Принц-половинка (джен)

Путешественники продолжали идти до самого рассвета, даже когда ощущение опасности слегка отступило, даже когда внезапно ударивший предрассветный морозец превратил всё ещё сырые волосы Снейпа в сосульки. Он лишь взмахнул снова посохом, досушиваясь, но не замедлил шага. Северус тревожился, он опасался, что каждое чудо, которое он творил, оставляло за собой след. Если он смог ощутить мерзкие чары Зябра, где гарантии, что морознавец не сможет так же? Тем более, что волшебство творилось рядом, почти у того под боком.

Таким же насущным оставался вопрос — как им попасть на остров? В том, что они идут вдоль береговой линии, толку мало, если подходящего места так и не найдётся. В самом крайнем случае им придётся украсть лодку, но и тогда никуда не девалась проблема навигации.

Когда рассвело, они засели на берегу небольшой речушки, которая весело бежала в сторону моря и даже осмелились развести костёр. Тонкая струйка дыма колебалась в воздухе, её сносило ветром, но водоём был слишком мелким, чтобы из него могло вынырнуть очередное чудовище. Немного подумав и решив, что и так изрядно наследил магией, Снейп наложил вокруг них щиты и дополнительно установил чары от подслушивания.

— Болотник говорит, что любая лужа — его глаза, — признался он, принимая от Ильяны кусок хлеба с сыром. Выпить горячего и подкрепиться после долгого пути было приятно, но расслабиться до конца не получилось. Опасность продолжала гладить его меж лопаток своей обманчиво ласковой когтистой ладонью.

— Всё может быть, — кивнула Ильяна, даже не удивляясь. — Тогда и глаз может быть его работой, и твои сегодняшние приключения. От кого мы бегали?

— Девушки подводные, поющие. Я решил, что они девочку к себе заманивают…

— А они тебя заманивали. Нальвы такие… Как тебе удалось сбежать? Они своё не упускают.

— Откупился украшением. — Он не собирался признаваться, что «украшение» с подвохом. Не хватало ещё возвращаться и выручать оголовца, если Ильяна решит, что зловредный дед не заслужил подобной участи и его следует спасти.

Подобный поступок нисколько не отягощал совести. Дед Лисий собирался им навредить, отнять жизненную силу, и в нём не находилось сочувствия для своей «еды». Теперь пусть поищет сострадания у нальв, обладающих примерно таким же каменным безжалостным сердцем.

Но Снейп также понимал, что эти аргументы не подойдут сердобольной полевихе со слишком большим запасом совести и сострадания. Она могла драться с лютнями, без страха шла в бой с противниками, которые были сильнее, страшнее и выше неё, но не терпела подлости. Обладая почти болезненным чувством справедливости, Илья искала хорошее в каждом, даже если человек напрочь пропащий и искать было нечего. Она с почтением опекала ворчливую старуху, искренне дружила с троглодитом, отчаянно защищала на рынке детей и его, Снейпа, оберегала каждый день, будто для неё это не было навязанным обязательством, и он действительно стал ей дорог.

Северус смахнул волосы с глаз, потёр лоб. У него всегда была хорошая память, и он помнил, что главным качеством, пленившим его в Лили, была бескорыстная доброта и внутренний искренний свет, которого хватало, чтобы обогреть любого: подруг, родных, учителей, идиотов-Мародёров и даже его самого, полудикого нелюбимого мальчишку. Он рос, согреваясь этой добротой, как росток, тянущийся к солнцу, и оттого столь болезненным был их разрыв, а воспоминания о первой и единственной подруге долгие годы полнились ощущением безграничного счастья. Но вот нальвы манили его прошлым, очаровывали, затягивали остаться у себя, а он отбивался, рвался на поверхность, где его ждал человек с тёплой, как луч солнца, душой. Не призрак, обнявший его за плечи и сопровождающий годами, а вполне живой. Неужели он так падок на ласку, и готов растаять, стоит только ощутить немного участия?

Нет, дело было в другом. С Ильяной было весело, в дружеской болтовне забывался груз забот, который он привык таскать на себе, и почти не ощущалось привычной боли. При всей внешней легкомысленности она оставалась надёжной, как стена и верной данному слову. По духу — настоящей гриффиндоркой или пуффендуйкой, обладая теми качествами, которых он был лишён, — сердечностью, терпением, участием к другим. Ей было искренне не всë равно, если дело казалось чужих бед, тогда как Снейп предпочëл бы пройти мимо и не вмешиваться.

В силу почтенного возраста Ильяна была проницательной и понимающей, но не потеряла живого очарования молодости, которое свойственно цветущим ветвям яблонь. А ещё он точно знал: даже если скажет ей в гневном запале что-то обидное, неизбежно получит в нос, но после у неё хватит мудрости, чтобы выслушать его извинения. После того, как он увидел её в бою, даже разница в росте уже не казалась такой значительной, как не была недостатком зелень кожи и волос, которую за долгое время Северус напрочь перестал замечать. Вместо того осознав, что Ильяна ему нравится. Хоть и придется дожить до двухсот лет, чтобы во второй раз делать предложение. А учитывая, что его ждёт впереди, велик риск не дотянуть даже до сорока. Чего уж там — он может не дожить и до конца этой недели. И с такими перспективами вовсе нет необходимости в каких-то откровениях. Незачем нагружать девушку этим неудобным знанием, пусть живёт, вспоминая о нём что-то хорошее. Вряд ли ему, вернувшись в Хогвартс, получится оказаться здесь снова.

Всего лишь очередная неудачная влюбленность. Жаль, но ему не привыкать… Главное не дать ей погибнуть. Второй подобной ошибки его совести не потянуть.

Подняв глаза от опустевшей чашки, он наткнулся на очень серьёзный и внимательный взгляд, проницательный, будто Илья могла прочесть его мысли. Снейп автоматически установил окклюментные блоки, понимая, что в этом нет необходимости, но его тревога от неё не укрылась, поэтому, не желая называть истинной причины, озвучил другую:

— Иногда мне кажется, что ваш мир совсем не плох, в нём достаточно чудес, есть хорошие люди. А буквально в следующий момент он становится страшен, как худший из кошмаров, и удивительно, как ещё сохранились в нём существа, которые не лишились воли, памяти, сознания, частей тела или самой жизни.

— Я говорила — раньше здесь было лучше, намного безопаснее, но с каждым годом жизнь всё тяжелее. Поэтому нам так нужен был принц, — вздохнув печально, отозвалась Илья. — Даже самые верные, самые стойкие начали терять надежду. Со смертью последнего принца из три восьмого государства хранить эту веру становилось всё сложнее.

— Получается, я — Избранный? — пошутил он, категорически не желая применять на себе это нелепое определение.

— Нет, ты — Последний, — поправила его Ильяна. — После тебя, почитай, всему конец.

Снейп, ощущая возросший груз ответственности, с горечью подумал, что лучше бы он был Избранным. У тех всегда имеются шансы на благоприятный исход, их хранят пророчества, мудрые наставники, высшие силы. Чего нельзя сказать про вынужденного героя, который и принц-то всего наполовину; и доспехи с чужого плеча; и посохом он до конца владеть не научился; и принцесса ему не нужна, поэтому поцелуй может не сработать, а та, что нужна, скорее, оруженосец. Интересно, если он поляжет, защищая Илью, и прихватит с собой Зябра, они смогут отыскать взамен захудалого принца-бастарда, которому останется из испытаний последний шаг — один поцелуй? Никак не хотелось верить, что он правда последний. Короли в его мире отличались завидной плодовитостью.

Но как же Поттер, Волдеморт, который неизбежно вернётся? Как же его слово директору? Сплошные долги, вопросы, проблемы — ни одного внятного ответа.

— Илья, выходи за меня, тогда ты сама станешь Принц и сможешь разбудить поцелуем принцессу, если я не дойду, — озвучил он внезапно возникшую «светлую» мысль, и едва успел увернуться от ракушки, которая угрожающе просвистела возле уха.

— Вот мелкомыслый, — сердито поругала его Ильяна, красноречиво постучав по середине лба и этим указывая на ничтожные размеры его крошечного мозга. — Это вот никак не сработает! Ни капельки! Даже если вздумаем хитрить, мне нужно выйти за твоего дедушку, Север. И прекрати гадать о дурном. Музыкант из леса много песен спел, а ещё ничего не сбылось. Так что ты обязательно выживешь.

С этими словами она мстительно бросила в него ещё одну ракушку, на этот раз попала и успокоилась. Снейп потёр место, на которое пришёлся удар, и вздохнул. Действительно, на редкость дурацкая идея. Это же надо было сморозить ерунду — толку ей сейчас с его фамилии! В качестве оправдания своего идиотизма он мог сослаться на встречу с нальвами и очередную бессонную ночь. Теперь ему снова будет стыдно. Или не будет? В этом мире любят делать всё по три раза, так что третье предложение — вполне в рамках здешнего лора.

Слегка растрёпанная от возмущения, Илья засыпала костёр землёй, полила сверху водой, чтобы не было пожара, и указала пальцем в сторону далёкой скальной гряды:

— Переберёмся через Громаду, а там и остров Зябра недалеко. Можно будет думать, как добираться дальше. Но придётся таиться. Людей здесь почти нет, зато стражей — в достатке.

Возражений не возникло — нарваться на разъезд и лезть в драку не хотелось, лучше они и дальше будут вести себя очень тихо.

Пешие и верховые группы стражей в чëрной коже действительно попадались на этом участке побережья намного чаще, чем раньше. Они курсировали, следуя прихотливому расписанию, а их маршрут оказалось проследить сложнее, чем движение беспорядочного хаотичного атома. Вот вроде топают строем в одну сторону, но тут внезапно застывают, будто ловят сигнал, дружно разворачиваются и идут в противоположную.

— Они что, инсектоиды и общаются инфразвуком? — тихо возмущался Снейп, которому приходилось большую часть пути провести в пыли, уткнувшись носом в очередную канаву. Они теперь не шли, а чаще ползли или лежали, пережидая, пока опасность их минует.

— Тш-ш! Ты будто глаз позабыл. Конечно, их не спускают с поводка без присмотра…

Полевиха зорко осматривалась, а после ткнула пальцем в сторону:

— Глянь, вроде, можно пробраться меж тех холмов. И стражи там поменьше бродит.

— Если меньше стражи, значит, там или опасно, или охранять нечего, или там настолько худо, что по здравой памяти никто туда добровольно не полезет, — логично предположил Снейп, но Илья уже ползла змеёй в указанном направлении, и он, потерев нос рукавом, чтобы не чихать, полез следом.

Довольно скоро они добрались до прогалины и поняли, почему там редко бывает стража. Это было местное кладбище, полигон, на котором выбрасывали останки и последствия Зябровых экспериментов. Под ногой хрустели косточки, валялись высохшие изуродованные мумифицированные тела, которые никому не пришло в голову похоронить. Или же их оставили здесь в качестве устрашения.

Снейпу тут же захотелось сжечь всё дотла, но приходилось сдерживаться. Им нельзя выдавать себя. Ильяна шла, стараясь не наступать на тела, но их было столько, что задача казалась практически невыполнимой. Морознавец больше ста лет безнаказанно творит зло, не опасаясь возмездия. Странно, что кладбище не растянулось раза в три шире.

По крайней мере, им можно было не таиться — склоны оврага служили надёжной защитой, а уклон вниз намекал, что скоро они выйдут к морю. И тонкий жалобный стон, который они услышали одновременно, заставил только ускорить шаг. За очередным поворотом их ожидала неожиданная находка — громадный кит с широкими крыльями, который оказался ещё жив, так как именно он издавал эти печальные угасающие звуки.

— Он магический? — Наличие крыльев серьёзно сбивало Снейпа с толку.

— Нет, просто очень большой.

Ильяна всхлипнула и кинулась очертя голову вперëд, туда, где стонал и плакал брошенный на смерть летучий кит. Не желая того, Снейп получил ответ на свой вопрос — куда девается остальное, когда забирают глаза.

Беднягу приволокли и бросили поперёк оврага, немедленно о нём позабыв. Длинные серовато-лазурные крылья казались целыми, но лежали бессильные, смятые, будто паруса в полный штиль. Несмотря на свои размеры и то, что на суше это в принципе невозможно, исполин еле заметно дышал, его спина медленно-медленно вздымалась и опадала, а по плавникам и хвосту пробегали болезненные судороги. Он был слеп, обессилен и страдал, но сила морознавца не давала ему уйти, не позволяла прекратить мучения.

Ильяна подбежала и села рядом, прямо в грязь, не скрывая слёз, а Северус крепко сжал челюсти, чтобы не начать ругаться. Это было мерзкое, гадкое зрелище. Животное не заслужило подобного обращения. К горлу подкатывал тошнота, как в молодости, когда ему приходилось ходить в рейды, доказывая свою преданность, и так же поднимать руку на тех, кто слабее и этого не заслужил. Исподволь мелькнула мысль: так чем он тогда лучше Зябра?

— Северус, пожалуйста, — голос Ильяны выдернул его из воспоминаний, тихий, отчаянный. Так она просила его не оставаться в болоте, сделать ещё шажок к спасению, но теперь в нём звучала мука. — Ты же волшебник, сделай что-нибудь…

Он поднял посох и открыл рот, чтобы произнести два слова. Недаром «Аваду» называют «Милосердная смерть». Кит умрёт быстро и его страдания навсегда закончатся. Пусть этим они укрепят врага, но это не имело значения. Снейп решительно вдохнул, пару раз моргнул и внезапно рассердился. Именно этим он и отличается от Зябра! Какого чёрта?! Несмотря на прошлое, он не должен сеять на своём пути страдания и смерть, он же Мастер зельеварения, человек, который лечит! И у него в руках Волшебный, будь он неладен, Посох!

Первый взмах был нерешительным, немного беспорядочным, будто он отмахивался от мух, но после движения стали более уверенными и стремительными. Наложить слепленную наспех иллюзию, чтобы не мешали назойливые стражники. Подобравшись ближе, конечно, рассмотреть подвох они смогут, а издалека всё будет выглядеть невинно. И вообще, нечего посторонним мешать процессу, не на что тут смотреть.

Теперь заняться китом. Диагностические чары. Оценка общего состояния, внутренних резервов. Влить немного силы. Обезболить. Снейп опасался, что своими действиями повредит «аппарат ИВЛ», который соорудил Зябр, но его чары не конфликтовали со странной силой морознавца, и кит продолжал медленно дышать, нарушая этим все законы физики. Но подумать о явлении совместимости сил Снейп сможет позже.

Ощущая, как отступает боль, гигант перестал дрожать, ненадолго замер, будто прислушиваясь к себе, после вздохнул глубоко, с заметным облегчением, и попытался пошевелиться.

— Лежать, — ворчливо приказал Снейп, обездвиживая пациента. Он хорошо знал, что делать, пусть анатомия крылатого морского существа была отличной от его земных собратьев. Он уже дрался с рыбой, теперь пришла пора рыбу врачевать. Работа была привычной и понятной, и магия текла легко. Даже сам посох, который до того казался таким же поникшим, как хозяин, приободрился, гудел ровно и весело, вычерчивая в воздухе очередной узор. Он будто стал легче, упрощая работу. Похоже, посоху тоже больше нравилось лечить, чем драться.

— Ты его вылечишь? — На него смотрели с такой надеждой, что разочаровывать было даже немного неловко, но целитель должен быть честен, поэтому Северус качнул головой:

— Я смогу залечить его раны, забросить кита обратно в море, но не смогу вернуть зрение. Раньше я варил зелья, способные за ночь зарастить переломанную кость, но глаза слишком тонкий и деликатный орган.

Пока он рассказывал, кит затих, будто прислушивался или что-то понимал, а после ответил тонким криком, жалобным, но полным мольбы. Он хотел жить, готов был примириться с вечной темнотой. В конце концов, в тех глубинах, где раньше скользил кит на своих крыльях, нечасто можно увидеть солнце. Злые люди поймали его, ослепили, бросили на суше не умирать — мучиться, но другие люди смогли унять боль, и мудрое животное понимало, что они могут ему помочь. Вернут в родную стихию, где он снова сможет дышать, парить, где он станет свободным.

— Ладно, — кивнул Снейп, разминая пальцы, плечи и подготавливаясь к масштабной работе. Лечить китов ему раньше не приходилось. Как и накладывать дезиллюминационные чары на предметы такого размера. Но левитировать его без прикрытия — задача примерно равная самоубийству. Оставить кита здесь Северус не мог. Так как очень понимал. Все хотят жить. И быть свободными.

Заживление ран и осмотр крыльев занял около трёх часов. Им повезло, что это не акула с большим количеством зубов. Кроме того, продолжало сказываться влияние сил морознавца, который невольно помог им своей «заботой» о жертве. Чтобы страдать подольше, она должна жить. А чтобы жить — ей нужно дышать. Изобретательная эрудированная скотина!

К концу процедуры кит уже заметно шевелился, пытаясь сбросить невидимые путы. Он ощущал недалёкое море, мечтал окунуть измученное тело в прохладные воды, волновался, что его бросят здесь и боль вернётся.

Отдохнув немного и уговаривая животное потерпеть, Северус получил от Ильяны очередной бутерброд, подкрепился, а после взялся накладывать чары незаметности. Процесс был таким же хлопотным, как лечение. Сначала тушу нужно было приподнять в воздух; высчитать расход сил, чтобы кит не обрёл видимость на полдороге; проследить, чтобы в полёте он ни с чем не столкнулся и чары не слетели сами.

Развернуть тушу было той ещё задачей, к тому же, оказавшись в воздухе, зверь занервничал и снова начал вырываться. Северус боялся, что на шум, поднятый китом, явится как минимум десяток стражей. Но никто не пришёл. Видимо, вопли умирающих были здесь привычным делом, на которое внимания не обращали.

Одновременно чаровать, следить за уже наложенными чарами, направлять полёт громадного тела по оврагу и шёпотом уговаривать взволнованного кита успокоиться оказалось непросто, и Снейп вывалился на берег уставший, как мышь под метлой. Дело было почти сделано. Он радовался, что за это время уже наступила темнота, и заметить их блуждания стало труднее. Луны на небе только заводили свой танец, и громадное продолговатое тело, обретая видимость, слегка зеленовато серебрилось. Ильяна пальцем указала направление, куда лучше забросить кита, чтобы не оставить его на мелководье, и скоро шумный всплеск оповестил их, что пациент благополучно вернулся в родную стихию.

Кит скрылся под водой, пару минут его не было видно, но после, помогая крыльями, он выскочил наружу, разбрызгивая вокруг воду, перекувыркнулся и с громким плеском снова упал, порождая своим падением небольшую волну, которая накатилась на берег, едва не замочив наблюдателей. Странно было видеть подобные взлёты и кульбиты от существа таких размеров, будто в море резвилась здоровенная железнодорожная цистерна. Но наблюдать за счастьем кита, который выздоровел и снова попал домой, было радостно.

За время нахождения в этом мире у Северуса накопилось достаточно воспоминаний, которые хотелось сохранить, и это точно было одним из таких. Он смотрел, как сильное тело то плывёт, то летит, едва касаясь гребней волн, испытывая умиротворение и гордость за проделанную работу. Пусть он злодей, но он не такой, как Зябр, Болотник или Волдеморт. Он может поступать правильно, по чести и справедливости, ещё способен делать добро, и в этом его сила.

— Север, да ты, никак, улыбаться научился по-человечески? — лукаво спросила Илья, рассматривая в свете лун его лицо.

— О чем ты? — ворчливо отозвался он, торопливо стирая неуставное выражение.

— Раньше ты, если только гриб не ел, улыбался так, будто тебе губы на лицо приделали, а как ими пользоваться, не научили, вот ты и складывал их в разные конструкции, к усмешкам приближенные… Вроде, старался, да сердца не вкладывал, всё фальшь сквозила. А эта твоя улыбка живая, настоящая…

— Умею я улыбаться, просто поводов было маловато, — с толикой смущения признался Северус и тут же сменил тему: — Илья, насколько возможно нам найти место для отдыха?

— Не здесь, точно не здесь, — с опаской поглядывая назад и передëрнув плечами, ответила Илья. Всё на берегу пропахло болью и смертью, хотелось поскорее уйти, помыть руки, стереть из памяти извилистую тропу мертвецов. Хотя Снейп был уверен, что это место при всём желании точно никогда не забудет.

Они отошли примерно на километр, когда Илья снова начала подавать сигналы о приближении стражей. Северус понял, что смертельно устал, шмыгать по кустам не может и без пары часов сна уже ни на что не годен. Оценив его усталый вид, она только кивнула, порыскав немного, обнаружила очередную нору, где они и затаились, надёжно укрытые кустами.

Всё время, пока Северус лечил, переносил кита, а после выпускал его в воду, Илья старалась не мешать, но держалась рядом, оказывая посильную помощь. Она предупреждала об опасности, если в пределах видимости мелькал очередной отряд, подавала воду и сушёные фрукты, если замечала, что Снейп начинает уставать. А ещё смотрела с гордостью, восхищением, будто он был не единственным оставшимся в мире волшебником, а первым и лучшим из всех. Наверное, так обычные маги смотрят на Дамблдора? В любом случае, это было приятно.

Теперь же, в момент затишья, когда опасность отступила, продолжая маячить на периферии, но не так остро, можно было немного расслабиться, но это восхищение сохранилось, и в широких распахнутых глазах Ильяны будто дробились звëзды, заставляя их сиять ещё ярче.

Им удалось проспать целых три часа под защитой посоха, прижавшись боками и согреваясь, когда Снейпа разбудило негромкое гудение. Открыв глаза, он заметил, что к берегу подплывает небольшой остров. Сперва Северус решил, что ему чудится. Он протёр глаза, но ничего не изменилось. К месту их отдыха действительно неспешно приближался обычный непримечательный круглый островок, заросший травой, кустами и деревьями, на котором виднелась маленькая полуразрушенная лачуга. При этом плавучий кусок суши будто высматривал кого-то, издавая то самое низкое гудение.

— Чудище-Юдище, — с восторгом пробормотала Ильяна, выглядывает из-за его плеча. — Не чаяла и увидеть такое!

— Оно опасное?

— Нет. Но оно говорящее!

Они с опаской выбрались на берег, возле которого дрейфовало Чудище, надеясь, что стражники не успеют сюда явиться. При ближайшем рассмотрении это оказалась очередная исполинская рыбина, но с панцирем, как у черепахи. По состоянию шкуры и общему виду было понятно, что создание древнее, очень плохо видит и слышит, но явно желает с ними пообщаться, так как, заметив путешественников, тут же развернулось к ним здоровенной башкой, показавшейся из воды.

— Такие странности у вас водятся, не устаю удивляться, — признался Снейп, на что Ильяна мотнула головой:

— Дед Гавр говорил, оно не местное. Провалилось в прореху, когда было ещё мелким островком.

— Добро днесь, путнецы, — пробасило Чудище, старательно пытаясь держать рот выше уровня воды. Когда оно говорило, на морде шевелились длинные усы толщиной с корабельный канат. Сом-черепаха? Или очередное порождение кошмаров мимо проходящего волшебника? Снейп решил, что бросаться заклинаниями не стоит, он лучше побудет вежливым и ответит на приветствие.

— Доброго дня тебе, Чудище-Юдище.

— Чух я от брата млада, яко еси ему помогли?

Похоже, этот морской обитатель действительно был очень древним, так как разбирать его речь оказалось не так просто. Но смысл оставался доступным, поэтому Северус осторожно кивнул:

— По мере своих скромных сил. Увы, не смогли сделать больше.

— Раде был он. И аз тожде.

— Но почему вы здесь? Что-то случилось?

Не то, чтобы Северус хотел лечить всех китов Краевого моря, но ощущал ответственность за своего первого местного пациента. Чудище, шумно выдохнув, развеяло опасения:

— Аз старь. Хоть дати вам оплату за подмогу.

— Не знаю, сможете ли вы помочь. Нам нужно попасть на остров Зябра…

— Плыти к острову? То смерть есть! — Выражая волнение и неодобрение, Чудище-Юдище ударило хвостом по воде, разгоняя в разные стороны пенные барашки.

— Нам очень нужно, — робко подала голос Ильяна. — Мы должны спасти принцессу…

Ещё несколько раз шумно вздохнув, рыба-плавучий остров согласился:

— Добре. Аз тя поведу. Влезьте.

Северус уже оценил летучие возможности своего посоха. Пусть на дальние дистанции он на нём путешествовать не осмелится, но подхватить Илью и перенести с берега на спину Чудища оказалось несложно.

Совершив плавный разворот, плавучий остров напоследок махнул хвостом оставленной позади Большой Земле и степенно поплыл в сторону от лун, которые как раз начали свой парный оборот. Несмотря на размеры и возраст, рыба плыла шустро, намного быстрее, чем лодка или яхта. За спиной оставался пенный след, а плеск воды под плавниками иногда чередовался с мерными выдохами. Они уселись на траву под деревом, позволив себе ещё немного сна. Над головой носились птицы, в воде мелькали вытянутые тела мелких морских гадов, которые опасались подплывать к Чудищу, но сопровождали его, будто почëтный караул.

Когда небо на востоке позеленилось, а рассвет робко зацепился краешком за горизонт, Ильяна проснулась и тихо разбудила Снейпа:

— Глянь, уже виден остров вдалеке.

Протерев глаза и приложив ладонь козырьком ко лбу, он действительно рассмотрел остроконечный остров, пик которого клубился тëмным дымом.

— Ты не упоминала, что он вулканического происхождения.

— Нам ли есть разница?

— Особо нет, но не хотелось бы попасть в зону извержения.

Ещё примерно через полчаса Чудище уже высаживало их на берег острова Зябра, пляж которого весь был усеян густым слоем тепловатого чëрно-багряного вулканического песка и пепла.

— Да будет свершенье доброе пути вашего. И глав не сложите, — пожелало им Чудище-Юдище напоследок, тут же торопясь покинуть недружелюбное место. Северус не мог его за это осуждать — будь его воля, он и сам не хотел здесь находиться.

Его инстинкты вопили об опасности, волновали засады и возможные ловушки, заготовленные для незваных гостей. Снейп не мог поверить в беспечность Зябра и гадал, почему их прибытие с помпой пока осталось без внимания. Но, продвигаясь дальше, понял, что здесь в принципе не было никого живого. Горячие источники кипели, плевались кипятком, источали ядовитые сернистые газы, и приходилось укрывать лицо платком, чтобы не надышаться гадостью.

Склоны острова оставались голыми, трава и растения не могли выдержать соседства с жаром вулкана и силой морознавца, хотя в других обстоятельствах остров напоминал бы райский сад, богатый и пышно цветущий — здесь было тепло, почва полна минеральными веществами. Но пока здесь было слишком жарко, слишком смертоносно. Под ногами неверно колебался песок, горячие камни катились из-под сапог, земля трескалась, а на лбу выступал пот. Зябру не нужны были ловушки или охрана — весь остров был ловушкой, преодолеть которую не так просто, если не иметь «чутья правильной дороги».

Взбираться по склонам оказалось непросто, а разреженный воздух, в котором явно не хватало кислорода, зато имелось в достатке примесей, затруднял дыхание, усложняя задачу. Несколько часов они кружили, выбирая наиболее безопасные тропки, будто снова оказались на болоте, и навыки Ильяны помогали расходиться со смертью по самому краешку, всё ближе подбираясь к месту назначения.

Когда они в очередной раз остановились передохнуть, Снейп достал из сумки свою измятую профессорскую мантию и набросил на себя, застёгивая брошь и несколько пуговиц. Поморщился, пытаясь разгладить складки, но решил, что в этом немного смысла — пока они доберутся до моста, он успеет дополнительно испачкаться в пыли и наставить на мантии пятен.

Ильяна смотрела на переодевание со скепсисом, но не стала задавать вопросов. Выходя на смертный бой, ему нужно было иметь при себе что-то привычное. Если Снейпа испепелят без следа, пусть он будет в мантии, которую носил, как броню, столько лет. Он уже не был так молод и беспечен, чтобы забывать свои корни.

Ещё через полчаса, миновав очередной каменистый завал, они вывернули на плато, по которому медленно катилась река, а за ней прямо из скалы вырастал чёрный замок. Снейп не стал говорить, что готичный стиль и чёрный цвет это банально, просто решил, что у главного злодея недостаёт вкуса. Всю фантазию он тратит на своих уродливых монстров, а сам живёт в доме, напоминающем замок злой королевы из сказки.

Здесь же нашлась и дорога, ради разнообразия ровная, гладкая, выложенная гранитными плитами.

— Какое трогательное гостеприимство, — недовольно пробурчал Северус, осторожно постукивая по дороге посохом. — Это чтобы гости, которым удастся пробраться через творящийся вокруг ад, точно не заблудились?

Но другого пути, очевидно, не было. Река Смородина, широкая, никак не меньше трехсот метров, «рекой» в своём изначальном значении не являлась. То был поток раскаленной лавы, который полыхал, источая жар, слепил глаза, яростный, опасный. В воздухе висел запах газа, горящего металла. Земля по берегам, чёрная, выжженная, мёртвая, также была раскалена, как плита, и от жара слегка потрескивала. Единственным безопасным местом оставалась дорога, на которой стояли путешественники.

Прятаться не имело смысла — их было видно, как на ладони, и наверняка в крепости, темнеющей на том берегу, уже готовились встречать гостей. Однако рисковать головой Ильи Снейп не хотел. Приблизившись к мосту, он слегка обогнал её, первым ступая на широкие ступени, ведущие на возвышение:

— Ильяна, держись подальше, — приказал он, не оборачиваясь. Она пыталась что-то возразить, но Северус установил за спиной щит, не позволяя ей следовать за собой и одновременно оберегая от возможной опасности. Если ему не повезёт, у полевихи останется крохотный шанс сбежать. Ильяна сердито кричала ему вслед, гневно ударяя кулаком по преграде, но здесь ей было не место.

Он спокойно, прогулочным шагом двигался вперед, воздух перед лицом слегка колебался от жара, щёки начали гореть и он почти пожалел, что набросил мантию поверх костюма из буневой кожи. Но он был собой — профессором Хогвартса, Мастером зелий, Принцем-половинкой, и мантия была частью его образа, раз уж с ним нет палочки. Посох постукивал металлическим наконечником, заряжаясь воинственностью своего владельца. Артефакт будто напрягся, оскалился, готовый в любой момент бесстрашно броситься в бой, защитить своего Волшебника.

Мост оставался пустым, и Снейп почти поверил, что удастся добраться до крепости Зябра без происшествий, когда по коже проскользнул порыв ветра и перед ним опустился, почти бесшумно хлопая крыльями, трёхглавый змий. Он мало напоминал того Горыныча, который был нарисован в книжке Долохова. Эта зверюга казалась преступно большой, очень зубастой, а пластинки чешуи, прекрасно закалённые огнём, напоминали танковую броню. Ну и как это пробить?

Северус остановился, перехватывая посох, чтобы удобнее было отражать атаку, но змий пока не спешил кидаться в бой. Три его головы, слегка изгибаясь, внимательно изучали безрассудного смельчака, который осмелился бросить им вызов. Размерами он оказался поменьше слона, но у Снейпа всё равно появилось неприятное чувство, будто он — дворняга, оказавшаяся перед капотом несущегося грузовика. Только вместо фар — три пары глаз.

— Добрый день, мне нужно пройти на тот берег, — сообщил он, твёрдо взяв вежливость на вооружение и используя её при каждом возможном случае.

— Извини, путник, — гулко отозвалась Центральная голова. — Пока мы тут на посту, тебе хода нет. Как бы нам ни хотелось оказать тебе любезность, пропустить, а самим вернуться к чтению интересной книги.

— Вы, что ли, читать умеете? — не смог скрыть удивления Снейп. Хотя чему бы удивляться, если сам говорил с начитанным троглодитом?

Левая голова зубасто улыбнулась:

— Конечно, змеи грамотные. Даже писать умеем. Просто редко это показываем. — Чудовище растопырило громадную лапищу: — Держать когтями перо неудобно и, честно говоря, несолидно…

— Сочувствую, — почти искренне отозвался зельевар, который оценил и размер и остроту когтей. — И что, никак пропустить не можете? У меня дело довольно важное, я так долго сюда добирался.

— Вы без записи, — процедила высокомерно Правая голова, а остальные зашикали на неё, будто корили за грубость.

— Путник, лучше тебе оборотиться назад и уйти, откуда пришёл, — почти дружелюбно посоветовала Центральная голова. Она улыбалась, демонстрируя все свои ужасающе острые блестящие зубы.

— И вы готовы вот так просто меня отпустить? — уточнил Снейп.

— Конечно, за спрос денег не берут, — ещё шире и беспечнее улыбнулась Центральная голова. Похоже, из всех она была самой болтливой. Или обладала наибольшим авторитетом.

— Что ж, не буду дразнить… драконов… Последую вашему великодушному совету. Рад был познакомиться, всего хорошего.

Снейп вежливо кивнул поочерёдно каждой голове, сделал вид, что уходит, но в последний момент извернулся, прикрываясь посохом и отбивая тройной поток пламени, направленный на него из кровожадных пастей.

— Символ моего факультета — змея, — рявкнул он. — Думаешь, образина, мне плохо известны их повадки и коварство? Получай!

Он ещё не до конца спятил, чтобы поверить змее. И оказался прав. Залп. Ещё залп. Уворот. Парирование. Бить шире, как учила Петерина. Скользить, уворачиваться. Он меньше, и в этом его преимущество. Змей на своих четырёх лапах явно не может двигаться так быстро, как человек. А учитывая, что Снейп немного умел летать… В целом, сражение можно было считать вполне успешным, его даже пока почти не подпалили, разве что закоптили, да приходилось следить, чтобы ненароком не вывалиться за перила прямо в реку. Но крылатый гад, проигрывая в мобильности, компенсировал это массой и бронёй. Если зажмёт в угол, прижмёт, — всему конец.

Мысли панически скакали, Снейп осматривал взглядом тушу, пытаясь найти хоть какое-то слабое место. Крылья? Грудь? Крепления лап к туловищу? Глаза? Головы извивались, прикрывая друг друга. Когти царапали камень, высекая искры. Огонь из пастей, вырываясь поочерёдно, почти не давал возможности остановиться и передохнуть. «Секо» царапнуло шею чудища, не нанеся вреда. «Сектумсемпра», ударив в грудь, заставила змея возмущенно взреветь, но и теперь он не казался особо повреждённым — лишь отшатнулся, тут же снова бросаясь в бой. Зеленый луч «Авады» срикошетил и улетел в сторону, будто ударился о стену.

Рассчитав периодичность, Северус дождался, пока Правая, более медлительная голова распахнёт пасть, и запустил туда на опережение сгусток адского пламени, которое, по идее, должно сжигать всё на своём пути. Глотнув огонь, голова ошалело хлопнула глазищами, икнула и взорвалась. Кровь плеснула во все стороны, над обрубком шеи поднялся клуб дыма, а две остальные головы, взревев, с удвоенной силой принялись атаковать обидчика, клацая совсем рядом с ним длинными острыми клыками. Хорошо, хоть потерянная голова не отрастала обратно, как у мифической гидры.

Северус мысленно послал посоху волну одобрения, желая подбодрить и поблагодарить за успех, и в ответ тот слегка задрожал, полный готовности следовать за своим человеком до конца. Хотя второй раз им уже вряд ли так повезёт. Волшебник защищался и посылал заклятия, бил и бежал, ощущая, как медленно уходят силы — как физические, так и магические. Этак ему и на змея не хватит, не говоря уже про Зябра. Но внезапно ящер затормозил и Центральная голова грубо поинтересовалась, глядя куда-то за спину Снейпа:

— А ты что здесь делаешь?

Северус предположил, что это ловушка, вынуждающая его оглянуться, но шорох шагов оказался достаточным аргументом, чтобы кинуть взгляд за спину и едва не начать ругаться вслух. В клубах дыма к ним неспешно приближался музыкант из леса. Всё в том же потёртом нелепом костюме, в шляпе, но теперь без музыкального инструмента, он вышагивал по камням неспешно, будто на прогулке. За его спиной топала угрюмая Ильяна. Подойдя ближе, Елай оглядел потрёпанного Снейпа, после перевёл взгляд на змия, качнул головой, рассматривая обрубок вместо головы и присвистнул:

— Неплохо, он тебя достал, Сендал.

— Не суйся не в своё дело, Менелай! — заревела Левая голова, пока Центральная выпускала из ноздрей дым, не скрывая своего гнева.

— Это моё дело, — отозвался музыкант, нисколько не боясь разъярённого зверя. — Волшебник перед тобой и его полевая дева проявили гостеприимство, разделили со мной еду, хлеб и соль. Законы нарушать нельзя, поэтому я решил отплатить за доброту. Они пройдут по этому мосту невредимыми.

— Властелин Зябр приказал их уничтожить! И я это сделаю! Ты видишь, что этот человечишка со мной сделал?!

— Ты настолько опустился, чтобы пойти служить к морознавцу, — с сожалением проговорил Менелай. — Нет ничего удивительного, что ослаб и позволил себя обезглавить. Но ни ты, ни Зябр мне не указ.

Голос его, рокочущий, властный, наполнился злобой, и Снейп метнулся назад, отпихивая шипящую полевиху за спину. Он очень хорошо умел распознавать угрозу, и теперь отчаянно желал побыстрее убраться, так как от Елая исходила мощная волна настоящей жути, которая заставляла поджилки зельевара подрагивать. Вокруг мнимого музыканта сгустилась темнота, он принялся расти, меняться, и уже через минуту на его месте стоял здоровенный змий о двенадцати головах. Сендал на его фоне сразу показался каким-то маленьким, почти неопасным, но сдаваться не собирался. Гордости в летучем ящере было много, явно больше, чем надо, и он не собирался отступать, даже оказавшись раненым перед противником, который превышал его по размеру, силе и огневой мощи.

— Отступи, Сендал. Или река Смородина станет тебе последним приютом, — выдохнула одна из голов Менелая. Снейп даже не стал присуждать им отдельных имён — под воздействием вполне предсказуемой паники, ему показалось, что голов много больше двенадцати, и пересчитывать, какая конкретно из них сейчас взяла слово, было идиотизмом. Вместо того Северус пятился, держа перед собой посох и продолжая оберегать Ильяну. Если в них полетит очередной огненный плевок, он успеет среагировать.

— Пусть я здесь умру, но уйду с честью, — отозвалась Центральная голова Сендала. — Покуда я дышу, эти люди не ступят на порог крепости Зябра.

Менелай кивнул, синхронно склонив все свои головы, и страж моста так же склонил две оставшиеся, после чего монстры кинулись друг на друга, а Снейп, не раздумывая больше, развернулся, подхватил полевиху и дал стрекача, не желая оказаться сметённым хвостом, крылом или ухваченным клыкастой пастью. Они маленькие и хрупкие, могут позволить себе разумное стратегическое отступление.

Зачарованный мост содрогался, исполинские чудовища бились насмерть, сталкиваясь бронированными боками, рвали друг-друга клыками. Менелай был больше, но Сендал, ощущая приближение своего конца, не жалел себя, оголтело кидался в бой, драл противника когтями. Пламя в его пасти побелело, вырывалось яростно, как из плазменного резака, но силы были неравны. Пусть Менелай получил несколько ран, а его крыло торчало под странным углом, переломанное, но сначала одна голова Сендала улетела в реку лавы, а после и вторая запрыгала по прокопчённым почерневшим камням. Туловище, содрогаясь в конвульсиях, валялось на мосту, скребло плиты, оставляя на них глубокие выбоины, а лужа крови из трех обрубков на шее выплескивалась фонтанчиками, заливая мост и брюхо победителя. Менелай, перехватив тело Сендала, спихнул его вниз, и туша поплыла по течению, увлекаемая огненной рекой. Снейп весьма нерешительно подошел к их внезапному спасителю и поклонился:

— Благодарю вас за спасение, Менелай.

Змий, глядя вслед уплывающему вдаль полыхающему исполинскому телу, проговорил задумчиво:

— Сендал из моей кладки, младший брат ушел с честью.

— Мы очень соболезнуем, — печально проговорила Ильяна. Змий глянул на неё с нескрываемым удивлением:

— Зачем? У него была хорошая смерть, так о чём сожалеть? — После, принюхавшись, слегка насмешливо выпустил из ноздрей клуб дыма: — Ах, да, точно, люди… С такими мягкими сердцами…

Он снова превратился в человека, выглядел помятым, потерял шляпу и слегка прихрамывал, но Северусу и в голову не пришло предлагать ему помощь. Не хватало ещё оскорбить Менелая своей жалостью.

— Теперь вы пройдёте через мост невредимыми, — сказал тот, уже не скрывая звериной сущности своих глаз. И, глядя на Снейпа, внезапно поинтересовался: — Как твоя любовь?

— Лесной пожар утих в груди и пепел страсти позади, — ответил он, прислушиваясь к себе и тут же вспоминая первую песню музыканта. — То, что любил и что берёг навеки сохранить не смог.

Менелай ухмыльнулся, его громадные острые зубы ещё не до конца уместились во рту, и зрелище казалось действительно пугающим. Кивнув путешественникам на прощание, он отправился по мосту прочь от крепости, а Снейп и Ильяна, проводив его взглядами, зашагали вперёд. Их ждала встреча с Зябром.