того как одна из них разодрала ему ногу так, что пришлось накладывать швы. Связано ли это не знаю, но вполне может быть, что ключом к «взрослению» является устранение какой-то психологической травмы.

— Или же всё дело в самом сроке, — пробормотал Чуя-сан, и Босс согласно хмыкнул.

— Чтобы утверждать наверняка, нужно узнать о других таких инцидентах и подробностях возвращения. Но на всякий случай: Акутагава-кун, — Рюноске оторвал лицо от плаща учителя, заёрзал в его руках, чтобы не говорить с Боссом, будучи повёрнутым спиной, и приготовился ответить на вопрос. — У тебя есть… Кхм, были последнее время какие-нибудь страхи, навязчивые тревоги или, быть может, ты чего-то очень хотел, но не мог позволить?

Рюноске моргнул раз, другой, пожевал губу и неуверенно покачал головой. По большей части, всё, чего он когда-либо страстно желал, уже осуществилось, разве что Дазай-сан всё так же смотрел с неприязнью и не забывал напоминать, какой он, Рюноске, бесполезный. Но вспоминать про свою одержимость признанием бывшего наставника и нынешнего предателя Организации казалось очень плохой идеей, а больше никаких сожалений и страхов в голову упорно не шло. Чуя-сан чуть сдвинул руки, поудобнее перехватывая его, плотнее прижал ладонь к спине. Отстранённо Рюноске подумал, что совершенно не помнит, чтобы его когда-либо вот так держали на руках, безмолвно обещая защиту и поддержку, что разливались внутри нарастающим теплом.

Это было очень, очень приятно. И слезать совершенно не хотелось, пусть сейчас ему и было пять, а не каких-то три.

Он прислонился щекой к плечу учителя, поняв, что больше задавать вопросы уже не будут, и отстранённо слушал разговор Чуи-сана с Боссом, лениво бегая глазами по своей красной байке, на груди и манжетах которой были вышиты чёрно-белые мордочки щенков. Дазай-сан скривился на яркую цветовую гамму его нового гардероба и сделал отдельный язвительный комментарий про декор, но впервые Рюноске осмелился не согласиться с его мнением. Чуя-сан купил эту байку, а также детские чёрные штаны прежде чем отвезти его в ВДА и попросить Дазай-сана о помощи — я не позволю этой бинтованной Скумбрии увидеть тебя утонувшим в прежних шмотках, да и не престало ребёнку одеваться во всё чёрное — и Рюноске действительно понравилась эта одежда.

— В общем, Дазай думает, что раз не сработало на Рюноске, то ему нужно коснуться непосредственно самого эспера, но… — Чуя-сан замялся, будто неуверенный, стоит ли говорить дальше, — что, если эффект способности не пройдёт сам по себе, а эспера не получится выследить или взять живьём?

Это было странное, но не лишённое обоснований опасение, и Рюноске непроизвольно подобрался. А ведь и правда. Что тогда? Почему-то он совершенно не думал о такой вероятности…

— Ну… — протянул Босс, и Рюноске скорее почувствовал, чем заметил, как тот пожал плечами, — это был бы крайне нежелательный вариант, ведь Акутагава-кун один из лучших и результативных наших эсперов, однако, если такое произойдёт, полагаю, просто придётся вырастить его. Но я всё же думаю, что он вернётся! — добавил поспешно.

Вместо ответа Чуя-сан посмотрел на него, бросил взгляд на невинно улыбающегося Босса, снова вернул внимание ему и, глубоко вздохнув, прижал к себе плотнее, легонько похлопав по спине.

Примечания:

Когда Накахару-сана ранят по пути домой из больницы, а всё вокруг заметено снегом, у Рюноске не остаётся выбора кроме как обратиться за помощью в ненавистное детективное агентство.

Персонажи: Накахара Чуя (22 года), Акутагава Рюноске (20 лет), а также Акико Ёсано, Накаджима Ацуши и другие члены ВДА.

Метки: кровь/травмы, забота/поддержка

Во всём был виноват снег.

Невиданные в таком количестве горы снега укрыли Йокогаму белым саваном, сделав практически невозможными попытки пробраться из одной точки города в другую. Во всяком случае, на личном или общественном транспорте, исключая метро. Попавшие в снежную ловушку водители пытались откопать увязшие на дороге машины, переругивались с коллегами по несчастью или терпеливо ожидали прибытия коммунальных служб, которые должны были расчистить дорогу, но, видимо, сами увязли в белой каше.

Проклиная выпавшую за один вечер и ночь почти двухмесячную норму снега, Рюноске упорно прокладывал себе путь вперёд, стараясь не потерять концентрацию и не сбросить случайно с плеч раненого наставника. Накахара-сан перестал реагировать на вопросы несколько минут назад, и Рю не нужно было быть врачом, чтобы понять, что дело плохо. Уже одно то, что он сразу признался, что вряд ли сможет идти самостоятельно, было плохо. Потому что Накахара-сан был одним из самых терпеливых людей, которых Рю знал.

На следующем шаге нога ушла в сугроб полностью, и, если бы не выпущенный как страховка «Расёмон», он бы точно повалился лицом в снег и вряд ли бы смог снова встать, придавленный лежащим на его спине наставником. Это было плохо. Очень. Чужая кровь пропитала спину несмотря на старательно наложенную давящую повязку, замёрзла и стала лишним грузом, избавиться от которого было нельзя — если снять с Накахары-сана обледеневший плащ, кровь пойдёт снова, а при таких погодных условиях, при такой метели, это было равносильно убийству. А Рю был решительно настроен спасти этого человека. До штаба Организации было ещё далеко, подпольная клиника, к которой он вначале и потащил раненого учителя, оказалась практически замурована в снежной ловушке, и даже с доктором связаться не удалось — связь настойчиво прерывалась и шла сильнейшими помехами, поэтому Рюноске, прокляв всё и вся, направился к единственному пришедшему на ум месту, что и располагалось относительно рядом, и где его учитель мог найти экстренную помощь.

* * *

— Я не лечу членов Портовой мафии.

В словах детективного доктора не было ни грамма сочувствия, лишь холод и безоговорочный отказ. Рюноске почувствовал, как внутри стремительно разгорелась ненависть, но заставил себя не бросаться на нахальную женщину. Если он нашпигует её «Расёмоном» или разнесёт чёртово агентство в щепки, его учителю это не никак не поможет. Нужно было договариваться, пусть он никогда не был силён в переговорах.

— Пожалуйста.

— Нет. — Всё тот же категоричный тон. Рю прикусил нижнюю губу, чувствуя, как драгоценное время ускользает сквозь пальцы, как тело учителя на его спине становится всё тяжелее, что определённо не являлось хорошим признаком: без сознания и после смерти человек весит больше.

— Я же не прошу делать что-то сверх, просто остановить кровотечение! Он уже потерял достаточно, если ничего не сделать, он умрёт!

Сердце беспокойно билось сильнее. В глазах детективного доктора по-прежнему не было ни малейшего колебания.

— Ну и хорошо.

Слова произвели эффект мощного удара чем-то тяжёлым в область груди, практически выбивая весь воздух. Что?

— Он опасный преступник, если отправится на тот свет, город ничего не потеряет, даже выиграет. Меньше гражданских пострадает.

Подсознательно Рю понимал, что слова этой женщины не были направлены конкретно на его учителя — скорее, она говорила обо всех членах Организации в целом, — но и без того находясь на нервах от съедающей тревоги, они стали своеобразным спусковым крючком, задвинувшим все втолковываемые Накахарой-саном наставления в дальний угол, освобождая так старательно сдерживаемую ярость. «Расёмон» чёрной стрелой метнулся к нахалке, обвился одним из усиков вокруг шеи, прижал к стене. Он не собирался её душить, просто иногда небольшого внушения оказывалось достаточно, чтобы люди начинали сотрудничать.

— Он никогда не нападал на гражданских, — прорычал он сквозь зубы, — если не поможете, он погибнет и перемирие между ВДА и Портовой мафией будет аннулировано. Многие наши захотят отомстить, уж поверьте.

Последние слова прозвучали как угроза, но были самой настоящей правдой. Из всех Исполнителей в Организации больше всего боялись Дазая Осаму — все буквально выдохнули в облегчении, когда тот сбежал, — больше всего уважали Озаки Коё — пусть она никогда и ни на кого не повышала голоса, её взгляда было достаточно, чтобы приструнить даже наиболее наглых её членов, — и больше всего любили Накахару Чую — вспыльчивый, но отходчивый, он не церемонился с врагами, но очень ценил жизни и здоровье подчинённых, заметно кайфовал от сражений, но, несмотря на всю свою силу, не упускал возможности решить проблемы относительно мирно, без насилия ради насилия; он не ставил себя выше подчинённых, но ожидал от них послушания. Он был воплощением противоречий. И всё-таки к нему не боялись прийти с повинной, не искали в его словах и приказах двойного смысла, не гнушались обращаться за помощью. И, конечно же, были готовы порвать кого угодно, кто осмелится хоть как-то причинить ему вред. Того гада, что ранил его, уже не было в живых — «Расёмон» оставил кучку костей и оборванной одежды, что наверняка уже похоронил снег, — но, узнай мафия, что в ВДА могли спасти Исполнителя, но отказали в первой помощи, жаждущих крови окажется довольно много. Разумеется, пока Босс сам не отменит перемирие, в открытую нападать никто не станет, но кто сказал, что нельзя будет выследить членов агентства по одиночке и после принести их бездыханные тела под нос этой докторишке, чтобы дать прочувствовать потерю?

Тонкие, но сильные для женщины руки вцепились в «Расёмон» в попытках высвободиться, впрочем, сделать это было невозможно. Рю смотрел на перекошенное злостью лицо детективного доктора, сам метал в неё взглядом молнии и про себя молил всех богов, чтобы его доводы оказались достаточными. Если бы он только внял робким советам подпольного доктора и согласился пройти курсы оказания экстренной помощи! Но тогда всё это было в контексте именно самопомощи, и Рюноске даже слушать про это не желал — «Расёмон» надёжно защищал от тяжёлых ранений, а если таковые и случались, прекрасно выполнял роль и жгута, и перевязочного материала, позволяя спокойно дождаться прибытия группы поддержки с подпольным медиком под подмышкой. Конечно, если бы ему хотя бы намекнули, что однажды эти знания могут спасти жизнь Накахаре-сану (или кому-то ещё из немногих небезразличных ему людей), он бы не раздумывая прошёл этот курс.

— Эй, ты что делаешь?!

Противный фальцет, в котором он не сразу признал голос Тигра, отвлёк от игры в гляделки, и Рю недовольно скосил глаза чуть вправо — к двери, из-за которой противный оборотень и появился. На языке вертелся язвительный ответ, но вместо этого он заставил себя промолчать и вернул внимание по-прежнему пытавшейся вырваться из хватки его способности доктору.

— Серьёзно, Акутагава, отпусти её! Что ты здесь вообще забыл, ты… А? — начавший было подходить к нему с явным желанием вцепиться в горло Тигр вдруг замялся, растерянно замычал. Заметил Накахару-сана, значит. — Кто это?

— Один из главарей Портовой мафии, — ответила за него женщина, в этот раз, правда, не вложив в голос ни капли яда. Это была простая констатация факта.

— Что? — оборотень вскинулся, не пытаясь скрыть своего удивления, и Рюноске почти закатил глаза. А кого, он думал, он бы стал тащить сюда в надежде на помощь, рядового оперативника? Впрочем, Накахара-сан был не в рабочей одежде, а потому действительно выглядел не слишком внушительно в красно-белой куртке и чёрных джинсах. — А не похож.

— Может ты и не в курсе, но у нас тоже есть как рабочая, так и штатская одежда, чтобы спокойно пройтись по улицам в свой выходной. — Рю сам не знал, зачем объяснял Тигру столь очевидные вещи, но интуитивно ухватился за возможность нормально разговора. Оборотень пусть и был ему больше личным врагом, чем союзником, но постоянно верещал про ценность жизни, а значит, вполне мог проникнуться сочувствием и к Накахаре-сану. А в просьбе коллеге детективный доктор вряд ли откажет. — Его ранили не на задании, а подлым ударом в спину по дороге домой. До штаба далеко, к нашей клинике не подобраться из-за снега, а единственный врач, к кому я могу сейчас обратиться, отказывается банально остановить кровотечение!

Больше всего его тирада напоминала самую обычную жалобу, и Рю хотелось дать себе подзатыльник за недостойное мафиози поведение, но, если его нытьё могло спасти жизнь Накахаре-сану, он был готов унижаться и дальше. В конце концов, ему не привыкать, какая уже разница, только перед Дазай-саном или кем-то ещё. На Тигра его слова и впрямь оказали влияние, потому как он вмиг сменил гнев на нечто похожее на смятение. Поджал губы, метнулся взглядом к по-прежнему стоящей с хмурой рожей доктору.

— Ёсано-сенсей…

— Я знаю, что ты хочешь сказать, Ацуши, но нет. — прервала она его. — Я не раз говорила, что принципиально не лечу никого из мафии.

Рюноске сильнее сжал ладонь вокруг безвольно висящей на его плече руки учителя. Она не собиралась помогать. Они только теряли время, которого и так не было. Ком нервов внутри разросся, подкатил к горлу, почти вызвав тошноту. Что ему нужно было делать? Куда идти? Кого просить о помощи? Мелькнула мысль вызвать скорую, но один взгляд в окно отмёл эту и без того сомнительную идею как верх глупости — пока машина продерётся через снег и пробки, пока найдёт подъезд к зданию ВДА, пока вернётся обратно, пока врачи обследуют его учителя, пока начнут делать хоть что-то… Краем глаза он отметил, что пол под Накахарой-саном уже заляпали красные пятна крови, а значит, от тепла помещения сосуды расширились, и та вновь начала идти быстрее. Это было плохо.

— Акутагава, отпусти Ёсано-сенсея. Я сообщу о ситуации директору.

Тигр убежал откуда пришёл, не позволил Рю даже пискнуть в возражении, и лишь то, что он не сводил напряжённого взгляда с Накахары-саны, убедило его послушаться. Нехотя он заставил «Расёмон» разжать хватку. Детективный доктор недовольно коснулась и провела пальцами пару раз по горлу, но, надо отдать ей должное, не стала ломать комедию с громкими задыхающимися вдохами и оседанием на колени — в конце концов, он ведь на самом деле не душил её.

Директор ВДА появился довольно быстро, в сопровождении пары других своих подчинённых, и к своему огромному облегчению, косматой макушки бывшего наставника среди них Рюноске не обнаружил. Присутствие Дазай-сана сделало бы ситуацию ещё сложнее. Правда, парень-блондин в очках и с хвостиком и мелкий детектив в пончо, выдающий себя за эспера, тоже напрягали, но к ним он хотя бы мог применить способность, если вздумают напасть.

— Ацуши сказал, член Портовой мафии принёс раненого руководителя?

Серые глаза директора агентства скользнули по Рюноске, пытливо устремились ему за спину, где висел бессознательный учитель. Чувствуя сумасшедший ритм сердца, Рю заставил себя чуть повернуться боком, предоставляя лучший обзор.

— Это Накахара-сан, исполнительный директор и очень важный в Организации человек. — Когда-то ему довелось услышать, что занимавших высокие посты спасали охотнее, поэтому, учитывая перемирие, эта информация вполне могла помочь. К тому же, не то чтобы имена Исполнителей были тайной за семью печатями. — На него напал со спины предатель, он не ожидал, а потому не успел защититься. — Да, этими словами он выставил учителя каким-то некомпетентным дурачком, но Тигр стал гораздо расслабленнее, когда услышал, что Накахара-сан пострадал не на задании, так что, возможно, на директора ВДА это могло оказать аналогичное влияние. Что угодно, лишь бы согласились помочь.

Взгляд парня с хвостиком метался, выражал явную внутреннюю борьбу, Тигр смотрел на начальника откровенно жалобно, а тот в свою очередь выглядел так, словно уже принял решение, но при этом косился на мелкого детектива в пончо. Последний же не отрывал взгляд от доктора и, судя по лёгким движениям бровей, вёл с ней немой диалог.

— Директор? — наконец повернулся он к мужчине.

— Мори-сан ценит своих приближенных, так что, полагаю, мафия окажется в большом долгу, если Акико согласится спасти этого Исполнителя. Нам бы не помешала такая страховка. А ты что скажешь?

— Скажу, что думаю так же, — кивнул мелкий детектив и, будто что-то вспомнив, слегка улыбнулся: — к тому же, Кенджи, кажется, в восторге от мистера Модной шляпы, рассказывал, что он помог поймать его улетевшую шляпу и даже согласился посидеть в кафе в качестве благодарности. Правда, в итоге всё равно оплатил за себя сам.

Рюноске против воли недоуменно выгнул брови и захлопал глазами на последнее упоминание. Накахара-сан ходил в кафе с ребёнком из ВДА? Что? То есть, зачем? Он ведь не был ему ни другом, ни подчинённым, ни учеником.

— Кенджи почти от всех в восторге, — сухо прокомментировала слова коллеги доктор, но в итоге выражение её лица несколько смягчилось. Она бросила на Рю откровенно недовольный взгляд: — ладно. Я помогу только ради дальнейшей выгоды нашего агентства, но окажу исключительно первую помощь. Я не буду исцелять его — за этим обращайся к врачам мафии. Неси его туда, на стол. И освободи доступ к ране. Сейчас подойду.

Резкие, пропитанные раздражением слова после понимания их смысла стали самыми нежными и добрыми, и Рю рванул в указанном доктором направлении, не желая давать ей повод передумать. За тонкой дверью оказался небольшой лазарет с длинным столом почти в центре, вероятно, используемый как операционный. Аккуратно Рюноске уложил учителя животом на холодную поверхность, стянул его разорванную куртку и закатал до лопаток промокшие от крови кофту с майкой. Порез от охотничьего ножа выглядел жутко. Возможно, это была всего лишь игра воображения, но казалось, что за разорванной кожей можно разглядеть часть внутренних органов. У Рюноске закружилась голова. Нет, он не падал в обмороки при виде крови или внутренностей, но понимание, что смотрит сейчас на учителя и человека, который всегда был таким сильным и почти непобедимым, здорово подкосило морально. Если бы Накахара-сан был в полном здравии, когда на него напали исподтишка, а не восстанавливался после использования той части своей способности…

Закрутившиеся в мозгу цепочки-догадки прервались лёгким хлопком двери и появившейся в лазарете детективной доктором. Женщина переоделась во врачебную униформу, надела белый халат и шапочку для волос, нацепила на руки перчатки, а на лицо — медицинскую маску. В медкрыле главный — всегда врач, — вспомнились брошенные как-то Накахарой-саном слова, и на решительно указанный на дверь палец Рюноске недовольно покривился, но послушно вышел. Оставлять учителя один на один с чужим человеком, пусть и врачом, казалось неправильным, но сейчас выбора у него не было.

Рюноске прислонился спиной к стене, рядом с дверью в лазарет, отметил про себя, что Тигр и парень с хвостиком стояли на достаточном расстоянии и о чём-то перешептывались вполголоса, мелкий детектив крутился в офисном кресле, что-то жуя, а директор агентства стоял у окна, спиной к стеклу, и сверлил взглядом самого Рюноске. Если бы он был котом или псом, шерсть на затылке наверняка бы встала дыбом, а так оставалось лишь вылупиться на мужчину в ответ и надеяться, что тому не придёт в голову что-нибудь учудить и как-то навредить Накахаре-сану. Хотя, казалось, он был искренне заинтересован втянуть мафию в долг жизни…

Видавшие лучшие времена висящие на стене ходики тикали слишком громко в образовавшейся тишине, накручивали и без того перегруженную событиями нервную систему, и Рю был в шаге от того чтобы просто не разломать дурацкий механизм в щепки. Хотя, Накахаре-сану такое вроде даже нравилось… Рюноске снова взглянул на дверь — уже, наверное, раз в пятидесятый за последние полчаса, — глубоко и почти беззвучно вздохнул. Не слишком ли долго эта доктор зашивала его учителя? Да, рана глубокая, но ведь не особо длинная. Бледно-золотистое сияние из-под щели между дверью и полом оповестило об использовании способности и, прежде чем сообразил, что делает, Рю рванул дверь на себя, готовый нанизать доктора на «Расёмон», если та собралась причинить вред его учителю, и замер. Золотистые бабочки порхали по кабинету, особенно плотно кружась над столом, где лежал Накахара-сан, и исходящий от их прозрачных крыльев свет казался тёплым и каким-то успокаивающим.

— А ну скройся! — подняв яростный взгляд, рявкнула женщина, не отняв, впрочем, рук от спины своего пациента.

Рю дёрнулся и на автомате поспешил выполнить приказ. Сжал кулаки, больно впившись ногтями в ладони, беспокойно прикусил нижнюю губу. Всё будет хорошо. Он не много знал о медике агентства, но, кажется, она могла вылечить любую рану, а это давало надежду. Но почему она использовала способность, если сразу оговорила, что окажет только экстренную помощь?

— Похоже, дела совсем плохи, раз Ёсано-сенсей использовала способность, — голос Тигра над ухом застал врасплох, но Рю успел взять под контроль свою реакцию до того как наброситься на нарушителя личного пространства. — Он точно пострадал не в бою?

— Точно. — недовольно буркнул Рю, слегка раздражённый сомнениями оборотня, хоть и понимал, что причин верить ему на слово у того не было. В конце концов, Организация была практически врагом ВДА, пусть на данный момент и было заключено перемирие. Помолчав, решился задать тревожащий с самого закрытия двери вопрос: — она ведь действительно поможет ему?

Незаданное «не попытается как-то навредить?» повисло в воздухе. Желтоватые, отливающие сиреневым глаза Тигра на миг расширились в понимании и почти сразу нехорошо прищурились.

— Мы детективы, мы спасаем жизни, а не отнимаем их.

«В отличие от Портовой мафии» — тоже осталось не озвученным, но всё было и так понятно. Рю даже не попытался возразить, так как поспорить было нечем. И всё-таки тревога в груди исчезать не спешила. Рю ещё раз прокрутил в мыслях слова Тигра, прежде чем сообразил, что оговорка об использовании исцеляющей способности лежала поверх довольно страшных слов: «похоже, дела совсем плохи». По спине и рукам пробежал холодок.

— Эй, оборотень, — начал он и вынужденно откашлялся в попытках сбросить с голоса нервную хрипотцу, — я правильно понял: если ваш медик использует способность — это плохой знак для пострадавшего?

— Ну… — Тигр забегал глазами по стенам и потолку, очевидно, усиленно соображая, не является ли эта информация секретной, и, когда Рю уже был близок к тому чтобы схватить его за грудки рубашки и вытрясти ответ, наконец промямлил: — она может залечить любую рану, но только если пострадавший находится на грани смерти.

Несколько долгих секунд Рю тупо пялился на оборотня, а потом, когда мозг полноценно обработал услышанную информацию, прижался спиной и затылком к стене и прикрыл глаза.

* * *

Дверь лазарета открылась, явив детективного доктора, которая показалась Рю невероятно усталой. Под глазами женщины залегли синяки, выглядывающие из-под сползшей медицинской шапочки волосы были растрёпаны и торчали во все стороны, а кожа казалась бледнее.

— Жить будет, — выдохнула она, не дожидаясь вопросов, а потом посмотрела на Рю как-то странно: — что с ним случилось?

— Как я и говорил, это было нападение со спины…

— Я не про это. — Доктор провела ладонью по лицу, поправила чёлку и полностью стянула с головы шапочку. — Я пытаюсь понять, почему у него все органы едва ли не всмятку и как он вообще протянул столько времени, учитывая, что уже начался процесс заживления.

Рю почувствовал, как его внутренности гурьбой сиганули куда-то вниз. Что? У Накахары-сана… были… такие повреждения? Он как-то стал невольным свидетелем так называемой «Порчи» своего учителя, впоследствии чего тот раскрыл, что каждое использование оборачивалось переломанными костьми, разрывами связок и прочими весьма и весьма болезненными и страшными последствиями, которые довольно скоро — максимум за неделю-полторы — сходили на нет благодаря усилиям эсперов-медиков Организации, а также ускоренной регенерации из-за этой самой «Порчи». Эдакий обоюдоострый меч. Но Накахара-сан никогда не говорил ему, что страдают не только кости и мышцы, но и внутренности. Не знал? Вряд ли. Скорее, просто не хотел пугать подробностями, зная о его впечатлительности. Не то чтобы Рю упал в обморок или закатил истерику, но спокойного сна на какое-то время точно бы лишился, особенно перед потенциально опасными совместными с учителем миссиями.

— Можно к нему? — услышал Рю собственный голос и, не дожидаясь разрешения, протиснулся между доктором и дверью лазарета. Вдогонку донеслось нечто вроде «и зачем спрашивал, если всё равно полез?», но он успешно пропустил это мимо ушей. Внимание сосредоточилось исключительно на операционном столе, на котором по-прежнему лежал Накахара-сан, но в этот раз учитель уже не так походил на мертвеца. Кожа его по-прежнему была довольно бледной, но с губ исчезла синюшность, глаза больше не казались впалыми, а дыхание стало заметнее. Рю подошёл ближе и шумно выдохнул, чувствуя, как сковавшие его ранее ледяные пальцы тревоги наконец разжались. Накахара-сан действительно был жив. Его в самом деле спасли. Успели. Доктор агентства… спасла. Внутри разлилось странное тепло и отчего-то захотелось улыбнуться. Он сдержал лицевые мышцы.

— Эй, если кто-то помог тебе, «спасибо» говорить надо, понял?

Память услужливо выудила из закромов сознания несколько игриво улыбающегося учителя, пытавшегося привить ему основы банальной вежливости и этикета. И если с правилами поведения в приличном обществе у Рю особых проблем не возникло — на самом деле ничего сверх сложного там не было, разве что голова шла кругом от количества всевозможных ножей и вилок в ресторанах, которые ещё нужно было запомнить к какому блюду применять, — то со словами пришлось куда сложнее. Жизнь в трущобах и обучение у Дазай-сана наложили свой отпечаток, и казалось жутко неправильным разговаривать с кем-то (кроме начальства, разумеется) не только спокойным тоном, без использования оскорблений и ругательств, но и не забывая про два волшебных слова — «спасибо» и «пожалуйста». «Пожалуйста» в голове Рю разделилось на «пожалуйста» именно как «пожалуйста», то есть просьбу, которая была уместна в общении с учителем и некоторыми руководителями и на «пожалуйста» как «мягкий приказ», что использовалось в общении с подчинёнными. Пусть и скрипя зубами, но он научился выдавливать это слово. «Спасибо» же… Это слово присутствовало в его лексиконе крайне редко, прежде всего потому что подразумевало благодарность за оказанную помощь или услугу, а Рю почти никогда не просил о чём-то, считая это унизительным. Да и в Организации, за исключением учителя и Гин с Хигучи никто никогда и не стремился чем-то помочь ему добровольно, а благодарить за выполнение приказов было бы по меньшей мере странно. И всё-таки доктор ВДА, пусть и не сразу и с отмашки её директора, согласилась спасти руководителя вражеской для неё организации. Это было огромное дело и промолчать сейчас значило бы нарушить все те правила, что так старательно втолковывал ему Накахара-сан. Да и почему-то самому захотелось показать этой своенравной доктору, что он действительно оценил оказанную помощь. Разумеется, Организация позже оплатит любую озвученную сумму, но…

Рю повернулся лицом к стоявшей в дверях доктору и выглядывающему из-за неё Тигру, сложил руки за спиной и слегка согнул плечи.

— Спасибо. За то что спасли его.

Примечания:

Вынужденный поход по магазинам обернулся для Рюноске шпионажем за наставником, который почему-то счёл хорошей идею провести время в компании ребёнка из ВДА.

Персонажи: Накахара Чуя (22 года), Акутагава Рюноске (20 лет), Миядзава Кенджи (14 лет)

Метки: Дружба

Поход по магазинам не был запланирован, но на последней миссии он умудрился в клочья изорвать любимые ботинки и как-то восстановить их не предоставлялось возможным. Поэтому да, стиснув зубы и убедив самого себя, что ни на что другое отвлекаться не будет и покончит с этим быстро, Рюноске оказался посреди огромного торгового центра, где каждый этаж был отведён под определённую категорию — продукты, детские товары, женская одежда, мужская одежда и, конечно же, фудкорт напополам с зоной развлечения. От обилия выбора разбегались глаза и начиналась мигрень, но Рю упорно смотрел только перед собой, вышагивая сначала до прозрачного лифта, что увёз его на четвёртый этаж, а потом и от одного магазина к другому. В принципе, посмотреть и примерить было что: целые стеллажи новеньких кроссовок, туфель, сапог и ботинок на любой вкус и цвет, с декором и без, любого востребованного размера.

Это не должно было стать такой трудной задачей.

От него требовалось лишь взять первую удобную пару, пройти на кассу, оплатить и поскорее убраться из этого шумного кошмара, где и протолкнуться-то не было возможности не то что расслабиться. Каким только чудом никто из снующих туда-сюда гражданских до сих пор не налетел на него оставалось загадкой.

Рю взял с полки выглядящие не слишком вычурно, но и не по-простецки чёрные ботинки на металлических заклёпках, придирчиво осмотрел их и решил, что вполне может примерить.

* * *

Всё-таки поход по магазинам и тем более выбор будь то обуви или одежды невероятно утомлял. Рюноске искренне попытался представить, что другие люди находят такого чудесного в шнырянии по местам массового скопления, где к тебе то и дело липнут консультанты с приклеенными к лицам фальшивыми улыбками и одним-единственным вопросом «вам помочь?», от слащавого произношения которого едва не сводило зубы, и не смог. Ему пришлось покинуть уже пятый магазин, потому как желание насадить на «Расёмон» не только раздражающих сотрудников, но и толкающихся других покупателей крепло с каждой проведённой у стеллажей или на пуфиках минутой, а за кровавую расправу над гражданскими ни учитель, ни Босс точно не похвалят.

Ему нужен был перерыв.

Просто проветрить мозги, отвлечься на что-то и привести мысли и нервы в порядок.

Рюноске прикрыл рот ладонью, заглушая вновь подобравшийся к глотке кашель, поморщился от запершившего после приступа горла и перед самым выходом из торгового центра свернул в крохотную аптеку. Он не был любителем лекарств, да и его детская болезнь давно уже как перешла в хроническую стадию, но всё-таки периодические ингаляции здорово уменьшали длительность приступов и смягчали горло, благодаря чему он хотя бы перестал обнаруживать на ладонях кровь. По крайней мере, он мог с этим жить. Пусть Босс и ворчал, что любая простуда или — упаси Боже — пневмония могут спровоцировать более острое течение болезни, из-за чего, чтобы не оказаться на обеспечении ИВЛ, ему может потребоваться операция по пересадке. Рю передёргивало каждый раз, когда он задумывался об этом и, наверное, именно страх оказаться под ножом врачей (ну и ещё внимательный взгляд Накахары-сана, ага) и заставлял его одеваться по погоде и каждые две недели делать домашние ингаляции — благо аппарат давно имелся.

Сложив в пакет два пакетика с физраствором, Рюноске кивнул на стандартное пожелание фармацевтом здоровья и хорошего дня и вышел из торгового центра. В лицо дунул порыв ветра, растрепав и без того отчего-то особо яростно торчавшие с утра волосы. Рюноске закрыл лицо рукавом, прикрыл один глаз и, порывшись в недрах кармана куртки, выудил и надел солнцезащитные очки. Облачная погода делала тёмные стёкла не только бесполезными, но и неудобными — все краски померкли, затенились, и возникло ощущение, что он попал в старое кино, где цветопередача ещё была ограничена. И всё-таки, он не мог обойтись без этого аксессуара: вне стен торгового центра, где каждый был занят разглядыванием витрин или предвкушал развлечения на игровой площадке он становился обычным прохожим, на которого вполне кто-то да мог бы обратить внимание. Конечно, вопрос, узнают или нет оставался открытым, но даже их несколько пришибленный на голову повелитель лимонных бомб Кааджи признал, что плакат розыска получился вполне удачным для полиции. И где же он так засветился-то, а? Вроде ведь старался держаться спиной ко всем известным камерам… Рюноске тихо выдохнул, обернулся на торговый центр, стеклянные автоматические двери которого всё ещё были распахнуты из-за едва шевелящейся, но что-то забывшей в этом здании старушки, постоял несколько секунд и всё-таки зашагал к переходу.

В соседнем квартале было ещё несколько, более мелких, но приличных магазинов, в том числе и обувных, так что вполне можно было попытать счастья там.

Медленно вышагивая по израненному ямами асфальту Рюноске свернул в переулок между двумя многоэтажками, намереваясь срезать путь, и вышел прямиком к раменной, метрах в пятидесяти от которой ютился на стыке двух улиц небольшой магазинчик, отделанный, впрочем, как внешне так и внутренне по высшим стандартам. Запах горячей еды доносился из приоткрытых дверей, пользуясь несильным ветерком быстро распространялся по округе, заманивая клиентов. Рюноске не был особым любителем лапши, да и голоден вроде не был, поэтому с чистой совестью прошёл мимо, так, мельком глянул сквозь стекло на суетящихся за готовкой поваров, прошёлся взглядом по сидящему за стойкой и ожидающему своего заказа парню с рыжими волосами и уже почти дошёл до своего пункта назначения, когда в мозгу будто что-то щёлкнуло. Стоп. Парень с рыжими волосами? Конечно, он отдавал себе отчёт, что краска для волос давно перестала быть в Японии чем-то страшным-страшным и запретным (ну, если только ты не был учеником средней школы) и такой яркий цвет определённо мог нравиться многим, но… Рюноске поспешил вернуться к панорамным окнам раменной и во все глаза уставился на по-прежнему сидящего спиной к улице и ничего не подозревающего молодого человека. Та же стройная фигура, те же перекинутые через левое плечо вьющиеся волосы, тот же невысокий рост, если судить по слегка не достающим до нижней перекладины высокого стула кроссовкам.

Нет, он определённо не ошибся.

В обычных серых джинсах и лёгкой красной байке с капюшоном, но совершенно точно он.

— Накахара-сан? — удивлённо пробормотал себе под Рюноске, недоумевая, что учитель забыл в таком простеньком заведении, когда обычно предпочитал обедать в элитных ресторанах с изысканной кухней и дорогущей выпивкой, за один бокал которой среднестатистический человек отдал бы если не половину, то четверть зарплаты точно.

В любом случае, то что он наткнулся на учителя явно было благословением свыше: Накахара-сан, казалось, всегда был рад составить ему компанию, а, если вскользь упомянуть в разговоре, что он направляется купить себе ботинки, учитель наверняка вызовется помочь с выбором. А вкус и чувство стиля у этого человека, Рюноске не мог не признать, были гораздо лучше, чем у него самого или у Дазай-сана. Воодушевлённый, он сделал пару шагов к двери, намереваясь зайти в раменную поздороваться, когда глаза уловили тень движения и рядом с учителем появился какой-то ребёнок. Ноги едва не вросли в асфальт. Что? Рюноске несколько раз моргнул, надеясь, что просто что-то не так понял и мальчишка либо пройдёт мимо, либо подсядет к какому-нибудь другому взрослому, которого он просто не заметил, но… За стойкой сидел только Накахара-сан, и ребёнок определённо находился в раменной именно с ним. Потому что учитель тотчас убрал с соседнего стула кепку, освобождая место, и, когда тот сел, улыбнулся и взъерошил ему светлые волосы. Ребёнок в ответ расплылся в широченной улыбке и о чём-то защебетал.

Рюноске не сдержался, потёр глаза, но, когда вновь открыл их, картинка не изменилась и его учитель всё так же сидел в раменной с каким-то левым мальчишкой, очевидно, угощая его обедом. Кто это вообще такой?! Рюноске подавил желание подойти ближе, чтобы как следует рассмотреть эту наглую мелочь и вместо этого юркнул в кафе напротив через дорогу, из обеденной залы которого можно было наблюдать за посетителями небольшой раменной. Некоторые неудобства доставляли расстояние и периодически закрывающие обзор то проезжающие машины, то спешащие по своим делам горожане, но это не было большой проблемой, так как, пусть и не досконально, но общую картину происходящего он всё равно видел. И с каждой утекшей минутой она не нравилась ему всё больше.

— Добро пожаловать, вот ваше меню.

Погружённый в наблюдение, Рюноске не сразу сообразил, что официантка обращалась к нему. Он скользнул взглядом по тоненькой фигурке совсем ещё юной девушки, скорее всего даже не студентки, а какой-нибудь выпускницы старшей школы, нахмурился и заставил себя проглотить грубое замечание не лезть к нему. В конце концов, она просто выполняла свою работу и знать не знала, кого имела несчастье обслуживать.

— Мне просто воды, — сухо бросил он, не собираясь даже открывать тонкую книжечку в твёрдом переплёте. Официантка растерялась.

— Воды? Но… может, хотя бы сока? Есть яблочный и мультифрут, к нему, кстати, очень пойдут молочные булочки.

— Просто воды. — отмахнулся от неё Рюноске, вновь переключив внимание на окно раменной. Накахара-сан опустил руку на плечо мальчишки, что-то сказал ему, после чего оба засмеялись. Официантка упрямо осталась стоять рядом, видимо, обдумывала, как бы всё-таки раскрутить нового клиента на нормальный заказ, и Рюноске уже открыл рот, чтобы напомнить ей её обязанности, среди которых совершенно точно не было пункта что-либо навязывать клиентам, когда горло запершило и пришлось быстро прикрыть рот ладонью, откашливаясь.

— У нас есть имбирный чай.

От такой наглости Рюноске даже растерял все слова и просто уставился на девушку, про себя надеясь, что в его глазах отразится крутящаяся в мозгу мысль: «ты сейчас серьёзно?». К сожалению, та приняла его молчание за заинтересованность.

— Очень вкусный и помогает при кашле. — радостно пояснила она и легонько сжала в тонких пальцах блокнот и ручку. — Будете?

— Хорошо. Но только чай. Без сахара.

Официантка кивнула и довольно убежала за заказом, а Рюноске, проводив её пришибленным взглядом, тихо устало вздохнул и вернулся к наблюдению за учителем, запустив в волосы пятерню. И всё-таки, что же это за ребёнок такой был? выглядел вроде знакомо, но в мафии таких кадров точно не было, а с гражданскими Накахара-сан, пусть и общался, всё же старался не сдруживаться, чтобы ненароком не подставить их под удар. Рюноске штурмовал архивы памяти, пытаясь отыскать среди сотен образов похожий и, когда уже почти бросил это дело, перед глазами всплыл образ мальчишки-эспера из ВДА. Мелкий, белобрысый и в глупом синем комбинезоне и соломенной шляпе, что бесполезно болталась у него на шее на тонкой веревочке. Кажется, он обладал невероятной силой, но имени, как ни старался, Рюноске так и не вспомнил.

Но неужели это действительно был он?!

И неужели Накахара-сан действительно сейчас сидел в одной раменной с эспером из вражеской организации (ладно, у них временное перемирие, но всё равно!) и не просто обедал в его компании, но и о чём-то разговаривал и шутил?!

— Прошу, вот ваш чай.

Моргнув на опустившееся перед ним блюдце с глубокой чашкой дымящегося светлого чая, Рюноске попросил сразу же рассчитать его и, зажав в кулаке чек, выдохнул в облегчении, что больше к нему никто не полезет. Официантка ушла, оставив наедине со своими мыслями, и он вновь устремил взгляд через окно, задержавшись губами на чашке. Чай и правда оказался вкусным, пусть и чересчур горячим, и Рюноске выразил мысленную надежду, что успеет допить его до того как учитель и тот мелкий мальчишка закончат обедать.

Наверное, когда дело касалось Накахары-сана, судьба действительно оказывалась на его стороне.

Потому что учитель и его мелкий спутник поднялись ровно в тот момент, когда чая в кружке Рюноске осталось буквально на два глотка и его температура позволяла допить всё залпом, не рискуя обжечься. Он дождался, пока странный дуэт не завернёт за угол ближайшего здания, и стрелой бросился вдогонку. Он просто обязан был узнать, почему его учитель общался с этим… ребёнком. Наверняка это был какой-то хитрый трюк, чтобы втереться в доверия, а после выведать важную информацию относительно ненавистного ВДА, но всё равно хотелось убедиться. Потому что морской узел, сам собой завязавшийся в животе из внутренностей иначе бы не рассосался. Рюноске ужом юркнул за угол дома, быстро принявшись искать среди двора две интересующие ему макушки, и едва не выпал в осадок, обнаружив оные на детской площадке, а именно у качелей.

Чего?

Накахара-сан, посмеиваясь, что-то сказал выглядящему взволнованно мальчишке, а после похлопал того по спине и сделал рукой приглашающий жест. Ребёнок поколебался несколько секунд, но в итоге практически плюхнулся в пластиковое сиденье, извернулся, обернувшись на Накахару-сана, вцепился обеими руками в цепи, кивнул. Тот легко толкнул несколько раз мальчишку в спину, раскачивая, коснулся перекладины качелей. Даже с расстояния Рюноске заметил как засиял алым маревом активировавшейся «Смутной печали» сперва силуэт учителя, а после и сами качели с восторженно заскулившим в них ребёнком. Сила гравитации ослабла, качели замедлили свой ход и осторожно, не выпуская из сиденья своего пассажира, сделали «солнышко», после чего качнулись уже в нормальном ритме ещё несколько раз, прежде чем полностью остановились. Ребёнок из ВДА соскочил на землю, несколько раз подпрыгнул на месте и со счастливым воплем: «Вы такой крутой!» вдруг стиснул Накахару-сана в объятиях.

Первой реакцией Рюноске было выпустить «Расёмон» и порвать мелкого детективишку на сотню жизнерадостных ленточек. Как посмел этот жалкий червь прикоснуться к руководителю мафии без того на то согласия?! Учитель вообще не был особо тактильным человеком, разве что самого Рюноске и малявку Элис мог то по волосам потрепать, то по спине легонько похлопать, а тут на него набросился пацан из вражеской организации! Недопустимо! Вот только свершиться праведному возмездию оказалось не суждено. Учитель отмер довольно быстро и, прежде чем «Расёмон» успел добраться до наглеца, высвободил одну руку и легонько обхватил ей его за спину, что-то сказал.

Рюноске замер.

Что?

В смысле… Что?!

Несколько раз моргнув, он потёр глаза, уверенный, что у него просто глюки, но нет, Накахара-сан действительно, действительно ответил на эти кошмарные навязанные объятия! Почему?!

«Расёмон» тихо вернулся в куртку своего хозяина, который словно бы врос в асфальт от увиденного. Почему, ну почему Накахара-сан не отшвырнул этого мальчишку, почему не впечатал его в стену за наглость? Это ведь было бы справедливо. Этот ребёнок не был ему учеником или другом, так почему же? На языке возник и никак не проходил горько-кислый привкус, а узел из внутренностей сжимался всё туже. Что это было за чувство? Кажется, что-то отдалённо похожее довелось испытать, когда он узнал о появлении у Дазай-сана нового подопечного, но в этот раз всё было гораздо, гораздо сильнее и неприятнее. Больнее. Будто помахали перед носом чем-то желанным и сказали, что он никогда этого не получит. Потому что не достоин или не заслужил.

— Держи. — Перед глазами появился полиэтиленовый пакет с ароматными мелонпанами⁽¹⁾. — Очень вкусные. Час назад испекли только, так что съешь один прямо сейчас.

Рюноске быстро заморгал, соображая, что происходит, перевёл взгляд на хозяина руки, держащей пакет, хоть по голосу и так понял, что неожиданным благодетелем был учитель. Машинально он принял угощение, так же машинально достал один и сделал первый укус — просто потому что спорить с Накахарой-саном можно было о чём угодно, но только не о еде — после того треклятого внепланового медосмотра, где Босс констатировал у него недовес, учитель поставил перед собой цель кормить его при любом удобном случае и не считал ответы «нет», «не хочу» или «не голодный» убедительными.

— И правда вкусно, — проглотив, высказался он, сделав ещё один укус. Накахара-сан довольно оскалился:

— Я ж говорил. В той раменной они сами их пекут, были ещё тайяки,⁽²⁾ но остались только с заварным кремом, а ты вроде не любитель, поэтому не стал брать.

Рюноске кивнул, соглашаясь, прежде чем слова уложились в мозгу, открывая совершенно новый взгляд на происходящее.

— Вы знали?!

Наверное, учитывая, что Накахара-сан ничуть не удивившись сразу, как распрощался с мальчишкой, пошёл к нему (а предварительно ещё и закупился для него булочками) это было само собой разумеющееся, но Рюноске всё равно оказался шокирован. Его заметили!

— Ну разумеется, я знал. Что бы я был за учитель, если бы не заметил собственного ученика, а? — возмутился Накахара-сан, и Рюноске, подняв ладони на уровень глаз в знак капитуляции, поспешил сменить тему:

— Это же был ребёнок из агентства?

Учитель прищурился, несколько тяжёлых секунд сканировал его взглядом на что-то только ему одному известное, но в итоге не стал как-то ещё комментировать его удивление.

— Ага, — кивнул он, — Кенджи-кун. Мы иногда с ним пересекаемся. Славный малый, хоть порой и выбрасывает меня из реальности своими искренностью и открытостью.

— Ясно. — Рюноске опустил глаза в пол.

Он подозревал, что эта посиделка была не первой, но теперь, когда учитель сам это подтвердил… Внутри опять заныло, заболело и появилось сильное желание уничтожить этого Кенджи. Кажется, даже к Тигру он такой неприязни не испытывал. Пальцы свободной руки сжались в кулак.

— Так, что бы ты там ни задумал, лучше не надо. — Накахара-сан положил ладонь ему на плечо и легонько сжал, решительно отвлекая от мыслей о расправе. — То, что я пару раз пообедал с ребёнком, не значит, что я целенаправленно ищу встречи с ним, но штаб Организации и здание агентства находятся в двух кварталах и логично, что иногда мы будем сталкиваться с их членами. Ты же вон тоже порой натыкаешься то на Тигрёнка, то на придурка-Дазая и я, кажется, ни разу не рычал и не дулся из-за этого.

Лицо, уши и шею залило краской стыда. Учитель говорил без издёвки, просто констатировал факт, и от этого замечание о его незрелом поведении оказало влияние куда большее, чем всевозможные оскорбления и удары, что так любил в своё время применять к нему Дазай-сан.

— Простите, — пробормотал Рюноске.

— Просто не нарушь наше с ними перемирие, хорошо? — заручившись его кивком, Накахара-сан по-доброму улыбнулся, а потом вдруг протянул руку и одним движением взлохматил ему волосы, рассмеявшись на возмущённый взгляд и тотчас приложенную к макушке руку. — Прости, просто ты напоминал обиженного ребёнка.

Рюноске нахмурил брови в негодовании, открыл рот, чтобы опротестовать это странное заявление, когда учитель поднял руку, заканчивая спор, не дав тому толком и начаться:

— В любом случае, ты ведь явно не просто погулять в торговый квартал зашёл, а? Что-то прикупить себе или Гин хотел? Если да, то я с радостью помогу с выбором.

Рюноске замешкался буквально на пару секунд, прежде чем решительно кивнул и почувствовал, что узел из внутренностей в его животе наконец развязался.

1) Японские дынные булочки из двух видов теста — внутри из дрожжевого, а снаружи (могут быть разноцветные) из песочного. Дынные они только потому что перед выпечкой их нарезают в виде дыни. Вкуса этой культуры, соответственно, не имеют.

Вернуться к тексту

2) Тайяки — японское печенье в форме рыбки. Наиболее популярная начинка — сладкая паста анко, сделанная из бобов адзуки, но также есть варианты с заварным кремом, шоколадом, сыром или даже колбасой.

Вернуться к тексту

Примечания:

Несмотря на заверения Рюноске, что он в порядке, Чуя мог со стопроцентной вероятной заявить, что мальчишка заболел.

Персонажи: Накахара Чуя (19 лет); Акутагава Рюноске (17 лет); мельком Озаки Коё (23 года).

Метки: Sikfic, забота/поддержка, дружба.

Глаза были красные и воспалённые, кожа бледнее обычного, а весь внешний вид какой-то растрёпанный, но мальчишка на замечания упорно отнекивался и пытался делать вид, что с ним всё в порядке. Ага, точно в порядке. Если не обращать внимание на блестящее от пота лицо, заторможенную реакцию и периодические пошатывания, когда он думал, что никто не смотрит. Чуя упёр локоть в стол, положил на кулак подбородок и, давно перестав вникать в суть предоставленного ему отчёта, наблюдал за неуклюжими попытками Рюноске разобрать завал документации в вверенном шкафу, пытаясь придумать способ вытолкать его на больничный, не прибегая к насилию.

— И всё-таки ты заболел, ребёнок, — прокомментировал он, когда небольшая стопка папок выскользнула из обычно цепких рук и разлетелась по всему полу.

Вылезший из плаща мальчишки «Расёмон» недоуменно, как и его хозяин, смотрел — если, конечно, так можно выразиться про способность, что ни в коем разе не была живой и лишь формой напоминала морду то ли пса, то ли волка — на учинённый беспорядок, совершенно не спешил исправлять его. Чуя тихо вздохнул. Поднялся из-за стола и подошёл почти впритык. Протянул руку, коснулся ладонью лба, горячего и уже липкого от пота. Что и требовалось доказать.

— Я в порядке, — Рюноске запоздало скинул его руку. Моргнул, присел на корточки, собрав разлетевшиеся папки, резко встал и… Чуя был уверен, что, не ухвати он его под локоть, сейчас бы мальчишка лежал носом в пол, потому как голова у него явно закружилась. — Спасибо, — пробормотал тот и почти сразу добавил: — я уже в порядке.

Чуя закатил глаза, усилием воли сдержав рвущийся язвительный комментарий.

— Присядь лучше. — кивнул он в сторону небольшого кожаного диванчика и подвёл к нему мальчишку, не оставив тому шанса как-то воспротивиться. Положил ладонь на плечо, легонько сжал. — Жди.

Аптечка со всеми лекарствами, в том числе и от банальной простуды, находилась в прилегающем санузле, и Чуя в который уже раз порадовался, что у Исполнителей те были личными: никаких тебе любопытных взглядов от подчинённых, никаких сплетен о ранениях и прочем в том духе. А ещё можно было при необходимости спрятать от чужих глаз свалившегося на него нелюдимого мальчишку, который, усилиями его бывшего придурка-напарника любую человеческую слабость воспринимал как страшное преступление и был готов бросаться в любую опасность сам и тащить за собой людей, даже не пытаясь оценить и минимизировать риски и всё лишь ради того, чтобы проявить себя. Доказать, что не слабый — как он сам вечно твердил. Чуя не был уверен, кому конкретно Рюноске хотел это доказать — сбежавшему Дазаю или же самому себе, — но уже искренне устал вытягивать этого ребёнка из передряг, в которые тот с бараньим упорством сам себя загонял.

Встав на опущенную крышку унитаза, чтобы добраться до верхней полки шкафчика, Чуя ухватил аптечку, щёлкнул замком и взял градусник. Подумал и прихватил ещё порошок от простуды и пастилку таблеток от горла. Покинув санузел, щёлкнул выключатель на электрическом чайнике и остановился у диванчика.

— На, померяй, — он протянул мальчишке градусник, и тот вмиг насупился:

— Я же сказал, я в поря…

— Померяй. — с нажимом повторил Чуя, и, видимо, в его голос прокрались не терпящие возражений нотки, потому как протест замер на губах Рюноске, и тот послушно сунул градусник под подмышку. Вид при этом скорчил самый обиженный и оскорблённый. Чуя упёр кулак в бок.- Если будет выше тридцати семи — ты идёшь домой, и это не обсуждается, понял?

Воспалённые серые глаза несколько секунд глядели на него с вызовом, потом мальчишка зажмурился и нехотя кивнул. Чуя победно усмехнулся. Сев на подлокотник диванчика, закинул ногу на ногу, отметил про себя время и принялся внимательно наблюдать за горе-учеником, догадываясь, что тот вполне мог воспользоваться любой секундой отвлечения, чтобы саботировать измерение температуры. Рюноске его намерения понял, занервничал, заёрзал, но так и не решился ослабить удерживающую градусник руку.

Нужные десять минут протянулись со скоростью наполовину парализован-ной улитки.

— Давай, — протянул ладонь Чуя, когда время, наконец, вышло и едва удержал на губах ругательство, поняв, что ртуть остановилась на отметке в тридцать семь и девять.

Рюноске неуверенно поджал губы.

— Накахара-сан, всё в поря…

— Какой, нахрен, «в порядке»?! — прикрикнул он, — у тебя практически тридцать восемь, а ты припёрся на работу вместо того чтобы отлёживаться дома!

— Я… простите… — мальчишка как-то вмиг съёжился, покаянно опустил голову.

Чуя возмущённо вдохнул и выдохнул, цокнул языком и покачал головой. Даже в Овцах никто так пренебрежительно не относился к собственному здоровью, а ведь те дети были младше. Он снова шумно выдохнул. Притопнул носком ботинка по полу.

— Так. Как и договаривались, ты сейчас же идёшь домой лечиться.

— Но…

— Дважды повторять не буду.

Рюноске насупился и обиженно надул губы, но послушно поднялся с дивана.

* * *

Заведя правую руку за левую, Чуя потянулся, разминая затёкшую спину, с чувством выполненного долга сложил стопку документов на край стола и тряхнул головой, прогоняя все мысли о работе. Да, у него по факту был ненормированный рабочий день, что периодически выливался в настоящие ночёвки в офисе, но сегодня никаких сюрпризов не было, сроки не горели и задерживаться не было нужды. Он бросил взгляд на настенные часы, бодро отсчитывающие последнюю четверть последнего часа рабочего дня, решительно выключил компьютер и крутанулся на стуле в желании ускорить ход времени.

Семнадцать часов сорок семь минут лениво перетекли в семнадцать-пятьдесят три, те — в семнадцать-пятьдесят девять, и, наконец, в восемнадцать-ноль ноль.

Чуя застегнул молнию уже накинутой заранее куртки, окинул беглым взглядом кабинет, убеждаясь, что всё выключил, запер его и широким шагом направился к лифтам.

— А ты в кои-то веки решил уйти вовремя, парень, — подходя, улыбнулась ему сестрица Коё. Она была как всегда элегантна и неспешна, и Чуя непроизвольно распрямил плечи, вскинул подбородок и одёрнул полы куртки, стряхнул с брюк невидимые пылинки — уроки наставницы, что он всегда должен выглядеть уверенно, невозмутимо и опрятно отпечатались в подкорке мозга, позволяя ему расслабиться разве что дома или будучи одним в собственном кабинете.

— Ну, со всеми делами я разобрался, так что… — он повёл рукой, позволяя ей самой додумать остальную часть фразы. — К тому же, хочу проведать Акутагаву — он сегодня с лихорадкой приплёлся, и я отправил его домой.

Взгляд сестрицы Коё на секунду блеснул чем-то странным, исчезнувшим быстрее, чем он сумел это «что-то» расшифровать. Она раскрыла свой веер, прикрыла им нижнюю часть лица.

— Я слышала, ученик Дазая доставляет немало хлопот.

Ах, вот что было в том взгляде. Холод. Чуя настолько привык к открытой, даже мягкой и заботливой наставнице, что часто напрочь забывал, что в отношении с другими — особенно теми, кто так или иначе был связан с Дазаем — та была вовсе не такой доброй. Он, наверное, выиграл у судьбы лотерею, оказавшись под крылом этой девушки, благодаря чему получил её благосклонность буквально ничего не сделав. И всё-таки, Акутагава Рюноске отныне был его подопечным, и он не хотел, чтобы его наставница относилась к мальчишке предвзято.

— Он очень старается всё сделать правильно и, кажется, считает, что за любой неверный шаг или вздох его минимум четвертуют. Я думаю, Дерьмозай очень хотел сделать из него бездушную машину под стать себе. — Чуя пожал плечами будто бы в безразличии, но судя по едва вскинутым бровям сестрицы Коё, ему удалось донести до неё свою невысказанную позицию.

— В таком случае, возможно, действительно не будет лишним навестить его и напомнить, что он человек.

— Это я и планирую, сестрица, — широко улыбнулся Чуя, демонстративно не заметив её тихого, усталого вздоха на его обращение. Он искренне не понимал, почему она с самого начала и даже до сих пор противилась — уже, конечно, чисто для галочки, так как смирилась и приняла — этому слову. Он ведь не называл её «тётушка» или, упаси Вселенная, «бабуля», чтобы загоняться на счёт возраста! Она была старше всего на каких-то четыре года, и, называя её «сестрица», он наоборот подчёркивал её молодость, так как сам в свои девятнадцать больше напоминал подростка, нежели уже взрослого человека. Блин, его подопечный выглядел старше него!

Лифт весело звякнул, известив, что они наконец достигли нижнего этажа, и Чуя, махнув рукой наставнице и набросив на голову капюшон куртки, вышел на улицу, почти сразу скривившись от ударившего в лицо холодного ветра.

Октябрь в этом году, начавшийся так приятно и тепло, к своей середине испортился, трансформировавшись в полноценную осень с её частыми затяжными ливнями, холодным ветром и путающейся под подошвой ботинок опавшей листвой.

Двухкомнатная квартира, в которой жили брат и сестра Акутагава располагалась в том же доме-общежитии, в котором поселили самого Чую в его первый год в Организации. Только подъезд был другой, что неимоверно радовало.

Чуя кивнул плотного телосложения консьержу, убедился у него — чисто на всякий случай, а то мало ли? — что мальчишка в самом деле вернулся домой после того как он буквально вытолкал его из кабинета, и, тихо мурлыкая под нос незамысловатый мотивчик какой-то услышанной на улице песенки, поднялся на нужный этаж. Пакет с медпрепаратами, что он — опять же, чисто на всякий случай — прикупил по пути в аптеке, качнулся на запястье, когда он протянул руку к дверному звонку.

Несколько долгих минут внутри было тихо и, когда Чуя уже собирался позвонить снова, послышалось тихое шуршание. Звук отпираемого замка придал уверенности, но вот вид подопечного полностью ту уничтожил.

— Нак’хара-сан, — глотая слоги пробормотал Рюноске, окинув его расфокусированным взглядом, и Чуя смог выдавить из себя только протяжное «о».

Несколько раз моргнув, решительно отодвинул хозяина квартирки в сторону, вошёл внутрь и в два точных движения скинул ботинки на лежащую сбоку от двери половую тряпку. Сам закрыл дверь. Пропахший болезнью воздух вызывал стойкое желание распахнуть настежь все окна, но здравый рассудок подсказывал не делать этого, пока больной не окажется под толстым слоем одеял, надёжно защищённый от сквозняка.

— Ты что-нибудь пил, порошки какие или таблетки? — поинтересовался Чуя, внутренне подозревая отрицательный ответ. Рюноске выглядел ещё хуже чем утром, а переодеться додумался в даже на вид тонкий и холодный джемпер и какие-то спортивные штаны. Ступни были в носках, но, судя по тому, как поджимались пальцы, те давно следовало сменить либо потому, что стали мокрыми, либо потому, что свою функцию обогрева никак не выполняли.

Рюноске вяло мотнул головой, подтверждая догадки, нахмурился, будто вспомнив что-то, и так же тихо выдохнул:

— Чай.

— Ну, хоть что-то.— прокомментировал Чуя, не сдержав порыв возвести к потолку горе-очи. — Марш в кровать. Где твоя сестра, кстати? — запоздало поинтересовался он, сообразив, что младшей Акутагавы нигде не наблюдал.

— Гин на задании, вернётся завтра-послезавтра.- максимально внятно ответил мальчишка и тотчас зашёлся болезненным кашлем, от которого даже у здорового Чуи заболели и грудь, и горло. Впрочем, Рюноске в отличие от своего бывшего наставника склонности к драматизму не имел, и закончив сотрясать воздух новыми микробами, выпрямился насколько позволяло его состояние и послушно проковылял в, как успел понять Чуя, свою комнату.

Проследив, как подопечный заполз в кровать и укутался тонким одеялом, Чуя покачал головой, накинул сверху под вялый протест покрывало, после чего открыл форточку. Холодный воздух ворвался в комнату шустрым ветерком, почти мгновенно забрав с собой всю спёртость и запах болезни, и Чуя с чувством выполненного долга поспешил закончить проветривание.

Хорошего понемногу.

Поставив пакет с лекарствами на заваленный какими-то бумагами письменный стол, порылся в его внутренностях и выудил упаковку жаропонижающего. Повертел в руках, подумал, после чего снова повернулся к Рюноске:

— Почему я не вижу в твоей комнате градусника?

Несколько секунд Рюноске просто смотрел на него тупым взглядом, потом, видимо, осмыслил вопрос, потому как вид его буквально закричал об охватившей его внутренней тревоге. Вот только до его душевных терзаний Чуе сейчас не было дела, поэтому, не дождавшись ответа, он скрестил руки на груди, вопросительно приподнял бровь. Этот незамысловатый жест превратил тревогу Рюноске в полноценную панику и слезящиеся воспалённые глаза шало забегали по комнате, словно в попытках прочесть где-нибудь верный ответ, а потом потупились в пол.

Рюноске промычал что-то, не поддающееся расшифровке.

— Чего? — слегка подавшись вперёд переспросил Чуя.

— Простите! Я не знал… — кашель перебил этот хриплый порыв отчаянной самообороны, и Чуя почти пожалел, что так надавил на подопечного. Почти. — не знал, что вы р’шите навестить меня. — наконец закончил тот.

Ой.

Наверное, ему следовало посочувствовать Рюноске, потому как такие слова ясно дали понять, что заботиться о себе тот то ли не привык, то ли не считал нужным, но вместо уместного сочувствия по венам Чуи разлилось раздражение и, самую малость, гнев.

— Простите. — повторил Рюноске, очевидно, уловив его настроение.

— У тебя утром температура под тридцать восемь была, ты совсем дурак не мерить её? Хотя, можешь не отвечать, это очевидно, — махнул он рукой, старательно проигнорировав внутренний голос, заметивший, что сейчас он сказал что-то очень в стиле Дерьмозая. Рюноске на замечание едва заметно дёрнулся. — Где твоя сестра держит аптечку, знаешь?

Вжатая в плечи голова, несчастный взгляд и такое же несчастное покачивание головой вполне ёмко ответили на вопрос, и Чуя, вздохнув, вышел из комнаты. Планировка квартир в доме была примерно одинаковая, а Чуя довольно часто бывал в гостях Альбатроса (покойся с миром его душа), чтобы помнить, где что примерно располагалось в небольшой двушке. Чисто логически он предположил, что искать аптечку следует в ванной, и, заглянув во все отсеки узкого шкафчика, понял, что не прогадал. В аптечке Акутагав обнаружился и заветный термометр, и пара баночек йода и даже упаковка средства от боли в горле, но основное место всё-таки занимали различного вида обезболивающие, перевязочный материал и мази и гели от синяков и гематом. Гин нечасто получала ранения на заданиях или, тем более, на тренировках, что наводило на мысли, что всё содержимое предназначалось для Рюноске.

Чуя ощутил укол совести.

Будучи подверженным со стороны Дерьмозая исключительно тупым и несмешным шуткам, он часто забывал, насколько жестоким и безжалостным на самом деле мог быть его сбежавший партнёр. Стрёмная кличка «Демон-вундеркинд» говорила за себя, и Дазай, в общем-то, не скрывал, что даже гордился ей — кто вообще будет гордиться тем, что его, по сути, называют садистом?! — но Чуя наивно полагал, что уж к собственному ученику тот будет относиться адекватно. По крайней мере, физически, потому что язва — это второе определение языка Дерьмозая. Чуя сделал тихий глубокий вдох и выдох, апатично взял градусник и поспешил вернуться к Рюноске.

Съёжившаяся фигурка, сидящая на кровати, согнулась в полупоклоне, стоило ему войти в комнату, и, не дожидаясь каких-либо слов, Рюноске хрипло зачастил:

— Нак’ара-сан, прошу пр’стить мою дерзость. Я не… не имел в в’ду…

Что именно он не имел в виду Рюноске так и не пояснил, но Чуя предположил, что извинялся тот всё-таки не за халатное отношение к собственному здоровью, а за то, что он, его нынешний наставник и Исполнитель, узнал об этом. Наверное, это не было чем-то странным, учитывая, что Дазай вряд ли уделял большое внимание его здоровью, но всё равно было грустно. Он махнул рукой, мол, забыли, протянул градусник.

Минуты ожидания тянулись почти так же долго, как когда они были в офисе, и Чуя, не желая терять время, успел набрать и поставить кипятиться чайник, а также проветрить кухню и развести в тёплой воде солево-содовый коктейль для полоскания горла.

— Ну, сколько? — вернувшись в мальчишке, спросил он, на что тот крайне неловко протянул ему градусник, не решаясь поднимать взгляд.

Чуя принял тот, уже заранее напрягшись, и сдержал желание прикрыть глаза рукой, увидев, что ртуть остановилась на отметке в тридцать восемь и семь. Впрочем, чему он, собственно, удивлялся? Мальчишка ведь палец о палец не ударил, чтобы хоть как-то себя вылечить!

— Пей. — он протянул Рюноске стакан с заранее разведённым жаропонижающим, и тот послушно припал губами к тёплому стеклу. — Я подозревал, что она поднялась, но из-за твоей природной бледности, думал, что что всё-таки не настолько. Как выпьешь, прополощешь горло — я уже всё развёл, — а потом снова в кровать, ясно?

Рюноске тяжело втянул носом воздух, но это был весь его протест, после чего кивнул и, осушив стакан с лекарством, поплёлся в ванную. Булькающие звуки сообщили, что мальчишка не стал халтурить, и Чуя с чувством удовлетворения сбросил к ногам кровати одеяло и вновь распахнул окно, запуская очередную порцию свежего воздуха.

— Х-холодно, Накахара-сан, — обхватив себя руками, простучал зубами Рюноске, и Чуя поспешил закрыть окно, про себя порадовавшись, что около минуты прошло точно. Окинув подопечного внимательным взглядом, он задержался на блестящем от пота лбу и почти хлопнул самого себя по нему же. Ну конечно мальчишка весь вспотел из-за лихорадки! Нужно было заставить его сразу поменять майку и джемпер на что-то сухое и, желательное, хлопковое, но вот не сообразил. Сестрица Коё уж точно бы так не оплошала, а он ещё смеет называть себя взрослым!

— Так, быстрее переодевайся во что-то сухое и, желательно, не в синтетику, а в натуральные ткани.

— Всё норма…

— У тебя лихорадка, весь лоб в испарине, а ты смеешь уверять меня, что не вспотел?

Возможно, щурить глаза и упирать кулак в бок было не лучшей идеей обращения с привыкшим к слишком строгому отношению бывшего наставника, но это сработало, и глупая отговорка умерла на языке Рюноске. Мальчишка спешно, слегка пошатываясь прошёл к комоду, открыл его, выудил майку и некий гибрид байки и обычной кофты, вопросительно посмотрел на него, мол, подойдёт?

— И штаны переодень, а то это не ткань, а стекло какое-то. — кивнув, резюмировал Чуя, пощупав внутреннюю сторону кофты. — Как переоденешься, ложись спать, а я пока позвоню доктору.

В покрасневших серых глазах блеснул испуг. Рюноске слегка съёжился, облизнув губы, будто бы собираясь с мыслями, а потом нервно-решительно распрямил плечи:

— Не на…

— Надо. — отрезал Чуя, не желая слушать бредовые доводы. Указал пальцем в сторону кровати: — переодеваешься и ложишься, на всё про всё у тебя ровно две минуты.

С этими словами он покинул комнату Рюноске, оставляя подопечного наедине с собой, выудил из кармана брюк телефон и, став у окна в кухне, отыскал среди контактов нужный и нажал кнопку вызова.

Примечания:

Я добавила в начало сборника так называемый "навигатор", чтобы каждый мог посмотреть, что уже написано, а что пока только планируется. Если у кого есть какие-либо пожелания, можете писать под этим "навигатором" свои идеи.

Примечания:

Рюноске пробует себя в роли няньки маленькой дочки наставника после глупой, но трагической смерти её матери.

Персонажи: Накахара Чуя (20 лет), Накахара Фумико (1,5 года), Акутагава Рюноске (17,5 лет).

Метки: Частичный ООС, дети, забота/поддержка, дружба, родители-одиночки.

[У прототипа нашего Чуи, поэта Накахары (Кашимуры) Чуи, были жена Такаки Уэна (Йена) и два сына — Фумио (Фумия) и Йошимаса (Ёсимаса), оба умерли от туберкулёза. В манге Коё упомянула, что Чуя каждые выходные куда-то уезжает и спросила, «не нужно ли ей что-нибудь». В моём творчестве загадочная «она» была супругой Чуи, ребёнок — Фумико (потому что девочка), а Йошимасы не существует]

Оказывается, «Расёмон» можно было использовать в качестве игрушки-отвлекашки.

К таким выводам Рюноске пришёл неожиданно для себя, когда, решив использовать свою способность в качестве третьей руки и достать из шкафчика упаковку с овсянкой, вдруг обнаружил, что полуторагодовалая кроха на его руках перестала хныкать и пытаться уползти на пол. Девочка с широкой улыбкой и живым интересом в карих глазах смотрела на «Расёмон» и тянула ручки, явно желая пожмякать это кружащее над ней и выглядящее пушистым нечто. Рюноске откровенно растерялся. С одной стороны, велико было искушение убрать способность подальше от драгоценной дочурки наставника, с другой — «Расёмон» ведь был опасен только в боевом режиме, когда ткань заострялась; при использовании в житейских нуждах он был вполне себе приятным на ощупь.

Фумико сделала выбор за него.

Просто опёрлась ладошкой о его грудь и вытянулась, схватив цепкими пальчиками «хвост» способности. Наверное, если бы «Расёмон» был живым и самостоятельно мыслящим, он бы знатно офигел от такой беспардонности, но, к счастью, живым он не был, поэтому Рюноске, убедившись, что никаких случайных порезов у ребёнка не появилось, позволил себе выдохнуть в облегчении. Катастрофа миновала. Он осторожно переместил «Расёмон» ближе к Фумико, при этом постаравшись максимально расслабиться, чтобы ткань наверняка оставалась самой мягкой и безобидной — способность реагировала на настроение — и, пользуясь отвлечением ребёнка, быстро всыпал в кипящую в кастрюле воду чашку овсяных хлопьев. Помешал, разгоняя вмиг образовавшуюся пенку, убавил огонь до минимума и перевёл взгляд на девочку.

— Эй, не надо это есть. — Максимально осторожно и максимально неуклюже вытащил пожёванный и обслюнявленный клочок «Расёмона» изо рта малышки, подумал и нехотя, едва не скорчив рожу, пояснил: — Бяка.

Фумико уставилась на него не то с возмущением, не то с огорчённым пониманием, сделала бровки домиком и выпятила нижнюю губу. С нарастающим ужасом Рюноске понял, что вот-вот начнутся слёзы.

— Эй, всё хорошо, не надо…

Фумико прислушиваться к его робким попыткам её успокоить не собиралась, и поначалу негромкое хныканье быстро переросло в полноценный рёв. Рюноске сморщился от количества децибел, вторгшихся в его уши, попытался укачать девочку, а когда результата не достиг, решил надавить на авторитет родителя:

— Я не могу позволить тебе есть «Расёмон», потому что твой папа строго-настрого запретил это, хорошо?

Это не сработало.

Скорее всего проблема крылась в том что Фумико была ещё слишком мала чтобы понимать такие сложные конструкции речи, а может просто Накахара-сан слишком баловал дочку, всё ещё находясь под впечатлением от внезапной смерти пусть и не горячо любимой и в некоторой степени даже фиктивной, но беременной вторым ребёнком супруги.

Госпожа Накахара, о существовании которой Рюноске узнал полтора года назад через несколько дней после рождения Фумико (и то лишь потому, что Исполнитель Озаки Коё уехала в другой город, а наставник очень хотел хоть с кем-то разделить свою радость и «обмыть» ребёнка) скончалась на позапрошлой неделе, неудачно оступившись во время прогулки с малышкой и ударившись виском о бордюр. Прохожие вызвали скорую, та приехала быстро, но спасти женщину не удалось. Рюноске всё ещё содрогался, вспоминая тот спектр эмоций наставника, когда тому позвонили из больницы и сообщили о смерти супруги. Шок, недоверие, злость, а потом нескрываемая боль — всё это выглядело настолько посторонним на обычно сдержанном лице, что он совершенно пропустил момент, когда увязался за, казалось, обезумевшим наставником и очутился в больнице. Вернее, в подвальном её помещении, где располагался морг. Кушетка с телом на ней, заботливо укрытым белой простынёй — вот и всё, что тогда зарегистрировал его мозг. Ну и ещё небольшую выпуклость в районе живота погибшей и какие-то разговоры на заднем плане. А потом кто-то из персонала вывел их на улицу и в руки Накахары-сана сунули захлёбывающуюся криком дочку.

Плач ребёнка заставил наставника встрепенуться и посмотреть на мир более осмысленным взглядом. Несколько долгих секунд он просто слушал её голос, не предпринимая попыток успокоить, а потом вдруг резко прижал к себе, закрывая от всего мира, зарылся носом в красный комбинезончик с рисунком какого-то мультяшного животного на животе. Несколько раз его плечи дёрнулись, но ни всхлипов, ни каких-либо слов самоутешения (или утешения дочки) Рюноске так и не услышал. Накахара-сан постоял так ещё немного, вскинул голову, бросив взгляд в небо, и снова опустил глаза. А потом деревянным шагом направился к брошенной посреди тротуара машине и скрылся на заднем сидении, вяло хлопнув дверью. Сперва Рюноске думал оставить его наедине с ребёнком и дать возможность погоревать — всё-таки это, наверное, был очень сильный удар, — но потом решил, что лучше отвезти домой, где не будет незнакомцев вокруг и не нужно будет беспокоиться о безопасности: врагов у Исполнителя было достаточно, а в этот момент тот был совершенно уязвим. Ехали они максимально аккуратно, без резких выкручиваний руля и подскакиваний на кочках и лежачих полицейских и, когда автомобиль припарковался у одного из небольших частных домиков, с виду ничем не отличавшегося от соседских, но на деле имеющего более крепкий забор и бронированные окна, наставник среагировал не сразу.

— Накахара-сан? — Тихо привлёк его внимание Рюноске и, получив в ответ пустой взгляд разноцветных глаз, осторожно кивнул за окно. Случайно сказать или сделать что-то не то не хотелось. Исполнитель посмотрел на свой дом, потупил ещё несколько секунд, а потом зажмурился, резко мотнул головой, будто сбрасывая с себя наваждение, вылез из машины, прижимая к себе уснувшую от слёз и дороги дочку.

— Спасибо, малыш.

Обычно Рюноске праведно негодовал на это прозвище — мало того, что он был сантиментов на семь, а то и все десять выше своего наставника, так ещё и по возрасту не сильно отстал, — но в этот раз и правда ощущал себя беспомощным ребёнком. Растерянный, не знающий, как и чем помочь потрясённому учителю, он мог только ходить за ним хвостом и дёргаться от каждого постороннего шороха, готовый устранить любую угрозу. Накахара-сан отпер калитку, прошаркал до дома и вставил ключи в дверь. Оставшаяся нараспашку, та негласно пригласила гостя внутрь, и Рюноске несколько напряжённо переступил порог. Он уже бывал тут, когда госпожу Накахару выписали с малышкой из роддома и наставник пригласил всех сведущих о его маленькой тайне в отведки, но тот раз до этого момента оставался единственным. Он разулся, поставив обувь в отведённый для неё лот, подумал и аккуратно поставил рядом брошенные как попало туфли — Накахара-сан никогда не позволял себе неряшливости, но, наверное, в текущем его состоянии это было нормально — тихо прошёл дальше по коридору. Наставник обнаружился в просторной комнате с детскими обоями и разбросанными игрушками, облокотившимся одной рукой о перила кроватки и механическими движениями проводящим другой по сопящей внутри дочке, словно желал убедиться, что та реальна. Он настолько был непохож на себя привычного. Никогда ещё Рюноске не видел Накахару-сана таким… потерянным.

— Знаешь, — внезапно заговорил тот, и голос отразился с хрипотцой и как будто сдерживаемым плачем, — я настолько привык к насильственной смерти: от пули, от способности, от пыток в конце концов, что вот такая — нелепая, из-за какой-то дурацкой потери равновесия — кажется чьей-то тупой шуткой. — он замолчал, прикусив губу, отстранённо покачал головой, рвано вздохнул и сглотнул, отчего кадык его дёрнулся, а мышцы горла напряглись. — Ты, наверное, обратил внимание, что она была беременна вторым.

Рюноске почувствовал как по спине прошёлся холодок. Да, он заметил небольшую выпуклость под белой простынёй, скрывавшей труп, и даже интуитивно догадался, что та означала, но понимание в полной мере пришло только после озвучивания. Накахара-сан лишился не только супруги, но и ребёнка. Ребёнка, которого очень ждал. Рю сглотнул вязкий ком слюны, поджал губы, лихорадочно обдумывая, что ответить. Наверное, следовало сказать нечто вроде «соболезную» или «держитесь», а может даже «по крайней мере, Фумико-тян в порядке», но всё это казалось либо слишком банальным, либо неуместным. Да и действительно прочувствовать боль наставника он не мог хотя бы потому, что никогда не состоял в отношениях и уж тем более не был отцом. Он неловко обхватил себя руками, опустил голову, уставившись в рисунок пушистого цветастого ковра. Что он должен был сказать? Должен ли был вообще что-то говорить? Ответ на не озвученный вопрос пришёл сам собой, когда наставник, поправив одеяльце на дочке, вновь подал тихий голос:

— Я никогда не думал, что у меня будут дети… — он замолчал, болезненно поморщился, искривив губы, — ребёнок, — исправил сам себя. — Из-за моего прошлого… Из-за ряда событий, случившихся со мной в раннем подростковом возрасте, шансы, что я смогу стать отцом, были менее пяти процентов. Сначала я отказывался верить в это, психовал, а потом смирился: всё-таки какая, блин, семья у главаря мафии? А потом как-то сама собой случилась эта интрижка с Йеной, а потом она заявила, что беременна от меня. Я сразу не поверил. Вот вообще. Она в ответ заявила, что, если я не собираюсь признавать ребёнка, просто избавится от него, и меня как будто по башке чем-то тяжёлым грохнули. А, если это и правда мой? — вот что я тогда подумал. В итоге тихо поженились. А когда малая родилась, когда я её увидел — тут его губы растянулись в невероятно нежной улыбке, и Рюноске почти вылупился на него: да, Накахара-сан не скупился на добрые слова или эмоции, но конкретно эта улыбка была на совершенно другом уровне. — сомнения полностью развеялись. Но я всё равно сделал ДНК-тест, и… да, девяносто девять и девять процентов. Девяносто девять и девять, Рю! У меня действительно родился ребёнок! Я был самым счастливым, не знаю, наверное на всей планете. Даже к Йене какие-то чувства помимо благодарности появляться начали. А потом она забеременела второй раз, и на УЗИ сказали, что скорее всего будет мальчик и… Мда. — Он замолчал, зарылся рукой в волосы, окончательно их растрёпывая, протяжно вздохнул. Пожевал губу, сглотнул и, проведя тыльной стороной ладони по лицу, наконец полностью повернулся. На автомате Рюноске отметил покрасневшие веки. — Ты прости, что вывалил на тебя подробности своей личной жизни, это было лишнее, думаю, но мне позарез нужно было кому-то выговориться, чтобы не поехать рассудком, а ты так кстати оказался рядом.

Накахара-сан снова протяжно, прерывисто вздохнул, снова отвернулся к кроватке. Неловкая тишина разбивалась методичным тиканьем настенных часов. Рюноске постоял молча ещё несколько минут, прежде чем собрался с духом и сделал шаг вперёд, осторожно коснувшись пальцами плеча наставника.

— Если я могу помочь вам, хоть чем-то, пожалуйста, просто скажите.

Ответом ему послужил едва заметный кивок.

Несмотря на обещание при необходимости обратиться за помощью, Накахара-сан почему-то не спешил с этим, предпочтя самостоятельно разгребать свалившиеся на него проблемы. Босс дал ему двухнедельный отпуск, чтобы прийти в себя после похорон, но уже спустя пять дней Исполнитель Озаки-сан, которая вернулась с Окинавы сразу после получения вестей и почти не отходила от бывшего ученика, настояла на его возвращении на рабочее место. Свою позицию она аргументировала тем, что «Чуя закрылся в себе и подсел на алкоголь», а такое поведение может пагубно сказаться не только на его здоровье и жизни, но и на малышке Фумико. Вначале воспринявший приказ возвращаться к работе в штыки Накахара-сан успокоился после упоминания дочери и вот тогда-то и позвал Рюноске к себе домой, где слегка неловко попросил «периодически сидеть с малой, когда он сам или сестрица Коё не смогут».

Рюноске, хоть и до ужаса испугался остаться один на один с крохотным, беспомощным человечком, стоически удержал на лице невозмутимость и заверил, что никаких проблем не возникнет. Он сам предложил наставнику помощь, пусть и думал, что та будет связана с какой-либо домашней деятельностью вроде уборки или похода по магазинам, а не, непосредственно, с уходом за младенцем. В конце концов, он всегда мог позвонить и привлечь к помощи сестру, которая, чисто в силу женской интуиции или чего там ещё (материнского инстинкта?) наверняка смогла бы разрешить даже самую сложную проблему. Впрочем, он искренне надеялся, что никаких трудностей не возникнет.

— Рю, ты ведь понимаешь? — разноцветные глаза наставника смотрели будто бы в душу. — Ты мой ученик и я доверяю тебе самое драгоценное что у меня есть.

Ох, эти слова и, особенно, этот внимательный, пробирающий взгляд преследовали каждый раз, когда он переступал порог дома Накахары-сана и заходил в детскую. Он не должен был подвести доверие учителя!

Фумико-тян оказалась истинной дочерью своего отца и ни секунды не сидела на месте как все остальные дети, предпочитая бесконечно исследовать всё, что находилось в её поле зрения. Крохотные ножки носились со скоростью самого страшного тайфуна, а цепкие пальчики ухитрялись тащить в рот всё, что плохо или, наоборот, слишком хорошо лежало. Ну или пакостить другими способами. В первый день своей работы няней Рюноске очень удивился завязанным лентой от торта нижним шкафчикам кухни, а к его концу, когда после готовки забыл связать их обратно, понял назначение этих морских узлов. Все вытащенные кастрюли Фумико разместила перед собой на полу и с невероятно счастливым лицом лупила по ним расписной деревянной ложкой, край которой уже был отколот. Наверное, если бы Накахара-сан жил в общежитии Организации, от стоящего грохота к его квартире сбежались бы все соседи. Рюноске и сам не помнил, как сумел отобрать у малышки её «барабаны» и справиться с вмиг последовавшей истерикой, но, когда Накахара-сан вернулся домой, обнаружил их обоих спящими в обнимку в детской кроватке. Компромат в виде позорного фото бережно хранился не только в телефоне наставника, но и был заботливо переслан Гин и «случайно» избавиться от него не было никакой возможности. Зато Накахара-сан перестал так волноваться и в следующий раз не названивал каждый час в желании убедиться, что его ребёнок дышит и с ним всё в порядке.

Сегодняшний день был третим по счёту, когда Рюноске пришлось присматривать за малышкой, и всё было вполне приемлемо, пока для Фумико не подошло время послеобеденного сна. Сказка про любопытного бельчонка, отправившегося в далёкие дали соседнего леса в поисках сытных шишек полностью уничтожила всю скопившуюся в юном тельце усталость, и Фумико, стоило Рюноске закрыть книжку и покинуть комнату, принялась штурмовать решётчатую стенку кроватки, намереваясь вернуться на ковёр к своим игрушкам. Он застал её повисшей на ограждении словно обезьянка и едва успел подставить руки, прежде чем крохотное тельце ушиблось о пол.

— Эй, нельзя так делать! А если бы я не успел?!

Фумико от его крика съёжилась, втянула голову в плечи, но в карих глазках не появилось ни капли раскаяния. Кажется, девочку совершенно не беспокоило, что она могла упасть и покалечиться. Впрочем, в силу своего возраста вряд ли она вообще это понимала.

— Давай, ты должна лечь в кроватку, закрыть глазки и поспать, хорошо? — пересилив смешанное со страхом раздражение попытался договориться Рюноске, но был категорично отвергнут.

— Неть! — малышка качнула головой и для подтверждения своего несогласия шлёпнула его по рукам. — Иглать!

— Нет, ты уже поиграла, — нахмурился Рюноске, — теперь пора спать.

— Иглать!

— Нет, спать.

— Неть!

— Да.

— Иглать!

— Спать.

— Кусять хотю!

Последнее заявление ввело Рюноске в продолжительный ступор, потому как он честно накормил Фумико в установленное Накахарой-саном время и проголодаться за эти сорок минут она никак не могла, потому что старательно съела каждую поднесённую ложку. Детский бунт? Он прищурился.

— И что же ты хочешь кушать?

Фумико ненадолго замолчала, задумалась, а потом радостно пискнула «гулт», что, как Рюноске успел выучить означало «йогурт», и заболтала ножками. Он тихо вздохнул. Накахара-сан велел давать ей не более одного стаканчика в день и эту норму девочка уже успешно выполнила, но… Неужели что-то действительно плохое могло случиться, если дать ей немного больше? Рюноске осторожно перехватил дочку наставника поудобнее и пошёл с ней в кухню, где усадил в детский стульчик и достал из холодильника баночку специального детского йогурта. Фумико хватило на две чайные ложки, и дальше она принялась вертеться и хныкать, недовольно дрыгая ножками и пытаясь выбраться. Пришлось взять её на руки.

— Теперь пойдёшь спать? — снова попытался он, но был вновь встречен яростным сопротивлением.

— Неть!

Ну, попытаться стоило. Рюноске закатил глаза, снова вздохнул и залился краской смущения, когда его собственный желудок недовольно заворчал, напоминая, что как бы тоже не прочь получить свою долю питательных веществ. Фумико заёрзала в его руках, когда он попытался дотянуться до верхнего шкафчика с овсяными хлопьями, переключила внимание на «Расёмон», когда он призвал тот на помощь, и решительно расплакалась, когда максимально мягко, но настойчиво вытащил у неё изо рта пожёванный и обслюнявленный клочок способности. Попытки как-то успокоить, отвлечь девочку потерпели полный крах и даже упоминание родителя — хоть это и изначально было глупой идеей — толку не принесло. Пришлось побороть собственное чувство дискомфорта и вновь переместить «Расёмон» над головой малышки, но уставшая, так и не получившая дополнительной порции сна, та успешно вошла в режим капризули и ни в какую не желала успокаиваться. От громкого детского крика начала болеть голова.

Рюноске кое-как плеснул в тарелку пару ложек овсянки — вышло немного жидковато — перехватил Фумико поудобнее и, подцепив «Расёмоном» тарелку с ложкой, принялся обедать.

Ор прекратился.

— М-м-м!

Фумико потянулась ручками к лентам его способности, и Рюноске на всякий случай отодвинул те подальше и повыше: без дополнительной ложки пищи с ним ничего не станется, а вот нежная детская кожа легко может получить ожог, если на неё обернётся полная тарелка горячей каши.

К сожалению, малышка не оценила его беспокойство о собственной безопасности.

— Так, не плакать, — постарался прозвучать уверенно он, когда на детском личике вновь отразилась вся печаль мира. — Бо-бо.

Использование детского языка каждый раз заставляло внутренности скручиваться от просто колоссального чувства неловкости, но по-другому разговаривать с младенцем было бесполезно — она бы просто не поняла, чего от неё хотят. Фумико с любопытством посмотрела на Рюноске, перевела взгляд на по-прежнему держащий тарелку с ложкой «Расёмон», нахмурилась, видимо, пытаясь понять, как приятная мягкая ткань, с которой играла ранее, может причинить ей «бо-бо», и явно не поверила в озвученную угрозу. Рюноске беспомощно поднял «Расёмон» ещё выше, сопротивляясь дёргающим ленты детским ручкам и отчаянно пытаясь найти нужные слова.

Фантазия вместе со словарным запасом буксовали.

А энтузиазм Фумико рос в обратной им пропорциональности.

От дальнейших бесполезных объяснений с полуторагодовалым ребёнком его спас хлопок входной двери и приглушённое «Я дома!» голосом Накахары-сана. Напряжение ослабило свою хватку на плечах Рюноске. Он позволил себе тихий выдох облегчения, перехватил малышку поудобнее и, так и не убрав ни «Расёмон», ни подхваченные его лентами столовые приборы, направился в коридор. Наставник обнаружился опершимся одной рукой о дверь, другой снимающим ботинки, и впервые с момента трагедии выглядел вполне весёлым, если так можно было про него выразиться.

— С возвращением, Накахара-сан, — поприветствовал его Рюноске.

— Папа!

Фумико радостно заёрзала на руках.

— Привет, Рю, Фу-тян, — заулыбался тот, поставив обувь в лот и подойдя ближе. Протянув руки, забрал дочку, слегка искривил на Рюноске бровь: — я думал, у вас уже тихий час?

Вопрос не то чтобы прозвучал с упрёком, но внутри Рюноске тотчас вскинуло голову чувство стыда.

Он не справился с такой простой задачей.

— Я пытался её уложить, но она ни в какую не хотела, а потом заявила, что хочет есть и в итоге я скормил ей ещё пару ложек йогурта.

Вот. Он сказал это. Всю печальную правду.

Накахара-сан в отличие от ожидания совсем не спешил раздражённо цокать языком и как-то пенять ему на некомпетентность, наоборот, посмотрел откровенно сочувствующе и принялся легонько покачиваться на пятках словно в каком-то замысловатом отточенном движении. Не сразу до Рюноске дошло, что так он укачивал малышку.

— Так. А ты сам-то вообще ел? — наставник внимательно посмотрел куда-то вверх, за спину Рюноске, и он с запозданием вспомнил, что так и держал над головой ленты «Расёмона», обхватив ими как дополнительными руками тарелку с кашей и ложку. Щёки загорелись неловкостью.

— Ну, я…

— Ясно. — ёмко вздохнул и покачал головой Накахара-сан. — А ну, живо пошёл поел, а я пока уложу малу́ю. — он несколько иначе перехватил дочку, отчего та завертела головой и остановила на Рюноске пытливый взгляд, прежде чем вновь расслабиться в руках отца. — Давай, Фу-тян, скажи «пока-пока» братику Рю и пойдём баиньки.

Эффект от произнесённых слов был подобен вылитому на голову ведру прохладной воды. Братику Рю? Братику?! Рюноске даже если бы старался вряд ли смог скрыть охвативший его шок, но наставник уже переключился на дочку, пытаясь привить ей основы вежливости, так что благополучно не заметил внутреннего коллапса подопечного.

Рюноске сглотнул вязкий ком слюны.

Ему следовало сделать как велели и пойти поесть, пока желудок не разразился очередной жалобной трелью, но ноги словно приросли к полу и всё, что он мог делать, это наблюдать. Накахара-сан развернул Фумико лицом к Рюноске, взял её за ручку и сделал несколько лёгких, имитирующих махание движений.

— Ну же, Фу-тян? Будь хорошей девочкой и скажи братику «пока». Давай.

— ...Пока, блатик, — наконец пискнула ему малышка и, непонятно чего смутившись, поспешила спрятать лицо в жилетке родителя.

Накахара-сан тихо засмеялся, легонько похлопал дочку по спинке.

— Молодец. — а потом повернул голову к Рюноске и посмотрел как-то выжидающе.

— Эм… Пока-пока… Фу-тян. — скованно буркнул в ответ он, вновь чувствуя жар на щеках. Кажется, теперь он понял реакцию Фумико. Это действительно было странное взаимодействие. Хотя малышка вряд ли оное сознавала.

Детское прозвище ребёнка наставника на губах оставило странное послевкусие, что, с то и дело барабанящим в мозгу «братик Рю» от него же, составило сильное комбо. Но это было приятно. Как-то тепло и спокойно. Он никогда не называл Фумико по имени, не говоря о ласкательной его форме, предпочитая нейтральное «ребёнок», «малыш» или даже банальное «эй». Имя — что-то слишком ценное, чтобы любой посторонний мог вот так им бросаться, а себя Рюноске никогда не относил к доверенным лицам. То есть, наставник ему доверял, конечно — он прямыми словами это сказал, — но Рюноске всё равно полагал, что присмотр за малышкой не подразумевал какой бы то ни было привязанности, а потому очень старался держать дистанцию.

А теперь вот «братик Рю» из уст самого Накахары-сана, причём такое лёгкое и непринуждённое, словно само собой разумеющееся. И на неловкое ответное «Фу-тян» наставник лишь одобрительно кивнул, совершенно не возмутившись столь вопиющему панибратству.

Удовлетворённый их прощанием, Накахара-сан унёс дочку в детскую, и Рюноске, наконец вернув контроль над собственным телом, деревянным шагом прошёл в кухню, по пути едва не задев «Расёмоном» и тарелкой косяк двери, но вовремя спохватившись.

Обед растянулся на добрых полчаса, и Рюноске давно уже поел и вымыл за собой тарелку, но, не решаясь прерывать уединение отца и дочери, продолжал чинно сидеть за столом, буравя взглядом стену перед собой. Иногда мелькала навязчивая мысль покинуть дом — по логике, в его услугах сегодня больше не нуждались, — но Накахара-сан не сказал, что он может уйти, а ненароком ослушаться его не хотелось, пусть никаких штрафных санкций за своеволие бы и не последовало.

Погрузившись в раздумья, Рюноске едва не пропустил мягкие шаги по ковру коридора.

— Надеюсь, ты нормально поел, а не как обычно?

Рюноске медленно закрыл глаза, усилием воли подавил вздох. Наставник почему-то с самого начала их знакомства и поныне постоянно стремился накормить его, категорически не принимая отрицательные ответы. Методом проб и ошибок Рюноске усвоил, что существовал эдакий минимальный стандарт пищи, который в понимании Накахары-сана пусть и не был совсем приемлем, но и не попадал в категорию «это не еда».

— Я сварил всмятку ещё пару яиц.

— Тебе мясо нужно. Но хотя бы и так, — вздохнул наставник, таки принимая его ответ. — Фу-тян сегодня прямо полна энтузиазма, думал, не уложу уже, несмотря на явно слипающиеся глаза. Что вы сегодня такое делали, м?

— Да ничего… — растерялся Рюноске. — я прочитал ей сказку про любопытную белку и с того момента у неё словно второе дыхание открылось.

Наставник хлопнул себя ладонью по лицу.

— Точняк. Я совсем забыл сказать тебе не читать ей приключенческие истории перед сном, а заменить на рисование или что что-то в этом роде. Она вот вроде и мелкая ещё совсем, но такое её «затягивает» и тогда уложить её спать становится квестом повышенной сложности.

— Она очень похожа на вас, — ляпнул Рюноске уже давно крутящееся в голове, совершенно не подумав, как оно получалось в конкретно этом контексте.

— Приму как комплимент, хоть я и уверен, что я вовсе не такой капризуля, да и поспать лишний часок точно никогда не откажусь. — немного помолчав, ответил Накахара-сан, и Рюносе поспешно замахал руками:

— Я вовсе не имел в виду…

— Расслабься, малыш, — довольно оскалился наставник, явно наслаждаясь произведённым эффектом, — я просто с тобой дурачусь. — А потом его лицо вдруг стало серьёзным и каким-то очень усталым. — Спасибо тебе.

Рюноске смущённо опустил глаза на стол. Он не считал, что сделал что-то из ряда вон, к тому же, помогал наставнику (а это священный долг для любого ученика!), но, раз Накахара-сан так говорил… Это было очень приятно. Губ коснулась едва заметная, но искренняя улыбка.

— Пожалуйста.

Примечания:

Буду очень благодарна, если решите оставить отзыв?