Учитель (джен)

* * *

— Вы будете учить меня Темной магии, сэр?

— Да, если будет необходимо, и если ты сумеешь с ней справиться.

Поттер обиженно надулся:

— Я довольно неплох в заклинаниях…

Снейп внимательно посмотрел на мальчика, вздохнул, но постарался честно ответить.

— В случае с Темной магией дело не в твоей магической силе. Но об этом потом. Сейчас нам важно защитить от директора информацию о том, что здесь случилось со вчерашнего вечера. Может быть, у тебя есть идеи, как это сделать? Хроноворота, чтобы показаться на вчерашнем празднике, у нас нет, а значит Дамблдор может постучать в мою дверь в любой момент.

Против ожидания мальчишка расплылся в улыбке:

— На вчерашнем празднике я был, профессор. И сегодня на завтраке, скорее всего, тоже.

— Поттер, это глупая шутка. Как тебя понимать?

— Я договорился с Гермионой. Она староста и может проводить довольно много времени в своей комнате без постороннего наблюдения. У нее 5 порций Оборотного зелья с моим волосом и моя одежда. Этого должно было хватить, чтобы появиться на вчерашнем пиру, лечь вечером спать в нашей спальне и проснуться утром там же. Если повезло, то на завтрак в Большом зале тоже хватило. Если нет, все спишут это на юношеское послепраздничное состояние.

Зельевар покачал головой. Если это сработало (а, судя по тому, что на пороге еще не стоит Альбус Дамблдор, ломящийся в покои зельевара, сработало), у этих детей получился неплохой план и не самый худший способ его реализации. И это гриффиндорцы! Кто бы мог подумать?..

Однако оставалась актуальной проблема с мыслезащитой. В школе нет возможности защититься от легилименции директора, и надо бы как можно быстрее научить Поттера окклюменции. Будем надеяться, мальчишка сумеет восстановить хотя бы тот жиденький блок, что имел летом.

— Поттер!

— Да, сэр?

— Придется тебе еще немного задержаться. У нас с тобой есть одна задача, требующая немедленного решения.

— Какая задача, профессор?

— Твой ментальный блок, точнее, его отсутствие. Альбус Дамблдор, если ты не забыл, легилимент, и ему хватит одного пристального взгляда на тебя, чтобы узнать все подробности твоего веселого здесь времяпрепровождения. О последствиях догадаться не сложно: тебя и мисс Грейнджер ждет Обливиэйт, меня тем или иным способом выведут из игры. Так что, если не хочешь забыть всю с таким трудом полученную информацию, нужно заняться твоим блоком.

— Э-э-э… профессор, у нас ничего не получилось в прошлом году. Может, я не способен?

— Научить окклюменции, при наличии времени и обоюдного желания, можно хоть Гойла-младшего. У нас с тобой, в прошлом году, боюсь, не хватило желания, причем с обеих сторон.

Гарри непроизвольно покраснел, а Снейп продолжил:

— Сейчас у нас с тобой нет времени на обучение, нам нужен хоть какой-нибудь блок уже сегодня. Постарайся вспомнить свои ощущения в начале этого лета. Да, ты был в депрессии, но это одновременно избавило тебя от выражения лишних эмоций, заперев их внутри и загородив заслоном. Конечно, взломать такой блок можно, но вот незаметно сделать это уже не получится. Дамблдор не станет рисковать твоим доверием без серьезной причины и пытаться взломать блок.

Мальчик сосредоточился, вызывая в себе чувство вины и опустошенность, которые заполняли его летом. Неосознанно лицо выдало его эмоции, и зельевар остановил ученика:

— Нет, тебе не надо снова замыкаться в себе и испытывать боль и отчаяние. Достаточно, если ты вспомнишь свои ощущения, не затрагивая эмоциональную сферу. Ну же, ты же наверняка почувствовал, когда я пытался тебя «прочитать». Помнишь, как это было? Ты просто не оставил ни единой мысли на поверхности, спрятав их за свою заслонку. За ней ты можешь испытывать любые эмоции, не обязательно отрицательные. Кстати, ты делал то же самое, когда пришел ко мне вчера.

С третьей попытки у Поттера получилось.

— Хорошо. Пока сойдет и эта фанерная стеночка. Если ее попытаются сломать, ты почувствуешь. Но вот скрыть ее присутствие в сознании ты наверняка не сумеешь. Так что я со своей стороны доложусь нашему дорогому директору, что ты извинился, а я простил, и мы продолжили занятия окклюменцией, и эта твоя хлипкая загородочка — первый успех. Он не захочет ломать то, чего добивался с таким трудом. Но остается еще проблема Грейнджер…

— Гермиона никому не скажет!

— Директору и говорить не надо, сам прочитает все, что она знает о твоем долговременном отсутствии. Право, Обливиэйт мне кажется лучшим выходом!

— Не смейте! Не надо, профессор, Гермиона все про меня знает. Кто же меня прикроет в следующий раз, если не она?

Зельевар о чем-то надолго задумался. Потом внимательно посмотрел на Поттера:

— Какие отношения у тебя с мисс Грейнджер? Я не просто так любопытствую, это может сыграть важную роль в твоем обучении.

— Дружеские, конечно. Она мой самый близкий друг и все обо мне знает.

— Только друг?

Гарри сделал небольшую паузу перед ответом:

— Да… пока.

— Значит, тебе нравится эта девушка, но ты еще не объяснялся с ней?

— Это вас не касается!

— Мы, кажется, договорились, что у тебя не будет от меня секретов. И не смей кричать на меня. Если спрашиваю — значит, касается.

Гарри тяжело дышал. Ну, решится ответить или начнет протестовать? Снейп смерил его взглядом — насколько серьезны намерения мальчишки? Поттер вспомнил все, что пережил за последние сутки, с огромным трудом взял себя в руки и ответил:

— Да, сэр. Именно так.

— Хорошо, Поттер. В понедельник вечером приходите на занятие по окклюменции. Вместе. Разумеется, мисс Грейнджер следует идти под твоей мантией-невидимкой — о ее обучении я докладывать директору не собираюсь.

* * *

В понедельник Снейп убедился, что либо был несправедлив в оценке умственных способностей учеников, либо эта пара решила его поразить. За остаток воскресенья Грейнджер и Поттер умудрились прочесть учебник по основам окклюменции и потренироваться в паре, что дало каждому из них хлипкую, но все же постоянную стену в сознании. В отношении Грейнджер основная проблема была в маскировке стены, и Снейп в первую очередь ей занялся. Поттер только наблюдал, а девчонка пыталась выдвинуть на первый план перед своей стенкой невинные воспоминания, спрятав остальные. Надо сказать, у девчонки неплохо получалось, хотя к концу второго часа занятия она была вымотана физически, психологически и магически. Зато заслон сознания стал совершенно незаметен, а вот она, наоборот, четко чувствовала попытки ее «прочитать». Разрешив ей не приходить на следующее занятие и велев продолжать парные тренировки по защите сознания в гриффиндорской башне, Снейп отпустил девушку.

* * *

После ухода Гермионы Гарри задержался в кабинете Снейпа.

— Я хотел спросить, сэр, какие у меня вообще есть варианты, с этим пророчеством? Может быть, Дамблдор прав, и я не выживу в любом случае? Как нам победить Волдеморта без моей смерти?

— Поттер, просьба первая — не называйте Лорда при мне по имени — метка болит. Просьба вторая: подумайте головой. Для начала, что вы думаете о вашем преподавателе прорицаний? Действительно все ее пророчества истинны?

— Нет, профессор Трелони, конечно, обычно несет чушь, но она сделала то пророчество обо мне. И потом, на моем третьем курсе, еще одно, про Петтигрю, оно сбылось.

— Допустим, Сивилла Трелони иногда делает истинные пророчества, в большинстве же своем — ложные. Значит, мы никак не можем удостовериться, было ли то первое пророчество истинным или ложным, так? Мы знаем только, что Дамблдор и Темный Лорд верят в его истинность.

— Профессор, простите, но если вы сами не верите в истинность того пророчества, то зачем вы рассказали…

— Рассказал о нем Лорду? А я и не рассказывал. Мне этот эпизод показался таким мелким и незначительным, что я не подумал его скрывать. И просто выложил в воспоминаниях за тот день — а тогда я следил за Дамблдором — сцену найма новой преподавательницы по Предсказаниям. Кстати, я был уверен, что Альбус ее не возьмет. И очень удивился, когда Лорд рассвирепел и начал что-то высчитывать по этому предсказанию. Мне показалось странным, что такой серьезный человек верит в такую ерунду, это уже позже я узнал, что существуют истинные пророчества, влияющие на судьбы мира и отдельных людей, и многие высшие ритуалы, как светло— так и темномагические совершаются в определенное пророчествами время. Впрочем, в конечном итоге все зависит от положения звезд и планет, а пророчества только конкретизируют ситуацию, но все же… Об этом лучше спроси Фиренце, кентавры сохранили это знание. Разумеется, Альбус и Лорд знали это отлично, и оба приняли то пророчество как истинное. И все равно, я сожалею, что рассказал о нем. Очень сожалею, Гарри.

— Я понимаю, вы не думали, что мама…

— Да. Я не подумал, и это стоило ей жизни. Всегда думайте прежде, чем делать, Поттер. Всегда решайте, готовы ли вы к последствиям своих поступков. Но мы отвлеклись. Итак, допустим даже, что пророчество истинное. Возвращаемся к вопросу толкования. Что значит, «рожденный на исходе седьмого месяца»? Какого года? Маг ли это? Обязательно ли это мальчик, а не девочка? Какого седьмого месяца? По юлианскому или григорианскому стилю? Седьмого от произнесения пророчества? Седьмого лунного месяца? Седьмого месяца беременности? Никакой конкретизации. Кстати, как и с родителями, «трижды бросавшими вызов» Темному Лорду. Участие в операции аврората, призванной предотвратить налет Пожирателей на мирное население — это считать за «вызов»? А если там не было лично Лорда? А может, любую пьяную похвальбу в стиле «уделаю я вашего Лорда, дайте мне его сюда» считать вызовом? Или только личный бой с Лордом? Что считать верным? И так до конца пророчества. Кто сказал, что вы непременно должны биться с Лордом? «Ни один не может жить спокойно, пока жив другой» — и что? Поттер, скажите, у вас жизнь спокойная? А у меня? Может, она у Лорда спокойная? Ну так живем же все, и помирать не торопимся. Зачем, скажите, абсолютизировать власть пророчества над вашими судьбами? «Один должен умереть от руки другого» — и что? Может быть, героям пророчества суждено подружиться, прожить бурную насыщенную приключениями жизнь, и в стопятидесятилетнем возрасте один избавит второго от мучений, добив умирающего на больничной койке? Кто вообще сказал, что они должны воевать и погибнуть в битве?

* * *

Следующее занятие состоялось в пятницу, и присутствовал на нем только Поттер.

— Добрый вечер, сэр!

— Возможно.

— Сэр, я давно хотел спросить…

— Спрашивай.

— Почему Вы все-таки тогда согласились мне помогать? Только из-за мамы?

— В первую очередь да. Но вообще решающим фактором стало то, что ты молчал.

— Что? Когда молчал?

— Ночью, когда я тебя пытал. Мне стало интересно, понимаешь ты, что делаешь, и намеренно меня выматываешь, или это просто гриффиндорские гордость и упрямство? Пока понял, что второе, отступать было уже поздно.

— А причем тут это, сэр? Ну… если человеку больно, он же стыдится показывать свою боль, верно? А дальше зависит от силы воли… Вы же и сами?

— Я же говорю, гриффиндорские гордость и упрямство. Ты не видишь другого мотива, кроме показателя своего мужества или терпения, проще говоря — бессмысленной гордости.

— А разве есть еще что-то?

— Мерлин, за что мне достается просвещать таких идиотов? Поттер, что ты знаешь о Темной магии?

— Ну… ее нельзя использовать, потому что она темная.

— А чем она темная?

— Она… наверное, только вредит. Ну, чтобы пытать, убивать, ранить, подчинять…

— Какой бред! Темномагическим обжигающим заклинанием можно пытать, а можно прижечь рану другу, спасти его от критической кровопотери. С помощью темной магии на крови строятся самые сильные защитные системы — тот же Фиделиус в том числе. С другой стороны, как ты со своей компанией доказал на первом курсе, вполне «светлой» левиосой можно оглушить или убить не только человека, но и тролля. Убить можно простой «светлой» подножкой, посланной на верху длинной лестницы. Можно обездвижить противника и, направив палочку в дыхательное горло, произнести Агуаменти — и ты убьешь светлой магией! Магия только средство — как ее использовать, ты решаешь сам.

— Тогда… в чем же разница?

— У каждого мага есть определенный резерв магической энергии. Больший или меньший, определенный от рождения. Кстати, часто величина резерва зависит от происхождения, что возвращает нас к вопросу о чистокровных и маглорожденных, но это в другой раз. Если запас слишком мал, получаем сквиба, хотя даже большинство сквибов могут пользоваться бытовыми пустяками вроде люмоса или очищающего заклинания. Так вот, так называемые «светлые» заклинания, из которых, в основном, состоит школьная программа, может выполнить и довольно долго поддерживать любой маг — они требуют совсем немного магической энергии. Ты можешь оставить зажегшуюся «люмосом» палочку на годы, и совершенно не будешь этого ощущать, хотя заклинание будет подпитываться твоей магической энергией. На «люмос» ты за всю жизнь не потратишь и десятой части резерва. Левитируя тяжелый предмет, ты тратишь уже больше энергии, и вздумай ты левитировать, скажем, мешок весом в центнер, часов через десять-двенадцать свалишься с магическим истощением и долго будешь накапливать энергию, если не откуда будет набрать.

«Темные» заклинания гораздо более энергоемкие. Если бы не восполнение энергии, самый сильный маг потерял бы больше половины резерва на первой же «Аваде» и восстанавливался потом годами, накапливая магическую энергию из окружающего пространства — правда, там ее ужасно мало. Так вот, в случае с «Авадой» сам факт смерти выделяет количество энергии, способное практически восполнить потерю, и маг, применивший Непростительное, впитывает ее. Смерть смерти рознь, энергии может выделиться меньше потраченного, а может гораздо больше, так же как и другими путями. Выброс энергии происходит при сильных эмоциях, вместе с вытекающей из тела кровью, при смерти… Первые стихийные выбросы у детей, кстати, тоже на пике эмоций происходят. И, как правило, находятся желающие эту энергию впитать, обычно — тот, кто сотворил эту ситуацию. Естественно, это позволяет магу творить более сильное волшебство за счет чужой энергии. Теперь рассмотри с этой точки зрения любое пыточное заклинание. Посылая «Круцио» маг концентрирует гнев и ненависть, начинает тратить свой резерв, надолго его не хватит без внешней подпитки. Но тут подключается жертва — не желая принимать боль, она сопротивляется боли, боится, истошно кричит — и вот он, выброс, подпитывающий заклинание. Дальше первому магу можно не только не тратиться на поддержание заклинания, но и впитывать изобильно текущую энергию жертвы. Жертва же от сопротивления и магического выброса моментально слабеет и начинает нервничать еще больше, усиливая эмоции и делая себе еще хуже. Замкнутый круг.

— Значит, Темная магия просто энергоемкая? Или она обязательно подпитывается чужой энергией?

— Почему, можно и своей, если ты альтруист такой. Когда вызываешь патронуса, ты же тратишь свои эмоции? Никогда не замечал, как выматывает поддержание телесного патронуса хоть несколько минут? Не зря это заклинание в школьную программу не входит.

— То есть, вызов патронуса — темномагическое заклинание? Но… это же сосредоточение светлой силы, радости, всего добра…

— Вот-вот. Все твои положительные эмоции ты приносишь в жертву этому заклинанию. И в данном случае не принципиально, что эмоции положительные — мы рассматриваем не этические нормы или окраску эмоций — они для каждого заклинания свои, а расход магической энергии. Заклинание патронуса считается светлым только из-за того, что невозможно подпитывать его за счет чужой энергии — только своими эмоциями. Но по энергоемкости оно вполне сопоставимо с иными темными заклинаниями.

— Поэтому у меня в Министерстве не получилось «Круцио» на Беллатрикс? То есть, мне сначала показалось, что получилось, я сшиб ее с ног, но через пару секунд она рассмеялась и сказала, что я не умею им пользоваться, потому что надо по настоящему хотеть причинить боль.

— Конечно, поэтому. И я думаю, что в первый момент на всплеске эмоций у тебя получилось за счет ненависти и гнева, но подпитывать ты правильно не умеешь, а Белла слишком умна, чтобы подпитать заклинание со своей стороны. Испробуй ты заклинание на ком-то из своих друзей, у тебя бы отлично получилось — их страх и боль «подкормили» бы и заклинание, и твой резерв. Но наша Беллочка долгие годы тренирована лично Лордом… С нее так просто не возьмешь.

— И Вы тоже так умеете, да? Научите меня?

Лицо зельевара потемнело.

— Нам всем пришлось научиться. После возрождения Лорд настолько параноидален, что разбрасывается пыточными и ради пыток, и для проверки, и для профилактики, и просто срывая гнев. Те дураки, что отдают по полной, уже мертвы или исчерпали резерв и на несколько лет стали почти сквибами.

— Я понял, сэр. Но одного я понять не могу — как возможно физически выдержать такую боль без выплеска эмоций, без вскрика, так… достойно?

Зельевар довольно усмехнулся.

— А на этот вопрос я тебе сегодня уже дал ответ. Помогают гриффиндорские гордость и упрямство.