Негаданная Судьба (гет)

С тропки знакомой жизнь повернет,

Что он готовит, тот поворот?

Мщенье за то, что нельзя позабыть,

Подлость, которую сложно простить;

Или, возможно, лучик надежды?

Только не будет снова, как прежде...

Прошло немало часов, прежде чем история путешественников была в подробностях рассказана, Беорном одобрена и признана правдой.

Хозяин здешних полей и лесов оказался оборотнем — последним из своего рода, давно истребленного орками. В этом и крылась причина его готовности помочь гномам. Потому что, если гномов он недолюбливал, то орков и гоблинов — люто ненавидел.

Жилище Беорна было под стать хозяину — громадный дом, в котором все от стола со стульями до ложек и чашек наводило Гермиону на мысли о старой английской сказке про Джека и Бобовый стебель. Но больше всего обитель этого огромного человека напоминала Ноев ковчег.

Помимо самого хозяина здесь бок о бок мирно сосуществовали удивительно умные лошади, проказливые козы и овцы и даже степенные гладкошерстные коровы. По полу и на столе меду мисками вольготно сновали амбарные мыши, на которых здесь никто даже косо не смотрел.

Накормленные и успокоенные, гномы устраивались на ночлег прямо в стоге сена в тесном соседстве с другими обитателями дома. Они, наконец, перестали коситься на Гермиону так, будто она перевоплотилась тогда не в волка, а, как минимум, в Смауга.

— Мистер Беггинс уже приходит в себя, — с улыбкой сказал Торин, тихо усаживаясь рядом с девушкой. — Он почти перестал заикаться и даже соизволил поесть, что является признаком того, что ему гораздо лучше.

Гермиона вздохнула с облегчением. Она провела последние несколько часов подле хоббита и очень устала. Иногда Бильбо был слишком похож на малого беспомощного ребенка.

— Надеюсь, он не станет от меня шарахаться, — сказала Гермиона, выдирая у молодой пегой козы полу своего плаща, которую бородатая хулиганка нахально и с аппетитом жевала.

С минуту Торин сидел, молча наблюдая за увлекательным зрелищем. Четверть часа назад жертвой чрезмерного энтузиазма этого животного едва не пала роскошная борода толстяка Бомбура.

— Что я еще должен о тебе узнать, Эмин из Шира? — спросил он ее. — Какие еще неожиданности ты в себе таишь?

— Это не такая уж неожиданность, — пожала плечами Гермиона. — Многие волшебники практикуют анимагию, но на это нужны годы тренировок. Одна из моих преподавателей — анимаг — увидела во мне способности к перевоплощению незадолго до того, как я упала в Арку. Рано или поздно, с приходом опыта, я все равно нашла бы свою анимагическую форму. Сейчас, по сути, я еще слишком молода, для того, чтобы достичь успехов в анимагии, но вчерашний стресс, видимо, высвободил природные способности.

— Хочешь сказать, что в твоем мире люди сплошь и рядом превращаются в волков?

Гермиона покачала головой.

— На самом деле не только. Анимагическая форма может быть любой. Если серьезно — это довольно редкий дар. Волшебник учится, растит в себе магические силы, набирается опыта, медитирует... И в один прекрасный момент ему открывается его анимагическая форма. После этого, когда маг становится достаточно мощным, когда его внутренний стержень окрепнет, он сможет контролировать анимагию и перевоплощаться по своему желанию, — она вздохнула. — Я, как видишь, этого сделать не смогла, и один Мерлин знает, что со мной было бы, если бы не появился Беорн.

— Пока ты так трогательно хлопотала над нашим обморочным Взломщиком, мы потолковали с хозяином. Он согласился нам помочь, даже дать нам лошадей с условием, что у границы Лихолесья мы их отпустим, но уйти мы должны прямо завтра на заре.

Гермиона раздумчиво кивнула и закусила губу, меж ее бровями залегла скорбная складка, и Торин понял, что она почти не слушает его.

— Что тебя беспокоит? — спросил он, легко коснувшись ее плеча.

— Они больше не хотят иметь со мною ничего общего, да? Боятся меня?

— Кто? — Торин опешил. — Гномы? Боюсь, ты слишком высокого мнения о себе, чародейка, — засмеялся он. Гермиона впервые слышала, как он смеется. Его смех... шел ему. Тебе надо делать это почаще, — чуть не сказала она. — Ну, а кроме шуток... превратись ты хоть в волколака, это не заставит Кили отойти от тебя даже на шаг, — он сделал паузу. — Эмин, я должен был оставить тебя в доме Элронда.

Гермиона подняла глаза.

— Почему ты так со мною говоришь? — с болью в голосе произнесла она. — Неужто ты и правда видишь во мне только ребенка, который не может отвечать даже за себя? Или я не заслужила и капли твоего доверия?

Торин покачал головой.

— Опасности на пути множатся. Но это только наш бой — мой и тех двенадцати моих сородичей, которые готовы рискнуть жизнью ради наследия предков. Любой из нас готов отправиться в чертоги Мандоса, и любой осознает, что не все могут закончить это путешествие живыми... — он серьезно посмотрел ей в глаза. — Свет твоей магии и чистота твоей души так велики, что способны растопить ледяные шапки Синих Гор. Я не хочу, чтобы этот свет угас.

Выражение лица Гермионы внезапно стало жестким. Она резко поднялась и, сузив, глаза уставилась на гнома.

— Я слышала, — сухо сказала она. — Там, в Ривенделле, ты пытался убедить всех в отряде, что я не более, чем неприятность. Да так ловко, что я сама в это поверила! Очевидно, я действительно доставляю тебе лишь одни только хлопоты, — с горечью закончила она.

Торин почувствовал, как гнев и досада заволакивают сознание. Эта глупая девчонка ничего не смыслит в жизни! Покой тотчас всколыхнулся, и будто сам дьявол потянул Торина за язык.

— Не знал, что ты любишь подслушивать! — саркастично заметил он. — Что ж, значит все поняла сама. Это даже лучше. Не придется ничего объяснять изнеженной девчонке, вообразившей себя великой путешественницей!

— Ты...

— Что за шум? — послышался недовольный бас Беорна. — Заканчивайте балаган — вашим приятелям нужно отдохнуть. Завтра отправитесь чуть свет — я не хочу, чтобы вы и дальше обременяли меня своим присутствием. Да и мне иногда тоже надо спать.

Гермиона тут же послушно улеглась на соломе, демонстративно отвернувшись от гнома.

— Прости, хозяин, — примирительно сказал Торин, но однако в доме не остался и вышел на улицу.

Дождавшись, пока за Торином закроется дверь, Беорн обернулся к Гермионе.

— Послушай меня, маленький щенок. Я не хочу знать, кто ты и как попала в эту веселенькую компанию, но будь осторожна. Твое перевоплощение — не слишком приятная случайность, и я бы не советовал практиковать его снова. Рискуешь остаться волком навсегда.

Гермиона кивнула.

— А вы? Вы анимаг?

— Я всего лишь последний из своего народа, щенок. Медведь — мой союзник, но он свиреп и неуправляем, однако не кровожаден. Он — страж здешних мест.

— Спасибо за помощь, Беорн, — улыбнувшись, сказала Гермиона.

Он покачал головой.

— Я защищал от орков свои владения, и только. Ах, да, чуть не забыл, — он усмехнулся. — Прекрати ссориться с коротышкой. Вам уже давно пора найти общий язык.

* * *

Беорн не только дал гномам пони, но и обеспечил их провизией, наказав ни в коем случае ничего не есть и не пить в Великом лесу и тем паче не сходить со старой эльфийской тропы, что начинается от самых Лесных ворот и проходит через все Лихолесье.

— Потеряете тропу — сгинете там на веки вечные, и косточек ваших никто не найдет, — зловеще сказал он.

Сверх того, каждый из путников получил по тугому легкому луку и колчану стрел к нему. Да потом хозяин в образе медведя проводил путешественников до границ Лихолесья.

Едва взглянув на то, что Беорн назвал Великим Лесом, Гермиона не смогла сдержать удивленного вздоха. Это не было похоже ни на лес Дин, где она часто бывала со своими родителями, ни на любой другой, виденный ею ранее. Даже Хогвартский Запретный лес казался рядом с ним лондонским Гайд-парком.

— Что-то не так с этими деревьями, — сказал Бильбо, пристально всматриваясь в темную громаду впереди. — Они как будто... больны. Такое чувство, что сейчас я услышу их стон. А еще мне как будто чудится шепот...

— Вы совершенно правы, мистер Беггинс. Вам чудится, — тотчас проворчал Торин. — Деревья не умеют разговаривать.

— На твоем месте, я не была бы в этом так уверена, — пробормотала Гермиона, не отрывая взгляда от темнеющей впереди чащи.

Лесные ворота действительно напоминали арку, свитую из веток и листьев и оплетенную цветущим вьюном. От небольшой, выложенной плитками площадки начиналась узенькая, заросшая мхом и травой каменистая тропка, которая уже через несколько шагов, петляя, терялась в полумраке.

Гномы расседлали тревожно фыркающих пони и, сняв с них поклажу, отпустили восвояси.

Неясная тревога закралась в сердца путешественников, когда те ступили под сень Лихолесья, оставив позади солнечные клеверные луга и пчелиные угодья Беорна.

Гермиона, шедшая последней, на минуту задержалась и подняла лицо к верхушкам деревьев. Они казались не просто древними, столетними и даже тысячелетними, а вечными, будто этот лес был здесь с самого сотворения мира, когда по дорогам Средиземья еще не бродили ни эльфы, ни люди. Этот лес был более страшным, мистическим и потусторонним, чем любой Дремучий лес из самых жутких бабушкиных сказок. На мгновение ей, как и Бильбо, показалось, что она слышит неясный шепот. Гермиона тряхнула головой, отгоняя морок, и поспешила за остальными.

Под сенью деревьев царил зеленоватый сумрак. Кроны сплетались тут намертво, так, что редкий лучик солнечного света мог пробиться сквозь их толщу. Не слышно было пения птиц. Лишь изредка встречались снующие по неохватным стволам черные белки, да много было всякого гнуса, причем здешние комары да мошки были в разы крупнее тех, что раньше приходилось встречать путешественникам. Между ветвями деревьев, на корнях и буреломе, то и дело попадались огромные паутинные тенета, и гномы старались не задаваться вопросом, какие пауки могли их сплести.

Звук гномьих кованых сапог, топающих по камню, гулко раздавался в вязкой тишине. За ноги цеплялись клочья тумана. Воздух здесь, внизу, был настолько густым и влажным, что его можно было увидеть. А еще было очень жарко и душно, кислорода в воздухе катастрофически не хватало, и Гермиона с тоской подняла глаза вверх, к переплетающимся кронам, борясь с желанием тотчас влезть на самое высокое дерево и, выглянув из этого бесконечного зеленого плена, вдохнуть хотя бы чуть-чуть свежего воздуха.

Из-за духоты все то и дело прикладывались к флягам с водой, и скоро те совсем опустели. А на пути как назло не встретилось ни одного родника. Хотя Гермиона не знала, рискнула бы она выпить воды из здешних источников.

Тропа оборвалась внезапно. Исчезла под слоем влажного мха так, будто бы ее никогда не было. Покрутившись на месте да нарезав пару кругов по своим собственным следам, путники решили больше не испытывать судьбу и остановиться на ночлег прямо тут, а уже утром, когда рассветет, они, вероятно, без труда отыщут дорогу.

Тьма в этом лесу ночью стояла кромешная. Гномы пробовали разжечь костер, но по непонятной причине у них ничего не вышло. Гермиона засветила на кончике палочки жиденький Люмос, удивившись тому, каким слабым вышло заклинание. Лес, казалось, высасывал ее магию, лишал последних сил.

Ночь прошла тревожно. Большинству не спалось вовсе, а тем, кто все же смог задремать, до утра снились жуткие кошмары.

Чуть свет Бильбо вдруг объявил, что прежде чем куда-то идти, надо посмотреть где это самое «куда-то» находится. И тут же полез на самый высокий тысячелетний дуб. Гермиона сбросила за землю свою поклажу и последовала за хоббитом, карабкаясь с ветки на ветку не хуже черной белки. Гномы, задрав бороды вверх, с интересом наблюдали за ними. Уж они-то были слишком тяжелы, чтобы лазать по деревьям.

Гермиона прикрыла глаза рукой, когда яркий свет утреннего солнца плеснул ей в лицо. Здесь, наверху, было свежее, кристально ясное, чуть приправленное холодком осеннее утро. Вокруг, на сколько хватало взгляда, дышало и шумело бескрайнее море зелено-желто-рыжей листвы. Но, к своей радости, девушка и хоббит увидели-таки и лесную опушку, и речку с озером, и озерный город, и, что самое главное, высокий горный пик с седою вершиной, на которую, словно гигантская плоская шляпа-сомбреро, были нахлобучены белые облака.

— Дядя, это — то, о чем я думаю? — не отрывая взгляда от зрелища, пробормотала она.

Бильбо прищурился, всматриваясь вдаль.

— Об этом, конечно, надобно спрашивать не меня, а кого-нибудь из той компании, что дожидается нас внизу. Но, да, я думаю, что это Одинокая Гора.

— Так вот какой он — их дом...

— Послушай, Эмин, — заворчал хоббит, отмахиваясь от роя иссиня-черных осенних бабочек и раздраженно стряхивая с рукава мелких паучков, обитавших видимо тут же, в кроне дуба. — Я спускаюсь вниз, а то ветер тут так качает ветки, что мне кажется, что я в лодке плыву по реке, а ты знаешь, что порядочные хоббиты с рекой и лодками ничего общего иметь не могут. От всего этого меня мутит.

И скрылся в листве.

Гермионе было жаль оставлять единственное место, где так легко дышалось, она бросила последний взгляд на блестевшее в рассветных лучах озеро и тоже полезла вниз.

— Торин! Я видела опушку леса — мы близко!... — крикнула девушка, спускаясь на нижние ярусы, но увидела только Бильбо, который стоял, растерянно взирая на брошенные гномьи вещмешки. Более же вокруг не было никого.

— Куда они запропастились? — спросила она больше для проформы, потому что и так было ясно, что никого, кроме них, поблизости нет.

— Почем я знаю? Торин! Двалин! — стал звать он. На мгновение им показалось, что откуда-то из лесного сумрака донесся отдаленный знакомый голос, позвавший Бильбо по имени. Они бросились в ту сторону, но скоро остановились, обнаружив себя в непролазной чаще.

Да и голосов больше совсем не слышалось.

* * *

— Дядя! Хватит голосить на весь лес, — шикнула на Бильбо Гермиона. — Беду накличешь. Мы не знаем, куда так внезапно делись гномы, и я бы на нашем месте порадовалась, если бы они попали в плен к эльфам.

Она прикрыла глаза и потянулась к магии. Получалось плохо. У нее было ощущение, что она пытается пить песок или кусать камень.

— Кажется, что там кто-то есть, — она указала направление. — А вот кто это — я не знаю. Сюда!

Они углубились в чащу и скоро заметили, что все вокруг постепенно укутывает чудовищная паутина. Там, в самой ее густоте, они и обнаружили развешенные на ветках паутинные тюки. Судя по их количеству и тому, что некоторые из них активно трепыхались и пинались, это и были их потерянные гномы. Подле них деловито суетились трое огромных пауков.

Гермиона дернула Бильбо вниз, под древесные корни.

— Вот дерьмо! — выругалась она. — Дядя, надо что-то делать, иначе наши друзья станут обедом для этих тварей.

— Ты предлагаешь пойти и прямо сейчас подраться с пауками? — зашептал хоббит. — Хочешь составить компанию Торину и остальным?

— Я предлагаю их освободить, пока сюда не набежала еще дюжина этих чудищ! Дядя Бильбо, я попытаюсь наложить на нас с тобой невидимость, потом отвлеку их, а ты разрежешь паутину.

Магии Гермионы, которую непонятным образом иссушало Лихолесье, хватило ровно на то, чтобы сделать невидимым хоббита. Бильбо ободряюще улыбнулся, скорее сам для себя, потому что Гермиона не могла его видеть.

— Ты знаешь, Эмин, я ведь недурно бросаю каштаны... — сказал он, набирая за пазуху увесистые круглые камни, во множестве валяющиеся у корней деревьев. — Я покажу этим тварям, каков может быть настоящий хоббит!

Гермиона улыбнулась и кивнула.

Бильбо прицелился, и гладкий булыжник, пущенный его рукой, угодил одному из пауков между глаз. Тот злобно зашипел и закрутился, выискивая обидчика.

А хоббит тем временем продолжал метать камень за камнем, постепенно отступая дальше от места, где висели бедолаги-гномы. Разозленные пауки быстро определили источник камнепада и ринулись в сторону Бильбо.

Гномы меж тем уразумели, что помощь близка, и затрепыхались пуще прежнего. Гермиона влезла на дерево и первым делом душевно пнула ближайший кокон, который издавал слишком громкие звуки.

— Заткнись! Хочешь, чтобы они вернулись? — прошипела она, когда из вспоротой паутины вывалился Торин. — Помоги освободить остальных!

Тот сверкнул на нее глазами, но промолчал.

— Кили! — воскликнул он, вытряхивая из очередного тюка своего племянника и с надеждой глядя на Гермиону. — Он ранен, одна из этих тварей прокусила ему плечо.

Гермиона бросила быстрый взгляд на молодого гнома.

— Придется потерпеть, — прошептала Гермиона, очищая рану заклинанием, пока остальные гномы выпутывались из паутины. — Перевязываться и лечиться будем потом, когда окажемся подальше от этого гнезда.

Угрожающий шорох и словно бы шепоток пронесся за спиной почти неуловимо, но Бильбо услышал и, резко обернувшись, встретился лицом к лицу с огромным черным пауком, который, шипя, выставил против него свои жвала. Чары невидимости рассеялись. Хоббиту оставалось только надеяться, что Гермиона успела освободить гномов.

Набежали еще пауки, и Бильбо показалось, что они заполонили собой весь белый свет. Страх выплеснулся в кровь, заставляя ее с бешеной скоростью нестись по венам. Выбора у него было немного, а окончить жизнь в паучьем брюхе ох как не хотелось, поэтому он с воплем кинулся на ближайшую тварь и воткнул ей между глаз свой меч. А потом еще раз и еще, пока паук не скрючил лапы и не застыл бесформенной кучей.

А на его крик уже бежали успевшие очухаться гномы.

То, что бой был неравным, никому втолковывать было не надо. Разъяренные тем, что их добыча сделала ноги, пауки ринулись на гномов, злобно щелкая жвалами. Их было слишком много, сколько точно — сказать не смог бы никто.

Когда на земле валялось уже с три десятка дохлых скукожившихся пауков со вспоротыми гномьей сталью брюхами и стало ясно, что силовой перевес все же остается за чудищами, в воздухе внезапно засвистели стрелы и послышались звучные короткие приказы на певучем звонком языке.

Ситуация поменялась быстрее, чем Гермиона смогла за этим уследить. Против ловких и потрясающе быстрых эльфов Лихолесья даже у гигантских пауков не было шансов.

Как, впрочем, и у гномов, которые живо оказались под прицелом двух десятков эльфийских луков. Гермиона крепче сжала в руке Саэнар Итил. И через мгновение замерла, ощутив острый холодок стали на своей шее.

— Даже не думайте, леди, — предостерег нежный голос. — Вы будете мертвы прежде, чем сумеете дернуться.

Гномов быстро разоружили, вытряхнув все то, что не успели недавно пауки. Гермиона тоже лишилась своего оружия.

— Этот клинок кажется мне знакомым, — произнес стройный блондин с ангельской внешностью, убирая свой меч от горла Гермионы. — В любом случае, его ковали высшие эльфы в Гондолине, а не гномы. Откуда он у тебя?

— От того, кто дал мне его! — дерзко вскинув подбородок ответила девушка.

Глаза эльфа презрительно сузились.

— Дал? А может, ты просто воровка? — спросил он, вновь направляя на нее острие своего меча.

— А может, ты только внешне напоминаешь одного из волшебного народа? — прошипела Гермиона, приближая к нему лицо. — А на деле ты не более чем лесной головорез?

Она могла поклясться, что слышала, как хмыкнул Торин.

— Мы идем в Эсгарот, — выйдя вперед, заговорил Балин. — Нам нужно всего лишь пересечь Лихолесье, не более того. И мы не ищем неприятностей.

— Но вы их нашли, — оборвал его эльф. — Вы идете с нами в Лесное Королевство, король Трандуил решит, что с вами делать. Думаю, ему будет очень интересно потолковать с некоторыми из вас, — добавил он, снова переводя взгляд своих холодных синих глаз на Гермиону и подтолкнул ее в спину кончиком меча.

* * *

Ну кто бы мог подумать — лесные эльфы, оказывается, жили в пещере! В огромной, простирающейся на многие лиги вдаль и вглубь, расположенной недалеко от юго-восточной оконечности Лихолесья пещере, вход в которую накрепко закрывался высокими каменными воротами и напоминал скорее вход в цитадель, чем в эльфийское жилище. Скорее всего, пещера и была своего рода крепостью, потому что соседство у лесных эльфов было своеобразное. Едва ли гигантские пауки были тут единственными опасными тварями, — подумала Гермиона.

Хотя она склонна была думать, что лесные эльфы живут на деревьях.

Элронд был прав, когда говорил, что они не похожи на других своих собратьев. Они любили гулять по ночному лесу и поклонялись звездному свету, а днем предпочитали находиться внутри своей пещеры. Не то чтобы они не любили солнечный свет, но лунные ночи были им милее. Говорили, что лесные эльфы произошли от темных эльфов, которые некогда жили глубоко под землей, в полной темноте, а теперь совсем исчезли. Вероятно, это были всего лишь детские сказки.

Пленников довольно бесцеремонно втолкнули в узкие ворота, которые тут же накрепко захлопнулись за их спинами, и повели по каменным дорожкам и мостикам вглубь пещеры.

Положение не мешало любопытству Гермионы, и она с интересом оглядывала все вокруг, стараясь вертеть головой как можно незаметнее.

Пространство вокруг было настолько огромным, что у нее не было ощущения, что она находится в пещере. Разделенная на залы арками, гротами и переходами, она напоминала сказочный дворец, не менее прекрасный, чем дворец Элронда в Ривенделле, просто он был великолепен другой, более суровой красотой. Своды поднимались так высоко, что не видны были в сгущающемся наверху полумраке, куда не доставал желтый свет многочисленных фонариков и лучин. В воздухе дрейфовали рои зеленоватых светлячков. Воздух тут был на удивление чистым и свежим, и Гермиона впервые за долгое время могла сказать, что дышит полной грудью.

Пленников привели вниз, где у эльфов было устроено некое подобие тюремных камер — крошечные пещерки с прочными дубовыми решетками, куда и втолкнули по очереди всех гномов и Гермиону с Бильбо.

— Постойте! — взмолилась девушка, хватаясь за прутья решетки. — Один из нас ранен, ему необходима помощь!

Стражники переглянулись между собой, будто что-то прикидывая, и один из них потянулся за ключами, чтобы отпереть Гермиону.

— Перевязывать его будешь сама, — проворчал он. — Тебе принесут все необходимое.

И втолкнул ее в камеру, в которой уже сидели вдвоем Кили и старый Балин. В соседних пещерах уже слышался грохот и глухая ругань: Двалин и Глоин пытались выбить решетку, превратив толстяка Бомбура в импровизированный таран. После этого эльфы ушли, забрав с собою факелы, и эта часть пещеры погрузилась в полумрак.

Кили выглядел неважно. На бледном, покрытом испариной лице лихорадочно блестели черные глаза.

— Как ты? — спросила Гермиона, туго бинтуя его плечо. По счастью, лесные эльфы тоже знают о существовании королевского листа.

Молодой гном улыбнулся, пытаясь изобразить на лице беззаботность.

— Просто царапина...

— Прекрати геройствовать, мне ты можешь не лгать, — укоризненно прошептала Гермиона, бережно убирая с его лба влажные пряди. — Паучий яд еще действует. Это больно.

— С ним все будет в порядке? — встревожился Балин, опускаясь рядом на каменный пол. — На нем лица нет.

— Ацелас ослабит действие яда, — сказала Гермиона. — Скоро он уснет, а когда проснется, то будет чувствовать себя гораздо лучше.

— Нет-нет, я не хочу спать! — запротестовал гном, пытаясь встать на ноги. — Я не доверяю эльфам. Может вместо королевского листа они подсунули нам отраву.

Гермиона тяжело вздохнула и терпеливо принялась укладывать его обратно.

— Но мне-то ты веришь? — мягко спросила она. — Или ты ставишь под сомнение мою способность отличить ацелас от других растений?

Кили улыбнулся и сжал ее руку. Его дыхание стало тише и ровнее.

— Жаль тратить время на сон... — прошептал он. — Когда я могу провести его с тобой.

Балин в потихоньку отошел в глубину камеры и присел у стены, закрыв глаза и решив сделать вид что дремлет.

— Эмин, — он потянул ее за руку. — Ты часто думаешь о доме? О своем настоящем мире?

— Здесь тоже настоящий мир, Кили, — сказала Гермиона. — Но я думаю о друзьях по меньшей мере несколько раз в сутки. Уже не имеет значения то, что они считают меня мертвой. Гораздо важнее то, что они сами тоже могут быть мертвы.

Она тяжело вздохнула.

— Мы всегда были вместе, поддерживали друг друга, берегли, дополняли... Золотое Трио. Теперь его давно нет. И, если быть честной, не будет уже никогда, даже если отыщутся Врата, и я смогу вернуться в Англию. Слишком много прошло времени, слишком много всего произошло.

— Это твои друзья, — возразил Кили. — Не думаю, что дружба имеет срок давности.

Гермиона покачала головой.

— Дружба — нет. Его имеет человеческая сущность. Я живу в Средиземье уже полтора года и чувствую, что безвозвратно меняюсь. Я долго терзалась невозможностью вернуться, своей беспомощностью и тем, что перестала быть хозяйкой собственной судьбы. Со временем пришло осознание и принятие. А вместе с ними — растерянность. Волшебный мир, возможно, навсегда потерян для меня, но и в Средиземье я чужая. Моя палочка — единственная ниточка между мной и моим миром — теперь бесполезна. Я заблудилась, Кили, и здесь у меня нет ничего, кроме моей магии, — с горечью сказала она.

— Я думал, что мы прошли вместе достаточно, чтобы зваться друзьями, — с ноткой осуждения сказал гном. — У тебя есть я. А еще это маленькое неуклюжее недоразумение, которое мой дядя называет Взломщиком, — смеясь добавил он.

Гермиона насмешливо задрала бровь.

— Маленькое неуклюжее недоразумение — причина того, что вы все сейчас живы, — сказала она. — Если бы Бильбо не увел пауков дальше от вас, вы бы вряд ли дожили до появления эльфов. Он очень храбро повел себя.

— Гэндальф не ошибся, когда навязал хоббита в отряд, да?

— Не думаю, что он вообще когда-нибудь ошибается, — сказала Гермиона. — А теперь спи. Не заставляй накладывать на тебя сонные чары.

— Эмин, — Кили потянул ее ближе, заглядывая ей в лицо ясным и непривычно серьезным взглядом. — Когда все это закончится, ты пойдешь со мной в Синие Горы, к моей матери?

Балин тут же навострил уши и даже приоткрыл один глаз.

Гермиона нервно сглотнула и отвела взгляд. Несмотря на весьма юный возраст и практически полное отсутствие опыта в таких вещах, она все же была самой яркой ведьмой своего поколения и прекрасно понимала, какого рода предложение может скрываться за этими невинными словами. Сейчас не самое лучшее время, чтобы думать о таких вещах. А настанет ли оно, это лучшее время?

— Если вашей целью, господин гном, было вогнать меня в краску, то спешу заверить — вы со своей задачей справились, — попыталась пошутить Гермиона, но Кили не улыбнулся. Он ждал от нее ответа, не отводя пытливого взгляда, будто боялся пропустить малейший оттенок эмоции на ее лице.

И Гермиона едва ли не в первый раз в жизни изменила своей рациональной натуре, решив, что прямо сейчас она не будет раскладывать мысли по полочкам. И о Вратах она подумает тогда, когда они найдутся. Она вообще не будет сейчас много думать.

— Я пойду с тобой, Кили, — прошептала она, беря его за руку. — Если мы только мы сумеем остаться в живых, я пойду с тобой.

В своем углу старый Балин блаженно улыбнулся и закрыл второй глаз.

* * *

Через пару часов вернулись стражники, и пленников наконец-то соизволили накормить. Правда, еда оказалась такой вкусной, сытной и разнообразной, что удовлетворила даже взыскательный хоббитовский вкус. Хотя, мистер Беггинс давно уже прекратил привередничать. Все-таки эльфы есть эльфы, — подумал Бильбо. — у них с голоду не умрешь, будь ты даже просто пленник.

Гермиона вздрогнула и очнулась от дремоты, услышав как со скрипом поворачивается ключ в замке ее камеры. Она вскочила на ноги.

Пара похожих как близнецы молчаливых стражников жестом приказали ей выйти и следовать за ними.

— Куда вы меня ведете? — спросила она, не двигаясь с места и складывая руки на груди.

— Не заставляй тащить тебя за шиворот, — услышала она знакомый насмешливый голос и обернулась, чтобы встретиться взглядом с блондинистым синеглазым красавчиком, который вчера в лесу обозвал ее воровкой. Он жестом приказал лучникам уйти, а ей — следовать за собой.

— Я не доставлю тебе такого удовольствия, — повинуясь ему, проворчала Гермиона. — Не боишься получить удар в спину?

— От человеческой женщины? — фыркнул он. — Боюсь, что ты не успеешь даже замахнуться. К тому же, сдается мне, что ты не настолько безрассудна, чтобы совершать в твоем положении глупости.

По бесконечным лестницам и переходам они поднимались все выше, пока не достигли верхних уровней. Здесь было гораздо светлее, чем внизу, даже без многочисленных фонариков, и Гермиона увидела, что свет льется с потолка, где в сводах пещеры отверстия пропускают солнечные лучи.

— С тобой будет говорить мой отец, — сказал эльф, останавливаясь перед высокой, украшенной самоцветами дверью. — Не советую злить его.

— Стало быть, ты еще и королевский сынок, — насмешливо произнесла Гермиона. — Зачистка леса от гигантских пауков входит в обязанности всех эльфийских принцев?

Вместо ответа она получила чувствительный тычок в спину.

— Отрезание языков болтливым пленникам — тоже моя обязанность, — прошипел он ей на ухо. — Вперед!

Он толкнул двери, и Гермиона очутилась в просторном светлом зале, посреди которого стоял самый необыкновенный трон, который только можно было вообразить. Он был очень высоким, настолько, что от его подножия вверх вели узкие резные ступеньки. Его покрытую резьбою спинку оплетали живые ветви с зеленовато-желтыми дубовыми листочками, уползающие по каменному полу пещеры во все концы. Со стороны казалось, будто королевский трон пустил корни. На спинке сидели и тихо посвистывали щеглы и пересмешники.

— Отец! Я привел женщину, которая была с гномами, — сказал эльф, выталкивая девушку на середину зала.

Король Трандуил, соизволивший сойти со своего древовидного трона, пристально вгляделся в Гермиону, слегка склонив голову набок. Его магнетические глаза, похожие на кружочки серебра или осколки звезд, не мигая изучали ее, но в них не было ни тепла, ни течения жизни, только холод и недостижимое величие. Прекрасный, словно застывший в вечности, он сам казался прихотливо изваянной скульптурой. Статуей изо льда. С этой холодностью и его серебристыми одеждами как-то не очень вязался покрывающий его голову венец из тонких ветвей с желтыми листьями и красными ягодами бузины. На дворе осень, — отстраненно подумала Гермиона. Она никак не могла запретить себе пялиться на лесного владыку — уж очень колоритной фигурой он оказался.

— Я не вижу здесь никакой женщины, Леголас, — медленно, растягивая слова, произнес Трандуил. — Только человеческого ребенка.

Молодой эльф наклонил голову, но ничего не сказал.

— Значит, это ты несла Саэнар Итил, — то ли спрашивая, то ли утверждая, произнес Владыка. — Ты знаешь, кому принадлежит меч, который ты украла?

Гермиона гневно взглянула в неподвижные глаза эльфа.

— Разумеется. Он принадлежит мне, — смело сказала она.

— Не смей лгать! — зашипел Трандуил. — С каких пор меч Лютиэн носит человеческая девчонка, да еще и шастающая по полям и лесам в компании дюжины длиннобородых мошенников?

— С тех самых, как его дала мне леди Галадриэль, — в тон ему ответила Гермиона и внутренне улыбнулась, почувствовав его растерянность. Трандуил, однако, через неуловимое мгновение овладел собой.

— Как твое имя, ребенок? И что ты делала в моем лесу? — спросил он.

— Я Эмин, волшебница из другого мира, — сказала Гермиона, высоко подняв голову. — Ищу путь домой, и Владыка Элронд предсказал, что найду его, если пройду с гномами путь до Одинокой Горы.

Уголки губ эльфа едва заметно дернулись.

— Так значит мои докладчики были правы, — он протянул руку, и один из пересмешников послушно перепорхнул со спинки трона ему на ладонь. — А я, признаться, думал, что они объелись вороньего глаза, когда некоторое время назад они сообщили мне, что по лесу бродят невидимые хоббиты да человеческие девушки, наделенные древней магией.

— Те клинки, что твои эльфы отобрали вчера у моих друзей — подарок Элронда из Ривенделла, — сказала Гермиона. — Пройти через твой лес — не преступление, и теперь, когда ты знаешь, что мы не воры, а всего лишь путники, верни нам наши вещи и оружие и отпусти.

Трандуил резко обернулся, оказавшись с нею лицом к лицу.

— О, да, чародейка, я знаю, куда так спешит ваш вожак — Торин Дубовый Щит, — почти пропел он. — Прошло уже столько десятилетий, Смауг засиделся под Горой, а мысли о гномьих сокровищах будоражат умы не только самих гномов. Но Торину плевать на золото — ему нужен Аркенстон, камень Короля, владельцу которого присягали семь гномьих родов. Он нужен ему, чтобы взойти на трон и править.

— У каждого из нас свои цели, — как можно безразличнее пожала плечами Гермиона. — Его же — не преступна и вполне ясна. Но коротать век в твоей темнице точно не входит в мои планы.

— А я думаю, что это положительно скажется на гномьих манерах, — сказал Трандуил. — Леголас! Пусть девушку отведут обратно, да не смеют причинять ей вреда. А мне еще нужно потолковать с Королем-Под-Горой.

* * *

Едва только за ним захлопнулась тяжелая дубовая решетка, Торин погрузился в невеселые размышления. Время шло, а эта непредвиденная задержка грозила сорвать все их планы. Ему приходилось и раньше сталкиваться с лесными эльфами.

Торин презирал ту праздную жизнь, которую вел волшебный народ, считая эльфов бездельниками, годными лишь на то, чтобы слагать песни да плясать под луной, но гордился тем, что его род никогда с ними не враждовал. Трандуил и его народ стали первым исключением из этого правила.

Владыка Лихолесья был властен, честолюбив и всюду искал собственной выгоды. Трандуила совершенно не интересовало то, что не могло, по его мнению, затронуть бытность его народа. Запершись в своей пещере, лесные эльфы никогда не приходили на помощь окрестным землям, страдающим от орочьих набегов, как однажды они не пришли на помощь гномам Эребора. Торин не мог ни забыть этого, ни простить, даже если бы захотел.

Он занервничал сильнее, когда эльфийские стражники увели Гермиону. Он мог только догадываться, о чем хочет поговорить с нею Король, и мысленно проклял Элронда, который передал девушке этот треклятый раритетный эльфийский меч. Торин был знаком с Эмин довольно, чтобы знать, каким складом характера она обладает. Ему оставалось только надеяться на то, что Трандуил не снесет ей голову с плеч в ответ на дерзость.

Но прошли часы, и Гермиона вернулась целой и невредимой, а в ответ на его вопрос о том, что обсуждал с ней Трандуил, девушка не сказала ничего, о чем он бы не догадался. Это заставило Торина задуматься еще сильнее.

А когда наутро явились стражники, выпустили всех из темницы да повели к эльфийскому королю всей компанией сразу, уверенность Торина в том, что Трандуил что-то задумал, окрепла.

— Я знаю, зачем ты идешь к Одинокой Горе, Торин Дубощит, — вкрадчиво начал Владыка. — И я готов помочь тебе достигнуть цели. В прошлом у нас были разногласия, но негоже двум королям, правящим по соседству, ссориться между собой.

Торин сделал шаг вперед и презрительно усмехнулся.

— У нас не было разногласий, Трандуил. Ты, — он ткнул в него пальцем, — отвернулся от моего народа как раз в тот момент, когда он более всего нуждался в твоей помощи. Если бы ты не был так безразличен к чужой беде, кто знает, как сложилась бы судьба Эребора!

Лицо венценосного эльфа не дрогнуло.

— Все мы бережем свой народ, — сказал он. — Скажи, разве стал бы ты рисковать своими гномами без толку?

— Без толку?! — гневно закричал гном. — Бесполезным ты называешь спасение чужой жизни?

— Довольно! — остановил его Трандуил. — Я призвал тебя не затем, чтобы вспоминать прошлое. Мне все равно, что вы собираетесь делать с вашей Горой и огнедышащим червяком, возлежащим на вашем золоте. Ты и твои спутники можете идти, куда вам угодно. Вам вернут оружие и вещи, что вы обронили в лесу.

Гномы тотчас загудели, а Торин во все глаза уставился на Трандуила. Постепенно неверие в его взгляде сменилось подозрительностью.

— Что ты задумал, Владыка? — спросил он. — Ты же не думаешь, что я настолько глуп, чтобы поверить в твое благородство?

— Ты можешь идти, Торин, Король-Под-Горой, — промурлыкал эльф. — Ты и твои люди свободны.

Гермиона мысленно с облегчением выдохнула и позволила себе расслабиться. Мерлин их знает, этих эльфов и гномов, что они держат в уме в тот момент, когда их языки говорят совсем иное! Но на этот раз, кажется, эльфийский король был серьезен. Стало быть, им очень повезло. Гермиона уже готова была мысленно извиниться перед Трандуилом, о котором не думала иначе, как о блондинистом ублюдке. Она сделала шаг в сторону гномов, которые, подозрительно косясь на эльфов, уже разбирали свое оружие и скарб, но двое ближайших к ней эльфийских стражников, повинуясь неуловимому движению Владыки и с тихим шорохом обнажив мечи, встали у нее на пути.

— Что это значит? — прорычал Торин. — Если твои эльфы хотя бы попытаются причинить ей вред, я найду способ задушить тебя голыми руками!

Трандуил выглядел вполне довольным собой. На его бесстрастном лице появилось мстительно-торжествующее выражение.

— Я не отменяю своих решений, Торин, — сказал он. — Ты и твои люди можете лезть в пасть Смаугу хоть прямо сейчас, если вам так не терпится. Но волшебница останется здесь.