Cоберись, соберись и начни всё сначала (гет)

Нора кажется непривычно пустой. Чарли и Джордж всё ещё живут в доме, но передвигаются из комнаты в комнату так тихо, что их присутствие едва ощутимо. Перси никогда не пропускает обед и возвращается вместе с отцом, всегда неотступно следуя за ним, словно тень. Молли делит своё время между Норой и домом Андромеды, помогая с Тедди.

Гарри постоянно твердит себе, что тоже должен туда пойти и быть рядом с крестником, но каждый раз вместо этого оказывается в Хогвартсе. Рон по-прежнему почти ежедневно ходит вместе с ним. Гермиона тоже иногда приходит, но быстро исчезает, чтобы поговорить с МакГонагалл, и спустя какое-то время возвращается от неё с побледневшим лицом и очередной стопкой книг в руках.

У Гарри на языке вертится шутка о том, что Гермиона попросила для себя домашнее задание на лето, но он её так и не озвучивает.

И всё же он вынужден признать, что самое заметное отличие — это отсутствие Джинни. Он знает, что если спустится на кухню посреди ночи, то не застанет её там.

Это не должно было бы значить так много.

Впрочем Гарри всё равно держит данное ей обещание — лежит в постели, глядя в потолок, и не встаёт. Не спускается вниз. Не вглядывается в тропинку, ведущую к дому. Это похоже на нестерпимый зуд на коже, которую он запрещает себе почесать, и это сводит его с ума по ночам.

Он переезжает обратно в комнату Рона. С одной стороны, чтобы Чарли и Джордж могли занять бывшую комнату Билла, но и чтобы самому не тонуть в тишине. Рон не задаёт вопросов, он слишком рад избавиться от общества Перси. Гарри же невольно думает, что радость друга связана ещё и с тем, что сам Гарри куда реже, чем Перси, обращает внимание на внезапные исчезновения Рона.

Что ж, прекрасный дуэт.

Лежа на спине, Гарри вглядывается в потолок и напряжённо вслушивается в тишину. Она настолько полная, что напоминает ровный статический шум, от которого звенит в ушах. Иногда он всё же засыпает до возвращения Рона, но когда тот осторожно пробирается к себе в постель, Гарри просыпается и делает вид, будто ничего не замечает.

Становится легче.

Утром сонные и молчаливые они как обычно аппарируют в Хогсмид. Деревня к этому моменту уже почти восстановлена, хотя многие лавки всё ещё заколочены досками и явно заброшены, включая «Зонко» и кафе «Мадам Пуддифут».

Розмерта машет им с крыльца, размахивая метлой и поднимая тем самым облако пыли. Они вяло отвечают ей взмахом руки и продолжают путь к Хогвартсу.

— Я волнуюсь за Гермиону, — вдруг говорит Рон, когда они проходят уже половину расстояния.

— Да? — откликается Гарри, зевая и почесывая затылок.

Рон останавливается, засовывая руки в карманы.

— Слушай… она меня убьёт, если узнает, что я вообще сказал что-то такое…

Гарри поворачивается к нему.

— Что такое?

Рон замирает на секунду, а потом выпаливает, беспомощно размахивая руками:

— Ты не задумывался, почему она до сих пор ничего не сделала со своими родителями?

Гарри нужно немного времени, чтобы понять смысл сказанного. Он чувствует себя идиотом, потому что, честно говоря, родители Гермионы — это последнее, о чем он думал.

Рон смотрит прямо на него:

— Ты же знаешь, у неё ничего нет. Вообще ни кната. Если бы мама с папой не разрешили бы остаться с нами, то ей просто негде было бы жить. Вся её семья даже не помнит о её существовании.

Боже. Как он мог не подумать об этом раньше?

— Мне неловко просить тебя об этом… — Рон краснеет, и Гарри понимает, что отчасти это связано с тем, что сам Рон ничем помочь не может.

— Тебе и не нужно просить, — резко отвечает Гарри. Он, чёрт возьми, должен был подумать об этом сам. — Я поговорю с Биллом. Открою счёт или ещё что-то в этом роде.

Рон выдыхает с заметным облегчением.

— Спасибо, дружище.

Гарри качает головой. Гермиона так поступила с родителями, чтобы уберечь их, но ей бы это вовсе не пришлось делать, если бы не он. А если бы она не пошла с ним и Роном… он не уверен, смогли бы они вообще выжить без неё.

Он пинает камень на тропинке.

— Это буквально самое меньшее, что я могу сделать.

Рон фыркает.

— Давно пора тебе сделать что-нибудь полезное.

Гарри закатывает глаза и нарочно толкает его плечом, когда они поднимаются по дороге. Рон толкает в ответ, и Гарри вдруг необъяснимым образом чувствует, как на его лице расплывается улыбка.

Они идут молча ещё немного, пока Гарри не нарушает тишину:

— А в остальном всё хорошо? Ну, с Гермионой… ты понимаешь…

Они почти не говорили об этом, но так быть не должно. Только не между ними и после всего, что они втроем пережили.

— Да, — говорит Рон, краснея, но вид у него довольный. — Всё хорошо.

Гарри кивает.

— Рад слышать.

— Мы даже уже не так часто ссоримся, — добавляет он, нахмурившись.

— Узрите силу хорошего поцелуя.

Рон смеётся.

— Хотя мне всё равно нравится иногда специально её провоцировать. В её взгляде, когда она злится, есть что-то особенное…

Гарри морщится.

— Никогда не замечал.

Рон бросает на него быстрый взгляд.

— Она переживает, что ты чувствуешь себя брошенным.

— Поверь, есть некоторые вещи, из которых я счастлив быть исключённым. Большое спасибо.

Рон прыскает.

— Вот именно это я ей и сказал!

Это так приятно, и Гарри вдруг задается вопросом, как они вообще допустили, чтобы между ними возникла неловкость. Вероятно, это была его вина.

— Я правда очень рад за тебя. Если вдруг забыл об этом упомянуть.

Рон кивает, хлопая Гарри по плечу.

— Спасибо, дружище.

Вернувшись вечером в Нору, Гарри пишет Биллу письмо, несмотря на искушение аппарировать прямиком в Ракушку и просто спросить обо всём лично. Но его намерения не совсем бескорыстны, поэтому он заставляет себя сдержать этот порыв.

И всё-таки в самом конце письма он не может удержаться и добавляет: «Передавай привет Флёр и Джинни».

Билл отвечает, что попробует узнать насчет возможности открыть счёт на имя Гермионы, к которому можно будет получить доступ из Австралии.

Джинни он не упоминает.

* * *

За ужином на кухню влетает крупная сова и опускается прямо перед Гарри. Все торопливо отодвигают тарелки и стаканы, а птица складывает крылья и поднимает лапу.

Гарри отвязывает письмо, а сова, даже не дождавшись угощения, тут же взмывает обратно в воздух, хлестнув Рона по лицу крылом.

Рон размахивает руками, издавая громкий звук недовольства.

— От кого это? — спрашивает Гермиона, вытаскивая из волос Рона маленькое перышко.

Гарри переворачивает конверт, недоумевая, от кого могло прийти письмо, но чувствует разочарование, когда взгляд натыкается на имя отправителя.

— Секретарь Управления по вопросам информации? — читает он вслух. — Что это вообще такое?

Он никогда раньше не слышал о такой должности.

— Один из новейших департаментов Министерства, — произносит Артур со странно нейтральным выражением лица.

— И чем они занимаются? — интересуется Рон.

Артур и Перси переглядываются.

— Распространением информации среди общественности, — говорит Артур таким тоном, словно зачитывает формулировку из отчёта.

Перси ёрзает на стуле и уточняет:

— Скорее, созданием публичного имиджа Министерства и его распространением среди общественности.

Рон хмурится и заглядывает Гарри через плечо, чтобы посмотреть на письмо.

— Ну и чего же он хочет? Сделать плакат с твоей физиономией?

Гарри закатывает глаза, пробегая глазами по строчкам.

— Это приглашение на судебные слушания.

— Повестка? — встревоженно уточняет Гермиона, наклоняясь к Рону.

Гарри качает головой:

— Не думаю, — и передаёт ей письмо.

Гермиона внимательно его читает и к концу уже перестает хмуриться.

— Ты прав. Это всего лишь приглашение. — Она возвращает письмо. — Довольно многословное и красноречивое.

— Личное приглашение? — Рон приподнимает брови. — Смотри-ка, какая ты важная персона.

Гарри фыркает.

— Не понимаю, почему он вообще хочет, чтобы я там был. Мне особо нечего добавить.

Последние девять месяцев его внимание было сосредоточено на одной весьма узкой области.

— Ты — Гарри Поттер, — спокойно замечает Перси.

И все сразу же оборачиваются к нему.

— Думаю, нам всем это прекрасно известно, Перси, — говорит Рон, но Гарри больше интересует многозначительный взгляд, которым обмениваются Молли и Артур. — Хотя, возможно, этот секретарь хотел убедиться, что мы точно всё понимаем. Важная информация.

— Дело в том, — говорит Перси, раздражённый легкомыслием брата, — что если Гарри придёт, это будет воспринято как знак его поддержки. А его поддержка сейчас, возможно, весомее, чем чья-либо ещё.

Гарри бросает быстрый взгляд на Артура.

— Многие утратили веру в Министерство, — признаёт тот. — Общественность считает, что оно ничего не сделало, чтобы остановить войну, а по сути фактически поощряло её.

— Что так и есть, — тихо говорит Гарри.

Артур кивает.

— Это правда.

— Ты был единственным, кто с этим действительно что-то сделал, — вставляет Перси.

— Это неправда, — возражает Гарри.

Помимо того, что сделали Рон и Гермиона, было множество других людей, которые сопротивлялись, помогали прятать семьи. Орден, «Поттеровский дозор», даже ученики Хогвартса...

Перси пожимает плечами.

— Неважно, что было на самом деле. Важно лишь то, как это выглядит.

В его голосе звучит горечь, и Гарри вдруг понимает, что он говорит из собственного опыта. Именно такой видимости оказалось достаточно, чтобы Перси отвернулся от семьи.

— В героя-одиночку легче поверить, чем в сложную систему, — Перси указывает на письмо. — Секретарь по вопросам информации понимает это лучше, чем кто-либо другой.

Гарри снова опускает взгляд на письмо. Это вовсе не простое приглашение. Теперь он видит, что строки насквозь пропитаны манипуляцией. Ему явно важно, чтобы Гарри пришёл.

«Чтобы создать иллюзию, будто у них всё ещё есть контроль».

— Значит, он пытается меня использовать.

Перси пожимает плечами.

— Можно и так это интерпретировать.

— А как ещё это можно интерпретировать? — раздражённо бросает Гарри, чувствуя, как поднимается внутри гнев.

— Как «распространение информации среди общественности», — повторяет Гермиона, и теперь это звучит не так безобидно, как раньше.

Гарри сжимает зубы и кладёт письмо на стол.

— А если я не поддерживаю эти судебные процессы? Если я считаю, что Министерство всё делает неправильно?

Перси не выглядит особенно удивлённым.

— Ну, ты всегда можешь заявить об этом публично. Через прессу, если хочешь. Или написать министру напрямую.

— Но? — спрашивает Гарри.

— Это заставит Министерство занять оборонительную позицию.

Гарри невесело фыркает:

— И что это значит?

— Они начнут дискредитировать тебя в прессе, — предполагает Гермиона. В конце концов, именно так с ним поступали раньше.

Перси этого не отрицает.

— Ну что ж, — говорит Гарри, откидываясь на спинку стула. — Приятно видеть, как далеко мы все продвинулись.

— Кингсли ведь не допустит этого, правда? — спрашивает Рон.

— Ты исходишь из того, что у него есть власть это остановить, — отвечает Гермиона, задумчиво глядя на Артура и Перси. — А есть ли она у него на самом деле?

Артур берёт кружку и начинает вертеть её в руках.

— Визенгамот — независимая ветвь власти. Министр может советовать, но не приказывать.

Это объясняет, почему он не пытался остановить суды, но не отвечает на вопрос, допустит ли он, чтобы Гарри оклеветали.

— А Управление по вопросам информации? — не отступает Гермиона.

Отвечает Рон, и на лице его уже нет и тени веселья.

— Не нужно быть чёртовым секретарём, чтобы найти способ протолкнуть нужную информацию в прессу, даже если ему это запретил начальник. — Он смотрит на отца. — Правда?

— Пожалуй, так и есть, — признаёт Артур.

Гарри раздражённо качает головой.

— Значит, если я приду, то они используют это как доказательство, что я доверяю Министерству, и все остальные тоже должны. А если скажу, что мне это не нравится, то они побегут выдумывать обо мне всякие истории, чтобы показать, что нельзя доверять уже мне.

Это раздражает — невозможность быть просто человеком, а не символом.

«Очень полезным инструментом».

— Или ты можешь просто не пойти, — говорит Перси. — Думаю, это уже будет достаточно громким заявлением само по себе.

Гарри скрещивает руки на груди, обдумывая этот вариант.

— А если я не пойду, и они всё сделают неправильно? Если сделают что-то, что я мог бы предотвратить, будь я там?

— Гарри, дружище, — говорит Рон, поворачиваясь к нему с широко раскрытыми глазами. — На твоих плечах не лежит судьба всего проклятого мира.

Только вот Гарри ощущает это именно так. Всегда ощущал. И он не уверен, делает ли это его самонадеянным идиотом или кем-то ещё похуже.

Гермиона выглядит чуть более понимающей.

— В детстве у меня было похожее чувство, — говорит она. — Когда мы ездили в долгие поездки. Я сидела и неотрывно смотрела на дорогу впереди, будто если хоть на миг отвлекусь, машина разобьётся.

Но ведь это не то же самое… правда?

— Мы знаем кое-что, — напоминает Гарри. — То, чего никто другой не знает.

Перси выглядит заинтригованным, но, надо отдать ему должное, вопросов не задаёт.

— Если ты и правда переживаешь, — говорит Гермиона, — тогда пойду я.

— И я, — добавляет Рон, глянув на неё. — Будем ходить по очереди.

Гарри кажется несправедливым, что они должны идти, пока он остаётся в стороне.

— Мы же не знаменитости, — напоминает Рон с лёгкой улыбкой. — Никто и внимания на нас не обратит.

Гарри нечего возразить, и всё же ужасно нелепо до абсурда, что его отсутствие прозвучит громче, чем их присутствие.

— Гарри? — спрашивает Гермиона.

В конце концов он кивает, потому что просто не знает, что ещё можно сделать.

Артур всё это время наблюдает за ними поверх края кружки.

— Думаете, мы ошибаемся? — спрашивает Гарри.

Он лишь улыбается.

— Ты больше не мальчик, Гарри. Полагаю, если захочешь услышать мой совет, ты сам о нем попросишь.

— А если я прошу его прямо сейчас?

— Тогда я бы сказал, что инстинкты всегда служили тебе верой и правдой. Нет причин начинать сомневаться в них сейчас.

— Ну что ж, — говорит Молли, поднимаясь на ноги. — Думаю, на этом всё. Кто хочет десерт?

* * *

С помощью Гермионы Гарри составляет вежливый, но уклончивый ответ секретарю, сообщая, что, к сожалению, он занят другими делами и не сможет присутствовать.

В ответ приходит письмо, исполненное понимания, и всё же в нём звучит настойчивая надежда, что, возможно, Гарри всё же найдёт время.

Однако вторая половина письма поражает больше всего.

— Слушайте, — говорит Гарри. — «Мне также стало известно, что вы стремитесь однажды стать аврором. К сожалению, ваш последний год в Хогвартсе так и остался незавершённым, и вы не имели возможности сдать ЖАБА. Разумеется, это произошло не по вашей вине. Я был бы более чем рад поговорить от вашего имени с Робардсом о возможном освобождении вас от этих формальностей. В конце концов, человек с вашими талантами и заслугами, безусловно, окажет честь Министерству своим присутствием».

— Ну, — хмыкает Рон, — если уж кто и заслуживает поблажек со сдачей экзаменов, так это ты, дружище.

Часть Гарри жаждет согласиться, схватиться за это предложение и не отпускать. Он ведь всегда этого хотел, не так ли?

Но где-то в глубине сознания звучит другой голос, настойчиво напоминающий, что вещи не всегда те, какими кажутся.

— Да уж, — говорит Гарри. — Наверняка он делает это исключительно по доброте душевной.

Гермиона тихо фыркает с явным презрением:

— Он, очевидно, пытается купить твоё сотрудничество.

У Гарри опускаются плечи. Глупо думать, что всё было проще, когда вся его жизнь сводилась к борьбе с Волдемортом, не так ли?

Рон постукивает пальцами по столу.

— А что, если дело не только в этом?

— Что ты имеешь в виду? — спрашивает Гермиона.

— Просто подумал, — отвечает Рон, — если Гарри пойдёт на аврора, это ведь значит, что он всё равно станет работать на Министерство, так?

— Формально да, — кивает она. — Думаешь, само по себе это будет выглядеть как знак доверия? Почти то же самое, что и появиться на судах?

— Ага, — пожимает плечами Рон. — Или ему просто прикажут туда отправиться по службе. Тогда выбора у него вообще не останется.

И Гарри слишком хорошо знает, что это значит — не иметь выбора.

Он вздыхает и откладывает письмо в сторону.

— Да ладно тебе, дружище, — Рон хлопает его по плечу. — Оставь это пока.

Они спускаются вниз как раз в тот момент, когда в камине вспыхивает пламя. Сегодня воскресенье, и Молли чётко дала понять, что все, кто в состоянии добраться до Норы, обязаны явиться на ужин.

И действительно, первыми из зелёного огня выходят Билл, а за ним — Флёр; в комнате тут же раздаются приветствия.

Флёр неодобрительно цокает языком, смахивая пепел с мантии мужа. Билл только смеётся, перехватывает её руки и сам стирает с её щеки тёмное пятнышко.

— Билл, — говорит Молли, обнимая его.

— Привет, мам, — отвечает тот, крепко прижимая её к себе.

Она смотрит поверх его плеча на угасающие языки пламени.

— Джинни нет? — спрашивает Молли.

Билл качает головой и целует её в лоб.

— Ей просто нужно немного времени, мам. С ней всё будет в порядке.

— Конечно, — говорит она, но Гарри замечает разочарование в её глазах.

Повернувшись к Флёр, Молли берет её за руки.

— Какое чудесное платье.

Флёр в ответ мягко сжимает ладони свекрови и целует её в щёку.

— Спасибо.

— Гарри, — говорит Билл, похлопывая его по спине. — Как ты?

— Хорошо.

— Правда? — Билл смотрит на него испытующе. — Я слышал, секретарь по вопросам информации плетёт для тебя какую-то дьявольскую ловушку.

Гарри пожимает плечами.

— Он предложил мне пройти обучение на аврора без ЖАБА.

Билл смеётся.

— Ух ты! Похоже, он и правда готов на всё, лишь бы затащить тебя в Министерство, да?

Хотел бы Гарри, чтобы ему хоть вполовину было так же смешно, как Биллу.

— Наверное, да.

— Что ж, вот почему я предпочёл работать с кучкой гоблинов, а не с чиновниками. — Он бросает взгляд на Артура и Перси, которые оживлённо приветствуют Флёр. — Я никогда не умел так хорошо скрывать своё мнение, но, с другой стороны, я никогда и не спасал мир.

Гарри хмурится.

— Эй, — говорит Билл. — Если ты действительно хочешь стать аврором, ты этого более чем заслуживаешь.

Гарри хотел бы, чтобы всё было так просто.

— Важно ещё и то, как этого достичь, — произносит он, осознавая, что прозвучит это, наверное, наивно.

Только Билл, похоже, не счёл это глупостью.

— Может быть. Хотя далеко не все смотрят на вещи так.

— Давайте лучше поедим, — вставляет Рон.

Гарри ковыряет еду в тарелке, то и дело поглядывая на тёмную решётку камина.

* * *

Рон и Гермиона отправляются вместе на первый день слушаний — просто для того, чтобы сориентироваться. Возвращаются они измотанные и ошарашенные, и Гарри становится мучительно стыдно, что вообще втянул их в это.

— Ты был прав, — сообщает Рон, падая на диван. — Это был цирк. Пресса, толпы... — он качает головой.

— Был полный состав?

Гермиона устало кивает.

— И как оно было?

— Даже не знаю, — Рон пожимает плечами. — Такое чувство, будто они вообще и не пытались что-то выяснить, понимаешь? Всё было больше похоже на...

— Представление, — говорит Гермиона, плотно сжимая губы. — И позёрство.

— Магия — это сила, — бормочет Гарри.

Гермиона бросает на него резкий взгляд.

Он тяжело вздыхает.

— Может, мне просто...

— Нет, Гарри, — перебивает она. — Ты был прав. Нам нужно знать, что они делают. И я начинаю думать, что если мы действительно хотим перемен, то начинать придётся с Визенгамота.

В окно раздаётся стук. Они оборачиваются и видят на подоконнике сову. Рон с трудом встаёт, чтобы открыть створку.

Гарри готовится к очередному письму от секретаря, но птица направляется прямиком к Гермионе. Во всеми этими судами он почти забыл об этом.

— Мне? — спрашивает она в полном недоумении от того, кто вообще мог ей написать.

Это жестокое напоминание: всё, что у неё есть на данный момент, находится сейчас в этой комнате.

Она читает письмо, нахмурив брови.

— Тут какая-то ошибка, — бормочет она.

Однако уже через мгновение её глаза расширяются. Она впивается взглядом в Гарри, и он понимает, что она догадалась, хоть он и просил Билла не упоминать его имени.

— Что ты сделал? — спрашивает Гермиона, и её голос почти срывается на визг.

— Понятия не имею, о чём ты, — говорит Гарри.

Она резко поворачивается к Рону.

— Я же просила тебя ничего не говорить!

Рон упрямо поднимает подбородок.

— Похоже, я не послушался.

Гермиона вскакивает, и на миг кажется, что она сейчас набросится на него, но вместо этого она делает шаг вперёд и внезапно прижимается к нему, уткнувшись лицом в плечо. Они крепко обнимают друг друга, не отпуская долгое время.

Как раз когда Гарри обдумывает стратегическое отступление, она наконец отстраняется от Рона и переводит взгляд на него.

— Ты не должен был этого делать, — говорит она, всё ещё сжимая письмо в руке.

Гарри прячет руки в карманы, заранее готовясь к спору.

— Мне следовало сделать это ещё несколько недель назад.

Она сжимает зубы, и Гарри видит, что, как бы ей это ни было не по душе, она не может позволить себе отказаться.

— Я верну тебе всё до последнего кната.

Он не спорит, несмотря на то, что у него нет ни малейшего намерения брать у неё деньги.

Гермиона вдруг обнимает его крепко, буквально впиваясь пальцами в спину.

— Спасибо.

— Всегда пожалуйста, — отвечает он, потому что разве она сама этого не знает?

Она отстраняется с дрожащей улыбкой, а в глазах стоят слёз, и выпрямляется.

— Ох, у меня столько планов!

Она уходит, а Рон и Гарри обмениваются довольными улыбками.

* * *

Когда становится ясно, что Гарри не собирается появляться на судах, приходит ещё одно письмо. На этот раз куда менее любезное и с завуалированными угрозами насчёт «не полезных мнений» в период «деликатного восстановления и единства».

— Придурок, — бросает Гарри, отшвыривая письмо в сторону.

Он продолжает проводить в Хогвартсе большую часть времени, даже несмотря на то, что работы там с каждым днём становится меньше. Даже Билл вернулся в Гринготтс, лишь изредка заглядывая к МакГонагалл для консультаций.

Но хотя бы здесь никто не задаёт ему бесконечно раздражающих вопросов и не следит за каждым шагом, пытаясь выведать его мнение на тот или иной счёт. Всё сводится к простому вопросу «Эй, эту штуку нужно починить» и такому же простому ответу «Конечно, займусь».

Приятно хоть немного не думать.

Так дни бегут быстрее.

К следующему воскресному ужину Гарри и Рону с трудом удаётся оторвать Гермиону от книги, чтобы усадить за стол. Всё её время уходит на исследования заклинаний памяти и переписку с австралийскими чиновниками.

За ужином она как раз рассказывает о разнообразии экосистем на континенте, когда её вдруг перебивает Джордж.

— Я снова открываю магазин.

Чья-то вилка с лязгом ударяется о край тарелки, когда все разом оборачиваются к нему. Один только Чарли не выглядит удивлённым, его взгляд скользит по лицам остальных, отмечая их реакцию.

— Послушай, Джорджи, — говорит Молли. — Тебе не обязательно спешить…

— Я и не спешу, — огрызается Джордж. — Но даже если бы и спешил, какая разница? Если я просижу в этом доме ещё хоть немного, то сам умру. А он… он бы никогда мне этого не простил.

— Прошло всего несколько недель.

Джордж коротко, горько смеётся.

— Нет. Прошли годы, целые жизни. И я не собираюсь отпускать ту последнюю частичку его, что у меня осталась.

— Но…

— Мам, — мягко вставляет Чарли. — Это то, чего он хочет.

Она бросает на него суровый взгляд.

— Его здоровье куда важнее.

— Мам… — пытается вмешаться Билл.

— Это всего лишь глупый магазин! — срывается она.

Джордж с грохотом ударяет ладонями по столу, его стул падает на пол, когда он резко вскакивает на ноги.

Гарри замирает, всё его тело каменеет, а сердце бешено колотится в груди.

— Да! Это всего лишь магазин. Но это всё, что у меня, чёрт возьми, осталось!

— Джордж, — тихо произносит Артур.

— Нет. Я — совершеннолетний, так что ваше мнение ничего, к чёрту, не значит. Я открою магазин.

Он стремительно вылетает из дома, и через несколько секунд снаружи раздаётся резкий хлопок аппарации.

Молли резко оборачивается к Чарли.

— Иди за ним!

Но Чарли не двигается, его руки спокойно лежат на столе.

— В какой-то момент ему придётся научиться обходиться одному, мам. Я не смогу быть его тенью всю жизнь.

— Но я… — заикается Молли.

Артур накрывает её руку своей.

— Молли.

Её лицо словно рассыпается, и она резко бросает:

— Похоже, я в меньшинстве!

Она вскакивает из-за стола и устремляется к лестнице.

Повисает гнетущая тишина.

— Что ж, — нарушает её Билл. — Всё прошло просто замечательно.

— Полагаю, сейчас, наверное, не лучший момент, чтобы сказать, что я возвращаюсь в Румынию, — произносит Чарли.

— Мерлин, Чарли, — бормочет Рон.

Артур обводит взглядом всех за столом.

— Я понимаю, вам тяжело, но и для вашей матери всё это непросто, — напоминает он. — Она вас всех очень любит.

— Мы знаем, пап, — говорит Чарли. — Но нельзя вечно прятаться здесь. В какой-то момент жизнь должна продолжаться. Даже если кажется, что она не имеет на это права.

Флёр поднимается.

— Перси, поможешь мне с посудой?

Тот поспешно вскакивает, бросив короткий взгляд на братьев.

— Разумеется.

И вот кухня снова наполняется привычными звуками гремящей посуды и плеском воды.

— Гарри? — тихо спрашивает Гермиона, наклоняясь к нему.

Он заставляет себя разжать кулаки, не обращая внимания на вопли инстинкта оставаться неподвижным, замереть. Просто не двигаться и не привлекать к себе внимания.

— Ты в порядке, дружище? — добавляет Рон.

— Да, — отвечает Гарри. — Всё в порядке.

* * *

В последующие дни все они отправляются в Косой переулок, чтобы помочь Джорджу привести магазин в порядок. Заброшенное здание не так сильно разгромлено, как Нора, в основном благодаря довольно хитроумным ловушкам, которые оставили близнецы, когда скрывались. Тем не менее работы хватает: нужно хотя бы убрать пыль и избавиться от просроченного товара, кое-что подремонтировать.

Ли и Кэти тоже там, вместе с Джорджем они придумывают новый ассортимент.

Постепенно подтягиваются знакомые — бывшие школьные приятели близнецов заглядывают, чтобы помочь, и, несмотря на тягостную атмосферу, в воздухе начинает зарождаться что-то похожее на веселье. Это уже не похороны и не разбор руин после битвы. Здесь чувствуется иное, словно они создают что-то новое. Помогает и то, что время от времени какие-нибудь старые, просроченные товары срабатывают не так, как задумано, и достается кому-нибудь из присутствующих.

Рон, например, почти час ходит с розовыми блёстками в волосах.

— Тебе идёт, — почти улыбается Джордж. — Ты даже стал симпатичнее.

Рон делает вид, что обижен, упирает руки в бока и откидывает волосы назад с манерностью Флёр.

— Идём, — зовет его Ли, хватая за руку. — Я почти уверен, что под половицами развелись карликовые пушистики.

Кто-то делает снимок, и вскоре в «Ежедневном пророке» выходит статья о том, что великий и удивительный Гарри Поттер считает помощь «дурацкому магазину розыгрышей» важнее, чем присутствие на судебных процессах Министерства.

Не остаётся сомнений, чьих рук это дело, и это даёт ясный ответ на вопрос, по-прежнему ли «Пророк» служит интересам Министерства.

И всё же этого достаточно, чтобы Гарри снова задумался, правильно ли он поступает. Может быть, стоило высказаться вслух о том, почему ему не нравятся эти процессы. Особенно если газеты уже используют его молчание против него.

Но с Роном и Гермионой он этого не обсуждает. Гермиона погружена в поиски родителей в Австралии, Рон сосредоточен на помощи Джорджу, и Гарри сомневается, что кто-то из них готов неделями пережёвывать его сомнения.

Поэтому он просто перестаёт читать газеты, а вскоре и вовсе перестаёт появляться в Косом переулке. Относительное спокойствие Хогвартса становится для него облегчением.

Рон продолжает помогать Джорджу, когда не сидит на судебных заседаниях, и Гарри заверяет его, что не возражает.

Даже палаточный городок на склоне лужайки редеет: студенты разъезжаются по домам или перебираются в другие места.

Как сказал Чарли, рано или поздно жизнь должна пойти дальше.

Замок официально признан свободным от опасной остаточной тёмной магии, насколько это вообще возможно для такого места, как Хогвартс. Мандрагоры вновь рассажены в горшки, дьявольские силки выкорчеваны и уничтожены, озеро снова сияет прозрачной гладью. На выжженных лужайках уже пробивается свежая трава.

Ещё многое предстоит сделать, значительная часть замка по-прежнему в руинах, но у этой работы уже иной оттенок. «Не такой уж и срочный», — думает он.

А может, на самом деле он лишь откладывает неизбежное.

В глубине сознания постоянно маячит одно последнее место, которое он должен привести в порядок. Потому что если не он, то больше некому. Конечно, можно поручить это кому-то другому, но даже сама мысль рассказать об этом кажется предательством. А уж позволить кому-то ещё войти туда вместо него… значит отвечать на вопросы о том, как он вообще нашёл это место, чего ему совершенно не хочется.

Вздыхая, он сворачивает и идёт знакомой дорогой. Проскальзывает через узкий проход и протискивается сквозь стену, которая не так уж прочна, как кажется, и выходит в спрятанный от чужих глаз внутренний двор крытой галерии.

Всё здесь остаётся таким, как он помнит: огромная треснувшая балка, перекошенная поперёк помещения, обломки, устилающие землю. Он машинально проверяет, не осталось ли вокруг проклятий или остаточной магии, но место оказывается чистым. Здесь не было сражений.

Здесь безопасно.

Перебираясь через груды камней, он выходит в просторное помещение. Кажется, будто прошла целая вечность с тех пор, как он был здесь в последний раз, хотя на самом деле всего полтора месяца.

Он начинает с малого: сгребает мелкие обломки и уничтожает их взмахом палочки. На это уходит почти всё утро. Среди завалов он находит почти дюжину книг разной степени сохранности — все они оказываются маггловскими романами. Гарри аккуратно складывает их в стороне. Затем принимается чинить стекло и резные переплёты оконной решётки, насколько это возможно, но пока не восстановлена центральная мраморная балка, толку от этих стараний немного.

Простые заклинания очистки и ремонта бессильны. Он пытается поднять балку заклятием левитации, но та едва сдвигается, а с потолка осыпается мелкая пыль. Он не знает, сколько времени бьётся над этим, снова и снова вливая всё больше магии в заклинание, но не добиваясь никакого результата. Где-то он слышал, что это и есть определение безумия. И всё же продолжает, пока силы окончательно не покидают его.

С тихим ругательством Гарри опускает дрожащую руку с палочкой и садится на холодный мраморный блок.

Может, пора признать, что есть вещи, которые уже никогда не вернутся на своё место.

К тому времени, как он возвращается в основную часть замка, уже поздний день. У подножия лестницы он сталкивается с Гермионой.

— Гарри, — говорит она.

— Привет. Не знал, что ты здесь.

— Я только что говорила с МакГонагалл.

— Да? — рассеянно отзывается он, пока они выходят на улицу.

— Она сказала, что я всё равно смогу сдать ЖАБА весной, даже если не вернусь в Хогвартс на седьмой курс.

Гарри останавливается и поворачивается к ней. Несмотря на то, что он проводил все время в замке, о будущем он почти не думал.

— О, — вырывается у него глуповато.

Мысль о том, что Гермиона может пропустить учебный год, кажется ему попросту… абсурдной.

— Это потребует много работы и жёсткого расписания, — продолжает она. — Но МакГонагалл дала мне список литературы и план подготовки, так что, думаю, я справлюсь.

— Ну да, — говорит Гарри. — Просто я думал, ты захочешь вернуться.

Гермиона теребит край книги, которую прижимает к груди.

— Исправить то, что я сделала с родителями… — произносит Гермиона медленно и осторожно, словно держит в руках что-то острое и опасное, — будет куда труднее, чем я думала. Я не знаю, сколько времени это займёт. Даже если бы я уехала сегодня…

Она качает головой.

«Даже если бы она уехала сегодня, — думает Гарри, — к началу семестра всё равно не успела бы».

— Рон сказал, что поедет со мной, — добавляет она, и щёки её слегка розовеют. — В Австралию.

— О, — снова говорит он, чувствуя, как в груди что-то болезненно сжимается.

«Все в порядке», — мысленно убеждает он себя.

Гермиона откидывает волосы с лица.

— Мы не собирались уезжать, пока не закончатся суды. Родители всё равно не заметят разницы. — Она бросает на него совершенно недвусмысленный взгляд. — Мы надеялись, что ты тоже поедешь.

Она говорит это так, будто заранее уверена, что он откажется, но Гарри слишком занят тем, чтобы справиться с нахлынувшей волной облегчения.

— Если ты хочешь вернуться в Хогвартс или попробовать договориться с Робардсом…

— Нет, — поспешно перебивает Гарри. — То есть… я хотел бы поехать с вами. Если, конечно, я не буду мешать.

— Правда? — спрашивает Гермиона, и выражение её лица настолько довольное, что Гарри понимает: она говорит это не просто, чтобы приободрить.

— Если вы действительно хотите, чтобы я поехал.

— Конечно, хотим, Гарри, — отвечает она таким тоном, будто он ужасно непонятливый малыш. И, прежде чем он успевает возразить, пихает ему в руки свои книги, начинает рыться в сумке и достаёт оттуда карту Австралии. — Вот что я думала…

Гарри держит в руках книги и позволяет словам Гермионы литься мимо ушей, не вслушиваясь в подробности. Он знает, что она сама скажет, когда придёт его черёд что-то сделать.

Они начали это вместе, а значит, и закончить должны тоже вместе.

* * *

Всю следующую неделю Гермиона делает всё возможное, чтобы завалить их бумажной работой. Они решили лететь самолётом, чтобы не пробиваться через два десятка международных каминов.

Рон выглядит одновременно воодушевлённым и перепуганным. Гарри сам никогда не летал самолётом, но он всё же чуть больше, чем Рон, уверен в способности железной махины держаться в воздухе.

— Это совершенно безопасно, — уверяет их Гермиона.

— Если ты так говоришь, — бурчит Рон, скептически косясь на «жестяные банки, которые летают в воздухе».

— Так, — говорит Гермиона, указывая на стулья за столом.

Рон и Гарри переглядываются, но послушно садятся. Спорить с Гермионой, когда она в режиме планирования, бесполезно.

— Паспорта, — объявляет она, выкладывая перед каждым стопку бланков и шариковую ручку.

Рон проводит пальцем по кончику ручки и с изумлением смотрит на оставшуюся на коже тонкую чернильную линию.

— Хм, — только и говорит он.

Гермиона ловит взгляд Гарри, и он закусывает губу, чтобы не расхохотаться.

— И визы, — добавляет Гермиона, выкладывая ещё одну стопку бланков. — Я уже зачаровала удостоверение личности для Рона. У Гарри есть ННС, как у меня, так что этот этап удалось пропустить.

— Что? — ошарашенно спрашивает Рон.

— Номер национального страхования...

— Просто способ маггловского правительства следить за всеми нами, — перебивает Гарри, намеренно обходя стороной разговор о Национальной службе здравоохранения. — У всех оно есть.

— А теперь анкеты, — строго говорит Гермиона, бросая на Гарри раздражённый взгляд. — Их нужно заполнить сегодня, чтобы я успела отправить всё по почте.

На столе оказывается стопка страниц толщиной не меньше двадцати листов.

— Что, прямо сейчас? — недоверчиво уточняет Рон.

— Да. Ответ придёт нескоро, и если мы хотим уложиться в сроки, нельзя терять время.

Теперь Рон выглядит ещё более потрясённым, чем тогда, когда речь зашла о перелёте.

— Ну, э-э... как бы это ни было увлекательно, я обещал Джорджу пораньше зайти в магазин, — мямлит он, быстро чмокает Гермиону в щёку и добавляет: — Ты же можешь заполнить их за меня, правда, любовь моя?

Он выскакивает за дверь, не дав Гермионе и слова сказать.

— Ну, честное слово... — протягивает Гермиона, скрестив руки на груди, но при этом едва заметно улыбаясь.

Гарри чувствует себя одновременно восхищённым дерзостью Рона и преданным своим лучшим другом-идиотом.

— Я так понимаю, у меня не получится провернуть такой же номер? — осторожно спрашивает он.

Гермиона поворачивается к нему.

— Даже не пытайся.

Он послушно берёт ручку.

— Понял.

Они работают молча, лишь изредка Гермиона поглядывает на часы. Она выглядит измученной и напряжённой, и это напоминает ему о зубрежке и бесконечных ночах в гриффиндорской гостиной.

— Мы всё успеем, — говорит он.

Она отвечает усталой улыбкой, проводя рукой по лбу.

— Мне нужно в Министерство.

— Понятно, — кивает Гарри.

Суды всё ещё идут, и конца им пока не видно.

Он несколько раз снимает и снова надевает колпачок с ручки.

— Уже назначили дату для Малфоев?

Гермиона невнятно мычит себе под нос, не отрываясь от формуляров Рона:

— Люциус Малфой — сегодня.

— А Драко?

Она поднимает взгляд, нахмурив брови.

— Кажется, его мать завтра, а он сам — послезавтра.

Гарри кивает, постукивая ручкой по столу.

— Может, я возьму эти слушания на себя?

— Что? Но мы же договорились…

Он откидывается на спинку стула, избегая её взгляда.

— Думаю, я уже достаточно ясно выразил свою позицию, не находишь? Никто не обратит внимания, если я появлюсь на паре заседаний. К тому же у тебя будет больше времени закончить это всё.

— Гарри, — говорит она подозрительно. — Что ты задумал?

Он бросает ручку на стол.

— А с чего ты взяла, что я что-то замышляю?

Гермиона скрещивает руки на груди.

— Не притворяйся. У тебя за плечами богатая история необдуманных поступков, особенно когда речь заходит о Малфое.

Гарри чувствует, как злость поднимается к горлу.

— Что, прости?

— Его всё равно накажут, Гарри. Нет нужды являться туда, чтобы позлорадствовать.

— Дело не в мести, Гермиона!

— Ты в этом уверен? — она впивается в него проницательным взглядом.

— Ты ведь опаздываешь, да? — резко парирует он.

Она бросает взгляд на часы.

— Да. Но мы ещё поговорим об этом позже.

Если он сможет, то не допустит этого.

Остаток дня ему удаётся довольно ловко избегать её, в основном за счёт того, что он задерживается за работой, а потом попросту прячется, пока Рон отвлекает её на себя.

На следующее утро Гарри спускается вниз в парадной мантии.

— Гарри… — говорит Гермиона, уже поджидая его, словно устроив засаду.

— Гермиона, — невозмутимо откликается он.

Рон переводит взгляд с одного на другого, как человек, который меньше всего на свете хочет оказаться между двух огней.

— Отлично! — восклицает Гермиона. — Будто тебя можно остановить. Делай, что хочешь.

Гарри поворачивается к Рону, ожидая возражений, но тот лишь поднимает руки и качает головой.

— Слушай, если это значит, что мне туда не придётся идти, то мне плевать, кто пойдёт. Удачи тебе. Передай Малфою привет от меня, знаешь, вот так. — Он складывает два пальца в неприличный жест.

Гарри качает головой, хватает кусок тоста и выходит за пределы защитных чар, чтобы аппарировать.

Шагнув в просторный атриум Министерства, он чувствует, как разговоры вокруг обрываются на полуслове. Как назло, неподалёку ошивается фотограф, поджидая очередную реакцию важных персон на судебные процессы.

Гарри не обращает внимания на вспышки камеры, проходит регистрацию волшебной палочки и садится в лифт. Он идёт тем же путём, который проделал однажды, будучи пятнадцатилетним мальчишкой, когда оправдывался за использовании магии перед кузеном-магглом.

Только теперь Дамблдор не появится, чтобы защитить его.

Сделав глубокий вдох, Гарри входит в зал суда.

На мгновение кажется, что он снова внутри воспоминаний Дамблдора. Только люди другие. В центре зала возвышается большая клетка, прямо перед полным составом Визенгамота. На месте председателя теперь сидит незнакомая ведьма с суровым лицом и тёмными, местами с проседью, волосами. Чуть поодаль — Робардс, глядящий на Гарри с невозмутимым выражением.

— Мистер Поттер, — произносит высокий блондин в безупречной мантии, возникший сбоку от него. — Вижу, вы всё же нашли время прийти.

Гарри всматривается в него, нисколько не сомневаясь, что это его любимый «друг по переписке» — секретарь по вопросам информации.

— Простите, — говорит он. — Кажется, мы не знакомы.

На мгновение улыбка секретаря меркнет.

— Трентон МакМиллан, — представляется он, протягивая руку.

И хотя внутренний голос твердит Гарри, что не стоит нарываться на неприятности, а, может, именно потому, что весь зал внимательно за ним наблюдает, но Гарри никак не может заставить себя ответить на рукопожатие.

— Да, — произносит он, даже не удосужившись поднять руку. — Секретарь по вопросам информации, верно? Ну что ж, уверен, у вас найдутся дела поважнее, чем разговаривать со мной.

МакМиллан опускает руку, но улыбка по-прежнему приклеена к его лицу.

— Разумеется, — говорит он. Слегка кивнув, разворачивается и уходит.

Гарри едва удерживается, чтобы не закатить глаза. Оглядевшись, он находит место на краю зала и садится, стараясь не замечать шёпота и любопытных взглядов, сопровождающих каждый его шаг.

Когда начинается заседание, внимание публики быстро переключается, теперь все поглощены скандальными подробностями: поместье Малфоев как резиденция Волдеморта, долгая карьера Люциуса Малфоя в рядах Пожирателей смерти.

Выясняется, что у Нарциссы никогда не было Тёмной метки, но её участие в делах мужа очевидно.

Гарри ждёт. И когда список свидетелей и показаний подходит к концу, он поднимается на ноги. В зале воцаряется мгновенная тишина; люди толкают друг друга локтями, вытягиваются вперёд, задерживая дыхание. Все взгляды обращены на него.

— Мистер Поттер? — произносит председатель, буравя его острым взглядом.

— У меня есть что добавить, если позволите.

Она какое-то время внимательно смотрит на него, затем кивает одному из авроров. Гарри не знает этого человека, да и сама женщина ничего не говорит, лишь провожает его на середину зала.

За решёткой Нарцисса Малфой смотрит на него холодным и непроницаемым взглядом. Впервые он видит её после того момента в Запретном лесу, и на миг воспоминание наваливается на него удушащейся нехваткой воздуха.

Он отводит глаза, снова переключая внимание на председательницу.

— Что именно вы хотите добавить, мистер Поттер?

Гарри откашливается, стараясь не замечать тяжесть десятков взглядов, впившихся в него.

«Тогда не позволяй им».

— Во время битвы за Хогвартс, — произносит он, — Нарцисса Малфой спасла мне жизнь.

В зале поднимается ропот, десятки голосов перешёптываются разом.

Председательница одним взглядом заставляет зал стихнуть.

— Каким образом?

Гарри колеблется, не желая вдаваться в подробности.

— Скажем так… был момент, когда я оказался совершенно беззащитен перед Волдемортом.

По залу прокатывается волна ужаса, и Гарри даже не тратит время, чтобы задуматься о том, как глубоко в людях до сих пор сидит страх перед этим именем.

— Он вполне мог бы убить меня, — продолжает Гарри. — Моя жизнь, буквально, оказалась в руках Нарциссы Малфой. И в тот момент она солгала Волдеморту и спасла меня.

— Можете рассказать подробнее?

— Нет.

Бровь председательницы приподнимается от такого прямого отказа, но, внимательно разглядывая Гарри какое-то время, она, похоже, понимает, что из него не получится вытянуть больше ни слова.

— Почему же, по-вашему, она это сделала?

Гарри пожимает плечом.

— Думаю, ради сына.

— Не слишком-то альтруистично.

Гарри вскидывает подбородок, чувствуя, как по шее поднимается жар.

— Мать, готовая умереть за своего ребёнка? Вы называете это эгоизмом?

— Если ценой становится чужой сын, — спокойно отвечает она, встречаясь с ним взглядом, — то да.

Гарри глубоко вдыхает, стараясь удержать гнев под контролем.

— Послушайте. Я просто счёл нужным, чтобы суд знал: в тот момент миссис Малфой отвернулась от Волдеморта. Что без её выбора меня могло бы здесь не быть. Что без него всё могло закончиться совсем иначе. Чего бы это ни стоило, — он пожимает плечами. — Она сделала этот выбор.

Он разворачивается и идёт обратно к скамье, но, проходя мимо, слышит, как Нарцисса шипит его имя.

Гарри останавливается и поворачивает к ней голову.

— Тебе не приходило в голову, что твое милосердие может меня погубить? Если меня отправят в Азкабан, я долго там не протяну. Для них я буду предательницей.

Он действительно об этом не подумал, и, похоже, это отражается у него на лице, потому что она презрительно цедит что-то сквозь зубы.

Она хватается за прутья решётки, её грудь тяжело вздымается, когда она склоняется к нему. И теперь Гарри видит, что Азкабан уже сделал с ней всего за несколько недель.

— А Драко? — спрашивает она. — Он тоже получит твоё милосердие?

Гарри заставляет себя выдержать её взгляд.

— Он получит то же, что и вы. Правду.

Нарцисса шумно выдыхает. Отпуская прутья, она опускается обратно на скамью.

— Посмотрим, что нам это даст.

Гарри возвращается на своё место.

На следующий день процесс идёт почти так же, только теперь куда больше людей следят именно за ним, будто ждут, когда же он решит заговорить. Как и на суде над Нарциссой, он ждёт до самого конца.

И встаёт.

— Сегодня у вас тоже есть что добавить, мистер Поттер? — спрашивает председательница.

Гарри кивает и выходит на середину зала. На Драко он в этот раз не смотрит, просто останавливается перед судьями и начинает говорить. О том, какую роль Драко сыграл в смерти Дамблдора. О страхе, о висящих над ним угрозах. О том, что в итоге он не смог довести дело до конца. О том, что даже в поместье Малфоев не выдал Гарри, хотя это могло бы обернуться для него выгодой. Даже в Выручай-комнате было видно, что Драко не хотел, чтобы кто-то погиб. Ему нужно было вернуть себе палочку. Вернуть себе хоть какое-то чувство контроля.

И все они были детьми.

«С другой стороны всё всегда выглядит иначе».

— Драко Малфой может быть кем угодно, но он не убийца.

После этих слов Гарри разворачивается к решётке. На этот раз он не удерживается и всё же смотрит на Драко — на заострившиеся черты лица, на порванную и запылённую мантию. Азкабан обошёлся с ним неласково.

Выражение же лица остаётся прежним, на нём застыла жёсткая насмешка.

— Мне не нужно, чтобы ты меня спасал, Поттер, — выплёвывает он.

Гарри останавливается, не обращая внимания ни на толпу, ни на членов Визенгамота. Он смотрит на Драко и думает, зачем на самом деле это сделал.

— Тогда хорошо, что я делаю это не ради тебя.

Повернувшись к нему спиной, он выходит из зала суда.

* * *

В конце недели решения суда публикуют в краткой сводке. Гермиона приносит её с собой, внимательно изучая показания, которые пропустила, и вынесенные приговоры.

— Ну, что им дали? — спрашивает Рон.

Гермиона опускает папку, переводя взгляд на Гарри.

— Люциуса Малфоя отправили в Азкабан, а Нарциссу посадили на пять лет под домашний арест. У неё отобрали палочку, а также назначили общественные работы.

— Типа работать руками? — уточняет Рон и усмехается. — Вот это будет зрелище.

Но Гермиона всё ещё не сводит глаз с Гарри.

— А Малфой? — спрашивает Рон.

Она переворачивает страницу.

— Его дело рассматривали как несовершеннолетнего правонарушителя. Надзор продлили до двадцати одного года.

— То есть он не сможет колдовать? — уточняет Рон.

— Разрешено только в стенах Хогвартса, — качает головой Гермиона.

Рон резко подаётся вперёд.

— Подожди… В Хогвартсе? Он что, чёрт возьми, возвращается в Хогвартс?

— Да, — спокойно кивает она. — Это часть приговора. Он обязан закончить школу с хорошими оценками, в том числе по маггловеднию. Если провалится или его исключат, то отправится в Азкабан.

— Мерлин, вот это мотивация к учёбе, — бормочет Рон.

— А ты считаешь, он заслуживал Азкабана? — спрашивает Гарри.

— Ну… он урождённый придурок и законченный мудак, если честно, — отвечает Рон без тени сомнения.

— Рон, — одёргивает его Гермиона.

— Что? Так и есть! — защищается он. — Но если бы в Азкабан отправляли всех ублюдков, тюрьма бы треснула по швам. Думаю, вечный позор с продлением Надзора — это уже достаточно унизительно. Настолько, что почти жаль, что меня там не будет, чтобы посмотреть. — Он поднимает палец и указывает им на Гарри. — Но одно могу сказать тебе точно: больше никогда я не стану спасать его скользкую задницу.

Гарри тихо усмехается.

— Договорились.

Гермиона захлопывает папку.

— Гарри… Прости. Я думала…

— Я знаю, что ты думала, — обрывает он жёстко.

Она замолкает, выглядя совершенно несчастной. И, пожалуй, это правильно.

Гарри вздыхает.

— Наверное, даже я рано или поздно учусь на своих ошибках.

— Мне правда жаль.

Он качает головой.

— Да ладно, не то чтобы ты была не права. Я ведь слишком часто уже выставлял себя идиотом из-за всего этого.

— Чёрт, Гарри, — говорит Рон. — Ты ведь не собираешься вдруг начать вести себя как взрослый?

— Сомневаюсь, что у меня есть на это хоть малейший шанс, — отвечает Гарри, поднимаясь. — А теперь пошли украдём десерт и слопаем его до ужина.

— Вот это бунтарь! — восторженно восклицает Рон, вскакивая и закидывая руку Гарри на плечо, после чего принимается теребить его волосы кулаком.

— Отвали, придурок! — хохочет Гарри, пытаясь его оттолкнуть.

Если тем же днём из кладовой и пропадает пирог (кто-то, видимо, ухитрился каким-то образом обойти впечатляющие защитные чары Молли), то Гарри уж точно никогда не выдаст тайну.