Феникс: Возрождая крылья (гет)

Прошла неделя с судьбоносной ночи, когда Лесли и Эрик окончательно определились со своими чувствами. Никто из них больше не пытался подавить их, не бегал от самого себя и не отрицал то, что уже произошло с ними и было яснее летнего утра в день их знакомства. Большую часть времени они проводили вместе, и этого было чертовски мало. Казалось, что не хватит вечности, чтобы побеседовать обо всем на свете, узнать друг друга на сто процентов и насладиться временем, когда все угрозы остановились на пороге их квартир, а стрелки на часах благополучно замерли. Недоставало им и ночей, чтобы побыть в приятной многословной тишине, в которой их тела говорили намного больше, чем голоса в любое время суток. За сотню проведенных вместе часов руки Эрика и Лесли срослись воедино, как и губы, части тела привыкли друг к другу и изнывали, когда долгое время находились порознь. У обоих складывалось впечатление, что с момента их встречи прошли месяцы и годы, но никак не недели.

Всё говорило о некой зависимости. Для девушки подобное было в новинку, сладостным опытом, который, как желала она, никогда не должен был приходить к логическому завершению. Адамс же по несколько раз в день благодарил себя за принятое решение перестать ставить голос разума выше зова сердца и не мог отделаться от рассуждений, как он жил последние четыре года в одиночестве, самобичевании и не проходящем ни на миг мраке. Как он жил без искренних карих глаз, широкой улыбки, от которой уголки губ неконтролируемо приподнимались, исходящем от нее, несмотря на все трудности, изредка угасающем позитиве, словно передающемся через воздух и затмевающем всё вокруг. Рядом с Лесли становилось легче дышать. Проблемы улетучивались вместе с порывами летнего ветра или ее теплым дыханием. Сейчас его прежняя жизнь казалась самым что ни на есть ужасающим кошмаром, который впоследствии всплывает в памяти еще долгое время, неостанавливающейся каруселью работы и саморазрушения и настоящей пыткой.

Невзирая на тотальное, на первый взгляд, умиротворение, скребущееся внутри напряжение не отпускало Эрика ни на секунду. Тревожные мысли без конца перебивали светлые и спокойные. Мужчина не мог не думать о том, что ожидает их за пределами участка и квартир; что будет утром, днем или вечером следующего дня; какие еще испытания уготовлены им и справятся ли они с ними. Это были тяжелые размышления. Тяжелые неведением и переживанием. Последнее особенно усиливалось, когда Адамс, спускаясь на землю из бесконечного круга рассуждений, видел перед собой Лесли или осознавал, что она находится где-то поблизости. За нее ему было страшно сильнее всего на свете: лейтенанту уже было нечего терять; всё, что можно было, он потерял очень давно. А жизнь девушки только начиналась, играла всеми красками мира и била ключом. Поэтому Эрик стал чересчур нервным: вздрагивал от каждого резкого звука, был более внимательным к окружающим и в особенности незнакомцам и неосознанно держал руку на кобуре. Иногда доходило до крайностей, когда звуки в соседнем помещении заставляли мужчину дергаться и продумывать план действий на любую ситуацию, будь то пожар, стрельба или взрыв.

Так было и в этот раз. Что-то с грохотом врезалось в стену, будто прямо в спину Адамса, — он, вчитываясь в очередное порученное ему дело, подскочил с кресла и, повернувшись в сторону, откуда исходил шум, инстинктивно закрыл собой тотчас нахмурившуюся Лесли, сидящую на диване. Лишь спустя секунду внутренний голос насмешливо напомнил ему, что в соседнем кабинете находится допросная, в которой периодически не совсем гуманно добывается информация. Эрик прикрыл глаза, сделав пару размеренных вдохов и выдохов. Это совсем не было похоже на него, всегда собранного, в меру настороженного и расчетливого. Опешившая девушка подошла к нему сзади, положив ладонь на плечо, и лейтенант еле сдержался, чтобы не вздрогнуть от неожиданности этого действия.

— Ты сам не свой последнее время. Тебе надо отдохнуть, — заявила она, слегка погладив ощутимо напряженную даже сквозь рубашку кожу.

— Ты права, — устало потерев лицо, согласился Адамс и уже потянулся к лежащим на столе ключам от машины, как раздавшийся за дверью знакомый механический звук, напоминавший затвор пистолета, заставил его отпрянуть и спрятать Лесли за своей спиной.

Причина звука совсем скоро оказалась на пороге. Вернее, целых две причины. Маша восторженно рассматривала поблескивающее при свете вычищенное оружие, пока Райан с гордостью на дне зрачков силился оторвать взгляд от двух объектов любви — девушки и личного пистолета.

— Крутой! — бросила она, покрутив оружие в руках еще раз. — Сколько у тебя попаданий?

— Девять из десяти! — казалось, достоинство сержанта превышало вместе взятые достоинства всех работников этого участка. — Мы пошли, — мужчина все-таки обратился к замершим Эрику и Лесли, напомнив им об окончании рабочего дня.

— А у меня десять из десяти! — победно улыбнулась Маша, когда пара уже развернулась в сторону выхода.

— Ты умеешь стрелять? — удивленно протянул Райан.

— Проходила практику в полиции. — Хлопок двери приглушил голос девушки и вовсе скрыл их с сержантом из виду.

Эрик из последних сил сдержался, чтобы не фыркнуть на заявление девушки, Лесли же с плохо скрываемым восхищением улыбнулась: новая знакомая с каждой встречей импонировала ей всё больше и больше.

Наконец расслабившись и опустив плечи, Адамс сжал в кулаке долгожданную связку ключей.

— Ты вроде хотела покататься за городом… — как бы невзначай промолвил мужчина, тогда как в карих глазах наконец-то загорелся потушенный последними событиями огонь.

Теплый, только-только остывший от жары воздух путал прямые темные волосы. На горизонте горел розовый закат. Отвыкшие от управления пальцы то и дело поглаживали кожаный руль. Лесли не могла отделаться от мысли, будто с момента аварии прошли долгие мучительные месяцы, и питала подобную иллюзию по поводу знакомства с находящимся рядом Эриком. Впервые за эти странные и одновременно лучшие за всю жизнь недели девушка чувствовала, что находится на своем месте: на водительском сидении, невесомо сжимая руль и переставляя ноги с педали на педаль. Такие уверенность, легкость и комфорт не посещали юное тело с той злосчастной ночи первого июня. Это было невероятно. Жизнь налаживалась — Лесли не могла перестать думать об этом.

Окраина Сан-Диего манила, и машина почти на максимальной скорости рассекала ее. Здесь не было никого: ни людей, ни других автомобилей, ни многоквартирных домов, лишь редкие постройки вдали. Наконец-то можно было делать что душе угодно. Поэтому девушка, заприметив приближающееся кольцо, без зазрения совести приготовилась к легкому для нее маневру.

— Пристегнись, — не переставая улыбаться, намекнула она.

Справа послышался смешок, который стремглав растворился в усилившемся реве двигателя. Пожав плечами, Лесли вдавила педаль газа в пол. Переключение передачи, сцепление, резкий поворот, ручной тормоз, газ, сброс сцепления, поворот руля в сторону заноса. Кольцо преодолено.

Выровняв машину и счастливо выдохнув, девушка повернула голову в сторону Адамса, на лице которого не дрогнул ни один мускул.

— Где ты так научилась водить?

Воодушевление сняло как рукой, до этого словно приклеенные кверху уголки губ опустились, перед глазами пронеслись сбитый начальник полиции, спина убегающего Мэйсона и остановившийся на перекрестке полицейский патруль.

— Я… — начала она и тут же запнулась, — когда работала водителем у Мэйсона, он и научил.

— Зачем ему водитель? — как будто ничего не зная о нем, спросил Эрик, надеясь получить новые крупицы информации.

— По работе, — словно почувствовав следующий вопрос, Лесли добавила: — По какой — не знаю. Он просил не спрашивать, я и не интересовалась. Просто отвозила его в нужное время по нужному адресу.

Обычно ласкающее уши молчание в этот раз было слишком резким: засвистел ветер, плавность вождения угасла, езда словно стала более порывистой. Мужчина не мог оторвать взгляд от ее профиля: сомкнутых губ, сосредоточенных глаз и как по щелчку потерявшихся ямочек.

— Как ты попала к Мэйсону?

Изначально сомневающийся в корректности вопроса конкретно в этот момент лейтенант сразу пожалел о произнесенных секундой назад словах настолько сильно, как не жалел о том, что не был более внимательным по отношению к Лиссе и не заподозрил ее в неискренности. Вина ударила в мозг новой волной, когда Эрик заметил, с какой силой сомкнулась девичья челюсть, а скорость автомобиля внезапно увеличилась.

— Мои родители погибли, когда мне было тринадцать. Меня перекидывали с семьи на семью, но нигде долго не задерживалась. Потом исполнилось восемнадцать лет. У меня не было ни дома, ни образования, вообще ничего. На меня вышел Мэйсон, предложил несложную работу за хорошие деньги. Я не могла не согласиться. А потом… потом он подставил меня. Дальше ты всё знаешь, — усмехнулась Лесли, будто не говорила о травмирующих ее событиях.

Адамс мысленно ударил себя под дых за то, что не смог сдержать слова и заставил ее заново проживать весь ужас, но заметно успокоился, когда лицо девушки озарила легкая улыбка. Улыбка, означающая, что всё позади. Улыбка сломанного человека, научившегося жить с раздирающей его на куски болью. Улыбка человека, жизнь которого наконец-то начала налаживаться.

Наблюдая за ней, он не заметил, как машина плавно остановилась неподалеку от берега Тихого океана. Девушка тотчас покинула салон, выйдя навстречу морскому воздуху и порыву ветра, сминающему одежду и откидывающему волосы назад. Эрик медленно подошел к ней. Мгновение — и потрескавшееся изнутри, но целое снаружи тело было прижато к нему. Точно такая же, как и он. С непроходящей болью, настырными комплексами, внешне непоколебимая. Мужчина невесомо поглаживал, на первый взгляд, мягкую, но обросшую шипами с внутренней стороны кожу, вжимая Лесли в себя, как бы извиняясь за то, что решил залезть ей в душу, и отчаянно желая забрать хоть миллиграмм боли себе, хотя его чаша уже давно была переполнена.

Сегодня океан был особо спокоен. Такое же умиротворение простиралось внутри Лесли. Сейчас всё было хорошо. В его объятиях на безлюдном безмятежном берегу казалось, что ее жизнь остановилась именно тут; что за пределами океана нет городов, стран, материков и планет; что всё человечество состоит из них двоих, застывших наедине с природой. Словно стоило сдвинуться на пару метров, и все проблемы вновь продавили бы слабые и одновременно сильные плечи. Но это было далеко не так, и девушку в этом настойчиво убеждали теплые ладони на подвергшейся панике мурашек спине.

Закат неспешно растворялся в постепенно надвигающейся ночи. Кремовые полосы, расчерчивающие небо, становились менее четкими и терялись за проплывающими облаками. Солнце стояло на горизонте, силясь с минуты на минуту скрыться за ним и начать новый день в другом полушарии Земли.

Ветер почти неощутимо наполнялся прохладой, последние лучи солнца скрылись от людских глаз, уступая место медленно приходящей ночи, небо переливалось всеми красками мира: оранжевыми, розовыми, желтыми. Вокруг всё менялось, лишь два застывших во времени человека бездвижно стояли на том же самом берегу в объятиях друг друга и будто даже не моргали, боясь упустить хоть один момент этого особенного вечера. Вечера, в который они стали ближе. Вечера, в который одна душа осмелилась открыться вновь, на свой страх и риск впуская нового человека. Вечера, в который Лесли и Эрик поняли, что не ошиблись друг в друге.

Покидать принадлежавшее им на это время место отчаянно не хотелось. Что-то говорило о том, что не стоит этого делать. Внутренний голос мужчины ломал барабанные перепонки, зов сердца ускорял пульс, всё его тело трубило о том, что нужно отдаться власти природы еще ненадолго. Адамс решил последний раз послушать разум, заткнув назойливое предчувствие и надеясь на то, что это решение не будет неверным. Девушка, уткнувшись кончиком носа в его ключицу, молила Бога о том, чтобы спокойствие больше никогда не покидало их.

Просьба не была услышана кем-то выше, а сердце уже без зазрения совести обвиняло лейтенанта в том, что он опять пошел ошибочным путем. Вскоре Эрик сам начал корить себя за то, что они не остались у океана, увидев несколько служебных машин с мигающими стробоскопами у участка. О том, что случилось, можно было только догадываться. Мужчина тотчас покинул салон, и Лесли, почувствовав исходящее от него напряжение и волнение, вышла следом. Около самого входа пара пересеклась с недоуменными Райаном и Машей, также только подъехавшими к участку полиции.

— Что произошло? — спросил сержант у лейтенанта.

— Пока не знаю, — откликнулся Адамс и толкнул дверь.

Все замерли на пороге, увидев нескольких полицейских, удерживающих скованного наручниками парня. Когда тот поднял голову на звук, Лесли изумленно и одновременно испуганно протянула:

— Фил?..

Он слегка отшатнулся, словно наткнулся на невидимую преграду или оказался под воздействием отдачи оружия, зеленые глаза округлились, а на губы легла горькая разочарованная ухмылка. Неприязнь полыхала в зрачках, пока бармен безотрывно глядел на облаченных в полицейскую форму Эрика и Райана. Дыхание стало учащенным и прерывистым, когда огорченный взгляд коснулся лица подруги.

«А была ли она вообще подругой?..» — на мгновение задумался Фил, ненавидя самого же себя за мысли об этом, как Адамс обратился к удерживающим его офицерам:

— Что произошло?

— Сбил начальника Дэвиса, — откликнулся один из них, усилив хватку на плече ничуть не вырывающегося парня.

— Меня подставили! — яростно прокричал он, дернув скованными руками и тут же покраснев от переизбытка эмоций.

Эрик не подал виду, лишь представил, как врывается в кабинет начальника и убивает его легким нажатием на спусковой крючок, а затем таким же способом расправляется с Мэйсоном.

Опять. Всё опять повторилось. Точь-в-точь как с Лесли.

Она же, быстро обнаружив сходство в их ситуациях и прочитав мысли Адамса, обернулась к мужчине, как будто ища в нем поддержку и спасение. Он же хотел разгромить весь участок, стереть его с лица земли и забыть о работе здесь, как о страшном сне.

Очередное подставное дело. Очередная грязь. Очередной риск.

Пока мужчина думал о том, как будет выручать друга девушки, Фил с ненавистью пожирал глазами стоящую напротив компанию в рабочей одежде.

— Вот такая новая работа, да?

Лесли не заметила, как напряглась сильнее прежнего, зато внимание присутствующих мигом переключилось на нее. Эрик и Райан озадаченно переглянулись.

— А может, и не было вовсе Мэйсона, или кем он тебе приходился? Родителей и сестры тоже не было? Может, ты мне вообще обо всем врала?! И вся твоя жизнь — это одна сплошная ложь! — сорвался на крик парень, и офицеры начали уводить его в сторону камер.

В глазах девушки собирались слезы. Ее лицо выражало целую гамму эмоций: досада, отвращение, усталость, боль. По вмиг похолодевшей щеке вскоре потекла одинокая слеза, что-то внутри вдребезги разбилось, задевая осколками жизненно важные органы, а в горле тянул и скреб мерзкий комок. Она так и стояла спиной ко всем, не показывая того, что чувствует.

Райан сочувственно похлопал Эрика по плечу, зная, как сильно последний ненавидит Дэвиса и подставные дела, уводя Машу из участка. Гнев сместил так импонировавшее ему спокойствие, и мужчина еле-еле взял себя в руки, притянув окаменевшую Лесли к себе и почувствовав, как стремительно намокла рубашка от ее слез.

В произошедшем Лесли винила только себя. Нет, не в задержании Фила, а в том, что врала ему. Врала о Мэйсоне, их «отношениях», работе и о том, как он подставил ее, и всё для того, чтобы лишний раз не расстраивать друга. Врала об Эрике и Райане, ведь знала, что парень всей душой ненавидит полицию: его родители погибли, когда ему едва исполнилось десять лет, и полицейские попросту замяли дело за неимением доказательств. Врала ему обо всем, о важных составляющих своей жизни и продолжала считать себя его лучшей подругой.

Девушку воротило от самой себя, и даже прикосновения Адамса не казались такими приятными, как раньше, словно он недостоин обнимать такого лживого человека. На душе было так мерзко, что она еле сдерживала зуд рук, порывавшихся выхватить пистолет из кобуры мужчины и выстрелить в саму себя. Казалось, останавливал Лесли только Эрик, прижимающий ее к себе как раз-таки из-за подавленных мыслей, будто передававшихся ему через соприкосновение их тел.

— Всё будет хорошо. Он на эмоциях и не понимает, что говорит. Это нормально, — судорожно проговорил лейтенант ей на ухо.

— Он прав. Я ужасный человек. Я врала ему обо всем! — обыкновенно мягкий голос сорвался на рыдания.

Адамс прикрыл глаза, лишь сильнее стискивая кажущееся в это переломное мгновение хрупким и сахарным тело и уводя его в сторону кабинета №10, в котором, если ему не изменяла память, завалялось успокоительное, когда-то спасавшее его самого.

Лесли пришла в себя через пару десятков минут, всё это время неосознанно глядя в стену. Покрасневшее лицо выражало пустоту, лишь зрачки пылали сильнее прежнего. Неприязнь к себе, разочарование и страх будущего никуда не исчезли. Больше не хотелось плакать. Кожа впитала предостаточно влаги, глаза устали от сосредоточения слез, а связки надорвались на отчаянных рыданиях. Девушка устала. От самой себя, этого мира и, будь он проклят, участка полиции с начальником Дэвисом.

Взгляд Эрика так же застыл на белой краске. Мужчина беспрестанно думал о том, что делать. С Лесли, с Филом, с Мэйсоном, с Лиссой, с Дэвисом. Как защитить Лесли от опасности? Как вытащить Фила из-за решетки? Как достать Мэйсона и Лиссу и расправиться с ними? Как прекратить поток подставных дел от Дэвиса? Мозги плавились, скручивались в трубочку, изнывали от напряжения. Складывалось впечатление, что выхода нет: угроза будет преследовать их вечно, а Дэвис продолжит издеваться над ни в чем не повинными жителями Сан-Диего.

Пока они сидели на диване, его локти вжимались в ноги, пальцы мучили друг друга, глаза выжигали дыру в кабинете. Адамс «ожил» только тогда, когда шеи коснулось теплое дыхание девушки, наконец успокоившейся и доверчиво прислонившейся к мужскому плечу.

— Что будет с Филом? — бесцветно прошептала она.

— Я всё решу, — уверил он Лесли, но не верил самому себе.

Не верил самому себе и тогда, когда довел девушку до машины с намерением наконец-то поехать домой и на одну ночь сделать вид, что ничего произошло. Не верил самому себе и тогда, когда мысль осмотреть припаркованную в закрытой части машину Фила извивалась в разуме, подобно змее, убеждала и принуждала, и Эрик, не выдержав такого напора, направился к стоянке с оштрафованным транспортом. Не верил самому себе, когда обнаружил в бардачке два скомканных листа. Не верил самому себе, когда похожие девушки уставились на него; одна из них ждала его в машине, а другая предала четыре года назад и пыталась убить совсем недавно. Не верил самому себе, когда осознал, что они сестры.