Фьорды (джен)

Гарри лежал на больничной койке, пустым взглядом смотря на потолок, и размышлял.

Прошло около недели с тех пор, как женщина, представившаяся Амелией Боунс, перенесла его сюда, в больницу Святого Мунго.

Уже завтра она должна прийти за ним и переправить его в приемную семью, и, чувствуя сильное волнение, Гарри раскладывал по полочкам памяти события прошедших дней.

* * *

Едва устояв на ногах после внезапного перемещения, от которого Гарри почувствовал, будто его протащили сквозь узкое горлышко бутылки, мальчик раскрыл глаза, невольно ахнув. За секунду он оказался из темного переулка за зданием педиатрического центра в просторном светлом холле больницы, где повсюду сновали одетые в лимонные мантии люди.

С удивлением рассматривая пациентов, ожидавших своей очереди на прием (у одного мужчины вместо ноги было щупальце, у другой женщины кожа переливалась на свету радужной чешуей), мальчик не заметил, как к ним подошел широкоплечий мужчина с аккуратной черной бородкой. На нем тоже была ярко-желтая мантия, с вышитым на кармане символом в виде скрещенных палочки и кости.

— Это мистер Шафик, главный целитель больницы Святого Мунго. — представила мужчину Амелия.

— Ты проведешь здесь некоторое время, пока целители не проверят твое здоровье.

— Здравствуй, Гарри. — Шафик протянул руку для рукопожатия, и, после небольшой заминки, мальчик ему ответил.

— Я зайду к тебе через несколько дней. Тогда же, надеюсь, мы сможем выяснить, кем будут твои опекуны. — сказала Боунс.

— До свидания, Гарри, мистер Шафик. — и, развернувшись на каблуках, женщина вышла через стеклянную дверь.

Целитель взял мальчика за руку.

— Нам надо подняться на шестой этаж. Там будет твоя палата, и там мы будем проводить обследование.

В палате над ним в четыре руки махали палочками мистер Шафик и мистер Тики, и с каждым движением они мрачнели все больше. Особенно их заинтересовал шрам на лбу мальчика, но, сделав несколько пассов над его головой, они переключились на тихое перечисление остальных его травм. Выписав ему несколько зелий, вроде бы называвшихся Костерост, укрепляющее и успокоительное, они ненадолго оставили его в одиночестве.

Вскоре в палату вошла миловидная девушка с каштановыми волосами, убранными в тугой пучок. Она представилась как Миранда, сказала, что является медиведьмой — аналогом медсестры у магглов, и помогла мальчику переодеться и сходить в душ, не переставая сокрушаться тому, какой он «маленький и худенький».

Устроив Гарри в постели, она принесла ему очень вкусный ужин и дала несколько омерзительных на вкус жидкостей в стеклянных пузырьках, оказавшихся теми самыми зельями. Выпив их, Гарри осоловело поморгал, и Миранда, подоткнув со всех сторон одеяло, одним движением палочки убрала в палате свет и вышла за дверь.

Гарри провалился в беспокойный сон, не приносящий облегчения, наполненный запахом дыма и горящей плоти.

В течении недели он исправно ходил на лечебные процедуры, пил зелья и слушал истории Миранды о волшебном мире. Пораженная тем, что такого знаменитого юного волшебника прятали у магглов, она без утайки рассказывала ему о школе Хогвартс, где ему предстоит учиться, о волшебных палочках, пуская при этом крохотные фейерверки, а перед сном читала ему сказки некоего барда Бидля, и Гарри, впервые за все время пребывания в лечебном учреждении, улыбался, слушая рассказы о прыгливом горшке, колдуне-неудачнике и ведьме-прачке.

Он ни разу не распространялся о том, что с ним происходило в мире магглов, сказав лишь, что с его семьей произошел несчастный случай.

Забываясь в мареве успокоительного зелья, он не видел слез в глазах медиведьмы, уже успевшей узнать от главного врача обо всех злоключениях, свалившихся на голову этого ребенка.

* * *

Прокручивая в голове ворох не самых приятных мыслей о прошлой жизни, Гарри вспомнил сон, приснившийся ему в конце июля.

Он вновь оказался на вершине скалы.

Чувствуя пронизывающий ледяной ветер, колыхающий траву, что теперь щекотала ему щиколотки, Гарри с удивлением понял, что впервые за долгое время видит на море штиль. Лишь изредка волна лениво наползала на острые камни внизу, также лениво возвращаясь обратно.

Наблюдая за движением моря, он не сразу заметил, что от разрушенной часовни отделилась высокая худая фигура, закутанная в черную мантию, и начала неспешно приближаться к нему.

Под кромкой мантии не было видно ног, и фигура скользила к мальчику, не оставляя примятых следов на длинной траве. Она медленно приближалась к Гарри, и, заметив ту боковым зрением, он повернулся.

Перед ним стояло очень высокое, по крайней мере раза в два выше него самого, создание. Лица, спрятанного в глубокий капюшон, не было видно. От всей фигуры разило холодом, как от свежераскопанной могилы, и пахло от нее также — сырой землей и мхом. Он замер, не в силах пошевелиться, не сводя взгляда с незнакомца, или же незнакомки. Мальчик чувствовал изучающий взгляд на себе, хоть и не видел глаз, и несколько смущался от этого.

Внезапно в воздух взметнулась очень бледная рука, больше напоминающая скелет, обтянутый кожей, и прикоснулась ко лбу мальчика, как раз в том месте, где располагался шрам в виде молнии.

Он почувствовал холод, пробирающий до костей, будто его голову заморозили одним лишь касанием. Тем временем из-под пальцев существа начала вытекать черная густая жидкость, напоминающая свернувшуюся кровь, которая собралась в небольшой шарик, пульсирующий, словно сердце.

Прокатив по ладони шар, создание слегка сдавило его пальцами, и он осыпался прахом, моментально развеиваясь на ветру. Тут же Гарри почувствовал небывалую доселе легкость и ясность в голове, и смог улыбнуться. Фигура в мантии склонила голову на бок, будто улыбаясь вместе с ним, и подарила ему еще одно ледяное прикосновение, на этот раз к щеке, прежде чем исчезнуть. На этом моменте Гарри проснулся.

В тот же день зрение, начавшее стремительно ухудшаться несколько месяцев назад, возвратилось. Для него это был первый и единственный подарок, полученный ко дну рождения.