Записки герцогини Придд, или О несравненный спрут моей души (гет)

— Теньент Окделл, к вам гость...я.

— Благодарю вас, теньент Варнеке.

Я машинально произносила слова благодарности, которые от меня ждали, и надеялась, что глаза не обманывают меня. Ноймарский "волк" усмехался в усы, а "гость...я" в запыленной военной форме счастливо улыбалась. Не стесняйся мы теньента, бросились бы трясти друг другу сейчас и немедленно.

— Айрис, — выпалила гостья, — ты выглядишь... настоящей солдаткой!

— Надеюсь, что я ей не только выгляжу, — фыркнула я и повела подругу к себе.

О витязь, то была Селина.

Селина, как и обещала, наконец-то сбежала с королевского двора и вообще удивлялась, что смогла там выдержать так долго.

— Это не двор, а питомник ызаргов, — обобщила она.

У Селины было много новостей; некоторые касались меня, и они были важными. Я могла только поблагодарить подругу за то, что она приехала, чтобы лично рассказать мне всё это.

Селина успокоила, что мои сестры прижились при дворе и им там интересно. Тетя Аурелия, которая присматривает за ними, очень устает и жалуется, что порядки этого шумного, шустрого и неугомонного двора так прискорбно отличны от размеренного и пристойного Надора. Это мне было уже известно из ее писем.

С госпожой Луизой тоже всё в порядке, она занята интригами и уже завербована королевой Катариной доносить на герцогиню Георгию, а герцогиней Георгией — на королеву Катарину, а герцогу Ноймаринену — на них обеих. Луиза всем врет и абсолютно счастлива. Недавно ко двору приехала мама всех Свиньяков, графиня Арлетта, помогать королеве с родами, и они с Луизой сразу подружились. Графиня Арлетта — умнейшая женщина и тоже очень информированная. Благодаря всему этому Селина в курсе самых последних новостей.

Что касается покойного мужа Луизы, то это одна из причин, почему Селина сбежала. Папенька и Зоя приходили к ее маме, жаловались на Данарию. Цилла уже не приходит, потому что она внезапно стала данарской темной Королевой. Ей очень нравится, зато всем остальным — нет. В Данарии творится совершеннейший бардак.

— Ты знаешь, мы с мамой случайно нашли клад Манлия! Тот самый, легендарный! — призналась Селина. — То есть не я, это папенька нашел и нам показал. Мы взяли оттуда одну маску, очень странную... Я отдала ее регенту, и он выяснил, что у нее есть пара. В Данарии, у дукса Капуль-Гизайля. Если обе маски держать в руках, то между ними возникает связь, и регент постоянно связывается с дуксом. Это просто удивительно. Мы теперь всегда знаем, что происходит в Данарии, а они — что у нас. И золото пригодилось — мой дедушка тессорий говорит, что у нас в этом году сильный дефицит бюджета.

— Он у нас в каждом году, — мрачно напомнила я, вспоминая, как Надор платил налоги.

— Да, ты правильно вспомнила, и я должна сказать тебе что-то важное...

— Про Надор?! — насторожилась я.

Дефицит бюджета Бергмарк меня мало волновал, а вот дефицит бюджета Надора — очень. Моя провинция была разрушена, обманута, обескровлена и оставлена без помощи. Мой дядя, а тем более мой брат были не в состоянии вести ее хозяйство. Для блага провинции их, скорее, стоило держать подальше от счетов и руководства.

Эпинэ в таком состоянии взбунтовалась еще год назад, Оллария уже стала Данарией, Надор был крепче, поскольку еще держался.

Селина тяжело вздохнула:

— Нет, лучше всё по порядку... Я не могу так сразу.

— Значит, дело плохо, — решила я.

— Ты знаешь, кстати, что все хотят поскорее выпихнуть тебя замуж? Мама говорила, что графиня Арлетта выспрашивал, о ком ты мне пишешь в письмах. Вдруг ты уже разлюбила герцога Алву, вдруг у тебя есть к кому-то сердечная склонность... И меня королева спрашивала. И придворные дамы тоже... По-моему, тебя хотят выдать за герцога Придда.

— Я знаю, — кивнула я. — Мы с герцогом Приддом договорились делать вид, что не замечаем этого. Но теперь придется притворяться еще сильнее.

— Ой, — сказала Селина.

— Потому что никому девушки в армии не нужны, — горько призналась я. — Даже здесь.

— Но они сделали тебя теньентом! Так быстро, даже года не прошло...

— Но при этом они считают, что мое место — сидеть в замке мужа, ждать его возвращения с войны и вышивать портреты Савиньяков в розовых рамочках. Ты знакома с корнетом Понси? Ужасно, да? Он не хочет служить в армии, а хочет быть поэтом. Я не хочу быть поэтессой, а хочу служить. Он уже пять лет корнет и всегда будет корнетом, я уже за восемь месяцев теньент. Но кто-то решил, — возмутилась я, — что корнет Понси полезнее для армии, чем теньент Окделл, потому что он мужчина, а я женщина!

— Айрис, — увлеченно начала Селина, — ты так замечательно говоришь, что можешь быть хоть губернатором!

— Мне не дадут, — сказала я.

— Знаешь, тебе придется, — вздохнула Селина и решилась: — Потому что если мы ничего не сделаем, Надор отдадут Манрикам.

— ЧТО?! — взревела я. И села. — Докладывайте, корнет.

— Слушаюсь, — откозыряла Селина и начала.

... Дело в том, что при дворе за это лето ничего не изменилось. Король не хотел быть королем, регент — регентом, но война хотела и оставалась быть войной, голод — голодом, разруха — разрухой. И жители страны уже не скрывали, что им надоело правительство, которое не умеет и не хочет править, и проблемы, которые никто не хочет решать. Рокэ вернется и всё исправит, думали некоторые, но Рокэ воевал с Гайифой.

Был граф Савиньяк, который хотел стать Рокэ, но он воевал в Гаунау; сейчас же он заключил мир, освободился и примчался решать проблемы. Этому все были рады, кроме тех, кто считал проблемой его самого.

Мне не нравилось, что граф Савиньяк считает решением. Я была согласна, что Надор и прочий Север требует немедленного внимания и что герцог Ноймаринен, пожизненный Проэмперадор Севера, был Северу чертовски плохим хозяином. Но ничто меня не убеждало в том, что Савиньяк может лучше.

Он начал уже весной, и начал эпично.

В один прекрасный день я узнала, что Рудольф Ноймаринен уже не Проэмперадор Севера. Потому что его пост самозванцем отобрал Савиньяк.

Собираясь в Кадану, маршал сам себя назначил Проэмперадором и считал, что так и надо.

Собственно, регент Ноймаринен его самозванство задним числом утвердил, чем только доказал свою непригодность.

Проэмперадор Севера на Севере не провел ни минуты: он занимался Каданой и Гаунау. С таким методом управления Север к лету пришел к глубокий кошачий каюк. Вернувшись из очередного похода, проэмперадор это наконец-то заметил и решил действовать.

Нужно было управлять провинцией и поднимать хозяйство, и Свиньяк внезапно понял, что это не его профессия. Он маршал, а не эконом. Следовательно, рассудил маршал, надо поручить спасение Надора хорошему эконому. И он нашел себе эконома — графа Манрика, который сидел под следствием за разграбление хозяйства Талига и доведение его экономики до кризиса.

Поскольку маршал Савиньяк ничего не понимал в экономике, он мог считать Манрика хорошим экономом. Я, в отличие от него, при подвигах Манрика присутствовала лично и могла сказать другое. Я могла бы, в частности, спросить Манрика, как замечательно он доводил Надор до обнищания непомерными налогами.

Я представила, как нахозяйничает Манрик в моем Надоре, и мне захотелось кого-нибудь убить. Я просто взбесилась от этой мысли.

Зато регент Ноймаринен ее молча одобрил.

Правда, "успокоила" меня Селина, Манрика отпускают в Надор под конвоем, который будет следить за ним. Савиньяк поручил надзор полковнику Вайспферту.

Я сочла это замечательным — полковник Вайспферт будет следить, чтобы граф Манрик не плутовал в Надоре!

Очевидно, полковник Вайспферт сам был великий эконом, если он мог различить, плутует Манрик или нет. По мнению Савиньяка, он как маршал был некомпетентен в этом, а Вайспферт как полковник — наоборот. Может, теперь в Торке производят в полковники только после экзамена по экономике?

Селина, рассказав мне всё это, закончила ужасным.

Ходили слухи, что Лионелю теперь мало Севера, и он потребует у регента Запад. Проэмперадор Севера и Северо-Запада... Регент, несомненно, согласится.

Придда, наша Придда тоже достанется Манрикам и Колиньярам. Или подобным им великим хозяйственникам...

Война с Бруно на минуту отошла на второй план.

Тем более, что Бруно сам хотел бы ее закончить, потому что после генерального разгрома он оставил нас и погнал свою армию обратно в Дриксен.

Селина сказала, что внутренние проблемы Дриксен сейчас ему важнее внешних, и я отлично понимала Бруно. Внутренние проблемы Надора были для меня важнее войны в Марагоне.

— Причем самое смешное, — вспомнила Селина, — что герцог Рудольф на самом деле не выносит твоего Свиньяка. Летом Свиньяк соблазнил и бросил его дочь, она замужем за маркграфом Бергмарк. Свиньяк приехал заключать договор с маркграфом и одновременно спал с его женой! Герцогиня Георгия долго обсуждала эту низость. Рудольф с удовольствием подставил бы Свиньяку подножку, но ему просто некем его заменить...

— Будет кем, — отрезала я и надела шляпу. — Южанин Свиньяк пусть управляет Югом, а на Севере мы как-нибудь найдем управленца-северянина. Селина, идем со мной, я хочу представить тебя герцогу Придду. Ты расскажешь ему всю историю, и посмотрим, как хозяину Придды понравится Манрик на Северо-Западе. Я думаю, что сделаю ему предложение, и мне нужны свидетели.

— Ой, — сказала Селина.

Мой расчет был прост, как Закатная кошка.

Четыреста лет назад Гвидо Ларак стал хозяином Надора, женившись на герцогине Окделл, вдове, у которой закон отнял наследников мужского пола.

Год назад Леонард Манрик мог стать владельцем Надора, женившись на мне, поскольку мой брат был объявлен вне закона, а других наследников не было.

Если сейчас я выйду замуж, управлять Надором будет мой муж или его назначенец, а не какой-нибудь осавиньяченный Манрик.

Вы возразите, что мой брат, герцог Окделл, со мной не согласен, но вы же не знаете всей истории.

Дело в том, что я бросила рассказ про брата на том месте, где он горевал по Штанцлеру в свеженареченной Данарии.

Я умолчала главное — в каком статусе он находился, когда горевал.

На самом деле дуксия Данарии не пришла к единому решению, что с ним делать: большинство дуксов было за Багерлее, герцог Эпинэ — за прощение и включение в правительство, народ — за виселицу на ближайшем фонаре.

Моему брату повезло — он вовремя сломал ребра, поэтому его временно поместили под домашний арест, пока ребра не срастутся.

Ребра срослись через два месяца, но дуксия еще не достигла единогласия, поэтому Ричарду разъяснили, что он болен, пока дуксия не решит иначе.

Проблему рассудил случай.

Герцог Алва считал, что Данария несет в мозги заразу, и она растекается за пределы города; судя по моему кузену Налю, он был прав.

Наль находился далеко от Данарии, но он тоже сошел с ума, потому что решил поехать в столицу. Все убегали оттуда, а Наль приехал.

Наль утверждал, что в Данарии его ждут неразрешимые дела, а заодно Дик, которого надо навестить и вылечить. Больной требует ухода, но никто из близких не взялся заботиться о нем. Наль решил исполнить долг.

Опекуном он оказался неважным, поскольку Дик из-под его опеки дважды убегал, но об этом я расскажу дальше.

Пока вы должны узнать, что в Данарии не только Робер, но и Наль нашел свою любовь, излечившись от тоски по мне, и решил жениться.

На свадьбе Наля Дик и отличился.

В присутствии гостей, священника Пьетро и кузена мой брат стал с кинжалом гоняться за невестой, Розалин Дрюс-Карлион, и собирался ее зарезать.

Пьетро повел себя лучше всех, брата скрутили.

Дуксия радостно объявила его сумасшедшим и недееспособным, вследствие чего Надор остался без герцога, а Наль с женой — без медового месяца. Ведь Наль взял на себя заботу о пациенте, что было особенно приятно его молодой жене.

Впрочем, идиллия продолжалась недолго, поскольку мой брат от них сбежал.

Его искали и не нашли, зато потом он всплыл в Ноймаре.

Всё с тем же кинжалом он желал проникнуть в замок и зарезать королеву Катарину.

Рудольф Ноймаринен поместил Дика под крепкий надзор и с чистым сердцем подтвердил его невменяемость.

Моему брату под надзором не нравилось, что он доказывал, устраивая время от времени трясение стен своей лечебницы, камнепады и другие представления, благодаря которым его лекари не скучали.

Я узнала об этом и поняла, что только сумасшедшего родственника Окделлам не хватало для полного счастья; единственным, кто выразил мне искреннее сочувствие, был полковник Придд. То есть соболезновали многие, но скрытое неприятие и брезгливость от меня не ускользнули, а в манерах герцога Придда было подлинное понимание. У него и у его офицеров — например, у графа Гирке...

Все, решительно все дороги вели меня к Придду. Так считало большинство, и я вынуждена была согласиться.

В конце концов, только Придд из всех армейских юношей видел во мне не дурнушку с плохим характером, не девушку, а полковника.

И еще он был богатым, умным, влиятельным хозяином Придды, которая процветала под его началом, и я хотела для Надора того же.

Мне нравилось, как Придд управляется с полком, хотя управлять полком и править провинцией — разные вещи. Но мне казалось, что Придд способен на это. Если теньент Арно Сэ служил в армии и только в армии, то герцог Придд еще был эорием в Совете Альдо, судьей на процессе Рокэ и ... сыном супрема. Он несколько раз рассуждал о военном праве так, что, на мой дилетантский взгляд, он в предмете прекрасно разбирался.

Итого, я взяла Селину и потащила к полковнику Придду.

Признаюсь, что я — за честность. Супруги должны знать друг о друге всё, чтобы вступать в брак с открытыми глазами. Мой жених полностью разделял это мнение, хотя граф Гирке, вспоминая наш честный разговор, до сих пор считает нас сумасшедшими.

— Вы должны знать, что я вас не люблю, — предупредила я Валентина. — Я люблю герцога Алву.

— И вы абсолютно правы, — тепло откликнулся Спрут. — Я не смею указывать вашим чувствам, но умоляю вас и впредь любить герцога Алву. Или кого-либо другого, но только не меня. Я тоже не люблю вас, и если мы оба желаем сохранить жизнь, то должны продолжать в том же духе.

— Сударь, — грозно спросила я, — в вашем роду не было психических заболеваний?

— Было и есть, — сказал жених. — Вы угадали, как всегда. У меня есть сестра, которая ни в чем не уступает вашему брату. Герцог Окделл, кажется, успел вас проклясть до седьмого колена? Моя сестра тоже. Она пожелала, чтобы носители фамилии Придд умирали, полюбив сами или став объектами любви других. Пока что ее желание исполняется.

Я не знала, что сказать.

— Ну как, сударыня, — весело спросил полковник, — вы уже готовы взять свои слова назад и отказаться от замужества со мной, или мне пугать вас дальше?

— А есть что-то еще дальше? — удивилась я. — Сударь, не рубите кошке хвост по частям, выкладывайте всё!

— Есть только одно, — сказал он. — Вы сами видите, чтобы стать герцогиней Придд, надо быть женщиной редкого мужества и силы воли. Я не верил, что найду такую женщину, но я нашел вас. Я считал, что ни одна дама не согласится на мужа с подобной родословной и опасными связями, но вы, я думаю, достаточно бесстрашны и безрассудны, чтобы рискнуть. Я пойму ваш отказ, если вы сейчас...

— А вы достаточно безрассудны, чтобы дернуть за рога Савиньяка, — сказала я. — Я согласна.

Мы поженились на следующий день.