Властелин Колец или Маги не могут быть маглами (гет)

Стали стрелки на часах,

Недоступен дальний берег.

Я не верю в чудеса.

Я верил в тепло, теперь не верю.

(Л. Бочарова — «Малфой окончил школу»)

Снейп поднялся только когда девушка ушла. Он в самом деле надеялся больше не увидеть её, как и все другое, связывающее его с больше недоступным магическим миром. Её появление привело его в ярость, словно его дразнили вожделенной конфеткой. К счастью, он ещё достаточно хорошо держал себя в руках. Он был сквибом и воспоминания о магии причиняли ему боль и пробуждали жажду, всё более мучительную.

Может, он и лгал себе. Может, он хотел увидеть Грейнджер. По крайней мере, он почему-то захотел её поцеловать, когда её лицо оказалось так близко. А, может, дело было в том, как он в последнее время проводит свои вечера. И страх Гермионы казался таким же возбуждающим как страх тех магл, если даже не больше. Только она не боялась его, и в один момент он поймал себя на том, что очень хочет снова ощутить её страх, её дрожь... её губы. Он не испытывал желания насиловать своих жертв, брезговал маглами, но теперь стал жалеть, что так долго не давал своему телу разрядки.

Он старался держаться с Гермионой как можно более холодно, как будто не было тех нескольких дней, когда он был демиургом, когда они немного лучше узнали друг друга. Совсем немного. Вот времени с тех пор прошло предостаточно.

А тут внезапно, как снег на голову явилась она, будто они виделись только вчера, и заставила вспоминать магический мир. Он испытывал ярость в первые мгновения, когда её снова увидел. Потом он специально нагнетал эту ярость, чтобы заглушить другие, более земные чувства.

Похоже, она сама ожидала встретиться со старым хогвартским Северусом Снейпом, а не с человеком, которому помогала спасти мир, и вела себя совершенно спокойно. Он даже решил, что она не хочет вспоминать то, что между ними было. А ничего, собственно, и не было.

Однако на протяжении всего разговора ему хотелось притянуть её к себе и впиться в её губы. Даже если бы это испугало вздорную девчонку, да что там, особенно если бы это её испугало. Он не мог не признать, что хотел её.

Когда она уходила, он смотрел ей вслед и пытался вспомнить, когда в последний раз был с женщиной. Давно. Тем не менее, он специально отталкивал её, даже не потому, что она была грязнокровкой. Он спал с грязнокровками, и нередко в постели они выгодно отличались от взбалмошных чистокровных особ. Так что же заставляло его оттолкнуть её?

Пожалуй, он всё ещё считал её девочкой, своей студенткой. Хотя она выросла, повзрослела, стала женщиной и бесконечно пыталась это доказать, да и не выглядела больше слишком юной. Целовать её, упиваться страхом — это одно. Интересная игра с её боязнью, старыми хогвартскими предубеждениями насчет профессора зельеварения. Который по определению не может хотеть свою маглорожденную, пусть и бывшую, студентку. Взять же её? Он помнил, о чём она думала после их последнего поцелуя. Тогда Гермиона хотела его. Он хотел её. Он оттолкнул её потому что внутри него жил демиург, демон, желающий подчинить его в тот момент, когда он отпустит самоконтроль, наслаждаясь моментом близости. Это было тогда. Сейчас его больше ничего не должно было держать.

Прошло несколько месяцев. Без сомнений, они были насыщенными для обоих. Она вряд ли помнила то, что было. Если учесть её поведение, она и не хотела помнить. Именно она остановила его теперь, когда он не сдержал себя.

Снейп подошел к окну и запустил руки в волосы. Грейнджер всегда была гордой, чересчур гордой для своего происхождения. Она бы ни за что не пришла, если бы её не заставило нечто. Она говорила, в мире магов появился Грим.

Снейп был убеждён, что Гримы его семьи — последние по крайней мере в Европе. Гриффиндорская выскочка никогда не обладала привычкой мутить чистую воду, как и не прибегала к пустым догадкам. Значит, Грим в Англии — вполне реальная проблема.

«Проблема, которая меня больше не касается»,— сказал себе зельевар, хотя тяжело было так сразу перестать думать об этом.

Действительно. Он больше не волшебник. Что бы ни случилось в магическом мире Англии, да и всей Земли, это его больше не касается. Хоть бы и Грим перегрыз половину всех чистокровок — это не его забота... Собственно, он не озаботился бы этим даже будучи магом. Английские колдуны давно заслужили хорошую чистку, слишком много гнили накопилось в чистокровных семействах и в их по заблуждению кристальной крови.

Просто Грим... Да, пожалуй, Грим его мог касаться. Долгие годы он знал наверняка, что твари его семьи — последние. Когда он убил пса этого предателя Смеагорла, то был уверен, что полностью уничтожил популяцию адских гончих.

Как оказалось, это не так. Если бы он не знал точно, что гадёныш эльф мёртв, он решил бы, что пакостник вывел не одного Грима и теперь заставляет своих питомцев истреблять волшебников. Да, Снейп знал, что Смеагорл ненавидел волшебников до такой степени, особенно чистокровных, хотя и пытался это скрывать. Он помнил разговоры своего деда, которые тот любил вести за бокалом вина в компании прислуживающего ему Смеагорла: давным-давно пора начать прореживать застоявшееся гнилокровное сообщество магической аристократии. У эльфа тогда счастливо горели глаза и он радостно поддакивал каждому слову.

Зельеавар понимал, что не следует думать о своем прошлом, за такими раздумьями неизбежно последует магическая ломка, тоска по власти, а сны нахлынут с новой силой. Но даже размышляя о Гриме, он неизбежно вспоминает прошлое...

Тот вечер. Снейп закрыл глаза, восстанавливая в памяти вкус смерти эльфовского Грима... Будучи демиургом, он явственно ощущал этот вкус, демон внутри желал одурманить его им. А затем — смерть эльфа. Он помнил ужас Смеагорла и его тоску, когда он напустил на него дыхание дементора. Эльф чах, как чахнут заключённые Азкабана, но чах мгновенно, в тысячи раз быстрее осуждённых магов.

Снейп хищно улыбнулся, вспоминая смерть предателя. Это давало ему ощущение власти, недолговечное и опасное, но желанное.

Смеагорл умер быстро. Конечно, он был всего лишь маленькой тварью, и ужасов, пережитых за тысячелетия жизни в самой чистокровной семье Англии, ему хватило, чтобы умереть моментально от простого прикосновения дементора. Припоминая, зельевар подумал, что успел выпить не весь ужас эльфа, накопленный им за века. Смеагорл упал, объятый страхом, прежде чем глубинный, самый большой трепет поднялся из его маленькой груди.

Обычно такого не было. Две твари были единственными, кого он убил в обличье дементора, но он точно знал, как наступает такая смерть — знания пришли к нему, казалось, из памяти самого демиурга, да с ним и остались.

Он должен был ощутить колкую душу эльфа и угасание жизни, но тот просто упал и перестал чувствовать. Умер.

Некоторыми усилиями зельевару удалось открыть окно, и он втянул холодный воздух, обжигающий его горло после тепла нагретой кухни. Дыхание ветра выдуло из его головы все мысли, принеся то самое состояние отстранённости, так необходимое для хорошей окклюменции.

Снейп сосредоточился на одном воспоминании. Вот медленно падает волшебная палочка, исчерченная особыми рунами, ясень и сердолик. Необычно вытянутое эльфийское лицо и вытянувшееся тело. Страх в остекленевших глазах. Ноги его не ослабли и не подкосились, он упал чуть вперед и в сторону. Любые его чувства перестали существовать. Снейп напрягся. Эльф упал снова. Снова. Снова.

Престарелый гадёныш в его памяти вытянулся по струнке. В глазах страх и что-то ещё, похожее на слабую надежду. Надеялся, что его пощадят. Эльф упал, его чувства погасли. Он сначала упал, почувствовал тупую боль, и только потом любые чувства исчезли. Потом всё повторилось. Опять. Опять.

Сомнения в душе Снейпа закрепились. Он расслабился и отогнал видение. Ещё некоторое время он вдыхал морозный воздух, а потом открыл глаза и прошипел ветру:

-Змеёныш.

Смеагорл должен был сначала умереть, а потом упасть, и не иначе.

Возможно ли, что эльф способен овладеть окклюменцией до такой степени? Чтобы закрыть сознание от дементора — дементора!

Снейп стал сомневаться, сильно сомневаться, что убил его. Смеагорл мог выжить. Кто сказал, что он не вывел тогда нескольких Гримов? Кто сказал, что сейчас этот предатель не разгуливает по Англии и не мстит всем волшебникам подряд за свою никчёмную тысячелетнюю жизнь? Хоть бы и мстил, вот только гадёныш — эльф Снейпов и должен понимать, что позорит фамильную честь, даже если позорить уже в принципе нечего. И заслуживает смерти.

Нет, он не позволил бы Смеагорлу жить. Жаль, как жаль, что он теперь сквиб. Он не только колдовать не может, он не имеет права призвать собственного домового эльфа. Так просто бы было проверить...

Зельевар закрыл окно и начал собираться.

Он никогда не был ищейкой, а сейчас ещё и магом перестал быть. Он вряд ли нашёл бы предателя, если он выжил и сбежал.

Скорее всего, змеёныш выждал пока всё закончится и присвоил себе палочку Поттера. С ней он покинул Карфакс и на пару с Гримом принялся к исполнению заветной мечты — уничтожению так долго угнетавших его волшебников. В смерти неизвестных ему волшебников не было ничего, чему Снейп хотел бы помешать, но вот в том факте, что предатель жив — было, и потому он не собирался с этим мириться, отгородившись уже привычным «Меня это не касается».

Зельевар понимал, что, ступив за порог дома, ещё не одну сотню раз проклянёт тот факт, что потерял свою магию. Тысячу раз проклянёт отсутствие волшебной палочки. Но разобраться с мерзавцем стоит, даже если придется задушить его собственными руками.

Он расфасовал магловские зелья в мягкие мешочки и рассовал по карманам необъятного плаща. Снейп любил большие плащи, они носились почти как мантии.

Стоило наведаться в Карфакс. Конечно, следов там уже не осталось и найти что-либо можно было бы исключительно с помощью магии. Но он оставался Снейпом, а Карфакс оставался его замком, и он надеялся, что некоторые вещи ему будут доступны.

Взяв всё, что хотел, он, не теряя времени, покинул свою квартиру. Уже наступил вечер, но он надеялся успеть на свой поезд.

Карфакс стоял чёрной щербатой скалой. Благодаря этому паршивцу Поттеру теперь каждый маг мог видеть его. На какое-то время Снейп удивился: маглоотталкивающие чары распространялись и на сквибов, но потом понял, что замок в конце концов его собственность, и не видеть его он не может.

В стенах веяло запустением. Может, дело было в воображении, но даже сейчас в воздухе витал запах авроров, пришедших засвидетельствовать смерть знаменитого спасителя мира и неудавшегося его разрушителя в одном лице. Мальчик-который-не-выжил.

Снейп знал, что авроры делают свою работу на совесть, но надеялся, что Поттер не разрушил защиту подземелий. Тогда туда никто не смог бы проникнуть, и трупы Смеагорла и его Грима до сих пор лежали бы там.

Разумеется, трупов не было. Это, конечно, ничего не говорило, с равными успехами Смеагорл мог выжить и спрятаться либо быть закопанным аврорами на внутреннем дворе.

Снейп прошёлся по запустевшим подземельям в поисках хоть чего-нибудь, и ему даже удалось найти пару мест, где не побывали авроры. Когда он собрался уже уйти и начать осматривать верхние комнаты, он наткнулся на хорошо спрятанные псарни.

Зельевар помнил, что во времена, когда он покинул замок, никаких псарен здесь не было. Кажется, это была одна из многочисленных пыточных камер, которые так любили многочисленные предыдущие поколения Снейпов.

Конечно, он не нашел бы это место, если бы не ужасный запах — затхлый воздух, псина и гниющее мясо. Он как раз с раздражением захлопнул дверь в одну из камер в коридоре, где не ступала нога аврора, и благодаря движению воздуха в лицо ему пахнуло этим несравненным коктейлем. Огромная комната была заставлена клетками. Не нужно быть специалистом, чтобы узнать заговорённое холодное железо специальной ковки — Снейп даже сейчас не стал прикасаться к прутьям, хотя маглам и сквибам бояться было нечего.

Прелая старая солома, гниющие недогрызенные кости, даже напичканный плотоядными белыми личинками кусок мяса красновато-бежевого цвета. Здесь было выращено как минимум три огромных пса, которые неизвестно куда исчезли несколько месяцев назад. Авроры не могли их увести, они бы не оставили клеток, сдерживающих зверей, к тому же он мог поклясться, что они не нашли этот уголок замка. Оставалось только одно — Смеагорл действительно жив, и это он забрал псов.

Как же Снейпу захотелось задушить эту маленькую изворотливую тварь! Эльф держал не одного Грима. И если учесть тот факт, что в замке его нет, получается, он может быть в любой точке Англии — со своими псами и, скорее всего, чужой волшебной палочкой.

Палочкой, разумеется, Поттера. Зная изворотливость змеёныша, нетрудно предположить, что он стянул оружие мёртвого героя, а вместо неё подложил своё, с ограниченным радиусом действия. И это, конечно, давало ему абсолютную свободу.

Снейп сжал кулаки. В качестве ответной услуги можно потребовать у Грейнджер выследить паршивца и отдать его законному владельцу на суд и растерзание. Хотя она и так собирается его выслеживать, так что не очень хочется размениваться. Но для пользы дела не мешало бы сообщить ей о личности этого так называемого «ребёнка», который руководил действиями Грима.

Приняв все решения, зельевар поднялся в библиотеку. Поттер не смог разрушить все чары древнего замка, авроры даже не обнаружили книг. Снейпы всегда отлично умели охранять от посторонних свои знания, это и делало их несравненными волшебниками.

Если бы Тёмный Лорд, даже будучи демиургом, обладал хоть небольшой толикой скопленных здесь знаний, то ни за что не проиграл бы этому малолетнему псевдогерою и давным-давно подчинил себе так нужный ему мир. Но Снейп никогда не собирался помогать этому гениальному монстру в исполнении его чуть ли не детских мечтаний. Да, именно желание безграничной власти над миром погубило величайшего после Дамблдора мага прошедшего столетия. Оно сгубило их всех.

Пройдясь между полок, Снейп отобрал нужные ему книги. Даже будучи маглом, маг остается магом. Скомбинировав нужные ему знания с тем, что он узнал из магловской науки, можно достичь неслабых результатов и даже обойти кое-кого из настоящих волшебников.

На рассвете он покинул Карфакс, плетя весьма интересные жизненные планы.