Большие неприятности в магической галактике (джен)

Заранее прошу прощения у своего Вдохновения и читателей за очепятки и ошыпки: моя бета улетела в теплые края.

— Ты всё понял? Дин Томас представит тебя, как свою хорошую знакомую из французской школы магии. Гарри Поттер — тощий зеленоглазый очкарик, Люк Скайокер — голубоглазый блондин, не запутаешься?

— Да нет, просто я...

— Ну вот и хорошо! Трансгрессируйте!

* * *

Трансгрессия — это вам не фунт изюма. Адмирала крутило, вертело а ещё жутко мутило. А он-то, глупый, надеялся, что после нескончаемых полетов на звездных крейсерах, которыми управлял необученный молодняк, его уже ничем не удивишь. Зря он так думал, зря, зря,зря.

Раньше перед глазами все расплывалось, а теперь появились смутные очертания, подозрительно напомнившие Пиетту бренную землю.

Жёсткую, твердую землю. На которую совсем не хотелось пада...

БУМ!

Адмирал с размаху шлепнулся на сию коварную плоскость.

— Как мне плооохо!.. — простонал Пиетт, пытаясь сфокусировать взгляд.

— Адель?! Это ты? — внезапно крикнул кто-то на ухо Пиетту.

— Э-э-э... ну я... в общем, да, — промямлила «Адель», пытаясь подняться на ноги.

— Не бойся, — прошептал как из под земли возникнувший Люциус Малфой. — Томас под заклятием «империус», так что он ничего не понимает.

— Это... обнадеживает.

— Ну ладно, я пошёл, а ты выполняй свой долг! — на прощание Малфой от души стукнул Пиетта по спине, и тот опять рухнул на землю.

— Адель, ты чего? Пошли в школу, там уже все заждались!

— Ты что, всем про меня рассказал?!

— Нет, конечно. Я сказал только нашим мальчишкам, те передали нашим девчонкам, а те рассказали почти всей школе. Но слизеринцы — то не знают!

— Идиот, — сердито пробурчал Пиетт.

* * *

— Очень приятно... Да, меня зовут Адель... Нет, я не живу в Париже... Ну что вы, спасибо за комплимент!

Пиетт чувствовал себя попугаем, вынужденным повторять одно и тоже множеству человек. Этот Томас у него ещё попляшет: надо же придумать знакомить его со всей школой!

Но беда не приходит одна, и Пиетт в этом убедился.

— О! Так вы тоже француженка? Как приятно встретить землячку в этой сырой стране! — прощебетала подошедшая белокурая девушка.

— Адель, это Флёр Делакур, тоже француженка. Она теперь живёт в Англии. — радостно закричал Дин Томас.

— Очень п-приятно, мадемуазель Делакур, — выдавил из себя не на шутку испуганный адмирал.

— Зачем такие формальности? Commentt'appellestu? *

— Же мапель Адель, — скороговоркой сказал Пиетт. Эта фраза: единственное, что он пока успел выучить из толкового словарика французского языка, всунутом ему Вольдемортом.

— Très belle, Adèle. Où êtes-vous étudier? En Sharmbatone? *1

— Oui. — осторожно ответил Пиетт.

— Nepeutpas être! Je suis si heureux! *2

— М-м-м... — промычал Пиетт, не зная, что ещё сказать девушке, чтобы не выдать себя.

— ... и почему я вас раньше не встречала в школе? ... — добавила Флёр.

— М-м-м... — ещё тише и ещё удручённей промычал адмирал. Но на его счастье, Флёр уже переключила своё внимание на вошедших молодых людей.

— Поттер!— изумлённо крикнул Пиетт, совсем забыв, где он находится.

— Мы знакомы? — мгновенно насторожился Поттер.

— О... просто Дин мне столько успел про вас рассказать.

— Когда?

— Э-э-э... по дороге в школу! — выкрутился адмирал.

— Приятно познакомится, мисс...

— Пьер! — радостно хихикнул Пиетт. Похоже, что здесь вправду умом никто особо не блещет. Он кокетливо намотал на палец рыжий локон.

Неожиданно кто-то схватил Гарри за руку и оттащил в сторонку.

— Кто эта девушка? — с восхищённо — глуповатым выражением на лице прошептал Люк.

— Ну... — начал Гарри, но Люк уже выбежал вперед, сверкая улыбкой.

— Позвольте вам помочь, мадемуазель! — галантно предложил Люк, не замечая удивлённого возгласа Адель.

— Ой, спасибо! — Пиетт свалил на Люка всю свою поклажу и пошёл осматривать свою комнату.

* * *

Через три дня. Кошмарных, солнечных, беззаботных дня.

Весна... самая романтичная пора года. Орут коты, проснувшиеся после долгой зимней спячки, поют счастливые птички, распускаются цветочки, сходят с ума Хогвартские студенты.

Привыкший к суровой казарменной обстановке адмирал был слегка шокирован, попав в это розово-плюшевое царство. Война была почти окончена, Избранный находился в добром здравии, а в школе появилось много симпатичных военных.

Вот и сегодня, едва успев выйти за порог своей комнаты, адмирал столкнулся с ещё одной парочкой. Правда, ругающейся. Разборки в стиле лучшего бразильского сериала заставили Пиетта остановиться и прислушаться: мало ли, какую ценную информацию можно обнаружить.

— Моя милая принцесса чем-то недовольна?

— Я не твоя! И я тебе не милая! — истерично заявила девушка, в которой Пиетт тут же опознал Лейю Органу.

— Ну хорошо, ваше противное высочество чем-то недовольно?

— Отстань!

Хан Соло хмыкнул и, отвесив театральный поклон, двинулся к двери. Заметив Пиетта, он с хитрой улыбочкой подошел к нему:

— Привет, красотка!.. Может сходим куда-нибудь вместе, поболтаем? — Соло игриво ущипнул за щёчку обалдевшего от такой наглости Пиетта.

— Хам! — адмирал со всей силы отвесил пощёчину ухмыляющемуся Соло, а потом выскочил из комнаты и побежал куда глаза глядят. Неожиданно он услышал голоса Гарри, Рона и Гермионы. Адмирал обрадовался и влетел в пустой класс, откуда они доносились.

— ... разрешаю написать что-нибудь нейтральное, драбблы там или... А, Адель! — Поттер с сияющей улыбкой повернулся к Пиетту, а Рон с Гермионой подозрительно быстро сметали какие-то бумажки со стола. Закончив, они уставились на адмирала с точно таким же широким оскалом.

— Я н-наверно п-пойду, — Пиетт попятился к двери. Если бы он не был атеистом, то наверняка перекрестился: немигающий взгляд и кривые, несколько кровожадные ухмылки Грейнджер и Уизли навели бы страха и не такого как он. Пиетт развернулся и со всех ног выбежал из класса.

— Фу-ух! Чуть не спалились! — Рон с облегчением выдохнул.

— Нервная она какая-то, — заметила Гермиона.

— Да ладно тебе, все француженки такие... Так, на чём мы там остановились?

* * *

Адмирал Пиетт, в целом, был довольно неплохим человеком и уж точно отменным работником. Он ответственно и серьёзно подходил к выполнению своего долга перед Империей, был преданным и трудолюбивым военным, собранным и серьёзным человеком. Конечно, его блестящее и быстрое повышение и стремительный карьерный рост были в первую очередь обусловлены вспыльчиво-мстительно-неуравновешенным характером милорда, но это мелочи. Мы уверены, что адмирал сделал бы такую же выдающуюся карьеру и собственными силами.

Однако было одно маленькое «но»: по прибытию на Землю, а в особенности в Хогвартс, хорошие качества как по волшебству куда-то испарились, а вот все скелеты его характера с грохотом вывалились наружу. Трусливый, нерешительный и туго соображающий подхалим — Пиетт содрогался от такой характеристики, но с фактами не поспоришь.

Кроме того, сейчас была весна: самое романтичное, а также хандричное время года. Все ходили по парам, счастливые, влюбленные и... простуженные. Улыбающиеся физиономии с красными распухшими носами преследовали несчастного в самых страшных ночных кошмарах. Музыкальным фоном служило чихание и звуки поцелуев, до ужаса напоминавшие Пиетту хлюпание вантуза в засорившейся раковине.

По истечению непродолжительного периода времени Пиетт сделал несколько жизненно важных выводов:

1) Хуже Дарта Вейдера могут быть только Хогвартские студенты

1.1. Только простуженные Хогвартские студенты

1.2. Только простуженные и целующиеся Хогвартские студенты

2) Поцелуи и ОРЗ взаимосвязаны

3) Хуже камбуза может быть только Большой Зал в обеденное время

3.1. В обеденное время выживает сильнейший

3.2. Хватай еду сразу или схватят другие

3.3. Береги свои руки, а также голову и другие части тела

4) Молчание — золото, молчание Поттера — платина

5) Сумасшествие передаётся воздушно-капельным путём

Пункт пятый — истина в последней инстанции. Нет? Другого разумного объяснения для причины собственного и общего умопомешательства он не находил.

Жизнь в школе волшебников, как хождение по минному полю: чем дальше, тем страшнее.

* * *

— Гарри, Рон, Гермиона. Гермиона, Рон, Гарри... Гермиона, Гарри, Рон... Рагги, Мергиона, Нор... — Фирмус Пиетт тупо смотрел на лежащий перед ним листок, предназначавшийся для письма Дарту Вейдеру, и быстро бормотал имена юных героев в надежде, что нужные мысли всё же придут ему в голову. — Как же лучше начать? «Дорогой милорд... ы». Нет, не так... Может: «я стараюсь оправдать ваши ожидания, но...». Или: «как вы знаете, суть моей миссии в том, что...». Нет, всё не то! — он разозлено начал разрывать многочисленные черновики, потрясая руками и припоминая добрым словом Вейдера, Вольдеморта и свою никчемную судьбу. Не замечая никого вокруг, он с отчаяньем вцепился в свои рыжие кудри и тихонько заскулил. А между тем на него был направлен взгляд двух ясных голубых глаз, неотрывно и с некоторым волнением наблюдавших за убивающимся адмиралом. Обладатель вышеупомянутых глаз нервно перетаптывался на одном месте и с восхищением взирал на объект своей страсти.

— О-ох! — испуганно воскликнул Фирмус, наткнувшись взглядом на участливо улыбающуюся перед ним физиономию Люка Скайуокера.

— Проблемы, да? — грустно поинтересовался юноша.

Да нет, он просто так решил тут немного порвать на себе волосы! Едва подавив раздражение, волшебным образом возникавшее у него при каждой встрече с этим недоумком, Пиетт сумел кивнуть. Кристально честные и наивные глаза молодого повстанца, манера его поведения — всё это безумно напоминало адмиралу новорожденного младенца. Хотя, отстраненно подумал Пиетт, пристально посмотрев на зардевшегося Люка, у новорожденного ума будет побольше. Он хотя бы не сможет ляпать что ни попадя в самых не подходящих для этого условиях.

— Ах, Адель — вы не будете против, если мы сразу перейдем на ты? (Пиетт отчетливо скрипнул зубами) мне тут так одиноко! Никто не хочет со мной разговаривать (ну надо же!). Мне так грустно, а ты сразу мне понравилась, показалось такой милой! Ты ведь не будешь против моей компании?

Тяжелый взгляд адмирала из под век, многократно усиливающий свой смертоносный эффект за счет густо накрашенных глаз всё говорил без слов.

— О-о-о! — радостно возопил Люк, ещё ближе пододвигаясь к остолбеневшему Пиетту. — Я так и знал!.. Поболтаем?

«Он действительно понял меня без слов», — удрученно подумал адмирал.

* * *

«Силы небесные, какой дурак!» — со злостью подумал адмирал Пиетт, едва выбравшись из цепких рук юного Скайуокера. После многолетней службы на флоте, привыкший держать рот на замке и твердо усвоивший, что болтать нужно меньше, а слушать — больше Пиетт был в шоке от объемов свалившейся на его бедную голову информации: с огромным воодушевлением, на протяжении полутора часов, Люк трещал о своей бывшей ферме на Татуине, жизни и службе у повстанцев (тут адмирал навострил уши, но Люк быстро перескочил на взаимоотношения Лейи и Хана), своей победе на Явине. Скайуокер болтал невероятно быстро, сбивчиво и практически без остановок. Потрясенный Фирмус даже заподозрил, что такое построение речи — отточенная до мастерства тактика психологического сбивания возможного противника с толку, путем использования метода тройной спирали[1] и других психологических приемов. Если таковым был замысел Скайуокера, то он удался: после рассказа адмирал однозначно понял, что ничего не понял.

«Да ведь он вовсе не так прост, как кажется!» — подумал адмирал, в шоке наблюдая за заливающимся соловьем Люком. В это время Люк резко замолчал, уставился на него и явно ожидал реакции на свои слова. «А может, и нет», — тут же усомнился Пиетт.

Сделав глубокий вдох, адмирал покачал головой. Есть хоть один плюс: теперь он знает как просто выведать у Люка Скайуокера нужную ему информацию. Главное, не дав ему при этом возможность хоть на йоту свернуть от предложенной темы.

— Ну и? — прозвучал у него над ухом укоризненный голос. Пиетт подпрыгнул от неожиданности и затравленно обернулся, опасаясь, что это вернулся Люк. Но вместо него на адмирала смотрел непонятно откуда взявшийся Люциус Малфой.

— Ты? — удивленно спросил Пиетт.

— Я, — подтвердил Малфой. — А ты не рад?

— Наоборот, очень рад! По какому поводу ты здесь?

— По поводу милорда, — внезапно аристократ вздрогнул. — Фирмус, я хочу тебя предупредить: обстановка у нас неспокойная. Ведер ещё держится, а вот наш милорд что-то перенервничал: круциатит всех, кто под руку попадется. Кроме того, они между собой ещё до конца не поладили: часто спорят, ругаются (зараза к заразе не липнет, чуть не буркнул адмирал). В общем, злить их не советую, так что давай отчет — они меня за ним послали.

— Эээ... — замялся Пиетт. Он только — только начал писать его, серьезно и долго задумываясь над каждым предложением, ведь писать — то ему было нечего.

— «Дети невероятно глупые, взбалмошные и неотесанные. Я бы сказал, что это настоящий дурдом. Жду дальнейших приказаний. А.П.» — Малфой поморщился: — Фирмус, что это? Несвежо, банально, неоригинально! Да ты хоть знаешь, что чем хуже написан отчет, тем больше твои шансы на получение...м-м-м... преждевременного отпуска? — он чиркнул рукой по горлу, выразительно посмотрев на адмирала. — Прояви фантазию, блесни эрудицией и покажи хорошие манеры!

— Да я не совсем отчет закончил, может быть, я как — нибудь в другой раз отдам?..

Люциус, увлеченно приписывающий что-то к отчету, округлил глаза:

— Шутишь?! Ты знаешь, что с тобой милорд сделает?!

— Ваш или наш? — деловито уточнил адмирал.

— Сначала наш — до своего ты уже вряд ли дотянешь.

Адмирал тихо фыркнул. Что, что, а уж о наказаниях он знал достаточно. Он был прекрасно осведомлен о нежно любимом Вейдером удушении, как способе наказания за все земные грехи. Причем душил он иногда голыми руками.

Что такое «круциатить» Пиетт так и не понял, но предполагал, что это на пожирательском жаргоне означало «душить». Он тихо вздохнул: у всех них, извергов, кровопивцев, монстров методы одинаковы.

Внезапно Пиетт вспомнил бледное тщедушное тельце Тёмного Лорда и даже развеселился, представив, как он будет на манер Повелителя ситхов эффектно поднимать провинившегося над землей, держа его за горло одной рукой. Буйное воображение адмирала уже нарисовало соответствующую картину, и он захихикал. Люциус с тревогой посмотрел на него и ободряюще забубнил:

— Ну будет, будет. Пошумят и успокоятся. Ты только отчет мне отдай, — он с сомнением посмотрел на всё ещё давящегося от смеха адмирала, осторожно взял лист у него из рук. — Ты только не волнуйся: я всё подправлю. Отчет предоставлю им в лучшем виде! До встречи! — Малфой облегченно вздохнул про себя и поспешно трансгрессировал подальше от потихоньку сходящего с ума горе — шпиона.

* * *

«...За сим я заканчиваю, в надежде на то, что Вы считаете меня по-прежнему достойным Вашего высочайшего доверия. Ибо сказано: доверяй людям, и они будут верны тебе; обращайся с ними как с великими людьми, и они проявят подлинное величие.

С глубочайшим уважением, кавалер ордена «Имперской звезды», двукратный обладатель «Ленты Трауна», медали «Северная Звезда», адмирал Вашего Темнейшества, Фирмус Пиетт» — медленно дочитал Вольдеморт, просматривая письмо Пиетта округлившимися глазами и вопросительно смотря на Вейдера.

— Так, — сумел лишь сказать Лорд ситхов.

— Может, прочтем ещё раз? — тихо предложил Вольдеморт, всё ещё пребывая в прострации после прочтения отчета.

— Неплохо бы, — также тихо ответил Вейдер.

— «Я, Ваш покорный слуга и самый преданный и доброжелательный сторонник, готов предоставить под Ваши Тёмные очи отчет, составленный и отредактированный мною...»

— Нет! — вскрикнул Вейдер. — Дальше!

— «Но что могу сказать вначале? Обрадовать ли доброй новостью или разбить все надежды, как камень разбивает хрупкий графин?..»

— Да-а-льше!.. — прохрипел ситх. — Хотя нет, постой. Ничего не пойму. Что он там обнаружил — то, а? — с надеждой обратился он к всё ещё вчитывающемуся в письмо Вольдеморту.

Знаток почтовой прозы — Лорд Вольдеморт — бессильно пожал плечами. Письмо Пиетта смутно напоминало ему ежемесячные послания его собственных сторонников с отчетом о проделанной работе. Каждый раз его писал один и тот же г... хороший человек, и каждый раз так же туманно и затянуто. Вольдеморт плевался и припоминал самые страшные проклятия, когда угрюмая от недосыпания сова приносила ему письмо с интригующей подписью «аноним». Попытки установить личность анонима были безрезультатны, так как в стан Пожирателей пробралась гриффиндорская зараза, именуемая «мы — своих— не — выдаем», и поэтому все планы Тёмного Лорда с треском проваливались.

— Люциус, а это точно его письмо? — недоверчивый голос Вейдера выдернул Вольдеморта из раздумий.

Стоявший в стороне Малфой бодро кивнул. Вейдер недовольно посмотрел на Вольдеморта (лица его не было видно, но Тёмный Лорд решил, что всё-таки недовольно). Он в ответ посмотрел с видом «твой — слуга — сам — и — разбирайся», но потом подал голос:

— Я, конечно, предполагал, что Хогвартс на твоего адмирала будет влиять, но не думал, что он начнет писать такую белиберду. Смотри: скоро у тебя стихами заговорит.

— Но что нам предпринять? Какой решение мы с тобой должны принять?.. ТЬФУ! — чертыхнулся Вейдер. Вольдеморт индифферентно пожал плечами. — Ладно. Так. Пиши: втирайся в доверие к Поттеру, найди Скайуокера.

— Его он нашёл, — перебил ситха Вольдеморт. На недоуменное восклицание Вейдера разъяснил: — тут было написано «вашего белобрысого недоумка я нашел». По-моему, это единственное нормальное предложение во всём письме.

— Это пока он недоумок, — задумчиво начал Вейдер, — но после двух — трёх месяцев подготовки по моей личной методике (Вольдеморт ухмыльнулся), он перестанет быть деревенским дурачком и станет неустрашимым бойцом.

— Ну... хм... — промямлил Тёмный Лорд, вспоминая всё то, что он знал о Люке. Даже учитывая прирожденный дар Вейдера строить всех вокруг в радиусе вытянутой руки, сделать из этого нечто нормального человека будет непросто.

— И ещё, — тем временем продолжал Вейдер, — меня очень беспокоит один писатель.

— А что такое?

— Он... — ситх даже поперхнулся от возмущения. — Он обозвал меня козлом! И это было только название повести, дальше я и сунуться побоялся.

— Вас, и козлом? — изумился Вольдеморт. — Он очень храбрый.

— Он очень глупый! — рявкнул Вейдер. — Если я только до него доберусь — а я доберусь! — то ему не жить. Да ты сам почитай! — Вейдер выудил из складок своего плаща несколько листов и пихнул их Вольдеморту.

— Что...

— Мой Лорд! — неожиданно бросился вперед Люциус. Тёмный Лорд удивленно взглянул на него. — Нам что-то нужно сделать с адмиралом! Бедный, он ходит непричесанный, в мятой одежде. А ведь он будто бы прибыл из Парижа, de la capitale de la mode! Oh, la plus belle ville du monde! Boutiques à la mode et luxe de coiffeurs! Mon amour! *3 — возопил Люциус. Пригнувшийся ближе к мечтательно мурлыкающему себе под нос Люциусу, Вольдеморт испуганно отшатнулся. — О чём это я?..

— Да, о чём это он? — заинтересованно спросил Вейдер.

— Он говорит, что любит шопинг и парикмахерские, — прошипел в ответ Вольдеморт.

— А... О-о-о! — радостно потирая руки, закивал Вейдер. — Понимаю.

— ..Так вот: у него всего два платья и то прошлогодней моды.

— Мы что-нибудь придумаем, — сухо заверил его Вольдеморт, недовольно кося глаза на давящегося смехом Лорда ситхов. Люциус кивнул и выплыл из комнаты, напевая романтическую песню на французском языке.

— Слушай, — Вейдер, казалось, тщательно подбирал слова, — это у него давно?

— С самого рождения... — буркнул Вольдеморт, просматривая Васин фанфик. — А ты о чём?

— Ну, он... странный, — выразительно качнув маской, произнес ситх.

— Странный?

— Не такой, как все? — неуверенно продолжил Дарт Вейдер

Взгляд Вольдеморта был холоден как лёд. Доблестный Лорд ситхов совсем стушевался, но потом решил аккуратно поделиться своими опасениями с Тёмным Лордом:

— Я просто имел в виду, что он... как же это... ну помягче сказать...

Вид теряющегося и заикающегося Дарта Вейдера был уже сам по себе зрелищем увлекательным, но когда тот заговорил, Вольдеморт убедился, что всё самое интересное ещё впереди:

— Ты не думал, что это увлечение нарядами, прическами присуще женщинам? Ну и длинные блондинистые волосы — вещь тоже не очень... брутальная? А романтические песни? А педикюр?

— В смыс... — Тёмный Лорд осекся, а Вейдер деликатно прокашлялся.

Наступила неловкая тишина. Вольдеморт попытался переварить эту идею, но мозг с отвращением отплевывался от нее. Хотя что-то в этом было. Особенно если припомнить тот случай, когда Люциус несколько часов провел в магазине зелий, обсуждая с ведьмами различные снадобья для подтяжки кожи вокруг глаз.

В голове Вольдеморта тотчас созрел хитрый план.

— Да, я не удивлен, что ты заметил. Но мы это скрываем. Бедный Люциус, у нас в магическом мире это, — он понизил голос, — не приветствуется. Так что не вздумай сказать чего ненароком, чтобы не обиделся.

— Ох, ну что ты! — Вейдер склонился к нему ещё ближе. — Я всё понимаю: у нас, в развитом демократическом мире толерантность на первом месте... Ну и ну! — внезапно хохотнул он. — А я ведь это давно заподозрил... Помнишь тот случай?..

«Тот» случай Вольдеморт не помнил, поскольку разрывался между желанием разразиться безудержным хохотом и побиться головой о стену. И правда он не понимал: радоваться ли тупости своего знакомого, или сокрушаться оттого, что вокруг они психи.

* * *

— Гарри, он ничего нам не скажет! — убежденно кричала Гермиона, бежавшая за своим другом в Слизеринскую башню. — Он же подросток! Он ни — че — го не знает!

— Знает, — хмуро перебил её Поттер. — У него отец — один из приближенных Вольдеморта.

Не переставая спорить, он упрямо продолжал свой путь. Верные Грейнджер и Уизли бежали за ним. Добравшись до портрета, Поттер от души ударил по нему кулаком и тот, оскорблено взвизгнув, отодвинулся в сторону. Представшая перед ними картина была достаточно живописна: угрюмые слизеринцы бродили по общей гостиной из угла в угол, время от времени бросая друг на друга мрачные взгляды. Диваны были сдвинуты вместе, перед ними, на небольшом возвышении, было водружено кресло, в котором восседал Драко Малфой, бросавший дротики в висящий перед ним портрет Поттера. Портрет был чрезвычайно уродлив: лицо перекошено, глаза неопознанного оттенка в кучку; вместо шрама был намалеван жирный красный крестик. В этот крестик, с бараньим упорством грибника, уже набравшего целое лукошко грибов и сгибаясь под их тяжестью, но отчаянно матерясь, продолжающего запихивать злосчастные грибы в корзинку, кидал дротики Малфой — младший.

— Какая прелесть! — язвительно сказал Мальчик — который — выжил, подходя ближе и беря в руки свой портрет. — Вот это я понимаю: искусство! Сам рисовал?

Малфой с тихой ненавистью во взгляде кивнул. Блуждающие по помещению слизеринцы замерли, напряженно наблюдая за ними. Гарри уж открыл рот, чтобы задать вопрос, ради которого он, собственно говоря, и притащился сюда, но разгадавший его намерения Малфой монотонно забубнил:

— Ничего не знаю, ничего не слышал, ничего не видел. С отцом уже несколько месяцев не виделся, сов от него не получал.

— Не ври! Ты всё равно что — то знаешь! — гневно возразил Поттер.

— Ничего не знаю!

— Знаешь!

— А я ничего не слышу, не слышу, говорите, что хотите: всё равно ничего не слышу! — воспользовавшись таким детским, но тем не менее подлым и действенным приемом, Драко зажал уши руками и с мстительным удовольствием наблюдал за позеленевшим от злости грффиндорцем.

— Ах ты, хорек слизеринский, да я тебя сей...

Кровавую расправу прервал грохот, возникший из —за столкновения чего — то увесистого с чем — то, не менее увесистым. В довершении, сверху на пол рухнула объемная сумка и приземлилась рядом с возлежавшей на полу фигурой.

— Однако, — только смог выдавить Поттер, взирая на скульптурную группу «придурок с чемоданом».

Растянувшийся на полу Малфой обвел собравшихся диковатым взглядом и вскочил на ноги. Пока студенты неподвижно стояли на своих местах, осмысливая произошедшее, быстро пришедшая в себя Гермиона холодно произнесла:

— Что вы здесь делаете? Явились сообщить нам волю Вольдеморта?

— Вам здесь не место! — поддакнул ей отошедший от ступора Гарри. — Уходите, пока мы не позвали профессора МакГонагалл!

— Вот как, да? — Малфой сверкнул глазами. — Мне нельзя уже повидать единственного сына, привезти ему из дома вещи?.. Только посмотрите на него — ох, какое счастье, что Нарциссы здесь нет! — он воздел к ошарашенному Драко руки и со слезой на глазах добавил: — Бледный какой, худой! Вещи тебе привез сынок, — он швырнул в него чемоданом. — Может, это наша последняя встреча: недолго мне жить осталось. Сиротинушка моя, что они с тобой тут сделают?

К встрече отцов и детей Гарри Поттер был морально не готов. У чувствительного мальчика зачесалось в носу и защипало в глазах, когда Люциус потянулся к сыну.

Тем временем бедная сиротинушка с азартом перерывала внутренности чемодана, ища золотые монетки. Поняв, что их нет, она подняла на отца глаза, полные гнева и немого укора. Потом Драко снова посмотрел на раскуроченный чемодан — глаза у него расширились.

— Папа! Папочка! — оттолкнув с дороги Поттера, Драко кинулся к отцу и повис у него на шее, лихорадочно шепча тому на ухо: — Наши дела совсем плохи, да? Папа, зачем ты привез мне мамины вещи? Мы совсем разорены? Папа!!!

— Ты что, дурак?! — прошипел Люциус на ухо сыну. — Отдай одежду Адель Пьер. Понял, оболтус? — наконец он с рыданиями стиснул вконец сбитого с толку Драко в объятиях и трансгрессировал обратно в Малфой — мэнор.

[1] Спиpаль состоит из тpех не связанных междy собой маленьких истоpий. И на пpактике это выглядит следyющим обpазом:

Вы начинаете pассказывать пеpвyю истоpию, и в момент, когда подходите к самомy интеpесномy без всякой связки пеpеходите ко втоpой истоpии. Рассказываете втоpyю истоpию опять до кyльминационного момента и вновь без связки пеpеходите дальше. Тpетья истоpия должна содеpжать собственно текст внyшения, пpедпочтительно, если он бyдет составлен пpи помощи техник манипyляции сознанием, pечь о котоpых еще впеpеди. Итак, вы пpоизносите тpетью истоpию, содеpжащyю текст внyшения и без пеpеpыва возвpащаетесь ко втоpомy pассказy, завеpшая его. После этого заканчиваете пеpвyю истоpию, с того места, где пpеpвали ее.

* Как тебя зовут?

*1 Очень приятно, Адель. Где ты училась? В Шармбатоне?

*2 Не может быть! Я так рада!

*3 из столицы моды. О, это самый прекрасный город в мире! Моя любовь!