Нам не по пути, жизнь (джен)

«Не плачь, потому что это закончилось. Улыбнись, потому что это было». Г.Г.Маркес

Перед глазами туман, в ушах что-то гудит, а язык кажется ватным. Такое ощущение, что я нигде и зовут меня «ничто». Я даже не слышу, что мне кричат Гермиона и Рон, я нахожусь в абсолютном вакууме. Для меня существует только эта агония, и, наверное, я кричу.

Проходит вечность, и только тогда все заканчивается. Взрыв боли превращается в маленький тусклый пульсирующий шарик, к которому я давно уже привык. Дышать становится легче, и я наконец-то могу открыть глаза.

Перед собой я вижу испуганное лицо Гермионы, по которому текут слезы, где-то рядом слышу торопливые шаги — похоже, Рон наматывает круги по гостиной. Они уже не в первый раз являются свидетелями моей боли, но привыкнуть к этому никак не могут. Хотя разве к такому можно привыкнуть? Первый раз — при них, в смысле — произошел через день после дня рождения Рона, на который я все-таки пришел. Не буду рассказывать, как я выдержал, но не прийти не мог, хотя Рон принял бы любое мое решение. Тогда мне удалось ничем не показать своего состояния, и я пытался не обращать внимания на полные беспокойства взгляды, которые бросали на меня Рон и Гермиона.

Я хотел уже на них цыкнуть, а то мало ли, остальные бы заметили, но все обошлось. Я не хотел, чтобы другие знали, и попросил друзей, чтобы и они молчали. Они уговаривали меня рассказать все родителям Рона, но я оставался непреклонен. Зачем мне это надо было? Снова смотреть на слезы, слушать причитания, сожаления? Мне и так тошно без этого, спасибо. Все равно никто ничего не в силах изменить. Особенно я просил Рона не сообщать ни о чем Джинни. Потом она поймет, я оставлю ей свое послание.

В общем, как раз в тот день после праздника друзья пришли ко мне, они теперь каждый день меня навещают, несмотря на то, что у них полно своих дел, плюс они умудряются еще искать способ меня спасти. К началу марта боли стали сильнее, и я привык их не пугаться, но не думал, что очередная волна накроет меня именно тогда, когда Рон и Гермиона будут у меня дома.

Я их, конечно, очень сильно напугал, но вовремя смог остановить Гермиону от того, чтобы она кинулась за колкомедиками. После недлительного спора — на большее я не был тогда способен — мне удалось убедить ее не делать этого, так как это все равно бы ничего не изменило. Уменьшить боль уже было нельзя — слишком поздно, а ничего другого сделать здесь было невозможно.

Что маггловские госпитализация и лекарства, что волшебные зелья — обо всем этом надо было думать раньше, если бы я хотел прожить лишние пару месяцев. Но я не желаю о том, что этого не сделал. Месяцем раньше, месяцем позже, я все равно умру. А так и мучиться буду меньше...

А вот сегодня, спустя две с половиной недели, все началось опять. Мне понадобилось почти полчаса, чтобы хоть как-то прийти в себя, и снова начать нормально разговаривать.

― И так у тебя было часто? ― дрожащим голосом спрашивает Гермиона, возвратившись из кухни со стаканом воды.

― Не знаю, не считал. ― Я жадно приникаю губами к стакану. ― Довольно часто, но все же не так...

Я как будто бы не замечаю взглядов, которыми обмениваются друг с другом Рон и Гермиона, и пытаюсь сесть.

― Лежи! ― Гермиона укладывает меня обратно на подушки.

Я фыркаю.

― Ну хорошо, мамочка. ― Затем уже серьезным голосом добавляю: ― Гермиона, тебе самой требуется отдых. Ты давно в зеркало смотрелась? Вы оба еще хуже меня выглядите...

Гермиона упрямо сжимает губы. Под ее глазами залегли тени, лицо осунулось, глаза потускнели, и она всегда выглядела усталой. Рон, впрочем, такой же. Похоже, она не преувеличивала, когда говорила, что перероет все библиотеки, но мне поможет. Они настолько погрузились в поиски, что забыли о семье, об учебе и, что самое главное, о себе самих. У меня сложилось такое ощущение, будто они не спят вовсе, а только еще стоят на ногах благодаря Бодрствующему зелью. На свою голову я проговорился и сказал точную дату, когда все должно закончиться... Теперь они вообще не жалеют себя.

Я несколько раз пытался их остановить, но, получая в ответ злые взгляды, замолкал. Мне было больно видеть их такими. Я бесконечно ценил их желание помочь, но не давал себе ложных надежд и понимал, что все бесполезно. Они не хотели меня слушать.

Я решаю попробовать снова, хотя заранее знаю, какой будет ответ. Просто я смирился с этим, они — нет.

― Рон, Гермиона... За этот месяц вы сделали для меня больше, чем могли бы сделать за пять...

― Ничего мы не сделали! ― прерывает меня Гермиона, ее глаза снова блестят от слез.

― Нет, серьезно, вы просто не щадите себя, ― продолжаю я, не обращая на подругу внимания. ― Не передать словами, как я благодарен вам за то, что вы делаете для меня, но, пожалуйста, не нужно жертвовать всем ради меня, хватит делать все это в ущерб себе...

― Заткнись, Гарри, ― советует Рон, но меня не остановить.

― Вы же сами прекрасно понимаете... Вы даже еще раз ходили к Снейпу, и он сказал вам то же, что и мне. Примите вы уже, наконец, тот факт, что мне... не поможешь. Все кончено. Но я рад, что свой конец встречаю с вами.

Гермиона вскакивает с дивана, на котором сидела рядом со мной, словно там появилась пружина, и принимается метаться из угла в угол, как дикий зверь.

Я молча наблюдаю за ней, ощущая на себе тяжелый взгляд Рона. Когда Гермиона резко останавливается и почти что подлетает ко мне, я не успеваю даже испугаться.

― Не. Смей. Так. Говорить. ― Губы Гермионы дрожат, глаза блестят от слез, но ее голос остается твердым. ― Чтобы. Я. Больше. Никогда. От. Тебя. Этого. Не. Слышала. ― Медленно и с расстановкой почти что шипит она, и мне не остается ничего другого, кроме как кивнуть.

Гермиона еще десять секунд сверлит меня взглядом, а затем отходит и садится за стол, снова зарываясь в книги. Последнее время они приносят огромные стопки книг ко мне и сидят у меня, пока я пытаюсь удержаться на грани.

Вечером, когда я силком отправляю друзей домой, я наконец-то целиком и полностью отдаюсь своей боли, не обращая внимания на взволнованный крик Хейди и вопли Вальпурги, потому что это последнее, о чем я сейчас вообще могу думать.

* * *

Ну, вот и все. Последнее дело выполнено. Когда придет время, если оно придет, — хотя я никогда не думал об альтернативе — друзья сами об этом узнают... Улыбаясь, упаковываю Омут памяти в коробку и произношу заклинание. Коробка с тихим хлопком исчезает, чтобы появиться в назначенный момент. Было сложно создать образ самого себя в виде воспоминания, но после нескольких попыткок у меня все же получилось.

Подхожу к Хейди и маню его к себе рукой. Он слетает с жердочки и приземляется на подставленную мной руку.

― Умница, ― я поглаживаю его мягкие перья. ― Джинни о тебе позаботится, малыш... Извини, что пугал тебя, сам знаю, что вел себя неправильно...

Хейди негромко ухает и щиплет меня за ухо.

― Это просто чтобы ты знал, если что, ― я возвращаю его на жердочку и отхожу.

Ни Рон, ни Гермиона пока прийти ко мне не смогут, поэтому я решил последний раз полетать, там, где первый раз сел на метлу. МакГонагалл против не была. Хочется перед концом снова ощутить ветер и ту безграничную свободу, которой так давно уже не чувствовал. Я сам себе в этом не признавался, но в глубине души надеялся, что каким-нибудь образом смогу увидеть Джинни, потому что... не так много времени у меня осталось. Друзья обещали появиться у меня сегодня вечером, сказали, что что-то срочное, но пока у меня еще есть время. Не думаю, что им удалось найти что-то, никто раньше не мог... Впрочем, вечером я все узнаю, а в случае неудачи или еще чего расстраиваться уже вряд ли буду... Несколько месяцев назад я бы еще надеялся, молился в надежде на что-то, боялся, ждал, а теперь уже все равно. Я просто хочу пожить, пока могу.

Пытаясь не обращать внимания на головную боль, достаю метлу и иду одеваться. Не самое лучшее решение, наверное, — летать в таком состоянии, но тянет так, что не удержаться... Хотя бы на минут десять снова почувствовать наслаждение жизнью...

― Вернусь и отпущу тебя полетать, ― насыпав Хейди корма, говорю я и выхожу за дверь.

Я не захожу в Хогвартс, а сразу иду на квиддичное поле. Уже вечер и ярко-красный закат заливает все вокруг кровавым светом. Запретный лес, виднеющийся вдалеке, наполовину освещен садящимся солнцем, наполовину остается в тени. Прохладный ветер дует прямо в лицо, и я полной грудью вдыхаю свежий воздух, в котором ощущается аромат дома... Я бы не смог уйти, не побывав напоследок в родных мне местах, хоть я и думал, что больше не вернусь в Хогвартс. Впрочем, да, в замок я уже не зайду, боюсь, что мне от этого физически станет больно. Снова накатят ненужные воспоминания и все такое.

Сажусь на метлу и взмываю в воздух. И сразу все отходит на второй план: и болезнь, и приближающаяся смерть, и эти последние шесть с половиной месяцев — остаются только полет и ветер. И мне кажется, что ничего и никого на свете больше не существует, что так будет всегда, и это, черт возьми, невыносимо хорошо.

Я вытворяю мыслимые и немыслимые петли, падая камнем к земле и снова взлетая высоко в небо. Сейчас я не чувствую боли, ее просто нет. Или я просто не обращаю на нее внимания.

Я смотрю вниз, на Запретный лес, и замечаю себя: одиннадцатилетний я стою рядом с кентавром, а вот маленькие фигурки меня и Рона бредут в зарослях, наверное, за пауками... Я вижу нас с Гермионой, убегающих от Ремуса-оборотня, всех нас троих и огромную тушу Грохха, я вижу огонь, пожирающий ветви деревьев и избушку Хагрида... Все это проносится перед моими глазами за секунды.

Квиддичное поле этой высоты кажется совсем небольшим. Даже отсюда можно услышать восторженные крики болельщиков, разглядеть крошечные фигурки игроков на поле и даже золотую вспышку от маленького снитча, которая с каждой секундой становится все ярче...

Я стремительно несусь навстречу земле, чтобы успеть поймать эту золотую вспышку, как всегда это делал, чтобы не упустить свой шанс на последнюю в жизни победу. И перед тем, как яркий свет солнца, по цвету похожий на огонь, на волосы Джинни, поглощает все вокруг, я улыбаюсь, ощущая себя победителем.

* * *

Никогда не знаешь, что тебя ожидает, — счастливый финал или же трагический конец... Но в любом случае, учись принимать удары или же дары судьбы такими, какие они есть. Кто знает, может быть, тебе повезет, и ты получишь свой шанс.