Раскаты Грома (джен)

«Тайны Хогвартса» — Гарри не мог отрицать, что фраза звучала интригующе. Но какие такие тайны мог найти он, едва ориентирующийся даже в основных коридорах?

Замок был огромным, молчаливым и полным лабиринтов. Он состоял из миллионов каменных кирпичиков, тысяч окон, сотен коридоров, дверей и тупиков. В нем было семь этажей и подземелья, сотни классов и подсобных помещений. Казалось, что каждый из 400 учеников и преподавателей мог бы вечно блуждать в его каменных громадах, не встретив ни души. Затеряться в нем было так же просто, как и засыпать после изматывающего дня.

Мысль о том, что его отец с друзьями нашел здесь что-то, способное скрасить будни, вызывала у Гарри одно лишь глубокое недоверие. Как тут можно что-то найти? Взять вот тайные проходы. Они могут скрываться за картинами, за голой стеной и много еще где. Неужели отец с друзьями тыкались в каждый камень или наугад бормотали пароли? В голове мелькнула мысль: в Литтл Уингинге не было места случайным поискам. Каждое действие было выверенным, системным. Здесь же он был слепым котенком, тыкающимся мордой в стены.

Последовав совету Дамблдора больше из упрямства, чем из любопытства, Гарри решил начать с неизвестного ему коридора сразу слева от гостиной Слизерина. Арочный переход с грубыми каменными опорами привел его к двум неприметным дверям, предположительно в туалеты, и еще одному проходу. Ни портретов, ни доспехов — лишь голые стены и тишина, нарушаемая им самим. Чувствуя себя полнейшим недоумком, Гарри провел ладонью по шершавой каменной фактуре, ожидая... чего? Что камень поддастся и откроет потайную комнату? Он потер ладони друг о друга и подышал на них, пытаясь согреть руки.

Свернув направо, он попал в чуть более оживленное ответвление. Настенные факелы здесь были отлиты в форме трех переплетающихся змей, чьи пасти извергали желтоватое пламя. Дорога снова раздваивалась. Первый поворот вел к лестнице на первый этаж; выбрав второй, Гарри обнаружил пыльный деревянный комод, приставленный к стене, на котором покоился макет скелета какого-то неведомого существа, и огромное, мрачное полотно напротив.

На картине был изображен черный крылатый конь, точь-в-точь как те, что он видел на опушке леса, и его всадник — настоящий скелет, облаченный в истлевшую темно-фиолетовую мантию. Без кожи, без плоти, лишь голые кости и пустые глазницы, смотрящие в никуда. На мгновение Гарри почувствовал ледяной холодок за спиной. Странный выбор картины для школы.

Он двинулся дальше по коридору, минуя множество запертых дверей — возможно, классы, ныне забытые и неиспользуемые. Конец пути оказался банальным и разочаровывающим: глухая каменная стена. Выдохнув струйку пара, Гарри развернулся и побрел назад.

Из подслушанных обрывков разговоров хаффлпаффцев он знал, что их гостиная тоже где-то под землей. Но после получаса бесплодных блужданий по сырым подземельям, где не было ни намека на барсуков, Гарри сдался. Похоже, в Хогвартсе было больше одного подземного уровня, и этот явно принадлежал только Слизерину.

Смирившись с первоначальным провалом, Гарри поднялся наверх. Он бродил, сворачивая наугад то влево, то вправо, пересекая десятки коридоров.

Ему встретились самые разные картины: от обычного пейзажа до изображения огромного морского змея, разламывающего корабль надвое. Затем железные доспехи, внезапно громко затянувшие гимн Хогвартса, — отчего Гарри вздрогнул и чуть не выронил палочку с горящим на конце огоньком. Далее — мраморная статуя спящего дракона, такого реалистичного, что мальчик на секунду замер, портреты волшебников, говорящих на давно забытом языке, и призрак довольно миловидной девушки.

Где-то он шел по винтовой лестнице, где-то перебегал от одной части замка к другой по подвесному мосту, в ином месте шел по закругленному коридору или двигающейся лестнице.

Ноги начали ныть от бесцельной ходьбы, а внутри нарастало знакомое раздражение. Неужели ему придется всецело полагаться на свою удачу? Видимо, это была глупая затея.

В конце концов он вышел к высокой узкой лестнице, устремлявшейся вверх, в одну из башен. Стены по бокам были сплошь увешаны портретами, не оставляя ни пяди свободного камня. После нескольких минут подъема, от которого заныли икры, Гарри остановился, чтобы перевести дух, прислонившись к раме портрета дородной дамы в розовом.

— Что вы тут забыли? — раздался удивленный, твердый голос справа.

Гарри вздрогнул и выпрямился. Перед ним стоял Перси Уизли, гриффиндорский префект, с идеально прямой спиной и начищенным до блеска значком на груди.

— А, Поттер. Добрый вечер, — кивнул Перси.

Гриффиндорский префект был, пожалуй, самым правильным учеником из тех, что встречал он. Или самым дотошным, по мнению остальных слизеринцев. Он всегда был вежлив, обращался на «Вы» и очень серьезно относился к правилам и своей должности.

— Префект Уизли, — вежливо кивнул Гарри.

Пятикурсник расправил плечи, и его грудь выпятилась так, что казалось, вот-вот лопнет шов на мантии.

— Я хотел бы извиниться за моего брата, Поттер, — неожиданно выдал Перси, поправляя очки. — Он может быть... порывист и не всегда обдумывает свои слова. Но не все Уизли такие, уверяю вас.

— Э... Благодарю, — сбивчиво ответил Гарри. Ему бы и в голову не пришло, что Рональд и Перси — братья. — Приятно это слышать, — закончил он отточенной фразой.

— Вы так и будете здесь торчать, или как? — внезапно фыркнула дама с портрета, нарушая неловкую паузу.

— Нет, леди, — чопорно ответил Перси, а затем обернулся к Гарри. — Так что ты здесь делаешь? Лонгботтома ждешь?

«Значит, я наткнулся на вход в гостиную Гриффиндора. Вот оно как».

— Нет, — пожал плечами он, делая вид, что это не имеет значения. — Просто гуляю. Пока.

Не дожидаясь дальнейших расспросов, Гарри развернулся и зашагал прочь, вниз по лестнице. Совет Дамблдора внезапно показался ему невыносимо глупым. Несколько часов он потратил на бесцельное блуждание, и результат был нулевым. Так можно действовать в незнакомом районе — прочёсывать территорию, запоминая ориентиры. Но не в волшебном замке, где за голой стеной мог оказаться секретный лаз. Следующий подход будет иным. А на сегодня хватит. Лучше пойти в библиотеку и почитать что-нибудь. По крайней мере, там было тепло.

* * *

Тридцатое октября выпало на среду, а это означало, что ночью первокурсников ждала астрономия. День был пасмурным; ученики болтались по школе, походя на сонных мух, но, когда закончились дневные уроки, и Гарри отправился отсыпаться перед ночным уроком, то, как назло, сна не было ни в одном глазу.

Из-за этого под конец полуночного урока Гарри спал на ходу, а как только очутился в своей спальне, то моментально заснул. Вот только шести часов сна маловато для ребенка одиннадцати лет. Оттого его утро началось со спокойного возгласа:

— Aguamenti.

И на Гарри обрушился поток холодной воды из палочки Флинта. Обычно старосты действовали иначе — применяли заклинание, что издавало звук горна, или просто расталкивали спящих. Однако...

Гарри резко подскочил в постели, развернулся, и, уставившись на старосту, с экспрессией, обычно не присущей людям, у которых один глаз еще даже не открылся, рявкнул:

— Какого хрена?⁽¹⁾

— Подъем, Поттер! — Маркус обнажил чуть желтоватые зубы в усмешке. — Следующим тебя будет будить Снейп, и поверь — тебе не понравится его способ.

С этими словами Флинт вышел из комнаты. Гарри посмотрел на часы и ужаснулся — через пятнадцать минут у него история в другом конце чертового замка. Ни о какой укладке волос или утреннем душе речи и не шло, хотя признаться, Гарри мылся не каждое утро, а раз в два дня и притом вечером. У Дурслей ванна была для нормальных людей, а не для таких, как он. Привычка экономить воду и не занимать надолго помещение въелась в плоть и кровь. Сейчас бы успеть все высушить.

Со скоростью, заставлявшей других учеников оборачиваться и проверять нет ли позади полтергейста Пивза, Гарри добежал до кабинета. Едва он сел за парту, из-за доски выплыл профессор Бинс и начал лекцию.

— Здравствуйте, ученики, начинаем. Сегодня мы обращаемся к рассмотрению одного из второстепенных, но, тем не менее, присутствующих в общей исторической науке, эпизодов, а именно, к так называемым гоблинским волнениям, имевшим место в рамках обозначенного хронологического периода, а именно, в начале двенадцатого века... — монотонно забубнил Бинс. — Если говорить о предпосылках данного события, то...

К этому моменту Гарри понял, что у него сильно болит голова. А еще, что он уже читал об этом восстании.

— ... необходимо отметить, что оно не возникло на пустом месте, а было, в определенной степени, закономерным результатом развития целого ряда предшествующих процессов, складывавшихся на протяжении длительного временного отрезка. Среди ключевых факторов, оказавших влияние на формирование...

Может, ну его? Проспит он одну лекцию. Все равно есть учебник.

— ... предпосылок для возникновения упомянутой ситуации, традиционно выделяют набор социально-экономических противоречий, коренящихся в особенностях взаимоотношений между магическим и гоблинским сообществами на том этапе их исторического...

Так Гарри лег на парту, закрыл глаза и первый раз в своей жизни проспал лекцию.

* * *

Ежась от осенней стужи, первокурсники Гриффиндора и Слизерина шли на травологию. Настроение Гарри ухнуло куда-то вниз, когда с окончанием истории магии он не ощутил себя бодрым. Голова пульсировала и отдавала в виски, а еще были странные ощущения. Словно предчувствие чего-то дурного. Мальчик ощущал неестественное нетерпение и предвкушение непонятно чего. Но в одном он был уверен точно: оно никак не было связано с утренним известием о назначени Шелмова.

— Гарри, у тебя все в порядке? — внезапно спросил Лонгботтом.

— Все нормально, — буркнул Гарри, пытаясь игнорировать призрачный запах гари, который уже который час преследовал его. Отчего-то именно в этот момент в голове стало зашумело, и он оступился.

— Уверен?

— Не твое чертово дело! — отрезал Гарри, резко дернув головой, словно пытаясь стряхнуть навязчивое ощущение. — Прости, — потирая виски, произнес он через несколько секунд. — Голова болит.

— Да, ладно, я все понимаю, — негромко сказал Невилл. — Сегодня же Хэллоуин...

— И что? — непонимающе спросил слизеринец. Невилл что-то промямлил. — Прости, не услышал.

— Твои родители, — прошептал мальчик, потому что в теплицу вошла профессор Спраут, — их же ровно десять лет назад...

— О... — Гарри стоял, онемев, пока слова Невилла пронзали его словно ледяные иглы. Десять лет. Он даже не знал. Не знал даты. Не знал, что именно в этот день его жизнь переломилась. Вмиг стала ясна причина всех тех взглядов в слизеринской гостиной сегодня. Волна горячей ярости сменила первоначальный шок, и он едва не закричал от бессилия. Почему он должен был узнавать такое от случайного одноклассника? Почему Дамблдор, рассказавший столько, не сказал ему этого?

Время до последнего урока пролетело незаметно. На уроке профессора Флитвика они, наконец, приступали к серьезной практике. С тех пор как маленький профессор заставил жабу Лонгботтома несколько раз облететь класс, ученики, умирали от нетерпения овладеть этим искусством. Профессор Флитвик разбил всех учеников на пары. Точнее попытался. На факультете Слизерин было одиннадцать первокурсников, на Гриффиндоре девять, а на остальных факультетах было по десять студентов. Удача полностью отвернулась от Гарри в тот день, потому именно ему предстояло работать ни с кем иным, как с высокомерной зазнайкой Грейнджер. Ее манера поведения в равной степени раздражала всех студентов, независимо от факультета. Девочка отвечала на вопросы, предназначенные другим, то и дело подпрыгивала на месте, задрав руку как можно выше к небу, а каждый свой верный ответ или практический успех сопровождала оглядыванием остальных учеников с высокомерным выражением лица, которому могли позавидовать Малфой и Паркинсон.

— Не забудьте те движения кистью, которые мы с вами отрабатывали, — попискивал профессор Флитвик. — Кисть вращается легко, и плавно, и со свистом. Запомните — легко, и плавно, и со свистом.

Заклинание левитации Гарри освоил еще в начале октября, угробив на него по меньшей мере пять часов. А то и все десять. Не отвлекаясь на громкие возгласы, раздававшиеся по всему классу, мальчик взмахнул палочкой и произнес заклинание.

— О, великолепно! — профессор Флитвик хлопнул в ладоши нескольку раз. — Все видели: мистеру Поттеру удалось! — Гарри позволил себе улыбку, принимая похвалу от профессора и ловя на себе неприязненные взгляды. В том числе от соседки.

В этот момент раздался хлопок в другом конце класса. Перо Финнигана разлетелось на тысячу пылинок.

— Профессор, — раздался ошарашенный голос Дина Томаса.

— Ах, мистер Финниган, — усмехнулся Флитвик, глядя на скребущего макушку мальчишку, — плавное движение, пла-вно-е. Возьмите еще одно перо у меня со стола.

— Wingardium Leviosa! — произнесла Гермиона Грейнджер, и ее перо плавно взмыло в воздух. Она тут же бросила полный превосходства взгляд на Гарри. Меж бровей мальчика залегла легкая морщина и тут же исчезла.

— Не расстраивайся, — снисходительно сказал слизеринец, поигрывая с пером, — заклинание левитации — это непросто. В следующий раз у тебя обязательно получится.

Девочка чуть нахмурилась, затем бросила взгляд на свое перо, от которого к тому моменту не осталось ничего кроме пепла, а синее пламя исчезло. Ее уверенность сменилась мгновенным шоком и полным недоумением. Она тут же повернулась к Гарри, ее глаза сузились, а губы плотно сжались.

— Профессор! — ее голос прозвучал резко и громко, привлекая внимание. — Поттер сжег мое перо!

— Не думаю, что мистеру Поттеру под силу использовать два заклинания одновременно, мисс Грейнджер, — весело воскликнул Флитвик, повернувшись к ней. — Но не переживайте — ошибки часть обучения, и у Вас их будет множество. Возьмите с моего стола запасное перо и попробуйте снова!

Грейнджер, пышащая злобой, последовала его совету.

— Это был ты, я знаю! — нагнала его Грейнджер после урока. Голос девочки предательски дрожал.

— Докажи, — сухо парировал Гарри.

Глаза девочки блеснули. Она несколько секунд молча смотрела на него, губы сжались в белую ниточку, а затем резко развернулась и скрылась в толпе гриффиндорцев.

— А то «я же тебе говорила», — едко передразнил он ей вслед.

Возле гостиной его кто-то сильно пихнул в бок и Гарри налетел на стену.

— Считаешь себя самым крутым, Поттер?! — выплюнул Драко Малфой. Гарри сжал палочку в руке и быстро огляделся. И хотя Малфой бы замечательно смотрелся с кучей фурункулов на физиономии, было слишком много свидетелей.

— Я заработал баллы для нашего факультете! Что с тобой, черт возьми, не так?!

Блондин с каждым разом выводил его из себя все быстрее. Гарри старательно игнорировал все его нападки и попытки поддеть в коридорах или гостиной. Это гриффиндорцы вспыльчивы и безрассудны. Ученики Слизерина должны вести себя иначе. Он так и не смог понять, отчего Малфой к нему прицепился с самой первой встречи. И что самое раздражающее — чем упорнее Гарри игнорировал эти выпады, тем настойчивее и страннее становилось поведение блондина.

— О, так я должен прыгать от счастья, Мальчик-Который-Выжил? Наслаждайся праздником, — издевательски протянул он и попытался толкнуть его в плечо еще раз, но Гарри машинально уклонился и нахмурился. Малфой буквально напрашивался на какой-нибудь пренеприятный сглаз.

Как и те, кто спрашивал, «какого ему живется на факультете, что убил его папочку с мамочкой».

* * *

Большой зал, как и всегда во время Хэллоуина или Самайна, как его называют особо чтящие традиции, выглядел отвратительно. Десятки летающих тыкв с «ужасающими» улыбками и вырезанными глазницами, которые могли бы испугать разве что семилетнего ребенка, со свечами внутри, тысячи летучих мышей, которые только раздражали и отвлекали от еды, и волшебный потолок, затянутый сегодня грозовыми тучами. Кому подобное может вообще нравиться?

— Филиус, сегодня вы превзошли самого себя! Украшения просто великолепны, — с блеском в глазах и едва заметной улыбкой в бороде сказал директор профессору чар. — Рубеус, ваши тыквы вне всяких похвал!

— Благодарю вас, профессор Дамблдор, — прогудел великан довольным басом.

— Как жаль, что Квиринус задерживается, — с искренним сожалением вздохнул Альбус Дамблдор.

Северус закатил глаза. Стиснув зубы из-за раздражения и очередного приступа головной боли и стараясь не думать отчего у него на самом деле ужасное настроение, он обвел взглядом слизеринский стол и остановился на Поттере. Тот, как и всегда, сидел отдельно и даже не обращал внимания на взгляды, направленные на него, коих сегодня было значительно больше обычного. Никаким безразличным выражением сегодня там и не пахло, первокурсник выглядел отстраненным и задумчиво хмурился.

Очевидно, его все-таки просветили насчет сегодняшнего дня. Пожалуй, он единственный, кто имеет право не приходить на этот праздник, однако когда Альбус подобный выбор предлагал ученикам? Для подавляющего большинства Хэллоуин — праздник. Какое им дело до горстки скорбящих?

В этот момент грянул оглушительный громовой раскат и двери Большого зала с грохотом распахнулись. Недоумение вытеснило праведный гнев, когда в зале наступила почти полная тишина. От распахнутых настежь дверей к преподавательскому столу бежал Квиринус Квиррелл.

Его тюрбан съехал набок, а на лице читался неподдельный ужас. Все замерли, глядя, как Квиррелл подбежал к профессору Дамблдору и, с трудом сохраняя равновесие, прохрипел:

— Тролль! Тролль… в подземелье… спешил вам сообщить…

И Квиррелл, потеряв сознание, рухнул на пол. На несколько секунд повисла тишина. Никто не заметил едва уловимого взмаха палочки преподавателя ЗОТИ, прямо из рукава мантии перед самым падением.

В зале поднялась суматоха. Ученики норовили пробраться к выходу, не задумываясь расталкивая друг друга. Понадобилось несколько громко взорвавшихся фиолетовых фейерверков, вылетевших из волшебной палочки профессора Дамблдора, чтобы снова воцарилась тишина.

— Старосты! Немедленно уведите свои факультеты в спальни!

Не дожидаясь очевидных приказаний директора, Северус направился к своему столу.

— За мной! — рявкнул Снейп, отгоняя гнетущее предчувствие.

— Но, профессор, — замямлил Мальсибер — Мы вполне способны...

Знал бы он, что еще могло вырваться на свободу, кроме тролля, не стал бы тратить столь драгоценное время.

— Мистер Мальсибер, я надеюсь вы, как префект, помните, что наша гостиная находится в подземельях! Я не думаю, что все ученики способны справиться с троллем, а младшие курсы сохранят строй и дисциплину при встрече с ним, так что без лишних разговоров! Строй замыкают Фарли, Флинт, Уэйтс, Розье и вы. Живее!

Снейп уже развернулся, чтобы возглавить вывод студентов, когда почувствовал, что что-то не так. Он с ужасом ощутил холод, распространявшийся от правой руки по всему телу. В груди неприятно засосало. Где-то рядом всхлипывала девочка, кто-то громко звал маму, а префекты пытались перекричать нарастающую волну всеобщей истерии из-за какого-то жалкого тролля. Все мысли о глупом подземном чудище вылетели из головы, вытесненные одним-единственным, оглушающим осознанием. Непреложный Обет.

Краем глаза он заметил, что Квиррелла уже в Большом зале нет. Впервые за долгое время Северус почувствовал настоящий, животный страх. Он быстро нашел взглядом единственного, кто мог стать причиной таких ощущений.

И увидел островок неестественного, зловещего спокойствия в эпицентре хаоса. Поттер не метался и не кричал. Он сидел, сгорбившись над столом, будто его тошнило. Его тело выгибалось в немой судороге, глаза закатились, обнажив белки, из уголка рта на мантию медленно стекала струйка пены. Золотой бокал, из которого он только что пил, с глухим лязгом покатился по столу.

«Отравили», — с ужасом осознал Снейп, и мир сузился до одной этой точки.

Затем, словно в замедленной съемке, зельевар увидел, как воздух вокруг Поттера заструился и завибрировал. Звуки паники словно приглушились, уступив место нарастающему, беззвучному гулу. Между пальцев Гарри, вцепившихся в дерево стола до побеления костяшек, заполыхали синие, беззвучные искры. Магия мальчишки сопротивлялась действию яда. Вот только...

«Необычна. Чрезвычайно активна».

Прозвучал хлопок. Предметы посуды, располагавшиеся в радиусе пяти футов, разлетелись в стороны, словно кегли. Порыв ветра, затушивший свечи в радиусе пятнадцати футов от первокурсника, почувствовали за всеми пятью столами, а летучие мыши разлетелись подальше от эпицентра взрыва.

* * *

— В организме Поттера больше нет яда.

Дамблдор, казалось, не услышал. Его взгляд был устремлен куда-то вдаль, поверх ширмы, за которой лежал мальчик. Пальцы с длинными, изящными фалангами медленно постукивали по ручке кресла, будто отбивая такт неведомой сложной мелодии. Снейп, не выдержав тишины продолжил:

— Всех тварей, включая тролля и цербера обезвредили. Пострадавших нет, за исключением...

Директор остановил его легким движением руки. Не резким, но обладающим такой неоспоримой властностью, что Снейп мгновенно замолчал. Но спустя несколько секунд гулкой тишины взорвался.

— Может вы наконец объяснитесь, в чем заключался ваш план?! Как так вышло, что вы не смогли уберечь ни Поттера, ни камень?!

— Здесь вы не правы, Северус, — спокойно произнес Дамблдор. — Гарри жив и идет на поправку. Камень — в целости и сохранности.

— О, какая отрадная новость! — взорвался Снейп. — А тот факт, что ученик первого курса жив — мой ученик! — исключительно по воле случая, вас не беспокоит? Или это тоже часть вашего великого замысла?

— Я принимаю все последствия своих решений, Северус. Все.

Слова повисли в воздухе, тяжелые, как надгробные камни.

— Решений? — Снейп с силой упёрся руками в комод. — Каких решений? Позволить Темному Лорду проникнуть в замок? Использовать Поттера как наживку?

— Никто не использовал Гарри в качестве наживки, — голос его звучал ровно, но глубокие морщины у глаз выдавали напряжение, скрытое за спокойствием. — Никто, кроме того, кто решился на это покушение.

— Вы знали! Вы знали, что он здесь, и просто наблюдали! — Снейп едва сдерживал ярость, его пальцы впились в спинку стула. — Ради чего? Ради очередной порции туманных догадок?

Дамблдор медленно повертел в пальцах хрустальный фиал, оставленный Помфри.

— Я знал, что Квиринус стал рупором для чужого голоса. Я ожидал попытки похитить камень. Но отравление... — он покачал головой, и в его глазах мелькнуло нечто, что Снейп счел бы досадой у более простого человека. — Это было неожиданно и... грубо. Слишком грубо для него.

— Значит, это был провал вашего блестящего плана?

— Провал, Северус, — тихо поправил Дамблдор, — это когда ты не извлекаешь из ситуации никакого урока. Ведь порой самый крошечный пазл способен изменить всю картину. Я получил то, что искал.

— И что же это? Ради чего вы рисковали всем, черт возьми, включая меня? — со злостью рявкнул Снейп. В его голосе прозвучала не только ярость, но и отголосок того животного страха, который он испытал, чувствуя, как срабатывает Обет.

На лице Дамблдора на мгновение мелькнула усталая улыбка. Он отставил фиал в сторону, его пальцы сложились в замок, а взгляд стал острым, почти осязаемым.

— Чтобы подтвердить, что некоторые тени длиннее, чем кажутся. А некоторые связи — прочнее, чем мы предполагали. Этого пока достаточно.

Он произнес это с привычной для него загадочностью, но его плечи под мантией едва заметно опустились, словно под тяжестью невидимого груза.

— «Достаточно»? — Снейп выпрямился, и его лицо исказила гримаса холодной ярости. — Вы играете в кости с жизнями, Дамблдор! Вам не приходило в голову, что Лорд не станет играть по вашим правилам?! Что он может взять детей в заложники? Дурслей и Фигг недостаточно?! Вам каждый год нужно определенное число жертв?

— Довольно, Северус! — жестко сказал Дамблдор, вмиг меняясь в лице. — Не сомневайтесь, что мне нелегко даются принимаемые решения! Полученная информация была крайне важна для нашего дела. Квиринус подписал особый контракт, а в произошедшем с Дурслями и Арабеллой нет моей вины.

Он замолчал, дав этим словам повиснуть в воздухе. Гнев так же внезапно покинул его, сменившись глубокой, стариковской усталостью. Дамблдор снял очки и медленно, почти болезненно протер их платком.

— Вы думаете, я не вижу рисков? — продолжил Дамблдор уже гораздо тише, глядя куда-то мимо Снейпа. — Вы думаете, мне не знакома цена, которую приходится платить за каждую такую «победу»?

Северус отвел взгляд, не желая отвечать на в общем-то риторические вопросы. Иногда взгляд Дамблдора действительно напоминал ему его собственный. Рассеянный, загнанный. Как много ошибок совершил Альбус Дамблдор за свой век?

— И что же за фрагмент оказался столь ценен, что за него можно было заплатить жизнью ребёнка? — спросил Северус, но уже без прежней горячности.

— Я принял необходимые меры предосторожности, Северус. Гарри не должен был погибнуть, — твердо сказал Альбус Дамблдор. — А фрагмент этот — подтверждение того, что моя теория о природе бессмертия Волдеморта верна. И кое-что о природе связи между ним и Гарри. Пока я не могу сказать больше.

— Значит, он действительно... — начал Снейп, но Дамблдор едва заметно мотнул головой.

— Значит, нам следует сосредоточиться на последствиях, — директор снова опёрся подбородком на сложенные руки. — Во-первых, успокоить учеников. А во-вторых...

Он сделал паузу, внимательно глядя на Снейпа.

— Да? — вздохнул зельевар, размышляя о выбросе Поттера. Теперь факультет опять заинтересуется мальчишкой, и ему снова предстоит не допустить «тлетворного влияния». Как будто у него не было других дел.

— Не согласитесь ли вы занять пост профессора Защиты до конца этого года?

* * *

Было очень холодно. Гарри сидел на крыльце серого здания в тонкой курточке и дул на закоченевшие пальцы, пытаясь хоть как-то согреть их. Крупные снежинки медленно падали с свинцового неба, укутывая мир в мертвую, зябкую тишину. От холода у него заныли виски, и крыльцо поплыло перед глазами, сменившись...

...тем же крыльцом из темно-коричневого, пыльного камня. Гарри уставился на мрачный шпиль, возвышавшийся над воротами. Он не успел разглядеть надпись, выкованную на металле, — в тот же миг ему в лицо прилетел снежок, осыпав щеки ледяной крошкой. Мир снова перекосился, вывернулся наизнанку...

...и он уже стоял на стене могучей, древней цитадели, от которой веяло таким холодом и забвением, что, казалось, время здесь остановилось. Вот только внутри нее не было ни города, ни каких-либо построек вовсе. Лишь абсолютно черная, густая, словно смола, жидкость. Он развернулся и оперся о зубчатый парапет. Его рот непроизвольно раскрылся. Крепость располагалась в самом центре огромного озера. Его вода была почти прозрачной, но с каким-то странным, мутно-серым оттенком голубого. Мальчик непроизвольно поскреб ногтем камень и с удивлением обнаружил небольшие трещины в кладке. Удар! Гарри пошатнулся и едва не свалился в воду. Трещины стали больше, а несколько камней, поддавшись, с характерным «Плюх!» ушли в черную гладь. Голова закружилась, Гарри на мгновение прикрыл глаза.

Резкий, болезненный толчок, и он снова в другом месте.

Открыв глаза, мальчик понял, что находится в Большом зале. По бокам стояли двенадцать елей, а с потолка падали наколдованные снежинки. Гарри раздраженно хмыкнул и вернулся к учебнику.

— Добрый день, Том, — «Том? Какой Том?» — хотел спросить Гарри, но язык не слушался. Высокий рыжебородый волшебник тем временем продолжал. — Сегодня выдалась на редкость хорошая погода, могли бы и прогуляться вместе с друзьями.

Гарри почувствовал, как что-то едкое и черное кольнуло его в груди. Эти слова звучали как насмешка, как издевка над его одиночеством.

— У меня нет теплой одежды, сэр, — ровным, чужим голосом отозвался он, но внутри что-то клокотало. Ведь уцененный зимний плащ нисколько не подходил для шотландской зимы. Мерзкий продавец.

— Мне жаль это слышать, Том, — профессор и впрямь выглядел сочувствующим, но Гарри это не обмануло. Всем всегда было плевать.

Именно в этот момент Гарри почувствовал, как его вырывают из объятий этих видений — грубо и толчками. В ушах зазвенело, и сквозь звон пробился...

— С возвращением в мир живых, Поттер! — послышался легкоузнаваемый голос Снейпа.

— Профессор Снейп, — слабо воскликнул Гарри и сам удивился тому, как звучал его голос. — Что случилось, сэр?

— Вас отравили, — безразлично бросил Снейп и принялся распихивать какие-то колбочки по карманам. — Как только вас выпишут, зайдите ко мне в кабинет.

Он развернулся и направился к выходу.

— И все? — удивился Гарри. Ни вопросов, ни разъяснений.

— Все, Поттер, — правильно истолковал его вопрос декан. — Никаких утешительных объятий и поцелуев в щечку. За этим вам на факультет Хаффлпафф.

Он взмахнул мантией и вышел из Больничного крыла.

Натолкнула на мысль о произошедшем на пиру слизеринца мадам Помфри. Ее не было в тот момент в Большом зале, однако ее слова о магическом истощении заставили Гарри подозревать, что случилось нечто хуже, чем просто отравление.

Тогда, в Литтл Уингинге, после случившегося в доме Дурслей Гарри с огромным трудом заставил воспарить и сжег всего один листик, и по его лбу уже стекали капельки пота. Именно поэтому он не пытался продемонстрировать другие таланты. И только после нескольких уроков по теории магии с профессор Флитвиком, Гарри узнал, что это было. Стихийный выброс, которые часто случаются у детей, и магическое истощение.

Конечно, это могло быть просто совпадением, однако рассказ Невилла о потухших свечах над столом Слизерина развеял все сомнения. То, что никто не пострадал на этот раз, было невероятным везением.

Больше всего Гарри боялся следующей встречи с Дамблдором. Директор ведь наверняка теперь все понял. Что если Гарри взяли в Хогвартс потому, что сочли тот взрыв обычным пожаром? Ну или взрывом газа? Что будет теперь? Выгонят ли его? Ему хотелось верить, что раз рядом с койкой не стоял его сложенный чемодан, то его не отчислят. Но что если Дамблдор разочаруется теперь в нем? Мальчик не знал с чего вдруг такая мысль взбрела ему в голову, но отчего-то его действительно волновало, что директор думает о нем.

* * *

Мадам Помфри выпустила его только вечером в воскресенье. За ту половину дня в пятницу Гарри успел извести себя от нечего делать самыми невероятными теориями. А затем пришел Невилл.

Невилл, который совершенно неожиданно принес Поттеру сумку с учебниками. Никогда прежде Гарри ни к кому не испытывал такой жгучей, почти неловкой благодарности. О чем он не преминул сообщить гриффиндорцу, покрасневшего от сбивчивой признательности Поттера. Это было особенно сильно заметно, поскольку поначалу хозяин Тревора был бледноват. Гарри объяснил себе это тем, что Лонгботтому пришлось иметь дело с Снейпом, которого гриффиндорец отчего-то побаивался, и не стал расспрашивать.

Как рассказал Невилл, уроки в пятницу отменили из-за болезни профессора Квиррелла и «эмоционального потрясения» во время хэллоуинского пира. В честь этого известия в гостиной львов закатили самую настоящую вечеринку, но Лонгботтом отчего-то не захотел присоединиться к сокурсникам. Возможно, не любит шум и гам, а может, он просто считал, что веселиться, когда его друг лежит в лазарете, как-то неправильно.

Лежать на одном месте почти трое суток было неимоверно скучно. И если в пятницу Гарри встать с постели не смог бы, даже если бы захотел, то в субботу он был пойман мадам Помфри стоящим возле окна, за что целительница пригрозила наложить на него парализующее заклинание. Вот и приходилось Гарри довольствоваться переворотом с одного бока на другой. История магии была дочитана первокурсником еще в субботу, к воскресному обеду он дочитал ту часть учебника по трансфигурации, что предназначалась первому курсу, и приступил к чарам.

Мысли о чарах направили мысли слизеринца в сторону теории магии. Гарри не мог не признать: очередной выброс, вроде того, что уничтожил дом на Тисовой, напугал его. И если кто-то и мог дать ему совет в этой ситуации, то это был преподаватель чар.

Именно поэтому сейчас Гарри стоял перед дверью в кабинет профессора Флитвика и собирался с духом. Он постучал в дверь и стал ждать. Через мгновение дверь распахнулась сама собой, и из-за нее донесся знакомый писклявый голос:

— Входите, входите! Не стесняйтесь!

Кабинет профессора Флитвика был похож на мастерскую и библиотеку одновременно. Полки до потолка были забиты книгами с загнутыми уголками и поблескивающими странными символами на корешках. Повсюду стояли различные предметы: некоторые тихо попискивали, другие вращались, испуская радужные искры. Сам профессор сидел на высоком стуле за столом, заваленным свитками пергамента, и что-то быстро писал, на мгновение подняв к Гарри взгляд поверх очков.

— А, мистер Поттер! Какими судьбами? — он отложил перо и жестом предложил Гарри сесть на стул напротив. — Надеюсь, вы уже полностью оправились от... э-э-э... хэллоуинских волнений?

— Да, профессор, спасибо, — кивнул Гарри, садясь. Его взгляд упал на стопку исписанных листов на краю стола. Он узнал свой почерк. — Это мое эссе...

— О, да-да-да! — воскликнул Флитвик, хлопая в ладоши. Он взял верхний лист и с восхищением потряс им в воздухе. — «Сравнительный анализ манускриптов XIV и XV веков о фундаментальных различиях в произношении скандинавских и британских вербальных компонентов»! Потрясающе, мистер Поттер! Просто потрясающе! Для первокурсника — такая глубина проработки! Я, признаться, не ожидал, что кто-то из вашего года возьмется за что-то столь запутанное. И какой блестящий результат!

Гарри почувствовал, как уши наливаются жаром. Он выбрал эту тему просто потому, что в эти века была эпидемия Черной Смерти и Столетняя война. Все остальные темы звучали скучно и бесполезно. Но теперь, под огнем похвалы, он с удивлением поймал себя на мысли, что ему... понравилось копаться в этих древних текстах. Нравилось находить закономерности и выстраивать логические цепочки. И не только в самих заклинаниях, — сравнить требовалось всего пять штук — но и в среднеанглийском языке тоже. Он не так далеко ушел от современного английского, и всякий раз мальчик испытывал непонятное удовольствие, натыкаясь на рукописную «þ»⁽²⁾.

— Вы не только выделили ключевые фонетические расхождения, но и провели параллель с миграционными путями магов-носителей! — продолжал восторгаться Флитвик. — Это уровень третьего, нет, даже четвертого курса! Десять баллов Слизерину! О, если бы все мои ученики были так увлечены теоретической основой нашего искусства!

— Спасибо, профессор, — пробормотал Гарри, слегка смущенный такой бурной реакцией. — Мне... просто было интересно.

— Интерес — лучший учитель! — подтвердил Флитвик, водружая очки на нос. — Но я полагаю, вы пришли ко мне не только за похвалой, верно? Чем могу быть полезен, мистер Поттер?

Гарри глубоко вздохнул, собираясь с мыслями. Сказать правду? Флитвик вряд ли оценит, если Гарри попытается обмануть его.

— Профессор, я хотел спросить о... магических выбросах. Стихийных. Из-за чего они случаются? И... можно ли это контролировать?

Лицо полугоблина стало серьезным, профессиональным. Он сложил короткие пальцы «домиком» и внимательно посмотрел на Гарри, став больше похожим на своих сородичей.

— Вопрос исключительной важности, мистер Поттер. И сложности, — начал он. — Стихийные выбросы неконтролируемой магии — это естественная часть взросления юного волшебника. Чаще всего они происходят в раннем детстве, до семи лет, на пике сильных эмоций — гнева, страха, радости. Магическое ядро только формируется и не может справиться с мощным эмоциональным всплеском.

Флитвик сделал паузу, давая Гарри усвоить информацию.

— По мере взросления, — продолжил он, — при условии регулярной практики и возрастающей нагрузки на магическое ядро, способность к контролю растет. Обычно к тринадцати годам подобные инциденты сходят на нет. Магия направляется через фокус — палочку — и волю волшебника. Ключ здесь, мистер Поттер, в дисциплине и постоянном совершенствовании мастерства. Чем лучше вы узнаете свою магию, чем больше вы ее применяете осознанно, тем крепче ваш контроль над ней.

— То есть чем больше маг практикуется, тем меньше риск, что... что что-то выйдет из-под контроля? — уточнил он.

— В общих чертах — да! — подтвердил Флитвик. — Конечно, существуют экстремальные обстоятельства... но для большинства волшебников это работает именно так. Постоянная осознанная практика — вот что укрепляет контроль. Вы задаете правильные вопросы, мистер Поттер. Очень правильные. Это похвально.

Гарри кивнул, в голове уже строились планы. Он поблагодарил профессора и вышел из кабинета.

* * *

Вечером в воскресенье подземелья были пустынны. Время близилось к отбою, а Гарри еще не сделал задание по чарам на понедельник. Надеясь, что профессор не задержит его надолго, первокурсник постучал в дверь.

— Войдите, — голос декана, как всегда, звучал безразлично.

— Добрый вечер, сэр.

— Поттер. Наконец-то соизволили явиться, — лицо Гарри не дрогнуло. С профессором Снейпом он старался держаться так же, как и с дядей Верноном. Отвечать на оскорбления и попытки вывести из себя абсолютным безразличием. — Сядьте! — скомандовал зельевар.

Гарри занял предложенный стул и, сам того не заметив, затаил дыхание.

— Попытка вашего отравления, признаться, не принесла ни мне, ни мадам Помфри никакого удовольствия, — тихо, но очень внятно произнес Снейп. — Вот, — он опустил на свой стол три книги, две потоньше, а одна была довольно объемной. — К концу триместра вернете их мне. Я не стану проверять, как хорошо вы усвоили урок, но если вы планируете дожить до восемнадцати, — он навис над первокурсником, — то крайне настоятельно рекомендую изучить эти книги.

Гарри бегло оглядел выданную литературу. Первые две книги выглядели довольно непримечательно, а вот третья представляла собой прелюбопытнейший талмуд. «Если вы не параноик, это еще не значит, что вас не преследуют», написанный некто А. Грюмом.

— Своеобразный волшебник, — лицо Снейпа скривилось, словно его заставили проглотить лимон, — некоторые считают его сумасшедшим. Однако он пережил больше покушений, чем вы можете себе представить.

Гарри бросил недоверчивый взгляд на зельевара. О каком числе может идти речь? Несколько — да даже десятки! — покушений он может себе представить, значит речь о как минимум сотне... Впечатляющая рекомендация. Неужели он что-то вроде Фиделя Кастро⁽³⁾ в волшебном мире?

— Да, сэр, я все понял, господин декан. Спасибо.

Мальчик почувствовал, как черные глаза пробежались по всему его телу. Казалось, преподаватель не мог поверить, что Гарри всерьез воспринял его слова. Каким-то непостижимым уму способом Снейп одним взглядом умудрялся ставить под сомнение чей-угодно интеллект. Наконец, зельевар все же изрек:

— Свободны.

Гарри не заставил себя ждать. Он подхватил книги и уже был у двери, когда голос Снейпа остановил его:

— Поттер.

Гарри обернулся.

— Если вы испортите хотя бы одну страницу, — тихо произнес Снейп, — следующую порцию яда вы получите лично от меня. Для тренировки. Поняли?

Гарри кивнул и поспешил выйти.

1) На английском это бы, разумеется, звучало так: What the f*ck? — Прим. автора

Вернуться к тексту

2) Торн(þ). В современном английском ее заменяет сочетание букв «th».

Вернуться к тексту

3) Кубинский революционер, пережил сотни покушений.

Вернуться к тексту