Иллюзия свободы (гет)

Дорогие мои читатели, спасибо вам большое за ваше терпение и поддержку!!! За то, что всё это время ждали продолжения и не переставали надеяться!!! Вы продолжали комментировать и подписываться на фанфик, не смотря на то, что он в стадии «заморозки», при этом проявляли терпение и не закидывали меня помидорами. Мне очень приятно, что у меня такие замечательные читатели :) Для автора это очень много значит! Надеюсь, что продолжение не разочарует вас :) Благодаря нашим чудесным бетам, мы успели с главой до Нового года и надеюсь порадовали вас :) Новые главы уже пишутся, но не будем ничего загадывать на счет сроков, чтобы не спугнуть музу.

Уже до встречи в новом году :) А сейчас приятного чтения :)

* * *

Человеческому разуму надо придать не крылья, а скорее свинец и тяжести, чтобы они сдерживали всякий его прыжок и полет. Ф. Бэкон

— Доброе утро, Гермиона, — поздоровался Гарри, входя на кухню. Он сел рядом с Гермионой и, наклонившись к ней, поцеловал.

— Доброе утро. Как спалось? — спросила она, нежно проведя ладонью по его волосам.

— О-о-о, просто превосходно! Ведь одна милая девушка теперь не оставляет меня даже во сне, — лукаво улыбнувшись и подмигнув, он потянулся за стаканом сока.

— Ох, Гарри, ты неисправим, — улыбнулась в ответ Гермиона.

— А как спала моя девушка? — широко улыбаясь и смакуя «вкус» таких приятных слов, спросил в свою очередь Гарри. — Я зашел за тобой, а тебя уже не было, давно проснулась?

— Ну, пораньше тебя, соня. А вот спала я тоже хорошо, может, нам даже снился один сон, — Гермиона прыснула, увидев реакцию Гарри на её слова. — Я уже полностью упаковала все вещи, успела попить сока и сбегать в библиотеку, посмотреть, может, найду что-то важное. Вот ждала тебя позавтракать.

Кикимер, как только увидел входящего на кухню Гарри, тут же принялся накрывать на стол, так что к концу разговора волшебников на столе стояли овсяная каша, яйца и два рыбных блюда на выбор — копченая треска или обжаренная сельдь.

Проголодавшийся Гарри, пожелав приятного аппетита, тут же принялся за еду, а Гермиона не сразу занялась трапезой, а достала «Ежедневный пророк», принесенный утренней почтой, который она уже прочитала.

— Гарри, хочу прочитать тебе кое-что. В номере, конечно, много очередной «лапши», которую Министерство навешивает людям, чтобы прикрыть свои ошибки, но и есть довольно любопытные моменты, послушай только: «Волшебное общество продолжает скорбеть вместе с потерявшими своих близких в недавних жутких событиях. Согласно обнародованному отчету авроров, события на Косом переулке являются акцией устрашения, проводимой «Тем-Кого-Нельзя-Называть». По последним данным, во время её проведения не было обнаружено ни одного Пожирателя смерти, так как они лично не участвовали в нападении. В губительных целях использовались волшебные существа, которых в огромных количествах запустили в массы людей. Среди них были замечены: муховёртки, саламандры, модифицированные темным волшебством, пятиноги, громамонты, известные так же как взрывопотамы, и две мантикоры. Все эти существа внесены в список опасных или крайне опасных волшебных существ. Судя по внезапности, одновременному началу атаки и сложности акции, она была заранее подготовлена и в точности выполнена….» Так и вот дальше, ты только оцени их оправдания! «… Далее в отчете упоминалось: «как мы все знаем, над волшебным переулком установлен антиаппарационный щит, который не дает возможности проникать злоумышленникам на защищенную территорию. Эта предосторожность всегда служила защитой всем посетителям Косого переулка, но в этот раз сгубила невинные жизни. Не имея возможности аппарировать при постигшей их опасности и не всегда имея возможность скрыться, люди оказались в ловушке. Поддавшись панике и обезумев от горя, некоторые не только не смогли защититься, но и причинили неосмысленно еще больший вред, помешав проведению спасательных работ. Как оказалось, желая не допустить волшебных существ в другие населенные пункты Лондона или даже Англии, была повреждена каминная сеть, ведущая в Косой переулок. Кем и как именно еще не установлено, но будет обязательно выяснено в дальнейшем ходе следствия. Но данная, к сожалению, абсолютно бесполезная мера, послужила тому, что вызванные на помощь авроры не смогли сразу же прийти на помощь. Первые отправившиеся по камину даже получили серьёзные травмы и находятся на лечении в клинике Святого Мунго. Портключей не хватало, так как ранее не было прецедентов такого события, а новые портключи, контролируемые Министерством, создавать не успевали. Так что в первое время нападения авроры пребывали малыми группами, которые терялись в общей массе нападавших и не могли прекратить атаки волшебных существ. Только через два часа антиапарационный щит был полностью снят, после чего отряды авроров смогли проникнуть на территорию и установить порядок.

Ваш покорный слуга Патрик Арчибелд, независимый журналист «Ежедневного пророка». Ну что скажешь Гарри?!

— Для начала я спрошу: это действительно «Ежедневный пророк»? — не веря, что такая статья оказалась в «Ежедневном пророке», Гарри еще раз прочитал название газеты, которую Гермиона все также держала в руках открытую.

— И не говори, я сама была поражена увидеть нечто подобное в газетенке, которую подмяло под себя Министерство. В дальнейшем посмотрим, насколько независим этот корреспондент и как долго он сможет сохранять свою «независимость». После всех статей, печатаемых этой газетой, я, скорее, поверю, что он пишет на заказ, чтобы настроить население против Фаджа и сместить его. Да и кто-то же ему платят за статьи, значит, не так он и «независим». Интересно, как Фадж допустил, чтобы такая статья прошла в печать, она же явно указывает на ошибки Министерства?

— Не мудрено, если Фаджа сместят. Я тоже не знаю, насколько он «независим» и кому это выгодно, но очень хорошо, что людям дают хоть какие-то крупицы правды. Подумать только, щит не сняли вовремя, портключей не хватило, а новые без предварительной регистрации не разрешили создавать. А эта нелепая отговорка, что пострадавшие сами отключили камины! Конечно, разве могли бы они упоминать в отчете, что после последних событий нужно «почистить» ряды служащих Министерства на предмет наличия сторонников Воландеморта, которые, заранее зная о готовившейся акции, вовремя вывели из строя каминную сеть. Но почему этот корреспондент не написал насколько абсурдны отговорки Министерства?! Они только и умеют, что выносить выговоры, арестовывать и перекладывать на кого-то вину! — возмущенный действиями властей, Гарри, забыв о еде, яростно жестикулировал, размахивая ложкой.

— Арчибелд, по-моему, поступил умно. Если бы он все написал прямо, его бы статью точно не пропустили, а так он привел выдержки из отчетов, которые дают нам почву для размышлений. Но кое о чем он намекает прямо. Смотри — бедолага Олсопп наверняка является «козлом отпущения», на которого возложили всю вину, чтобы хоть как-то оправдаться перед общественностью.

— Любимая стратегия Министерства, — мрачно подтвердил Гарри. — А может, он и был как-то замешан во всём этом, но чтобы он не мог разболтать ничего, пущен «в расход». Посмотрим, что выяснится дальше…

— Зато не только в этой статье, но во всей газете нет ни слова о тебе. Я прямо удивилась, как это в «Пророке» не упомянули, что ты надежда всех, или, наоборот, не попытались спихнуть на тебя, хотя бы косвенно, вину за происходящее.

— Должно же быть хоть какое-то разнообразие. А то за последний месяц можно было не читать выпуски, на них лишь менялись дата и номер газеты. Хотя было любопытно следить за негласным соревнованием в придумывании наиболее пафосных и бредовых названий. Меня больше всего впечатлило: «Каждое решение «Мальчика-Который-Выжил» приближает к падению Сами-Знаете-Кого» с детальным описанием всех моих «подвигов» во время обучения. Мало того, что меня уже достали эти «ярлыки», так ведут себя словно дети. И описали меня таким, что даже я, дочитай её до конца, поверил бы, что я прямо «мегасуперволшебник», и при встрече с Волан-де-Мортом одним взглядом доведу его до смерти из-за панического страха перед моей силой, — язвительно сказал Поттер.

— Гарри, я уже тебе говорила, давай «Ежедневный пророк» читать буду только я. Мне тоже неприятно встречать подобные статьи, но я уже как-то научилась отсортировывать и пропускать мимо тот бред, что они пишут. Другой вопрос, откуда столько подробной информации. Думаю, мне пора опять кое с кем встретиться и поболтать. Уж не взялась ли она за старое, но уже печатая свой материал под псевдонимом…

— Ты думаешь, это может быть Рита Скитер? — удивился Гарри.

— Всё возможно, и если это так, нам пора с ней серьезно поговорить… Раньше я еще не знала столь действенных заклинаний, какие знаю сейчас. Думаю, что нужно предоставить более веские аргументы мисс Скитер, чтобы мы могли верить, что это не она.

Решительно настроенное лицо Гермионы не сулило ничего хорошего репортерше. Гарри сейчас подумалось о том, что его девушка может быть довольно жесткой, когда того требуют обстоятельства. И хотя он не верил, что может вызвать когда-либо такое отношение к себе. Он не хотел оказаться тем, кто перешел дорогу Гермионе.

— Раньше нашей первой вылазки в Хогсмид мы все равно решить ничего не сможем, — резонно заключил Гарри. — Так что у нас есть время, чтобы все продумать, ведь в свете последних событий нам нужно быть крайне осторожными. С каждым днем становится все опаснее, даже такие встречи как раньше могут закончиться весьма плачевно.

— Это уж точно, неизвестно, что припас для нас Волан-де-Морт. Меня даже немного удивляло, почему он ранее ничего такого не делал. Нет, я не желаю этого. Но все же как-то странно, что он до сих пор не демонстрировал своих сил. А еще меня все больше мучит вопрос — знал ли он, что в тот день ты был на Косом или это совпадение? С некоторых пор я не верю в совпадения. Но если он знал, почему не явился сам, прихватив своих последователей? И откуда он мог узнать точную дату, неужели в наших рядах… нет, я даже не хочу об этом думать! Информацию о тебе Дамблдор доверяет только особо доверенным лицам из Ордена, и я не могу поверить, что кто-то из них сдает все Волан-де-Морту.

— Гермиона, прячась от правды, мы не сделаем себе легче. Вспомни хотя бы Петтигрю, уж кто как не он пример того, что даже самый близкий и, казалось бы, надежный человек может предать. Но я просто склоняюсь к мысли, что это не так. Могу предположить, что это был просто устрашающий жест, чтобы напомнить о себе. И я глубоко уверен, зная даже, что я буду на Косом, он не поменял бы план и не явился лично. Знаешь, я много думал о битве в атриуме и все больше склоняюсь к мысли, что если бы Дамблдор захотел, то он смог бы победить Волан-де-Морта окончательно еще там. У меня даже сложилось впечатление, что при желании он мог бы и убить его. Когда Волан-де-Морт… — Гарри запнулся, вспоминая тот момент, — вселился в меня, он хотел хоть как-то навредить Дамблдору, сделать ему больно… — он снова запнулся, и Гермиона, желая подбодрить, взяла его руку и легонько сжала. Только после небольшой паузы он продолжил. — Знаешь, иногда из-за своих сомнений я все же чувствую огромную вину перед Дамблдором, хотя и не могу отогнать своих мыслей о том, что я все же прав… Но ладно, я отвлекся, сейчас не об этом, — не дал он что-либо сказать Гермионе. — После этой битвы я еще больше уверился, что Волан-де-Морт боится Дамблодра, и не без причины. Я не знаю, почему директор не дожал его в тот раз, но я уверен, что те события показали, кто еще стоит на пути Красноглазого и с кем ему еще нужно считаться. Его трусливое бегство, когда он даже не подумал о своих пойманных пожирателях, только подтверждают это. Исходя из моих догадок, я пришел к выводу, что, пока Дамблдор жив, даже увеличив свои силы, Волан-де-Морт не решится сунуться в такое место, как Косой переулок. Сама подумай, Дамблдор, авроры, Орден, в конце концов, простые волшебники, вступили бы в сражение. И судя по событиям на Косом, он до сих пор не готов к серьезному нападению. Конечно, это радует, но мы не знаем, когда он подготовится настолько, чтобы нанести ответный удар. Я был поражен, когда осознал, что он боится, но в то же время вспоминал слова директора. Тогда он сказал, что даже его самые сложные заклинания окажутся бесполезными, возвратись Волан-де-Морт к своей прежней силе. Пока этот момент не пришел, мы не должны сидеть без дела, а должны готовиться настолько, насколько возможно.

Он настолько увлекся, что, казалось, уже разговаривает сам с собой. Такие длинные речи, такое воодушевление Гермиона редко видела у Гарри. Обычно он не был склонен на столь обширные изъяснения. К тому же то, что он говорил, было настолько страшно слышать. Эти мысли кого угодно повергнут в шок. Услышанное требовало осмысления. Волан-де-Морт стал для неё ассоциироваться с обезумевшим монстром, все помыслы которого направлены на уничтожение всего светлого и ценного из её мира. Она не могла представить, что он сможет сделать, достигнув прежнего могущества. А надежда одолеть его, не потеряв дорогих людей, становилась всё призрачней.

Погрузившись в такие размышления, она даже вздрогнула, когда Гарри продолжил говорить.

— Одно ясно точно — нам нужно быть очень осторожными. Мы не знаем, чего еще можно ждать от Волан-де-Морта, кроме того, что это будет что-то очень плохое. Хорошо, что Ремус придет за нами. Может, у него будет портключ прямо на платформу.

Слова Гарри напомнили ей кое о чем.

— Гарри…

Увидев реакцию Гермионы на последнюю фразу и выражение её лица, Поттер, не дав ей договорить, воскликнул:

— О, нет! Что уже ты задумала?!

— Но это очень важно! Я не могу поступить по-другому. Понимаешь, проводить меня должны были Уизли, и мы договорились, что отправимся через магловский Лондон, чтобы я могла связаться с родителями и сообщить им о себе.

— А позвонить от них нельзя было?

— Ты, наверное, забыл. Но они отказались от телефона.

— Гермиона, ты хоть понимаешь, о чем ты говоришь?! Мы только что вспоминали о событии, в котором чуть не погибли, и что я слышу!

Гермиона, чувствуя себя виноватой, лишь сильнее сжала губы, но стойко выдержала взгляд Гарри.

— И почему вообще нельзя отправить сову?! Она теперь есть и у тебя, — ухватился за последнюю «соломинку» Гарри.

— Милый, благодаря тебе у меня есть такая возможность, но проблема в том, что на конференцию я не могу её отправить. Возле родителей постоянно кто-то будет, и очень рискованно отправлять послание таким способом, а других у меня нет. Да, нужно было всё-таки согласиться на то, чтобы на день рождения мне подарили сотовый, хотя я и не вижу в этом необходимости, ведь большую часть года он мне не нужен вообще…

Гарри такие объяснения не тронули, но он видел, что Гермиона тоже его слушать не собирается, что его очень злило. Он не собирался её отпускать, но не знал, что может сделать.

«Не связывать ее, в конце концов? Хотя если придется, я это сделаю », — все больше хмурясь, подумал он.

Отвернувшись от девушки, он опустил свой взгляд на стол. Нервничая, он взял в руки первый попавшийся на глаза столовый прибор и принялся играть им, перебирая между пальцами, наподобие того, как видел однажды по телевизору в доме Дурслей трюки маглов, только выполняли их с ручками или карандашами. Чайная ложка, постоянно выскальзывала в тот момент, когда её должен был перехватывать палец, и при падении ударялась об стол. Руки начинали все больше дрожать от досады, а Гарри все сильнее хмурился и злился на себя и на то, что в голову так и не приходят аргументы, которые бы могли вразумить Гермиону.

Наконец Гермиона не выдержала смотреть на его мучения.

— Пожалуйста, пойми, конференция очень важна для родителей. Очень. Они так долго ждали приглашения. И представь, что ради меня и моей безопасности они хотели её отложить, считая, что в такие неспокойные времена, как сейчас, меня нужно обязательно проводить на вокзал. Они очень боятся за меня! Просто представь, что они подумают, если я ничего не сообщу им о себе. Зная родителей, они сорвутся с места и будут искать меня.

— Ну, вот видишь, Гермиона, твои родители не пустили бы тебя! Именно потому, что они так волнуются, ты не должна рисковать собой!

— Но, Гарри, ты не представляешь насколько для них важно там быть …

— Гермиона, а как же я? То, что чувствую я, тоже ведь имеет значение? А все мое чутье говорит о том, чтобы я не позволил совершить тебе эту глупость. Я не могу позволить тебе так рисковать, пойми, я не могу потерять тебя! Я могу все понять, но я никуда тебя не отпущу! Да и Ремус тоже нас не отпустит.

Гарри был настроен непреклонно, стараясь не поддаваться ни на какие уговоры, ведь им двигало чувство страха, что, отправившись через магловский Лондон, Гермиона подвергнется опасности.

«Наверняка Волан-де-Морт ожидает моего отправления в Хогвартс и напичкал весь периметр Пожирателями ».

Когда Гарри представлял, какой опасности может подвергнуться любимая, его сердце просто холодело.

Гермиона же, в свою очередь, думала больше о благе своих родителей, чем о своём. И когда Гарри заговорил об опасности, зная, что он прав, попыталась сделать так, чтобы не вовлечь его в беду.

— Гарри, но я не говорю, чтобы ты отправлялся со мной, — начала она горячо. — Я замаскируюсь, на меня нет такой охоты, как на тебя, так что ты отправишься с профессором Люпином, а я тихонько…

— Стоп! Стоп! Стоп! — прервал её Гарри, не верящий своим ушам и негодующий на Гермиону, которая могла полагать, что он сможет согласиться на такое. — Никогда. Никаких. «Сама»! — отчеканил он каждое слово. — Я даже слушать такие глупости не собираюсь! Ты понимаешь, что это глупости? И уж лучше сова произведет фурор, чем другая сова принесет твоим родителям весть о том, что с их любимой дочерью что-то случилось.

Гермиона не стала никак оправдываться или что-либо объяснять, она лишь только тихо произнесла:

— Я обещала…

Гарри, уже не зная, что можно еще сказать, обессилено опустил руки. Ему казалось сном, что он столкнулся с ситуацией, когда именно упрямство стояло между Гермионой в безопасности, достигшей Хогвартса, и Гермионой, с которой неизвестно что может случиться, а он при этом ничего не может сделать. Ему стало даже больно и обидно, что, даже будучи любимым человеком, не мог оказать влияния на неё.

Наверное, Гермиона заметила эту обиду, потому что решилась объяснить Гарри то чувство, которое главным образом не давало ей возможности поступить по-другому. Объяснить, чтобы он понял её. Сказать то, что при других обстоятельствах она никогда бы не сказала ему в лицо. Да и сейчас, смотря прямо в его пронзительные, наполненные обидой зеленые глаза, она не имела сил произнести необходимые слова вслух.

Она прикрыла веки, собирая всю свою выдержку и не желая видеть его реакции на аргумент, который сейчас приведет.

— Я понимаю риск. И понимаю твои чувства. Но я не смогу пережить осознания того, что именно я лишу родителей того, чего они так долго ждали. Столько лет ожиданий и все будет перечеркнуто… и это будет моя вина, которую я не смогу себе простить… Ты ведь понимаешь меня, Гарри…

Гермиона говорила все тише, так что последние слова он еле-еле разобрал. Услышав их, Гарри почувствовал, словно его ударило током. Если бы не крепко сжатый в её руке кулон, который он подарил однажды, не прикрытые, подрагивающие веки и тихий голос, словно измотанный усилиями, чтобы произнести каждое слово, не выдали, как тяжело ей было сказать такую, казалось бы, легкую фразу, то Гарри было бы тяжелее справиться с ударом, который причинили ее слова. Гермиона, как никто другой, знала, насколько Гарри понимает такие чувства. Насколько он глубоко испытал чувство вины. Правда, в его случае было все гораздо сильнее. Ведь из-за него люди лишались не только мечты, а и жизни… Он хотел уже было, понурив голову, предаться чувствам, которые всколыхнулись в груди, но внезапно он словно почувствовал порыв свежего ветерка, который, коснувшись его, взлохматил волосы и очистил мысли.

«Отпусти…» — отчетливо услышал он уже знакомый голос, и узел, готовый затянуться, распался, уступив место другим мыслям.

Гарри пораженно уставился на Гермиону, стараясь понять, почувствовала ли она что-нибудь. Но, видимо, она не только ничего не почувствовала, но и ничего не слышала.

«Я столько лет потратил, пока не смог побороть свои чувства, и не без помощи. Не хочу, чтобы она испытала хотя бы толику тех чувств, которые испытывал я », — смотря на её такую хрупкую фигурку, Гарри отчетливо чувствовал, что будет всегда рядом с ней, чтобы уберечь как можно от больших страданий. И хотя он чувствовал, что может пожалеть, уже знал, как он сейчас поступит.

«Главное, чтобы ни было, дальше уберечь тебя, а для этого я не спущу с тебя глаз, милая, и буду рядом, пока не войдем в Хогвартс-Экспресс. Хотя и потом буду… » — почему-то последняя мысль немного сняла напряжение, но неизбежность принятого решения вызвала тяжкий вздох.

— Что же нам делать с Ремусом? Он нас вряд ли отпустит.

Гермиона, подняв голову, пораженно уставилась на Гарри. Но уже через минуту наконец осознав, что она все правильно услышала, одарила его благодарным и сияющим взглядом и крепкими объятиями.

— Куда это я вас не отпущу? Что уже вы затеяли?

Раздавшийся над ними голос заставил их испуганно дернуться, разомкнув объятия.

— Гарри, смотрю, твои привычки не меняются, только причины теперь другие, — все же не удержался от намека Ремус Люпин.

Мужчина был недоволен, что Гарри так и не внял его предупреждению, и к нему все так же можно было незаметно подкрасться. Но вид обнимающейся парочки остановил поток заготавливающихся для подростка фраз. Правда, сыграло свою и роль и то, что Люпина, знавшего их довольно близко, больше взволновало то, что именно они задумали.

Немного отойдя от шока, вызванного внезапным появлением мужчины, они, вскочив, принялись его тепло приветствовать.

— Ну ладно, будет вам, я тоже рад вас видеть. Вы лучше сознавайтесь, что затеяли на этот раз?

Ремус принялся усердно разглядывать своих подопечных. Лицо Гермионы тут же приняло виноватый вид, а Гарри, напротив, напустил на себя непринужденность. Помня, что эти два гриффиндорца — любители нарушать правила и бродить по ночам в школе, где это абсолютно строго запрещено, подобное «вступление» не предвещало ничего хорошего. Стараясь держать в уме, что у ребят всегда самые «благородные и важные» причины, Люпин решил всеми силами не поддаться на их доводы.

— Ну… я говорил Гермионе, что ты вряд ли отпустишь нас самих, скорее, ты лично проводишь нас на метро до вокзала, — Гарри постарался состроить самое наивное выражение лица и сделать честные глаза, которые он только умел.

— Какое еще метро? — ошалел Ремус. — С вами что ни день, то новость безумнее, чем прежде! Мы отправляемся на платформу по портключу, который с таким трудом раздобыл Дамблдор. Я бы еще мог согласиться на камин, но после последних событий даже это считаю опасным.

Люпин заметил лежащий на столе выпуск «Ежедневного пророка» и попытался отвлечь на него внимание, тем самым закрыв разговор.

— О, я смотрю, вы уже читали новый выпуск. И что вы думаете?

Видя, что смену темы подростки не собираются поддерживать, он продолжил сам:

— И ведь Министерство так распинается и тут же ставит антиаппарационный щит над платформой 9 ¾. Хотя сейчас там столько защиты напичкано, что это уже не играет никакого значения… Э, я не понял, вы что, серьезно?! — глядя на их упрямые лица, воскликнул он.

— Ещё как! — немного с вызовом подтвердил Гарри.

— Мне нужно обязательно добираться таким путем и остановить меня никто не сможет, так как я являюсь совершеннолетней волшебницей и могу самостоятельно принимать решения, — первый раз при виде своего бывшего профессора Гермиона решилась на такое непочтение — ослушаться, игнорируя его указания.

Впервые видя такую реакцию самой ответственной ученицы Хогвартса, Люпин даже не нашелся чем ответить.

— Ну а меня тем более никто не остановит, а мой друг и не будет этого делать, — с нажимом произнес он.

— Тебе бы быть политиком, — укорил его бывший профессор.

— Рем, тебе не впервой поддерживать безумные идеи, ведь ты один из мародеров, — заметив колебания мужчины, решил «дожать» его Гарри.

— Но зачем вам вообще впутываться в такую авантюру? Гарри, уж кто, как не ты, должен быть против, осознавая возможную опасность! — при этой фразе он посмотрел на Гермиону, помогая точно уловить намек.

Гарри вздрогнул, услышав замечание, но отступать уже было некуда. В «двух словах» он описал возникшую ситуацию, а также смог как можно лучше показать, что своего решения они держатся твердо и не поменяют ни при каких доводах, приводимых Люпином.

— Да-а-а… — протянул Люпин. — Если бы не ужесточенные меры безопасности, то мы могли бы переместиться на платформу, а оттуда выйти на магловскую часть вокзала и позвонить Грейнджерам. Но теперь, когда прибывших сразу же по прибытию проверяют, а учеников больше не выпускают с платформы… Гермиона, может, я смогу сам сообщить твоим родителям, — предложил он.

Девушка задумалась на мгновение.

— При всем моём уважении к вам мне нужно лично поговорить с родителями. Вас они не знают, и я даже не хочу представлять, о чем могут подумать мои родители, услышав от незнакомого мужчины, что им нечего волноваться и с их дочерью все в порядке, — она отвергла предложение, которое, как не хотел сознаваться Гарри, все же вселило в него надежду, что получится переубедить Гермиону. — Но вы можете повлиять на Гарри, убедив его отправиться с вами. Я не хочу, чтобы он рисковал, а ведь Пожиратели будут охотиться именно за ним.

— Даже не начинай! Я же сказал, что такие глупости не обсуждаются! — начал было воспаляться Гарри.

— Как с вами сложно, прямо заговор какой-то, — прекратил было начавшийся спор Люпин. — Могу вам сказать точно только одно — через метро мы не отправимся. Но, — перебил он уже готовившихся возмущаться ребят, — мы вместе аппарируем как можно ближе к вокзалу. Это, может, снизит риск. Слишком опасно гулять по станциям и вагонам метро. Думаю, что та станция, с которой мы в конце прошлого учебного года провожали Гермиону, подойдет как нельзя лучше. Она сразу же примыкает к вокзалу, и где-нибудь там будет телефон. Таким образом, мы максимально сократим расстояние до конечного пункта. Но вы должны пообещать мне, что будете держаться меня и во всем слушаться.

— Обещаем, — хором подтвердили довольные подростки.

— Во всём!!!

— А никто и не спорит, — довольно улыбался Гарри. — Гермиона, ты, между прочим, так и не позавтракала. Так что давай принимайся за еду, впереди долгий путь, ты не должна быть голодной. К тому же время уходит, мы так можем опоздать.

Гермиона, немного расстроенная тем, что он все же вспомнил этот факт, попыталась отнекаться. Но никакие отговорки не могли убедить её заботливого парня, и она сдалась, в глубине души радуясь и чувствуя непередаваемое тепло, испытывая заботу Гарри.

— Время действительно поджимает, надеюсь, вы собрались. Теперь нам тем более нежелательны задержки.

— Не волнуйся, Ремус, мы еще вчера упаковали все вещи, — заверил его Гарри.

— Этого следовало ожидать, — бывший мародер посмотрел с улыбкой на Грейнджер. — Памятуя ваши сборы с Уизли, я специально зашел за вами пораньше, оставив большой запас до выхода. Но теперь, еще раз убедившись в прекрасных чертах характера Гермионы, выходит, что у нас приличный запас времени.

— Да, это заслуга Гермионы, — присоединился Гарри к похвале, на которую девушка смущенно, но довольно улыбнулась. — Я рад, что именно ты, Ремус, наш провожатый. Да и вряд ли другой смог бы нас понять.

— Чувствую я, что пожалею об этом, — немного горько усмехнулся Люпин.

— Я, правда, очень ценю то, что ты делаешь для нас. Представляю, как нам потом и особенно тебе, может влететь от Дамблдора.

— Меня волнует не то, что скажет директор. Но я не раз видел такое выражение лица у Джеймса. И я уже точно знал, что если это касается Лили, то бесполезно хоть что-то доказывать ему. Так что зачем зря терять силы. Лучше я подумаю, что можно сделать, чтобы обезопасить вас как можно лучше, как уберечь вас. Кстати, между вами двумя что-то произошло? Некоторые жесты и слова навевают на определенные мысли, — Люпин при этом хитро взглянул на парочку; от этого взгляда Гермиона смущенно потупила глаза, но Гарри смело выдержал взгляд.

— Тебе я могу и хочу сказать. Я люблю Гермиону, а она меня.

Он покосился на нее, чтобы увидеть её реакцию. К его облегчению и радости, по счастливой улыбке и сияющим глазам Гермионы, он понял, что всё сделал правильно.

— Если честно, даже находясь с вами в Хогвартсе совсем немного времени, я и тогда стал замечать, что вы многие дела стараетесь делать вместе. И это не было похоже на обычную дружбу, что вы испытываете к Рону, было что-то такое между вами… В общем, результат я вижу перед глазами, — довольно улыбаясь, рассматривал Люпин ребят. — Теперь вам нужно еще больше беречь друг друга, времена смутные и кто знает, что нас ждет дальше… А знаете, откровенностью на откровенность. Мы решили никому не говорить об этом, но думаю, что Дора поймет и обрадуется, что вы узнали. Мы с ней уже некоторое время встречаемся и решили пожениться. Жаль, что я не могу пригласить вас на свадьбу…

Гарри видел, что Люпин волнуется, но был уверен, что вызвано это не сожалением, а ожиданием их реакции. Видимо, мужчина боялся, что они решат, будто он сошел с ума, и накинутся на него с упреками, показывая насколько глупо не только в эти времена, а вообще ему, оборотню, надеяться на то, что он вправе и сможет создать семью.

Вначале новость действительно ошарашила подростков, но, немного придя в себя, они принялись поздравлять и подбадривать Люпина.

— Я понимаю, со стороны это кажется безумием. Я и сам так считал долгое время, не позволяя своим чувствам одержать верх, — изливал душу Ремус, словно эта исповедь могла облегчить его сомнения, которые, по-видимому, всё еще бередили его сердце. — Вначале я старался отдалить от себя Дору, как только мог. Ну что я ей мог дать? Оборотень. Без постоянной работы, бывает вообще без работы. Побитый жизнью, скучный старик. Гермиона, вот подобное выражение лица, как у тебя сейчас, появлялось у неё каждый раз, когда я осмеливался перечислять ей причины, которые не позволили бы нам быть вместе. Но это же Дора… Ей всё равно до каких-либо причин. Она на самом деле самая необыкновенная женщина из всех, кого я когда-либо знал! Она единственная, кто дала мне сил решиться на то, от чего я всю жизнь бежал: подпустить к себе кого-то настолько близко. И я постараюсь сделать, что смогу, чтобы она была счастлива со мной. Но всё же иногда я думаю, что наши чувства безумие, всё, что мы делаем, безумие, и закончится всё так же безумием… Хотя сама любовь не безумие ли… И я позволил себе безумствовать, так что сейчас речь уже идет о свадьбе, и разве могу я перечить девушке, способной полюбить оборотня?

Было странным, что человек старше их изливал им свои самые сокровенные чувства. Но Люпину не кому было больше открыться, и он уже давно понял, что люди, так внимательно слушающие его, давно уже не дети, и они смогут его понять.

— И правильно делает, — вклинилась Гермиона. — Иногда нужно столько усилий, чтобы расшевелить мужчин! Столько мужества в вашем решении, особенно сейчас, ведь назревает война.

— Я бы сказал, что не назревает, а началась. Только пока закулисная, так что даже сами участники не до конца этого понимают. Но война есть война, какая бы она ни была. А мы с Дорой состоим в небезызвестном вам Ордене, так что, хотим или нет, но мы уже на передовой событий… в общем я хочу сказать, неизвестно, сможем ли мы сделать это потом. Сами понимаете…

При этих словах подростки переглянулись и, что-то прочитав в глазах друг друга, задумались о своем. И судя по лицам, мысли были безрадостные.

— Правда, я не знаю, когда теперь совершится наше бракосочетание, и не знаю, как сказать об этом Нимфадоре. Я получил неожиданное и срочное задание от Дамблдора. Так что я с трудом уговорил директора дать мне сегодняшний день. Очень уж хотелось увидеть вас. А как только я посажу вас на поезд, вторую половину дня я проведу с Дорой…

— И тем более с учетом этого, спасибо тебе за всё, — горячо поблагодарил Гарри.

— Она всё поймет, — постаралась утешить Гермиона, в действительности понимая, что в разлуке влюбленные сердца ничто не утешит. Да и страх потери будет давить особенно сильно. Услышав последние слова Люпина, девушка почувствовала, словно на неё навалился какой-то непосильный груз, который, даже встряхнув плечами, невозможно сбросить. Этот вес давил, мешая свободно дышать и говорить.

«Всё же чувства вины мне не избежать… — отчаянно сжав свои ладошки, Гермиона проклинала свое обещание, свою правильность и свою способность втягивать других в неприятности. — Остается только молить, чтобы из-за меня никто не пострадал, чтобы Тонкс увидела сегодня своего жениха, а я не подвергла Гарри опасности. Или…»

Никто не заметил, как изменилась в лице Гермиона и насколько притихшей она стала. Гарри с Люпином продолжали свой разговор как ни в чем не бывало.

— Ты единственный, кто остался мне от друзей. Гарри, ты мне как сын. И я не могу уйти не попрощавшись, — с грустью ответил Люпин, наконец, решившись облечь в слова своё отношение к Гарри.

В словах и позе Ремуса Гарри, к своему ужасу, увидел осознание возможности не вернуться. По-видимому, задание было не только серьезным, но и очень опасным. Не позволяя себе поверить в то, что он может потерять последнего из мародеров, Гарри в порыве эмоций нагнулся ближе к Люпину и ухватил его за руку.

— Рем, ты тоже очень важен для меня. Береги себя и вернись. Слышишь? Обязательно вернись, живым и невредимым! Я не могу потерять еще и тебя! Это будет уже слишком…

— Эй, не нужно тут хоронить меня! У меня, между прочим, свадьба, так что я обязательно вернусь, а иначе меня убьет Дора, — мужчина шуткой постарался успокоить Гарри.

Гермиона, отрешенно слушавшая разговор и всё это время тихонько сидевшая рядом и о чем-то размышлявшая, вздрогнула, услышав смех мародера.

— Она не любит своё имя и тем более его сокращение, так что Тонкс сделает это, узнав, что вы так называли её, — обронила фразу Гермиона, вставая из-за стола.

— Это точно! Моя Дора в гневе страшна… — улыбнулся чему-то своему Люпин.

— Куда это ты? — удивленно спросил Гарри Гермиону, направившуюся к выходу.

— Гарри, я только что поняла, что зачиталась книгой и забыла её упаковать к остальным вещам. Я оставила её где-то… Точно! Я оставила её в библиотеке. Сейчас я быстренько поищу её и вернусь… — продолжая идти к выходу, объясняла она.

— Милая, не задерживайся, пожалуйста, мы можем опоздать, да и я буду волноваться.

При этих словах Гермиона на секунду замерла, а потом, резко развернувшись, слабо улыбнулась Гарри, заверив его таким образом, что ему беспокоиться не о чем, после чего поторопилась покинуть кухню. Возможно, Поттер постепенно становился параноиком, ведь в доме ей ничего не угрожало, но, обладая таким сокровищем, как она, он не мог не волноваться о её безопасности, так что поведение Гермионы показалось ему странным и посеяло какие-то непонятные сомнения и тревогу.

Ухватить за хвост витающую совсем рядом догадку того, почему это так его разволновало, Гарри помешала реплика Ремуса.

— А у вас тут новенького больше ничего не происходило за эти дни?

— А-а-а? — протянул Поттер, еще не до конца вынырнувший из своих мыслей.

— Я спрашиваю, не случилось ли чего-нибудь нового и необычного после нашего разговора?

Гарри посмотрел прямо в глаза Люпину, решая в этот момент, что ему делать. С одной стороны он уже однажды обжегся, поведав ему свои чувства. С другой, очень хотелось услышать ответы на свои вопросы. К тому же откровенная беседа закрыла былые чувства, словно они преодолели появившуюся и разделяющую их пропасть за один резкий рывок. Всё же Гарри решил начать с более «обычных» моментов, если их так можно назвать, и посмотреть вначале реакцию мужчины на них.

— Хорошо, что ты спросил, мне как раз нужно предупредить тебя о доме. Мы с Гермионой ограничили доступ кухней и гостиной. Правда, по её совету оставили пару комнат на первом этаже для нуждающихся в ночлеге. И в некоторые комнаты на втором этаже имеешь доступ только ты. Так что можешь жить здесь, когда тебе только будет нужно.

— Ничего себе как у вас всё меняется! — поразился мужчина услышанному. — Конечно, спасибо за доверие, и как ты уже понял, мне вряд ли теперь понадобиться искать здесь ночлег. Но всё же позволь поинтересоваться, чем вызвано такое решение?

Люпин хотел уточнить, не связано ли оно с недоверием в отношении Дамблдора, но, помня прошлый разговор, напрямую спрашивать передумал.

— Всё очень просто. Вызвано оно тем, что мы с Кикимером поймали Наземникуса Флетчера при попытке своровать вещи из дома. Вот я и подумал, что в Орден входят разные люди, многих из которых я не знаю, и не знаю, как они живут. Я никого не хочу искушать.

— Гарри, я обязательно сообщу об этом Дамблдору! И он примет необходимые меры! Правда, я не знаю, что можно вытрусить с Флетчера, он еще тот скользкий тип. С самого начала мы с Молли относились к нему с подозрением и, видимо, не зря! Но не волнуйся, ему это не сойдет так просто с рук!

Поттер редко видел Люпина таким рассерженным. Но понимал его чувства. Ранее Гарри уже задумывался о своем отношении к поместью Блеков. До смерти Сириуса это место не вызывало ничего, кроме негативных чувств, ведь тут Сириус прожил не самые счастливые годы, и вообще дом принадлежал семейству, ненавидящему таких, как он сам, как Уизли, как Гермиона. Все вещи были настолько пропитаны этой ненавистью, что даже через годы, после смерти её обитателей, сам дом излучал впитанные в него чувства, подавляя и угнетая людей, находящихся в нём. Но после смерти крестного всё изменилось.

Вначале Гарри не хотел как-либо принимать факт того, что этот дом стал его, кроме того, что он мог помочь, отдав его в распоряжение Ордена. Но со временем, особенно после попытки украсть у него его вещи, Гарри осознал, что не так уж и хочет расставаться с ними. Одно только то, что эти вещи были ценные, стали его владением и могли принести ему хоть какую-то пользу, сыграло свою роль. К тому же эти вещи были ценными в глазах Поттера как память о дорогом человеке. И, наверное, хотя Гарри не хотел себе в этом признаваться, он начал чувствовать, что это место может стать ему по-настоящему домом. Особенно после того, как их отношения с Кикимером потеплели, и он провел столь замечательные дни с Гермионой, а не в одиночестве, угнетенный депрессивными мыслями. Как бы это ни было парадоксально, на данный момент здание на Гриммо был ему даже ближе, чем поместье Поттеров. И если приложить усилия, произвести ремонт, удалить вещи, которые Гарри всё же не хотел видеть, жить здесь будет довольно мило.

— Честно говоря, я не очень на это рассчитываю, главное не допустить подобного в дальнейшем, — пожал плечами Поттер.

Замолчав, он как-то пристально и испытующе посмотрел на мужчину.

«Раньше такого не было, как будто бы он решается — довериться мне или нет. Хотя я сам виноват », — напомнил себе Ремус.

От осознания этого стало как-то неуютно и противно на душе. Наконец Люпин не выдержал этого взгляда.

— Ну что?! Прошу тебя, не смотри на меня так, лучше скажи, что хотел!

Увидев реакцию Люпина, Гарри не смог сдержаться и выпалил вопросы, давно мучавшие его.

— Рем, почему ты никогда ничего не говорил мне о поместье моих родителей? Что ты знаешь о моем опекуне Одли? Прошу, скажи мне все, что ты знаешь.

Поддавшись вперед, словно от этого он скорее бы получил ответы, Поттер приготовился внимательно слушать. Но после тяжелой минуты ожидания так ничего и не услышал. Тяжело сглотнув, он резко откинулся назад на спинку стула и нервно хохотнул.

— Ты чего? — от этого смешка у Люпина побежали мурашки по спине, хотя он и сам не далеко ушел от подобного состояния. — Хотя я сам бы мог сейчас свихнуться, потому что не понимаю, о чем ты меня спрашиваешь?

— Это всё шутки моего сознания. Оно мне вечно навеивает какие-то несбыточные надежды, так что я поражаюсь сам себе. Разве после всего что было еще можно уметь надеяться… Да ладно, не обращай внимания. Просто я был уверен, что ты, как человек, знающий моих родителей достаточно давно, мог обладать хоть какой-то информацией вот, и подумал, что сейчас всё узнаю. Сам себе поражаюсь, как я до сих пор могу быть таким…

Гарри как-то обреченно махнул рукой, ругая себя последними словами, так как наивность теперь была возглавляющей в списке качеств, которые для себя он считал пороками, не возможными к допущению и необходимыми быть удаленными под корень.

Люпин расценил этот жест по-своему.

— Прости, Гарри. Но я, правда, ничего не знаю. Я даже не пойму, о чем ты говоришь. Ты спрашиваешь меня какие-то странные вещи. Вряд ли дом в Годриковой Лощине тянет на поместье. Хотя, ты, правда, о нем почти ничего не знаешь. Если хочешь, я расскажу, правда, это будет нелегко, это место, честно говоря, я хочу забыть, хоть и знаю, что это невозможно. Прости, что я раньше ничего не рассказывал. Конечно, это важно для тебя, я понимаю. Но меня больше поразил твой второй вопрос. Гарри, ты, наверное, что-то путаешь? Твоим опекуном являлся Сириус, но когда его посадили в Азкабан, он был лишен своих прав, и твоими опекунами стали твои ближайшие родственники — Дурсли. Дамблдор сразу же отправил тебя к ним.

— Поверь мне, я ничего не путаю. Я не могу тебе сказать сейчас всех подробностей, но это совершенно точно — Одли был моим опекуном всё это время и представлял мои интересы в волшебном мире.

Бывший профессор не мог поверить услышанному, он, наклонившись, взял Гарри за плечи:

— Ты уверен?

Гарри даже улыбнулся, видя шок на лице мужчины.

« Хорошо, что я не один такой. Хотя, не в обиду Рему, но я иногда замечал в нем проблески наивности. Слабое утешение, но всё же к себе стало немного не так противнее ».

Вслух же он, хмыкнув, произнес:

— Конечно, я уверен.

— Прости, но ты как никто другой понимаешь, насколько эта новость ошарашивающая. Хотя я думаю, что даже до сих пор не понимаешь, насколько ужасно всё могло обернуться для тебя, — он крепко, даже до боли, стиснул плечи Гарри, а потом, отпустив их, одной рукой взлохматил его волосы. — Не хочу даже думать, что мог бы сделать этот человек, окажись он подонком. Даже не знаю, успею ли я перечислить все возможные варианты, которые сейчас пронеслись в моей голове. Достаточно подумать об одном — он мог сдать тебя Волан-де-Морту. Да он, являясь опекуном, мог бы много чего сделать, поэтому его кандидатуру должны особенно тщательно подбирать, а в твоем случае продумать всё.

— Ну, кое-что он всё же умудрился сделать, он обчистил один из моих сейфов, и выписывал на мое содержание огромные счета, которые не вяжутся с моим внешним видом все эти годы.

Услышав это, Люпин сжал кулаки, а на щеках заиграли желваки. Гарри даже показалось, что он услышал, как мужчина издал рык.

— Я так просто этого не оставлю! Не оставлю!

Не в силах сдержаться, Люпин стукнул кулаком по столу, так что все столовые приборы подпрыгнули.

Смотря на Гарри, мародер вспоминал себя маленьким в вечных обносках, оттого презираемый другими, наслушавшийся много унизительных шуточек, и не мог простить, что сыну его дорогого друга уготовали такую же участь, когда он мог иметь другую.

Внезапно Поттер вздрогнул от уже явственно услышанного рыка.

— Но что же делать? — отчаяние явно слышалось в голосе Ремуса. — Мне нужно обязательно отправляться на задание. А оттуда я не смогу даже писать письма, не то что заниматься этим вопросом, откладывать решение которого нельзя.

— Не волнуйся так, Рем. Я уже сделал всё необходимое, чтобы начать расследовать это дело. И я даже хочу попросить, очень попросить, — подчеркнул Гарри, — чтобы ты не только не вмешивался, но даже никому не говорил о нашем сегодняшнем разговоре.

— Гарри, ты не раз удивлял меня. И я горжусь, видя, что ты в себе соединил лучшие качества своих родителей. Еще я хочу заверить тебя в том, что я всегда думал, что Дурсли твои опекуны. Ведь опекун-волшебник назначается только в тех случаях, когда маглы отказываются сотрудничать. Но по некоторым указаниям и словам Дамблдора, я всегда считал, что они притесняют тебя в некоторых вопросах, но свои обязанности выполняют. А благодаря контролю директора они не выгоняли тебя и не могли препятствовать тебе учиться или использовать в корыстных целях твои сбережения. Да если бы я знал, что это не так, мы бы совершенно по-другому поговорили с твоим дядей тогда на вокзале! Мы боялись перегнуть палку, запугивая его, опасаясь того, что, рассердившись, он может использовать свои права во вред тебе, например отправить тебя в другую школу. Узнал бы я раньше, всё могло бы быть по-другому…

— Я понимаю твои переживания, мне тоже нужно было время, чтобы прийти в себя. Но ты не ответил мне.

— Ну как ты можешь просить меня об этом? Как я могу не вмешиваться, когда такое творится! Да мне хочется добраться до этого мерзавца и лично объяснить ему, что за всё нужно платить!

— Ремус, кому как не мне понимать твои чувства, но мне, правда, очень важно, чтобы ты выполнил мою просьбу. Пожалуйста, сделай это ради меня. Поверь мне, я сделал всё необходимое для разрешения этого вопроса. И когда мне будет нужно, я сам спрошу обо всём не только у тебя.

Люпин понимал, что если сейчас проявит упрямство, то снова потеряет установившееся доверие между ними, а потому нехотя, но согласился хранить молчание и не вмешиваться.

— Но только если я не замечу, что тебе грозит опасность. Тогда, чтобы ты ни говорил, я вмешаюсь. И еще, всегда знай, что ты можешь на меня рассчитывать, и, что бы тебе ни было нужно, я буду рад, если ты обратишься ко мне.

— Спасибо, — в очередной раз поблагодарил Гарри.

— Гарри… — начал было Люпин и замялся.

— Что? Я обещаю, что не буду злиться, но не обещаю, что что-то изменится, — догадываясь, о чем пойдет речь, заверил Гарри.

— Я понимаю, в каком свете это всё выглядит, и честно даже сам хотел бы спросить его, почему он ни разу не упоминал о том, что у тебя другой опекун, а поддерживал впечатление, что за тебя отвечают Дурсли. Но, поверь, Дамблдор просто не мог так поступить. Наверняка есть какое-то объяснение происходящему.

— Что-что, а объяснение происходящему найдется всегда… Ты правильно понял, директор входит в список тех, кому я хотел бы задать побольше разных вопросов. И о чем обязательно спрошу в своё время. Но Рем, по крайней мере, ты можешь теперь понять, почему ко мне приходят сомнения. Ладно, оставим пока это, потому что у нас есть только догадки. Действительно, лучше подождать объяснений. А что ты знаешь о поместье моих родителей? Почему ты ничего не говорил мне?

— Я приходил к ним несколько раз и видел, как они были счастливы в этом доме. Сейчас же, стоит подумать о Годриковой Лощине, как перед глазами предстают обуглившиеся развалины, которые всем своим видом напоминают мне о том, что мои друзья «были» и что теперь они только часть прошлого, которое никогда не вернуть. Счастливого прошлого, ушедшего навсегда. Поэтому я стараюсь никогда не говорить об этом месте, и не находил в себе сил поговорить о нём с тобой, хотя и понимал, что ты должен был знать. Знаешь, сейчас там музей, в память о твоих родителях, но я не был там ни разу, мне достаточно закрыть глаза, и я увижу его перед собой так же четко, как и шестнадцать лет назад.

Гарри был взволнован откровением друга отца, но видя, что разговор затянулся, решил, что сейчас не время продолжать эту тему. Но из услышанного к одному выводу всё же успел прийти.

— Думаю, что ты вряд ли можешь понять, потому что тебе ничего не известно. Ведь я спрашиваю не о разрушенном доме в Годриковой Лощине. Я говорю о поместье Поттеров, которое стоит до сих пор целехонькое, и наследником которого я являюсь. Но вот чего я не понимаю, так это почему ты этого не знаешь? Вы же дружили. Сириус говорил мне, что вы приходили проведывать моих родителей, и я думал, что вы бывали у них в поместье.

Несколько минут Люпин ничего не отвечал, переваривая услышанную информацию. А потом, избегая глядеть на Гарри, заговорил хрипловатым голосом.

— Пойми, твой отец был настоящим другом и умел ценить своих друзей. В чем-то он мог быть заносчив или безрассуден, но нас он оберегал всегда, как только мог. Петтигрю он защищал от насмешек. Сириусу помогал справляться с давлением семьи. Даже когда Джеймс женился на твоей маме, Сириус был частым гостем твоих родителей и проводил много времени с ними. А мне… Мне Сохатый помогал не чувствовать себя уродцем, лишенным возможности быть как все. Даже больше. Из-за своих… особенностей… я многим отличался от других. Даже недавно, когда было нападение, и меня ужалили муховертки, из-за проклятия оборотня на меня их яд подействовал не так, как на всех, ты сам это видел. Несмотря на то что за годы я стал привыкать, даже сейчас меня раздражают такие моменты. Когда же я был школьником, мне было нелегко смириться с тем, что у меня не может быть нормального детства. Никто не знал, что я оборотень. Но тем, что я не такой, другой, от меня сквозило просто на километр, так что со мной мало кто хотел общаться, не то что дружить. Твой же отец стал не только мне другом, он помог мне не чувствовать себя изгоем. И дальше он всегда старался мне помощь не ощущать себя одиноким и ущербным. Думаю, именно поэтому, зная, что у меня вечно не водятся деньги за душой, он не сказал о поместье, чтобы не ущемлять мои чувства и не подчеркивать разницу между нами. Хотя это глупости, я был бы рад уже тому, что меня приняли как равного себе, что со мной искренне дружили. Но другого объяснения я не нахожу, кроме как желание Сохатого не обижать меня. Возможно, Бродяга что-то знал, тем более что они с Джеймсом дружили намного ближе, но теперь это уже не имеет значения. Прости, что-то я сегодня слишком много отступлений делаю. Наверное, я никогда не смогу смириться с тем, что из мародеров в живых остался только я и мерзкий крыс…

— Нет, отступления — это даже хорошо. Время у нас еще есть, а то, что я узнал, очень важно для меня. Я до сих пор так мало знаю о папе с мамой.

Каждый раз, когда Гарри узнавал что-то новое о своей семье, он был рад, что немного смог «приблизиться» к ним, но при этом всегда появлялось чувство потери, уязвленности, пустоты, потому что он знал, что нагнать упущенное он уже никогда не сможет, а его мечты о том, чтобы ощутить свою семью, так и останутся несбыточными. Всё, что ему остаётся, это собирать крохи субъективных воспоминаний, которыми довольно неохотно и редко с ним делятся другие.

— А откуда ты узнал о поместье? — снова заговорил Люпин после небольшой паузы, во время которой он смог успокоиться. — Не хочешь ли ты сказать, что поместье также пытался отобрать твой опекун? И кстати, Одли совершенно незнакомая мне фамилия.

— Пытался, но не отобрал, и теперь я ему не позволю этого сделать. Ничего, скоро мы всё узнаем. А знаешь, я уже побывал в доме родителей, и вообще не понимаю, зачем нужно было жить в Годриковой лощине, если у них был такой прекрасный дом, который был намного более надежный и который мог предоставить большую защиту.

— Если бы я только мог знать. Могу лишь сказать только несколько моментов, что я знаю или о чем догадываюсь. Я никогда не хотел затрагивать с тобой этот вопрос, потому что он касается грязных сплетен, которые причиняли боль твоему отцу и в которые я не верю, и не хотел, чтобы ты когда-либо узнал о них. Твои бабушка с дедушкой погибли, когда Джеймс учился на пятом курсе. Их смерть была трагичной и очень потрясла его. Газетчики, конечно же, не могли оставить без внимания этот факт и не налить кучу грязи, сотворив настоящую сенсацию из случившегося, — рассказывая, мужчина постоянно поглядывал на реакцию Гарри. — Ведь твои дедушка и бабушка были довольно влиятельными людьми. По официальной версии, они подверглись нападению грабителей, надеющихся отобрать их выигрыш из казино.

— Что? Они были маглами? Что им могло понадобиться в казино?

— Твой отец никогда не верил в эту версию, потому что хотя они и были знакомы с миром маглов, но никогда не стали бы заниматься подобными делами. Как они там оказались и для чего, неизвестно, но Джеймс считал, что они подверглись нападению темных волшебников, которых сейчас называют пожирателями. Несмотря на то, что позднее нашлись очевидцы, утверждавшие, что видели чету Поттеров в казино и даже видели, как те сорвали джекквот.

— Джекпот, — машинально поправил Гарри.

— Да, так они и сказали. В общем, в газетах объясняли, что это большой выигрыш, и утверждали, что некие фишки даже были обнаружены у убитых. В общем, этот случай, несмотря на трагичность, оброс сплетнями и выглядел довольно скандально. Его еще долго мусолили в статейках различных изданий. Даже поползли слухи, что Поттеры разорились и игры были либо попыткой вернуть состояние, либо причиной их потери. Поттеры были довольно известной и влиятельной семьей, так что многие с радостью ухватились за возможность перемыть твоим бабушке и дедушке косточки, уж ты-то знаешь цену известности. Джеймс на эту ситуацию реагировал болезненно, он собирался работать рядовым аврором и женился на маглорожденной девушке. Так что многие поверили в раздуваемую газетами историю.

— А ты?

— Я лишь знаю, что твои бабушка с дедушкой были достойными людьми. В богатстве и славе твой отец не купался, а потому я вообще не очень-то верил в то, что у Джеймса вообще было всё то, что описывалось в газетах. Я, скорее, думал, что твоя семья довольно влиятельна в обществе как древний род. Но если и было состояние, я бы, как все, поверил в то, что они разорились, но не поверил бы в причины, указанные в газетах. Не знаю, чем еще помочь тебе, я мало что знаю. Скажу еще то, что я точно не верю в слухи о том, что до гибели Джеймс рассорился со своими родителями из-за Лили. Но если бы это было так, я имею в виду их ссору, а не повод, Джеймс бы никогда этого не сказал, он слишком уважал своих родителей. Но если бы это была правда, то я могу понять, почему он особенно страдал, и ему добавило боли и сожаления, что по-другому уже не будет и ничего не изменить. Насчет выбора дома в Годриковой Лощине: выбор твоих родителей на этот дом пал, потому что жилье было недорогое и удобное, они жили поблизости от волшебников, так что они не были в полной изоляции. Но и держались в стороне, что помогало им чувствовать себя более безопасно и прятаться от преследования. О других причинах я не знаю. Лили особенно была рада Батильде Бэгшот. Старушка была довольно мила и могла скрасить пребывание там. Но Лили всегда поражалась её россказням про семейство Дамблдора, которые жили до этого по соседству с Батильдой. Кстати, именно она написала книги по истории.

— Там жили Дамблдоры? Почему ты никогда мне не рассказывал ничего этого? — всё же надулся Гарри.

— Ты не спрашивал, а мне было тяжело ворошить прошлое. К тому же большинство вещей обросло сплетнями как снежный ком, и я не хотел, чтобы из-за гнусной лжи ты стал плохо думать о своей семье.

— На меня бы это не повлияло. И вообще, лучше знать правду.

— Действительно? Даже если бы я повторил тебе все ходившие разговоры о том, что Поттеры темные волшебники похлеще пожирателей? Если тебе так интересно, то можешь поднять газетные архивы, я же всю эту грязь повторять не собираюсь, тем более зная, как к ней относился Сохатый.

— Ну, конечно, я как всегда крайний, — проворчал Гарри.

Продолжить выражать свое недовольство он не смог, равно как и Люпин не успел рассердиться в ответ. Начавшиеся было разногласия остановил появившийся домовик.

— Хозяин Гарри велел напомнить, когда придет время для отправления в школу, — Кикимер даже немного наклонил голову, отчего его уши смешно повисли.

— Спасибо, Кикимер.

Домовик почтительно склонился и незаметно удалился.

— Не верю своим глазам. Это что был Кикимер?! Всё же у вас тут небывалые перемены!

Люпин и так поражен всему услышанному и увиденному, а появление аккуратного и «сверкающего» чистотой Кикимера совсем выбило мужчину из колеи.

Видя искренне изумление, отразившееся на лице мужчины, Гарри дал ему время прийти в себя. Тут кто угодно, знающий Кикимера до этого, несколько минут бы тёр глаза, чтобы убедиться, что домовик ему не привиделся. Поттер и сам еще не привык к новому «имиджу» эльфа.

Предупредив о том, что пойдет поторопит Гермиону, он отправился в библиотеку. Порядком соскучившись за это время по своей девушке, Гарри предвкушал, что за оставшееся время они успеют еще хотя бы пару раз поцеловаться. Но зайдя в библиотеку, никого в ней не обнаружил.

Предвкушение медленно, но верно стало сменяться на беспокойство. Он решил поискать Гермиону в спальне. С каждым шагом Гарри чувствовал, как тревога в сердце усиливается.

Волнение всё усиливалось, и ноги сами перешли на бег.

Вот он уже возле комнаты Гермионы. Рывок и дверь резко распахивается. Гарри чувствует, как всё тело деревенеет, а мысли заполняет такая же пустота и мрак, как и царящие в комнате.

* * *

Слова Люпина и его страх, что он так и не успеет вернуться к Тонкс, глубоко затронули Гермиону. Она практически не слышала дальнейшего разговора, улавливая лишь некоторые долетавшие до неё слова. С каждой новой мыслью, приходящей к ней в голову, она понимала, что не может допустить, чтобы из-за неё рисковали другие, и уж тем более Гарри. Он основная цель Волан-де-Морта, и было бы безумием отправиться через магловский Лондон вместе с ним. В таком случае осталось только повесить мишень на спину Гарри.

Она посмотрела на него. Гарри был полностью поглощен беседой с Люпином, в родных глазах было столько тревоги и заботы. Люпин был дорогим человеком для него, и она не могла позволить себе стать причиной гибели последнего мародера.

Еще не до конца решив, что она будет делать дальше, Гермиона знала одно: она незаметно ускользнет из дома и доберется до вокзала сама. Так она выполнит обещание, данное родителям, так что они не будут волноваться и смогут остаться на конференции всё необходимое время. И так она не подвергнет опасности ни Гарри, ни бывшего профессора, которые смогут отправиться с помощью портключа. Главное поспешить, чтобы еще до того, как её хватятся, она смогла сообщить, что уже находится на Кинг-Кросс.

Услышав смех Ремуса, Гермиона вздрогнула, вынырнув из своих размышлений. Словно испугавшись, что кто-то сможет прочитать её мысли, она решила как можно быстрее уйти из кухни. Выходя, она скорее машинально вставила свою реплику об отношении Тонкс к её имени.

Услышав вопрос Гарри, Гермиона почувствовала укол совести. Ненавидя себя за, то, что сейчас сделает, но зная, что у неё нет другого выхода, она судорожно придумывала, что бы ей такое сказать. Ничего, кроме библиотеки, ей в голову не пришло, и она решила соврать первое, что придет в голову, иначе пауза бы затянулась и вызвала подозрения.

Она старалась не смотреть на дорогого ей человека, так как было невыносимо обманывать его. Но следующая фраза просто пригвоздила её к полу.

Собрав всю свою храбрость, она резко повернулась к нему, собираясь заверить, что всё нормально, но все её слова застряли, стоило взглянуть в зеленые глаза. Собрав остатки своей решимости и не имея сил произнести что-либо, она просто постаралась улыбнуться Гарри и незамедлительно покинула злополучную комнату.

«Еще чуть-чуть и Гарри обо всём догадается».

Гермиона просто взлетела по лестнице. Она бежала все то время до тех пор, пока, тяжело дыша, не прислонилась к двери своей комнаты.

«Гарри будет меня ненавидеть. Или убьет. Или убьет, а потом будет ненавидеть. Но я не переживу, если с ними что-то случится. Так, Гермиона, сейчас всё откладываем на потом, нужно взять себя в руки и придумать, как оставить сообщение ».

* * *

Надеясь и моля, чтобы Гарри с Люпином послушались её, Гермиона потихоньку пробиралась к выходу. Выучив за столько времени «опасные» места в доме, которые могли бы её выдать, она двигалась быстро и тихо.

Вот она пропустила скрипящую ступеньку, благополучно пробралась мимо портрета миссис Блэк и смогла не зацепить подставку для зонтов. Только у самого выхода, когда она взялась за дверную ручку, её решимость немного поколебалась. Не дав сомнениям одержать победу, Гермиона решительным рывком открыла двери и выскочила на улицу.

Остановившись на вершине крыльца, она сделала глубокий вдох и, еще раз напомнив себе, что делает это ради Гарри и Люпина, аппарировала.

Перемещение в этот раз прошло более-менее удачно. По-крайней мере, её не воротило настолько сильно, как в прошлый раз. Как только перед глазами перестало рябить, она внимательно осмотрелась и забилась в угол, постаравшись быть как можно менее заметной.

Не зная, где поблизости на площади Гриммо может быть телефон, она решила следовать плану, который придумал Ремус — переместиться на станцию метро, которая была довольно большой. Пространство вмещало такое расстояние, что, встав у одного из выходов, невозможно было увидеть противоположный. И между полотнами поездов метро было столько места, что по центру, между сводами колон и сидений для ожидающих, умудрились втиснуть несколько ларьков.

«Наверное, это связано с тем, что она примыкает к железнодорожному вокзалу и поток людей здесь больше, чем где-либо еще», — подумала Гермиона, оглядываясь.

Она не знала, в каком именно месте расположены таксофоны, и хотела оставаться как можно более незаметной, пока не увидит их, а потому передвигалась медленно и украдкой.

«Странно, что на станции так мало людей, в прошлый раз тут невозможно было протолкнуться».

Она также отметила, что попадавшиеся ей изредка люди были какие-то хмурые, а некоторые даже встревоженные чем-то или кем-то, и как только приезжал поезд, то все старались быстрее забраться в него, а выходящие, которым не нужно было делать пересадку, как можно быстрее спешили к выходу. Даже несколько ларьков оказались закрытыми.

Постепенно тревога, витавшая в воздухе, стала закрадываться и в её сердце. Но она, упрямо качнув головой, словно стряхивая с себя тревогу, поспешила выполнить свою цель. К счастью, она заметила таксофон и поспешила к нему, еле удержавшись от того, чтобы перейти на бег.

От волнения, с трудом попадая на нужные кнопки, Гермиона набрала номер гостиницы родителей.

«Пожалуйста, быстрее, быстрее», — крутилась мысль, пока она, слушая гудки, ожидала ответа.

— Отель «Hilton Liverpool», — сказал мужской голос на проводе.

— Соедините меня, пожалуйста, с номером четы Грейнджеров.

— Как вас представить?

— Мисс Грейнджер.

— Пожалуйста, ожидайте.

И только услышав долгожданное родное «Алло», она начала потихоньку успокаиваться.

— Папа, как я рада тебя слышать!

«Дорогая, я не менее рад», — ответил Джордж Грейнджер.

«Как и я, милая», — услышала она маму и возню, устроенную родителями у телефона.

«Да, любимая, я сейчас включу громкую связь. Ну что, Гермиона, нас хорошо слышно?»

— Очень хорошо. Надеюсь, я успела. Если ваш сегодняшний семинар не перенесли, то у нас еще есть минут сорок. Правда, я не смогу столько с вами разговаривать.

«Всё в порядке, мы понимаем».

«Дорогой, лучше скажи, как мы соскучились!»

— Нет, лучше скажите, как вам там? Вы же так мечтали, и я так рада, что вы наконец-то смогли поехать на это мероприятие, ведь оно так важно для вас, — заулыбалась Гермиона.

Но родители начали говорить о себе только после того, когда она пообещала, что честно расскажет им о себе. Гермиона, улыбаясь, слушала о том, как им всё нравится, и что это даже превзошло все их ожидания. А также что новые прогрессивные данные, которые рассматривались на конференции, помогут улучшить их врачебную практику.

«Хватит уже о нас. Я просто в нетерпении узнать, как твои дела! Думаешь, я еще выдержу хоть минутку. Джордж, ты как всегда её балуешь. Гермиона, мы все это время переживали, как тебе будет у Уизли? У тебя все хорошо? Не думай, что я не заметила, что у тебя был очень взволнованный голос!»

— Мама…

«И не думай что-либо скрывать!»

«Милая, мама права, тем более ты обещала».

— У меня все хорошо. Я звоню со станции метро. Скоро уже начнутся занятия, и я счастлива, что уже через несколько часов буду в Хогвартсе.

«Да-да, как и каждый год. Только даже при всем обилии информации, которое мы сейчас получаем, мы не разучились улавливать ход рассуждений. Милая, как ты провела время у Уизли?»

«Дорогая, может, не стоило так…»

«Джордж, прости, но ты и сам очень переживал и хочешь знать. Тем более что нам нужно это знать, чтобы решить в следующий раз, что в подобной ситуации делать».

— Мама, в следующем году мне уже не нужно будет в Хогвартс, так что мне уже не нужно останавливаться у них.

«Значит, всё очень плохо. Может, вы даже поссорились… Но у тебя получилось обдумать волновавший тебя вопрос? А что по этому поводу думает Гарри? »

«А причем тут Гарри? Его же там не было!»

— Ох, мама, ты, видимо, много об этом думала, от тебя ничего не скроешь. Но уже все хорошо, всё разрешилось. Я во многом разобралась и… Гарри на моей стороне. Так что вам не о чем волноваться.

«Нет, я решительно не понимаю, причем тут Гарри Поттер?!»

«Джордж, я потом тебе всё объясню. Милая, а почему, когда мы только начали говорить, твой голос был взволнованным?»

— Первая причина в том, что я очень соскучилась. А вторая, честно говоря, я боюсь опоздать на поезд. В этом году ужесточили правила для желающих попасть с магловского вокзала. Поэтому я бы хотела уже сейчас отправиться на посадку.

«Что-то серьезное?»

«Уже так скоро…» — огорчилась Джейн.

— Нет, пап, не волнуйся. Просто решили предпринять дополнительные меры безопасности в этом году.

«Гермиона!» — дружно воскликнули родители.

— Но, правда, мне уже пора. Не скучайте там без меня. Как только вы приедете домой, я вам напишу. Я буду осторожна, обещаю вам. И желаю, чтобы оставшиеся дни командировки вы провели как можно лучше!

«Тебе тоже приятной поездки и хорошего учебного года! Не забывай, что мы тебе говорили, родная».

«И всё же, солнышко, насчет твоей привычки умалчивать, мы всё же поговорим, когда вернемся. Я надеялась, что после нашего разговора секретов поубавится».

«Джейн, быть может, Гермиона не хочет по телефону это обсуждать».

«Милая, прости, мы не будем тебя задерживать, всё же тебе и, правда, нельзя опоздать. Мы тебя любим и хотим, чтобы у тебя было всё-всё хорошо».

— Я знаю, мама. Я тоже вас очень сильно люблю. Целую. Пока.

«И мы тебя целуем».

«До связи, малышка».

«Вы у меня всё такие же, — улыбнулась Гермиона. — Главное, чтобы Гарри никогда не узнал, как меня называет папа».

Она положила трубку и уже собиралась отойти от таксофона, когда почувствовала, как на плечо ей легла рука и кто-то с силой её дернул.

Она среагировала моментально и, выхватив палочку, направила её на нападающего.

«Нападающим» оказался пожилой мужчина. Его лицо, секунду назад выражавшее беспокойство, сменилось на испуг при виде реакции Гермионы.

Она еще не успела произнести какое-либо заклятие, когда мужчина буквальным образом завопил.

— Полиция! Полиция! Скорее, вызовите сюда полицейских! У неё какая-то подозрительная палка в руках!

Он еще крепче ухватил её за руку. Гермиона начала вырываться, а мужчина с, казалось, несвойственной ему силой встряхнул Гермиону.

— Это всё ты! Ты! Ты ответишь за всё!

Его глаза горели фанатичным безумием, можно было просто физически ощутить ненависть этого человека. Видя, что вырваться не получается, она применила к мужчине «Остолбеней».

Его с силой отшвырнуло, а Гермиона что есть духу помчалась к краю платформ. Там в тени, где уже начинается подземный туннель поезда, она сможет незаметно аппарировать.

На станции было не так много людей, но ей удалось привлечь к себе их внимание; но они бежали не помочь поймать Гермиону, а, перепуганные, с криками убегали к выходу.

Прыгнув вниз, она немного неудачно приземлилась, ударившись ногой о рельсы. Ойкнув, Гермиона облокотилась о стену, попутно растирая ушибленное место.

На минутку выглянув из своего «укрытия», она заметила, что станция практически опустела, но с выхода в её сторону спешила пара полицейских, которых направлял старик, указывая ровно на то место, где она пряталась.

Эта картина заставила её поторопиться. Она уже собралась аппарировать, когда услышала возле себя торжествующий грубый женский голос.

— Ну, вот мы снова встретились.

Гермиона, сотворив «Люмос», попыталась разглядеть женщину, но осветить получилось только небольшой кусок пространства. Она не смогла понять, что это, но смогла различить какое-то «шевелящееся море» из обрывков материи.

— Я ждала тебя. И теперь ты ответишь за всё…

Похоже, что и у этой женщины были недобрые намерения, так что Гермиона уже начала выполнять заклинание «Остолбеней», когда почувствовала внезапную острую боль в затылке и погрузилась во тьму.